Текст книги "Осенние звёзды"
Автор книги: Ольга Бенуа
Соавторы: Ирина Мосман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
– Ой, спасибо, – обрадовалась Лариса и полезла в сумочку.
– Ничего не надо, – решительным жестом капитан дал понять, что гусары денег не берут. Через минуту дело было сделано.
Повертев табличку в руках, милиционер поинтересовался:
– Вы не будете против, если я табличку себе заберу? Зачем она вам? А моя просыпается утром, а на столе записка…
– Да вы шутник! – похлопала ресницами Лариса, тонко чувствующая, когда надо подыграть, когда поставить на место.
– Есть такое дело, – капитан расправил плечи, считая, что рыбка заглотила наживку.
– Спасибо, что помогли.
– Не за что.
Подружки уселись в машину, Лариса устраивалась, убирая документы в бардачок. Капитан мялся рядом, прикидывая, под каким предлогом спросить номер телефона. Лариса, заметив его интерес, поспешила закончить знакомство и, махнув ему рукой, хлопнула дверцей. Хлопок получился не таким, как обычно.
– О, черт! – выругалась Лариса, резко открывая дверь и выскакивая обратно.
Капитан хлопал круглыми глазами в обрамлении светлых поросячьих ресниц и хватал ртом воздух. Прищемленную дверью руку он держал на весу, как больного зверька, и пытался не завыть от боли.
– У меня в багажнике минералка, – скомандовала Лариса.
Валентина принесла бутылку.
– Протяните руку.
Он повиновался. В свете фар Лариса пыталась рассмотреть нанесенные увечья. Кровь хлестала. Не фонтаном, конечно, но лилась хорошей рекой из небольшой ранки возле ногтя большого пальца.
– Странно, – откопав аптечку, Наталья тоже вылезла из машины, желая посмотреть поближе, что происходит. – Пора бы уже перестать.
Капитан, чертыхаясь, достал платок, собираясь перебинтовать палец.
– Да вы что! Заражение будет, – Наталья достала из набора первой помощи пузырек с йодом и от души плеснула на рану.
– А-а-а-а-а! – заорал больной, вновь обретая голос.
– И нечего так орать, у меня подруга доктор.
Светлана помахала ручкой, но из машины не двинулась, предпочитая наблюдать со стороны. Было интересно, как девчонки будут выпутываться.
– Ларис, может, жгут наложить? – с пытливостью юного натуралиста спросила Наталья.
Лариса пожала плечами.
– А куда накладывать? – заволновалась Валентина, потом решила, что с пострадавшего хватит и Натальи с Ларисой, и вновь умолкла.
– Не знаю, зато точно помню, что надо бумажку положить, во сколько часов был наложен жгут. Нас на курсах «Первая помощь» так учили, когда я на права сдавала.
– Учили, вот и делай, – Наталья подала Ларисе аптечку.
– Так когда это было, – Лариса вернула аптечку подруге.
– Может, подорожник приложить? – с серьезной миной предложила Наталья.
– Точно, и соком алое сверху накапать.
Капитан Кульков переводил взгляд с одной на другую, жалобно улыбаясь.
– Мы тут посовещались и решили жгут не накладывать, а то вдруг рука отвалится. Давайте сделаем проще! Полынная сигарета – вот наше решение. Прижигаем биологически активные точки. Температура пятьсот градусов.
– Где будем прижигать?
– Точка интань, третий глаз, – ткнула Наталья капитана в лоб.
Капитан пошатнулся, но устоял.
– Совсем забыла, у меня же имеются астральные пиявки! Себе берегла, но по такому случаю отдам по сто рублей за штуку, – Лариса полезла в аптечку, которую все еще держала в руках Наталья.
– Девочки, а может, я лучше пойду?
– Ни в коем случае, потеря крови! – Наталья быстро размазала ногой небольшое пятно, образовавшееся на асфальте в результате кровотечения. – Посмотрите, почти литр, только энергетические пиявки, иначе шок, кома, смерть.
– И жене все достанется, – подмигнула Лариса.
Мужчина побледнел, казалось, еще минута, и он рухнет на землю от ужаса.
– Наталья, Лариса, прекратите, – зашептала Валентина, решив вмешаться. – Мне его жалко, он совсем побледнел.
– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь. Я посмотрела, пиявки просроченные. Сейчас перевяжем палец, вот и кровь уже не идет, и все будет хорошо. А в трампункт все-таки наведайтесь, мало ли что.
Мужчина радостно закивал, доверчиво протягивая руку.
– Что, даже ноготь не будем отрывать? – кровожадно поинтересовалась Наталья.
Рука была мгновенно спрятана за спину.
– Оставим это для более опытных коллег.
Рука вернулась в зону досягаемости и была заботливо перебинтована Ларисой. Наталью он явно побаивался.
Когда капитан, наконец, отправился в сторону машины ДПС, бережно прижав к груди подлеченную руку, подруги уселись в авто. Наталья тряслась от хохота, Лариса похрюкивала, вытирая уголки глаз, Валентина укоризненно качала головой, пряча предательскую улыбку.
– Девчонки, ну почему вы такие вредные? Вы его чуть до инфаркта не довели.
– А ты почему не бросилась к нему на помощь? – все трое обернулись к Светлане, отсидевшейся в машине.
– Ну видно же было, что перелома нет. Знаешь, как сломанные пальцы на глазах распухают. А он, в конце концов, мужчина. Может и потерпеть. Это в фильмах при первом же крике «Врача!» один из пассажиров тут же бросается в гущу событий, а в жизни доктор молчит и наблюдает, надеясь, что без него обойдутся. И только в тот момент, когда он видит, что пациента определенно убивают, он бросается выполнять клятву. Врач тоже человек и не может быть вечно на переднем крае.
– А капитан симпатичный. Может, надо было дать ему шанс, – улыбнулась Лариса, поворачивая ключ в замке зажигания.
– И почти свободный, – обрадовалась Валентина, что Лариса так быстро забыла любовника.
– А Олег сволочь, – заметила Наталья.
– Не скажи, красиво набезобразничал.
– Да просто любит он тебя, вот таблички глупые и вешает. Школьники так одноклассниц за косички дергают, – добавила Валентина.
Ларисе было приятно.
– Не знаю, я тут пыталась выяснить, насколько верны слухи, так вот пока все тихо. Может быть, я ошибаюсь, ведь не может человек так страдать и в то же время делать гадости за спиной? Может быть, его хотят подставить? После той вечеринки, когда я его при всех на место поставила, напился с горя, на другой день как побитый пес ходил, в глаза заглядывал, мол, знаю или не знаю о его показательных выступлениях. Мне, конечно, все доложили. Город у нас хоть и «миллионер», но кабаков, куда может пойти Олег, по пальцам перечесть. И публика в них одна и та же.
– Свинья он и бабник, – сказала весело Наталья, не чувствуя, что ступила на минное поле. Настроение было прекрасное.
– Что ты хочешь этим сказать? – Лариса затормозила так, что Наталья чуть не ударилась.
– То и хочу, – глаза Натальи забегали.
– А второе на себе проверяла? – повернулась Лариса к подруге, ее глаза сузились.
– Ларис, он был у меня с женой, – Наталья пропустила мимо ушей последнее замечание. – Нормальная тетка. У нее на руках парализованная мать, как ей на работу выходить? Она заработает ровно на оплату сиделки, а кушать на что? Олег хочет лишить ее всего.
– Ну, конечно, ты у нас психолог, инженер человеческих душ, по одной встрече сразу докопалась до сути, расставила всех по местам в ролевой игре. Олег – злодей, жена – жертва. Наташенька, очнись! Мир – не сцена, не Голливуд. Ты же всю жизнь витаешь в облаках и грезах, как стрекоза. Единственное, что тебя выводит из анабиоза, – это лейблы на шмотках.
– А тебя – мужская задница! – парировала Наталья, задетая эмоциональным монологом. – Ты помешалась на сексе. Не видишь, что Олег тебя просто использует.
– Откуда такая осведомленность?
– Девочки, прекратите ругаться.
– Свет, а ты чего вмешиваешься? У тебя все прекрасно: и муж под рукой, и любовник под ногой.
– Ларис, если у тебя проблемы, то выплескивать злость на друзей – не лучшая идея.
– Кто сказал, что я злюсь? Я констатирую факты.
– Ты хоть раз подумала, а кому нужны твои констатации? Тебя ничем не проймешь, но люди разные, и твое желание раскрыть глаза принижает, подрезает крылья. Вместо того, чтобы собраться с силами и решать проблемы, человек начинает копаться в себе и примерять на себя твою рубашку.
– Конечно, правда мало кому нравится. По-твоему, называя вещи своими именами, я автоматически становлюсь плохой. Зато ты, скрывающая правду сама от себя, – честная и порядочная.
– Я не оправдываю себя. Я живой человек, имею право на ошибку, как и ты, впрочем. А с твоей точки зрения люди не имеют права ошибаться.
– Девочки, я вас прошу, мы же подруги, мы же сто лет вместе. Ларис, я с тобой в чем-то солидарна, действительно, мы стали слишком много скрывать, но ты пойми, ты слишком эмоционально воспринимаешь некоторые вещи.
– Поясни?
Наталья делала знаки, но Валентина их проигноривала.
– Мы не хотели тебе говорить, – продолжила она, – но Олег приходил к Наталье, пьяный. Ты не думай, она сразу мне позвонила, мы решили…
– Н-да, подружки, – Лариса откинулась на спинку водительского сиденья. – Ну и что вы с моим бывшим решали? Какие судьбоносные проблемы обсуждали? Светк, а твой муж тоже им душу отводит? Здорово получается, одна подружка у нас такая свободная и жалостливая до чужих мужей, сопли им втихаря вытирает, на путь наставляет. А другая это все прикрывает.
– Ларис, зачем ты так, ты же знаешь…
– Откуда я знаю, чем они кроме разговоров занимались? Светланка, когда твой Николай в прошлом году помогал ей с новым диваном, ты уверена, что они диван потом не опробовали?
– Ларис, перестань! Ты злишься на Олега, а срываешься на нас. Девочки, ну что вы молчите, скажите же что-нибудь! – чуть не плача, пробормотала Наталья.
– Лар, ты действительно перегнула. Вспомни, что ты сама о нем говорила.
– Света, не лезь, без тебя тошно. Тоже мне, праведница-заступница.
– Девочки, ну что мы из-за мужиков ссориться будем?
– О-о-о-о, святая Магдалина очнулась! Хорошо тебе говорить, посмотрела бы я на тебя, если бы о твоем мужике речь шла.
– Ты не права, – тихо сказала Валентина, – Наталья правду говорит, козел твой Олег. Он был пьяный в стельку, Наталья мне позвонила, и мы не знали, как с этим справиться. Но там ничего не было.
– А ты, я смотрю, свечку держала. Пока я зализывала раны, лучшая подруга подсуетилась, – перебила Лариса, – быстро поднятое не считается упавшим, закон десяти секунд.
– Как ты можешь! Ты достойна своего Олега. Он говорил теми же словами. Ты просто завидуешь Светланке, что у нее достойный поклонник, а у тебя только молодые да ранние, – с этими словами Наталья вылезла из машины, с силой захлопнув дверцу.
– Ничего подобного, – крикнула ей вслед Лариса, потерявшая от гнева голову. – Да если я захочу, за мной очередь выстроится.
Она повернулась к сидевшим сзади Валентине и Светлане.
– Да, действительно, я не могу, как ты, Светик, ходить, взявшись за руки, как встретившиеся через сорок лет после войны. Отношения между мужчиной и женщиной включают в себя секс, нравится тебе это или нет. На Западе тетки до девяноста трахаются, а у нас в пятьдесят что угодно, любые развлечения, но койка – табу, как будто это стыдно. Господи, вы в молодости недополучили, теперь все можно, но все равно вы не готовы к этому. Так и помрете девственницами.
– Ларис, хватит, – сказала Светлана. – Мы пойдем, а ты домой давай, устала ты, наверное.
Лариса молчала. Светлана и Валентина вышли из машины. Набрав номер, Валентина попросила мужа приехать. Усевшись на пустой остановке, они молча ждали Михаила.
Приехав домой, Лариса приняла успокоительное и отправилась в ванную снимать макияж. Глядя в зеркало, думала, как неумолимо она стареет. Физически ощущая, как часы отсчитывают время, она прикидывала, сколько ей осталось продержаться, не сдавая позиции. Пять, десять, пятнадцать лет, а что потом? Показавшиеся на верхней губе пигментные пятна Лариса называла трупными. Подруги не знали – год назад она ездила в Москву, якобы встречаться с владельцем, а на самом деле сделала пластику век. Вернувшись, две недели рассказывала о поздних совещаниях, бессоннице, плохой столичной погоде, избегая встречаться с подругами и маскируя синяки. Через какое-то время, «отдохнув», «приведя себя в порядок», Лариса расцвела, и все признали, что выглядит она замечательно. Почему она не сказала подругам, она и сама не знала.
ГЛАВА 44
Сказались волнения последних недель. Пережив ссору с дочерью и переволновавшись из-за подруг, Валентина чувствовала себя неважно, но наотрез отказывалась «полежать» в частной клинике. Свято веря в бесплатную медицину, она считала, что хорошие врачи работают из чувства долга, а не ради наживы. Дочь, конечно, разнервничалась, начала рассказывать ужасы про ампутированные ноги вместо рук, перепутанные бирки с полом у новорожденных, но на выручку неожиданно пришел зять, спокойно объяснив разбушевавшейся жене, что мамулю кладут для профилактики в отделение санаторного типа, где только осмотр, процедуры и никаких обрезаний, пошутил он. Войдя в палату, рассчитанную на четыре человеко-койки, Эльвира признала, что ни в коридоре, ни в комнате люди не лежали друг у друга на головах, как в дореволюционные времена в тифозных бараках, а мухи не роились над кроватями. Чисто и довольно уютно. Веселенькие занавесочки на новых евроокнах, тумбочка и даже старенький холодильник делали палату похожей на номер в отеле для человека неизбалованного, но любящего чистоту и порядок. Три кровати были разобраны. Четвертая была застелена белым, как вафельное полотенце, покрывалом, а подушка стояла углом, как в пионерлагере. Палата была пуста.
– Больные на процедурах, – сообщила сестра-хозяйка, передавая Валентине комплект полотенец.
Торжественно пообещав звонить после каждого посещения врача и передавать сводки о здоровье, Валентина отправила своих до дома, до хаты, а сама прилегла на кровать.
С дочерью они помирились на удивление быстро. Алексей, относившийся к теще с глубоким уважением, поговорил с Элей, упрекнув за неуместный, как он выразился, «coming out». Эльвире и без того было стыдно. Кроме того, приглашая няню, бедная девочка представляла себе даму возраста своей мамы, с детской наивностью полагая, что кто платит, тот и музыку заказывает. Реальность разочаровывала. Гувернантки, молодые интересные женщины в хорошей физической форме, подчеркнутой английским костюмом, были далеки от литературного образа крепостной Арины Родионовны, кланяющейся в ноги своей барыне. Остановив свой выбор на одной из них, Эльвира почувствовала себя не в своей тарелке, слегка побаиваясь новоявленную фрекен Бок. Гувернантка, присланная элитным агентством, выполняла свою работу: воспитывала детей и попутно домочадцев. Осознав, что она теряет последние позиции в собственном доме, оставляет деревню за деревней, Эльвира появилась в родительском гнезде с предложением об окончании военных действий. По вопросам питания и здорового образа жизни она не уступила ни пяди, продолжая обеспечивать семью подножным кормом. Семья отнеслась с пониманием, уважая право каждого человека на самовыражение. С передачей воспитательных функций бабушке и дедушке пришлось повременить, поскольку Валентина выглядела неважно, и Эльвира с Михаилом уговорили ее обследоваться.
Проснулась Валентина от тихого разговора. Прислушалась.
– Мужики все-таки поголовно бестолковые. Мой не жмот, плохого не скажу. Самое обидное, что подарки дарит дорогие, но мне не нужные. Спрашивается, зачем мне дорогие часы, если я их не ношу вообще? Или очень красивые золотые серьги в виде цветочка, но с розовой серединкой? У меня из розового только бантик на лифчике! Еще я балдею, когда он собирается на мероприятие. «С пониманием» ждет три часа, пока я начищу перышки, перемеряю все платья, переделаю пять раз прическу. Я всегда при параде ровно за пять минут до выхода. Сам же никуда не спешит. Он терпеливо ждет. И начинает собираться ровно тогда, когда я готова. И тут начинается! Он, оказывается, тоже в замешательстве, что сегодня наденет, или не может найти подходящий галстук. Выясняется, что на костюме пятно, оторвалась пуговица, или то, что он хотел надеть, в химчистке. Нет, конечно, так не всегда. Иногда мудрая женщина, то есть я, все ему подготовит заранее. Тогда он уверен, что он сам собрался за пять минут. И догадайтесь с трех раз, кто всегда виноват в опоздании?!
– А я никогда не могу прийти вовремя. Являюсь или на час раньше, или на час позже. Я и вещи с вечера соберу, и сумку. Раньше даже маршрут прорабатывала, но каждый раз, как только у меня остается времени в обрез, кто-то третий путает карты, рвет последние колготы, прячет косметичку, ломает кофеварку, делает мелкие пакости, чтобы я носилась по дому как электровеник, сшибая углы.
– Барабашка?
По голосам Валентина определила, что девушки молоды. Наверное, ровесницы ее дочери.
– Прикалывайтесь-прикалывайтесь, а мне привелось на себе испытать. Подробности опушу, но падающие зеркала, срывающиеся со стен картинки, самовключающийся свет не раз заставляли мои волосы вставать дыбом, – с обидой в голосе гордо заключила вторая. – Когда домой прихожу, всегда в звонок звоню.
– Зачем?
– С домовым здороваюсь.
Девушки фыркнули.
– Вообще я в это все не верю, но вот спиной к стене предпочитаю спать, – созналась первая.
– Да, – поддержала вторая, – я вот тоже не люблю спать так, чтобы рука с кровати свешивалась, страшно, вдруг схватит… Но сейчас мы с ним помирились, я ему печенье на карниз положила. Но иногда он нервничает, что я дома долго не появляюсь, и свет включает.
– Туда, где лежит печенье, заглядывала? – вступила третья девушка. Голос с хрипотцой выдавал курильщицу со стажем.
– Нет, обхожу это место. А вдруг оно его съело? – с ужасом спросила вторая.
Девушки захохотали. Валентина кашлянула и приподнялась на кровати, опираясь на подушку. Три девушки сидели на кровати у окна, поджав под себя ноги, и угощались чипсами.
– Ой, извините нас. Мы, наверное, громко, – разволновалась худенькая светленькая девушка в детской пижаме с мишками и красными мячиками. По голосу Валентина определила, что именно она совращала домового печеньем. Девушка стала собирать крошки на покрывале в руку.
– Разбудили? – озаботилась яркая блондинка а-ля Мэрилин Монро с малиновыми губами, то ли от природы такими полными, то ли доктора постарались. Сексапил, как принято говорить, сбивал наповал. Энергетика исходила от девушки, как жар от батареи.
– Да нет, девочки, я привыкла дремать под звук телевизора, – соврала Валентина.
– А можно вас спросить, вы верите в нечистую силу? – поинтересовалась девушка с мишками.
– Знаете, на заре перестройки, – Валентина поудобнее устроилась на кровати, – с появлением первых видео, страна поделилась на три лагеря. Одни смотрели «про это», вторые – боевые искусства Шаолинь, а третьи – ужастики. Удивительно, но никто не кинулся смотреть классику американского кино, «Завтрак у Тиффани», например. Ну да ладно.
– «Про это» – это про что? – нахмурила брови девушка-подросток.
– Деревня ты, Катерина. Одни черти на уме. Эротика, секс, поза лотоса, – томным голосом из «секса по телефону» проинформировала «Мэрилин».
– А у тебя одни тряпки и мужики, – огрызнулась та. – Брать нужно внутренней красотой.
– А давать чем?
Подружка барабашки пошла пятнами. Сжав кулачки, она готова была кинуться на обидчицу.
– Прекрасный внутренний мир – здоровые органы для трансплантации, – спокойно заметила третья, круглолицая толстушка с непримечательной внешностью. – Не слушайте их, – обратилась она к Валентине, – они сестры, но одна блондинка натуральная, а вторая – крашеная.
Тут она, как фокусник, выудила из-под подушки коробку конфет и, прикрыв полой махрового халата, строго посмотрела на сестер:
– Будете ругаться, одна трюфеля съем. Дайте человеку рассказать.
Блондинки выразили согласие быть хорошими девочками. Коробка была отдана на съедение.
– Муж у меня военный, – продолжила Валентина, – потому Шаолиня ему на работе хватало. Эротические фильмы – «много шума из ничего». Он полюбил ужасы. Они доводили его до слез больше, чем комедии. Все эти монстры и вампиры казались ему сказочными героями. Он смотрел ужастики, как «В гостях у сказки», а не как того требовал жанр и задумка режиссера. Кетчуп, льющийся рекой, и дырки в голове размером с воронку от взрыва водородной бомбы, образовавшиеся от простенького ружья, радовали его, как ребенка. Пару раз я посмотрела за компанию, но однажды ночью подхожу к окну и вижу, как мертвяки из фильма в белых балахонах направляются из нашего дома в соседний. Лица в лунном свете цвета сбежавшего молока и светятся изнутри. В руках они держали фонарики, как светлячки. Стою у раскрытого окна и молюсь лишь об одном, чтобы ни один из них не поднял глаза. Мне показалось, если луч от фонаря попадет на меня, то они придут за мной. Я стояла, смотрела и ждала. Было так страшно и так хотелось, чтобы этот ужас закончился, что на мгновение мне захотелось выпрыгнуть в окно, в ночь, куда угодно.
Девушки слушали, затаив дыхание и постепенно перемещаясь ближе к Валентине, пока не уселись на ее кровать, не забывая, впрочем, шуршать обертками конфет. Коробку поставили посредине, на покрывало, жестом предложив Вале угощаться.
– Я понимала, что это видение, мираж, что бояться нужно живых, мертвые не шляются по улицам, но я видела собственными глазами соседний дом в разрезе. Знаете, как в кино про войну, когда видны лестничные пролеты, а стены нет. Так вот, я видела, как они идут по лестнице, направляясь в одним им ведомую квартиру. Ужас, который я испытала, не передать словами. Отойти от окна я не могла. Мне было так страшно, что я боялась пошевелиться. Я, наверное, так и простояла бы до утра, но в какой-то момент муж обнял меня сзади и взял на руки. Я уснула еще до того, как он положил меня на кровать, такой был у меня шок. Наутро он рассказывал, как, проснувшись, увидел меня перед раскрытым окном в развевающейся ночной рубашке, и ему даже показалось, что я светилась изнутри. Я же смутно помнила, что видела, но животный страх не забыла. Так что нет никаких привидений и потусторонних сил, а есть лишь много плохих фильмов на ночь, – весело закончила Валентина и потянулась за конфетой.
– Точно, Сергей Алексеевич, главврач, так и сказал, что все наши болячки от стресса, – обрадовалась Катерина.
– А зарплату без стресса он не сказал, как получать? – тут же отозвалась сестра.
Катерина показала ей язык.
– Скажите, а как вас зовут? – вдруг спросила она.
– Валентина, можно без отчества.
– Не-е-е, без отчества я не могу.
– Тогда зовите тятя Валя. Меня девочки на работе всегда так звали.
– А скажите, вы верите в любовь на всю жизнь и чтобы без измен?
«Мерилин» и толстушка покатились со смеху.
– Ну что вы ржете, как две лошади? – оскорбилась Катя.
– Пытаюсь уловить ассоциативный ряд. Бумбарашка, ужасы, любовь до гроба, – давясь от смеха, выговорила ее сестра. – Теть Валь, объясните хоть вы ей, что мужики все козлы, а то она целует козлиные морды и все ждет, когда вместо одной из них прынц образуется. Кать, когда же ты повзрослеешь? Я тебе сто раз уже говорила, что розовые очки бьются стеклами внутрь. Взгляни на мужиков глазами простой русской бабы. Я когда замуж выходила, только и слышала со всех сторон, какой Ванечка хороший да как он всю жизнь пылинки с меня сдувать будет.
– Так ведь сдувает, – подала голос сестра.
– А куда ему деваться? Дело было так. Собирались мы с Ванькой в Хорватию съездить на море. Целый год деньги копили, мечтали, как будем на пляже попы греть, а вечером по барам да дискотекам, и чтоб ни шагу без прислуги, чтоб все за нас делали. В общем, заказали отель суперстар, пять звезд. Я уже и гардеробчик начала подбирать. Прихожу однажды домой, думаю, надо срочно старый Ванькин паспорт на продление отдать. Время идет, Ванька сказал, что сам сделает, но так и не чешется, думаю, отнесу в агентство, там все сделают. Решила, чего я его будить после ночной смены буду, сбегаю сама, тем более что с работы отпустили. Лезу в тумбочку, достаю паспорт, раскрываю на странице «дети». Случайность, но кто ж знал, что я там обнаружу. Оказалось, что у моего Ванечки в Алапаевске имеется сынок пяти месяцев. Я его паспортиной прям во сне и измордовала. Говорю, ах ты, козел, когда я тебя из тюрьмы ждала, а он туда по глупости залетел на год, надеялась, что тебе наука уже была и ты точно в семье осядешь, а ты дитенка успел какой-то клуше заделать, компьютерщик хренов. Пока я волосья стригла, чтоб тебе на обучение, а потом на фирму собственную наскрести, ты по бабам бегал, а потом песни пел, что в Алапаевск вы интернет проводите.
– Вы разошлись? – грустно спросила Валентина.
– Да нет, простила я его. Он в ногах у меня валялся, клялся, что больше никогда. Да и польза была от того загула. Теперь он виноват и знает, что виноват, потому ведет себя как шелковый. Но это ерунда, моя сестрица почище моего мужа номера откалывает. Вы спросите, от кого у нее ребенок. Кать, скажи тете Вале, кто отец моего племянника.
– Ну зачем вы так, я же человек посторонний, – Вале стало неудобно.
– Нет, пусть скажет. Кать, давай, как на духу.
Катерина опустила голову и всхлипнула.
– Дед Мороз.
– Что? – не поняла Валентина.
– А то, отец ее ребенка – Дедушка Мороз, – торжествующе пояснила сестрица. – Она с ним на маскараде во Дворце культуры железнодорожников познакомилась. Я ей пригласительный достала, думала, может, нормального парня найдет. Нет, железнодорожники ей не понравились. Понравился этот, с бородой, из-за которой даже лица видно не было. Как сексом заниматься – это она сообразила, а как зовут мужика, забыла спросить и предохраняться тоже забыла.
– А что ребенку сказали? – поинтересовалась толстушка, заедая историю очередной конфетой.
– Как и положено, соврали про папу-полярника. Погиб на задании, разгребая лед перед «Титаником». Пока кушает, а вот подрастет – будет у пацана шок.
– Понимаете, – подала голос Валентина, видя, что Катерина совсем сникла, – человека нельзя заставить быть верным.
– Зато можно контролировать, – деловито заметила «Мэрилин».
– Глупо устраивать слежку. Если он решил изменить, то изменит, неважно, где и как. Мужчина может быть занятым с утра и до ночи, в свободное от работы время пахать на тещиной даче, оставшиеся минуты посвящать жене и детям, но из двадцати четырех часов он сделает двадцать пять, и этот час он проведет с женщиной, которую любит.
– Я ж говорю, все козлы.
– Нет, не все, а только те, которых мы козлами делаем. Мы же воспитываем, растим мужчин. Знаете, я не люблю говорить, но надеюсь, что мой муж мне не изменял никогда.
– А как вы познакомились?
– В седьмом классе я залезла на высокое дерево и не могла спуститься, а потом просто упала ему в руки, при этом сломав ногу не себе, а ему. На мне же не было ни царапины. Я страшно переживала, кость у него срослась неправильно, и ему ее ломали. Пришлось бросить спорт, а у него был разряд по лыжам. И вы знаете, он никогда меня не попрекнул и не вспомнил.
– Видимо, так на роду написано, – покачала головой толстушка.
– Не знаю. Когда мы поженились, все смеялась, что свадьба у него не последняя, потому что у мужа было две макушки. Примета есть такая, две макушки, значит, два раза жениться будет… Лет через десять обратила внимание, что нет второй макушки, одна осталась.
– Красиво.
Разговор прервался стуком в дверь, начался вечерний обход. Отбой был ровно в 22:00. Девушки на удивление быстро угомонились. Валентина, которая уже выспалась, долго ворочалась, стараясь как можно тише перемещаться на скрипучей кровати. Она думала об этих молодых женщинах, из рассказов которых поняла, что работа и начальство довели их до больничной койки. Работают с утра до ночи, без выходных и праздников, чтобы не выперли. Мысли свернули на проблемы дочери. Душа болела за всех, за весь мир. Вспомнилась история, которую она рассказала девушкам. Страшно не было, но неожиданно стало грустно и тоскливо. Захотелось домой, в родную постель, под теплый бок к Михаилу, такому близкому и понятному. Грудь сдавило тягостное предчувствие, то ли к дождю, то ли к беде. Валентина дотронулась до крестика на груди и забормотала «Отче наш», но тоска не проходила, а наоборот, поднималась все выше и выше, в область сердца. «Медсестру, может, позвать», – мелькнула мысль, но потом Валентина вспомнила сериалы про замотанных медсестер, работающих на трех работах и отсыпающихся только на ночных дежурствах, и решила, что она уж как-нибудь. Зачем тревожить из-за ерунды. Она приподнялась и, налив минералки, выпила залпом почти целый стакан. Стало полегче. Она закрыла глаза и стала вспоминать французские глаголы: же перд, тю перд, иль перд…
Сквозь дрему Валентина почувствовала как что-то сдавливает грудь. За окном загромыхало, деревья шумели под порывами ветра. Начиналась гроза. Занавески шевелились, комнату освещали яркие всполохи. Дышать стало совсем тяжело. Она хотела встать и позвать кого-нибудь, но тут услышала странные звуки. Очередная вспышка молнии осветила у нее на груди поверх одеяла угольно-черного дьявола со светящимися глазами. Дьявол монотонно бормотал заклинание на непонятном языке. Когти подбирались к груди, прикрытой только тонкой тканью ночной сорочки. В пустой от ужаса голове звонко тикала мысль, что не стоит будить лихо, пока оно тихо. Не стоило своим рассказом вызывать смерть. Вот она и пришла. Дьявол, казалось, рос на глазах. Не сводя глаз с чудища, Валентина потянулась к тумбочке, зацепила стоящий на ней стакан, который брякнулся об пол. Она заорала не своим голосом.
Мгновенно, как ей показалось, зажегся свет, соседки забегали, кто призывая дежурную сестру, кто закрывая распахнувшееся от порыва ветра окно. Катя подбежала к ней, успокаивая, бормоча, что гроза – это не конец света. Валентина пила воду, пыталась объяснить, что за ней приходила смерть, и никто не обратил внимания на огромного черного кота, спрыгнувшего со шкафа и шмыгнувшего в коридор. Он был очень обижен, что его стряхнули с насиженного места, такого мягкого, теплого и вкусно пахнущего валерьянкой.
Медсестра сделала успокоительный укол. Остаток ночи прошел спокойно, а на утро Валентина попросила мужа забрать ее домой. Врач с радостью согласился, выписав пачку рецептов и шепотом порекомендовав Михаилу сводить жену к специалисту по нервным болезням.
– Галлюцинации – это начало, – закончил он.
– Валюш, а колоть тебя кто будет? – спросил уже дома Михаил, выстраивая батарею флакончиков и коробочек на кухонном столе.
– Давай ты. Ничего же сложного.
– Я? Я не могу, не умею и мне плохо от одного вида, – замахал руками муж.
– С каких это пор тебе плохо от вида моей пятой точки? – Валентина распаковала одноразовый шприц, купленный в аптеке, налила внутрь воды и дала мужу диванную подушку. – Вот, тренируйся.
– Я крови боюсь, – признался полковник, но шприц взял, эффектно выпустил фонтанчик воды и осторожно стал втыкать шприц в подушку.
– Да ты не мучай ее, а быстренько. Смотри! – Валентина легким движением всадила шприц в вышитую пастушку.
