Текст книги "Танцующая на углях (СИ)"

Автор книги: Ольга Золотухина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Ой, не надо! Лучше ждоровая погиня, щем польная, но щеловек! Может, ишчё не вшё потеряно?

– Конечно, мой дорогой, именно об этом я и хотела поговорить. Кому-то же надо посодействовать нам в отправлении в гости к великому Осирису? – продолжала мурлыкать я, но руку убрала.

– Вот и шлава погам, ты не такая уж польная, – счастливо вздохнул он, и вдруг до него дошло: – Что-о-о-о?!!!

В общем, мне пришлось ещё немного постараться, чтобы уговорить и это жуткое существо быть хоть немного послушным. Заодно настроила Марселлу. Она должна быть страховщицей наших душ в этом мире, поэтому от неё тоже требовались определённые усилия. Надёжным местом для ритуала был единогласно признан домик Схотепабра: парень всегда был до крайности скрытным. А уж в этом отражении нашего мира, когда он сбежал из подлинного Египта, причём умудрился улизнуть из-под носа самого Осириса, я не думаю, что он не позаботился о том, чтобы его жилище нельзя было бы найти даже при дневном свете с факелами. Мы оказались правы. Давно уже Ра на своей ладье совершил по небу каждодневную поездку, меняя ночь на день; сады начали стремительно заполняться местными жителями, однако на скромный глиняный домик не обращали ровным счётом никакого внимания, даже когда путь их лежал мимо.

Пока Роман под чутким руководством Сфинкса устанавливал в правильном порядке треножники в комнате, мы с Марселлой надёжно заперли все окна, дабы сюда не проникал солнечный свет, и нашли хотя бы приблизительно соответствовавшие белым саванам ткани. Думаю, Схотепабр не особо обидится, если мы немного подкорректируем вид его рубах. Ничего, он теперь парень влиятельный, насчёт этого у него претензий быть не должно. Похоже, претензии пока были только у меня. Когда всё было готово и таксист запалил огонь в треножниках зажигалкой, перекочевавшей в этот мир в его многострадальных штанах (я мстительно порвала на "растопку" несколько папирусов, стоявших на полках египтянина), мы кое-как облачились в "саваны" и улеглись соответствующим образом. Закрыв глаза (странно, но сердце билось как-то по-особенному, наверное, это человеческое, например, страх), я молча выпрямилась и приготовилась. Сфинкс принялся читать речитативом что-то вроде отповеди, кто-то назвал бы это заклинанием, я же предпочитала никак это не называть, потому как половины его слов вообще не понимала и предпочла не портить психику. Просто расслабилась и приготовилась к посещению царства мёртвых не в качестве одной из стражниц при входе... А потом внезапно вспыхнули треножники, обжигая своим светом веки, голос Сфинкса возвысился до завываний, и Роман неожиданно крепко сжал пальцами мою ладонь...

– Faiye, uahaser mi faros arjen! I kaeu marade djat! Marade itu...

Больно. Нет, не там, на поверхности. А здесь, вот здесь, в самом сердце...

– Marade itu.

Больно не просто за себя, а так, потому что помню... потому что знаю... потому что...

– Marade itu! Hatare tar... thautham!

Ну всё, готовься... мой милый... это...

Я выгнулась всем телом вперёд, словно бы пытаясь до чего-то дотянуться, будто для меня это жизненно важно, а я не могу! Тело пронзили сотни раскалённых игл, меня точно с ног до головы облили горячей лавой... и внезапно подо мной разверзлась пустота... и стало так хорошо, так свободно, так сладко, как в объятиях любимого или рядом с матерью. Я летела вниз. Я падала. И единственным успокоением могло оставаться только то, что меня за руку держал тот, кого я хотела когда-то видеть рядом. Всегда. Вот только когда это было, не помню... да и не всё ли равно? Мы летим туда, где нас рассудят и без нашего участия. Может быть, там мы и найдём ответы на наши вопросы, разве что жаль, что мы летим туда не за этим... Хотя... а жаль ли?..

– Эстела... Эстел...

Я резко подскочила на ноги и вцепилась когтями в кадык того, кто осмелился меня пробудить от такого долгожданного сна. В тусклом свете я не увидела поначалу лица своего обидчика, однако услышала, как он захрипел, и в этот момент тень пламени качнулась в нашу сторону, и я разглядела Романа. Хотя нет, прежде мне попались его глаза, полные изумления и даже испуга. Поспешно разжав пальцы, я отшатнулась назад и выдохнула: "Извини..."

– На твоё счастье я уже мёртв, – просипел в ответ таксист и демонстративно потёр горло. Я нахмурилась, всерьёз подумывая о том, чтобы попросить у него прощения, или на крайний случай справиться о состоянии здоровья, но он и без меня совладал с чувствами и прекратил претворяться: – Ладно, – смилостивился он, – не так уж мне и больно, скорее не ожидал.

Я никак не отреагировала на его слова, что для моей натуры было достаточно странным, и всё же это объяснялось довольно просто: мы сейчас находились в царстве сна. Разве что сон этот был вечным, поэтому и состояние было соответствующим. Я огляделась. Человеческими глазами, надо сказать, вообще очень мало видно, а здесь, кажется, и вовсе позабыли об освещении. Странно, обычно здесь, при входе в главный зал, не так светло, но всегда горели огни в треножниках, да и зеркала, обеспечивавшие рассредоточение света по всему помещению.

– Холодно, – выразил Роман мои мысли, тоже не с особенным удовольствием оглядываясь по сторонам. Я зябко поёжилась и посильнее запахнула на себе те лохмотья, что мы скромно назвали саваном. – М-да, надеюсь, в нашем православном загробном мире не так... пусто... Пошли, что ли? Может, кого встретим, мне жуть как интересно увидеть настоящие египетские души!

Я молча с ним согласилась и шагнула, скорее подчиняясь по инерции движениям тела, в нужную сторону. Роман оглянулся на меня и тоже сделал шаг. А, сделав второй, заспешил и уже оказался возле особой двери, ведшей в главный зал, когда я только подходила к нему, всё ещё не в силах понять, что мне здесь так не нравится.

– Подожди, – остановила я Романа, прежде чем он протянул руку к рычагу возле двери. Таксист оглянулся на меня с какой-то ленцой в глазах и движениях, видимо, смерть уже начала овладевать и его душой, но это было обычным делом, мне лично было не привыкать, и он привыкнет. – Отойди, – продолжала я раздавать чёткие команды. Роман повиновался, и я смогла заняться скрытым механизмом. Вообще-то для бога его устройство было крайне простым, но так уж получилось, что именно сейчас, когда мне это больше всего необходимо, я не могу просто провести рукой поверх рычага и узнать всю его "подноготную". Поэтому я приняла простое решение первой коснуться его, чтобы не подвергать Романову душу опасности.

Механизм дрогнул, но поддался без всяких посторонних звуков. Дверь отошла в сторону, и я ступила на платформу, ведущую к лестнице вниз. Первым же и вполне естественным порывом было посмотреть влево, где по идее должен был находиться Анубис, встречающий души после моего поцелуя. Его там не было. Зато статуя одной из богинь-охранниц (честно говоря, привезла её сюда я, позаимствовав в чьей-то гробнице только на основании того, что она мне понравилась; Осирис долго противился моему предложению "оживить интерьер", и всё же мне удалось его уговорить при естественном содействии Исиды, которую он любит безумно) была повалена на пол и деформирована, кажется, у неё отвалилась рука, мне было по-прежнему очень плохо видно. Люди! Бе-е...

– Ну, что там? – высунулся в поле моего зрения Роман. Я пожала плечами:

– Вандализм налицо – рушат статуи, – меланхолично откликнулась я и прошла дальше, к вырезанным из цельного куска золота, ступеням. Внизу была главная зала. В центре стояли огромные весы, полукругом с дальней стороны окружённые бассейном. На одну чашу весов ложилось сердце человека, а на другую садилась Маат или, в случае её отсутствия, ложилось страусиное перо. Если чаша оставалась в равновесии, то человек при жизни был хорошим, а если было хоть немного наоборот, его душу безжалостно разжёвывало вечно живущее в бассейне существо с телом льва и головой крокодила. Мы все звали его Мэр, что значит "мотыга", и очень его жалели, так как бедняжке иногда приходилось есть такое-е!.. У дальней стены стоял трон Осириса, где бог вершил так называемый суд над душами, а позади него вечно находилась его обожаемая Исида. Вот действительно Великая богиня, с большой, даже громадной буквы, потому что это настоящая женщина – так любить мужа, причём иметь такое терпение дано не каждой, она должна была стать для нас примером, её любили все, я за этим лично следила...

– А где все? – вывел меня из состояния задумчивости несколько бесцветный голос Романа, и я с ним согласилась: такого запустения, которое было здесь сейчас, я ещё не видела... Я шагнула с лестницы, и под моей сандалией что-то жалобно хрустнуло. По звуку я узнала стекло, и тут же мне на глаза попались поваленные кое-как, даже погнутые и поломанные треножники, разбитые стёкла, обеспечивавшие освещение. Лишь в некоторых не перевернувшихся чашах ещё теплился огонёк, и он был единственным светом в этом помещении, помогавшим увидеть иероглифы и рисунки на стенах... Неужели мы опоздали?

– Слушай, мне здесь не нравится. Напоминает вольную интерпретацию на тему "приходил Серёжка, поиграли мы немножко", только в египетском стиле, – заворчал у меня над ухом Роман, и я задумчиво кивнула, особо не вслушиваясь. – И вообще, даже как-то неприлично, мы вроде бы пришли сражаться за твою божественность, в крайнем случае, в гости, а тут как после Мамаева побоища... Где ваше хвалёное гостеприимство? Может, тут вообще никого нет? Как ты думаешь?

– Мне приятно, что ты наконец-то дал себе объективную оценку, слово "никто" звучало как музыка, – невесело заявила я. – Вот только...

– Что? – подавляя зевок, поинтересовался Роман. Я молча потыкала пальцем в воздух за его спиной:

– Ты действительно уверен, что здесь, кроме меня, конечно, находишься только ты?

Зевок так и замер на стадии открытого рта, дальше челюсть не двигалась. Почерневшая вода в бассейне Мэр у поверхности пошла кругами, потом забурлила, и под конец оттуда начали один за другим выходить призрачные субстанции, отдалённо очертаниями напоминавшие людей, одетые в длинные рубахи из одного куска материи с прорезью только для горла.

– Ой, мама! – неожиданно, наверное, даже для самого себя вскрикнул Роман и полез за пистолетом. Жалко, что в царство мёртвых нельзя было взять с собой земного оружия. Поняв это, таксист как-то разом сник, скривив губы. А потом, видимо, сообразил, что уже и так мёртв, дальше некуда, и несколько воспрянул духом. "Несколько" потому что быть мёртвым особого удовольствия тоже как-то не доставляло.

– Не спеши, – вяло успокоила его я, мысленно готовясь к продолжению действа, и оказалась права.

Души выползли наружу из бассейна, чёрная плёнка с них сползла, оголяя пепельный цвет их субстанций, после чего они по порядку встали напротив трона, по обе стороны от него, если быть точнее, и замерли. Роман почувствовал новый прилив сил и тоже выпрямился, делая вид, что это не он испугался, а это был тактический манёвр, удачно завершившийся. Да, пожалуй, он прав. А меж тем воздух над троном сгустился, и в нём самом материализовался из сероватых всполохов сам... величественный бог Осирис! Вот уж кого увидеть ну никак не ожидала! Как это он? Я имею в виду, что он делает в этом загоне для рабов?! Неужели нельзя было прибраться, хотя бы относительно?! И, кроме того, как он вообще позволил всё это тут устроить?! Куда Исида смотрит?! Я только собралась обрушиться на него всеми этими вопросами, когда под сводами залы загрохотал его не с чем не сравнимый голос:

– Склонитесь пред величайшим из владык всего подземного, если вы не жалкие невежды, которые не знавали никогда даже имени Осириса, царя мёртвых! Склонитесь, чтобы я видел ваше почтение и тогда смог мудростью своей рассудить вас по правде и справедливости.

– Он всегда был хвастун, – буркнула я.

– А что нам делать? Может, поклонимся? – почему-то шёпотом поинтересовался Роман.

– Как смеете вы, недостойные, говорить меж собой, когда сидящий перед вами бог не давал вам права слова?! – мгновенно отреагировал Осирис, оно и правильно, я бы тоже разозлилась. С той лишь разницей, что возмущаться бы не стала, а просто повернулась и...

– Осирис! Прими моё почтение! – я скрестила на груди руки и опустила голову перед старшим: – Это я, Бастет, дочь Собека, прошу у тебя снисхождения! – вот что всегда умела, так это уважать старших и более мудрых.

– Бастет? – недоверчиво переспросил Осирис, и его пальцы, с силой сжавшие знаки царского отличия, побелели, а сам он подался вперёд, по-прежнему прямой и гордый. Вглядевшись в меня бесцветными глазами, он откинулся назад и только после этого расхохотался.

– По-моему, нам пора, – прошипел мне на ухо Роман, я тряхнула головой, как будто отмахивалась от назойливой мухи, и нахмурилась. Не знаю, почему моё чутьё не проснулось именно сейчас: то ли интересно мне вдруг стало, что его так развеселило, то ли просто не хотела так сразу сдаваться, пусть даже потеряла всё, что было, но я только нахмурилась и едва не сдержалась от того, чтобы закусить губу от обиды. Старший, конечно, но я всегда была девчонкой и терпеть такое после тысячелетий полного повиновения... В общем, мудрого совета я не послушалась...

– Бастет? – ещё раз повторил Осирис, не повысив голоса, но он прозвучал так, что эхом отдался в ушах как удар в гонг, если к нему приложить это самое ухо. – А где тогда мощь твоя, мощь великой богини?! Я не чую, не вижу её!! И ты ещё смеешь утверждать...

– А что ей ещё остаётся делать, если всю силу у неё вежливо, но спёрли?! – не выдержал Роман, я слегка пригнула голову, ожидая, что сейчас же накроет чем-нибудь вроде огненного дождя, уж я Осириса знаю, после случая с Сетом у него уже рефлекс... И какого же мне было видеть, как вместо молний его глаза заметали... отчаяние, что ли?.. Таксист прищурился, похоже, углядев то же самое, и даже растерялся: – Ой, а что такого я сказал?

В ответ Осирис попытался нахмуриться, но вместо этого только сморщился и... Я захохотала! Я хохотала долго, если бы я всё ещё была тем, кем меня создали, то, наверное, нам на головы посыпались бы письмена с потолка, но я была теперь всего лишь человеком, таким же, как и мой любимый бог. М-да, родство наше на лицо – мозги поражают степенью схожести! И как же это его-то угораздило?..

– И нет ничего смешного, – обиженно заявил Осирис совершенно нормальным голосом, без всяких усилительных эффектов, отчего слова его прозвучали словно издалека. Я мгновенно прекратила:

– Извини, великий, сама такая, – Роман наконец-то сообразил, в чём, собственно, дело и громогласно хлопнул себя по лбу ладонью. Осирис покраснел от гнева и от стыда одновременно:

– И не смей надо мной смеяться, смертный!

– От такого же слышу, – буркнул Роман. – У вас что тут, эпидемия отупения? Ты-то как попался?

– Я тебе не ровня, чтобы так со мной обращаться! Кроме того, я по-прежнему могу повелевать... кое-чем... в особо отдельных случаях... и поэтому!.. – он встретился взором со мной, я упёрла руку в бок, и бог поник: – Поэтому это не умоляет моей глупости в произошедшем, – он грустно вздохнул и откинулся назад. Мы с Романом переглянулись и направились к нему поближе. – Я не меньший дурак, Плеть, чем ты. Я не знаю, каким образом ты потеряла свою силу, но, должно быть, ты не менее коришь себя, чем теперь уже бывший всемогущий бог. А ведь я мог этого избежать, если бы не... – он опустил глаза и тихо произнёс: – Он преклонился передо мной, и я протянул ему руку в знак того, что он признаёт мою власть. Это была гордость, тщеславие, это всё долгие годы наблюдения за тем, как тебе безропотно поклоняются, и мысли самой не допуская, чтобы тебе хоть чем-то возразить... Если бы тут была Исида, она бы смогла распознать опасность, она бы предупредила... но её нет! Нет!.. И меня теперь тоже нет... он придёт теперь за мной и сможет сделать то, что пообещал завершить перед тем, как полностью овладеет моим миром...

– То есть, ты имеешь в виду, что это он тут похозяйничал, устроив полный разгром? – уточнил таксист. – Ремонт, что ли, затеял перед тем, как вступить на новую должность?.. А!

Я пихнула его локтем и показала зубы: идиот! ему и без того плохо, а ты... Вот негодяй! Схотепабр, не боишься ли ты того, что я ещё тебя встречу?!! Видимо, не боится, это не тот случай, чтобы расценивать молчание как согласие... Я протянула к Осирису руку и провела ладонью поверх его лица. Вечно мертвенно бледные губы его дрогнули в подобии улыбки, разве что была она такой грустной, что я... тут же вспомнила: Исида!

– Осирис! А где же в таком случае Исида?! Что он сделал с ней?!

– Ни единым словом он её не тронул, – растерянно покачал головой бог, вскинув на меня безнадёжно бесцветные глаза. Как это? Как это не он? А кто же тог...

В залу ворвался такой силы ветер, что высоко висящие почти под потолком единственные не тронутые в этом помещении ткани затрещали, взмыв куда-то ещё выше, а дверь, ведущая на платформу перед лестницей, загудела неровно и, покрывшись мельчайшей сеточкой трещин, прахом влетела внутрь помещения, серым пеплом осев на золотые ступени.

– Ого! – только и успел ошалело выдохнуть Роман, едва ветер достиг нас и закружил его по кругу на месте: – О-о-о! – протянул он и, совершив несколько неровных, но красивых кругов, как балерина в питерской опере, ухнул в зловонно пахнущую чёрную воду бассейна. Я успела вовремя ухватиться за плечо Осириса, а тот по-прежнему продолжил сжимать побелевшими ещё больше его изначальной бледности пальцами, почему мы и остались почти незатронутыми. Я только меланхолично проследила за тем, как, воодушевившись заразительным примером таксиста, в бассейн один за другим, а кто и по несколько сразу, души нырнули вслед за ним.

– Ай! Ай! Да не тяните вы меня книзу, я уже накупался-а-а!! Ёлы-палы, а! Ну... – дальше ряд практически непереводимых на бумагу выражений.

Так, начало неплохое. Громкое начало. Главное действующее лицо ещё не появилось, а у нас уже кричат. Я тяжко вздохнула, прекрасно понимая, что этим дело не кончится, что вот сейчас... Он появился и без моих представлений. Просто в центре помещения вспыхнул огромный огненный шар, который лопнул, разлетевшись в разные стороны мельчайшими искрами, и на месте его оказался уже знакомый и вполне ожидаемый нами новоявленный бог. Я оскалилась, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не зарычать по привычке... Искорки ударились в стены по сторонам от Схотепабра, и вся зала озарилась ярким ослепительным светом. М-да, если это всё, на что он стал способен...

– Я вернулся! – громогласно заявил новоявленный бог, грозно сверкнув глазами в направлении Осириса, совершенно, причём, игнорируя и меня, и выныривающего то и дело из чёрной воды Романа. Просто вздёрнул вверх подбородок и обозрел пространство, после чего довольно неприглядно ухмыльнулся: – Что ж, бывший бог, я крайне рад тому, что ты не стал призывать себе на подмогу остальных своих сородичей, это разумно. Вот только никак не возьму в толк, сделал ли ты это из боязни, что узнают о твоём позоре, или же ты и вправду так же благороден?! – он рассмеялся, видя реакцию Осириса, точнее, её полнейшее отсутствие, и только мне было видно, как сильно побледнели пальцы, сжавшие подлокотники. – Надеюсь, твоё разумное молчание означает, что ты согласен добровольно отдать мне этот трон?

– Ты – мразь. Пыль человеческая под моими стопами, – почти спокойно ответил на его вопрос бог, чем вновь насмешил Схотепабра. Мне начало нравиться этот человеческое отродье...

Словно услышав мои мысли, новоявленный родственник внезапно остановил взгляд на мне, и глаза его неожиданно потеплели. Роман, видимо, заметив, как изменилось моё лицо, негодующе забулькал, чем на долю секунды отвлёк Схотепабра на себя, и за это короткое время я успела всё понять. Всё – это очень многое, пусть даже это говорят уста бывшейбогини. И когда Схотепабр вновь возвратил мне своё внимание, я уже ответила ему тем взглядом, которого он заслуживал. Он улыбнулся в ответ и протянул мне руку.

– Иди ко мне, моя принцесса, моя слабость...

– Ты что, пойдёшь?! – взвыл из своего бассейна таксист, когда я сделала первый шаг. Я даже не взглянула на него, носком ноги швырнула в него кусок ткани, валявшийся рядом (кажется, она накрыла его с головой, потому что ещё какое-то время после этого слышался плеск воды), и продолжила путь.

– Ты – моя жизнь! – восхищённо выдохнул Схотепабр и расхохотался, когда я скрестила почтительно руки на груди и согнула перед ним спину. Конечно, мой милый, это так. И если кто-то думал, что я поступлю иначе, то он глубоко ошибался: мы, кошки, любим комфорт. А что мне может дать жалкий таксист, который этому миру и не принадлежит-то вовсе.

– Я пришла сюда к тебе, чтобы проверить, как ты справишься. Мне ведь не нужно, чтобы в самый неподходящий момент Осирис с его жёнушкой объявились здесь и затребовали обратно то, что якобы им принадлежало...

– За это можешь не волноваться, моя слабость, – поспешил заверить меня он и сурово глянул на Осириса, – это уже не в их власти. Это уже в нашейвласти, – он обнял меня за талию, притянув к себе, и внезапно глубоко заглянул в мои глаза. Надо же, он что, не подозревает даже, что я – всего лишь тень?! Он не сумел выучить даже элементарных азов, которым учатся с малого детства, с момента первого ощущения своей силы!.. Я отстранилась от него:

– Не надо, – он удивлённо вскинул брови, а зрачки наискосок перерезали молнии. – Не надо, – твёрдо повторила я. – Я боюсь, что ты ещё не можешь достаточно контролировать свою силу, чтобы твой поцелуй не стал для меня даром смерти...

– Ты предлагаешь это проверить на ком-то другом?

– Да, – решительно кивнула я. – Твой дар – смерть, это самый страшный и самый дорогой после дара жизни подарок. Я хочу, чтобы ты опробовал его на нём, – я кивнула на Романа, – всё равно его тоже придётся убивать, если, конечно, тебе не нужен безмозглый раб.

– Ты этого и вправду хочешь? – захохотал Схотепабр. Я тонко улыбнулась и склонилась перед ним, так же скрестив руки на груди. Осирис выпрямился в кресле, когда Схотепабр, отпуская меня, поднялся над полом по привычке бога подземного мира (его способности, а я всегда умела только падать, вот летать как-то не доводилось). Я же опустилась на колени в знак того, что смиренно приклоняю голову перед тем, кто всего лишь смилостивился перед моим ничтожным желанием.

– Поднимись из тлена, мерзкое существо, – подражая неизвестно кому (уж точно не мне, я при нём старалась с людьми нормально обращаться, чтобы не попортить свой авторитет) произнёс с патетикой в голосе Схотепабр, взлетев над бассейном. Роман как раз только закончил борьбу с намокшей тряпкой в свою пользу, и посему неожиданный взлёт из довольно неприятной жидкости оказался для него внезапным. Он раскашлялся, пару раз чихнул, глядя на Схотепабра сверкающими из-под нависших над бровями локонов, которые он не в состоянии был убрать, так как конечности неожиданно онемели.

– Спустись пониже к воде, бог, она ничего не сделает тебе, но быстро заберёт от тебя его душу, – напутствовала я его, насмешливо улыбаясь, Схотепабр узнал во мне прежнюю меня и послушно опустил слегка кончики пальцев. По одному мановению его руки подбородок Романа сам собой поднялся немного вверх, и египтянин едва раздвинул губы в презрительной улыбке:

– Гордись, ничтожный, ты покажешь сейчас бывшему величайшему богу Египта его божественную слабость. Это, надеюсь, станет тебе утешением, ведь погибнешь ты во имя моего процветания... впрочем, меня не огорчит и то, если ты расстроишься. Для нас это уже не будет иметь значения...

– Не... – рот таксиста тут же захлопнулся с такой прытью, что он, кажется, прикусил язык, хотя от этого особо и не поморщился: сказывалось действие близко находящегося пристанища душ, я его отчаянно понимала, у самой ноги уже отнимались. И всё же я ведь...

Я ещё могу повелевать... кое-чем... в особо важных случаях...Я покорно склонила голову, не обращая внимания на отчаянный призыв о помощи в глазах Романа, и всё произошло быстро...

– Прощай, – прошипел ему в лицо Схотепабр, приблизившись к нему, и внезапно глаза Романа ещё больше расширились, а потом его губы сами собой разлепились, несмотря на волю новоявленного бога, и он заорал с оглушающим уши отчаянием:

– А-а-а-а-а-а-а-а!!!!

– Что-о?!! – взревел в тон ему Схотепабр и не успел перегруппироваться, когда из чёрной воды бассейна полезли призрачные серые субстанции, чтобы обрушить на непокорных всю полученную мощь двух обессиливших богов. А тени, прекрасно знавшие своё дело и молча внимавшие повелениям всё ещё не утратившего возможность общаться с ними господина, за доли минуты обвили его своими "сетями" и потащили к себе, вот только не полностью – тело им не было нужно, – а единственно душу.

Я вскочила на ноги и помчалась к нему что было сил, умоляя вставших теперь выше меня богов только о том, чтобы успеть в самый последний момент, пусть он и будет последним... ну не для меня же!.. Я обхватила тело Схотепабра за ноги, точно безродная рабыня, умолявшая своего господина, и с силой дёрнула их на себя. Душа уже почти вышла из тела египтянина – он, бог, не смог сделать элементарного: удержать душу в теле! – но глаза его ещё выражали изумление и даже гнев. Я успела заглянуть в них (всё-таки успела!), и моя душа наполнилась презрением. Неужели я когда-то готова была добровольно пожертвовать для него своей силой?!!! Боги!!!..

– Спаси! Спаси... меня...

– С удовольствием... мой господин... – прошептала я ему в лицо и прижалась губами к его губам...

– А-а-а-а-а-а-а-а!!!!..

– Боги мои, да замолкнет он или нет?! Мне хватает и звона в ушах! – взвыла я в праведном гневе, когда мир вокруг окрасился привычными звуками, слишком громкими, чтобы к ним можно было привыкнуть после загробной тишины. Мигом взлетев на уровень Романа (он всё ещё висел над бассейном, а я решила нелегально воспользоваться хотя бы один раз возможностями Осириса), я размахнулась и с удовольствием влепила ему такую оплеуху, что он только хлопнул глазами и замолк. – Вот теперь ты мне даже нравишься, – решила сделать ему комплимент (надо же когда-то учиться!) и, счастливая, оглянулась на Осириса. Он по-прежнему сидел на троне, только теперь лицо его было неестественно бледно, а выражение его – задумчиво. Видимо, старательно решал, что же скажет Исиде, когда та вернётся домой и застанет всё это... – Осирис? – я мягко улыбнулась ему и протянула в его сторону руку. С пальцев сорвалась едва заметная тоненькая нить, посеребрённая напряжённой Силой, и когда он поднял ко мне лицо, втянулась в его глаза, как плот в водяную воронку, и только едва сверкнула, устраиваясь на положенном месте. Раздвинув губы в скупой улыбке (он давно уже разучился улыбаться нормально, его в этом никто не упрекал), он кивнул мне и растворился в воздухе.

– Ну что ж, возвращаемся, – выдохнула я, разворачиваясь ко всё ещё потрясённому такой резкой сменой событий Роману, обняла его и крепко поцеловала.

По периметру залы вспыхнули даже те треножники, что лежали на полу с покорёженными чашами. Висящие под потолком ткани ещё очень долго не будут колеблемы ничем...

– Ya tuvey, ya tuvey, ya tuvey!..

– Ну, наконеш-то! – обрадовано возвёл глаза к потолку всплывший у меня перед взором Сфинкс. К сожалению, он оказался первым, кого я увидела, когда открыла глаза. Перед лицом Романа всплыла более приятная во всех отношениях мордочка Марселлы. Везёт же некоторым! Так плохо ещё не начиналась ни одна из моих кошачьих жизней...

С трудом преодолев желание тут же сотворить какую-нибудь пакость, я покачала головой и выдохнула в потолок:

– Benhap te...

– А мне? – обиделся Сфинкс, я совсем уже собралась показать, что ему полагается, когда вдруг Роман соскочил со своей лежанки и... тут же с грохотом повалился на пол, запутавшись в своём же саване. Выражения, которыми он окрасил в цвета это едва занимавшееся, до сих пор не вошедшее в силу, утро, я воспроизводить не стану. Лень.

– Ешли это вщя твоя благотарношть, – поджал губы Сфинкс, – то я от ваш ухожу. Вот. И не тержите меня – это бешполежно! – он развернулся на выход и, гордо вскинув голову, прошествовал в том направлении. Мы молча проводили его равнодушными взглядами: вот нужный товар – его уже никто не держит, зачем он такой шепелявый нужен снова великой богине? Узнает кто из наших – засмеёт!.. Меж тем полулев внезапно вздрогнул и, остановившись, таким же дрогнувшим голосом произнёс: – Да! Я ушёл! Но это не ожначает, што меня не нужно оштанавливать!.. – мы с Романом переглянулись, и я опустилась, чтобы помочь ему выбраться из пут, обрёкших его на такое речеиспускание. Марселла зубами выгрызала блох, которых нахваталась в караване, и Сфинкс снова остался без заслуженного, по его мнению, внимания. И тогда, как истинно мстительное существо, он решил сделать нам пакость, для чего принял соответствующую позу (ступив за порог одной лапой, а другой ещё как бы напоминая нам про нашу невежливость) и трагически, с надрывом произнёс: – А раз так... то я ещё вернушь!

– Тьфу на тебя! – в досаде откликнулся Роман, с треском вылезая из ткани, и вежливо поднял меня: – А я-то думал, опять куда-нибудь заставишь переться! А у меня это уже вот здесь вот всё! – он указал на свой кадык ребром ладони. – Так что пошли отсюда, пока ещё кто-нибудь не вылез! Вообще в этом вашем Египте одни сплошные радости – штанов на них не напасёшься! – он подхватил под мышку Марселлу и широким шагом направился на выход, минуя и меня, и Сфинкса. Проходя мимо дверного косяка, я неуклюже задела треножник...

– А-а-а-а-а-а-а-а!!!! Это дишкриминащия! Я пуду жаловатьшя в... куда там надо! Опять иштяжают бедное животное!

– Эй, хвостатое! Когда пойдёшь жаловаться, черкани мне, какое твоё последнее желание, ага?

– Во-первых, я хощу, штопы Ра штанцевал для меня штриптиж на гропнице, а потом...

– Можешь не продолжать, думаю, обойдёмся без венка на могилке, хватит заметки на папирусе "Пропал без вести"... А ты вообще какие венки больше предпочитаешь, с ленточкой или с бюстгальтером Хатор поперёк?..

А я-то думала, что моё настроение на это утро безнадёжно испорчено...

Караван встретил нас сонными лицами и тем самым взглядом, что, боюсь, будет преследовать меня до самых Фив. Если только в столице всё кончится. А если нет... то он будет преследовать меня до самого... конца... каким бы он ни был...

– Между прочим, ты так и не рашшкажала мне шкажку!..

– Между прочим, – опасно прищурилась я, – ты забываешь, с кем разговариваешь, животное. Я тебе что, бесплатное телевидение – сказки рассказывать? Или Шахерезада из "Тысяча и одной ночи"?!