Текст книги "Танцующая на углях (СИ)"

Автор книги: Ольга Золотухина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Они, дети пустыни, ненавидели вечера, потому что вечера давали прохладу и спасение уморённым за день жителям Египта. Ненавидели за то, что всякий раз, когда наступала прохлада, они боялись, что потеряют своё влияние. Оно распространилось на этих усталых вечных узников жары, которые пусть и привыкли к зною и вечному палящему солнцу, но всё же продолжали изнывать от них и молча вытирать пот со взмокших лбов.

Но сегодня они не боялись прохлады, так как в эти несколько дивных часов средь опустевших улиц они ощущали свою власть и не хотели отдавать привилегию на эту ночь вечернему спасению. У них было задание. Они собрались не в полном количестве, их было не семьдесят два, как раньше, и они стремились к серевшему в черноте сада зданию ещё и для того, чтобы отомстить за гибель одного из них. Они не спешили, хотя и любили спешить, любили налетать ураганом и уничтожать всё на своём пути. Но сегодня золотоволосая посланница господина, опасная, ядовитая изнутри, но манящая к себе Анчар приказала не торопиться, чтобы задание было исполнено как следует, чтобы господин был доволен и продолжал давать им возможность заниматься любимым делом – сеять безумие и уничтожение в хрупкие как тростник города. А ведь ради этого они и существовали!

И они стремительно ползли к цели, похожие на ядовитых пустынных кобр и бесчисленные искрящиеся щупальца Нила...

Если в любой другой день меня попробовали бы разбудить не важно, каким способом, я бы долго не размышляла. Однако сейчас меня разбудила та, чья жизнь для меня гораздо дороже кого бы то ни было на свете: Марселла! Я мгновенно села на кровати, оперевшись на вытянутые руки и вгляделась в ночную мглу комнаты, ища глазами кошку. Поначалу трудно было определить её среди серой пелены вокруг, они для меня сливались, но я смогла определить её по тому, как завизжал испуганно Сфинкс у треножника противоположной стены: "Мама! Он допралша то меня, шпащте, я всё прощу!!" Потом был глухой звук удара и тот же удовлетворенный голос: "Фу, это вшо ротные литша, а я уж ишпугалщ..."

Я мысленно попросила Марселлу, чтобы она помогла ему закрыть клювик, когда услышала тихий шорох снизу. Он приближался. "Ух, ты, – выдохнул сзади Роман, и я резко повернулась к нему. – У тебя уши зашевелились, как у кошки", – с некоторым даже восхищением произнёс таксист, криво улыбаясь; я хотела попросить его тоже немного подержать язык за зубами, как вдруг тело глубоко под кожей буквально загорелось страшной болью, покалывания мгновенно достигли самого мозга и впились в виски тонкими иголочками. Я не заметила, как кровать под нами заходила ходуном и в мгновение ока взлетела вверх, подкидывая нас в воздух. Что-либо ещё ощутить кроме жутчайшего зуда я смогла только тогда, когда больно ударилась об пол, и тут же на глаза мне попала та самая кровать, подлетевшая под потолок и теперь летевшая обратно. Я даже очнуться не смогла, а Роман обхватил меня руками за плечи и откатился вместе со мной в сторону. Кровать страшно приземлилась совсем близко от нас и в тот же миг брызнула острыми тоненькими осколками, разлетевшимися в разные стороны. Роман прижал меня к себе, укрывая собой, а потом крепко встряхнул меня за плечи, прошипев в лицо: "Да очнись ты! Эстела! Давай же, некогда сейчас уходить от мира, без того хреново!.." Меня из оцепенения вывело дикое испуганное шипение кошки и Сфинкса, который вторил ей не менее профессионально, и тут из темноты вокруг нас четверых начали прямо из пола вырастать почти бесформенные глыбы, в которых с трудом угадывались человеческие очертания: голова, руки, а дальше туловище просто переходило в неровную горку. Роман сквозь зубы обрисовал происходящее с нами в цветистых выражениях, которые удивительным образом моментально перевелись на египетский язык в его исполнении, и полулев еле прорывавшимся голосом с таксистом согласился.

– Мы пришли за тобой... Ты больше не спрячешься... Бойся, как боятся простые смертные, тебя уже нет... – голосом пустыни шипели со всех сторон нелюди из песка, перетекая ближе и смыкая круг.

– Ещё чего, сволочи, – глухо выдохнул Роман, продолжая одной рукой держать меня за плечи, и полез другой рукой за пояс. Самое обидное было в том, что штаны свои он оставил на диване, когда ложился спать, а пистолет (он всё же остался при хозяине после того, как мы оказались по эту сторону Двери) был в них. Таксист чертыхнулся и засопел. В это-то время рядом с моим бедром и упал чёрный тускло блеснувший предмет, гулко стукнувший по каменному полу. Я мысленно поблагодарила Марселлу, а Роман схватил любимую игрушку и, мгновенно найдя цель, выстрелил.

– Сфинкс, помощь! – отрывисто крикнула я полульву, пользуясь выигранным мгновением.

– Ну, чё, получил?! – радостно проорал мне в ухо счастливый Роман и осёкся на полуслове: после выстрела (таксист даже лёжа не потерял сноровки) во лбу ближайшего к нам великана образовалась внушительная дырка, через неё даже можно было увидеть пронзительное тёмно-фиолетовое небо за лёгкой тканью балкона; какого же было удивление этого стрелка, когда практически через полминуты дыра эта начала сама собой затягиваться и только послышался шёпот песка в наступившей оглушающей тишине.

– Не понял, – растерянно выдавил из себя таксист, и я поняла, что настало моё время.

– Сфинкс! – выкрикнула я и протянула в его сторону руку. Полулев испустил гортанное рычание, и в моём направлении полетело туго свёрнутое кольцо. Один из более поворотливых песчаных великанов попробовал, было, его поймать, но мигом сориентировавшийся Роман прытко вскочил на ноги и бросился на него, подражая, видимо, рычанию Сфинкса. Я же гибко выгнулась и, поймав кольцо, ощутила в руке шершавую тугую рукоятку плети. Вот мы и снова вместе!

– Эштела! – хрипло предупредил меня о нападении полулев, и тут же был накрыт с головой горой песка. Марселла прыгнула к нему и тоже была накрыта проклятым детищем пустынь.

– Hayta! – выдохнула я, усиливая удар дыханием подземного мира Осириса, и плеть описала в воздухе со свистом круговую дугу. – Hayta tah! Я вас предупредила! – мой голос усилился в сотню раз, словно я была в пещере, и комната озарилась янтарным блеском разлетевшихся искр. – Hayta tah neru! Смотрите, как танцует та, кто гуляет сама по себе!

Стон стоял сплошной стеной после моих ударов, песчаные глыбы осыпались мелким порошком под ноги, и приходилось ступать по нему. Но мои следы останутся там навечно, эта мысль заставляла кровь в венах вскипать и разливаться по всему телу, как после получения изрядной доли адреналина. Богиня разрушений выполняет свою работу, медленно перетёкшую в удовольствие... Кто сказал, что богам не положено лепить из песка куличики пусть даже на полу комнаты в гостинице?!..

Плеть свистела вокруг меня, напевая свою песню. Роман всё ещё пыхтел рядом, пытаясь треножником отбиться от наступавших песчаных великанов, притеснявших его к выходу на балкон. Сфинкс задом наперёд выполз из очередного куличика и теперь пытался вытащить оттуда же Марселлу. Пора было заканчивать: ночь длилась не вечно, шум уже, скорее всего, перебудил половину, если не больше, гостиницы, а мой негласный помощник медленно, но верно лишался сил. Я ещё один раз, изо всех сил взмахнула плетью и направилась к Роману, мысленно извиняясь перед любимицей за такую спешку. Таксист отчаянно отступал, с какими-то хриплыми выдохами размахивая треножником, в принципе, бесполезным против могущественных песчаных великанов. Ещё пара взмахов, ещё один ослепительный круг окутывавшего разошедшуюся богиню сияния, и я подхватила под локоть почти падавшего от дикой усталости таксиста.

– Господи... – выдохнул он. – Знаешь... я как-то отвык... драться с великанами... всё как-то некогда: всё с машиной... да с машиной... как-то даже неловко...

– Шутки потом, сопровождающий богиню, сейчас мы спешно отступаем с целью сохранения моей ценной жизни!

– Конечно же, моя жизнь... в расчёт не идёт... все вы, боги, такие... Стой! А зачем нам уходить? – он глазами указал на усыпанный сплошь песком пол, словно на берегу Нила. – Они ведь... Едрит вашу ма-а-ать через амортизатор! – потрясённо выдохнул он, когда из сплошного слоя песчинок начали медленно расти горки, приобретающие псевдочеловеческие очертания. Да, как мало народ далёкой России знаком с египетскими жителями и нежителями.

– Пошли! – я дёрнула его за рукав по направлению к перилам балкона, Роман, сообразив, куда мы направляемся, мигом забыл обо всех великанах и упёрся всеми конечностями:

– Ты с ума сошла?! Почему мы не можем, как нормальные люди выйти через дверь?! Я, по-твоему, Бэтмен – вход и выход строго через окно?!

– Хорошо, я оставляю тебя здесь, – расслабила руки я и одна последовала к перилам, Роман тут же выдохнул, но в этот момент я хлестнула в его направлении плетью, та обвила его торс прочной хваткой удава, и мы полетели вниз. Я вцепилась в таксиста изо всех сил, освободив плеть, и поспешила смягчить падение, захлестнув хлыстом толстую ветку дерева, росшего прямо под окном, и мы повисли, словно на лиане.

– Эштела, берегищ!! – рыкнул с какими-то визгливыми нотками в голосе Сфинкс, тёмной, почти бесформенной глыбой возникший на перилах, однако было уже слишком поздно что-либо менять: внизу нас ждала засада из подстраховщиков, и мы на полном ходу угодили в самую гущу призрачных теней в плащах. Плеть из моей руки немедленно была вырвана, и Романа оттащили от меня с каким-то довольным урчанием. В кожу впились острые когти, потянуло со всех сторон затхлостью вперемешку с благовониями из гробницы, и стало понятно, в чьи "объятия" мы попали. О, боги, боги, никогда не якшалась с ними, и вот, довелось встретиться.

– Huntayta ta veti ma... Мы не оставим тебя... Куда бы ты не убежала... Мы страшнее, чем песок – мы живы... – звеняще скрипящими голосами взвыло со всех сторон, о, как они меня ненавидели!

– Это временное ваше состояние, к тому же, вас обманули в сведениях: вы все мертвы! Иначе вам надо чаще совершать омовения, – обессилено прохрипела я в ответ, отчаянно пытаясь отбиться от цепких холодных и омерзительно склизких рук. Они пытались проникнуть везде, вот-вот меня должны были начать раздирать на части, это было невыносимо противно, но никак не страшно!

– Убери лапы, сволочь! – возмущённо вопил неподалёку Роман, тоже борясь из последних человеческих сил. – Что это за гадость такая?!

– Местные упыри! – сочла нужным откликнуться я и заехала особо любопытному пяткой по лицу. Они озверели ещё больше и усилили напор, как бы не сильна я была, всё равно не смогла проследить все удары, и в первое же мгновение острые когти распороли бедро от середины до колена, продрав ещё и ткань. Дикая боль напомнила о том, что я, богиня, ещё могу пережить этот упыриный след, а вот таксист в случае подобного удара непременно получил бы заражение крови, тогда обращение неизбежно. Этого нельзя было допустить, он ещё был нужен!

В этот момент в бой вступили наши "домашние животные". Марселла с диким воплем вцепилась в голову того, что грозил мне новым наивероятнейшим порезом или укусом, и надолго вывела его из действия. Сфинкс, воодушевившись её примером, тоже набросился на свою жертву, выбранную наугад (хотя он и постарался выбрать эту самую жертву из "окружения" Романа). Дикий визг "жертвы" через секунду смешался с возмущённым визгом самого спасителя таксистов, который, не выпуская упыря, прокричал Марселле: "Как ты это терпишь?! Тьфу, гатошть какая, бе! Я укушил его в потную шею, фу-у-у!!" И снова взялся за потерпевшего.

Тем временем, некоторые из упырей бросились отрывать кошек от сородичей. Я на их беду получила секундное послабление и немедленно воспользовалась этим: сжавшись в комок, я неожиданно для упырей выгнулась и вылетела из их цепких лап, подлетев высоко в воздух. Не успели противники опомниться, как я опустилась обратно уже разъярённой огромной, с крокодила, чёрной кошкой. Первым делом я показала свой голос и прорычала на всю округу ужасающим мяуканьем доведённой до отчаяния, а потом бросилась на несчастных, что попались мне под лапы. Где-то совсем неподалёку кричал Сфинкс о том, какая я молодец, что придумала, что делать, и о том, что он не замечал раньше того, что я с фасада тоже очень милая киска. Улучив момент, я хорошенько наподдала ему как бы под горячую руку хвостом, и он нашёл своих слушателей в кустах неподалёку, куда до этого упорхнули некоторые несчастные, попавшиеся мне на пути. Романа я вытащила из самой гущи. Он с дикими от ужаса и остервенения глазами отбивался от напиравших на него со всех сторон и уже не кричал, а только открывал рот, из которого не выходило ни звука. Я поняла, что ещё мгновение, и я бы потеряла его навсегда, значит, сейчас надо поспешить в особенности. Я посмотрела пристально ему в глаза и мысленно заставила его залезть ко мне на спину и держаться крепче, ничего, он ещё успеет опомниться, пока мы будем удирать. Таксист, сам не понимая, что делает, вцепился в меня мёртвой хваткой, только его дыхание шумело у меня над ухом. Ещё громче зарычав, я разогнала последними ударами упырей и рванула прочь из сада вперёд, к улицам. Нечисть опомнилась довольно быстро и кинулась следом, над чем я повелела поработать полульву, правда, повелела Марселле, но, думаю, они разберутся с приказаниями сами. И вправду, не прошло и двух минут, как упыри дико взвыли позади и стали потихоньку отставать. Я широкими прыжками преодолевала пространство, и путь мне освещали зажигавшиеся по ходу моего бега окна домов. Уже слышались испуганные крики, и торопливо выскакивал кто-то на порог, а кто-то спешил запереть все двери и ставни, их можно было понять, это всего лишь были люди. Не знаю, сколько времени прошло, однако мне показалось, что окончилась целая вечность, когда мышцы почти одеревенели от быстрого бега, и я остановилась в каком-то закоулке, где не могла почти разглядеть своих рук на отдалении, а ведь у меня кошачье зрение. Значит, мы оказались в нищенском квартале, это-то и надо было сейчас нам в нашем положении! Я опустилась у шершавой стены, облокотившись об неё спиной, и замерла...

– Эстела... Эстелочка... – протянул хриплым шёпотом Роман, всё ещё боясь пошевелиться. – Ради Бога, скажи, мы ещё живы или это уже чистилище, раз так темно, а? – я не ответила. Я даже не пошевелилась. Разве он не видит, что я исчерпала свой лимит?! – Эстел, ты сама-то жива или как? – он зашевелился рядом и подполз ко мне поближе, после чего осторожно коснулся меня. Как назло, его дрожащие пальцы пришлись как раз по располосованному бедру, которое ещё жутко горело. Я резко дёрнулась и откинула его руку, зашипев от внезапно усилившейся боли:

– Если ты хочешь меня окончательно добить, предварительно сообщи об этом рыжему ужасу и его собакоголовому другу, они заплатят тебе за это, чтобы не пропадал даром труд! Ещё раз коснешься моего бедра, я тебя располосую.

– Слава тебе Господи, жива... Ну ты даёшь, клёво у тебя получилось, я-то думал, мне конец!.. Перепугался к чёртовой матери, а тут ты... Слушь, а где мы? Не верится что-то, что они от нас отстали...

– Они и не отстали, они нас всё равно найдут, по запаху... – я оборвала свою речь и резко вскинула руку, запрещая что-либо говорить Роману, тот нахмурился, что ему закрывают рот, но послушался и напрягся, слегка повернув голову в сторону входа в подворотню. Однако держу пари, он не смог бы услышать то, что услышала я, хотя и догадался чисто интуитивно: упыри приближались, и теперь нас могло спасти только чудо.

И тут случилось нечто, что никак нельзя было ожидать, в особенности здесь, в этоммире: внезапно зазвенело что-то, очень похожее на звонок мобильного телефона! Мы с Романом переглянулись, поймав себя на том, что смотрим друг на друга совершенно сумасшедшими глазами. А между тем телефон звенел, звенел настойчиво, хотя и не сразу стало понятно, что мобильник звенел именно у таксиста. Он оглядел себя, и взгляд его упали на кармашек футболки. Я выхватила звеневшую мерзость из его кармана и, всё ещё не понимая, что делаю, включила его:

– Да?

– Опять это твоё "да"! Я тебя просила отвечать как-нибудь по-другому, ты меня с ума сведёшь своим упрямством!

– Инга? – сдавленно выдавила я в настоящем ужасе: ничего себе действуют эти всякие телефонные компании! Просто через века!

– А ты кого ждала, милочка? От тебя уже неделю ни слуха, ни духа, ты как испарилась! Я с ума схожу, не могу понять, то ли он тебя там убил, закопал и надпись написал, то ли у вас уже затяжной медовый месяц! Почему ты не отвечала, а?! Молчишь! Конечно, тебе там хорошо, ты отдыхаешь, веселишься с классным парнем, а я тут прозябаю со своим обсерваторским! – о да, я действительно отдыхаю и веселюсь, особенно весело скакать по ночному городу с таксистом на шее, такой аттракцион, любой позавидует! Что б ты вечно так веселилась, дорогая подруга!

– Послушай, Инга...

– Нет-нет, я ничего не хочу даже слышать сейчас, ты приедешь и всё мне сама расскажешь! Ой, какая же ты счастливая! Я просто за тебя рада!.. Ой, мой олух явился, ну всё, пока, увидимся...

– Она нашла меня даже здесь, – потрясённо произнесла я и покачала головой: – Ну, подруга...

– Ничего себе, – в свою очередь возмутился Роман. – И как это он попал в мой карман? Я ведь не брал его с собой, зачем он мне, это ведь твой мобильник!

И тут мы замолчали, снова прислушавшись к осторожному шороху, послышавшемуся со стороны входа в подворотню. Нас всё-таки нашли, что не удивляет: телефон так трезвонил, что в этой мёртвой тишине даже мумия бы проснулась. Не успели мы как следует оглядеться и прислушаться, как в поле нашего зрения попала тёмная фигура, возникшая в опасной близости. Таксист дёрнулся вперёд с героическими намерениями, попытавшись закрыть меня собой, и как-то страшно зарычал, сам готовясь к прыжку, однако я не смогла оценить его самоотверженности: прыгнула вперёд первой и...

– Hun amer taah... – прошелестел упырь, прежде чем мягко упасть к моим ногам смятым плащом, и затих без движения, после чего ткань совсем опала, и только ветер немедленно подхватил серебристый пепел и понёс его в ладонях дальше.

– Ты его... поцеловала? – ужаснулся не знакомый с малоизвестными особенностями моего назначения Роман и мгновенно перевёл разговор на другую тему: – Что он сказал?

– Я не делал зла, – автоматически повторила я, – так начинается клятва покойного перед судом Осириса. "Я не делал зла, я не крал, я не лгал, я не был причиной слёз, я не завидовал, я не говорил дурного о царе, я не пренебрегал богами". Египетская "Книга мёртвых".

– Ого, – не понятно почему произнёс Роман, помогая мне подняться. – Только вот ты мне одно объясни: почему я говорю и слышу русские слова, а иногда слышу почему-то египетские?

– Этот вопрос не ко мне, – отсюда было прекрасно видно небо, и можно было отлично рассмотреть, как медленно тают на чёрном теле коровы Нут яркие звёзды – её дети, – а вместо них начинает свой ежедневный путь на ладье Ра, за которым тянется розово-сиренево-жёлтый шлейф одеяния. Наступает утро, значит, мы можем беспрепятственно вернуться в гостиницу и встретить день там, никого пока что не страшась.

– А вот мне кажется, что это всё Дверь виновата, чтоб её... Мы, видите ли, можем понимать, что они тут говорят, а иногда, в случаях с египетским, что-то там у неё даёт сбои... или мы даём сбои... Тебе что больше нравится?

– Мне больше нравится, когда меня осторожно поддерживают за талию, а не распространяются по неизвестно каким местам – больно же!

– Извини... Не рассчитал... Это я от избытка чувств...

Мы шли прямиком сквозь взволнованную неизвестным шумом толпу (пришлось ещё немного выжать из себя и отвести им всем глаза), вокруг нас бегали перепуганные мужчины, громко выясняя, что бы это могло так шуметь под утро, а женщины, так же пугливо выглядывая на улицу, прятали за своими спинами любопытных детишек. Мелкие существа. Мелкие интересы. Хнум, услышав мою оценку (которую он от меня слышал довольно часто ещё тогда... в прошлом), наверняка обиделся бы снова, но его не было, и я могла высказывать своё мнение, мнение взбалмошной кошки... Почти около ворот мы натолкнулись на Сфинкса и Марселлу, оба были измотанные, уставшие, но выглядывали нас из-за каждого поворота, не теряя надежды. Не помню уже, как мы вернулись в сад, как взобрались на балкон и завалились на кровать все четверо, с неимоверным восторгом проваливаясь в сон под беспокойное гудение проснувшейся из-за шума гостиницы. Впрочем, это не так важно, не так ли?..

В её больших янтарного цвета глазах каждый раз появляются чёртики, когда она хочет схитрить или улыбнуться. Ещё они часто становятся болотного цвета, когда она смотрит на небеса и, кажется, ждёт чего-то особенного, что должно непременно случиться в её жизни!

Но берегись тот, кто взглянет в её глаза, когда она в ярости! Берегись, ибо ты рискуешь утонуть в круговороте двух омутов, на дне которых вскипает мутная буря! Берегись, ибо никто не знает, что тогда придёт ей в голову!

Никто не знает, как никто не знает, что может сделать та, кто гуляет сама по себе...

И я боюсь её тогда, я тоже смертен...

Я подскочила на постели столь стремительно, что едва не задела Сфинкса, который склонился надо мной, видимо для того, чтобы разбудить. Отлетев от меня на приличное расстояние, он пригнулся и забормотал что-то о том, что за благие намерения он всегда страдает, а я ему чуть было не выбила ещё один зуб.

– Жалко, что не два, – хмуро ответила я и показала ему язык. Роман, взглянув на меня, покачал головой и молча указал на тазик с тёплой водой, которой он умывался. Я нехотя сползла босыми ступнями на пол и направилась первым делом к балкону, чтобы поприветствовать солнце. Судя по его высоте и по жаре, царившей вокруг, я определила, что было около двенадцати часов. Что ж, на начало празднества с вынесением ладьи со статуей бога из храма мы уже опоздали, но можем ещё успеть на торжественный спуск ладьи на воды Нила. Если, конечно, постараемся...

– Нхемсут уже приходила, спрашивала, когда мы пойдём завтракать, так как без нас не может уйти на праздник, а он уже начался... Эстела, а что это за праздник? – по ходу дела интересовался Роман, натягивая одежду. – Как думаешь, куртку одевать? Думаю, не стоит, раз такая жарень на улице... Кстати, я разрешил ей нас не дожидаться, мало ли, когда ты проснёшься...

– Глупец, она всего лишь проводница, простолюдинка, не стоит давать ей так много воли, – сурово ответила я, грозно сверкнув глазами. – В следующий раз не делай того, о чём ничего не понимаешь!

– Это ты заруби себя на курносом носу, богиня зажравшаяся, что тебе не стоит со мной так разговаривать, ясно?! Меня вовсе не впечатляют твои штучки с когтями и прочей ерундой! И только то, что ты старше меня и знаешь этот мир лучше, ещё не даёт тебе права издеваться над живыми людьми! А Нхемсут, как и все остальные, живой человек!

– Ой-ой, – зажмурился Сфинкс, попытавшись спрятаться за спину Марселлы. И правильно сделал, потому что в противном случае ему бы тоже досталось от меня, разъярившейся в одно мгновение. Я резко развернулась к нахалу и проехалась по его щеке острыми когтями, правда, поцарапала я его лишь слегка: он неожиданно ловко перехватил мою руку и завернул её за спину, заставив меня зашипеть от поспешной боли, пронзившей плечевой сустав. Нет, боль была не сильная, скорее даже ничтожная, вот только его расторопность настолько удивила меня, что я не сдержалась. Однако тело отреагировало быстрее: невероятно выгнувшись в его руках, я угодила ему таки по шее, да так, что у него на мгновение перехватило дыхание, и он отпустил меня, согнувшись и держась за горло. Я встала рядом, медленно выравнивая дыхание, и посмотрела на него тем же взором, что и он на меня, когда дыхание пробилось обратно, – с уважением:

– Ну и мерзавка...

– Ещё хочешь получить? – я оделась до конца и приподняла бровь, не оборачиваясь к нему.

– Ладно... кошка... давай придём к компромиссу... Ты не трогаешь людей – я не трогаю тебя, и мы живём душа в душу, ОК?

– Вот за что всегда любила людей, так это за то, что вы всегда оказываетесь умнее и сами предлагаете то, на что не решится женская гордость: компромисс...

– Хочешь сказать, что у мужчин нет гордости?!

Сфинкс высунулся из-за спины Марселлы и уже более спокойно посмотрел на нас, однако при последних словах Романа опять юркнул под надёжное крыло Марселлы и затаился, претворившись солнечным бликом. Но это он напрасно: мы уже пришли к соглашению, тем более, в дверь постучались, и девичий голосок робко поинтересовался:

– Господин, госпожа уже проснулась? Я хочу вам передать, что завтрак давно ожидает вас...

– Мы спускаемся, – сообщила я ей и с укором посмотрела на таксиста.

– Я всего лишь сказал, что отпустил её, но ведь я не сказал, что она и вправду ушла...

Позавтракали мы без особого аппетита (сказалась жара, нараставшая именно в это время суток, и ночные потрясения, отлично подействовавшие на желудочную активность), хотя Нхемсут расстаралась, пытаясь напотчевать нас на весь день, на протяжении которого будет длиться праздник. После трапезы мы захватили мешочек с хес, который Сфинкс заговорил от уличных воров (эта зараза распространилась в Египте с арабских кораблей, приплывавших сюда торговать), и направились сразу на центральную площадь, через которую как раз должны были проносить ладью и где нас ждала долгожданная возможность увидеть фараона с его избранницей (принцесса должна была ехать позади трона И, но имелась естественная возможность её увидеть даже сквозь ткань на царских носилках). Нхемсут по пути поведала нам, что свадьбу жрецы намечают на праздник урожая как раз через неделю после этого празднества, однако по Фивам ползут слухи, что И постоянно всех торопит и может даже ускорить воссоединение с избранницей, несмотря на то, что его свадьба противоречит всем мыслимым традициям. Однако фараон на то и бог на земле бренного Египта, чтобы исполнять всё по своему пожеланию.

На площади уже было столпотворение, всем хотелось поприветствовать бога, чью статую пронесут до самых вод Нила, хотя, подозреваю, что большинство хотело всё же попробовать лицезреть принцессу, которая так сильно пленила сердце фараона, что тот даже позабыл обо всех мыслимых законах своего государства и пошёл наперекор предкам. Тем более, невеста ещё не разу не показывалась на глаза жаждущему народу благословенных Фив.

Мы оказались практически в самой гуще народа столицы, что вылилось в некоторые неудобства, так как на улице и без того была жара, а тут она ощущалась куда сильнее по причине столпотворения. Роман, когда его совсем было затолкали, принялся ворчать что-то вроде "как во времена застоя в очереди за колбасой, Господи, никогда не думал, что встречусь с советскими временами в столь отдалённом месте". Сфинкс ему поддакивал, как будто что-то понимал, а Нхемсут только удивлённо и даже как-то благоговейно поглядывала на него поверх моего плеча. Я старательно оглядывалась по сторонам, поэтому-то и не обращала на них особого внимания: что-то меня начало беспокоить как раз в тот момент, когда издалека, из глубины улицы, послышались приветственные крики толпы. Таксист мигом позабыл обо всех "временах" и, вытянув шею, стал жадно всматриваться в то, что приближалось к нам, сияя на солнце золотыми бликами и источая на большое пространство невероятный свет. Роман охнул, присвистнул и ещё и цокнул языком, разглядев, наконец, огромную статую в такой же золотой ладье, которую на руках несли изнывающие, но довольные будущим празднеством жрецы храма. Я не разделяла его энтузиазма, так как видела это сотни тысяч раз с той только разницей, что каждый раз это происходило в разной компании. Дело было в том, что я снова ощутила на себе тот самый настойчивый взор, который меня оставил ещё вчера вместе с караваном Джатиса, нет, я не боюсь его, просто хочу выяснить, кто из смертных посмел на меня так откровенно и притязательно смотреть!..

– Ой, – пискнула рядом Нхемсут, попытавшись приподняться на носочки, чтобы разглядеть почти приблизившееся шествие, однако у неё ничего не получилось, и головы впереди стоящих по-прежнему мешали ей хоть что-либо увидеть. Роман, сочувственно глянув на неё, а потом кинув на меня быстрый красноречивый взгляд, подвинулся к девушке.

– Дай-ка я помогу тебе, – выдохнул он и, обхватив её талию, приподнял слегка над толпой. Нхемсут сначала немного опешила, но вырываться не стала, а только благодарно посмотрела на счастливого таксиста и улыбнулась, робко и в то же время с какой-то озорной ноткой.

– А ты ещё говорыла, што это я приштаю к женщинам, – пожаловался снизу с укором в голосе Сфинкс и исподтишка завистливо вздохнул, оглянувшись на довольного собой и открывающимися видами Романа. Я только криво улыбнулась, прерывая свой осмотр окрестностей толпы, однако никак не стала обозначать словесно своё отношение к произошедшему.

Толпа вокруг волновалась и рокотала, издали наверняка походя на накатывающие на скалы волны во время шторма. Ладью медленно, с трудом проносили мимо, позволяя насладиться в полной мере открывающимся потрясающим зрелищем золотой статуи... мгновение, чья это статуя?!.. Сет?! Это статуя Сета?! Или я устарела, или этот мир и вправду такой сумасшедший, как говорила нам Нхемсут!.. И тут толпу, не спешившую смыкаться за проплывшей ладьёй, начали оттеснять сильнее к стенам домов, расчищая путь эскорту фараона. Суровые загорелые воины, пользуясь копьями и покрикивая на нерасторопных жителей благословенной столицы, мелькали то тут, то там, сверкали на солнце золочёными шлемами в виде волчьих голов не хуже только что проплывшей ладьи. Они споро расчистили пространство, и вслед за этим грянули отзвуки приближающейся музыки. Ну вот, пришёл час... народ взвыл разными голосами, вверх полетели приветственные крики, поголовно все кланялись приближающемуся золотому трону, который тащили рабы, даже Нхемсут соскочила вниз, чтобы согнуть свою спину перед правителем, и потянула за собой не собиравшегося следовать её примеру Романа. Уже показались танцовщицы и красавцы-рабы, предшествовавшие появлению фараона, полетели на пыльную дорогу лепестки цветов, засияла подставка медленно выползавшего на площадь из улицы возвышения для трона. Зрелище было потрясающее! Даже я вынуждена была признать, что подобного не видела ещё ни у одного правителя, этот И переплюнул своих предшественников не только роскошью, но и выдумкой! Я отвлеклась от своих поисков и тоже обратила к нему взор, стараясь разглядеть лицо... и в то же мгновение поняла, что поисков я своих не оставила, а, наоборот, нашла то, что так упорно искала: с прекрасного, просто идеального лица на толпу спокойно взирали те самые глаза, подведенные чёрными стрелками! Вот только как он попал сюда, если я чувствовала его взгляд на себе всю дорогу до столицы?! Или он вовсе не покидал Фив, вот тогда всё получается... О, как мне знакомо его лицо, надменное сейчас, золотое от отсвета головного убора и одежд! Оно когда-то бледнело от моих взглядов и моего с ним обращения, а сейчас, в этот самый момент... Я слишком пристально посмотрела на него и не успела вовремя отвести взора, когда он обратил свои глаза на меня. Мы встретились, на этот раз открыто, он никак не выразил этого, хотя меня овеяло такой всепоглощающей ненавистью, что даже на жаре стало зябко, а кожу покрыли мурашки... раньше он так не смотрел на меня, теперь я это превосходно помню! И он тоже помнил, он помнил об этом все эти годы, а я даже не подозревала! Боги мои, как же мстительны люди, а ведь я относилась к нему точно так же, как и ко всем остальным, ничего личного в моих словах и действиях не было!..