Текст книги "Осколки чего-то красивого"

Автор книги: Ольга Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Но потом и оно затихло. Остались лишь звуки… от которых леденело сердце…

Кто-то смеялся, плакал, звал… Андрей почувствовал, что на голове шевелятся волосы, намереваясь встать дыбом…

– Не слушай! – Кай дернула его за руку. – Давай спустимся к земле.

Они стали снижаться. Казалось, они совсем не двигаются, потому что туман везде одинаковый… но вот их ноги коснулись земли…

При каждом шаге что-то хлюпало, причем так сочно, что даже жутко представить, что это было. Кай и Андрей шли, не видя своих ног – туман не позволял…

– Мне это надоело! – капризно заявила Кай. – Сейчас сотворю небольшой дождик.

После нескольких неудачных попыток она сумела сбить туман в кучу и заставить падать на землю каплями…

Когда немного прояснилось, промокшие до нитки маги начали различать в тумане блуждающие тени.

Звуков стало несоизмеримо больше…

Андрей притянул к себе Кай… По его свободной руке уже бегали беспокойные искорки, готовые в любой момент сотворить молнию…

Кай мелко вздрагивала от каждого звука; путая заклинания, пыталась расширить облако, чтобы увеличить видимость, и кляла себя за то, что в общем курсе меньше всего любила магию воздуха…

Они стояли, не двигаясь; грязь, чавкая, уже начала засасывать. Не сговариваясь, маги поднялись в воздух, где-то на метр от земли.

– Андрей! Андрюша! – позвал тихий женский голос.

– Нина…

– Я люблю тебя. Всегда любила. Я хочу быть с тобой…

Тень в мокром тумане тянула к нем руки, а нежный родной голос убаюкивал разум…

У тени были знакомые, любимые очертания, голос…

– Не слушай! – шепнула ему Кай. – Думай!

И он подумал… разум понимал, что Нины в Замирье быть не может, она осталась там, в душном офисе белой башни… но сердце, истосковавшееся по ней, не хотело верить… раны, которые, казалось бы, зажили и успокоились под рыхлой тканью шрамов, открылись вновь… разом и все…

Тем не менее, Андрей понимал, что, как это ни больно, но это мираж… или уловки, чтобы заманить его туда, где начинается непроглядный туман.

К тени Нины метнулись еще две, и она закричала:

– Спаси, спаси меня!..

Андрей уже рванулся было к ней, в туман, к шаровой молнией, зажатой в кулаке, но Кай удержала его. И как только силенок хватило у хрупкой дочери пустыни?..

Там, за туманом, поняли, что маневр не прошел… и тут все три тени слились в одну, и черная бесформенная громадина, взревев, бросилась на магов.

Молния пришлась очень кстати…

Но куда бежать?.. наверх! в небо!..

Обняв Кай и метнувшись в высь, Андрей выпустил еще целый рой шаровых молний. Они метались вокруг, находили и жалили кого-то в тумане…

А Андрей все разгонялся и разгонялся, прижав к себе Кай… он уже не верил, что когда-нибудь настанет конец всему этому… и не верил, даже вынырнув в сиреневые сумерки недалеко от башен Цитадели – он продолжал лететь вверх, выпуская вихри молний, пока силы не оставили его… мана уже давно кончилась (потому что Андрей был еще совсем неопытным магом), и последняя энергия, ушедшая в полет и молнии, была его жизненной энергией…

У Андрея пошла кровь из носа и, потеряв сознание, он уронил голову на плечо Кай. Бессознательный, он мог только лежать на воздухе, безвольно раскинув руки и ноги. Кай обняла его и повлекла за собой…

Они летели домой…

Проснулся Андрей свежим и отдохнувшим, как просыпается восстановивший свои силы маг.

Он увидел над собой малахитовый свод госпиталя и улыбающееся личико Кай с золотистыми веснушками…

Так туман превратился в воспоминание…

…

– Андрей, а кто была та женщина, что звала тебя?

– Я любил ее… Слова, что она говорила… всю жизнь я мечтал их от нее услышать… а услышал от монстра… и чуть не попался… Забудь, Кай…

– Прости, что я потащила тебя в Альбию. Я устроила тебе испытание похлеще, чем устраивали у меня на родине кандидатам в вожди… Я люблю тебя, Андрей. И хотела знать, любишь ли меня ты… Прости, я не должна была сомневаться в тебе…

– Нет, все хорошо, Кай… Если бы не эта Альбия, я бы еще очень долго, а может быть, и никогда не понял бы, как ты мне дорога. Даже удивительно: без всякого страха, без всякого сомнения я могу теперь сказать… я люблю тебя, Кай…

(12 апреля 2003 г)

—Враг

Раз, два, три… Три стрелы, выпущенные в небо одна за другой, воткнулись в траву маленького дворика Цитадели.

– Что ты видишь, Фаберли? – спросил Магистр Анх, указывая на стрелы…

– Стрелы… – буркнул хмурый юноша, опуская витиеватый, испещренный магическими символами арбалет.

– Ясно, что стрелы, – Магистр Анх был холоден и спокоен, как всегда, – а что они говорят тебе о будущем?

– Они – ничего, – Фаберли посмотрел Магистру в глаза своим пронзительным взглядом. Глаза у Фаберли были цвета колотого льда – серо-синие, испещренные множеством белых прожилок… – Вы ошибетесь, как слепец, Магистр Анх, – сказал Фаберли ни с того, ни с сего…

– Что? – переспросил ошеломленный Магистр.

– Вы разглядите всех букашек и не заметите дракона, – спокойно продолжал юноша, вынимая из земли предсказательные стрелы. – А этим, – он потряс арбалетом, – в тире хорошо стрелять.

Магистр Анх прислушался и почувствовал, что гнев и презрение кипят в его ученике, как лава.

– Ты уверен, что правильно выбрал кафедру, Фаберли? – спокойно осведомился Магистр.

– Да, – сурово ответил студент. – Жаль, что здесь нет ничего, кроме каких-то дикарских гаданий. После пяти лет на кафедре Предсказаний, как показывает опыт, уровень маны у студентов снижается до минимума. Людей здесь просто уродуют, Магистр.

Анху стоило великого труда спокойно проглотить всю кучу обвинений… но он сдержался и ответил ледяным спокойствием…

– Я… – начал он…

– Вы хотите сказать, что рассмотрите вопрос о моем исключении, Магистр Анх, – закончил Фаберли.

– Именно! – гаркнул Магистр, которому надоело сражаться с собственным гневом…

Фаберли удалился в надменном спокойствии…

Ночью Магистр Анх не спал. Пресловутый вопрос об исключении Фаберли не давал ему покоя…

Наглому мальчишке слово ВРАГ шло, как имя. Он пришел со своим уставом в чужой монастырь. Он смеялся над методами обучения и предсказания, он высмеивал убогость кафедры, куда шли самые последние… где легче всего было получить звание мага, не обладая ни умом, ни талантом… и – самое обидное – он был прав!

Сам Фаберли был предсказателем от Бога. Он обладал Даром, перекрывающим силу и опыт самого Магистра Анха. И знал об этом, и цену себе знал.

ВРАГ…

Исключи Фаберли – и все станет, как было; оставь Фаберли – и он станет Магистром Фаберли и перевернут кафедру вверх тормашками.

Магистр Анх уже не знал, что говорит в нем, консерватизм или неприязнь. Перемен он не хотел и боялся. Признать это – не хотел и боялся вдвойне.

Но он должен был выбирать… и, представив надменную ухмылку победителя на лице Фаберли, Магистр Анх выбрал довольно легко…

Фаберли уходил с рюкзаком, и студенты провожали своего бунтарского вождя со слезами.

Магистр Анх смотрел на все это из окна…

На душе сначала было неспокойно, но потом все улеглось, как пыль после бури…

И на лекцию Магистр Анх уже летел, как на крыльях. Но вместо тихих студентов-предсказателей, послушно опускающих глаза, он увидел две сотни бунтарей с пронзительными глазами, полными злобы и презрения. Будто бы сам Фаберли смотрел из каждой пары зрачков…

…и Анху стало жутко…

– Мы уходим, – заявил Зелши, студент пятого курса, любимец и надежда Магистра.

– Куда?! – только развел руками Анх.

– В город Зиль-де-Барру, куда ты сослал Магистра Фаберли, Анх.

От такой наглости, как «ты» и просто Анх, без «Магистра», да еще и фразочки «Магистр Фаберли», главный предсказатель временно лишился дара речи…

Тихий и немой, он стоял и смотрел, как его студенты один за другим поднимаются в воздух и пестрой стаей летят туда, где лежит меж трех холмов город Зиль-де-Барра…

(17 апреля 2003 г)

—Распад

Под балконом в славный час отдыха прогуливались студенты, и до него доносился веселый шум…

Казалось бы, магистры, облокотившиеся на ажурные мифрильные перила, мило рассуждают о погоде… как раз недалеко от Цитадели разыгрывалась великолепная буря, устроенная кафедрой Тора, и среди молний ныряли молодые изумрудные дракончики, которые (по молодости-зелености) любят грозу больше всего на свете…

Внизу колыхалось Лесное Море, где фамильные замки прорезали густую зелень, как зубцы ракушек…

Но Магистр Больсо и Магистра Ади при ближайшем рассмотрении выглядели хмурыми и печальными на фоне всего этого великолепия…

– Я предвидел, что так будет… Уход Фаберли и кафедры Предсказаний вместе с ним – это только начало.

– Больсо, дорогой, но ты же сместил Анха, поставил Фаберли во главе кафедры… все вернулось на свои места…

– Фаберли, если и вернется, то через два года, как он сказал. Юнцу, видишь ли, понравился славный город Зиль-де-Барра… – Больсо обиженно хмыкнул, совсем по-детски… – Здесь не в том дело, Ади… не может больше Цитадель быть единственным местом средоточения магии на планете… еще 20–30 лет, и в ней станет не хватать мест…

Помнишь, мы были студентами, двести лет назад… Тогда в Цитадели было всего 10 тысяч магов. Мы с тобой брали рюкзаки и отправлялись в путешествие по неизведанным лабиринтам… помнишь, нас чуть не съел дикий упырь…

Ади улыбнулась воспоминаниям юности. Хотя тогда, когда она столкнулась в темноте нос к носу с упырем, ей было не до улыбок…

– Распад неизбежен, милая моя Ади… будет Цитадель, будет Предсказательский Университет Зиль-де-Барры…. и другие тоже… Этого не остановить… Наши познания в магии расширяются. Малыш Тор основал кафедру Грома, которая вклинилась в четверку базовых элементов…

Кай и Андрей (помнишь, это те ребята, что недавно справили свадьбу в облаках) поговаривают о кафедре Тумана.

И, если уж говорить о моем факультете, то я ожидаю еще появления как минимум кафедр Света, Тьмы и Пустоты…

Науки становятся тоньше. Огонь, Вода, Земля и Воздух скоро станут классикой, которую бессмысленно изучать в чистом виде. Все то, что между, как Гром и Туман, окажется в расцвете… да… говорят, было время, когда о магии было известно очень мало и каждый маг в Цитадели изучал все четыре базовых элемента… сейчас – по всем галопом, а досконально невозможно изучить даже один…

– Как ты думаешь, Больсо… – Ади коснулась его руки, – что будет с Цитаделью?

– Она станет просто одним из университетов магии, но по-прежнему будет путешествовать и собирать одаренных ребят по всему миру… может быть, иногда просто для того, чтобы доставить их в какой-нибудь из новых университетов на земле… не знаю… мы живем только в самом начале эпохи перемен…

Магистры взялись за руки. Они стояли подставив лица солнцу, в величественном безмолвии, и лица казались юными, если не заглядывать в космически безбрежные глаза…

(17 апреля 2003 г)

—Эпилог

Магистр Больсо на кафедре Предсказаний не учился, но Распад предсказал; правда, исходя из логики и предположений. И это предсказанное будущее висело над Небесной Цитаделью, будто грозовая туча (не в обиду кафедре Тора). Но пока было тихо…

Кстати, кафедра Тора отпраздновала первый выпуск. Четверо юных громовиков стали Магистрами.

Второй выпуск, не подозревая того, подарил Цитадели кафедру Тумана, где главный пост делили между собой муж и жена.

У Андрея и Кай родился сынишка – Кайан… говорить о его будущем еще рано, ведь он так мал. Станет ли великим магом дитя двух миров, одним богам известно… а может и нет. Говорят, Судьба бросаем монетку для каждого человека. Кому-то выпадает счастливая, кому-то – несчастная жизнь. Но есть люди, для которых монетка падает на ребро. Они решают свою судьбу сами…

Проходили выпуск за выпуском. Молодые маги разлетались по миру, как осенние листья, как паучки-парашютисты на ветру…

Фаберли не вернулся ни через два года, ни через три. И, пролетая над Зиль-де-Баррой, в один прекрасный день цитадельцы увидели фиолетовую громаду университета Предсказаний. Магистр Фаберли вышел на балкон и, не расставаясь со своей обычной надменной ухмылкой, помахал Цитадели рукой…

…В году 1891 н.л. на кафедру Тумана поступил первый студент – Тетачтитлан…

(18 апреля 2003 г)

111.

Ох, полдня набирал – измучился вконец. Отсидел все, что можно, затекло все насмерть… ладно хоть тренировка была сегодня… Помахал мечом, размялся. А ночером по холодку – домой…

112. 19 апреля 2003 г

В субботу утро ложится на плечи камнем. Очень тяжело просто встать и заставить себя куда-то идти, ехать, потом снова идти. Даже если каждая твоя суббота – это обычный учебный день…

Я ехал в забытьи. Меня душили пыль и запах бензина, и поездка на автобусе превращалась в пытку. Я просто уронил голову на грудь и безвольно прислонился к заляпанному стеклу, болтаясь в такт тряске…

Но, когда я поднял глаза, чтобы проверить, далеко ли мне еще, я увидел…

Это здание застыло на стадии вечного ремонта. Его окружает металлический пластинчатый забор, где давно поселилась вывеска: "Солярий. 3 руб/мин".

К середине здания пристраивают (уже год, как минимум) что-то ржавое, похожее на скелетную модель половинки высокого цилиндра…

Я вижу это чудище каждый день… но сегодня я увидел, что на ржавом скелете плещут по ветру сотни серебристых ленточек…

Меня это поразило настолько, что вытряхнуло из забытья, и я долго не мог оторвать взгляд…

Это было красиво, изумительно красиво. И непонятно.

Красиво и непонятно – воистину замирское сочетание…

—Флагман

Берти Флагман был военным летчиком. Миролюбивый человек с душой художника, милый поэт прекрасных пейзажей сбил за свою жизнь столько самолетов, что потерял им счет.

Он ненавидел войну, и он воевал… этого не мог понять никто.

И когда он, отброшенный взрывом, сначала крикнул "Мои глаза!!! Я ничего не вижу!!!" (лицо его было все в крови), а потом побежал к своему самолету и взлетел, все подумали, что Берти сошел с ума…

И вот, невероятным образом уцелев под обстрелом, поднялся в небо самолет, который вел слепой летчик… после пяти минут боя, когда были сбиты все остальные, остался только он один…

Сбив 8 вражеских самолетов, самолет Флагмана вернулся без единого повреждения… Очевидцы говорили: "Он летал, как Бог!"

Но слепого героя вели под руки, потому что он ничего не видел…

Берти Флагман, слепой летчик, летал до самого конца войны…

Потом, в годы расцвета мира врачи вернули ему зрение.

Прозревшего Флагмана пригласили на самое престижное аэрошоу, чтобы все видели, как летает тот, кого сравнили с Богом…

Флагман летал, как зеленый новичок. Он погубил самолет – и счастье, что сам он спасся на парашюте, а не земле никто не пострадал…

«Мир прекрасен! – говорил он. – Я счастлив, что снова вижу… Но так летать, как раньше, я больше не могу…»

И его забыли на долгие десять лет…

Берти Флагман поселился на небольшой ферме подальше от шумного города. Однажды его решил навестить Марти Флагман, его брат.

Марти сел в машину, взятую напрокат, и покатил по солнечной дороге туда, где лежали кукурузные поля Берти.

Летчик вспоминал прошлое, молодость и войну, убаюканный жарой и монотонностью дороги.

Но, стоило ему вспомнить виражи брата, как наводя волны на кукурузное море, мимо пронесся красный самолет…

Берти Флагман! Это был он! И он снова летал, как Бог!

Ворвавшись в дом, Марти без всяких приветствий закричал прямо с порога:

"Берти! Ты снова летаешь! Как?!!"

Берти Флагман крепко обнял брата и, чтобы не слышали жена и дети, шепнул ему на ухо:

"В полете я закрываю глаза…"

(19 марта 2003 г)

113.

Тихие вечера располагают к размышлениям…

Я сидел на подоконнике, поджав под себя ноги, и трепал уголок распечатки Хроник.

Да, мне нужен особенный-особенный человек.

Есть двое. Есть двое, о которых я сразу подумал. Марина и Юля.

Но к Марине идти страшно. Это все равно, что идти на поклон к Богине со своей нелепой просьбой, рискуя заслужить ледяное спокойствие, а то и гнев…

Может быть, я и решился бы к ней пойти – я же мастер-ломастер по части собственной воли, – но в воскресешку аптека, скорее всего, не работает(я сам поразился, что она работала в прошлое воскресенье, но раз в год и палка стреляет…), а в следующую неделю своенравной маленькой Богини просто не будет.

А Юля… она добрая, она прелестная девушка и моя хорошая подруга. Почему бы и нет?

Да… правда… И не проводить же еще одно воскресенье в безделье и созерцательстве…

114. 20 апреля 2003 г

Я позвонил Юле с утра(в воскресенье оно у меня с часу начинается), получил дружеского трепака за то, что сплю так долго, и добро на прогулку.

Правда, куда мы пойдем, я не знал. Юля нечаянно подсказала: "Надоело все… каждое воскресенье бродишь среди толпы отдыхающих, просто вздохнуть негде… хочу одиночества, просто тишины и одиночества!"

Я пообещал ей тишину и одиночество. Знаю "мраморные руины" возле родного университета. Это такой уголок из мраморных стен, где почти никогда никого нет. Люди проходят мимо, будто не замечая его. Оттуда видно речку и лес безлистных пока кустов и деревьев. Вид до горизонта со взглядом на крутой обрыв, где ютятся деревянные домики…

Нагретый солнцем мрамор, весь в трещинках и отметинах времени всегда напоминал мне о золотистых ящерках, которые в Замирье не преминули бы погреться на таких плитах… Юлю позабавила моя мысль, и она попросила рассказать мне о Замирье.

Я смутился и рассказывал, сбиваясь и заикаясь, потом махнул на это все рукой и предложил: "Это глупо, Замирье слишком большое. Давай я лучше расскажу тебе его легенды…"

И я рассказал… про двух магов… Юля сняла солнечные очки… я встретил ее удивленный щурящийся на солнце взгляд…

"Это притча?.." – спросила она.

"Нет. Просто история," – я пожал плечами.

"Расскажи еще…"

И я рассказывал… рассказывал… рассказывал…

115. 21 апреля 2003 г

Вслед за сезоном ручьев приходит сезон варваров. На оголившейся, покрытой мусором лесной земле расцветают «подснежники»… Их рвут охапками. Тащат куда-то – кто на базар, кто к себе домой, кто просто бродит с ними по улице. И каждый второй прохожий держит в руке понурый, сникший букетик первых цветов.

Еще пестреют желтыми цыплячьими пятнами головки мать-и-мачехи, но на них такого шиза у людей нет. Их никто не замечает и не трогает. Зато ветреницы вырывают с корнем, едва они успевают распуститься. И если ты идешь по лесу и видишь целую поляну белых цветочков – знай, нога человека тут пока не ступала…

Что еще цветет… что-то невзрачно-фиолетовое. И я, как биолог-теоретик, не могу сказать, что. Впрочем, этого невзрачно-фиолетового пока что очень и очень мало…

116.

Сколько себя помню, любую игру начинал с уровня Hard, а если был Impossible, то с него. В жизни, я чувствую, мне выйдет это боком: на мне 4 чужих курсовика и 1 свой… и это при том, что я курсовиков никогда не писал…

117. 22 апреля 2003 г

На позеленевшей полянке, зажатой в объятья беленых бордюров, танцевали цыганские детишки. Их было пятеро. Дети как дети, только чумазые. Может быть, я и попался, как дурачок, но, глядя на них… я десятки не пожалел за этот танец. Было в нем что-то живое, что-то милое и чистое, что меня задело…

Да и вообще… когда я вижу детишек, я вспоминаю сестренку. Мне было бы больно узнать, что она меня забыла. Очень больно…

Я смог расстаться с матерью, с отцом, но с ней не смогу никогда. Мое сердце привязано к ней шелковой ниточкой, за которую до слез больно дергать…

У моего чертенка скоро День рождения…

118.

– Я использую служебное положение в корыстных целях. Твой телефон был у меня в списке. Ничего, что звоню?

Это Юля. Вечером. По голосу чувствую, что шутит и улыбается.

– Ничего. Ты у нас вождь, тебе можно.

– Вождь?.. Звучит! Не люблю слова староста… сразу бабушкой себя чувствую. Слушай… расскажи мне, пожалуйста, еще какую-нибудь легенду…

Так я стал сказочником по телефону…

119. 23 апреля 2003 г

Диван… четвероногий друг…:-)))

120.

Оглянешься вокруг. В толпе, в транспорте… Из-под козырька кепки или завесы солнечных очков, чтобы никто не видел, что ты пристально смотришь. И что? Редко, редко, невероятно, до жалости, до горечи редко ты увидишь красивое лицо! Просто красивое. Лицо, не котором ничего не перекошено, не диспропорционировано, лицо, которое не покрылось рытвинами и пятнами или не вздулось прыщами.

Зато, бывает, увидишь в толпе красивого человека и засмотришься…

Зато, бывает, узнаешь кого-то поближе, и обязательно наступает момент, единый миг, когда черты его лица вдруг смазываются и плывут, и лицо становится прекрасным. Раз и навсегда. И тебя уже никто не разубедит, что твой друг красив. Потому что собственным глазам ты веришь больше!

Иллюзорно ли преображение? Или чем больше людей любят тебя, тем красивее ты сам?..