Текст книги "Осколки чего-то красивого"

Автор книги: Ольга Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Энна-Рика пролежала в госпитале две недели. Крош в ее палате просто поселился – не покидал ее ни днем, ни ночью: тут даже врачи, суровые и молчаливые Греи, смирились и поняли, что не выгнать им упрямого Каралайца.

Лечение осложнялось тем, что Хомо были нечастыми гостями в этой части Галактики, поэтому пришлось вызывать специалиста по ним, и он проводил лечение дистанционно – управляя медроботом через GN(Galaxy Net).

Как бы там ни было, Энна-Рику спасли, и как-то утром она открыла глаза и увидела перед собой Кроша, у которого от радости по щекам потекли слезы…

Но вернуть ее к жизни – это одно, а вернуть ей желание жить – совсем другое…

"Синдром Ренона прогрессирует," – говорил спец по Хомо, глядя с экрана, как вянет и угасает Энна-Рика…

– Оро… я знаю, это все была ложь, иллюзии… – чуть слышно шептала она. – Но это было счастье… на час, на два… мой любимый… который на самом деле никогда меня не любил…

– Зато я тебя люблю, – сказал вдруг Крош-Крош и сам испугался что сказал… и встретил удивленный взгляд Энна-Рики, с которого спала мутная пелена.

– Удивление – первый признак жизни, – улыбнулся с экрана врач.

– Я люблю тебя, – повторил Крош. – И хочу всегда быть с тобой. Вечно… Я сделаю тебя счастливой. И я никогда не буду тебе врать… Поверь мне, иллюзорное счастье – ничто в сравнении с настоящим…

…Эта свадьба потрясла Галактику едва ли не больше мировой войны с Оро.

А что касается ученого мира, так там вообще началась какая-то эйфория: одни говорили о смешении рас, другие – о том, что синдром Ренона лечится…

– Знаешь, – в восторге говорил один медик-первокурсник другому, – мир стоит на пороге великого открытия! Синдром Ренона, этот бич Галактики, лечится! А значит, придет время, когда исчезнут войны, наркотики и прочая грязь, как уже исчезли Оро…

(28 августа 2003 г)

387. 29 августа 2003 г —Розовые очки

Детей интересует очевидное. То, о чем взрослые уже даже не думают и вопросами не задаются – что да зачем. Поэтому, если их спросить об очевидном, им очень тяжело ответить. Но приходится. Когда ребенок спрашивает, можно только наорать, чтобы не задавал глупых вопросов, или, напрягая мозги и подбирая слова, все-таки объяснить… второе сложнее…

Дэй был семилетний лохматый мальчишка с золотистыми волосами, и первый раз в жизни поехал с родителями на поезде в Южный Край. Они тихонько посмеивались, какой он сидел серьезный и сосредоточенный перед окошком. А он много о чем думал. И вопросов у него было столько, что они толпились на пороге сознания и сражались за право быть заданными. Наконец один, самый наглый, вырвался вперед:

– Мама, папа! – встрепенулся Дэй. – Почему мы всегда носим очки?! Все люди во всем мире носят очки! И всегда только розовые. Почему?

Озадаченные родители переглянулись. Повисла выжидающая тишина. Мальчик настойчиво ждал ответа.

Тогда отец сказал:

– Это долгая история, Дэй… Понимаешь, когда-то в этом мире людей вообще не было. Потом они прилетели и поселились здесь…

– Это я знаю! – гордо сказал Дэй.

– Хорошо… Так вот, сынок, мы здесь чужие, и мир этот для нас не совсем подходит. Здесь другой свет, и вообще все другое, совсем не как на нашей планете. А очки… ну… вот когда, бывали случаи, люди разбивали очки, они сходили с ума. Говорят, это из-за света. Очки такой вредный свет не пропускают.

Дэй опустил голову и задумался. Потом стал снова смотреть в окошко. За ним проносились залитые солнцем некошеные луга, а на горизонте голубели далекие горы. Над всем этим нависало безоблачное вечереющее небо…

…Дэй потрогал очки. Они даже не сдвинулись. Это раньше они просто крепились дужками или ремешком, а сейчас оправу клеили прямо к коже, чтобы надежнее защитить глаза. И все-таки одна мысль не давала ему покоя…

Он не успел ее до конца додумать, как поезд вздрогнул; Дэя по инерции перебросило через столик, и он врезался прямо в стену, а потом все затряслось и померкло…

…Катастрофа была ужасная. Столкнулись два поезда – товарняк и пассажирский. Первое, что увидели прибывшие спасатели – это лужицы крови, собравшиеся, словно вода после дождя, и оставшееся от поезда месиво, из которого предстояло вытащить людей…

Дэй не понял, что случилось. Больно не было – шок поглотил все эмоции и всю боль. Он заметил сначала, что глаза заливает красным, потом понял, что это кровь… а после – что очков на нем нет; их просто сорвало с лица…

Мальчик выбрался из-под тюков с бельем, которые защитили его от неминуемой гибели во время столкновения – иначе он был бы просто раздавлен, – выбрался наверх… и… не узнал своего мира…

Первым он увидел солнце. Оно висело на фиолетовом пыльном небосклоне булькающим комком раскаленной лавы, порой выбрасывающим длинные языки… То, что казалось лугами, было щербатой, как лик земной Луны, равниной, бледно-серой, в синих, словно трупных, пятнах.

…Вдали тянулась лента железной дороги, по которой шел поезд – железная многоножка с противным гибким телом, блестящим хитиновыми сегментами. Точно такой же многоножкой был и их поезд: разорванный, раздавленный, он лежал в середине старого кратера. Из брюха "поезда" текла слизь, а голова еще жила и шевелила челюстями.

И вокруг умирающей многоножки суетились создания, лишь отдаленно напоминающие людей. А больше – зомби из кино. Такая же мертвенная грязная кожа, лохмотья одежды, слюнявые рты… и на лице каждого такого существа сияли розовые очки…

Эти люди бежали к нему и что-то кричали…

Пробив самые прочные плотины шока, Дэя захлестнули ужас и боль…

– …Серьезный сдвиг в психике, – почмокал губами толстый доктор, глядя на мальчика, забившегося в угол палаты. – Ваш Дэй схватил изрядную дозу здешнего света. Здесь необходимо долгое и дорогостоящее лечение.

– Все что угодно, доктор! – выпалила мать мальчика, протягивая руки.

– Все что угодно! – повторил отец.

– Хорошо, – закивал доктор. – Я знаю отличного специалиста, который просто чудеса творит… этот случай для него пустяк. Он и меня лечил. Я, знаете ли, тоже лишался очков, было дело… Кошмар… мерещатся живые мертвецы и прочая гадость… Дэю это все надо забыть, чтобы жить нормально… – тут доктор прервал размышления и добрейшим голосом произнес: – Вы пока выписывайте, выписывайте чек, господа… а я поищу телефон этого своего друга…

(29 августа 2003 г)

388.

Я отвлекся от жизни и подумал о розовых очках…

Мне не хотелось в последнее время писать о днях, похожих один на другой, вот я и занялся легендами…

Ну, сегодня я сидел и перечитывал "Осколки" с самого начала. Кое о чем я позабыл. Кое что открыл заново. И, почитав, наметил связи: иногда можно понять, из какого события родился тот или иной рассказ. Я даже было хотел записать, что из чего получилось, таким образом:

360 + 369 + 385 = 387

Из 360 записи – поезд – железная гусеница, превратившийся в исполинскую многоножку, бегущую по железной дороге.

Из 369 записи – дети и родители.

Из 385 записи – разбитые розовые очки.

И получилась запись 387 – рассказ "Розовые очки"…

Думаю, так можно все рассказы проследить… Ну, этим я займусь только если мне будет НУ ОЧЕНЬ скучно… Потому что практического применения этой затее я не вижу. Хотя интересно, конечно…

388. 30 августа 2003 г

Заведите для воспоминаний большой ящик… У меня есть такой. Я раньше много чего записывал и складывал туда, как попало. «Осколки», такой четкий дневник, где пронумерованы все записи и проставлены все даты, я веду впервые. Все, что было со мной до 13 января 2003 г, помещается в небольшой ящик… из-под монитора!:-)

389.

В ожидании 1 сентября я что-то заскучал и превратился в ужасного бездельника, которому лень даже созерцать и который лезет в Замирье вместо того, чтобы смотреть, что происходит вокруг…

Сегодня я открыл ящик, запустил руку наугад и вытащил папку с кипой записей всякой школьной ерунды. Когда-то это было смешно…

Ну, например:

"М. купил себе новую ручку, ходил гордый и счастливый. Два шЮтника(так они себя называли) решили над несчастным прикольнуться, а заодно отомстить Г., который одному из шЮтников расквасил нос не так давно. Короче, на перемене они выкрали у М. ручку и подложили ее в портфель к Г.

Потом была география. М. хватился своей любимой ручки, тут шЮтники шепнули ему, что ручку спер Г., и сейчас она лежит у него в портфеле.

Нормальный человек на месте М. решил бы это дело на перемене. И дипломатично, по-дружески почти, вернул бы свою ручку. Но М. никогда бы до этого не додумался. Он примитивный слишком… так, знаете, на рефлексах…

Короче, он тут же нырнул под парту и, согнувшись в три рубля, начал пробираться между партами и рядами на другой конец класса, где сидел Г. Кстати, М. на полном серьезе думал, что его никто не видит, а в это время за ним с интересом наблюдал весь класс и географичка в том числе…

Подкрался и резким движением запустил пятерню в портфель Г. У того, ясное дело, какая была реакция… ну, представьте, вы сидите, никого не трогаете и вдруг обнаруживаете, что какой-то уродец роется в вашем портфеле…

Началась потасовка, во время которой М. с коммунистической яростью вопил о своей правоте. Географенция (рост метр с кепкой) кинулась разнимать двух амбалов, но не могла дотянуться через парту. Народ со стороны мирно наблюдал, а шЮтники чуть концы не отдали со смеху. В итоге не было половины географии, никто из потасовщиков не пострадал, а ручку М. гордо вытащил из портфеля Г., чем был безгранично счастлив".

Классе в девятом было, наверно… не помню уж…

390.

«Ни дня без строчки!» – эта фраза может быть верной.

Я заметил, что, чем дольше ничего не пишешь, тем сложнее и сложнее потом снова начать творить что-то. И провел странную параллель: чем больше записываешь своих снов, тем больше их запоминаешь.

391.

*Хроники Великой Битвы

((глава шестнадцатая))

—Охота на учеников

Первые этажи центра Цитадели были обжиты, уютно, по-домашнему. Неделю Ростор показывал новичкам различные залы и знакомил с обитателями замка.

Здесь все было впечатляющее. Везде огромные потолки, подпираемые великолепными узорчатыми колоннами, терялись во мраке. Ростор очень об этом жалел – удивительные росписи, повествующие о легендах какого-то чужого невероятного мира, были видны только при самом ярком солнце, когда оно заглядывало в верхние окна. Эти окна мыли местные верхолазы – целая дружина "людей-пауков"(как они сами себя прозвали) под предводительством Лары – эта девушка-полурослик была ростом едва по пояс Нугуту, но вид имела самый воинственный, напоминавший легенды о кровожадных амазонках, которые едят мужчин на завтрак… Нугут ей об этом ненароком сказал, из-за чего они с Ларой разлаялись в первый же день, с тех пор и пошло… это и называется – не сошлись характерами… Впрочем, терпеть Лару больше двух минут могли только ее "люди-пауки" и тихий мирный Ростор, которого та звала братишкой.

…Библиотека Цитадели выглядела просто мечтой. Наверное, даже ее хранитель – иссиня-седой полурослик Лека каждый раз откапывал в ней что-нибудь новое. Лека, кстати, был очень милый старикан, которого просто обожали ребятишки…

…При виде оружейного зала Бьёрн в восторге заорал и упал на колени, воздев руки к потолку… «Сбылась мечта идиота,» – пошутил над ним Нугут.

…Бассейн с морской водой вызвал у друзей, мягко говоря, недоумение… Нарина целый день тогда приставала ко всем с вопросом, откуда вода в нем берется и как она солится. Но этого даже Ростор не знал. Вода бралась откуда-то сама по себе и всегда была чистая…

…Картинная галерея и Каменные Сады Статуй заворачивались двумя дикими лабиринтами. Там не раз успели заблудиться Нарина и искавшие ее Нугут или Бьёрн. В конце концов, Ростор самолично нарисовал несколько дюжин карт всех ходов и переходов и велел развесить их в каждом коридоре.

…Одну башню занимала компания молодых колдунов – Кор, Ания, Ирайя и Геленд. Они прибыли самыми первыми, как только услышали о школе, но уже успели превратить пустующую до этого башню в настоящее колдовское логово. Там булькали две алхимические лаборатории, был подвал для заключения подопытных демонов, комната для изучения заклинаний, склад магической утвари, площадка для полетов и еще Геленд(он был астролог) собирался оборудовать на самом верху обсерваторию, пообещав Ростору, что будет охотно делить ее с астрономами, если они появятся в Цитадели.

Геленд был единственный из молодых колдунов, кто успел обзавестись учеником. Это был мальчишка – Вернон – ровесник Нарины. Так что было ей теперь с кем хулиганить.

А Геленд тем временем здорово сдружился с Нугутом, почувствовав родную душу…

Ания и Ирайя были сестры. Нугут долго к ним присматривался, пытаясь сообразить, то ли они странные орки, то ли странные люди, потому что людей с угольно-черной кожей он еще не видел. Сестры над ним беззлобно посмеялись и объяснили, что они с Дальнего Юга, где все люди такие чернокожие.

Кор был гном. Ох и помотали, наверно, ему нервов родственники за то, что выбрал не молот и наковальню, а жезл и путь алхимика. Но Кор был упрямец еще тот – слова ему поперек не скажи!

Кстати, он запросто болтал о кузнечном деле, свойствах сплавов и оружия – так что исконно гномьих традиций он тоже не забыл…

…В числе прочих, менее удивительных мест остались кузня, конюшня, столовая, солдатские бараки, стрельбище и т. п. Тут уже никто не орал и на пол от восторга не падал.

Первую неделю просто обживались, а потом начали собирать совещания, о том, как начинать школу. Учеников было трое: Нарина, Вернон и… Рюг… его привел Гракс и вручил, так сказать, лично Нугуту. Это был единственный оставшийся оркский ребенок, и на него возлагали большие надежды. Рюг это понимал, поэтому стоял тогда, опустив голову и плечи – словно эта ответственность была вполне материальной тяжестью…

На совещании решили, что учебу уже пора начать, и установили правило: Учитель у каждого ученика должен быть свой (у Нарины – Нугут, у Вернона – Геленд, Рюга поручили Бьёрну), а остальные будут подучивать чужих учеников время от времени, в зависимости от возможностей каждого из них. Таким образом, каждый будет знать все, хотя бы понемножку.

Больше правил никаких не устанавливали и просто объявили школу Горной Цитадели действующей.

Поначалу тяжелее всех пришлось Леке: всех троих учеников он начал учить читать. Причем, учитывая, что он поставил целью обучить их нескольким языкам и исправить ужасный орочий акцент Рюга, то седина его прибавит еще синего отлива…

Рядом с Рюгом первое время вообще сидел Нугут – в качестве переводчика, – пока тот не выучился болтать по-человечьи(этот язык признавался в мире всеобщим), потом дело пошло легче.

С Бьёрном Рюг сразу поладил, несмотря на языковой барьер, потому что охи и ахи восхищающихся оружием и хорошей дракой звучат на всех языках одинаково. Да вообще они были чем-то очень похожи… («Оба глупые мальчишки, – заметил им как-то Нугут и добавил: – Без обид!»)

Нугут же сдержал данное самому себе обещание и с помощью Рюга выучил ровно десять лучших оркских баллад, в том числе и "Сказание о Бальгаре", после чего стал относиться к родному языку куда доброжелательнее.

Нарина и Вернон вообще от песен Рюга были в восторге и распевали их дуэтом в любое свободное время. С Рюгом они единственные (кроме Нугута) уже через месяц болтали на его родном языке, с удовольствием смакуя каждое орочье словцо. А он таким вниманием к оркской культуре был, кажется, польщен…

Дункан учил всех троих тому, что должен знать путешественник. В итоге, географию Норенайна и близлежащих земель они знали на зубок. А чтобы привыкали к походам, Дункан, бывало, на неделю-другую(следя чтоб не попасть на полнолуние) уводил их в леса. Причем провизии с собой не брал, а учил детей охотиться.

Фехтование, однозначно, вел Нугут. Только иногда присоединялись Дункан и Бьёрн. Причем, учиться приходили еще и ребята Ростора(иногда и сам Ростор), отвлекая половину внимания от учеников, но в тренировках им не отказывали никогда…

А что касалось философии и литературы – тут Нугут был в паре с Лекой, и частенько философия книжная и философия жизненная скрещивали клинки в долгих словесных поединках.

Эльфийский преподавал Дункан. Тут Нугут и притащенный им Бьёрн(«Дурень! Учитель недоделанный! Рюг твой будет по эльфийски болтать, а ты – глазами хлопать?! За парту, живо!!!») тоже становились учениками…

Уроки магии все, кроме Вернона, которому ее доставалось по полной, называли самой лучшей веселухой.

Колдуны все как один констатировали минимум магических способностей у Рюга и Нарины, так что те учили лишь самое простое: двигать легкие предметы на расстоянии, зажигать огонь без огнива, предсказывать погоду и т. п. У них даже летать не получалось, так что со взлетной площадки сигал один только Вернон, да и то не всегда удачно: иногда плюхался в бассейн…

Через полгода в школу пришел бард. С виду бродяга и бродяга, но Ростор его принял, так что начались еще и уроки музыки. Тут Нарине не было равных – даже сам Рамон(тот самый бард) просто разводил руками и замечал, что если так и дальше пойдет, это ему надо будет учиться…

Но время шло, а учеников по-прежнему оставалось только трое…

…

…Рядом сидел Дункан. Молчаливый и суровый. От него сейчас веяло угрозой, как веет из могилы холодом и сыростью. Он был весь словно сжатая пружина – только отпусти…

Каждое полнолуние, когда Нугут сидел у кровати Нарины, в ее комнате, заполненной запахом чая из тишь-травы, Дункан был рядом. Неизменно в посеребренной кольчуге; и держал руку на рукояти серебряного меча…

Нугут так и не научился ему доверять. Даже в самый обычный солнечный день он ловил себя на мысли, что старается не поворачиваться к рейдеру спиной…

– Ее держит не тишь-трава, – вдруг произнес рейдер. – Ее держишь ты.

Нугут посмотрел ему в глаза, но ничего не ответил; погладил по головке Нарину…

– Я смотрел, – продолжал Дункан. – Я спрашивал об этой траве лекарей из деревень Ростора. Я прочел кипу научных трактатов в библиотеке… Нет, она не удержала бы и обычного оборотня… Здесь нужен особый дар. И дело не в том, что ты орк. Ведь тот знахарь, который учил тебя, был человеком…

– А в чем же дело? – хмыкнул Нугут.

– Не знаю, – сказал Дункан и замолчал…

…Нугут больше никому не рассказывал, что Нарина – оборотень. И особенно боялся, что об этом узнает Ростор. Нугут не был уверен, что над всей его доблестью и силой не возьмет верх лютый ужас…

И, кстати, Нарина тоже не знала о своей лунной стороне. И на этот раз утром она не вспомнит, что было ночью. Но однажды она спросит…

Она много чего спросит… Тайны копятся. Уже есть две: сама Нарина – та, которую призывает Лунная Подруга, и Астель…

– …Нам нужно больше учеников, – говорили на новом совете.

– Почему бы не проехать по деревушкам Ростора и не набрать мальчишек и девчонок? – простодушно предложил Рамон.

– Не все так просто, милый друг, – ласково произнес Геленд. – Вот, например, я своего Вернона искал очень и очень долго, а встретил совершенно случайно. Говоря астрологически, это веление звезд.

– Ну хорошо, хорошо, – согласился Ростор. – Все желающие могут наведаться в деревни… Тут, добрый мой Геленд, возникает и другая проблема: кто же отдаст тебе своего ребенка, будущего работника, кормильца? Мм?.. Эти люди не летают в облаках, как мы с вами: они с детства приучены к земле и не мыслят иного будущего.

– Крестьяне… – неопределенно сказал Кор, поглаживая бороду.

– Вот и я о чем, – снова вступил Геленд. – Некоторые люди связаны судьбой с рождения. Другие – свободны. Нам нужны те, кто свободен.

– И что же ты предлагаешь? – осведомился Ростор.

– Устроим путешествие, – улыбнулся Геленд просто и весело. – Несколько небольших отрядов в разные стороны. Заодно будет случай ученикам повидать мир. Не сидеть же им век за стенами, а?

Столь неожиданное предложение было принято единогласно. Выступил за даже Лека, хотя он-то не выходил из Цитадели много лет.

На следующий день стали собираться и к рассвету послезавтрева вышли в путь.

Лека отправился в Норенайн. На иное Ростор не соглашался: только самая мирная часть материка и только в сопровождении трех его воинов. Но старик уже был счастлив.

Рамон пожал плечами и охраны никакой брать не стал. «Да я всю жизнь странствовал да бродяжничал. Не впервой». Он выбрал Реноцвольф.

Магов Кор сподвиг идти дальше в горы, ко входам в гномьи владения. Правда, Геленд с ними не пошел: сказал, что сердце зовет его совсем в иные дали.

Он примкнул к неразлучным Нугуту, Дункану и Бьёрну.

– Куда едем, народ? – беспечно поинтересовался Геленд.

– На Ильсеной! – бодро ответил Нугут и торжествующе поднял кулак.

– Запе-вай! – скомандовал Рюг, и Вернон с Нариной, будто того и ждали, затянули походную орочью песню, чтоб было веселей…

(30 августа 2003 г)