Текст книги "Осколки чего-то красивого"

Автор книги: Ольга Макарова

324. —Лекарь

Жил-был великий лекарь, Ренон, лучший лекарь из всех служителей Сервиллиуса. Это он исцелил колдуна Натаниэля… И вообще не было в мире такой болезни, от которой он не нашел бы лекарства. С годами росло его мастерство. И его гордыня.

Но великану достаточно камешка, чтобы споткнуться и разбиться, упав со своей же высоты…

Однажды Ренон получил странное письмо в большом конверте с тремя печатями. Он сломал одну за другой, и конверт лопнул сам, и из него посыпались маленькие записки. Много-много. Тысяча и одна.

Все они были разные. Некоторые даже в стихах. Но все говорили об одном: страна Имани умирает. Одного за другим жителей поражала ужасная болезнь. Сначала человек переставал улыбаться. Потом – смотреть в глаза другим людям. Потом и разговаривать. А в конце ложился на землю и не двигался, пока не умирал, будто что-то съедало все его силы изнутри…

Имани была бедной страной. Да разве может быть богатой страна, где зверствует болезнь? Поэтому она хоть и просила помощи, но не в силах была заплатить за нее. Однако Ренон был богат и горд. Только ему было скучно, и призыв о помощи он принял, как путевку в нежданное и захватывающее приключение.

На следующий день Ренон вылетел в Имани первым же драконом…

Дракон летел быстро, но болтал по пути всякую чепуху, заваливая лекаря рассказами о пролетаемой местности. Поэтому Ренон устал сверх меры, пока добрались до места.

Перед посадкой дракон сделал над Имани круг.

Ренон увидел серую безрадостную землю, по которой стелился странный туман; затихшие города, где одни люди лежали прямо на камнях тротуаров неподвижно или сидели на краешках крыш, нахохлившись, словно голуби, а другие двигались, как во сне.

Дракон приземлился на главной площади с поникшим фонтаном. Люди, лежавшие на плитах, даже не пошевелились, но они были живые и тяжело дышали, будто их придавила к земле невидимая ноша. Можно вообразить, какого труда стоило дракону аккуратно приземлиться, чтобы никого не раздавить. Но он справился, потом отсалютовал Ренону, попрощался и взмыл в серое безрадостное небо, на котором даже солнце казалось тусклым и больным.

Навстречу Ренону выбежал мэр города. Пока лекарь с ним разговаривал, он заметил, что мэр совсем не улыбается, в голосе у него такая тоска, что сердце рвется на части, а из глаз вот-вот закапают слезы… Неизвестная болезнь и на него наложила лапу…

Семь долгих лет провел Ренон в этом городе, сражаясь с болезнью один на один, а после вернулся в родной Римар, но не победителем, а побежденным. Все заметили, что он давно уже не улыбается, с людьми разговаривает мало и все больше сидит у окна и смотрит куда-то в пустоту…

Одному молодому лекарю повезло поговорить с Реноном в один из редких моментов, когда над ним будто проходил луч солнца, разгоняя туманную пелену в глазах и заставляя уголки губ дрожать в попытке улыбнуться.

И юный ученик задал ему вопрос: что же за болезнь это была и почему ей нет лечения?

Ренон вздохнул и ответил: "Эта болезнь иссушает не тело, но душу… Я боролся за каждого больного, я пытался пролить свет на его жизнь, внушить, что жить стоит, что надо только подняться, дышать, бороться за свое счастье. Я внушал каждому, что он нужен, что его любят, что мир прекрасен. Я доказывал каждое свое слово. А люди все равно умирали…

Они не хотели лечиться. Они слишком привыкли к своей болезни, она вгрызлась в них так глубоко, что они и не верили, что ее можно оторвать. И не верили, что это просто и естественно – быть счастливым.

И вот что я тебе скажу, юный друг, у нее есть лечение. Просто каждый человек должен найти его в себе. Найти силы изменить что-то в своей жизни. Голос разума тут бессилен – он кричит в пустоту.

Это как глубокий сон, и не так-то просто заставить себя проснуться… вот я не смог…"

"Да что же это за болезнь, учитель?!" – пылко воскликнул ученик.

И тогда Ренон, поникший, будто постаревший раньше времени, прошептал: "Одиночество…"

(28 июля 2003 г)

325.

P.S. Имани – значит «надежда» на одном из африканских языков.

Страну я так назвал без всякого замысла – просто потому, что это было созвучно ей. Просто понял, что слово подходит – и все.

Так, может, не зря она так назвалась?..

326. 29 июля 2003 г

Сегодня с утра мы сходили с Юлей на пляж.

Мокрое зеркало реки, играя рябью и бликами, смеялось надо мной. Рядом с Юлей я смотрелся, как вяленая камбала…

Да, я хотел бы быть здоровым сильным парнем, который шутки ради может носить свою девушку на руках… Но для этого надо есть мясо!.. Надеюсь, когда-нибудь настанет такое время, что буду я есть большущую жареную отбивную каждый день.

Я отъелся было в лагере, но сейчас солнце и картофельно-макаронная диета "высушили" меня снова…

Грррр…

327.

А у Юли фигура просто загляденье. Я не фанат накаченных девушек, но это исключение. Ничего сверх – но красивые рельефные мышцы. Ее это совсем не портит и не лишает женственности. Да к тому же силе и крепкому телосложению сопутствует гибкость. И ходит она легко, и замечательно выглядит в платье…

Я сказал ей об этом. Она посмеялась и сказала, что большое спасибо за это надо говорить ее «тренеру». В кавычках пишу потому, что совсем он был никакой не тренер и даже не профессиональный спортсмен. Любитель.

"Это славный парень на пять лет меня постарше. Мы с ним тренировались на пару, только он в этой паре был главный, а я говорила, что он – "мой наставник". А если кто задавал дурацкие вопросы, объясняла: тренер!

Я влюбилась в него по глупости-молодости-зелености. В учителей часто влюбляются, верно ведь?.. А он оказался женат, у него и сыночек был уже.

Это было все. Я бы никогда не стала рушить чужую семью.

Знаешь, он все понял и погасил мое чувство очень бережно и нежно, не причинив мне боли. Вот за это я должна сказать ему самое большое спасибо.

Ну и, конечно, за то, что он часами сидел разрабатывал для меня специальную программу, чтобы я была такой, какой ты меня сейчас видишь.

Замечательный бескорыстный человек. Пока такие есть на свете, жить стоит, Бальгар"…

Ох… никаких комментариев. Мы просто сидели некоторое время молча после этого ее рассказа. Держались за руки…

А потом эта волна доверия не могла пройти просто так. Я рассказал Джулай про Марину. Это ведь такая похожая история. И она никогда не забудется, но больше не причинит боли, только напомнит о себе светлой и красивой грустью…

328.

Да, а еще я подумал о родителях. И о той женщине, что сейчас с отцом. И о том мужчине, что сейчас с мамой.

Им вот чужую семью рушить было не совестно…

Хотя… о чем я сужу? Нашел бы я в себе достаточно чести и добра, чтобы не пойти по головам в погоне за мечтой?..

329. 30 июля 2003 г

С утра мне звонит Джулай:

– Бальгар, у тебя кожан есть?

– Что-что?

– Кожаная куртка. Косуха, например.

– Есть.

– Тогда бери ее и приезжай. Не смотри, что тепло, одевай джинсы и кроссовки.

– Ладно… а что случилось-то?

– Ничего, мы отдыхать едем. Завтра утром вернемся. Ты давай приезжай, хватит болтать…

330.

Ну, я приехал. Джулай была уже в полном вооружении, так сказать. Косуха на безрукавку, суровые джинсы, тяжелые кроссовки и велосипедные перчатки(или как там они называются)… и еще спросила:

– Ну и как я выгляжу?

– Круто, – честно оценил я, продолжая не понимать, что происходит… и зачем так одеваться посреди лета…

331.

Джулай, ни слова не говоря, отвела меня к гаражу и, любуясь моим удивлением, выкатила оттуда здоровенный мотоцикл.

– Не Харли, конечно, но тоже ничего лошадка, – сказала она.

– Ты умеешь водить мотоцикл? Я не знал.

– Ты много чего еще обо мне не знаешь, мой хороший, – улыбнулась Джулай. – Так и должно быть, иначе ты со мной просто соскучишься…

332.

Тени от туч ползли по земле, вроде бы медленно, но на самом деле неуловимо быстро, так что не догнать…

Мы ехали навстречу ветру, уже там, где нет никаких светофоров. И ветер был ледяным, тут уж я не пожалел, что оделся, как было велено, – иначе замерз бы к чертям…

По мере того, как оставался позади город, лавиной нарастало ощущение свободы и простора. Мне было все равно, куда мы едем, мне просто нравилось ехать и смотреть по сторонам.

…Вот мы и лагерь проехали, где проходили практику, – и вот уже начались сады.

Еще полчаса – и мы на месте: пробираемся на небольшой скорости по извилистой поросшей травой дороге среди безлюдных домиков и зарослей малины. Травы по сторонам дороги мне по плечо. Все цветет. Невыносимо пахнет душицей, которая нежно-фиолетовыми островками усеивает все травяное море вокруг, сколько видит глаз.

Наконец, Джулай останавливает мотоцикл и говорит: вот и наш сад.

333.

Нет электричества и вообще почти ничего нет, но такой рай!

…там очень красиво; и, наевшись ягод под завязку, мы пошли бродить по окрестностям.

…заросли ежевики, которая поспеет через пару недель – и тогда, кажется, просто кидай ведро и оно будет полным до краев…

…крутой обрыв с сыпучими склонами, под которым открывается пропасть метров сто высотой с высыхающим озером на дне. Вид волшебный.

…вдали ворчал гром и полыхали молнии, но до нас это так и не добралось. Нас ждал теплый солнечный день и прохладный вечер.

Полчаса ходу – и мы на речке, снова плещемся в воде, еще веселее, чем вчера.

А потом – обедать! Вот уж не думал, что когда-нибудь буду с таким удовольствием есть макароны, которые дома уже видеть не хочу… Но то ли я был голодный, то ли дело в том, что там была тушенка(мясо!!!), то ли в том, что их Джулай готовила. А может, все вместе…

На ужин пекли картошку в углях (я говорил, как я обожаю пищу, приготовленную на костре? Нет? Вот теперь говорю…)

А когда стемнело, я случайно посмотрел на небо и обомлел… Оно было все в больших ярких звездах!!! Я никогда не знал (нет, вернее, знал, но не представлял), что их так много!!! В городе небо гасится светом фонарей. Они затмевают гигантские светила, которые в тысячи раз ярче солнца. Затмевают, потому, что ближе… Да и в лагере все время был свет – правило такое: держать свет включенным на верандах по ночам. Поэтому я и не видел никогда настоящего звездного неба. И уж тем более, Млечного Пути… А здесь электричества не было! Ни единой лампочки на много километров вокруг…

– Нравится? – спросила Джулай.

– Ага… – прошептал я…

Остаток вечера мы провели в доме при свечах… Тысячу лет не видел горящих свеч и уже забыл, что они такое… Сколько в них красоты и тайны…

Ночью меня удивила необыкновенная тишина. В городе всегда есть какой-то шумовой фон, а здесь… только "никербрикеры"… сверчки… которые скрипят нииик-брииик, брииик-нииик… ((так из назвал Сэм из ВК))

334. 31 июля 2003 г

Вернулись в город мы днем, после обеда уже. И, не сговариваясь, разбрелись по домам – отдыхать.

От избытка впечатлений я свалился сразу и уснул.

Как хорошо-то, блиииин… Только сейчас колотится сердце, и голова болит: похоже, я на солнце перегрелся…

335.

У всех богов на земле есть любимчики. Я тоже чей-то любимчик. Меня обошла стороной вся грязь, которой мог бы нахлебаться человек, оставшийся один в 14 лет… Почему?

С другой стороны, если я любимчик, то почему со мной вообще такое произошло?

Или мне свойственно приписывать неудачи себе, а удачи – богам? Не знаю, есть ли в этом доля правды…

Говорят, человек может вместить в себе бога…

336.

Вот иногда представлю: кто-то смотрит на меня, как на букашку под микроскопом. Кто-то такой великий и всемогущий… А я вдруг оборачиваюсь, махаю ему рукой и говорю: «Привет!» То-то он удивится…

Или кто-нибудь сидит за письменным столом или компьютером и сочиняет мою жизнь, как длинный-длинный рассказ, а я вдруг пишу ему письмо. И оно вклинивается где-то посередине текста, и убрать его нельзя, потому что оно – как звено в цепи – далеко не лишнее здесь…

Это невероятно до смешного. Как если бы один из героев моих легенд обернулся и заговорил со мной…

///

Алекс Лочер: "Или кто-нибудь сидит за письменным столом или компьютером и сочиняет мою жизнь, как длинный-длинный рассказ, а я вдруг пишу ему письмо. Бальгар, у меня очень часто возникает схожее чувство. А вот интересно – что бы ты написал ему, этому творцу?"

Nocky: «А я когда-то тоже про такое думала: типа сидит Некто за супер-компьютером и „делает“ мою жизнь. Только у меня этот Некто не рассказ писал, а в игру играл (что-то вроде бродилки-собиралки). Вот».

Бальгар: "А письмо уже готово. И лежит в самом дальнем ящике моего письменного стола. Я написал его давно, красными чернилами, и запечатал в конверт.

Сейчас для него еще не время…"

///

337. 1 августа 2003 г

– …послушай, Магалин, я не знаю, как тебе помочь! никто во всех девяти мирах не знает, как тебе помочь!! да все боги, сколько их есть на свете, тебе НЕ ПОМОГУТ!!! Тут только одно средство: прекратить плакаться и начать что-то делать! Ты и только ты можешь что-то изменить!..

– Почему ты назвал меня Магалин? – этот ответ на мою пламенную речь был холодным и спокойным; и после него в трубке воцарилась тишина, только шипел неизменный фон и вспыхивали то и дело чьи-то параллельные разговоры…

– Я… ох… нет… – я понял, что забылся и сболтнул… и теперь не знал, что ответить…

– Почему ты назвал меня Магалин? – повторилось, как ледяным эхом…

– Это… это твое замирское имя…

– Замирское… имя… – по голосу я понял, что она улыбается… – Спасибо, Бальгар. Ты даже не понимаешь, что сделал сейчас гораздо больше, чем могли бы сделать все боги вместе взятые, и даже больше, чем могла бы сделать я сама…

– …я…

– Ты хотел что-то еще сказать?..

– Да… Каждый из нас живет в собственном мире, Магалин. Таком, где он может быть счастлив, если захочет. Сколько людей, столько миров. Сделай свой мир таким, каким ты хочешь его видеть… Борись! Ты воин, такой же, как я. Не ты ли говорила мне, как айкидо применимо к жизни?

– Не говори ничего больше, Бальгар… не надо… здесь слова лишние… Ты мой лучший друг, на самом деле лучший… Знаешь, я только сейчас поняла, что очень тебя люблю… как друга, или даже как брата… Ты хочешь быть моим братом?..

– Да… я хотел бы… Держись, сестренка, ладно?.. Прости, что я на тебя наорал…

– Иногда надо ударить человека, чтобы он пришел в себя. Что ты и сделал… Спокойной ночи. У меня все будет хорошо. И у тебя тоже…

– Спокойной ночи, Магалин…

…гудки…

Что же я все-таки сделал???

338. 2 августа 2003 г

Яркое солнечное утро, впервые за несколько холодных ветреных дней. В небе кричат стрижики, а за окном топают чьи-то ноги и шевелится залитая солнцем трава…

Что я сделал? Что я вчера сделал??? Это начисто лишило меня покоя. Я волновался страшно, и логика тут не помогала… Почему-то я боялся, что Магалин уже нет в живых. Она так часто говорила о самоубийстве… что если… если мой вчерашний выпад был как толчок в спину для человека, стоящего на краю пропасти?..

Нет, я не мог вынести этой неизвестности. Я позвонил…

– Магалин?

– Да.

– Как ты?..

С ней все было хорошо. Она даже рассказала мне свой сон, в котором цвели белые лилии с огромными листьями…

Я успокоился и смог вздохнуть с облегчением…

Так я начал этот день…

339.

10 октября – День Р Джулай… Я знаю, что два месяца осталось, но все равно уже ломаю голову, что подарить! Она у меня будет совсем взрослая – ей исполнится 18!

Какая ответственность на мои плечи: я должен подарить самый особенный подарок, какой только можно придумать! Ни больше ни меньше! Иначе я себя уважать перестану!

340.

*Хроники Великой Битвы

((глава девятая))

—Тропа

Мох, чахлые кустики и серые голые камни…

Гракс погорячился насчет недели… Может, кто и успел бы за такое время, но Нугут не из них.

Вроде и не было ничего сложного на этой дороге, и безлюдье полное – а будто бы само время здесь работает против тебя…

Горы давили; казалось, что бесконечные коридоры и нависающие глыбы готовы сомкнуться, расплющив одинокого путника как между молотом и наковальней…

Кто-то строил эту дорогу. Кто-то рубил камень, чтобы проложить ее. По «стенам» «коридоров» тянулись бесконечные ряды обкрошившихся надписей, которые когда-то что-то означали.

Иногда, врезаясь в скалы, от дороги отходили длинные рубленые лестницы и терялись где-то в вышине…

Что за великая цивилизация оставила в скалах свою память? Что ждет наверху, если подняться по одной из лестниц?..

В душе Нугута боролись долг и любопытство, причем, боролись с такой серьезностью, какой он не ожидал. Он чувствовал, что все то, что он может найти и узнать здесь, невероятно важно, но не мог позволить себе отклониться от главного пути… каждую ночь, поднимая глаза к небу, он видел растущий месяц…

Когда тропа вырвалась из коридора, Нугут чуть не оглох от навалившейся лавины звуков: плескал, перепрыгивая через пороги, Морозный Ручей, щебетали птицы, шелестели деревья… Это в коридорах стояла затхлая тишина, как в заброшенном доме, где каждый редкий звук заставляет вздрогнуть… а здесь…

Минут восемь орк лежал в шелковистой траве, опустив пыльные ладони в ледяную воду ручья, которая пахла талым снегом.

Аромат цветов щекотал ноздри; над яркими лепестками порхали огромные бабочки с "глазами" на крыльях…

Нугуту казалось, что он вечно мог бы лежать вот так, но он заставил себя подняться и продолжить путь (к великому неудовольствию Лада, который только распробовал здешнюю нежную травку).

«Вдоль русла Морозного Ручья»…

Еще два дня… Тропа действительно от ручья не отклонялась, повторяя все его изгибы. Нугут обнаружил, что путь можно было бы срезать почти вдвое, если свернуть с тропы… да кто ж знал…

Вообще, делать такую тропу можно было с одной целью – прогулочной, конечно.

Возможно, когда-то здесь был прекрасный парк, а обломки камней, несущие следы резца, были статуями, которые этот парк украшали…

…Нугут уже слышал шум водопада…

Он как раз обогнул какую-то скалу, когда краем глаза заметил мелькнувшее рыжее пятно на фоне серого камня. Среагировал орк молниеносно… но потом вернул метательный нож в ножны и рассмеялся: "Нервы лечить пора…" Это был рисунок.

Всю скалу с этой стороны покрывали изображения тигров, яркие, будто вчера нарисованные. Видимо, художник знал какие-то особые рецепты красок…

Рисунки были сделаны с такой любовью, что, казалось, они светятся изнутри…

Да… похоже, здешний народ очень любил тигров…

Тут Нугут еще раз пожалел, что у него совсем нет времени на то, чтобы осмотреть здесь все как следует. И пообещал себе вернуться. С Нариной. Ей здесь тоже понравится…

…Вокруг водопада даже воздух был ледяным, и Нугут клацал зубами от холода, пока спускался по рукотворному винтовому спуску.

Раньше это была лестница с маленькими ступеньками; а сейчас занесенная ветром земля, поросшая мхом и чахлой травкой, сровняла ступеньки в единую спускающуюся ленту.

Тем легче для Лада, конечно…

…Еще день – и Нугут выбрался на дорогу до Мэна.

Мэн… город пекарей… чуткий орочий нюх даже отсюда улавливал запах свежего хлеба, принесенный попутным ветром… или почудилось с голодухи???

Нет… даже Лад, хмурый и невеселый в последнее время, ходу прибавил…

Было тревожно, но Нугут чувствовал, что сейчас он уже на верном пути…

(2 августа 2003 г)

///

Nocky: "Пока читала, появился вопрос: ты знаешь хронологию своих сказок? Сколько времени прошло с последнего боя Райбиса до начала Великой Битвы? Сколько времени прошло с тех пор, как Творец соединил расколотое небо, до рождения Мильдегард? А география? ты представляешь, как выглядит карта Замирья?

Я не прошу рассказать или объяснить мне. Просто спрашиваю. Я, например, совершенно не представляю".

Бальгар: "Я представляю, конечно, но с трудом…

Думаю, если я помучаюсь, то сумею восстановить и хронологию (примерно), и географию…

А это мысль, кстати!

Займусь как-нибудь…"

///

341. 3 августа 2003 г

*Хроники Великой Битвы

((глава десятая))

—Рейдер

Дункан, светловолосый, моложавый, среди своих сверстников выглядел мальчишкой. К тому же, природа оставила за ним ясный взгляд, безусо-безбородое лицо и легкое, почти мальчишечье телосложение. Он был северянин. Это сразу бросалось в глаза. А вот то, что в его жилах текла толика эльфийской крови, знали немногие.

Лет ему было 33, так же, как всем этим славным бородатым мужам, покрытым шрамами в три слоя.

Они и начинали вместе, как один отряд: 9 меченосцев и 1 лучник. Дункан…

За плечами этого лжемальчишки – 25 лет рейдов против созданий ночи. Каждый закат обещал быть последним, обещал уверенно и настойчиво, взвывая ледяными голосами из лесов…

А сегодня ночь была спокойная. 9 рейдеров грелись у костра и наслаждались веселой дружеской болтовней, а десятый сидел на вздувшемся корне ноненайнского дуба и глядел на звездные россыпи в небесах… это был Дункан…

На возникшего из темноты незнакомца он посмотрел спокойно. Спокойно разглядывал его глаза, жутковато блестящие в свете костра, и острые клыки, выступившие из-под губы в попытке улыбнуться…

Ну а чего пугаться-то? Это же просто орк…

– Меня зовут Нугутом, воин, – представился тот.

– А я вот Дункан, – пожал плечами лучник. И, заметив внимательный взгляд орка, пояснил: – Я Рейдер, как и мои друзья, – он кивнул в сторону костра. – 25 лет мы боролись за спокойствие Норенайна, и сегодня – наша последняя ночь. Больше не будет охот и битв. Мы не нужны. Это победа, которую мы ждали так долго, но сейчас она не приносит мне радости… Не знаю, почему.

– Возможно, ты рожден для великих дел, раз неспокойно у тебя на сердце, – задумчиво произнес Нугут.

Во взгляде Дункана что-то изменилось. Казалось, даже воздух между собеседниками потеплел…

– Ты орк, говорящий, как эльф, – удивился Дункан.

– А ты знавал эльфов, рейдер? – хитро улыбнулся Нугут.

– Я родом из Лонтэка. Раньше там жили чистокровные эльфы, как, например, мой дед, но сейчас они ушли на юг. Остались только полукровки и четвертькровки, как я… Но да, я знавал настоящих эльфов…

Но орков, подобных тебе, не встречал… Я привык, что орки – это или наивные и грубоватые дикари, или кровожадные варвары, спускающиеся с гор, чтобы убивать и грабить… причем, последних намного больше…

Некоторое время Нугут и Дункан сидели молча. Тишину нарушил Нугут:

– Ты говоришь, знавал эльфов, Дункан… известно ли тебе «Сказание о Бальгаре»?

– Да, это одно из моих самых любимых! – оживился рейдер.

– Тогда, прошу тебя, расскажи мне конец, я его совсем плохо помню…

– Хорошо. С какого места?

– С окончания битвы. "И залил мою душу тогда кипяток".

– Ага… понял.

 
Я спустился на землю и крылья сложил,
И воспрянул от сна, и мгновенно ожил.
Но я поднял глаза и все понял: не сон,
Осветив Небеса твоим юным лицом.
Но не знаю, зачем я творил божество:
Погасив Небосвод, ты спустилась с него.
Ты коснулась меня, оживив мою боль,
Будто в свежие раны насыпали соль.
Понял я, что был ранен; и, нежно-легка,
Врачевала меня и дрожала рука.
И, увидев ожоги в ладонях от звезд,
Вдруг заплакала ты, не сдержавшая слез…
Вечность шла. Я боялся, что это мираж;
Что он твой или мой, и не может быть наш.
Строил клетку тебе, как последний дурак,
Жил, зажав злые розы до крови в кулак…
Ах, безумец, я чуть не убил все во мгле!
Разве место любви взаперти, на Земле???
Я разбил эту клетку в клочки и куски;
В жутком вопле зашелся, держась за виски…
Вновь воспрянуло зло и грозило войной,
Но вернулась и ты и осталась со мной.
 

– …Спасибо, – сказал Нугут, когда песнь отзвучала в его душе последним аккордом…

– Не за что… – пожал плечами Дункан. – Я пел на человечьем языке, но знаю и на эльфийском. А на гномьем – слышал… Думаю, и орки поют "Сказание о Бальгаре"… Это одна из незыблемых вещей, что объединяет всех нас. Ведь Бальгар не человек, не эльф, не гном, не орк и не полурослик… Он – наш демиург…

Объединение и «Сказание о Бальгаре»… Нугут никогда бы не провел такую параллель, хотя, лишь услышав, тут же согласился…

Да, им с Дунканом, определенно, было о чем поговорить…

…Они беседовали всю ночь. Под утро Нугут не выдержал и свалился спать. А рейдер все так же глядел в небо, провожая взглядом исчезающие звезды…

Как настоящий эльф… Они ведь могут вообще не спать, просто смотреть всю ночь на звезды и встать утром бодрыми и отдохнувшими.

Звездный народ… Они что, питаются звездным светом?..

Когда Нугут проснулся, солнце уже ползло к зениту. Ругнул он себя за это здорово, по-орочьи…

Дункан все так же сидел на белесо-полосатом корне и о чем-то размышлял…

– В Мэне я видел на площади девочку. На ней были жалкие пестрые лохмотья на манер эльфийского платья, и она пела «Сказание о Бальгаре»… – Дункан сделал паузу, а Нугут ощерился, как загнанный хищник…

– Я должен ехать, друг! – бросил он вскочил на коня.

Нугут был так взволновал, что даже не попрощался как следует…

(3 августа 2003 г)