Текст книги "Граф Сен-Жермен"

Автор книги: Ольга Володарская

Глава 3
И вновь туманный Альбион

Горацио Уолполу было что рассказать своему другу о внезапном смятении, в котором очутилась Англия, когда молодой Претендент (внук короля Якова II, после свержения с престола отправившийся в изгнание, местом которого он избрал Сен-Жерменское предместье Парижа), Чарльз Эдуард Стюарт, отплыл из Франции и 23 июля 1745 года высадился на Гебридских островах.

В то время королем Англии был Георг II, курфюрст Ганноверский. Страна разделилась на два лагеря: на так называемых вигов – сторонников новой монархии и тори (или якобитов) – сторонников династии Стюартов, то есть Якова III, также названного «Претендентом» (или Претендентом-отцом). В его жилах текла кровь не только Стюартов, но и кровь Генриха IV и Яна Собеского.

К концу декабря 1743 года Франция признала Якова III королем Англии и объявила о своей готовности помочь ему бороться с царствующим королем Георгом И. В начале 1744 года стало казаться, что французы перешли от слов к делу, в Лондоне поговаривали, что они готовятся перейти пролив. В английских портах царила паника, однако в ночь с 6 на 7 марта 1744 года сильнейший шторм разбросал собравшийся в Дюнкерке французский флот и экспедиция была отменена. [3]3
  См.: Колэн Ж. Людовик XV и якобиты. Париж: изд-во Шапело, 1901. С.144.


[Закрыть]Французы больше не хотели рисковать, зато Чарльз-Эдуард, сын Претендента, организовал свою экспедицию и осуществил ее в 1745 году, в целях получить обратно наследие, которого лишили его семью. [4]4
  См.: Пишо А. История Чарльза-Эдуарда. Париж: изд-во Ладвока, 1830. Т. I. С. 264.


[Закрыть]После высадки в Шотландии он одержал несколько побед над английскими войсками, пошел на Лондон и 15 сентября 1745 года в Эдинбурге Чарльз-Эдуард был провозглашен регентом Англии и Франции. [5]5
  Титул регента Франции восходит к Столетней войне и был в то время еще в силе: король Англии провозглашал себя одновременно и королем Франции.


[Закрыть]В Лондоне царил панический страх, и Георг II готовился бежать в Голландию. [6]6
  Если бы Чарльз-Эдуард пошел на Лондон, он мог бы захватить город, но он повернул к Глазго и был разбит герцогом Кумберлэндом 16 апреля 1746 года Чарльз-Эдуард уехал в Италию, где и умер 31 января 1788 года.


[Закрыть]

В письме от 26 июля Уолпол пишет Манну о проекте вторжения, в письме от 7 августа – о слухах относительно планов Претендента-сына и его прокламациях, а начиная с 6 сентября регулярно информирует Манна о передвижениях «бунтовщиков».

К 4 сентября их глава уже был в Перте и оттуда двинулся в поход на Эдинбург, практически не встретивший никакого сопротивления. Претендент называл себя королем Яковом III. Находящиеся за рубежом английские войска под командованием герцога Камберлендского (второго сына короля Георга II) были спешно отозваны, однако недостаточно быстро для того, чтобы предупредить поражение английских сил у Престонпенса. Вторжение было начато с территории Франции, при молчаливом попустительстве французского короля, и в Лондоне это воспринималось почти так же, как если бы вторжение на Британские острова, которое могло закончиться убийством короля Георга, было задумано во Франции. Это случилось как раз в то время, когда в ситуации, представлявшейся безнадежной, Претендент продолжал свой поход на юг, к самому сердцу Англии, и казалось, ничто не могло остановить его – поднялась огромная волна патриотизма, а с нею как необходимое следствие усилилась ксенофобия. При этом в английской столице иностранцы, в особенности с французскими фамилиями, стали внезапно объектом сильнейших подозрений.

В Лондоне начались аресты подозрительных лиц. Никаких виновных не нашлось, но некоторых подозревали в якобитстве [7]7
  См.: Лондонские иностранные дела, 420. Т. 223.


[Закрыть]и поскольку король намеревался отменить закон Habeas Corpus, [8]8
  Основополагающий английский закон, согласно которому задержанного гражданина по приказу короля обязаны допросить в течение первых суток и отпустить под залог до суда.


[Закрыть]начали обустраивать Тауэр для заточения подозреваемых. Отмена закона была провозглашена 29 октября 1745 года, и всех иностранцев стали рассматривать как врагов народа: «проводили обыски подозреваемых, особенно тех, которых считали католиками, для того чтобы выяснить, есть ли у них оружие». [9]9
  См.: Лондонские иностранные дела, 420. Т. 362.


[Закрыть]

Именно в этих обстоятельствах 9 декабря 1745 года Горацио Уолпол написал Горацио Манну: [10]10
  См.: Horace Walpole’s correspondance with Sir Horace Mann, ed. W. S. Lewis, Warren Hunting Smith and George Lam with the assistance of Edwin M. Martz (OUP, 1967). Vol. XIX, pp. 181–182.


[Закрыть]

«Герцог, вследствие некоего странного умственного дефекта, затаился на прошлой неделе на двадцать четыре часа в Стоуне, в Страффордшире, ожидая в каждое мгновение появления бунтовщиков, а они в это время поспешно направлялись в Дерби. Известие об этом повергло город в полнейшее оцепенение, но Его Королевское Высочество исправило свою ошибку и направилось в Нортгемптон, между Хайлендерсом и Лондоном…

Мы начали поднимать народ… Мэр Эдинбурга находится под охраной курьера. На другой день был арестован очень странный человек, который назвался графом Сен-Жерменом. Вот уже два года он находится в Англии, однако не известно, кто он и откуда, но по собственному его уверению, имя, которым он пользуется, не является настоящим. Он поет и чудесно играет на скрипке, чудаковат и не слишком благоразумен. Его считают итальянцем, испанцем, поляком; человеком, сделавшим огромное состояние в Мексике и сбежавшим вместе с драгоценностями в Константинополь; священником, скрипачом, дворянином. Принц Уэльский проявил к нему очень большое любопытство, однако напрасно». [11]11
  Купер-Оукли И. Граф Сен-Жермен. Тайны королей. М.: Беловодье, 1995. С. 35 (гл. 2, сноска 11).


[Закрыть]

Предлагаемый им портрет изображает нелепого и смешного человека, но не надо забывать, что Горацио Уолпол был сыном великого премьер-министра вигов (либералов). Совершенно очевидно, что он ничего другого, кроме почерпнутого из самых диких слухов, о Сен-Жермене не знал. Он, по-видимому, как и его отец, относился без симпатии к принцу Уэльскому, понимая, что его покровительство тори (консерваторам) и якобитам – сторонникам короля Якова – усиливало раздоры и интриги, а половина ответственности за опасность, в которой оказался весь «истеблишмент», падала на него, хотя в случае, если бы Претенденту удалось заполучить корону, он сам потерял бы право на ее наследование. Поэтому любой человек, принадлежащий к окружению принца, становился мишенью для насмешек Уолпола.

Графа Сен-Жермена не «заключили в тюрьму по обвинению в государственной измене», [12]12
  Джентльменский журнал, 1745. С. 605.


[Закрыть]его просто «оставили под домашним арестом, поскольку ничего компрометирующего не нашли». [13]13
  Иностранные дела Англии, 420, фолиант 513.


[Закрыть]Эндрю Лэнг утверждал, что тщетно «перерыл весь государственный и частный архив в поисках какого-либо следа ареста или допроса Сен-Жермена». [14]14
  Лэнг Эндрю. Тайны истории. Пер. с англ. Теодора де Вызева. Париж: изд-во Перрэн, 1907. С. 213.


[Закрыть]После домашнего ареста графа отпустили восвояси, что побудило сэра Горацио Уолпола сказать, что граф «не джентльмен, ибо он остался, и рассказывает, что его приняли за шпиона». [15]15
  Уолпол Г. Письма. С. 108–109. Впоследствии Г. Уолпол скажет о Ж.-Ж. Руссо, что тот, приехав в Лондон по его просьбе, «перенял шарлатанство графа Сен-Жермена для того, чтобы выглядеть оригинальным и заставить людей говорить о себе». См.: Письма друзьям. Париж: изд-во Дидье, 1872. С. 115.


[Закрыть]

Итак, к декабрю 1745 года граф Сен-Жермен проживал в Лондоне уже два года, и тем не менее о нем ничего не было известно, несмотря на усилия некоторых людей раскрыть тайну, которой он был окружен. Говаривали, что он богатый «сицилиец», и он был в таком качестве принят в высших кругах английской знати. «Он встречался со всеми великими, в том числе и с принцем Уэльским». [16]16
  Иностранные дела Англии, 420, фолиант 513.


[Закрыть]Данное указание говорит в пользу презумпции знатного происхождения иностранца, хранившего свое инкогнито под псевдонимом графа Сен-Жермена.

Среди великосветских особ, у которых граф был принят, можно перечислить государственного секретаря по иностранным делам; герцога Ньюкасла, который его допрашивал во время ареста и который «знал-де, кем был граф» [17]17
  Архив Голландии, 18 апр. 1760 г.


[Закрыть], лорда Холдернесса, бывшего английского посла в Венеции, и его жену, племянницу герцогини Орлеанской; Дона Антонио де Базан-и-Мело, маркиза Сен-Жиля, испанского посла в Гааге, приехавшего в Лондон в 1745 году с особой миссией; графа Даннесельда-Лаурвига, датского кавалер-камергера и адмирала; [18]18
  Граф Сен-Жермен подарил адмиралу шпагу. Адмирал долгое время переписывался с графом. Письмо от 3 апреля 1760 г. // И. Купер-Оукли. Цитир. произв. С. 198.


[Закрыть]генерала-майора Йорка и его семью; [19]19
  Архив Голландии, 4 апр. 1760 г.


[Закрыть]Эндрю Митчелла, английского посла при прусском дворе, [20]20
  См.: Митчелл Эндрю. Воспоминания и документы (на английском языке), Лондон, 1850. Т. II. С. 146–155.


[Закрыть]и пр.

21 декабря 1745 года французский поверенный в делах в Лондоне – в те дни воюющие страны сохраняли своих представителей в каждой из столиц противника – господин Шикэ упомянул об аресте Сен-Жермена в одном из рапортов своему правительству. Англичане, пишет он, все еще продолжают арестовывать множество людей. Так, он обнаружил в тюрьме некоего Смита, виноторговца, который был заподозрен потому, что жил когда-то в Булони, а также потому, что с момента начала войны между Англией и Францией он пять раз ездил из Лондона в Эдинбург, где, как считали, он имел связи с мэром. (Любые связи с Шотландией были подозрительны из-за энтузиазма, с которым шотландцы поддерживали Претендента Стюартов. Считалось, что оказанный ему там прием был запланирован заранее или, во всяком случае, на него рассчитывали.) После рассказа об этом случае Шикэ продолжал: [21]21
  Paris, Ministere des Affaires Etrangeres, Angleterre, Vol. 420, ff. 513v-514v.


[Закрыть]

«Я встретил также одного человека, живущего здесь уже довольно давно, который известен здесь как Сен-Жермен. Он знаком со всеми высокопоставленными особами, в том числе принцем Уэльским. Он говорит на многих языках: французском, английском, немецком, итальянском и т. п., очень хороший музыкант и играет на нескольких инструментах, про него говорят, что он сицилиец и имеет великолепное здоровье. Подозрение на него навлекло то, что он создал себе здесь совершенно безукоризненный образ, получая большие суммы, оплачивая все счета с такой поспешностью, что ему вообще не надо было напоминать об этом. Невозможно себе представить, как простой джентльмен может располагать такими обширными ресурсами, если он не шпион. Его оставили в его собственной квартире под охраной Государственного курьера; нив квартире, ни при нем не было найдено никаких бумаг, могущих представить хотя бы малейшую улику против него; он был допрошен Государственным секретарем, однако не предоставил о себе сведений, которые сей джентльмен счел бы удовлетворительными, и упорно отказывался сообщить свое настоящее имя, титул и занятие кому-либо иному, кроме самого короля, так как, заявил он, поведение его никоим образом не нарушало законов данной страны, и незаконно лишать честного иностранца свободы без предъявления ему обвинения». [22]22
  Иностранные дела Англии, 420, фолиант 513.


[Закрыть]

Отказ Сен-Жермена открыть свою личность кому-либо, кроме короля, заставляет предположить какой-то семейный секрет, задевающий честь одной из (или нескольких?) королевских фамилий. Получил ли Сен-Жермен в конце концов аудиенцию у короля Георга, или его убедили открыться Ньюкаслу, осталось неизвестным, но его все-таки отпустили.

Глава 4
Граф музицирует и сочиняет

8 апреля 2009 года, в среду, на Страстной неделе, в Кеттеринге в возрасте 94 лет скончалась одна из самых удивительных женщин XX столетия. Ее звали Джин Овертон Фуллер. Единственный ребенок капитана Джона Генри Фуллера и актрисы Вайолет Овертон Фуллер, она никогда не знала своего отца. Он был убит в Восточной Африке зимой 1914 года, а его маленькая дочка родилась в Англии 7 марта 1915 года. Молодая вдова приложила все силы к тому, чтобы дать Джин весьма разностороннее образование, полностью раскрывающее все ее таланты. Ее одаренность заставляет вспомнить титанов Возрождения. Воспитанная в богемной среде, среди артистов, музыкантов и интеллектуалов, она и сама была превосходным музыкантом, художником, чьи работы выставлялись, поэтессой и переводчиком поэзии, писательницей, публицистом, историком, астрологом, мистиком, теософом… Начинала как актриса, но острый ум и свободное владение несколькими европейскими языками позволили ей с блеском проявить себя и в такой специфической области, как разведка… Она всегда отличалась эксцентричностью, оригинальностью суждений и неподражаемым юмором. Ее книга о Сен-Жермене – лучшая из написанных о нем, а уж музыкальное наследие графа никто не изучил полнее Джин Овертон Фуллер, поэтому ей слово:

«Следующее из имеющихся у нас упоминаний о Сен-Жермене появляется в музыкальном контексте. В самом конце 1745 года в Лондон прибыли два музыканта – Глюк и принц Лобковиц. Хотя Кристофер Виллибальд Глюк родился в Верхнем Пфальце, однако рос и воспитывался он в Германии, недалеко от границы с Богемией. Именно поэтому его покровителем стал молодой принц Фердинанд Филипп Лобковиц, который стал главой своего рода в возрасте двенадцати лет. Закончив свое образование в Праге, Глюк получил от своего молодого хозяина разрешение поехать учиться в Италию. Там он сочинил свои первые оперы, которым еще не была присуща манера, найденная им позднее. После этого он посетил Париж, желая поучиться немного французскому стилю, встретил там Рамо и, вероятно, познакомился с его музыкой. Тем временем Лобковиц достиг совершеннолетия и начал готовиться к поездке в Англию. Лорд Миддлсекс, директор Итальянской оперы в Королевском лондонском театре (преемник Хайдеггера и Генделя), пригласил его вместе с его протеже, и они приехали в Лондон, одному тогда был тридцать один год, другому – двадцать один; однако их ждало разочарование. Из-за вторжения Претендента ко всем иностранцам неожиданно стали относиться с подозрением, и оперные театры закрылись. Однако, когда Претендент на престол покинул Дерби, опасения людей постепенно рассеялись и атмосфера стала более легкой. Миддлсекс заказал Глюку написать оперу, прославляющую победу при Каллодене (которая, однако, была запятнана ужасающим кровопролитием), и написанная им опера «La caduta dei giganti» («Битва гигантов») была поставлена 7 января 1746 года, правда, без большого успеха. Гендель заметил: «Он разбирается в контрапункте не больше моего повара» (пищу Генделю готовил один музыкант). Глюк принял его критику добродушно, нанес Генделю визит и выслушал некоторые его советы, а 25 марта на концерте в Королевском театре в Хеймаркете Гендель и Глюк присутствовали вместе.

Чарльз Берни, сочинивший музыку гимна «Боже, храни короля», написал в своей «Истории музыки»: [23]23
  History of Music, Charles Burney (1789), Vol. l.P. 441.


[Закрыть]

«Большое здание Оперы было закрыто в этом году из-за восстания, а также из-за предубеждения против исполнителей-иностранцев, в большинстве своем католиков: 7 апреля была сделана попытка поставить оперу в маленьком театре в Хеймаркете, под руководством Джеминиани. Принц Лобковиц, который обожал музыку и находился в это время в Лондоне, а также знаменитый и таинственный граф Сен-Жермен присутствовали на всех репетициях. Паскуали начинал: и я помню, как на репетиции Джеминиани взял у него из рук скрипку, чтобы показать ему нужный стиль и придать песне, исполненной сначала неправильно, выразительность симфонии. Тогда я впервые видел и слышал Джеминиани. Опера представляла собой попурри (pasticcio) и называлась «L'Incostanza Delusa». Граф Сен-Жермен сочинил несколько новых песен, в частности, «Perpieta bei idol mio», которую спела Фразы, примадонна, и ее вызывали на «бис» каждый вечер».

Когда Берни говорит, что принц Лобковиц и Сен-Жермен присутствовали на всех репетициях, можно предположить, что и Глюк был с ними, хотя он и не был замечен Берни, так как тогда еще не был достаточно знаменитым. Принц Лобковиц и Глюк всюду ходили вместе, и если Лобковиц и Сен-Жермен были где-то замечены вдвоем, значит, на самом деле их было трое. Таковы были взаимоотношения между ними, и есть вероятность, что Сен-Жермен тоже встречался с Генделем.

Попурри было одним из видов оперы, в котором исполнялись песни, написанные разными композиторами, чаще всего это были песни, ранее уже исполнявшиеся в сочетании с другими, – именно поэтому Берни уточняет, что Сен-Жермен сочинил новые песни специально, – но объединенные в некую структуру. Эти песни отбирались и соединялись в определенном порядке в новую композицию.

Однако следует обратить внимание на то, что Берни заблуждался, называя оперу «Incostanza Delusa» «попурри». «Incostanza Delusa» («Коварное непостоянство») – это опера, написанная Джузеппе Фердинандо Бривио, который родился в 1700 году в Милане, был учителем пения, скрипачом, композитором, в течение многих лет работал администратором «Teatro Regio Ducale» в Милане, где в 1738 году и поставил свою собственную оперу «L’Incostanza Delusa». Обычно считают, что между 1742 и 1745 годами Бривио находился в Лондоне, где неожиданно для него были осуществлены постановки некоторых из его опер, а арии из них опубликованы издателем Уолшем. Его выдающаяся ученица, сопрано Джулия Фрази, тоже была здесь и взяла на себя исполнение ведущих ролей в его сочинениях. Странно лишь то, что три арии, сочиненные Сен-Жерменом, ввели в лондонскую постановку «L’Incostanza Delusa». Если это была идея Джеминиани, то она могла показаться Бривио оскорбительной, как бы намекая, что его творению недоставало живости и в него требовалось ввести произведения, написанные кем-то другим. Итак, возможно, именно Бривио пригласил Сен-Жермена внести в это свой вклад. Как удалось Сен-Жермену стать композитором с такой репутацией, которая сделала бы понятным подобное предложение? О нем впервые услышали как о музыканте. Невозможно вдруг сочинить партитуру, состоящую (как мы позже увидим) из нескольких частей, для нескольких различных инструментов, нигде этому не учившись. Тогда где?

Малый театр, где была исполнена «L’Incostanza Delusa», находился в Хеймаркете, как раз напротив Королевского театра, организованного Аароном Хиллом, – той самой сцены, которой Гендель (вместе с Хайдеггером) руководил вплоть до того момента, когда решил оставить оперу и посвятить себя духовной музыке.

Франческо Джеминиани был довольно неплохим итальянским композитором и автором книг по музыке. Он был учеником Корелли и, возможно, Алессандро Скарлатти, хотя его произведения отличались от манеры его учителей своей живостью и эксцентричностью. Начиная с 1714 года он жил в Англии, где был признан виртуозом. Гендель даже пригласил его в качестве первой скрипки на первое исполнение «Мессии» 13 апреля 1742 года.

Упомянутый Паскуали скорее всего был Никколо Паскуали, итальянский скрипач и композитор, живший в Эдинбурге, который, по-видимому, приехал специально.

Сколько времени Лобковиц и Глюк оставались в Лондоне, неизвестно. Последний в ноябре того же года уже был в Гамбурге. Сен-Жермен оставался в Лондоне.

В 1747 году Уолш, хорошо известный музыкальный издатель с улицы Сен-Катрин, начинающейся от Стренда в Лондоне, опубликовал «Лучшие песни оперы «L’Incostanza delusa». Это был сборник из шести арий, три из которых принадлежали Сен-Жермену. Все эти арии были исполнены либо Джулией Фрази, либо ее подругой Катериной Галли. Два этих сопрано всегда пели вместе, в частности, в «Мессии» Генделя и других его ораториях, причем Фрази была примадонной.

Та ария в исполнении Фрази, которая, как нам сообщает Берни, каждый вечер вызывалась на «бис», имела строки аккомпанемента для первой и второй скрипки, альта, виолончели и клавесина. Размер ее – 3/4, вступление, первый куплет и связь между куплетами – в фа мажоре, второй куплет – в фа миноре. Так как ария по определению – это увеличенная песня в трех частях, то первый куплет, с повторами, был сделан так, чтобы перекрывать две первые музыкальные части, тогда как музыка для второго куплета контрастирует. Либретто написано без знаков препинания, не считая последней точки:

 
Per pieta bei idol mio
Non mi dir ehe sono ingrato
Infelice sventurato
Abbastanza il Ciel mi fa
Infelice sventurato
 
 
Se fedele a te son io
Semi struggo a tuoi bei lumi
Fallo amor
Lo fallo i numi
II mio cor
II tuo lo fa.
 

Вольный перевод: [24]24
  Здесь и далее стихотворные произведения приводятся в вольных поэтических переводах Леонида Володарского. Подстрочный перевод:
Пожалей меня, мой прекрасный кумир,Не говори мне, что я нежеланный [дословно: неприятный] Неудачливый, несчастный.Достаточно того, что Небеса делают менянесчастным и жалким.Я так предан тебе,Я таю в лучах твоего сияния.Любовь делает это.Боги делают это.Мое сердце,Твое сердце делает это.

[Закрыть]

 
Пожалей меня, мой кумир прекрасный,
Не скажи, что я нежеланный,
Неприятный, непостоянный,
Мне и так Небеса говорят,
Что я жалкий и бесталанный.
Я так предан тебе, твой слуга несчастный,
Что в лучах твоего сиянья
Таю весь до потери сознанья.
Значит, сердце твое это
В сердце моем оставляет меты.
Боги мне так говорят.
 

Одна песня, исполненная Галли, написана в соль мажоре, размер 3/4:

 
Digli digli ch’e un infedele
Digli che mi tradi
Senti senti non me dir cosi
Digli che Pamo
Ma se nel mio martir lo vedi
Sospirar tomami a Consolar
Prima del mio morir
Di piu non bramo.
 

Вольный перевод: [25]25
  Подстрочный перевод:
Скажи ему, скажи, что он неверен,Скажи ему, что предал он меня.Страдай, но не говори об этом.Скажи ему, что я его люблю.Но если ты увидишь, как вздохнет он,Когда в мучениях буду я,Приди меня утешить перед смертью,И лишь об этом я тебя прошу.

[Закрыть]

 
Скажи ему, скажи, что он неверен.
Скажи ему, что предал он меня.
А мне об этом говорить не надо.
Ему скажи, как я его люблю.
 
 
Но если ты увидишь, как вздохнет он,
Когда меня измена сдавит сетью,
приди меня утешить перед смертью,
Об этом лишь тебя сейчас молю.
 

Другая песня, исполненная Фрази, написана размером 3/8, вступление, первый куплет и голос остаются в соль мажоре, второй куплет – в соль миноре.

 
«Senza pieta mi credi
Senza pieta non sono
L’offesa io ti perdono
Ma non ti posso amar
 
 
Lasciami in pace
E volgi altrove
Altrove i sguardi tuoi
Sei libero sei voi deh deh
Piu non mi tormentar.
 

Вольный перевод: [26]26
  Подстрочный перевод:
Думаешь, я безжалостна.Я не безжалостна вовсе.Обиду прощаю тебе я,Но любить тебя не могу.Оставь меня в тихом покое.Свой взгляд на других обрати.Ты свободен, если так хочешь.Не мучай ты больше меня.

[Закрыть]

 
Думаешь, жалости я лишена?
Нет, зла на тебя не таю.
Даже прощаю обиду твою.
Но тебя не могу любить.
 
 
Меня в покое сейчас оставь.
Свой взор на других обрати.
Разными стали наши пути.
Со мною тебе не быть.
 

Есть кое-что любопытное. Долгое время с Королевским театром был связан швейцарец Иоганн Якоб Хайдеггер. Он был управляющим с 1713 года, а потом управлял театром вместе с Генделем, с 1729 года вплоть до своей отставки в 1734 году. В 1744 году он купил дом номер 4 – один из четырех очень красивых домов на улице Фрейлин в Ричмонде, Саррей, построенных по приказанию Георга II, тогда еще принца Уэльского, для фрейлин его жены. Фрески, которыми украшен интерьер его дома, Хайдеггер заказал Антонио Джолли, художнику-декоратору Королевского театра (ученику Паннини и последователю Каналетто). Входная дверь открывается непосредственно в лучшую комнату дома, где находятся одиннадцать швейцарских и итальянских пейзажей, написанных маслом на сосновых стенах, а над дверью, ведущей из этой комнаты в заднюю часть дома, изображена раскрытая книга с записью музыки, обрамленная акантом – символом бессмертия. Книга раскрыта на «Per pieta bei idol mio». Нотный стан предназначен только для сопрано, слова и мелодия доходят лишь до «il ciel mi», а для «fa» места уже не хватило. Чтобы было видно зрителям снизу, с пола, ноты и слова пришлось изобразить довольно крупно. Это была самая популярная из арий Сен-Жермена, та самая, про которую Берни сообщает нам, что ее требовали петь на бис каждый вечер. И вполне понятно желание ушедшего на покой управляющего оперой любоваться арией на одной из стен своего дома. Однако любопытно то, что театр, где эта ария исполнялась, был не его собственным, Королевским, а его соперник поменьше, расположенный напротив Малый театр.

Что представлял собой тот Лондон, которому Сен-Жермен адресовал свою музыку? В национальном искусстве был период безвременья. Поп [27]27
  Александр Поп – английский поэт XVII в.


[Закрыть]и Свифт только что умерли. Джеймс Томпсон скончается в следующем году. Элегия Грэя еще не была написана, не вошла в моду ни одна из меланхолических уединенных школ. В истории поэзии – тоже пустота. В живописи было почти так же: Неллер умер, Гейнсборо был еще подростком. Пока это был еще Лондон Хогарта, Лондон, о котором Сэмюэл Джонсон написал: «Когда человек устал от Лондона, он устал от жизни». Сен-Жермен жил в Сент-Мэри-Экс, в Сити, у доктора Абрахама Гомеса Эргаса, иначе – Лакура. Люди типа Джонсона, жившие в менее комфортабельных условиях или просто желавшие встретиться с друзьями, проводили по полдня в кофейнях, из которых стоит особо отметить четыре, где собиралась интеллектуальная и артистическая публика.

В драматическом театре господствовала большая серия возобновленных Гарриком постановок пьес Шекспира, с их великолепными декорациями; прошло лишь несколько лет с того момента, когда новое открытие Барда было отмечено установкой монумента в его честь в Вестминстерском аббатстве. Но главным развлечением столицы была музыка, то есть, можно сказать, главным образом опера. С тех пор как Гендель отказался от своего состязания с итальянцами в этой области, поменяв театральные подмостки на духовную музыку, теперь, даже более, чем раньше, это была Итальянская опера, и не только итальянская опера в Королевском театре. Георг II был покровителем Генделя, которому он заказал сочинение гимнов для своей коронации. Фредерик Льюис, принц Уэльский, во многом противоположность своего отца, оказывал всемерную поддержку итальянским музыкантам. Он устраивал музыкальные вечера на улице Албермарл и в Клайвдене, и появлялись крупные салоны, хозяйки которых устраивали у себя в гостиных музыкальные вечера, как, например, в настоящее время граф и графиня Харвуд.

Берни добавляет к своему рассказу, приведенному выше:

«Что касается этих элегантных частных концертов, которые сейчас (1789 г.) часто даются знатными и незнатными дворянами в своих домах, то в то время они едва были известны. Первый, который я могу вспомнить, был у леди Браун, под руководством графа Сен-Жермена. Сама хозяйка отличалась упорной неприязнью к Генделю и покровительствовала вообще всем иностранным музыкантам, особенно нового итальянского направления; она была одной из первых светских женщин, следовавших моде, которая имела смелость, подвергая риску стекла своих окон, устраивать концерты воскресными вечерами».

Интересно отметить, что Сен-Жермен участвовал не как простой исполнитель, а как руководитель.

Статьи в газетах упоминают об образной музыкальной терминологии в его разговоре, [28]28
  См.: The London Chronicle, 2 June, 1750.


[Закрыть]а также о том, как он однажды появился на музыкальном вечере у леди Тауншенд в ее доме на площади Гровенор, заткнув пальцами уши, из-за шума, который устроили при выгрузке доставленного к ее дому угля. [29]29
  См.: Там же, 31 May, 1760.


[Закрыть]Можно заметить, что этот рассказ подозрительно напоминает случай, рассказываемый о Рамо, это похоже на нечто вроде шаблонной истории, которую рассказывают о композиторах. Но ссылка на леди Тауншенд интересна, так как она и ее муж принадлежали к кругу принца Уэльского Фредерика, и их часто приглашали в его загородную резиденцию Клайвден, огромный дом в Букингемшире, а также на его лондонские музыкальные вечера в дом лорда Грэнтхема на улице Албермарл. Возможно, что именно через леди Тауншенд Сен-Жермен познакомился с принцем Уэльским и возбудил у него любопытство. Вероятно, Тауншенды как-то раз, отправляясь на один из музыкальных вечеров у принца, взяли с собой Сен-Жермена.

Формировалась особая салонная музыкально-поэтическая культура, и попытки Сен-Жермена писать аккомпанемент к английским стихам доставили большую радость хозяйкам английских салонов.

«Дева, созданная для любви и для меня», пьеса, положенная на музыку графом Сен-Жерменом», появилась в издательстве Уолша без даты. Сотрудник каталога Британского музея сообщил приблизительную дату – 1745 год, тогда как еще одна публикация того же произведения, тем же издателем, но озаглавленная просто «Новая песня, положенная на музыку графом Сен-Жерменом», внесена в каталог по своей первой строке «О wouldst thou know what sacred charms» и датирована около 1747 года. На самом деле я сомневаюсь, предшествовала ли какая-то из них публикации в «The London Magazine» за январь 1747 года, за которой последовала перепечатка в «The Gentleman’s Magazine» в сентябре 1747 года. Слова ее таковы: [30]30
  Примерный перевод:
О что за чары, если бы ты знала,Мне сердце бедное тревогою сжимают.И что за нимфу Небеса мне посылают —Ее, ту деву, созданную для любви и для меня.Кто слушает с восторгом искренние вздохи,И кто слабеет, видя нежных слез потоки,И кто не ведает страстей огня,Такой будь, дева, созданная для меня.Чье сердце щедрой дружбой расцветет,Кто раны дружбы как награду обретет?Мила со всеми, но добра со мной,Ты, дева, созданная для меня, о будь такой.Чьи мысли – безыскусны и простыРождаются, нелживы и чисты,В глубинах сердца милой чередойТы, дева, созданная для меня, о будь такой.А вы, кокетки легкие, уйдите,Туда, где льстивые щеголей вы восхититеЯ вижу ваших чар фальшивый блеск,Красоты подлинные ближе мне.

[Закрыть]

 
О wouldst thou know what kind of charms
This destines heart of mine alarms;
What kind of nymph the Heav’ns decree
The maid that’s made for love and me.
 
 
Who joys tohear the sigh sincere,
Who melts to see the tender tear,
From each ungentle passion free,
О be the maid that’s made for me.
 
 
Whose heart with gen’rous friendship glows,
Who feels the blessings she bestows,
Gentle to all but kind to me,
Be such the maid that’s made for me.
Whose simple thoughts, devoid of art,
are all the natives of her heart,
A gentle train from falsehood free,
Be such the maid that’s made for me.
 
 
Avaunt! ye light coquets retire,
Where flatt’ring fops around admire.
Unmov’d your tinselcharms I see,
More guenuine beauties are for me.
 

 
О, сколько я видел фальшивых чар!
От них в моем сердце чад и угар.
Кого же теперь небеса мне шлют?
Какую нимфу я встречу тут?
 
 
Пусть она любит искренность грез.
Пусть не стесняется чистых слез.
Но пусть боится огня страстей,
Вот кто мне нужен – скажите ей!
 
 
Та, чье сердце готово в любви
Раны другого взять, как свои,
Та, для которой весь мир – семья,
Знай, что желанная ты моя.
 
 
Если бесхитростна в мыслях ты,
Если рождаются от красоты
Эти мысли в сердце твоем,
То для тебя построен мой дом.
 
 
А вы, кокетки, подите прочь.
Какая из вас не обмана дочь?
Меня обманом не ослепить.
Только невинной со мной и быть.
 

В одиночных листах инфолио, опубликованных Уолшем, слова «what kind of charms» (что за чары) заменены на «her sacred charms» (ее святые чары), что говорит об исправлении, сделанном, так как было замечено, что «kind of» повторяется двумя строками ниже. Однако, если оно должно стоять перед «nymph», то что-то другое нужно поставить перед «charms». Если идея была именно такова, то листы Уолша, в обоих изданиях, вышли уже после журнальных публикаций.

Музыка имеет размер 3/4. Ключевой знак си бемоль, но настойчивость, с которой перед ля появляется бемоль, и структура пьесы в целом привели меня к ощущению, что она написана в ми бемоль мажоре. В «Интерпретации старинной музыки» Роберта Донингтона [31]31
  См.: The Interpretation of Early Music, Robert Donington (Faber, 1963). C. 67 или (переиздание 1974 г.) с. 129.


[Закрыть]я нашла, возможно, подходящий отрывок: «В музыке барокко знак при ключе часто может иметь на один диез или один бемоль меньше, чем требуется, при этом недостаток впоследствии исправляется с помощью случайных знаков альтерации на протяжении всей пьесы, по мере необходимости. Это остаток записи по тональностям…» Я написала профессору Донингтону, выслав ему фотостат фотокопии, полученной мною из Британского музея, по которой я играла это произведение, и спросила, было ли это примером такого случая. Его ответ подтвердил мое суждение: «Ключевой знак – ми бемоль».

Однако кто же автор слов? Написаны ли они, как и музыка, Сен-Жерменом? Во всех четырех публикациях поэмы в Лондоне, которые мы обнаружили, две в литературных журналах и две в музыкальном издательстве Уолша, никакого другого имени, кроме имени Сен-Жермена, в связи с ними не упоминается.

Однако позднее появился вариант стихотворения, уже без музыки, в сборнике «Стихотворения на особые случаи», вышедшем в издательстве Роберта и Эндрью Фоулис (Глазго, 1748). Этот сборник был опубликован без каких-либо сведений об авторах, и позже его стали считать первым изданием стихов шотландского поэта Уильяма Гамильтона. Он встал на сторону Претендента в восстании 1745 года и поэтому был вынужден бежать из страны. Анонимное предисловие, предсказывающее возвращение поэта в родную землю и появление «более совершенного издания», датировано 21 декабря 1748 годом, поэтому, вероятно, печатание книги началось только в следующем году. По-видимому, стихотворения для сборника были собраны друзьями Гамильтона, из опубликованных и неопубликованных источников, без его согласия, – ему даже не сообщили. Хотя намерения их были добрыми, однако они могли допустить ошибки в установлении авторства. Было отмечено, что одно из стихотворений в сборнике «Летите, жалобные звуки», хотя оно и перешло во все следующие издания произведений Гамильтона, появилось с датой 4 ноября 1747 года в «Манускриптах Королевского общества» Хьюма в Эдинбурге (см.: Жизнь и переписка Дэвида Хьюма. Эдинбург, 1846. С. 227) и, следовательно, это наводило на мысль, что автором его должен считаться Хьюм. Если его включили в «Стихотворения на особые случаи» по ошибке, то же могло случиться и со стихотворением Сен-Жермена. Второе издание «Стихотворений на особые случаи» появилось в 1749 году и содержало исправления к некоторым стихам, которые Гамильтон сделал на копии первого издания, с экслибрисом Эндрю Льюмисдена. Имя Гамильтона все еще не появляется, но уже есть его портрет, говорящий об его авторстве всего сборника в целом.