Текст книги "Граф Сен-Жермен"

Автор книги: Ольга Володарская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Глава 6
Парижане о Париже и его гостях

Поль Шакорнак (29 сентября 1884–8 марта 1964) был старшим из двух братьев Шакорнак, которые в течение долгих лет стояли во главе книжной лавки на набережной Сен-Мишель в Париже – антикварного магазина эзотерической литературы, основанного в 1884 году Люсьеном Шамюэлем и выкупленного их отцом в 1901 году, и издательства «Братья Шакорнак», ставшего затем главным издательством парижского оккультизма «Bibliotheque Chacomac».

Луи занимался коммерческими вопросами, Поль руководил «Астрологическим журналом» (Chacomac Freres, Париж, 1937), переименованным позднее в «Астрологический альманах» и «Альманах Шакорнак», и посвятил себя изучению огромного количества документов, что позволило ему написать несколько авторитетных работ: об Иоганне Тритеме, Элифасе Леви, графе Сен-Жермене и Рене Геноне, чьи первые статьи вышли в издании братьев Шакорнак.

В работе, посвященной графу Сен-Жермену, Поль Шакорнак проявил себя как историк и биограф, и, если книга и не претендует на решение всех загадок, которые содержит незаурядная судьба графа Сен-Жермена, она остается по сей день самым исчерпывающим исследованием на эту тему из тех, что написаны на французском языке.

Первое издание вышло в 1947 году, затем издательство «Эдисьон Традисьонель» в 1973 году выпустило второе издание, а в в 1989 году – третье. В 1948 году Общество писателей вручило Полю Шакорнаку премию им. Марии Стар за его работу о графе Сен-Жермене.

Основываясь прежде всего на доступных ему свидетельствах на французском языке, Поль Шакорнак утверждает, что, покинув Англию в 1746 году, граф Сен-Жермен отправился в свои владения в Германии и прожил там до 1758 года. Есть косвенные свидетельства, что Сен-Жермен не жил затворником где-то в Германии, а продолжал выезжать в другие страны. Так, судя по обмолвкам в записках графа Людвига Августина д'Аффри, [53]53
  Людвиг Августин д’Аффри – швейцарец, родился в 1715 году в Версале. Посол в Гааге в 1755 году, в 1780 году стал полковником швейцарской гвардии, умер в 1793 году в своем замке Бартелеми в Ваадте.


[Закрыть]в промежутке между 6 декабря 1755 года по июль 1756 года Сен-Жермен ненадолго посещал Гаагу, где сей служивший французскому двору швейцарский дворянин был в это время посланником. Но поскольку прямых и достоверных сведений об этом периоде нет, имеет смысл перейти к тому периоду в жизни Сен-Жермена, который нашел отражение в целом ряде мемуаров и переписке как частной, так и официальной. Авторам воспоминаний и писем и дадим слово.

Ценным источником фактов о парижском периоде жизни Сен-Жермена 1757–1759 годов служат мемуары мадам дю Оссет. [54]54
  См.: Hausset (Madame du) Memoires, p. 148, seq.; Paris, 1824.


[Закрыть]В девичестве ее звали Николь Коллессон, и она была дочерью Франсуа Коллессона, мастера-кожевенника, и Клодины Ролло, дочери торговца сукном из г. Витри-ле-Франсуа. Родилась в Витри 14 июля 1713 года, вышла замуж 15 февраля 1734 года за Жака-Рене дю Оссета, шталмейстера, помещика в де Демен, который умер в 1743 году. В 1747 году госпожа дю Оссет де Демен стала горничной госпожи Помпадур, с которой она была знакома в молодости. Госпожа дю Оссет умерла 24 июля 1801 года в возрасте 88 лет после бурной жизни.

Долгое время ее интимные мемуары считались аутентичными, сейчас их подлинность вызывает сомнения. В любом случае, в мемуарах слишком много сплетен и недостоверных историй, чтобы считать их историческим источником. Но никто не стоял ближе к мадам де Помпадур, чем ее доверенная горничная, так что ей могли быть известны такие подробности, попавшие потом в мемуары, которых не мог знать никто другой. Вот что она пишет о графе Сен-Жермене:

«Казалось, ему пятьдесят. Тонкие черты, остроумен, одет скромно, но со вкусом. На пальцах, а также на табакерке и на часах он носил великолепные алмазы». [55]55
  Госпожа дю Оссет. «Воспоминания», отредактированные Ф. Барьером. Брюссель, 1825. С. 145.


[Закрыть]

«Г-жа де Помпадур любила слушать, как граф Сен-Жермен рассказывает об исторических событиях, и однажды спросила его с лукавством:

– Каким был Франциск I? Вот король, которого я бы полюбила.

– Он ведь был в самом деле любезнейшим человеком, – ответил граф и затем принялся описывать всю внешность короля, как это может делать лишь очевидец: – Жаль только, что он был так горяч. Я бы смог дать ему совет, который уберег бы его от бед… но он не стал бы ему следовать. Похоже, что рок преследует тех властителей, которые затыкают уши – я имею в виду уши своего духа – к полезным советам, особенно в критический момент.

– А что Вы можете сказать о коннетабле?

– Ничего определенного.

– Был ли двор короля Франциска I красивым?

– Чрезвычайно, но двор его внуков его превзошел. При Марии Стюарт и Маргарите Валуа было восхитительно, настоящее блаженство, в том числе и духовное. Обе королевы были учеными, писали стихи, было очень приятно их слушать.

Г-жа Помпадур смеялась:

– Похоже, что Вы все это видели!

– У меня хорошая память, и я много читал об истории Франции. Иногда ради смеха я намекаю, не заставляя в это верить, что жил в эти давние времена.

Парижское общество в высшей степени интриговала легенда, сложившаяся по поводу его возраста и физического состояния. Утверждалось, что несмотря на его внешность мужчины в полном расцвете сил на самом деле он был многовековым старцем. Г-жа дю Оссет тоже оставила о якобы сверхъестественном возрасте графа свидетельство: «Когда этот слух дошел до г-жи Помпадур, она заметила графу:

– Свой возраст Вы не называете и говорите, что очень стары. Графиня Жержи, которая была, кажется, женой французского посла в Венеции пятьдесят лет тому назад, утверждает, что знала Вас тогда таким же, как Вы выглядите сейчас.

– В самом деле, много лет тому назад я был знаком с г-жой Жержи.

– Но ведь, согласно ее утверждениям, Вам сейчас больше ста лет?

– В этом нет ничего невозможного, – ответил граф, смеясь. – Но еще более вероятно, что эта пожилая дама заговаривается.

– Она утверждает, что Вы дали ей удивительный эликсир и что долго время она выглядела на 24 года. Почему бы Вам не дать такой эликсир королю?

– Что Вы! – ответил граф с чем-то похожим на испуг, – нужно быть сумасшедшим, чтобы дать королю какое-то неизвестное снадобье». [56]56
  Госпожа дю Оссет. «Воспоминания», отредактированные Ф. Барьером. Брюссель, 1825. С. 143.


[Закрыть]

В Версале король Людовик XV и госпожа Помпадур относились к нему с уважением; утверждают даже, что он провел несколько вечеров почти один на один с королем. Так, госпожа дю Оссет передает такой разговор: «господин Сен-Жермен сказал как-то королю: «Для того, чтобы объективно оценивать людей, нужно не быть ни исповедником, ни министром, ни полицейским начальником…» – король вставил: «Ни королем». Граф Сен-Жермен ответил: «Сир, вы видели, какой туман был несколько дней назад, ничего не видно было за четыре шага. Чаще всего короли окружены еще более густым туманом, порожденным интриганами и неверными министрами. Во всех слоях общества стараются показать им вещи под другим, нежели реальным, углом». [57]57
  Там же. С. 179–180.


[Закрыть]

Однажды граф пришел к госпоже де Помпадур, «когда двор был во всем своем великолепии; пряжки ботинок графа и его подвязок были усеяны чистыми алмазами, такими красивыми, что моя госпожа выразила сомнение в том, что пряжки короля могут сравниться с этими. Он вышел в гардероб, чтобы снять их и принести на рассмотрение. Сравнивая их с другими, присутствующий тут же господин Гонто сказан, что они стоят не меньше двухсот тысяч франков. При графе была в этот день и баснословно дорогая табакерка, и сияющие рубиновые запонки». [58]58
  Госпожа дю Оссет. «Воспоминания», отредактированные Ф. Барьером. Брюссель, 1825. С. 145.


[Закрыть]

«Спустя несколько дней между королем, госпожой де Помпадур и графом Сен-Жерменом обсуждался его секрет исчезновения пятен на алмазах. Король велел принести алмаз средней ветчины, на котором было пятно. Его взвесили, и король сказал графу: «Его оценили в шесть тысяч ливров, но без пятна он стоил бы десять. Возьмете ли Вы на себя труд обогатить меня на четыре тысячи франков?» Граф рассмотрел алмаз и сказал: «Это может быть сделано, через месяц я принесу Вам этот алмаз без пятна». Спустя месяц граф вернул королю алмаз без пятна, завернутый в льняную тряпку, которую он сам развернул. Король велел его взвесить, и вес был почти таким же. Через господина Гонто отослали алмаз ювелиру без объяснений, и тот дал девять тысяч шестьсот ливров. Но король предпочел сохранить алмаз из любопытства. Он не мог прийти в себя от удивления, говорил, что господин Сен-Жермен, должно быть, владеет миллионами, особенно если умеет делать из маленьких алмазов большие. Тот ничего по этому поводу не сказал, но утверждал, что ему известен способ выращивания жемчужин и облагораживания их цвета. Король и госпожа де Помпадур были очень внимательны к графу. Господин Кено однажды в Высочайшем присутствии заявил, что Сен-Жермен шарлатан, тогда король публично одернул его и посоветовал впредь воздерживаться от подобных замечаний. Его Величество, видимо, совсем ослеплен талантами Сен-Жермена и временами говорит о нем, словно о человеке высочайшего происхождения». [59]59
  Там же. С. 143–144.


[Закрыть]

История об улучшении бриллианта путем удаления с него пятен многим узнавшим ее может показаться совершенной выдумкой, чепухой или преувеличением. Эндрю Лэнг в своей посвященной Сен-Жермену книге «Тайны Вселенной», не веря в возможность улучшать бриллианты, предположил даже, что Сен-Жермен купил другой бриллиант, без дефекта, но настолько подобный королевскому по цвету и размерам, что король взял его обратно, думая, что это и есть его собственный бриллиант. Финансовая жертва в 10 тысяч ливров, по его мнению, могла считаться небольшой платой за то, чтобы убедить короля в своих чудесных способностях. Джин Овертон Фуллер решила провести свое собственное расследование. Она написала в известную фирму «Де Бирс», крупнейшую современную компанию в алмазном бизнесе, с просьбой дать ответ, возможно ли удалять из бриллиантов дефекты или улучшать их цвет и блеск. Ответ от эсперта Дж. Э. Ру от 8 февраля 1980 года среди прочего гласил: «…Улучшение цвета бриллиантов практиковалось уже довольно давно… Дефектные камни могут быть улучшены, если есть доступ к этому дефекту через граничную трещину в камне, кипячением его в сильных кислотах. Этот метод до сих пор применяется и сегодня для удаления дефектов, получившихся от окислов. Это обычно прожилки красного, желтого или оранжевого цвета, которые могут быть совсем удалены или ослаблены кислотами».

Кислоты, или протравы, включая купорос, очень широко использовались при крашении, а Сен-Жермен занимался крашением кож и тканей. Нет причины не допустить, что он мог подумать о применении кислот, чтобы удалить загрязнения, которые известны как дефекты в бриллиантах, путем обесцвечивания при обработке их кислотами. Возможно, что для работы с такими едкими веществами граф взял бриллиант в те самые подсобные помещения при кухне в замке Шамбор, куда король открыл ему доступ, чтобы поэкспериментировать и осуществить кипячение в кислоте, получив кислоту или смесь кислот, оптимально подходящую именно для загрязнения такого химического состава.

В другом месте своих воспоминаний госпожа дю Оссет рассказывает:

«Однажды граф пришел к г-же Помпадур, а она чувствовала себя неважно и лежала на шезлонге. Он показал ей шкатулку с топазами, рубинами и изумрудами. Говорили, что стоит это все целое состояние. Госпожа позвала меня, чтобы все это посмотреть. Я смотрела с изумлением, но при этом делала исподтишка моей госпоже знаки, что все это, наверно, фальшивка. Граф стал искать что-то в своем портфеле, который был размером как два футляра для очков, и вынул оттуда две или три бумажки, которые он развернул. Там был великолепный рубин, и еще он бросил на стол маленький крестик из белых и зеленых камней. Я рассмотрела его и сказала: «Недурная вещица, не стоит ее бросать». Тут же граф стал настаивать на том, чтобы я взяла ее себе. Я отказывалась, он настаивал. Моя госпожа также отказывалась за меня. Он так настаивал, что моя госпожа, думая, что она стоит не более сорока луидоров, знаком приказала мне согласиться. Я взяла крестик, очень довольная манерами графа. Спустя несколько дней моя госпожа подарила ему в ответ покрытую эмалью шкатулку с портретом не помню какого греческого мудреца. Со своей стороны, я показала крестик, который потянул на тысячу пятьсот франков. Моей госпоже он предложил показать портреты из эмали работы Петито, она ему ответила, чтобы он пришел к ужину во время охоты. Там он показал портреты, и моя госпожа ему сказала: «Поговаривают о прелестной истории, которую Вы рассказали второго дня у господина Первого [60]60
  Так тогда называли шталмейстера, возглавлявшего малую королевскую конницу, в отличие от г-на Большого, который возглавлял большую конницу. В то время наследственная должность принадлежала маркизу Берингену, мужу М. д'Отфор, дочери французского посла в Вене. Отец маркиза, Анри де Беринген, оставил большую коллекцию художественных и исторических рисунков, хранящуюся в отделении рисунков Национальной библиотеки в Париже.


[Закрыть]и свидетелем которой Вы были пятьдесят или шестьдесят лет тому назад». Граф улыбнулся. Пришли господин Гонто и дамы, и дверь закрыли». [61]61
  Госпожа дю Оссет. «Воспоминания», отредактированные Ф. Барьером. Брюссель, 1825. С. 188–189.


[Закрыть]

Другая дама, оставившая в своих воспоминаниях интересные факты о парижских годах Сен-Жермена, была мадам де Жанлис. Летом 1759 года в числе многочисленных гостей дома господина де ля Пуплиньера, откупщика, постоянно гостившего у него на вилле в Пасси, тогда еще сельском пригороде Парижа, была и графиня дю Крэ и ее тринадцатилетняя дочь Стефани-Фелиситэ дю Крэ (которая впоследствии стала мадам де Жанлис и любовницей Филиппа Эгалитэ).

Стефания-Фелисите дю Крэ родилась 25 января 1746 года, как она пишет в своих мемуарах, «в маленьком поместье в Бургундии, недалеко от города Отен». [62]62
  Госпожа де Жанлис. Воспоминания. Париж: изд-во Фирмен-Дидо, 1928. Т. I. С. 3.


[Закрыть]В возрасте семи лет она была принята каноником в капитул г. Аликса, близ Лиона, и в соответствии с этой должностью приняла титул графини Ланей (ибо ее отец носил титул Бурбон-Ланси). Отроческие годы она провела как в раю: «Утром я играла немного на клавесине и пела. Затем я учила свои роли (в комедиях), были уроки танца и фехтования, затем читала до обеда…». [63]63
  Госпожа де Жанлис. Воспоминания… Т. I. С. 15.


[Закрыть]Девочка была очень музыкальна, привыкнув, согласно ее собственным словам, играть на арфе по семь, восемь или даже четырнадцать часов в день, одна в своей комнате. Благодаря прекрасному образованию она сумела занять свое место в Париже после того, как ее отец был разорен вследствие денежных спекуляций.

Ей исполнилось тринадцать лет, когда она приехала вместе с матерью провести лето 1759 года в Пасси, у откупщика господина де ла Пуплиньера: «Это был семидесятилетний старик, крепкого здоровья, с мягким, приятным и вдохновенным лицом». [64]64
  Там же. С. 19.


[Закрыть]В своих воспоминаниях госпожа де Жанлис добавила откровенно, что «была бы не прочь быть постарше на три или четыре года, ибо он мне так нравился, что я хотела выйти за него замуж». [65]65
  Там же.


[Закрыть]Надо сказать, что откупщик сыграл определенную роль в судьбе своей подопечной, которая впоследствии достигла вершины славы.

Именно в салоне этого финансиста, где был принят граф Сен-Жермен, и произошла встреча молодой графини, ставшей мадемуазель дю Крэ де Сен-Обен, и «этого удивительнейшего человека, с которым я виделась почти каждый день в течение полугода». [66]66
  Там же. С. 25.


[Закрыть]

Этот удивительный человек вызвал ее интерес и заинтриговал ее, хотя она и увидела в нем «шарлатана, или по крайней мере человека, экзальтированного владением некоторыми тайнами, которым он был обязан крепким здоровьем и долголетием, превосходящим обычные рамки человеческой жизни», [67]67
  Там же. С. 27. В журнале «Исторические листки», № 1, июль 1913 г., М. А. Маркизэ пишет: «Граф практиковал рациональную гигиену, неизвестную в его время, воздерживался в еде и в плотских наслаждениях и таким образом сумел сохранить молодой вид до преклонного возраста».


[Закрыть]ведь граф в то время выглядел максимум на сорок пять лет, а было ему наверняка больше. Тем не менее она признала, что ее поразил «этот экстраординарный человек, поразил именно своим талантом, широтой познаний, своими вызывающими уважение качествами, благородными и степенными манерами, безупречным поведением, богатством и щедростью». [68]68
  Госпожа де Жанлис. Воспоминания. Т. I. С. 27. // Прошлое Пиренеизма, записки библиофила. Париж, 1919. С. 37. Луи Беральди пишет, что граф был «удивительно тонким, изысканным человеком, ярким собеседником, пользовавшимся огромным успехом».


[Закрыть]

Восхищение госпожи дю Крэ подтверждается и в следующих строчках: «Он придерживался самых лучших принципов, выполнял все внешние атрибуты религии, был очень милосердным, и все говорили, что он был безупречного нрава. Ничто в его поведении и речах не противоречило морали». [69]69
  Там же. С. 26.


[Закрыть]

Будущая госпожа де Жанлис оставила словесный портрет графа: «Ростом он был немного ниже среднего, хорошего сложения, с энергичной походкой. Волосы были черными, кожа очень смуглой, черты лица правильными, а выражение оного – одухотворенным». [70]70
  Там же. С. 26. Один г-н Дюфор де Шеверни, в своих «Воспоминаниях» (Париж: изд-во Плон, 1909. Т. 1. С. 56), считает, что лицо у него было совершенно обыкновенным.


[Закрыть]Все это сходится с описаниями других знавших графа в Париже: господина Гляйхена и госпожи дю Оссет. Портрет следует дополнить словами госпожи дю Оссет, видевшей его несколько раз одетым «скромно, но со вкусом».

Мадемуазель дю Крэ имела долгие разговоры с графом Сен-Жерменом. Он «отлично говорил по-французски без какого-либо акцента» и был обворожительным собеседником. Согласно мадемуазель дю Крэ беседы с ним были «поучительными и развлекательными. Сен-Жермен много путешествовал, знал современную историю вплоть до удивительных деталей, что привело к слухам, будто он лично разговаривал с героями прошлых эпох. Однако никогда я от него ничего подобного не слышала». [71]71
  Там же. С. 27.


[Закрыть]Как бы желая поспорить с писаками, молодая графиня подтверждает абсолютную корректность графа следующими словами: «За первые четыре месяца нашего общения он ни разу себе не позволил ничего не только экстравагантного, но вообще ни одного экстраординарного высказывания. В нем было даже так много степенного и почтенного, что мать стеснялась спрашивать его о странностях, которые ему приписывали». [72]72
  Госпожа де Жанлис. Воспоминания… Т. I. С. 27.


[Закрыть]

Как мы помним, граф был отличным музыкантом, и графиня дю Крэ это подчеркивает: «Он был замечательным музыкантом. Он импровизировал на клавесине аккомпанемент ко всему, что бы ни пели, и при этом так замечательно, что даже Филидор удивлялся, так же как и его наигрышам». [73]73
  Там же. С. 26.


[Закрыть]

Музыка была не единственным талантом графа. «Он был хорошим физиком и очень хорошим химиком, без конца давал мне какие-то вкуснейшие конфеты в виде фруктов, о которых он утверждал, что делал их сам. Это его дарование я ценила ничуть не меньше других его талантов. Он также подарил мне бонбоньерку с удивительной крышкой, которую сам смастерил: большая шкатулка была из черной черепахи, верх ее был украшен агатом, меньшим, чем сама крышка. Если подержать бонбоньерку около огня, то спустя несколько мгновений агат становился невидимым, и на его месте появлялась миниатюра, изображающая пастушку с корзиной цветов. Изображение оставалось, пока шкатулку снова не нагревали. После нагрева вновь появлялся агат, который скрывал изображение». [74]74
  Там же. С. 28–29.


[Закрыть]

Граф был и искусным художником. «Рисовал он маслом, не мастерски, как говорили, но приятно. Он владел секретом совершенно удивительных цветов, благодаря которым его полотна были совершенно необычными. Рисовал он исторические сюжеты и всегда изображал женщин в украшениях из камней. Для изумрудов, сапфиров, рубинов и т. п. он использовал свои краски, и тогда они сияли, переливались и блестели как настоящие. Разные художники, в том числе Латур и Ванлоо, приходили смотреть его картины и восхищались красками, из-за которых, однако, сами изображения блекли, теряли в правдоподобности. Зато для украшений можно было бы использовать секрет этих удивительных красок, тайну которых господин де Сен-Жермен так никогда и не выдал». [75]75
  Госпожа де Жанлис. Воспоминания… Т. I. С. 26.


[Закрыть]

Мемуары мадам де Жанлис, опубликованные только после бурных времен Великой французской революции и эпохи Наполеона, у серьезных историков вызывают некоторое подозрение. Тем не менее в этих мемуарах есть еще один любопытный эпизод:

«Однажды вечером, после того как я спела много итальянских арий под аккомпанемент графа, он сказал:

– Через четыре-пять лету Вас будет прекрасный голос, который сохранится у Вас надолго. Чтобы усовершенствовать свое очарование, Вам предстоит научиться сохранять свою красоту Судьба улыбнется Вам в год Вашего совершеннолетия.

– Но, граф, – ответила я, скользя своими пальцами по нотам, – это, по-видимому, превышает возможности человека.

– Вне всякого сомнения, – охотно признался граф. – Однако, согласитесь, было бы неплохо вечно оставаться юной?

– Да, это было бы прелестно.

– Хорошо, я обещаю Вам такую возможность.

И Сен-Жермен непринужденно перевел разговор на другую тему.

Вдохновленная дружеским расположением этого удивительного человека, моя мать осмелилась спросить, не является ли Германия его родиной?

– Мадам, – ответил он, глубоко вздохнув, – есть вещи, о которых никто не вправе говорить. Достаточно сказать, что семи лет от роду я прятался в лесах с моим гувернером, и за мою голову была назначена награда.

Эти слова заставили меня вздрогнуть, так как я не сомневалась в искренности его признания.

Граф продолжал:

– Накануне моего бегства моя мать, с которой я прощался навсегда, надела мне на руку браслет со своим портретом.

– О Господи! – воскликнула я.

При этом восклицании Сен-Жермен взглянул на меня, и казалось, растрогался, увидев, что глаза мои полны слез.

– Я покажу Вам его, – сказал граф.

С этими словами он отогнул манжету и показал дамам великолепный миниатюрный эмалевый портрет невероятно красивой женщины, одетой в странного вида костюм. Я разглядывала его с неизъяснимым волнением.

– Интересно, в какую эпоху носили подобные наряды? – спросила графиня.

Оставив без внимания этот вопрос, граф опустил рукав и заговорил о совершенно других вещах.

Когда он ушел, моя мать стала насмехаться над его рассказом об изгнании и прощании с высокородной матерью, и я сильно расстроилась. Ведь обещанное вознаграждение за голову семилетнего ребенка и это бегство в леса с гувернером давали понять, что он был сыном свергнутого монарха. Я верила его истории, и она мне казалась возвышенно-романтичной, поэтому меня так возмутили шутки моей матери.

Потом Сен-Жермен никогда больше ничего особенного о своем детстве не рассказывал. Он говорил лишь о музыке, искусствах и разных занимательных вещах, которые видел во время путешествий».

Даже если считать, что записанное почти семьдесят лет спустя после происходивших событий свидетельство, мягко говоря, не совсем верно излагает факты, не подлежит сомнению, что мадам де Жанлис записала по памяти эпизод, глубоко врезавшийся в ее память. Пусть память подвела ее и в рассказе что-то упущено или, наоборот, добавлено, либо нарушен ход событий, либо несколько эпизодов соединены в один, либо для пущей живописности рассказ несколько приукрашен и драматизирован, все же представляется несомненным, что писавшая мемуары перенесла на бумагу значимые для нее детали, а не выдумала это происшествие с начала до конца.

Сен-Жермен был допущен в узкий круг избранных посетителей, приглашаемых на «малые ужины» у мадам Помпадур в Версале в Малом Трианоне. [76]76
  В паркетном полу одной из столовых сохранился люк с подъемником, позволяющий поднять накрытые столы для «малых ужинов» Людовика XV, дабы освободить его от утомительного обслуживания лакеями.


[Закрыть]На них обычно присутствовали близкие и приятные королю люди, числом не более восемнадцати-двадцати. После ужина составлявшие «ядро» этого интимного кружка гости переходили в небольшую гостиную, слуг отпускали, и господа развлекались карточной игрой или беседой. Никакого этикета, каждый мог выражаться свободно. Любимым времяпрепровождением на этих ужинах были остроты, яркие реплики, дворцовые и городские пересуды, вперемежку с принятием важных решений.

Здесь, как и везде, граф Сен-Жермен удивлял присутствующих оригинальностью идей, готовностью к импровизации, интересными притчами [77]77
  «Король слушал с явным интересом рассказы о путешествиях в Азии и в Африке, завораживающие анекдоты о русском, австрийском, оттоманском дворах. Казалось, граф больше знает о тайных делах каждого двора, чем королевские послы и атташе» // Капефиг Ж. Цитир. произв. С. 269; см. также его же «Герцогиня Крюднер». Париж: изд-во Эмио, 1866. С. 192–193.


[Закрыть]или занимательными «анекдотами», примерно так же, как в течение десяти дней тешило себя рассказами на определенные темы избранное общество укрывшихся от чумы из «Декамерона» Боккаччо; некоторые из таких приписываемых Сен-Жермену историй можно вкратце здесь привести для иллюстрации.

Молодой дворянин очень распущенных нравов добился посредством магии расположения вампирки. Будучи не в состоянии избавиться от влияния им же вызванного духа, неосторожный молодой человек обратился к графу Сен-Жермену, который изгнал эту сущность с помощью заклинания. Молодой человек удалился в монастырь и спустя некоторое время умер там в святости. [78]78
  См.: Ламот-Лангон. Цитир. произв. Т. I. С. 300–306.


[Закрыть]

Молодая вдова, зная, что граф Сен-Жермен всегда приходил в гости с богатыми украшениями, попыталась отравить его, чтобы завладеть камнями. Граф догадался о западне. В панике женщина вызвала своих слуг, чтобы те убили его, но он ввел их в такое состояние, при котором они не были способны осуществить этот замысел. Всех арестовали и повесили. [79]79
  Там же. С. 306–310.


[Закрыть]

Богатый далматский дворянин давал ужин своим друзьям. Пришел иностранный господин. При виде его каждый испытывал удивительное отвращение. Веселья как не бывало, гости стали расходиться. Незнакомцу отвели комнату с окнами на поля. Около полуночи раздался крик, затем – тишина. На следующий день недалеко от замка был найден труп крестьянина. А чужеземец исчез. [80]80
  Ламот-Лангон. Граф Сен-Жермен и графиня де Помпадур. Париж, 1838. Т. II.


[Закрыть]

Часто пересказывают еще два «анекдота», из которых первый – чистый вымысел, а второй основан на источнике, который указал дотошный господин Шакорнак.

Некая девушка, Елена дю Пал… была отведена в Парк-о-Сер [81]81
  Буквально «Парк с оленями». Это тот самый основанный маркизой де Помпадур для короля тайный публичный дом-парк под Парижем, где господа устраивали своеобразную охоту, в которой роль дичи играли молодые девушки. Благородные олени, давшие свое название парку, были статуями.


[Закрыть]с согласия отца и несмотря на усилия ее возлюбленного. В отчаянии девушка решила отравиться. С помощью графа Сен-Жермена она разыграла трагедию, попытки присутствующих медиков привести ее в чувство были тщетны. В условленное время явился граф Сен-Жермен, якобы дал девушке противоядие, и она была спасена. [82]82
  Пешэ Ж. Воспоминания, извлеченные из архивов полиции. Париж, изд-во Левавассер, 1838. Т. II. С. 202. Эти «Воспоминания» на самом деле целиком написаны Ламот-Лангоном.


[Закрыть]

Мэтр Дюма, бывший прокурор в Шатле, был сказочно богат. Он занимался астрологией в верхних покоях, за двойной железной дверью. Каждую пятницу таинственный человек приходил к нему за закрытые двери и оставался там в течение часа. Однажды вместо пятницы он пришел в среду, что привело мэтра Дюма в замешательство. Последовал разговор. После ухода посетителя бывший прокурор закрылся на ключ, а когда на следующий день жена и сын открыли дверь, мэтр Дюма исчез. Дело происходило в 1700 году.

Людовику XV эта история была известна, и он рассказал о ней графу. Следуя указаниям последнего, полученным им на основе изучения астральной хорарной карты мэтра Дюма, было обнаружено подвальное помещение, куда можно было попасть из верхних покоев по винтовой лестнице, а там – труп уснувшего навсегда под воздействием сильнодействующего наркотика мэтра Дюма. [83]83
  Пешэ Ж. Цитир. произв. Т. II, переиздание, Париж, 1933. Гл. IV. С. 52–56.


[Закрыть]В «Тайных воспоминаниях» Дюкло можно прочесть удивительно похожий рассказ. Некий Пекой из Лиона сказочно разбогател, начав с нуля, и смог купить для сына высокую должность. Он не наслаждался своим богатством, наоборот – только копил деньги. В доме он велел построить подвал с тремя дверями, из которых последняя была железная. Время от времени от спускался туда, чтобы насладиться видом своего богатства. Жена и сын заметили это. Однажды, когда домашние думали, что он вышел, Пекой спустился в подвал. Вечером он не вернулся. Жена и сын подождали два дня, затем спустились в подвал и выломали две первые двери. Железную им выставить не удалось. Пришлось ждать до следующего дня. Когда им удалось проникнуть в подвал, они нашли его мертвым, лежащим рядом с сундуками, с обожженными до кости руками. Рядом лежала сгоревшая лампа. [84]84
  Дюкло. Тайные воспоминания времени царствования Людовика XIV, Регентства и Людовика XV.


[Закрыть]Все похоже, кроме присутствия мэтра Дюма.

Поздней осенью 1758 года в число таких избранных гостей «малых ужинов» вошел и граф де Стенвиль, получивший титул герцога Шуазёля. Он только что вернулся из Вены, где был послом, чтобы сменить скомпрометированного неудачами Франции в Семилетней войне де Берни на посту министра иностранных дел. Назначение Шуазёля состоялось 3 декабря 1758 года. Вместе с ним в этом узком кругу присутствовала его изящная и утонченная жена Луиза Гонорина, урожденная Кроза, его сестра герцогиня де Грамон и зять его жены герцог Гонто, королевский ювелир. Шуазёль, несмотря на непривлекательную внешность, отличался большой живостью ума и искрометными остротами. Он мог очаровать людей своим остроумием, но если кто-то становился врагом герцога, его шутки делались злобными и жестокими. Вначале Сен-Жермен часто посещал роскошный дворец Шуазёлей, но постепенно Шуазёль начал проявлять всё большую враждебность, завидуя близости Сен-Жермена к королю, и принялся всячески его компрометировать и преследовать. Шуазёль пытался выставить Сен-Жермена шпионом, и по его распоряжению письма графа вскрывались и перлюстрировались. Но ничего предосудительного обнаружить не удалось. Тогда Шуазёль сменил тактику.

Некий молодой англичанин по имени лорд Гауэр появился в ту пору в Париже, выдавая себя ради забавы светского общества за Сен-Жермена. Таким образом наиболее вздорные и глупые истории о графе, которые с большим удовольствием смаковались в так называемых салонах того времени, насквозь пронизанных духом слухов и дешевых сенсаций, происхождением своим обязаны нелепым россказням этого молодого человека. Сама легенда о сверхъестественном возрасте графа Сен-Жермена была плодом работы «гримасничающего мима» – члена труппы балаганных актеров, руководимой неким «графом» д’Албаретом, происходящим из Пьемонта, у которого тогдашние хроники отмечали «большое остроумие». Этот мим был «гибридом, полуфранцузом-полуангличанином, мог быть и мошенником, и мистификатором, игроком, шпионом. Вопреки тому, что говорили о нем по всему Парижу, он часто бывал скучным». [85]85
  Де Люше. Виконт Баржак. Дублин и Париж, 1796. Т. 1. С. 38. Согласно Г. Дэнуартэр (цитир. произв. С. 219): «Лорд Гор был словоохотливым человеком, который не задумываясь мог преследовать ближнего. Тем не менее, несмотря на его «темные стороны», его общества искали, и его характер почитался более крепким и стойким, нежели можно было бы предположить на основе эпизодов из его странной жизни».


[Закрыть]На самом деле он был француз, по фамилии Гов – поставщик фуража, а прозвали его милордом Гором (Гауэром или Коуэем) за то, что он прекрасно подражал англичанам. «Именно этого господина Гора недоброжелатели показывали в салонах и на улицах парижского квартала Марэ под именем господина де Сен-Жермен, чтобы удовлетворить любопытство дам и зевак этого уголка Парижа, более легковерных, чем жители квартала Пале-Рояль. Именно в театре этот ложный адепт исполнял свою роль, сначала с опаской, затем, видя, что его игра воспринимается с восхищением, он стал «вспоминать» столетие за столетием, вплоть до Иисуса Христа, [86]86
  Согласно Каню К. (Ересь в Революции. Париж, изд-во Ле Клер, 1870. С. 45), «Маркиз (так в тексте) Сен-Жермен был знаком с Давидом, присутствовал на свадьбе в Кане, охотился с Карлом Великим, пил с Лютером».


[Закрыть]о котором он говорил с большой фамильярностью, как будто тот был его другом. «Я знал его близко, – говаривал он, это был самый лучший человек в мире, но он был романтичным и безрассудным, я всегда ему говорил, что он плохо кончит». Затем актер распространялся об услугах, которые пытался оказать Христу посредством госпожи Пилат, в доме которой он регулярно бывал. Он утверждал, что знал близко святую Марию, святую Елизавету и даже их старую мать – святую Анну. «Ей-тo я оказал большую услугу после смерти. Не будь меня, никогда бы она не была произведена в святые. К ее счастью, я оказался на Никейском соборе и знал некоторых из епископов, которые в нем участвовали, я им так долго повторял, какой замечательной женщиной она была, что дело было сделано». Шутка, которую повторяли довольно серьезно в Париже, привела к тому, что графу Сен-Жермену приписали овладение омолаживающим лекарством, возможно даже, эликсиром бессмертия. На основе этой шутки была также сочинена сказка о старой горничной: ее хозяйка спрятала флакончик с божественной жидкостью: [87]87
  Согласно де Куршану (цитир. произв. Т. IV. С. 115), «эликсир Сен-Жермена состоял всего лишь из питьевого золота и ароматических трав». Барон же Гляйхен. Цитир. произв. С. 127, утверждал: «я никогда не слышал, чтобы он говорил об универсальном лекарстве».


[Закрыть]«Старая служанка обнаружила его и выпила столько, что вновь стала маленькой девочкой». [88]88
  Барон Гляйхен. Цитир. произв. Т. IV. С. 125–126. Первая версия этой веселой сказки вышла в «Лондон Кроникл» от 3 июня 1760 г., без имен. Затем она была повторена графом Ламбергом (цитир. произв. С. 80), а также другими авторами: Ст. де Гаита (Храм Сатаны. Париж, 1891. С. 301), и Роже де Бовуаром (Искательницы приключений и куртизанки. Париж, 1856) со всякими фантастичными деталями.


[Закрыть]Сен-Жермену неоднократно приходилось выслушивать оскорбления за слова, которых он не произносил. Процитируем по этому поводу господина фон Сипштайна: «Большинство дошедших до нас нелепых историй не имеют, по всей видимости, никакого отношения к Сен-Жермену и являются выдуманными от начала до конца с целью опорочить и высмеять его. Некий парижский повеса, известный как «милорд Гауэр», был неподражаемым мимом и шатался по парижским салонам, выдавая себя за Сен-Жермена, естественно, сильно окарикатуренного. Однако многими людьми эта потешная фигура воспринималась за настоящего Сен-Жермена». [89]89
  Sypsteyn, там же.


[Закрыть]Предполагается, что Шуазёль специально нанял этого мима, известного под прозвищем «милорда Гауэра», чтобы пародировать Сен-Жермена. Когда же и это провалилось, Шуазёль начал интриговать, выставляя Сен-Жермена безродным шарлатаном-авантюристом и распространяя о происхождении таинственного иностранца самые нелепые слухи.