Текст книги "За золотом Нестора Махна"
Автор книги: Олександр Скрипник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Документ 7
Із повідомлення варшавського резидента в Іноземне відділення ГПУ УСРР 25.07.1924 р.
…По словам других махновцев и хмаровцев, Лепетченко пользовался большим доверием у Махно и исполнял обязанности ординарца (вернее, денщика). В настоящий момент Лепетченко находится в самых тяжелых материальных условиях, т. к. Махно выехал в Данциг, его бросил, а он своим трудом не в состоянии прокормиться (проф. сапожник)…
В середине июля месяца с. г. он встретил Черняка (варшавский анархист), который предложил ему выехать нелегально на Украину для изъятия оставленных в свое время им, Лепетченко, ценностей по указанию Махно и перебросить эти средства в Польшу, т. к. они в настоящее время переживают финансовый кризис, за что ему, Лепетченко, будет выдана соответствующая компенсация. Лепетченко согласился…
В обязанности Лепетченко Черняком вменяется следующее:
а) перейдя границу, направиться в Житомир (документами Л. будет снабжен в Берездове на одну из перечисленных фамилий: Лепетченко, Домбровский или Чайковский) с письмом к жене Черняка, проживающей в городе, откуда он, Лепетченко, вместе с сыном Черняка направится в г. Умань, где также будет вручать письмо, но пока неизвестно кому.
б) из Умани Л. вместе с другими направится в места, известные только ему и Махно, где хранятся им лично оставленные ценности, а именно:
1. В Дибровку Гуляй-Польского района к крестьянке (фамилию не помнит), где Л. по указанию Махно оставил небольшую походную кассу и два саквояжа с оружием.
2. В еврейскую колонию № 4 к еврею, проживающему у самого леса (фамилию также не помнит), где он оставил два сундука.
3. В колонию № 25, где Л. при отступлении также оставил несколько саквояжей.
Все вышеперечисленное Лепетченко должен изъять вместе с выехавшими с ним товарищами и доставить в г. Житомир на квартиру жены Черняка, а оттуда – половину за границу, где их будет ожидать Черняк…
(ГДА СБУ, УСБУ в Запорізькій області, справа № с-3, т. 5, арк. 14)
Документ 8
Із доповіді М. Спектора в ГПУ УСРР про результати бесіди з І. Лепетченком після його затримання на польсько-українському кордоні в 1924 р.
Сейчас же после суда над Махно Лепетченко, Харламов и Зайцев переселились в Торун, где уже жили Нестор и Галина. Лепетченко устроился у одного сапожника, куда впоследствии пошли работать Харламов и Зайцев. Нестор часто захаживал к ним в мастерскую и когда разговор касался перехода на советскую территорию, то он выражал свое согласие. Лепетченко же он говорил, что нужно будет в Гуляй-Поле и в Дибровке, и в других местах забрать ценности и документы в том случае, если последний не согласится оставаться на стороне советской власти, а пожелает обратно ехать за границу. Настроение вообще у всех ребят создалось такое, что ждали только удобного случая, чтобы перебраться на родину без всякого намерения продолжать свою прежнюю деятельность. Неоднократные обращения к консулу за визой оставались безрезультатными, и ребята сами несколько раз пытались перейти границу, но были задержаны польскими властями (переходили Лепетченко, Бурыма, Зайцев и Харламов).
Еще во время пребывания Махно в Торуне к нему приезжал польский анархист Ника (Савицкий Юзеф) и в течение долгого времени с ним беседовал. Месяца полтора тому назад после приезда Ники в Торун Махно вызвал Лепетченко к себе. Когда Лепетченко вошел в квартиру, он услышал следующие слова Махно: «Вы можете языком делать все, что угодно, а оружием не имеете права ничего делать». Когда же Лепетченко остался с глазу на глаз с Махно, то последний ему сказал: «Если вас, махновцев, анархисты будут посылать убивать советских консулов, то вы немедленно сообщите об этом советскому представительству».
ТАКТИКА АНАРХИСТОВ
Сейчас же после суда над Махно у Ники в деревне Порошково (в 17 верстах от Варшавы) собралось совещание немецких, польских, итальянских и русских анархистов. Главным образом дебатировался вопрос о терроре, т. е. о том, нужно или не нужно убивать советских консулов, представителей и т. д. Итальянские и польские анархисты настаивали на терроре, необходимость его они доказывали необходимостью заставить этим методом советское правительство легализовать анархистские организации в России, добиться свободы печати, агитации и пропаганды. С другой стороны, метод террора, как утверждали итальянские и польские анархисты, должен стать методом устрашения западно-европейских государств, которые воочию должны убедиться, как анархисты умеют отвечать на репрессии со стороны правительств. Махно, присутствовавший на этом совещании, категорически высказывался против террора, в частности против применения его в отношении советских консулов, представителей и т. д.
Сейчас этот вопрос встает еще с большей силой, дебатируется анархистами различных государств и должен получить окончательное разрешение на всемирном совещании анархистов в Париже, которое состоится в ближайшее время. Аршинов и Волин солидаризируются вместе с Нестором по вопросу о терроре, последние получили согласие французского правительства на въезд в Париж. Туда же должен приехать и Махно, который ведет переговоры с французским правительством о переводе махновцев из Румынии в Париж. Аршинов и Волин считают, что прежде всего необходимо сконцентрировать силы для организационной и пропагандистской работы, а не для террора, а также что всемирное совещание анархистов должно будет высказать свое веское мнение и вынести соответствующие постановления только в этом направлений. Черняк, Михайлов и часть других русских анархистов высказываются за террор.
В апреле месяце с. г., когда Махно был в Варшаве, он говорил Сергиенко, что считает возможным вести переговоры с советским правительством о переходе на территорию СССР, если ему удастся пробраться из Польши в другое государство, где сами переговоры смогут быть обставлены достаточно конспиративно. То же самое он говорил и Лепетченко, когда вместе с ним они были посажены в Торуне в тюрьму за первомайское выступление (они просидели всего 4 дня).
Уполномоченный СО ГПУ УССР (Спектор)
(ГДА СБУ, УСБУ в Запорізькій області, справа № с-3, т. 5, арк. 44–45)
Документ 9
Зі звіту М. Спектора в ГПУ УСРР про результати пошуку спільно з І. Лепетченком махновського золота
12 сего мес. (12.08.1924 р. – Прим. авт.) в 14.30 я и Лепетченко отправились в дер. Больш. Михайловку. По сведениям Лепетченко, в этой деревне у крестьян Курочки, Процайко и Светухина (фамилия неточная) были оставлены патроны, ценности и документы. Мы прежде всего стали разыскивать Оксану Процайко, у которой Лепетченко непосредственно спрятал 20-фунтовый ящик с ценностями. Так как Лепетченко фамилию ее не припоминал и месторасположение дома ее тоже не вспомнил, то наши двухчасовые розыски оказались безрезультатными. Мы тогда отправились к Курочке. Последний нам сообщил, что в 1922 г. к нему явился Чубенко с каким-то отрядом и забрал у него оба чемодана…
13 сего мес. мы с утра пошли разыскивать Оксану Процайко и нашли ее дом, в котором живет ее родственница с этой же фамилией. Сама Оксана выехала на хутор. По сведениям этой женщины, в дом несколько раз приходили делать обыск, но не находили этого 20-фунт. ящика с ценностями. Только в последний раз, приблизительно в начале 1922 г., ящик был найден в печи. Оксана была арестована, а затем выпущена.
В этот же день мы отправились в дер. Гавриловку, у рабочего (мельника) Носова мы узнали точный адрес нужного нам старика, живущего недалеко от него и назначенного сейчас соцким. Старик встретил нас с большущей осторожностью и сообщил нам, что в сентябре месяце 1921 г. к нему явился Каретников с женой, сидящий якобы сейчас в Александровском допре, и от имени Нестора потребовал выдачи оставленных у него документов и ценностей. Старик после долгих колебаний отдал ему сумку под расписку. Эту расписку он согласился нам отдать с условием, что мы оставим у него аналогичную расписку…
На следующий день (14 сего мес.) мы отправились в 4-ю еврейскую колонию, где Лепетченко у еврея по фамилии Хозан оставил два больших чемодана. К вечеру мы вместо того, чтобы попасть в 4-ю колонию, попали в еврейскую колонию Богодаровку, а утром 15-го прибыли в 4-ю колонию, но здесь Хозана не оказалось. По-видимому, Лепетченко перепутал номера, т. к. колония, в которой живет Хозан, находится в нескольких верстах от 25-й немецкой колонии.
В этот же день мы были у вдовы Долгаш в дер. Петропавловке. Она сообщила, что в 1921 г. к ней явился Каретников с женой и сказал, что Нестор лежит раненный, его охраняет Ванька Лепетченко и что они его прислали за сундуком с екатеринославским золотом. Долгаш, сильно огорченная состоянием Батьки, отдала сундук, сама нагрузила еще хлеба и попросила обязательно отвезти это Батьке и Ване.
По сведениям Лепетченко, имеются еще несколько мест, где оставлены кое-какие вещи:
1. В 25-й немецкой колонии оставлена одежда и портфель с документами.
2. Возле дер. Новоспасовки на хуторе Николаевка оставлены личные вещи Махно.
3. В дер. Подолке оставлены вещи…
(ГДА СБУ, УСБУ в Запорізькій області, справа № с-3, т. 5, арк. 46)
Документ 10
Свідчення В. Бойченка про поїздку до Румунії
Приложение
Выехав из Харькова, я 18.10 с. г. был переброшен на территорию Румынии возле г. Бендеры. В 9 час. вечера того же числа я выехал из г. Бендеры в г. Кишинев, там мне пришлось ждать поезда 10 час. Я нашел номер в гостинице и пробыл до утра (документы у меня не спросили). В 7 час. утра 19.10 я выехал и в 12 час. дня я прибыл в г. Яссы. Здесь мне пришлось ждать следующего поезда 7 час. В 7 час. вечера я выехал в Гимеш-Фажет. Там на лесопильной фабрике Унион я нашел группу махновцев в числе 9 чел., находящихся под наблюдением Тарасенко. (Всем махновцам в Румынии было известно, что я был в России). Передав им имевшееся у меня письмо от Льва Зиньковского, я объяснил им цель моего приезда, т. е. предложил ехать в Россию. Все тотчас же изъявили согласие ехать.
Комендант всех интернированных махновцев в Румынии т. Данилов находится в 18 верстах от Гимеш-Фажета на лесопильной фабрике в Агараше, ст. Полянка. Побыв в Гимеше один день, я отправился к Данилову. Там я нашел Данилова и с ним 12 чел. Передав имевшееся у меня письмо Льва Зиньковского и объяснив им цель моего приезда, я попросил Данилова дать мне нужные документы, письма и т. д., на что Данилов мне ответил: «Что касается документов, писем и т. д., я дам тебе все то, что найду нужным». На мое предложение ехать в Россию он сказал: «Я напишу письмо батьке Махно и что он напишет, то я и сделаю».
Люди, находящиеся с ним в количестве 12 чел., изъявили согласие ехать со мной сейчас же. Но собравшись и обсудив технический вопрос поездки, решили ни в коем случае не ехать всем вместе, т. к. всем вместе одновременно ехать – это значит привлечь внимание сигуранцы А постепенно рассчитываясь с работы, дождавшись первых заморозков, по 2–3 человека переходить границу. Оповестить всех махновцев, находящихся в других местах Румынии, обо всем, рассказанном мною.
Сам Данилов в беседе со мной рассказал о том, что на протяжении моего отсутствия, т. е. за 6 мес., им получено от Махно из Данцига одно лишь письмо, в котором он сообщает о том, что русские анархисты в Германии (Берлине) собираются выехать во Францию (Париж). Одно письмо он получил от Галины, жены Махно, из Франции. Содержание письма он мне не рассказал. У Данилова я пробыл сутки. Перед уходом он дал мне следующее: «Историю махновского движения», написанную в Берлине Аршиновым-Мариным, 2 открытых письма от Махно, 6 фотографий личности Махно, фотографию украинской группы собравшихся на конференцию в 23 г. в г. Бухаресте, копию резолюции конференции и письмо ко Льву Зиньковскому. С тем я и уехал обратно в Гимеш-Фажет.
Прибыв сюда, я рассказал обо всем, что говорили мне у Данилова. Все решили ждать первых заморозков. Жизнь всех их в Румынии весьма незавидна, работают 10–12 час. в сутки, заработная плата ничтожна, еле хватает на харчи, оборваны все до основания. Итак, я 22.10 выехал из Гимеш-Фажета. Тем же путем через Бакеу-Аджут-Яссы-Кишинев я прибыл 24.10 в 8 час. утра в г. Аккерман и целый день до 7 час. вечера прошлялся по городу.
В 8 час. вечера по условному знаку мне подали лодку, и я благополучно прибыл на эту сторону. По дороге в поездах в Румынии я из знакомых мне русских и украинских эмигрантов никого не встречал. Будучи в Гимеш-Фажете, я встретил одного знакомого мне русского офицера – Николая Сергеевича Михайлова. Он много меня расспрашивал о России, о соввласти, расстреливают ли и за что. Я все ему рассказал, что видел и слышал. Он дал мне совет, как ехать обратно. Дал мне свой документ офицера (капитана), чтобы мне было легче, т. е. безопаснее проехать до границы. Прощаясь со мной, он мне сказал: «Скоро и я буду в России. Но если я и приду, то из меня большевики ничего не вышибут». Должен отметить, что Михайлов среди русской эмиграции в Румынии пользуется большой популярностью. Полную характеристику о нем и его деятельности может дать Лев Зиньковский, т. к. он его хорошо знает…
Бойченко
Приложение
Интернированные махновцы в Румынии в числе 45-ти человек.
Из них с тов. Даниловым в Агараше следующие:
| 1. Данилов Василий Антонович | – с. Гуляй-Поле Екат. губ. Нач. арт. снаб. |
| 2. Сидоренко Никита | рядовой |
| 3. Шаповалов Роман | – «— |
| 4. Богаенко Федор | рядовой |
| 5. Батвинов Андрей | – «— |
| 6. Коцарев Петр | – «— |
| 7. Дорощук Лука | – «— |
| 8. Королев Петр | – «— |
| 9. Маторин Илья | – «— |
| 10. Борода Григорий | – «— |
| 11. Леонов Василий | – «— |
| 12. Бондик Андрей | – «— |
В Гимеш-Фажете:
| 1. Тарасенко Василий | нач. конной разведки |
| 2. Савченко Василий | нач. пулемет. команды |
| 3. Рыженко Иван | ком. кав. эскадрона |
| 4. Кудий Сергей | рядовой |
| 5. Домашенко Яков | – «— |
| 6. Кочатков Василий | – «— |
| 7. Чуприна Константин | – «— |
| 8. Израенко Григорий | – «— |
| 9. Курчанов Филипп | – «— |
В гор. Констанца:
| 1. Чухлебов Роман | рядовой |
| 2. Шаповалов Григорий | – «— |
| 3. Кошкарев Афанасий | – «— |
| 4. Тыртишный Егор | – «— |
| 5. Громов Степан | – «— |
| 6. Вяткин | – «— |
| 7. Музыка Дмитрий | – «— |
В гор. Бакеу:
| 1. Тумоверов Макар | рядовой |
| 2. Тулгаев Василий | – «— |
| 3. Максимов Михаил | – «— |
| 4. Борисов Александр | – «— |
В гор. Бухаресте:
| 1. Корниенко Омелько | рядовой |
| 2. Ефим | – «— |
В гор. Журжиу:
| 1. Гончаренко Иван | ком. кав. Махно 1921 г. |
| 2. Василенко Иван | пом. ком. кав. разведки |
| 3. Татаренко Федор | рядовой |
| 4. Горобец | рядовой |
В Орадио-Марз:
| 1. Михайлов Петр | рядовой |
| 2. Карпов Александр | – «— |
| 3. Губинук Иван | – «— |
| 4. Ведренко Григорий | писарь штаба армии |
| 5. Федор | рядовой |
В гор. Плоешты
| 1. Леонов Даниил | ком. кав. эскадрона |
| 2. Кущ Фома | писарь штаба армии |
А посему в итоге:
| В Агараше | – 12 чел. |
| Гимеш-Фажете | – 9 чел. |
| Констанце | – 7 чел. |
| Бакеу | – 4 чел. |
| Бухаресте | – 2 чел. |
| Журжиу | – 4 чел. |
| Орадио-Марз | – 5 чел. |
| Плоешты | – 2 чел. |
| 45 чел. |
4.11.24 г.
Бойченко
(ГДА СБУ, УСБУ в Одеській області, справа № 289-т, арк. 22–24)
Документ 11
Лист Л. Зіньковського В. Данилову, привезений до Румунії В. Бойченком (жовтень 1924 р.)
Друг Вася, я жив, и все хлопцы, которые выехали со мной, живут дома. Я знаю, дорогой друг, что тебя это поразит, как, мол, могло случиться, что я, столь виновный перед Сов. властью, помилован и живу на свободе. Подробности о нашем переходе и нашей явке тебе расскажет Вася, а я напишу тебе следующее. Белаш был задержан вскорости после нашего ухода за границу. Он тоже жив и какая ложь, когда нам писали с Берлина о всех ужасах, которые творятся якобы Соввластью!
Вася, приглашать тебя лично сюда на Украину не приходится, так как ты в достаточной мере сознателен и всегда поступал по своим соображениям. Я хочу только тебя уверить, что Советская власть не мстит и даю тебе честное слово, что в случае твоего приезда ты будешь невредим. Что касается всех наших хлопцев, то ты должен им даже оказать содействие в немедленном возвращении на родину.
Я знаю, Вася, что ты наверно уже получил письма от Б. (батько Махно – Прим. авт.), а также из Берлина о том, что Левка сделался провокатором, и призыв к воздержанию от поездки на Украину и т. д. И вот на это я именно тебя хочу спросить: что, лучше сидеть за границей, заниматься всяким гнусным распространением об ужасах, якобы творимых рабоче-крестьянской властью, ожидать и даже подготавливать восстание к свержению этой власти, или же перейти сюда, так как я, быть помилованным и принять участие в свободной жизни? Знаю хорошо тебя, знаю твои убеждения, уверен, что ты в душе со мной согласишься, но знаю также, что тебе трудно будет порвать с Б. А мне кажется, что сам Б. в конце концов должен признать свои ошибки перед Советской властью и придти сюда. И я не теряю надежды, что это будет, и если ему надо оказать содействие в чем бы то ни было, то отсюда будет гораздо легче.
Я прошу тебя, Вася, все обдумай и напиши ответ. Письмо это прочти всем хлопцам, находящимся возле тебя. А пока будь здоров, жду тебя. Привет Дарье Григорьевне.
Р.S. Получи от Никиты 600 лей и от Макара 300 лей и внеси в кассу. Привет всем нашим хлопцам. Напоминаю еще раз, что там вам не место. О жизни в России вам расскажет Вася. Еще раз до свидания. Твой друг-Лев Зиньковский.
(ГДА СБУ, УСБУ в Одеській області, справа № 289-т, арк. 20)
Документ 12
Лист Л. Зіньковського В. Тарасенку, привезений до Румунії В. Бойченком (жовтень 1924 р.)
Друг Тарасенко.
Тебе рекомендую оказывать содействие Васе Бойч. Напиши мне, как там положение вещей. Собери хлопцев, которые работают с тобой, и сообщи им все, что передаст Вася словесно. Если хочешь, можешь ехать сейчас, я тебя жду. Если же найдешь нужным на время остаться, то останься. Я постараюсь с тобой не терять связи. Что касается неприкосновенности, то даю тебе свое честное слово, что кто бы ни приехал, будет совершенно свободно жить дома.
Скомский Андрюша живет дома и уже забыл за тяжелое существование в Румынии. Дальше, советую тебе не терять со мной связь. Напиши мне, если не думаешь сейчас ехать. Где Б.? Что обо мне пишут из Берлина и имеешь ли ты вообще связь с Берлином? Если Гриша Маленький у тебя, то направь его сейчас же ко мне, он мне нужен. Если там Домашенко, то пусть тоже едет в первую голову. Всем хлопцам передай от моего имени, чтоб ехали сюда, я их буду ждать. А пока будь здоров. Привет… и всем нашим хлопцам.
Твой друг Л. Зиньк…
(ГДА СБУ, УСБУ в Одеській області, справа № 289-т, арк. 21)
Документ 13
Лист Л. Зіньковського В. Данилову, привезений до Румунії В. Бойченком (грудень 1924 р.)
Друг Вася.
О себе много писать не стану. Живу в Харькове, был дома и на меня смотрели как на пришельца с того света. А теперь вот что: напиши мне, где и как живет Б. (батько Махно – Прим. авт.) и Г. А. (Галина Андріївна, дружина Махно – Прим. авт.). За Б. я слышал, он болен. Пиши, серьезна ли болезнь и где он лежит. Я со своей стороны постараюсь для него что-нибудь сделать. Напиши мне адрес Г. А.
Вася, напиши мне, как ты смотришь на то, что я здесь и что пишут из Берлина, и что пишет Б. Все подробности тебе Вася расскажет. Постараюсь, чтобы его приезд остался конспиративен. Вася, я надеюсь в дальнейшем поговорить кое о чем подробно. А теперь окажи содействие в том, чтобы сюда приехали два человека: Сав. (Савченко Василь – Прим. авт.) и Израенко. А пока все. Привет твоей супруге и всем нашим хлопцам. Да, Вася, сюда приехали Лепетченко и Бурыма, сейчас они живут дома. Пантюшка Каретник живет в Гуляй-Поле и торгует лошадьми. Я постараюсь вскорости быть в Гуляй-Поле и буду у твоих. Если ты вздумаешь приехать, то напиши об этом мне, и вообще, не теряй со мной связь. Напиши, как там живут пани и Л. К., Дмитро Фомич.
Кланяюсь всем. Даня тоже живет в Харькове. Еще раз прошу тебя, напиши обо всем подробно и окажи содействие хлопцам.
А пока будь здоров.
Твой друг Лев
(ГДА СБУ, УСБУ в Одеській області, справа № 289-т, арк. 42)
Документ 14
Лист Н. Махна з Парижа до родичів В. Зайцева
Уважаемая Софья Романовна и П. Близнюк (Софія Романівна – рідна сестра В. Зайцева, Петро Пилипович Близнюк – її чоловік – Прим. авт.).
Ваше письмо получил. Вы говорите, что смерть Василия Романовича (Зайцева – Прим. авт.) для вас неожиданное явление. Это преждевременное трагическое явление неожиданно для всех нас, с которыми он вместе жил, ел и пил вместе за одним столом.
Василий Романович всегда был замкнут и хмур по своей натуре. Мне лично пришлось наблюдать его на протяжении целого ряда лет, хотя и не всегда постоянно, но каждый год от октября-ноября 1921 г. вплоть до его тяжелых мучений после неудачного удара себя в висок, а затем с тяжелым мучением смерть. Всегда я видел в нем честного, лишь подчас с плохими наклонностями человека. Это последнее осталось в нем наследственно от сурового, подчас деспота, отца, каким был для В. Р. Роман Федорович.
С конца 1921 г. и начала 1922 г., В. Р. заметно революционизировался. Стал тверже умом и мужеством в своих рассуждениях. При всякой политической беседе не мог простить себя за участие действующим лицом в рядах деникинщины и врангелевщины.
Коренным образом отрицал петлюровщину. А за два месяца перед смертью настойчиво добивался от меня, почему я, пользующийся таким авторитетом в рядах европейских революционных анархистов, не организую террористического акта против Раковского, который повинен в расстреле ЧК наших товарищей Осипа Гофмана и Яши Алого, которых Раковский в конце августа 20 г. выслал ко мне в качестве посредников между мною и им, а когда они сели в поезд, ЧК их арестовала и расстреляла.
Когда я ему ответил, что через уничтожение левыми левых цели революции далеко не уйдут, то Василий Романович с этим согласился, но категорически заявил, что он окончательно решил, что возвращаться ему на родину незачем, так как там ему нечего делать.
После этого его заявления, я, несмотря на то, что он жил в нашей семье, меняю к нему свое отношение, т. е. до этого заявления я относился к Василию Романовичу как к человеку, случайно путающемуся в политических эмигрантских кругах, сейчас же я меняю к нему свое отношение.
Я, от которого по ряду чисто субъективных причин он менее всего мог ожидать какой бы то ни было материальной поддержки, всецело уделяю ему свое внимание. Я советую ему прожить за нашим столом еще месяц-два, но зато найти себе работу, из которой была бы польза, где бы можно было чему-нибудь научиться. Он со мной соглашается и живет у меня до 7 сентября. В то время я нашел ему место на одной фабрике в цехе механики, где все свои люди. Они встретили В. Р. с распростертыми руками, и он работал среди них до 27 сентября, а затем ушел домой и сказал мне: «Дальше я уже не могу работать, нет сил больше жить».
Когда я бросился его уговаривать, то он заявил мне, что он пошутил, что он пришел из фабрики по случаю того, что болит голова. Я уложил его в кровать и приложил к правой стороне лба компрес, с которым он лежал около часа, а затем подозвал меня и сказал, что ему легче, что он хочет ходить по комнате. Компрес был снят, я его накормил и после у нас была длинная беседа.
Василий Романович беспрерывно твердил, что он, как поэт, а он действительно поэт, пишет правду, которой нет сейчас на земле… Я его успокоил, тогда он прекратил свою болезненную тему. Но когда я его попросил, чтобы он утром 29 сентября поехал со мной в одно место, он категорически отказался, заявив, что он завтра уйдет по весьма важным делам. После было выяснено, что он в это время искал револьвер, но об этом – в следующем письме.
Сейчас прошу вас, разыщите, пожалуйста, и пришлите 2 прокламации, одна за подписью отамана Черной Хмары от августа или сентября 1920 г., а другая за то же время, если не раньше, за подписью командира 10-й бригады некоего Чалого. Вы можете их найти в музее революции, буду бесконечно благодарен вам за них.
Остаюсь всегда в вашем распоряжении по вопросам о Василие Романовиче.
С уважением, Нестор Иванович
7.11.26 г.
Р.S. Укажите надежный адрес, я вышлю вам все работы Василия Романовича. В прощальном письме он поручает нам, мне и моей подруге, их вручить только любящей его Софье Романовне или его другу.
Не отправил я их вам сразу из-за боязни, чтобы они где-либо не пропали. Они будут хорошей памятью о Василие Романовиче. Из них много есть смехотворных, есть стихотворения, которые можно издать отдельной брошюрой.
Вы, Софья Романовна, и вы, П. Ф., должны будете об этом позаботиться, и также жду просимое мною от вас, как то – две прокламации и надежный адрес.
Будьте здоровы, не тоскуйте и не волнуйтесь. Все, что имеется у меня в руках В. Романовича, будет доставлено вам.
Н. И.
(ГДА СБУ, УСБУ в Запорізькій області, справа № с-3, т. 1, арк. 97)
