Текст книги "Приключения леди Винтер после того как ей удалось избежать смертной казни - Назло Александру Дюма!"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Лучше оставайся ночевать. Поехали, Дашку заберем.

– Топольский когда возвращается, – Андрей отодвинул сидение в моей Шкоде, – а то он поутру заявится к тебе, а там я в трусах на кухне – неловко.

– Это когда, прости пожалуйста, ты у меня в трусах на кухне был? Я чего-то не знаю?

– Тссс, это моя маленькая тайна.

* * *

Из-за стресса меня снова начала мучить бессонница. Бывает, не страшно. Честно говоря, лучше она, чем кошмары. Вообще вся эта чертовщина с цвета и фотографиями, ощущение чужого взгляда и неизбежная необходимость разговора с Сергеем здорово на меня давили. Надо будет съездить к своему врачу, возможно она мне либо что-то выпишет, для спокойствия, либо порекомендует хорошего психолога. Меня, в принципе, устроят оба варианта, лишь бы помогло.

Звякнул домофон – начало восьмого утра, а я, вроде, никого не жду… Стало как-то неуютно, но я подошла и включила экран. У ворот стоит машина Топольского, а сам он стоит у калитки. Я больше обрадовалась, чем удивилась. Ни одна я соскучилась, да?

– Привет! – я улыбнулась, открыв калитку, – Ты же собирался меня вечером очаровывать?

– Я поговорить, – на лице Сергея даже тени улыбки не было.

Мне вдруг стало не по себе. Ощущение чужого взгляда будто усилилось и к нему прибавилось предчувствие чего-то неизбежного. Нет, это я себя накручиваю опять. Но Сергей совершенно не выглядет как человек, который рад меня видеть.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Да, – кивнул Сергей, – на пороге будем разговаривать?

– Заходи, – я посторонилась, пропуская его во двор.

Сергей молча поднялся со мной на веранду. Достал из кармана длинный белый конверт, положил его на кофейный столик и спросил:

– Это что?

Я вытряхнула из конверта с десяток фотографий. Я и Андрей. Половина из них была обычным – во мы за столиком в кафе – судя по одежде, на этой неделе, вот у клуба, после квартирник – как раз тот момент, когда коробка уже открыта и он меня обнял, чтоб успокоить. А дальше… Это совершенно точно была моя спальня, снятая через окно. Моя голая спина, полупрофиль, и Андрей, сжимающий меня в страстных объятьях. Бред какой-то… Только вот Сергей так не считает, похоже.

– Откуда? – я машинально вытерла о джинсы правую руку, будто перебирала не снимки, а что-то склизкое.

– На последнем концерте передали за сцену. Ничего сказать не хочешь?

– Ты этому веришь? – спросила я, пропуская банальные вопросы, которые обычно задают в мыльных операх. На кой черт я буду спрашивать трагическим шепотом «Что это?», если и так все понятно?

– А ты бы не поверила?

– Я бы тебя выслушала, как минимум.

– Не надо, – Сергей поморщился, – я сразу должен был понять, что он не просто друг – все эти ваши улыбочки, перегляды, нежные отношения. Я идиот слепой – видел же, что этот парнишка за тебя любому горло перегрызет!

– Потому что он, в первую очередь, мой друг, – я вдруг как будто замерзла изнутри – ни гнева, ни обиды.

– А во вторую – любовник? Он для души, а я для рекламы? Старый дурак, который повелся на расчётливую молодушку?

Как-то отстраненно, краешком сознания, я поняла, что он не хочет меня обидеть, он сам обижен, ему, возможно, даже больно. Только это Сергея не оправдывает.

– Все сказал?

– Я прав? – он мое спокойствие истолковал как-то по-своему, – Я должен был задуматься, когда ты мне прямо сказала о рекламе. Идиот.

– Дурак, – я покачала головой. Если я начну повышать голос и тоже поддамся эмоциям, ничего хорошего не будет.

– Я хотя бы был честным. И действительно влюбился, а вот ты… Поворковала со мной и с другим в постель?

– Не думала, что ты такой неуверенный в себе, – отбила я, выбрала самую похабную раздетую фотографию и подвинула ему, – Татуировку видишь?

Под недоумевающим взглядом Топольского я начала расстегивать пуговицы своей рубашки.

– А здесь ты ее видишь? – спросила я, повернувшись спиной и спустив с плеча рубашку – там, на лопатке, едва заметный шрам от выведенной татуировки. Я не хотела ее перебивать, а именно избавиться навсегда. Лучше шрам, чем ненавистная буква.

– То есть… – до него начало медленно доходить.

Я застегивала пуговицы, глядя, как меняется выражение его лица. Думала я все так же отстраненно, будто смотрела фильм.

– То есть – монтаж? – наконец спросил он. Для осознания всей ситуации Сергею потребовалось не меньше минуты.

– То есть это, – я кивнула на стол, – фотошоп, ты – дурак. А дверь открывается на себя.

– Саш…

– Пошел вон, – я вдруг так устала, – видеть тебя не хочу.

– Оправдаться мне не дашь?

– Если ты можешь поверить любой грязи больше, чем мне, то оправдываться смысла нет. Вообще больше ни в чем смысла нет.

– Но поговорить-то мы можем?

Я посмотрела на него, как на умалишённого.

– О чем? Ты пять минут назад считал, что я с тобой только ради выгоды, о чем поговорить, Сереж?

– Я дурак, не спорю. Собственник и старый неуверенный пень. Выслушаешь меня?

– Скажи, если бы не татуировка, то ты бы мне вообще поверил?

Топольский отвел глаза.

– Ясно, – кивнула я, – уходи, пожалуйста, продолжать бессмысленно.

– Саш… – начал было он, но встретился со мной взглядом и что-то понял, наверное, – мы к этому еще вернемся, – пообещал он, – закроешь за мной?

– Замок захлопывается.

Он кивнул и пошел по дорожке к воротам.

Как только хлопнула калитка, я опустилась прямо на пол. Пусто и больно. Вот тебе и герой – взвешенный, спокойный, мудрый. Даже смешно. Только сейчас я поняла, лицо у меня мокрое от слез. А чего я хотела? Я влюбилась, отчаянно, как утопающий за соломинку, цепляясь за это чувство, которое доказывало, что я не до конца сломалась, что я живая. Дурочка. Дурочка, которая так ничему не научилась. Которая снова выбрала не того.

* * *

– Ты почему трубку не берешь? – спросил Андрей, появившийся на моем пороге, когда совсем стемнело.

– Не хочу, – я смотрела сквозь стекло бокала на тусклый свет ночника. Ковёр в гостиной был мягким, а я уже не совсем трезвой, – ты опять подглядывал за мной?

Во дворе вила камера, к которой можно было подключиться удаленно, что Андрей и сделал, когда я перестала отвечать на звонки.

– Опа! Да ты хорошенькая уже! По поводу чего кутеж?

– По неудавшейся личной жизни.

Андрей прошел в комнату, сел передо мной и спросил:

– Что случилось?

– На столе в кухне посмотри.

Друг ушел, я услышала шорох и злое:

– Твою мать… откуда художества?

– Сергей принес. Ему их передали на последнем концерте.

– Зуб даю, эта та же с… тварь, – при мне Андрей старался не материться, – которая тебе цветочки присылает. И он в это поверил?

– Представь себе, – я отпила виски и поморщилась.

– Ты б хоть разбавляла, – сочувственно посмотрел на меня друг, – я так понимаю, он к тебе заявился с фотками и устроил некрасивую сцену?

– Почти. На эмоциях наговорил, конечно, но я не повелась. Наверное, у меня бы такая же первая реакция была.

– Ну в тебе я не сомневался, ты кремень и скала. Не извинялся потом?

– Попытался. Знаешь, я была не права, у него действительно какие-то чувства есть, если его так задело. Хотя, возможно это просто уязвленное самолюбие.

– Ладно, – вздохнул Андрей и поднялся, – все выжрала уже или оставила боевому товарищу?

– А ты собрался пить со мной? – удивилась я. В любой другой ситуации друг бы потащил меня умываться и баеньки.

– Ты будешь тут страдать, а я сидеть трезвым дундуком и читать морали? Да и пока мы с тобой в разных состояниях – диалога не получится, – он вернулся с бутылкой виски и вторым бокалом.

Я вытянула ноги и привалилась спиной к дивану, стоящему за мной. Да уж, последний раз я напивалась слишком давно. Антидепрессанты нельзя мешать с алкоголем.

Андрей долил виски в мой бокал и звякнул о его край своим. Мы оба молчали – я продолжала разглядывать ночник, а Андрей бросал взгляды на то и дело загорающийся экран моего телефона.

– Не молчи, – попросил Андрей, – я не могу, когда ты молчишь и смотришь в одну точку. Боюсь не успеть в этот раз.

Тот случай, когда мы оба понимаем, что он имел в виду.

– Я не буду, – на дне бокала еще что-то осталось, и я допила, – долей? Сергей того не стоит, а я стала умнее.

– Я очень на это надеюсь. Ты помни, пожалуйста, что ты мне очень дорога. Мне и Дашке.

Дурак он, что ли? Я покачала головой:

– Не для того я так долго выкарабкивалась, чтоб из-за очередного мужика все пошло по одному месту. Мне больно, да. Очень больно и обидно, но я смогу, наверное. Просто не стоило ничего начинать, все было с самого начала понятно, а я…

– А ты влюбилась. В этом никто не виноват, Сань. Но тварину, которая это устроила, я найду. Ты следаку не звонила?

– Нет. Не хочу копаться в этом сегодня, хочу напиться. Потом возьму себя в руки, ударюсь в работу, возможно, схожу к психологу. Только пусть это все завтра? Мне осточертело быть хорошей девочкой.

– Его не простишь? – спросил Андрей, – Даже если каяться будет и на коленях приползет?

– Смысл нет, Андрюш. Если Сергей способен поверить кому угодно, но не мне, то зачем это все продолжать? А если бы не было этой татуировки, поверил бы он мне вообще? А представь, что будет, если я ему расскажу про Диму? Я теперь вообще не представляю его реакции. А потом… Он не верит мне, я не верю в его чувства… Что из этого может получиться хорошего? Только больнее станет. Померла, так померла.

– Однако, телефон он тебе обрывает, – Андрей кивнул на снова засветившийся мобильный.

– Зачем только? – я протянула другу пустой бокал, – Долей?

– Алкоголик, – усмехнулся друг, но виски долил, – хочешь, я с ним поговорю?

– Во-первых – зачем? Во-вторых, после этих фотографий? Серьезно?

– Ну да. А с песней что теперь?

– Не будет, скорее всего. Смысл? Сейчас он поймет, что прощать я не собираюсь и успокоиться, остынет. Охмурять некого, смысл в песни?

– Топольский не дурак и я сильно сомневаюсь, что он взял бы тебя сниматься, а уж тем более, писал бы музыку на твои стихи просто для того, чтоб, тебя «охмурить», как ты выражаешься. Что касается творчества, тут искренне все, – покачал головой Андрей, – не отказывайся сама, дурой будешь.

– Как-то это все равно некрасиво будет…

– Сань, ну может это еще не конец? Посмотри, что будет, подумай.

– А ты личный адвокат Топольского теперь? Почему ты вообще его защищаешь?

– Да я сам не знаю, – пожал плечами Андрей, – просто как-то не складывается у меня. Не похож он на мудака, да и вообще… Почему-то верю, что тот, кто смог тебя тронуть, не может быть подонком.

– Особенно Дима был святым просто, – язвительно отбила я.

– Он был пакостным трусливым клопом, и мы все это проглядели. Искренне рад, что подох сам, а то бы удушил тварь. Посадили бы правда, как за человека, но это уже мелочи. Так я про Топольского… мутно, как-то. И все эти цветы, дохлятина и сразу эти фотографии… Прости, но я жопой чую, что это все как-то связано. Хотя бы из-за твоей татуировки. Много человек знало, что ты ее свела?

– Вы. Мастер. Все. Я свою спину особо не показываю, а даже в открытой одежде шрамик не видно, ты знаешь.

– То-то и оно, Сань, – значит делал эти художества человек, который про татушку знал, а вот про ее сведение – нет.

– Ты сам сказал – мертвые не воскресают, – я залпом опустошила бокал, – это кто-то из старых знакомых, но точно не Дима или кто-то из тех…

– Ну да. Хотя на таракана Диму это похоже больше всего – совершенно мерзкий поступок.

– К черту, а? Не хочу я про это думать, к черту Диму, к черту все эти фотки. И Топольского туда же! – с чувством сказала я, – Вот все же было нормально, нет, мне понадобилось вступить в очередного мужика!

* * *

Утром, когда я сидела на кухне, морщилась от головной боли и пила заботливо сваренный Андреем кофе, мне принесли цветы – охапку нежно розовых пионов.

– Я даже знаю, от кого они, – сказал Андрей, когда я вернулась с цветами на кухню.

– Капитан Очевидность, – огрызнулась я.

– Пошарься в них, зуб даю, что там записка. Кофе будешь еще? – спросил он, ополаскивая чашку.

– Буду. И покрепче, – я запустила руку в цветы – записка там действительно была, – слушай, может тебя на «Битву экстрасенсов» отправить?

– Не, просто я, вообще-то, тоже мужчина. И хорошо воспитанный, прошу заметить! А охапка цветов и записка с извинениями это классический вариантов, когда девушка не берет трубку.

– И много ты записок в цветах отправлял? – усмехнулась я, доставая из небольшого конверта кусочек плотной бумаги.

«Прости, я дурак. Возьми трубку, пожалуйста, мне нужно знать, когда тебе удобно приехать на запись.»

– Ну, самокритика – это плюс, – сказал Андрей, ставя передо мной чашку кофе, – трубку возьми. Не надо мешать творчество и личное и Сергей это понимает, хотя бы за это его можно уважать.

– Нет, ты все-таки записался в адвокаты Топольского!

– Я просто оцениваю ситуацию со своей точки зрения. Я же в него не влюблен.

Огрызнуться в ответ мне не дал зазвонивший телефон.

– Зачем тебе это? – прямо спросила я, сразу после того, как Сергей поздоровался, – Лишняя реклама ведь для меня.

– Саша, – на том конце провода послышался тяжелый вздох, – я – идиот, я это признаю. Все свои слова готов взять обратно. Просто меня… Очень сильно задели эти фотографии, я не смог сдержаться и промолчать там, где нужно было.

– Мы не об этом сейчас.

– Хорошо, – он не стал спорить, – затем, что я не имею привычки смешивать работу и личное. Я по-прежнему хочу, чтоб эта песня была. Ты, естественно, можешь отказаться, я не имею права тебя заставлять, но если честно, то этого делать не стоит.

– Почему?

– У нас получился красивый совместный проект, если мы его закончим, все останутся в плюсе. А наши личные отношения… Мне кажется, что они должны быть только личными.

– Масло масляное, – поморщилась я, – хорошо. Я что-то буду тебе должна?

– Нет. Я хочу закончить не для этого, а потому что мне действительно нравится то, что получилось.

– Ладно, я тебя услышала. Когда мне приехать?

– Скажи, когда тебе удобно, сориентируемся.

– В среду, – я задумалась, – точно после двенадцати.

– Погоди, – я услышала, как шуршит бумага, – в принце, нормально. В пять устроит?

– Вполне.

– Я буду ждать. Саша?

– Что?

– Шансы на прощение у меня есть?

Я положила трубку. Что я отвечу?

Глава восьмая

Сергей.

– Господи, святая женщина! – Макс заглянул в пакет, принесенный Сашей.

– Ну что я, не музыкант? – улыбнулась девушка, – я знаю, что на студии никогда нет ничего к чаю.

– Это кто у вас так сладкое пожирает? Ты, небось? – прищурился басист

– Нет, у нас соло-гитарист сладкоежка и басист не отстает. Вот и таскаю сладкое килограммами.

– Так. Нафиг! Брошу все уйду в EverNever, там меня будут кормить, хотя бы. Саш, возьми меня!

– А своего я куда дену? – засмеялась Саша.

– В Оттис его, пусть страдает вместо меня. Саш, ну возьми!

– Так тебя и отпустили, – проворчал я, – работать давайте, время идет.

Я наблюдал все это веселье со стороны, потому что мне от госпожи Лишиной внимания доставалось ровно столько же, сколько, например, табуретке. Нет, она меня не игнорировала демонстративно, но холодность и подчеркнутая вежливость меня убивала. Ни шуток, ни улыбки, ничего. В принципе, заслужил. Мнительный ревнивый идиот.

Чтоб не сорваться на кого-нибудь, я объявил перерыв и вышел покурить.

– Бесишься? – вышел на крыльцо Олег.

– Нормально все.

– Что у тебя с ней?

– В том-то и дело, что ничего. Уже.

– Тебя отшили, что ли? Серёга, теряешь навыки, девочки уже не твой уровень.

– Да иди ты… Там Санта-Барбара какая-то, – нехотя, в общих чертах я обрисовал Олегу ситуацию.

– Ну, – протянул Олег, – это точно кто-то из твоих баб.

– А я вот в этом так не уверен. Мне кажется, у нее тоже пара скелетов в шкафу есть, – я впервые с кем-то поделился своими сомнениями.

– Есть основания так думать?

– Есть, но больше пока не скажу.

– Резонно. Серега, только… Она ведь девочка совсем. Ты уверен, что оно тебе надо?

– Уверен. Ты думаешь, я об этом не задумывался и не сомневался? Только я с ней другой совсем и это как наркотик. И пишу я, как заговоренный – давно столько не писал, как в эти две недели.

– Ты притормозить решил, что ли? Так и до семьи недалеко.

– Все возможно.

Олег присвистнул.

– Денег не будет, – я затушил окурок.

– Серега, у вас реально ничего не было? А если будет? Ты ее наутро в загс потащишь?

– Тебя еще раз послать?

– Спасибо, я с первого раза запомнил.

– Вот и помолчи.

– Ну удачи тебе. По ходу, будет нелегко.

– А когда я искал лёгких путей? – усмехнулся я.

* * *

Со студии я уходил последним. Странный день, за который я надеялся что-то понять. Понял только, что легко не будет, это точно.

На парковке перед зданием было три машины – одна из них моя, а вторая – синяя Шкода. Интересно. Саша ушла одной из первых, почему не уехала?

Почти тут же я услышал шаги и обернулся.

– Что случилось? – спросил я, глядя на ее испачканные джинсы и, уже не белые, кеды.

– Я искала того, кто пищит, – тут я увидел наконец котенка, которого девушка держала в руках – настолько он маленький, что помещался у нее в ладонях.

– И что теперь будешь с ним делать?

– Искать ему новый дом. У меня неконтактный кот-социофоб, оставить не смогу. Правда я не знаю, кому такой заморыш нужен.

– Я могу забрать.

Недоверчиво, снизу-вверх, она смотрит на меня:

– Не шутишь?

– Я понимаю, что в твоих глазах я не тот человек, кому можно доверить кота, но родители давно хотят второго – мыши, все дела. Кстати, оно кто?

– Кажется, кот. У тебя котята были вообще?

– Очень давно, – признался я.

– Ясно. Тогда так, я его заберу, покажу ветеринару, приведу в кошачий вид, а потом ты его заберешь. Если не передумаешь.

– Не передумаю. Как ты его повезешь? Надо коробку какую-то, а то испугается и будешь по всему салону искать.

– Надо. Только где ее взять?

– Студии была вроде, – вспомнил я, – от бесперебойника. Поднимешься?

– Придется, – он показала глазами на перемазанные джинсы, – мне бы себя хоть минимально в порядок привести и умыться.

– Пойдем, – я сделал шаг назад, пропуская девушку вперед.

– На диван посади, вряд ли он оттуда убежит, – посоветовал я, когда уже в студии Саша стала оглядываться в поисках места для заморыша, – а умыться прямо по коридору и налево.

– Спасибо. Присмотри, пожалуйста, чтоб этот скелет не убился, пока меня нет.

Саша ушла умываться, а я, превращал крышку коробки в решето и лихорадочно придумывал, как бы мне воспользоваться этим временем наедине с ней. Что-то нужно сделать, чтоб она перестала смотреть на меня таким равнодушным взглядом. Что-то большее, чем усыновление бездомного кота и заваливания ее букетами. И надо постараться все не испортить ещё больше.

Я пропустил момент, когда вернулась Саша – задумался.

– Сережа, – я поднял голову, – не нужно больше цветов, – девушка взяла пискнувшего котенка на руки, – это ничего не изменит и жест достаточно избитый.

– Хорошо, я придумаю что-то более оригинальное.

– Ты всегда такой упертый? Не все женщины любят настойчивых.

– Я просто пытаюсь загладить вину и быть чуточку меньшим мудаком в твоих глазах, – да, меня спасет только честность, хоть это и неприятно.

Она подняла на меня глаза. Какие-то больные и несчастные. Правда я это увидел только на мгновение, на секунду, будто она отвлеклась и не успела от меня отгородиться. И так мне захотелось ее обнять и спрятать от всех проблем. Аж скулы свело от желания.

– У тебя все хорошо? – спросил я, вместо этого.

– Да. Все замечательно, – прозвучало как-то иронично.

– Мне просто показалось… – дурак, даже слов найти не можешь!

– Я устала, время позднее, – отстраненно пожала плечами Саша, – ты закончил?

– Да почти. Давай котейку.

Минутное касание рук, а у меня, как у мальчишки, замирает сердце. А, к черту!

– Саша… – начинаю я.

– За коробку спасибо. Я напишу, как можно будет его забрать, – она делает вид, что ничего не случилось.

– Подожди, – я ловлю ее за руку, – поговорим?

– О чем? Снова будем переливать из пустого в порожнее?

– Простить меня никак?

– Строить отношения на взаимном неверии – такая себе идея, – девушка осторожно освобождает кисть из моих пальцев.

– А завоевать твое доверие еще раз у меня шансы есть?

– Сильно вряд ли.

– А если я попытаюсь?

– Я не могу тебе запретит, – Саша пожимает плечами, – но это пустая трата времени. Как твоего, так и моего.

Так, ясно, юношеский максимализм и женская обида. Ядреная смесь, однако. Попробуем с другого края зайти.

– Хорошо. Но попробовать сохранить какие-то дружеские отношения мы можем?

– Зачем? – она смотрит мне прямо в глаза.

– Ты интересный человек, с тобой приятно работать. И терять я тебя совсем не хочу.

– Ты ведь понимаешь, что в этой дружбе нам обоим будет некомфортно?

Умная женщина – это прекрасно, но как же сложно!

– То есть – все? Вот так сразу и никаких поблажек?

– Еще раз – смысл?

– Нравишься. Безумно нравишься и из головы у меня не идешь, – честно сознался я, – Было бы все равно, меня бы эти художества так не задели. И я сам себя уже сожрал за то, что тебе наговорил. Я не то что промолчать был должен, я думать так не имел права.

Она молча смотрит на меня.

– Саш, за чистосердечное и признание вины даже уголовный кодекс предусматривает смягчение приговора.

– Уголовный кодекс во многом несовершенен, – криво усмехается она.

– Саш?

– Что ты хочешь от меня услышать? – устало вздыхает она.

– «Ты мудак, но я посмотрю на твое поведение».

– Я не могу тебе ничего обещать, ты понимаешь?

– Да. А еще я понимаю, что мне без тебя плохо.

– Сережа…

– Я не настаиваю. Но пообещай хотя бы подумать?

– Хорошо, – мне кажется, она согласилась, чтоб я наконец отстал, – я пойду, мне еще домой добираться.

– Я позвоню?

– Я сама позвоню, как кота ветеринару покажу. До свидания.

Я гашу свет, и смотрю окно, как девушка ставит коробку на переднее сиденье, обходит машину, и я на минуту вижу ее лицо в тусклом свете фонаря. Будто на пару лет старше – усталое и замученное. Меня царапает чувство вины – всего-то надо было засунуть свою ублюдскую ревность куда подальше и всем было бы лучше. А еще ты бы не страдал сейчас тут, а был бы с ней рядом, и она бы не смотрела на тебя, как на предмет интерьера – холодно и равнодушно. Идиот.

* * *

Александра.

Пока я добиралась до дома, пока мыла котенка и приводила себя в порядок я старательно гнала от себя назойливую мысль, крутящуюся в голове. Только на меня все равно догнала, когда я потушила свет и осталась один на один с собой. Мне было больно. И тоже очень плохо без него. Без звонков по вечерам, без теплого голоса, без внимательных глаз. Плохо. Случайного касания пальцев сегодня хватило, чтоб у меня все внутри перевернулось. Я успела по-настоящему влюбиться. Верить ли? Действительно все так, как он говорит? Ревность ничего не доказывает, это может быть банальное чувство собственности, уязвленное самолюбие. Но вот взгляд… Тот самый, который я выхватила случайно, через отражения в зеркале – столько там было печали и нежности… Плохо. Но я ведь не могу сделать вид, что ничего не было? И простить не могу. Наверное, самым правильным будет подумать об этом завтра, когда я чуть остыну и успокоюсь.

* * *

Звонок Топольского застал меня в саду – клубника сама себя не соберет, а овсянка с ней в разы вкуснее.

– Привет! Не разбудил?

– Нет, – я присела на траву и медленно выдохнула.

– Это хорошо. Саш, я насчет кота…

– Да, я помню, можешь заехать.

– Десять минут, – пообещал он и отключился.

Я положила трубку, встала и одернула свой видавший виды мятый льняной сарафанчик. Когда-то он был нежно голубым, а теперь вылинял до белизны, но в жару ему нет цены, поэтому пока он не расползется по швам я буду его носить. И если, по мнению кого-то, встречать в нем мужчину, неприлично, то можно пойти со своим мнением куда подальше. Тем более, что долгих разговоров я вести не собиралась – отдам кота, перескажу рекомендации ветеринара и в добрый путь.

Мы с Сергеем не виделись неделю, пока я доводила кота до того состояния, когда его было бы не стыдно отдать. Котенок, кстати, был очень славным, если бы не черный социопат Майбах, который бил всех других котов смертным боем, я бы, наверное, оставила себе кошачьего ребенка.

Я успела почистить всю клубнику от листьев, когда застрекотал домофон.

– У тебя что-то случилось? – как – то странно глядя мимо камеры, сказал Сергей.

– Нет. А почему ты спрашиваешь? – удивилась я.

– Выйди, посмотри. Может по ошибке к твоим воротам поставили.

Я чертыхнулась, и, не найдя второй шлепанец, прямо босиком отправилась к воротам. Хорошо иметь чистые каменные дорожки – могу позволить себе не искать обувь.

– Что… – начала я, открыв калитку и запнулась, увидев, что имел в виду Сергей.

Похоронный венок. Земля качнулась, я схватилась за стойку ворот.

– Саша? – Топольский сделал шаг ко мне, но я его остановила.

– Все нормально, – я старалась быть спокойной, но просевший голос выдал меня с потрохами – я разглядела надпись на ленте.

– Так, – Сергей переставил венок по другую сторону забора, – пошли.

– Я сама, – слабо сопротивлялась я.

– Ну конечно, – Сергей наклонился, подхватывая меня на руки, – ты одна?

– Одна. Отпусти меня, пожалуйста.

– Чтоб ты прямо тут упала в обморок?

Сергей опустил меня на диван в гостиной и спросил:

– Воды? Сигарету?

– Не надо ничего, – я попыталась подняться.

– Сиди, пожалуйста, – он поморщился и вышел из комнаты, и почти сразу вернулся со стаканом воды, – пей и дыши. А потом расскажешь мне, что это все значит.

Я бы поспорила о последнем, но меня трясло так, что стакан в руках ходил ходуном и стучал о зубы.

– Тише, – Сергей придержал мою руку, подождал, пока я сделаю несколько судорожных глотков и забрал стакан, поставив его на столик, – Совсем плохо?

– Страшно, – не стала я врать. Именно близость очередного подарка к дому меня пугала больше всего.

– Иди сюда, – он присел рядом, обнял меня за плечи.

Наверное, это неправильно, но я не отстранилась. Мне страшно, я ищу защиты, что в этом такого, да? Кроме того, пожалуй, что я хочу сейчас прижаться к нему еще ближе.

– Тише, моя хорошая, – Сергей погладил меня по волосам, как маленькую, – я с тобой, не бойся. Ничего не бойся. Все решаемо, Санечка.

Меня правда слегка отпустило – голос Сергея имеет на меня какое-то магическое влияние. Особенно, когда он такой тихий и спокойный.

– Легче? – спросил он, когда я отстранилась.

– Немножко. Спасибо. Просто это жутко, когда находишь такое у дома.

– Это как-то с тем букетом связано?

– Я сейчас звонок один сделаю, потом поговорим, – я поднялась – земля больше не уходила из-под ног.

Телефон так и лежал на столике в кухне. По-хорошему, мне бы выйти на улицу, чтоб Сергей не слышал, но какая уже разница?

Я набрала номер Михаила Семеновича

– Доброе утро, Саша! – он снял трубку после первого же гудка, – Опять подарки?

– Опять, – согласилась я, краем глаза замечая, как хмурится Топольский, – теперь под дверь принесли. Похоронный венок, а на ленте надпись: «Вечная память Александре».

– Занятно. Адрес продиктуйте, мы минут через тридцать будем. Венок не трогайте пока.

– Что значит «опять»? У тебя проблемы? – спросил Сергей, едва я положила трубку.

– Есть такое, – не стала я спорить, – но это мои проблемы.

– Хватит! – в голосе Сергея лязгнул металл, – Потом будешь гордой и неприступной, в чем-то более безопасном и я тебе даже подыграю. Рассказывай!

Он действительно был зол. Очень. Хотела бы я знать – почему?

– Вот орать на меня не нужно, – голос дрогнул, и интонация вышла жалобная. Не этого я хотела.

– Извини. Я просто за тебя переживаю, – виновато улыбнулся, – расскажи, вдруг я помогу?

Я вздохнула и начала с букета. Я ведь не обязана ему рассказывать все? Когда я дошла до голубя, меня передёрнуло.

– Саш, – Сергей присел перед диваном, глядя на меня снизу-вверх, – все нормально?

– Да, – я глубоко вздохнула, – просто все это на нервы действует.

– Ну для этого все это и делается. Я могу чем-то помочь?

– Дождись со мной Михаил Семеныча, – наступила я на горло собственной гордости. Мысль, что я останусь одна была невыносимо страшной.

– Ты действительно считаешь, что я могу тебя бросить тут одну на грани истерики? Кем ты меня считаешь, Санечка? – покачал он головой.

– Извини. Встань, пожалуйста, тебе же неудобно.

Сергей поднялся.

– Я сейчас гадость скажу, – достал зажигалку и похлопал себя по карманам, – но ты не допускаешь мысли, что фотографии тоже могут быть присланы тем же человеком?

– А смысл? – спросила я, пододвигая ему пепельницу и пачку сигарет. Топольскому думается что ли лучше, глядя на дым? Он же может даже забывать затягиваться, но закурить в процессе размышлений это святое.

– Напакостить? Если за твоим домом следят, то это вполне себе вариант.

– Леша считает, что это кто-то из твоих фанаток.

– Не лишено смысла.

– Были случаи?

Сергей поморщился:

– Неприятно с тобой об этом говорить. Было, но давно – я еще женат был. Правда не фотографии и цветы, а угрозы и истерики в подъезде.

– Насколько давно?

– Лет семь назад. Но у девушки, которая тогда Оксане угрожала, справка была, диагноз. Сезонное обострение и навязчивая идея, что я ее судьба. Ненормальная, одним словом.

Последнюю фразу Сергей произнес с легкой брезгливостью и пренебрежением. Меня кольнуло – я ведь тоже ненормальная, просто без навязчивых идей.

– Как ее звали? Ту девушку? Или ты не помнишь? – спросила я.

– Помню. Просто сочетание было адовое – Вирджиния Иванова. Классика просто. Но я ее с того времени не видел, так что сильно вряд ли, что это она тебя достает сейчас.

– У тебя время есть? – спросила я, смирившись с неизбежным

– Сейчас Михаил Семеныч приедет, можешь его дождаться и про эту девушку ему рассказать?

– Могу. Если что, Саш, у меня много знакомых, я тоже могу помочь.

– Не больше, чем у прокурора области, – пожала я плечами, – спасибо, но я сама разберусь.

– Зря. Я без подтекста.

– Верю. Но не нужно. Чай будешь?

Топольский удивленно поднял бровь. Я сумела его огорошить.

– Буду. Ты меня иногда в тупик ставишь своим поведением.

– Я могу, – не стала я спорить, доставая еще одну чашку.

– Саш, у тебя регистратор камер в доме? – спросил Топольский.

– Да, – спохватилась я, – думаешь…

– Не знаю. Давай посмотрим?

– Пошли.

– Это я приехала – полдесятого, – показала я на экран, где моя шкода въезжала в ворота, – потом я все закрыла и больше не выходила, значит, смотреть нужно отсюда.

Он наклонился к экрану, пытаясь разглядеть фигуру лучше. Ткань его рубашки коснулась моего плеча, и я покрылась мурашками. Слишком меня раскачало сейчас, чтоб хладнокровно держать себя в руках. А еще очень живо я помню, какие у него губы и руки.

– Отмотай еще раз, – попросил Сергей.

«Господи, да отодвинься ты уже от меня…» – мысленно взмолилась я, но видео перемотала.

– Черт, правда ничего не разглядеть. Смотри, вон там в углу как будто движение. Это который час?