Волчья песнь (СИ)

Текст добавлен: 4 октября 2017, 10:30

Текст книги "Волчья песнь (СИ)"

Автор книги: Олег Верещагин

Жанр:

Боевая фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Это были последние связные мысли в его мозгу. Продолжая рычать, он быстро передвигался по поляне, делая короткие жалящие движения ножом.

– Что встали?! Если в самом деле такие храбрые – подходите все разом, или по одному, тогда и поговорим!

Механическим движением тот, который стоял у кустов, поднял руку:

– Ю'эймен! (1.) – голос у него был резкий, но звонкий.

1.Взять его! (сторкадск.)

Димка рассмеялся нехорошим, воющим смехом – смехом, в котором отчётливо читались безумие и жажда крови. В ту же секунду на него бросились трое вооружённых сторков – разом все и с разных сторон...

...Сторки были вряд ли слабей землянина и не намного менее быстрыми. Димку спасало именно то, что они явно хотели взять его живым, но порезанным – а ему не было нужды о таком думать. Вскипела молчаливая круговерть – из неё выпал один из сторков, захромал в сторону, всё больше и больше кренясь на бок, потом – упал – и мимо проскочил выпрыгнувший следом Димка, по ножу которого текла кровь. Но рванувшийся следом раненый сторк полоснул землянина по бедру. Димка отмахнулся ножом, даже не давая себе труда взглянуть на рану. Его настиг второй боец, но Димка, стремительно нырнув под удар, левым кулаком нанёс ему удар в бок, а потом полоснул по горлу – не глядя, но точно и смертоносно, попав выше плотного воротника куртки, прямо под челюсть. Сторк закашлялся, падая вперёд, почти достал Димку в живот, но умирающее тело отказало, удару не хватило завершения... зато второй удар – нанесённый раненым в бедро – глубоко вспорол Димке правое плечо сверху вниз. Отскочить раненый не успел, да ещё и помешал подскочившему третьему – нож Димки глубоко вошёл в открывшуюся левую подмышку сторка и тут же вынырнул обратно.

Но уберечься снова не получилось – двигаясь, как в танце, последний из бойцов врага рассёк грудь Димки наискось до самых рёбер – и отскочил таким же почти изящным движением... только затем, чтобы тут же снова прыгнуть вперёд – и...

Димка закричал – не от боли, от ярости – и, отшатнувшись, снялся с вошедшего в грудь под левой ключицей клинка; сторк ударил его молниеносно выхваченным из рукава стилетом. Краем уха услышал крик того, который по-прежнему стоял у кустов – гневный, высокий – и понял, что времени осталось очень мало. Прыжок, бросок – нога Димки впечаталась в зеркальную маску, сторк полетел наземь, кувыркнулся, вскакивая снова, но Димка был уже рядом. Его обливающееся кровью тело уже полумёртвой тяжестью вновь сбило сторка – и, навалившись сверху, землянин с хриплым рыком обеими руками с размаху вогнал нож в грудь врага, пробив и лёгкий доспех, и куртку.

Сторк резко раскинул руки, дёрнулся и замер. Димка остался лежать на нём – неподвижный, затуманенным взглядом он видел, как к нему подходит последний из сторков. Он откинул забрало и явно спешил, держа в руке что-то непонятное, какой-то прибор. В правой руке. А в левой – для подстраховки – стилет. Сторк был совсем мальчишкой, лет Дика или даже Олмера, но его лицо уже выглядело совершенно бесстрастным. Он даже не смотрел на своих убитых товарищей и не стремился проверить – может быть, они ещё живы?!

Его интересовал только землянин.

А Димка ощутил, что быстро уплывает куда-то по мерным и довольно приятным волнам. Он так устал, что ни на что не оставалось сил, а главное – желания. "Я столько сделал, что теперь, наверное, заслужил право отдохнуть..." – лениво проплыла и канула всё в те же волны мысль.

Сторк присел на корточки – и...

...прыгнувший из кустов волк, схватив его правую руку над кистью, оторвал её – так же легко, как человек разрывает бумажный лист. Сторк не успел ничего сделать, никак отреагировать, даже, наверное, понять, что случилось – вторым движением всего мощного тела волк раздавил ему горло, переломив позвоночник и, не обращая внимания на завалившийся в траву труп, сразу метнулся к неподвижно лежащему телу землянина. Сильный, упругий язык прошёлся по лицу, шее, рукам юноши. Зверь почувствовал в человеке смерть – и завыл протяжно и жалобно, чуть ли не надсаживаясь.

Послышался шум, голоса, и люди с волками вперемешку ввалились на поляну. Люська на бегу, уронив пулемёт, вскинула руки к лицу и с нечеловеческим криком упала на колени рядом с неподвижным другом.

– Дим, Дим, Димка! – прокричала она неверяще, хватая юношу за плечи, переворачивая и – тут же отпуская его. грудная клетка Димки приподнималась еле заметно и со страшными перерывами, в которые казалось, что больше он уже не вздохнёт. Медь его волос сделалась словно бы тусклой, лицо заострилось, запали закрытые глаза, в углах рта легли глубокие тени.

Люська снова закричала, заламывая руки над телом умирающего. молча, потупившись, стояли вокруг остальные, стискивая в руках бесполезное оружие. Каждый из них отдал бы за Димку свою жизнь, но как бороться с тем, что так явно и неизбежно?!

– Род-нень-киииий! Под-ни-миииись! – Люська щекой упала на уже холодеющее лицо Димки. – Миленький, не умирай! Не оставляй меня! Я же не смогу без тебя!

Не поднимаясь, она схватила в свои руки вялые, покорные ладони Димки – и замерла, уже беззвучно рыдая. Только эти страшные рыдания показывали, что она сама ещё жива.

Горька тяжело вздохнул. Сашка покачал головой. Они ничем не могли помочь. Горька потеребил скальп на своём обрезе.

Димка умирал. И о чём тут было говорить ещё? О том, что в госпитале его ещё бы могли спасти – но... где он, этот госпиталь? Там же, где и вся остальная "когдатошняя" жизнь, которую из них и помнили-то только двое-трое...

Левое бедро снаружи распорото. Глубокая рана в правом плече. Другая – рваная, страшная – от грудины до правой ключицы. И самая страшная – под левой ключицей. Из неё ещё текла кровь.

Глядя на исколотое, иссечённое тело друга, Сашка вспомнил слова из карманной книжки медика: "Характер повреждений несовместим с жизнью." "Несовместим с жизнью," – эти слова казались почему-то страшней, чем просто "смерть".

Люська распрямилась – по кускам, словно поломанная марионетка из старого театра. Огляделась вокруг и спокойно сказала:

– Прощайте, ребята.

Сверкнул выхваченный нож. Девушка направляла его себе в горло, в ямку между ключиц, и у неё несомненно хватило бы и мужества, и силы убить себя, но...

...шарахнувшись, Лесные Псы закричали в изумлении и почти ужасе. Поднявшаяся рука перехватила запястье Люськи.

– Ты что, спятила?!

Это снова был прежний Димка – красивый, весёлый Димка, чуть растерянно улыбающийся друзьям.

44.

– Не знаю! – рявкнул Мирко. – Ничего не знаю, кроме того, что при таких ранениях люди обязаны подыхать!

– Ну ничего себе! – возмутился Димка, нежно прижимавший к себе голову почти идиотски улыбающейся Люськи. – Ты что, хочешь сказать, что...

– Ничего я не хочу! – огрызнулся Мирко. – Я вообще уже ничего не хочу, кроме по возможности восстановления реального соотношения возможностей между предметами и событиями!

– Не понял, – признался Олмер.

– Так не бы-ва-ет! – гаркнул Мирко. – Я видел, в конце концов, как умирают от одной-единственной раны! Дим, твоих хватило бы за глаза!

– Пгодите, – Горька, как всегда, жевал веточку и был невозмутим. – Давайте разберёмся по порядку. Ну, во-первых, я склонен признать, что Димка жив-здоров.

– Благодарю, – не без яда отозвался тот.

– Не за что, я не тебя защищаю, а истину... Далее я должен буду попросить тебя, Дим, рассказать о том, что ты чувствовал.

Димка беспомощно огляделся и пожал плечами:

– Я не помню. Я сражался... потом успел подумать, что умираю. Я... а следующее воспоминание – Люська с ножом, – он поцеловал девушку в висок, и та улыбнулась в ответ.

– Хорошо, – Горька удовлетворённо кивнул. – Люсь, а ты о чём думала? Ты очень хотела, чтобы Димка выжил?

– Очень-очень, – не задумываясь, ответила девушка, горячо и быстро.

– Больше всего на свете? – допытывался, прищурившись, Горька.

– Пожалуй... да, – кивнула она.

– И ты в самом деле готова была отдать за Димку жизнь?

На этот раз Люська задумалась, но потом снова решительно кивнула:

– Да. Я бы это сделала.

– Ясно, – Горька сплюнул веточку.

– Ну, если высокомудрый лорд-канцлер уяснил для себя всё, – ядовито сказал Дик, – то, может быть, он и нас просветит?

– Может быть, – милостиво кивнул Горька. – И даже наверняка, не жить же вам и дальше дураками... Мы были свидетелями чрезвычайно редкого без применения оборудования, но в целом не из ряда вон выходящего явления. Умением заживлять раны владеют не так уж мало людей, этому даже учат дворян, но такой эффект, как мы наблюдали, если я правильно помню, что читал, может дать только специальный волновой аппарат (1.). Мы все знаем, что Люська наша обладает... эм... определёнными способностями. Очевидно в тот момент она, желая спасти Димку, передала ему напрямую часть своей жизненной силы таким мощным толчком, что Димка "чудесно излечился". И кстати, тот аппаратик, который валялся рядом со сторком, загрызенным волком, похоже, то ли диагност, то ли вообще полевой волновик. Я про такие не читал даже – руки чесались – его взять... Похоже, строки не хотели, чтобы Димка умер... Кстати, Люсь, ты себя вообще нормально чувствуешь?

1.О действии этих аппаратов достаточно подробно рассказано в повести Олега Верещагина «Песня горна».

– Да слабенькой какой-то, – чуть нахмурилась Люська. И улыбнулась смущённо: – Это было бы слишком тяжело – потерять Робина, полюбить снова – и опять потерять, – она прижалась к Димке, спрятав лицо на его груди.

– В целом – это тема для научного исследования, – заключил Горька.

– Послушайте, – вдруг сказал Мирко, – но это значит, что у нас появился отличный врач...

– Э-э, нет, – перебил его Горька с улыбкой. – Подобная вещь едва ли может повториться по заказу у Люськи и вообще невозможна у... на, например, у Бранки, хотя они и любит тебя, вне всякого сомнения, ничуть не меньше, чем Люська – Димку. Да и потом, мы не в сказке, Мир. Попади Димке клинок в сердце, перережь артерию – и ничего нельзя было бы сделать, – и Горька поднял вверх свою изжёванную веточку, как мудрый учёный – указку перед почтительной аудиторией.

Лодки плыли одна за другой. Из мелкой речушки они уже час как выбрались в большую реку. Впереди явно было озеро, а за ним начиналась путаница проток, ручьёв и озёрок, где Лесные Псы хотели найти убежище.

– А ведь опять нашли нас, – задумчиво и печально сказала Бранка, трепля по голове одного из волков. Звери присмирели, почти со страхом глядя на бегущую за бортом воду; ребята гребли без уключин (мьюри ими не пользовались), а как в земных байдарках, легко управляясь с листовидными вёслами.

– Да-а... – согласился Горька, зачем-то потирая браслет. – Хотелось бы ещё знать, как и почему они в нас так упорно вцепились. Словно помеченные мы!

– Нас ищут такие же... такие же, как я, – подала голос Люська, – я чувствую. Я только не понимаю, зачем мы им?

– Не было печали столько лет, – пробормотал Мирко, – и вот нате: сторки на голову валятся!

– А я, кажется, знаю, в чём дело, – Нина подала голос, и на неё тут же дружно воззрились все, даже волки. – Ну, чего уставились? Всё дело в тех штуках, которые мы подобрали в подземелье. Строкам они зачем-то нужны. И сильно. Похоже, что они даже джаго насчёт этих вещей не предупредили, стараются забрать сами, причём с какими-то ритуалами – а джаго так... на подхвате.

– Ну, это... – Горька вздохнул и согласился: – В целом это мысль, да. Может, это в самом деле из-за наших находок.

– Договорились, – не без яда заметил Мирко, – оказывается, целая армия с частями поддержки за нами гонится полтыщи километров, чтобы забрать додревние меч, перстень и браслет. На фронте всем им делать нечего. Ребят, я, конечно, дикарь, но не настолько...

– Ты не дикарь, ты узколобый материалист, – пояснил Горька. Мирко подумал и согласился не без гордости:

– Да.

– Ну так твой материализм слегка покачнётся, точней – видоизменится, – пообещал Горька. – О. Обратите внимание, по левому борту местная достопримечательность.

"Слева по борту" виднелись развалины форта. Характерная планировка выдавала "ипу" – мьюрийское укрепление времён неудачной войны планеты за независимость против высадившихся джаго. У берега уже не первый век доржавливалась длинноствольная пороховая пушка с полукруглым щитком – нацеленная на протоку.

Лесные Псы молча проплывали мимо этого свидетельства давно прошедших времён. Они все думали об одном, хотя и бессвязно – о том, какая это странная штука: время-история...

...Река быстро расширилась. Стало ясно, что когда-то форт охранял выход в озеро – а точней, мешанину озёр, проток, островов, речек, отмелей и борот, тянувшуюся на добрую тысячу километров и окружённую морем леса. Этот край стоял наособицу не только на континенте, но и на всей планете.

Сашка поднялся во весь рост на носу первой лодки, поставив ногу на борт и подбоченившись. С озёр налетал ветерок, и юноша вдруг понял, что фантазирует – воображает себя первооткрывателем, плывущим к берегам новой земли. А что? Почему нет? есть корабли... ну – лодки, пусть... есть верные люди... Поднять свой флаг и объявить эти места...

– Мечтаешь о вольном имении?

Мерзавец Горька! Раскусил и ехидно ухмыляется ещё! Сашка какое-то время смотрел на него, борясь с желанием вышвырнуть его из лодки. А остальные нахально скалили зубы – в том числе и волки.

– Ладно, – буркнул Сашка, не найдя ничего лучше.

– Вот это разумный подход, – похвалил Горька. – Олмер, выше нос, на него всё равно никакая рыба не клюнет! Спой что-нибудь, ну, давай!

Олмер кивнул и, ненадолго задумавшись, запел бесшабашно -

– Ты запой-запой,

Ой – зазвени-звени

Колокольчиком, дорожная тоска...

Отпущу на ветер я слова свои...

Закину голову под облака...

Полетит Жар-Птицею головушка,

Горячим камнем на сыру землю падёт...

И на плаху брызнет моя кровушка

За гульбу казачью, за честной народ...

– Называется – попросили спеть, – покачал головой Мирко. – Дожили. Германец поёт казачью песню (1.).

1.На самом деле, автор этой песни – Андрей Земсков.

Олмер поднял и опустил плечи, подумал и сообщил:

– Что-то ты сегодня всем недоволен. Не кисни, старичок! – потом подмигнул, свистнул и вдруг раскатился песней:

– Schwarzbraun ist die Haselnuss,

Schwarzbraun bin auch ich, bin auch ich.

Schwarzbraun muss mein Maedel sein -

Gerade so wie ich.

Duvi du duvi duvi di ha ha ha!

Duvi du duvi duvi di! – звонкий, ещё не сломавшийся, голос Олмера придавал припеву особенное лихое очарование.

Эту песню – и на немецком, и на русском – знали все и тут же оживились. Кое-кто начал отбивать такт по бортам лодок, а сразу несколько голосов подхватили, мешая русские куплеты и задорно-бессмысленный немецкий припев:

– Я, ребята, загорел

Как лесной коричневый орех.

Я и ловок, я и смел,

Веселее всех.

Duvi du duvi duvi di ha ha ha!

Duvi du duvi duvi di!

Я ничем не знаменит,

Как лесной коричневый орех,

Но всегда, везде звенит

Мой задорный смех.

Duvi du duvi duvi di ha ha ha!

Duvi du duvi duvi di!

Я ничем не знаменит,

Все вокруг всегда мои друзья.

Хочешь ты дружить со мной,

Будь таким, как я!

Duvi du duvi duvi di ha ha ha!

Duvi du duvi duvi di! – и над лодками в заключение повис звонким занавесом хохот.

– Держим курс вон в ту протоку, – Сашка махнул рукой вперёд, – и давай-ка поскорей. Как бы не застала нас какая дрянь посреди воды... что-нибудь типа винтокрыла. Тогда мы точно угробимся.

– Всё будет нормально, – заверил командира Димка, – они скорей животы сорвут, чем нас достанут.

Лодки в самом деле быстро пересекли озеро, подгоняемые опытными руками. Те, кто не грёб, довольно напряжённо оглядывались по сторонам – несмотря на бодрые слова Димки, все хорошо себе представляли, чем грозит появление винтокрыла практически беззащитным на воде Лесным Псам.

Но вот наконец-то лодки одна за другой вошли в протоку между островом с обрывистым берегом, из которого змеями торчали корни деревьев – и зеленеющим ряской болотом, в которое эта протока плавно переходила.

45.

До вечера лодки углублялись всё дальше и дальше в лабиринт воды и берегов. Иногда юноши гребли, иногда предоставляли неспешному течению тащить лодки, куда придётся. Подобное чувство спокойствия было для них довольно редким – можно не двигать руками и ни о чём особо не беспокоиться, потому что в принципе всё равно же, куда вынесет. Волки освоились, но по-прежнему старались сидеть тихо.

Лодки втянуло в протоку – узенькую, с зелёным потолком из сплётшихся ветвей. Тут течение было едва заметным.

Сашка сидел на носу своей лодки, скрестив ноги, и задумчиво смотрел вперёд, положив меч на колени. Галька лежала поперёк лодки, закрыв глаза и свесив ноги в воду. Горька, уст роившийся головой на её животе, водрузил ноги на корму и читал какую-то растрёпанную книжку из своей маленькой библиотечки.

Мирко во второй лодке спал, закрыв голову курткой. Бранка подшивала кое-где истёршиеся ремни амуниции. Дик и Машка на корме целовались – немного лениво и как-то небрежно.

Олмер на носу третьей лодки лежал на животе, глядя в воду. Нина как обычно чистила оружие. Люська спала. Димка, скучающе глядя по сторонам, барабанил пальцами по чехлу.

– Сюда можно экскурсии возить, – выразил всеобщее молчаливое мнение Сашка. – Олмер, сочини оду, а?

– Не получится, – Олмер не отрывал взгляда от воды, – я не пишу стихов о природе.

– Может, после войны организуем предприятие? – предложила Бранка. Нина хмыкнула, с масляным лязгом отделив затвор. Димка покачал головой:

– Не будем загадывать.

Бранка коротко засмеялась, спросила:

– Разуверился в нашем счастье? После такого-то воскресения?

– Счастье – это сложная категория, – Димка покосился на неё. – И не будь так отвратительно оптимистична. Ещё неизвестно, сколько из нас доживут до победы. И доживёт ли вообще кто-то из нас.

– Ты что, поганок объелся? – подал голос Горька, не отрываясь от книги.

– А ты рассчитываешь жить вечно? – уточнил Димка.

– Нет, лет на двадцать поменьше, – невозмутимый Горька перелистнул страницу. – "Здесь не было ни пайковой свинины, скрипящей на зубах песком, ни заплесневелых сухарей. На дне чашки кофе не оставалось ни песка, ни камешков. Нет, дело обстояло как раз наоборот. Блюдо сёмги, половина копчёной индейки..."

– Заткнись! – рявкнул Мирко, переворачиваясь на дне лодки. – Это что ж такое – уснуть не успеешь, а тебе тут читают... меню!

– "...нарезанный тонкими ломтиками язык и нежная ветчина – таков был ужин майора, – невозмутимо продолжало Горька, пряча улыбку. – Изящный французский кофейник с чистейшим мокко..."

– Замолчи наконец!!! – Мирко швырнул в Горьку сапогом. Тот упал в воду и был чудом выловлен Сашкой.

– Волки спрашивают, когда мы причалим? – объявила Галя.

– В самом деле, уже и пора бы, – заметила Машка, отвлекаясь от поцелуев, – я соскучилась по травке.

– В каком смысле? – проворчал Димка, осторожно облизывая кончиком языка припухшие губы.

– Во всех, – решительно заявила Машка.

– Ну что ж, давайте искать место для причала, – согласился Сашка, – мне кажется, мы уже далеко заплыли.

Как раз тут речное русло сделало плавный поворот, и Лесные Псы с немалым удивлением увидели на берегу... крепость. Не странные, почти неотличимые от окружающего ландшафта руины, как это было с крепостью Рейнджеров – а настоящую крепость, в которой снова угадывалась фортификационная архитектура мьюри.

Когда-то это была мощная твердыня, окружённая двойным овальным кольцом стен с круглыми башнями и четырёхбашенной цитаделью в середине. Окружал крепость сад с выложенными плитами дорожками и спуском к речному причалу.

Изумлённые путешественники не сразу поняли, что время безжалостно расправилось с творением рук человеческих. Причал перекосился, часть его рухнула. Плиты дорожек выщербились, сад разросся в лес, деревья и кусты взобрались на обрушившуюся во многих местах, зиявшую дырами, внешнюю стену. Вторая стена была не в лучшем состоянии; центральный замок почти обрушился.

– Узел обороны, – заметил Мирко. – А боя тут, похоже, не было... забросили.

– Да, едва ли тут кто-то был с тех пор, как её покинули, – покачал головой Горька. Даже старшие в их компании не знали толком истории той давней, никак не касавшейся землян, войны, практически – только то, что она – была, вот и всё.

Лодки одна за другой подошли к причалу, сделанному из наплотно пригнанных толстых досок лиственницы. Однако, волки не слишком-то торопились на долгожданный берег.

– Им тут не нравится, – сообщила озабоченно Галя, – и – очень.

– А я всё-таки проверю, как там и что, – Горька с улыбкой перемахнул трещину в причале и встал на досках, подбоченясь.

– Ну и я с тобой, – Сашка перескочил следом и жестом предупредил движение Гали. – Нет, мы скоро вернёмся. Может, найдём что интересное.

* * *

– Кажется, я понимаю волков, – Горька, стоя в проломе, поглядывал по сторонам. – Знаешь, такое впечатление, что мы... на кладбище. Послушай, как деревья шумят.

Сашка хрустнул сорванным яблоком – невероятно кислым, маленьким. Горька сердито на него покосился; Сашка улыбнулся и, подкинув огрызок, поддал его ногой, потом взбежал на каменную осыпь и сообщил через плечо:

– А мне тут нравится. По крайней мере, можно держать оборону.

– Лучше бы её не держать. Мы же сюда вроде как в дом отдыха прибыли, – вздохнул Горька, подбрасывая на ладони камешек.

– Ты вроде как и правда недоволен? – насторожился Сашка.

– Честно? Недоволен, – Горька запустил камешек вдаль и проследил за его полётом. – Руны вспоминаю. И тех сторков, что подстерегли Димку на берегу. Едва ли они нас потеряли, Саш. Едва ли...

Сашка легко спустился с осыпи по другой стороне – и вдруг громко присвистнул:

– Горь, давай сюда! Тут дыра!

46.

Вход вёл в подземелье – большой зал, освещённый очень ярко при помощи выложенных зеркалами световодов. У входа застыли статуи – могучие воины с суровыми лицами, закрываясь щитами, предостерегающе поднимали ладони с зажатыми факелодержателями.

– Это не мьюри вообще, – удивлённо сказал Горька. – Это же опять Рейнджеры!

– По-моему, всё просто, – Сашка тоже удивлённо оглядывался. – Крепость построили на старом фундаменте, вот и...

– Ничего себе! – в голосе Горьки было восхищение, и Сашка понял, с чем оно связано. Стены зала были расписаны картинами. Одна за другой шли сцены боёв – странно-древних на земле и боевых кораблей в воздухе и даже в космосе. Белокурые рослые люди сражались с различными монстроподобными существами холодным оружием, корабли испепеляли друг друга тонкими лучами света и целыми реками пламени. Сцены боёв сменяли сцены разорения – горели красивые дома вместе с окружающими их деревьями, монстроподобные враги убивали женщин и утаскивали куда-то кричащих, выворачивающихся детей... тут же на один из отрядов налётчиков обрушивался из лесной чащи небольшой отряд разъярённых людей, без пощады уничтожая врага-нелюдь... Целая летопись – с удручающе непонятными ребятам подписями! – разворачивалась на стенах подземелья.

– Очередная сенсация, – тихо сказал Горька. – Ну нет, я просто обязан не умереть.

– А это... что? – Сашка сделал ещё шаг вдоль стены и остановился. – Горь?

Словно прерывая цепочку картин, там висело... зеркало. Верней, это сперва им показалось, что на стене висит зеркало. Потом стало ясно, что это не зеркало, а диск из полированного металла. Странного металла. В глубине его словно бы переплетались дымные спирали. Движущиеся дымные спирали. Танцующие, живые, неостановимые... Сашка вгляделся в этот танец – и... следующее, что он понял, осознал – дикий крик Горьки.

– Саш!!! – Горька вытягивал вперёд руку с браслетом. – Саш, не давай... не давай ему войти! Не давай ему войти! Не давай... это – смерть!!!

В оцепенении Сашка смотрел – без страха, скорей удивлённо – как через край зеркала проливается медленно и тягуче густой чёрный дым, растекающийся по полу...

А ещё через миг Сашка понял, что не может пошевелиться.

Дым обретал форму – форму человека. Казалось, это существо, безликое и колеблющееся, но в то же время плотное – старается протиснуться наружу, сюда, через какую-то слишком узкую щель; пролезает с хлюпающим мерзким звуком, вызывающим ассоциации с тёмным ночным болотом, по которому ползёт что-то жуткое и неотвратимое... Горька что-то кричал, и Сашка, хотя и не мог повернуть голову, понимал, что и его друг тоже неподвижен сейчас.

На пол в дыру спрыгнул человек.

Точней – это сначала Сашка подумал, что это человек. Потом он увидел пятнистый комбинезон, кошачью эмблему на рукаве – и лишь ещё потом – мальчишеское лицо пришедшего. Бледное, с большими зелёными глазами и широкой мёртвой улыбкой. И растрёпанные рыжие волосы.

– Меч, возьми меч! – кричал Горька, и в его крике была ужасающая мука. Сашка пытался заставить пошевелиться хотя бы палец – взяться за рукоять меча – и не мог ничего сделать.

Сторк прыгнул вперёд – быстро, молнией. В каком-то странном балетном движении проскочил под клубящимися струями (совсем рядом с лицом Сашки мелькнула всё та же улыбка, мелкие белые зубы и полнейшее, нечеловеческое безразличие в зелёных глазах) – и пропевший в воздухе сашкин меч пересёк длинные чёрные тяжи.

И всё сразу кончилось. Просто кончилось – снова висело на стене странноватое зеркало. Юноши, еле-еле дыша и обливаясь потом, осели на пол, мотая головами и не в силах понять, что случилось.

Сторк стоял сбоку от зеркала, держа в руке – в ладони рукоять, клинок на локте – сашкин меч.

– Ты не против, если я его заберу? – сторк говорил по-английски, совсем без акцента. И улыбался. – Как-никак, а я вас спас.

Горька выстрелил – мгновенно, не целясь. Пуля звонко жикнула о металл, забухтела, забулькала на рикошетах и наконец цокнула в углу об пол. Снова стало тихо – сторк несколько раз провернул меч.

– Меня можно называть Дио, – сказал он спокойно. – Я – Тень.

Его лицо – с прорезанной улыбкой – оставалось бесстрастным, но Сашка увидел, что сторк удивлён отсутствием реакции землян на это заявление. Тень? Что за тень? Сашка быстро посмотрел на Горьку, но тот лишь пожал плечами, не сводя со сторка внимательных глаз.

Улыбка сторка стала шире, он сказал:

– Я забыл, что вы просто дикари, которые только выглядят, как земляне. Ну да ничего вам объяснять я не собираюсь. Ты сними браслет, – он кивнул Горьке, – и принеси перстень. И я исчезаю, после чего вы больше никогда не увидите ни меня, ни моих бойцов.

– Ты ненормальный? – спросил Сашка удивлённо. – Вы гоняетесь за нами из-за этих вещей?

– Если считаешь, что это глупо, то вам тем более ничего не стоит их отдать, – Дио чуть склонил голову к плечу. – Договорились?

– Зачем ты нас спас? – вместо Сашкиного ответа спросил Горька. Дио посмотрел на него:

– Вы в самом деле дикари, которые могли испортить всё дело. С какой стати я должен был разрешать вылезать в наш мир вещам, которые враждебны этому миру?

– Верни меч, – спокойно предложил Сашка. – И уходи. В благодарность за то, что ты нам помог... какие бы мотивы тобой ни двигали.

– Я правда не хочу вас убивать, – пояснил сторк.

– А мы тебе не отдадим эти вещи, – рассудительно ответил Сашка. – Раз они нужны тебе, значит – отдавать их нельзя.

Дио на миг прикрыл глаза и перестал улыбаться. Потом покусал губу, с интересом разглядывая землян. Горька готов был спорить, что сторк раздумывает – а не вернуть ли меч, и причина этих раздумий – вовсе не в страхе перед ними.

– Вы со мной не справитесь, – неожиданно грустно сказал Дио. – Даже если остальные придут. Даже если придут ваши животные. Я правда не сержусь на вас за то, что вы убили семерых наших. Давайте разойдёмся и забудем друг о друге.

– Нет, – почти так же грустно ответил Сашка. – Отдай меч и уходи. И отсюда, и с планеты. Мы знаем, что вы проигрываете войну.

Глаза сторка резко расширились, полыхнули дикой злобой.

– Ты не можешь судить об этом, – ровный тон ему сразу изменил, от ярости он шипел почти в каждом слове, хоть и говорил очень тихо.

– Значит, я угадал, – вздохнул Сашка. И сделал шаг вперёд, протягивая руку: – Меч.

В ответ сторк ударил, бросаясь вперёд – так, что на долю мига перестал быть виден. Но ещё за долю доли мига до этого вперёд и вбок метнулся Горька. Он действовал куда медленней сторка, но... то ли случай это был, то ли ещё что, вот только они столкнулись. Дио словно бы возник из ниоткуда, ударил попытавшегося захватить его Горьку коленом, локтем, отбросил, замахнулся мечом... и в ту же секунду оказался схвачен Сашкой – в старинный "двойной нельсон". Прочный и безжалостный.

Сторк зарычал – резко, длинно, перемежая этот звук с короткими гортанными словами – ругался. Рванулся, крутясь – и захрипел, нагибая голову вперёд. Заставил себя прекратить хрип; глаза Дио налились кровью, на щеках прорезались большие, чёткие красные треугольники. Меч в его пальцах крутнулся, целя в бок Сашки – но тот резко пнул ногой по запястью сторка.

Меч зазвенел на полу. Поднявшийся Горька, кривясь, но с улыбкой, наступил на меч ногой и от бедра прицелился в сторка.

– Свяжи его, – сказал Сашка. Дио рванулся снова, опять захрипел. – Не ломай себе шею, – предупредил землянин. Сторк задушенно зарычал снова. – Да перестань же! Кому будет лучше от того, что ты умрёшь?!

– Я всё равно уже умер... – простонал сторк, в голосе его были ярость и отчаянье.

– Поклянись Предками и Радужным Мостом, что перестанешь охотиться за нами – и я тебя отпущу. Сразу, – Сашка расставил ноги шире.

– Знаешь?! – поражённо выдохнул сторк. Прикрыл глаза, расслабляясь, глубоко вздохнул.

– Читали, – вместо Сашки ответил Горька. Он держал в руках трос, но не спешил вязать Дио. – Мы и читать умеем, удивительно, правда?

– Я Тень, у меня нет Рода, – вдруг улыбнулся сторк. – Я поклянусь этим и обману.

– Интересно, зачем ты рассказываешь про это... смирно стой! – Сашка снова нажал. – Не пройдёт этот фокус. Имей совесть, Горька вон тебя даже не связывает.

– Странно, мне и правда этого не хочется делать, – признался Горька. А строк вдруг сказал тихо:

– Вир мар ску'блют

Орст'эррнэ ха'шукт.

Оссэ шайд'ут отандэ

Хаст, золь'ит, ру'т.

Барна фер'рейс

Фильт ф'унн зе'c

Зу'эйн ку'ир, и'ндэ,

Бетта вор файдэнс.

Вэ'рган, хва дэ'кэн,

Гэ'лифт дан так'эн.

Аль ран'гх им зид'э,