Текст книги "Волчья песнь (СИ)"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Тогда надо говорить и о её друге, – поднялся Дик, проведя по ладони ножом. – Тони Роклифф был достоин своей подруги. Разве он не пал, прикрывая наш отход? Пал, как мужчина и как воин, хотя был младше почти всех нас – сейчас! Аоу!

– Они были хорошей парой, – снова сказал Мирко, – достойной друг друга и народов, к которым принадлежали по крови... Он погиб, защищая друзей. Она погибла, вернувшись к телу уже мёртвого друга и защищая его! Аоу!

– Помните тот декабрь, – раздался звонкий голос Олмера. С его ладони, рубиново сверкнув, упали и повисли на траве капли крови, – когда деревья лопались от мороза?! Это была самая страшная зима – помните, как мы мёрзли, как нам нечего было есть?! Помните, как трудно было просто подняться на ноги?! Они ушли в мороз – Борька Усков и Мэгги Холлин! Они не вернулись... а потом мы нашли их рядом с тушей оленя, которую они волокли к нам в лагерь... и не дотащили. Умерли, стараясь спасти нас... Аоу!

– Сказав о Борьке, нужно сказать и о его сестре, – встала, уколов ладонь, Машка. – Я не знала другой такой девчонки, как Светлана! Она была доброй, она была отзывчивой, всегда готовой помочь. Мне ли не знать, почему холод той зимы забрал и её?! Я была ранена тогда, и она, старшая, отдавала мне свою пищу, чтобы я выжила. И я выжила, а она – замёрзла, просто не проснулась однажды утром, потому что у неё не стало сил противиться холоду... Аоу!

– О Сиге Сюне скажу я, – поднялся Горька, и его "Глиммер" сверкнул, разрезая ладонь. – В конце концов, я знаю его лучше всех прочих.. и я говорю "знаю", потому что для меня он не мёртв и сейчас. Он хотел стать военным и больше всех нас верил в то, что Земля победит; его вера сбылась, и погиб он, как военный. Вы знаете, как он был ранен в бою. Знаете, что отстреливался, пока его не обошли. И он ничего не сказал. Скажи он хоть слово – сидели бы мы сейчас здесь? Нет. "Сумел молчать в руках врага!" – какое ещё надгробие нужно солдату и мужчине? Аоу!

– Кто скажем о Мэсси? – спросил Сашка. – Дим, ты? Она была твоей девушкой. Ты, Люсь? Она была твоей лучшей подругой.

– Скажу я, – встал Димка, – и пусть не держит на меня зла Люська... Я не стану говорить сейчас о девушке Мэсси. Я скажу о Мэсси-бойце! Тот бой помнят все. Мы отрезали преследовавший нас отряд врага. Лихой был бой, но нас было мало, и они уже почти вырвались и з ловушки – помните? Кто тогда под огнём перебежал поляну? Кто взорвал скалу, похоронившую под собой этих обезьян? Мэсси Роуз, дочь и кровь Англии! Мы нашли её – помните? – мёртвую, пробитую пятью пулями. Мы похоронили её с автоматом в руке. Аоу!

– Тогда я скажу о Ромке Коржевом, – встала, резко взмахнув ножом, Люська. – Он был тихим. Слишком тихим для парня. Я любила его и смеялась над ним, а он только улыбался мне. Но он был – помните?! – лучшим снайпером отряда. Помните его винтовку и триста сорок семь белых чёрточек на прикладе? Триста сорок восьмой стал последним... Да и не было тогда у Ромки винтовки – нож в руке, двести кило трусливого рассвирепевшего мяса напротив и моя вывихнутая нога позади... Он умер. И победил. Аоу!

– Осталась Аня Салькова, – негромко подал голос Горька, – но кто о ней скажет лучше Сашки?

Сашка дёрнулся, словно через него пропустили ток. Обвёл всех расширившимися глазами; губы юноши дрогнули, будто он и правда хотел что-то сказать, но не смог... или не захотел. Он покачал головой и запустил пальцы в волосы, прикрыв глаза.

И молчал... молчал... молчал...

...Девушка в балахонистой туристской куртке, старой, много раз перешитой, вышла из теней внизу холма и легко поднялась наверх. Беззвучно прошла между сидящими и приблизилась, улыбаясь, к Сашке. Гибким, естественным движением, как было это сотни раз, положила ладони на его плечи, откинула голову назад и легонько, нежно дунула на нос друга.

Единственная...

...Сашка убрал ладони от лица. Все смотрели на него – молча и сочувственно. Ему сейчас очень хотелось плакать. Очень хотелось плакать и, чтобы всё-таки сдержаться, он хрипло сказал:

– Аня... говорить о ней...

...Он знал её очень и очень давно, всю жизнь, всю жизнь, а последние два года до её смерти – она была для него всем. Семьёй, домом, другом, покоем. Смешно – он мог спешить к ней под какую-нибудь коряжину, как домой. Она создавала его мир. Мир, где мира быть не могло, но...

И потерять её... это было трудно объяснить. Сашка до сих пор просыпался по ночам от острого, беспощадного чувства тоски и пустоты.

Что он мог сказать? Он поднял ладонь и, проведя по ней ножом, сказал негромко:

– Аоу.

Горька, протянув руку, положил её на плечо другу. С другой стороны на плечо Сашки легла рука Люськи. Секунда – и Лесные Псы уже стояли в круг, склонив головы, и Олмер, подняв бледное лицо, голосом ясным до стеклянного звона запел:

– Встанет к плечу плечо,

Ляжет на спуск рука,

Если с тобой друзья -

Ноша невелика.

Ноша из чёрных дней,

Ноша из злых побед,

Долгой военной тропой

Стая идёт след в след.

Свет – далеко впереди.

Пули и кровь вокруг.

В страшном, долгом пути

Рядом с тобою друг!

И остальные подхватили разом:

– Друг – как тепло костра в зимней морозной мгле,

Друг – это вера в ночи, что возвратится день,

Друг – это просто совсем, всего важней на земле,

Друг – это ты и я, вместе шагнувшие в тень...

33.

Лулани качала воду ручным насосом – подача в дома не работала уже несколько дней – когда вбежала мать. Отец обернулся от умывальника и застыл в изумлении, да и девушка не узнавала матери – та была взволнована и видно, что бежала долго.

– Что случилось? – сразу спросил отец, подобравшись. Женщина замотала головой, переводя дух, потом выпалил разом:

– Лесного Пса поймали!..

...Сельцо Фахоту никогда ничем особо значительным не являлось. Стояло с незапамятных времён – чуть ли не с первых лет после переселения на эту планету – на лесной реке, до ближайших соседей по дороге через болота было дня два пешком или часа полтора езды. Джаго тут появлялись редко, земляне в то недолгое время, когда владели планетой – не появлялись вообще.

Какое-то значение Фахоту приобрело год назад, когда неподалёку был построен аэродром для приёма гигантских орбитальных планетолётов и транспортных атмосферных машин, а в самом Фахоту встал гарнизон. Зачем и почему решено было, что лесное селение так важно для обороны – никто из мастных жителей особо не вникал, как никто и не думал, что их "малой родины" может коснуться война и сейчас они фактически превращены в мишень.

Но недавно в эти места внезапно пришли с востока земляне. А впереди них катились самые жуткие и нелепые слухи – которым верили именно в силу этой нелепости. Землян никто не представлял себе толком, потому-то говорить о них можно было всё, что угодно – и говорили, что они полузвери, что питаются человеческим мясом, что они – братья волков и сами почти волки, что их забросили из космоса, чтобы мстить за убитых во время эвакуации... Леса стреляли каждый день. Лесные Псы уходили изо всех ловушек, заставляя преследователей снова и снова платить трупами за каждую попытку захвата.

И вот – одного поймали!..

... – На площадь привели. Утром зашёл он в крайний дом – воды попить. Так его за стол усадили, а сами послали в гарнизон. Его и скрутили прямо за столом. А потом на площадь повели. Ведут и бьют, ведут и бьют.... – женщина неожиданно всхлипнула.

– Что ещё за новости?! – отец поднял брови. Ответом ему был вздох:

– Жалко же... Он мальчик совсем. А они его ведут и бьют, упадёт – бьют...

– А как ещё с врагом... – начал отец, но прервал сам себя: – Ты куда?!

...Естественно, Лулани не могла не посмотреть на Лесного Пса. Сердце у неё замирало, когда она вместе с множеством других людей старалась разглядеть на площади – кто там, в стоящей на невысоком помосте, клетке? Она готова была увидеть в самом деле лишь отдалённо напоминающее человека чудище. Проталкиваясь ближе, краем уха девушка ловила обрывки реплик:

– ...пятерых убил...

– ...пятнадцать, светом клянусь, и ещё одного загрыз...

– Ох, да как?!

– А вот так, зубами за глотку – и...

– Ооооооооооохххх...

– ...чего ж он не шевелится?! Эй, там, вы хоть не убили его уже?

– Да дышит, дышит!

– ...а на штанах – скальпы...

– ...что ж с ним делать-то будут?...

– ...чего таскали, прикончили бы сразу...

Лулани удалось, ввинчиваясь между людьми, пробраться ближе, к самому караулу из джаго – те посматривали на мьюри снисходительно-гордо, словно за их спиной была не клетка с одиноким пленником, а целый полк пленённых землян.

Лёжа на пластиковом полу, пленный со свистом втягивал воздух – словно задыхался – рассечёнными, распухшими губами. Запрокинутое лицо и обнажённая грудь были в засохшей крови, та же кровь пятнала пол. Лесной Пёс был одет в серые расклешённые штаны из кожи – со шнуровкой по внешней стороне – и мягкие сапоги. Рядом с ним стояла кружка с водой и лежал кусок сырого мяса.

Как раз когда Лулани оказалась в первом ряду – пленник неожиданно пошевелился. Опираясь на локти, приподнялся – и девушка изумилась.

Это был мальчик, её ровесник. Правда, кожа его была не золотисто-красноватой, как у мьюри, а тёмной от загара и почти белой там, где её обычно прикрывала одежда. Лицо – обветренное, худощавое, непривычное, у мьюри с их округлыми, мягкими чертами, не бывает таких лиц – но при этом очень симпатичное. Слипшиеся от крови длинные волосы – цвета тёмной меди, они падали на лоб и плечи. Подняв окровавленную руку, мальчик-землянин отвёл волосы с глаз и обвёл толпу гордым и безнадёжным взором, в котором и в самом деле было что-то звериное. Вокруг, увидев, что он пришёл в себя, заулюлюкали, полетели камни – один ударил мальчика в лоб, и в левый глаз его снова потекла кровь. Но он не вытирал алую струйку. Скривив чёрные, разбитые губы, он сплюнул алую струйку и снова осмотрелся – всё так же без надежды и всё с теми же вызовом и тоской.

"Не смотри!" – словно кто-то шепнул Лулани. Но было уже поздно.

Глаза мальчика-землянина – серые, не синие или карие, как у мьюри – поймали её взгляд. Именно её. Они были большими, диковатыми, полными холодного огня, в котором можно сгореть без остатка, от ненависти или любви – выбирай.

Это было мгновенно, как удар молнии, и больно, как ожог.

Это длилось вечность, и было прекрасно, как радуга.

В мире не было более ничего, кроме серых внимательных глаз – глаз землянина. Так смотрят Честь, Бесстрашие, Любовь и Ненависть.

Потом он улыбнулся, и Лулани подняла руку к глазам, чтобы не умереть на месте, не ослепнуть, не сойти с ума, не броситься к клетке, не крикнуть: "Не смейте!"...

...Ночью она не могла уснуть. Отец отругал, мать съездила по шее какой-то тряпкой, но девушка не обратила на всё это ни малейшего внимания и весь день ходила, как сомнамбула, снова и снова вызывая нарекания своей неловкостью в самых обыденных делах.

Ночь не принесла облегчения. Видения проносились перед её мысленным взором и, сходя с ума от неожиданных мыслей, задыхаясь, она металась на кровати. Не шёл сон – перед нею стояло лицо пленного землянина с глазами дикого зверя. И в этих глазах – теперь она вспоминал точно – были не только тоска и гордость, но и ещё – на самом донце – капелька изумления: словно некое чудо предстало ему среди ужаса.

И чудом этим была она. Она, Лулани!..

...Он уведёт её в мир, из которого пришёл – странный, свободный, без страхов, где громко смеются, верно дружат, где нет боязни этих монстров-джаго, где живут любовь и вера в лучшее... Раньше она никогда не видела землян вживе. Ни разу.

Теперь – увидела. И более ей ничего не было нужно.

34.

Часовой оставался один, и он бессовестно спал. Впрочем, в центре селения можно было не опасаться внезапности – не опасаться, пожалуй, даже танковой атаки.

Лулани разувшись, перебежала от крайних домов к клетке. Землянин то ли спал, то ли просто так сидел – скрестив руки на коленях и опустив на них голову. Но – тут же поднял её, хотя девушка шла совершенно бесшумно. В глазах сверкнули огоньки, ноздри расширились, и это движение было таким нелюдским, что остатки рассудка шепнули замершей Лулани: "Убегай, ты что?!"

Не убежала...

– Что тебе нужно, волк? – спросила она, приближаясь к решётке. Слово "волк" она произнесла по-русски – оно, это слово, появилось на планете вместе с волками, которых привезли с собой земляне.

– Ничего, – послышался приглушённо-звонкий голос на родном языке Лулани – землянин говорил почтит без акцента и не подбирая слов, легко. – Это ты пришла, а не я тебя звал. И я не волк, я – человек... – и добавил на совсем непонятном языке: – Du woher, das Wunder? (1.)

1.Ты откуда, чудо? (немецк.)

– Ты колдун?

Мальчик негромко засмеялся. Отстранившись чуть, задумчиво заговорил:

– Одета не как дикарка... обычная девушка, а разную ерунду говоришь.

– Волосы... у тебя на штанах... они...

– Нет, – хмуро ответил мальчик, угадав вопрос замявшейся девушки. – Это куски шкур зверей. Эти звери растерзали мою семью и лишили меня дома. А теперь такие же схватили меня – и я жалею, что очень мало их убил.

– Тебя тоже убьют... скоро...

– Не убьют скоро, – скривил губы мальчик. – Увезут в штаб, а потом... потом да, убьют. Но ещё не скоро, нет.

– Разве тебе не страшно? – девушка взялась за прутья.

– Страшно? – с искренним изумлением посмотрел на неё землянин. Медленно ответил: – Не знаю... я бы, конечно, предпочёл жить... но... нет, мне не страшно.

– А как тебя зовут?

– Олмер.

Лулани увидела совсем близко избитое, в засохшей крови, лицо – но под этой маской различалось совсем другое, красивое и чистое. Она хотела отстраниться, но Олмер спросил:

– А тебя?

– Лулани...

– Лу-ла-ни, – сказал нараспев землянин. – Du in Wirklichkeit das sehr schЖne MДdchen... Sehr-sehr schЖn. Ich weiß, dass du mich nicht verstehst, selbst wenn du der Russe weißt. Doch die Dummheit... Dich vor dem Tod zu begegnen! Ich so wollte dich wieder und wieder sehen... (1.)

1. Ты на самом деле очень красивая девушка... очень-очень красивая. Я знаю, что ты меня не понимаешь, даже если знаешь русский. Вот ведь глупость... встретить тебя перед смертью! Я так хотел бы видеть тебя снова и снова... (немецк.)

– Я не понимаю, – тихонько засмеялась невольно девушка.

– Я знаю, – мальчик в клетке тоже засмеялся тихонько. – Да и не сказал бы я этого в глаза... но вот это, я думаю, ты поймёшь, – он приблизил своё лицо к прутьям и заговорил:

– Прекрасная дама минувшего в бездну столетья...

На Вашем портрете вы смелы, красивы, юны.

На этот портрет чуть не вечно способен смотреть я,

О Вас мои мысли, мечтания, вздохи и сны.

И мне безразлично, и мне все равно отчего-то,

Какая ждала Вас судьба, где Вы кончили век -

Ведь Вы для меня уже больше, чем кто-то иль что-то,

Уже не портрет, но и все-таки не человек.

Вы – ангел вчерашнего дня, Вы – улыбка на счастье,

И взгляд Ваш с холста меня попросту сводит с ума.

Смотрю я на Вас, понимая, что вдруг, в одночасье

Умру я, умру, и меня заберёт к себе тьма,

Ведь с Вами, я знаю, вовеки мне не повстречаться -

Вы жили давно, и ушли, как уходят года...

Я Вашей красой бесконечно могу восхищаться,

Я Вами навек околдован, пленён навсегда.

Молюсь я на Вас, как когда-то молился на Бога:

Придите кто мне, ненадолго, хотя бы во сне!

Побудьте со мною! Не надо особенно много,

Хотя б мимолётом, но все-таки – наедине.

Откройте же мне, наконец, своё милое имя,

Смеясь, похвалите ночного певца-соловья...

Ведь мы теперь стали друг другу совсем не чужими -

Прекрасная дама далёкого века – и я... (1.)

1.На самом деле это стихи Б.Лаврова.

... – Чьи это стихи? – спросила девушка, когда землянин умолк.

– Мои, – улыбнулся Олмер. – Я умею складывать их и на вашем языке.

– И ты давно их... сложил?

– Я смотрел на тебя и говорил...

...Когда два человека тянутся друг к другу, то решётка – не преграда. Несколько минут спустя Олмер задыхающимся голосом сказал:

– Больно губам... По крайней мере, я нашёл в аду кусочек рая и унесу его с собой – до той черты, за которую не унесёшь уже ничего...

– Я не хочу, чтобы ты умирал. Может быть, тебя выручат твои друзья?

– Ты что, желаешь неудачи своим соотечественникам?!

– Я хочу, чтобы ты жил.

– Едва ли выручат. Едва ли успеют, то есть. Они даже не знают, где я. Я дурак...

– А если бы знали? – осторожно спросила Лулани. – Они бы пришли? Тут ведь много джаго...

– Это всё равно. Они бы пришли, – в голосе землянина прозвучала спокойная убеждённость. – Или погибли бы – или спасли бы меня. Но это пустой разговор...

– Я могу их найти и предупредить. И всё им рассказать.

Вот и всё.

Путь назад был отрезан.

Лулани увидела, как расширились глаза землянина.

– Ты?!

– Боишься, что я предам?

Олмер быстрым движением встал на колено и нагнулся:

– Нет, ты не предашь, я вижу... Ты в самом деле хочешь мне помочь?

Лулани кивнула. Олмер провёл рукой по лбу:

– Хорошо. Тебе придётся идти в лес. В лес – далеко. Три километра... в общем, где-то с полчаса по тропинке – там будет дуб, расколотый молнией. И кусты. Густой терновник. Если посмотришь в расщеп дуба – увидишь там тропку, в терновнике, иначе её трудно заметить. Иди по ней до большой поляны, это ещё часа... часа два. Если там никого не будет – просто жди. Придут волки...

– Волки?! – Лулани отшатнулась. – Это... так это правда?!

– Да, мы друзья и боевые товарищи волков. Но тебя они не тронут... вот! – Олмер оторвал кусок с низа штанов. – Они почуют запах. Главное – не бойся, и волки проводят тебя или к Сашке, или к Горьке. Говори только с ними... Сашка рыжий, волосы собраны так... ну... в хвост такой. Он ещё меч носит. Да и Горьку сразу узнаешь – у него повязка из оленьей кожи на голове. И ещё раз говорю – не бойся. Не смей бояться. Никогда. И ничего.

35.

Рассвет застал Лулани уже недалеко от поляны. Она боялась до дрожи, до стука зубов, который казался ей единственным звуком в просыпающемся лесу. Девушка тихо всхлипывала, шёпотом обращалась к древним духам предков, о которых и знала-то лишь из истории, хотела даже повернуть назад – не раз и не два.

И всё-таки шла вперёд.

"Не смей бояться. Никогда. И ничего."

Она видела перед собой огоньки серых глаз – похожих на глаза зверя, и в то же время – более человеческих, чем все, когда-либо виденные ею в жизни.

Лулани вырвалась на поляну бегом – и в ужасе застыла. Три огромных волка лежали в траве в свободных, вольных позах хозяев леса. На туше только что убитого оленя, исходящей кровавым паром, расставив ноги, сидел рослый русоволосый парень в головной повязке из оленьей шкуры. Ножом он отрезал куски парного мяса – некоторые бросал волкам, некоторые съедал сам, надпарывая их ножом и отрывая волокна крепкими зубами, некоторые бросал красивой рыжей девушке – одетая в одни брюки, она лежала в тени дерева, беспечно покачивая в воздухе ногой. Часть кусков она складывала в потёртый рюкзак, некоторые тоже ела.

Юноша с головной повязкой обернулся. Волки оказались на ногах – не встали, не вскочили, а именно оказались – только что лежали, и вот уже – стоят...

Пасти волков и красивый рот юноши были в крови. Страшные рассказы оказались правдой.

Вскинув над головой руку с намертво зажатым клочком штанов, девушка полетела куда-то в вой и грохот слетевшихся чудищ, в темноту...

...Когда она открыла глаза, то увидела рядом морду волка и лицо русоволосого юноши. Она бы снова потеряла сознание, потому что глаза юноши отнюдь не излучали тепла – они светились холодной злобой. Но он всё-таки не зарычал по-звериному, а заговорил на её родном языке – с еле заметным акцентом:

– Так-так, ты что, шла за грибами и заблудилась? Тогда тебе не очень повезло, я бы сказал.

Рыжая девушка уже надела куртку и сейчас затягивала пояс, посвёркивая красивым перстнем на руке. Казалось, её Лулани совершенно не интересует. Собрав всё своё мужество, та выкрикнула:

– Олмер, меня послал Олмер!

– Олмер?! – жёсткие пальцы впились ей в плечи. – Где Олмер?! Что с ним?!. Нет, погоди! – Галь, скажи волкам, пусть приведут остальных!.. Если ты врёшь, девчонка – тебе не жить, – и он вдавил палец Лулани под нижнюю челюсть, улыбаясь жестоко и холодно, только ртом.

Один из волков бесшумно исчез. Два других заняли места по бокам Лулани, а парень и девушка спокойно вернулись к разделке туши.

Ждать пришлось совсем недолго, и хорошо – Лулани боялась, что умрёт со страху. На полянку бесшумно вывалились восемь человек и около дюжины волков. Рыжий парень с волосами, собранными в хвост, рядом с которым держался самый большой волк, крикнул:

– Что случилось?!

– Олмер прислал девчонку... если она, конечно, не врёт, – мотнул головой русоволосый.

Лулани сделалось ещё страшней. Земляне и волки уставились на неё – очень похожими глазами. Она с ужасом увидела, что кое-что из одежды и снаряжения землян явно сделано из частей тел и кожи джаго...

– Ничего девочка, – заметил ещё один рыжий, ослепительно красивый, как могла понять Лулани, по земным меркам (1.), парень. Стоявшая рядом с ним тоненькая девушка фыркнула:

1.Эстетические критерии мьюри отличаются от земных. Идеал их красоты – светло-бронзовая кожа, чёрные крупно вьющиеся волосы, высокие скулы, округлый подбородок, большие, чуть раскосые синие глаза, плосковатый чуть вздёрнутый нос. Объективно земляне с точки зрения мьюри некрасивы – слишком резкие черты лиц, «не того» цвета кожа и волосы и т.д. – но в то же время привлекательно-необычны. Для землян внешность мьюри скорей комична, хотя и не неприятна.

– Мелковата.

– Зато всё при ней, – возразила ещё одна, с пулемётом через плечо. – Эй, тебе лет сколько?

– Четырнадцать, – пискнула Лулани.

– По земному счёту тринадцать... У тебя парень есть?

– Нет...

– Олмеру давно пора, – заметил всё тот же рыжий.

– Попользуется и бросит, – поморщилась пулемётчица. – Стоит затеваться...

– Может, и нет, – неожиданно вмешался задумчиво тот, в повязке. – Ладно, ты говори и не бойся. Говори, говори. Рассказывай всё...

...Лулани слушали внимательно и тихо. А девушка постепенно освоилась и рассказывала всё более и более ясно и подробно, даже нарисовала на земле схему джагганских постов.

– Так, – сказал "хвостатый", едва она закончила. – Хорошо. Но чем ты докажешь, что ты к нам не подослана?

– Тебя зовут Сашка! – выпалила Лулани. – А тебя, – она обернулась к русоволосому, – Горька.

– Они могли узнать это у Олмера, – подала голос до сих пор молчавшая девушка – мрачная, со снайперской винтовкой через плечо.

– Ерунда, – отмахнулся Сашка. – Но в любом случае мы, конечно, не сунем голову в клетку просто так. И если ты соврала... – он уставился на Лулани тяжёлым взглядом.

Но теперь девушка выдержала его.

– Я сказала правду, – твёрдо ответила она.

* * *

– Итак, начнём с начала. Имя?

– Г... Г... Ганс...

– Фамилия?

– Думм... (1.)

1.Олмера фактически называет себя Ванькой-Дураком – Ганс Думм такой же персонаж немецких народных сказок, как Иван-Дурак – восточнославянских.

– Ты в самом деле принадлежишь к отряду Лесных Псов?

– Я... н... знаю... так-кого отряда... я... г-гулял... засранццццц... цы вы, де-день-ки... мне ж д-д-домой... над... о. Ich werde mich bei der M-m-mutter und dem Vater beklagen, Sie werden bestrafen... (1.)

1. Я м-м-маме и папе пожалуюсь, вас накажут... (немецк.)

Прикованный к вращающейся крестовине Олмер походил на влажную тряпку. С мальчишки буквально лил пот, под крестовиной собрались целые лужицы. Ему уже вкатили такую дозу сыворотки правды, что хватило бы расколоть троих взрослых джаго. Вёдший допрос офицер-джаго уже мысленно проклял землян раз двадцать. Ему уже приходилось иметь с ними дело – и всякий раз одно и тоже, снова и снова! Проклятая раса... А ему очень и очень хотелось выбить из гадёныша всё, что он знает – выбить до прибытия сторков, чтоб их поглотил Чёрный Мешок! Нет, как видно, придётся использовать прямые методы воздействия.

Кивнув, джаго приказал сделал пленному стимулирующую инъекцию. Через короткое время блуждающий туманный взгляд мальчишки очистился, сверкнул отчётливой злобой.

– Ну вот мы и пришли в себя, – ласковая речь на мьюрике в устах джаго звучала, как сиплое клокотание. – Пришли ведь? С чего начнём? Давай для начала просверлим тебе колени? Как ты на это смотришь? Боль такая, что...

С улицы раздались звуки похабной песни, которую старательно выводили несколько молодых голосов. Малоприличные строчки то и дело перемежались взвизгами девичьего смеха.

– Что там такое ещё? – осведомился раздражённо офицер. Один из его помощников, открыв дверь, вгляделся в темноту:

– Гуляют, – сообщил он наконец с некоторой завистью. Снаружи донеслась прерывистая дробь маленького барабана. – Ого.

По дороге в самом деле блуждала компания молодёжи – слабо различались в свете спутника планеты длинноволосые силуэты.

– Ладно, это пустяки, – отмахнулся чёрной лапой офицер. – Дай-ка сверло...

В дверь постучали. Джаго переглянулись удивлённо.

– Часовой, – подсказал второй помощник. Офицер про себя выругался – это могло значить лишь одно: за пленным прибыли сторки.

– Открой, – приказал он недовольно. – А ты не радуйся! – по лицу пленного землянина пришёлся тяжёлый удар наотмашь. – Уж они с тобой поговорят – назад запросишься!

Землянин сцедил на пол длинную кровавую вожжу и заметил:

– Ты, обезьян, не знаешь даже, насколько близок к могиле. Она у тебя за спиной прям.

На за спиной у джаго была лишь открытая дверь, в которую лезли какие-то пьяные личности во главе с девчонкой – её офицер вроде бы видел в деревне.

– И чего вы тут все сидите?! – завопил кто-то. – На воздух, все на воздух! На волю! На деревья, петь гимны свободе! Гуляем!

– Часовой! – заорал офицер. – Вон их отсюда, или...

Только тут он сообразил, что оба его помощника уже мертвы. Один тяжкой грудой лежал под ногами вошедших – в луже крови, которая быстро увеличивалась. Второй – сидел возле крестовины с ножом в горле. Хлопнула, закрываясь, дверь.

– Ну я так и подумал, когда услышал, как ты орёшь, – хладнокровно сказал распятый мальчишка.

– Я не орал, а пел, – обиженно заметил Горька. – Э, брось! – и сильнейший удар кинжала пригвоздил правую лапу джаго – он потянулся к кнопке связи – к столешнице.

– Где Лулани?! – добивался Олмер, пока его снимали с крестовины. – Девчонка местная! Где она, она с вами? Это она вас привела?

– Да вот твоя мьюри, успокойся! – девчонки с хохотом вытолкнули вперёд прятавшуюся за их спинами Лулани.

– Она смелая!

– Почти как мы!

– Не побоялась пойти в лес!

– Хорошую ты нашёл парочку, Олмер!

– Я всё эт о знаю, – твёрдо сказал мальчик и, притянув к себе Лулани, крепко поцеловал её. Девушка слабо ойкнула.

– Оденься! – захохотал Мирко.

– Моё барахло где-то тут... точней – штаны тут. А оружие пропало.

– Оружия сегодня ночью будет более чем достаточно, – с усмешкой сказал Сашка. – А теперь объясни, как ты попал в плен?

Брык – голова вниз, руки по швам. Олмер глядел в пол и сопел.

– Я воды хотел попить...

– Ага. Понятное. "Тётенька, водицы по попить, а то так есть охота, что аж переночевать негде!"?

– Ну чего ты...

– Ты не Лесной Пёс, а слепой щенок. Ты хоть понимаешь, как тебе повезло?!

– Я... да... я всё понимаю... Я прошу простить меня.

– Всё, забыли, – резко бросил Сашка. – Итак, до рассвета ещё два часа. За это время нам надо разобраться с аэродромом и уйти в лес.

– А гарнизон? – спросила Люська. – Лулани говорит – там больше сотни рыл.

– Нет времени. аэродром важней, – отмахнулся Сашка. – Если верны наши наблюдения и слова Лулани, то это не просто аэродром, а – орбитальный аэродром. Если выведем его из строя – это будет удар по всей обороне планеты. И мы должны быть готовы к тому, что на нас снова начнётся охота – и придётся на время уйти от базы.

– Этот? – Горька кивнул в сторону джаго, трусливо ворочавшего глазами с одного землянина на другого.

– Его уже нет, – ударом меча Сашка снёс джаго голову.

– Эта? – Горька указал подбородком на Лулани. Сашка посмотрел на неё – Олмер шагнул вперёд и закрыл собой девушку:

– Нет.

– О чём ты? – удивился Сашка. – Мы ещё не настолько озверели... да и потом, похоже, мне сначала придётся убить тебя, если я... – он мотнул головой и посмотрел на мьюри: – Пойдёшь с нами?

– Пойдём, – Олмер взял девушку за руку. – Я тебя не брошу...

– Ещё чего не хватало, – буркнула Машка.

– Пусть идёт, – возразил Дик. – Смелая же девчонка!

– Дайте ей самой решать, – оборвал их Горька. – Если уж мы её оставили в живых, то пусть сама решает свою судьбу.

– Только пусть поспешит с этим решением, – Машка перебросила в руки автомат.

Лулани огляделась. Кроме Олмера эти парни и девчонки были ей чужими – пугающе чужими. И сейчас она отчётливо поняла, что и её собственный мир стал ей чужим – потому что она его предала.

– Боится, – хмыкнул Димка.

– Ну, это понятно, – пожал плечами Горька.

– Время идёт, – напомнил Сашка.

– Ну чего пристали к девчонке? – вдруг сказала Галя. – Не гоните лошадей. Успеем. Пусть думает и решает.

Лулани беспомощно посмотрела на землян.

– Я... я не знаю! – вскрикнула она. – Мне страшно!

– Мы понимаем, – сказал Сашка. – Ты можешь уйти. Никто ничего не узнает, а для нас ты сделала много.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась... – Олмер взял руки девушки в свои... выпустил. – Но решай сама, да. Как тебе будет лучше.

Лулани перевела дух. Она разом вспомнила всё, что составляло её жизнь – привычную и понятную – до такого недавнего утра, и почти уже решила сказать: "Я остаюсь!"

Но потом вновь на миг встретилась взглядом с глазами Олмера.

– Я иду с вами, – сказала она.

36.

Аэродром был великолепно прикрыт от любого нападения с воздуха – будь то штурмовка, удар ракетами или атака с орбиты. Наземная же оборона, прямо сказать, не соответствовала значимости объекта. Это, впрочем, было и понятно – от кого обороняться-то? Подходы перекрывались минными полями, проволочными заграждениями под током и простреливались из укреплений и с вышек. Охрану осуществляли патрули с тситсу, двигавшиеся по тропинкам не только непосредственно рядом с аэродромом, но и в ближнем лесу. Просто на всякий случай.

Всего этого было бы недостаточно против, скажем, земных пластунов. Однако о пластунах никто не думал даже сейчас, когда Земля начала новое наступление, и линии фронтов, ломаясь и разрываясь, откатывались всё дальше и дальше вглубь территорий Альянса. А между тем, Лесные Волки по части скрытности действий могли бы, пожалуй, дать немало очков вперёд лучшим из пластунов...

Ни Олмера, ни Лулани не было с атакующими. Как ни возмущался германец – Сашка ясно и чётко приказал ему оставаться за деревенской околицей.

– Ты ещё не оправился, а я не хочу рисковать, – сказал Сашка, и, как ни возражал Олмер, изменить ничего не мог...

... – Я бы предпочёл, чтобы она осталась у своих, – на ходу сказал Горька Сашке. – Она нас свяжет; ещё чего доброго Олмер погибнет из-за неё.