Текст книги "Роковая любовь"
Автор книги: Олег Кудрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Глава 20
Кто бы мог подумать, что в кабинете отца будет сидеть Земфира. Кармелита попыталась успокоить себя, но не смогла. Надо же какая глупость! Она ведь и мать-то свою не видела, а все равно каждую женщину, оказавшуюся рядом с отцом, ревнует.
Потому и радость, бушевавшая в ней, слегка утихла:
– Папа, посмотри, что я принесла!
Как же это по-детски прозвучало! Раньше с таким криком она приносила воробышков, выпавших из гнезда или недоутопленных соседями котят. Однако, посмотрев на бумагу, Баро взметнул брови:
– Что это?
– Это заявление, по которому засадили бабушку. Я же тебе обещала!
– А откуда оно у тебя?
– Мне помог один человек… Очень хороший, – Кармелита запнулась, рассказать, что ли, о Максиме – нет, в присутствии Земфиры, пожалуй, не стоит. – Я тебе потом все объясню.
И убежала.
Земфира не промолчала:
– Ревнивая она у тебя.
– Да, это правда. Порой мне это даже нравится. Но не всегда…
– Знаешь, Рамир, Кармелите не хватает общения со старшей женщиной. Она ведь растет без матери. Если хочешь, я поговорю с ней.
– Спасибо, Земфира. Не надо.
– Я понимаю. Бережешь чувства дочери.
– Да, берегу. Она – это все, что у меня осталось после смерти Рады.
– Смотри… Дочка замуж выйдет, ты один останешься. Как старый седой ворон… Что ж, мне пора в табор.
И тоже ушла.
Баро остался в задумчивости…
Один.
* * *
В табор скакали недолго. А жаль. Люцита сидела сзади, держалась за Миро. Крепко-крепко. И про себя говорила: «Не отдам! Никому-никому…»
Приехали в табор, спешились. Привязали Торнадо, чтоб не убежал. Люцита поймала наконец взгляд Миро. И поразилась боли, переполнявшей его глаза.
– Грустишь?
– А ты как думаешь? Моя невеста с другим… на озере…
– Ну и расскажи об этом всему табору!
– Это же позор! Не только мне, всему табору. Ты в своем уме?
– Я-то в своем уме. Я с гаджо на озере не амурничаю. И я бы молчать не стала.
– Ничего и никому я рассказывать не буду. Мы современные люди. И она сама вправе решать…
– Ну так я расскажу! Я не современная. Я цыганка!
– Люцита! Послушай меня внимательно. Ты. Никому. И ничего. Не скажешь.
– Скажу!
– Посмей только! Не лезь. Это не твое дело!
Невесть откуда вынырнул Бейбут:
– О! А вот и метатели ножей. Отлично! Значит так! Мы остаемся. Гаданий народ уже наелся. Нового заезда отдыхающих не предвидится. Так что самое время дать парочку представлений. Задания я уже раздал. Всем, кроме вас. Так что – вперед. За работу.
* * *
Следователь Бочарников вызывал старую цыганку даже с сожалением. Такая, блин, работа. Когда хорошего человека отпускаешь, то, с одной стороны, радуешься, что он оказался невиновным. А с другой стороны, как-то даже немного обидно, что никогда больше не увидишь этого человека.
Рубина Задорожная – симпатичная старушка. Есть у нее в глазах что-то такое… Как бы это сказать непротокольно… Что-то доброе и мудрое. А как она тогда сказала про то, что сынок выздоровеет! Сердцем сказала, не головой…
Как бы это, в свою очередь, новость изложить ей подобрей, подушевней:
– Так вот, Гражданка Задорожная. Заявление, на основании которого вы были задержаны, забрано.
А цыганка, вместо того, чтобы обрадоваться, напряглась. Правду говорят, цыганская юриспруденция – это что-то особенное.
– И что это значит? Вы мне толком объясните.
– А то значит, что раз нет заявления о краже, то нет состава преступления, – Андрей Александрович улыбнулся. – А раз нет состава преступления, то вы свободны.
– Свободна?
– Да, следствие прекращено. И я очень рад вам об этом сообщить. Поздравляю вас, вы свободны и можете идти, куда хотите.
– Когда? Прям сейчас?
– Да. Прямо сейчас.
– Спасибо, сынок. Ты хороший человек. Я знала, что ты во всем разберешься. Спасибо.
– Это моя работа.
– Можно мне в камеру, мне там собраться надо… И попрощаться.
– Конечно. Успели подружиться с Олесей Викторовной?
– Она хорошая, поверь мне. Ты ее не обижай. Ну, счастливо оставаться! А младшенький твой точно выздоровеет. Не для красного словца говорю. Поверь мне.
Новости по отделу внутренних дел быстро разлетаются. Надзирательница уже по дороге в камеру поздравила Рубину с освобождением. И передачку тут же отдала.
– От кого? – обрадовалась Рубина.
– От родственницы.
– Наверно, внучка передала.
– Не знаю. А вообще – удачи тебе. Здорово ты меня с картами в ту ночь провела! Я тут недавно. Мне только сейчас об этом трюке рассказали.
Рубина хитро улыбнулась.
– Ладно, – подытожила надзирательница. – Иди со своей подружкой прощаться. Дай вам бог не встречаться тут.
Как только дверь захлопнулась, Олеся бросилась навстречу Рубине:
– Ну?! Что?
– Меня освобождают, – грустно сказала цыганка, как бы извиняясь, что освобождают ее, а не девушку.
– Поздравляю! – искренне сказала Олеся. – Я так рада за тебя, Рубина!
– Спасибо тебе, моя хорошая. И мой тебе совет: поговори со следователем. Он не злой человек…
Рубина собрала все вещи в узелок. Оглядела все: ничего ли, не дай бог, не забыла – камера не то место, куда хочется вернуться. Потом, ударив себя полбу, развязала маленький узелок с пирожками:
– Вот дура старая! Чуть не забыла. Внучка пирожки передала. Глупо их домой нести. В тюрьме домашний пирожок во сто крат слаще. Угощайся, Олеся.
– Нет, спасибо. Я только поела. Ты оставь парочку. Потом съем.
Рубина с аппетитом разжевала пирожок. А тесто какое! Нежное, воздушное!
– Ай да Кармелита! Я и не думала, что моя внучка такая стряпуха. Попробуй, Олеся. Вкуснота какая!
– Спасибо. Я на ужин оставлю… Счастливая ты, Рубина.
– Ничего, доча… И ты скоро на волю выйдешь.
– Ага… Лет через десять.
– Следователь наш – человек хороший… Он разберется… И главное, не отчаивайся… не впускай злобу в сердце… Все будет хорошо.
* * *
Задумался Баро о жизни, глубоко задумался, совсем забыл, что за Рубиной в тюрьму ехать надо. Вот выдаст он Кармелиту замуж… И вправду – как жить дальше? Бобылем? Так ведь без дочки совсем от тоски свихнуться можно…
В дверь постучали.
– Да.
Неловко, несмело, бочком как-то вошел Максим:
– Здравствуйте, господин Зарецкий.
Баро зло сверкнул глазами:
– Тебе что надо?
– Я только что узнал. Произошло досадное недоразумение, и я хотел бы его уладить.
– Недоразумением ты называешь бульдозер на кладбище? Сровнять с землей могилы наших предков – досадное недоразумение! Я вас правильно понял?
– Да, это нелепое совпадение. Астахов полетел в Москву… строительства не будет… Николай Андреевич никогда бы не позволил, чтобы случилось то, что случилось. Пока его нет, управляющий здесь я. И я… этого не знал. Это самоуправство… одного нашего работника… Поверьте мне.
– Я не вчера родился, чтобы в это поверить.
– Но это правда!
– А хочешь, я расскажу тебе правду? Астахов уехал и приказал снести кладбище, пока его нет в городе. Чтобы он для всех был тут ни при чем.
– Господин Зарецкий, подумайте, зачем нам такое решение вопроса? Вы же умный человек!
– Раз ты перешел на личности, то и я тебе скажу. Ты, Максим Орлов, лжец и негодяй! Убирайся отсюда, пока цел! – Баро сорвался на крик.
А Кармелита в это время сидела в своей комнате и думала о том, что хорошо бы отцу уже заканчивать свои разговоры с Земфирой и ехать за бабушкой.
И вдруг она услышала крик отца, гремевший на весь дом:
– Я не верю ни одному твоему слову. Я не верю ни тебе, ни твоему боссу. Я не желаю видеть тебя в своем доме. Убирайся.
А в ответ… Кто-то оправдывается… Чей же это голос? Максим! Точно!
Кармелита побежала в кабинет к отцу. И застала его изрыгающим очередное грозное:
– Убирайся, и передай своему шефу, что у него ничего не вышло и не выйдет!
– Папа! Перестань!
Максим вздрогнул, увидев ее.
Так вот оно как. Оказывается, Кармелита – дочь Зарецкого!
– Вот кто, значит, у бедной таборной цыганочки папа, – горько сказал Максим. – И в этом доме меня назвали лжецом!
– Я все объясню.
– Не надо мне ничего объяснять.
А Баро вообще ничего не понял. Что происходит, почему его дочь начала извиняться перед этим наглецом?
– Вон отсюда! Вон отсюда! И не смей приближаться к моей дочери, увижу – убью!!!
Максим ушел, превратив ссору во внутрисемейное дело.
* * *
– Папа, что здесь произошло? Ты кричал так, что было слышно в моей спальне! Разве можно так разговаривать с человеком?!
– Как – так?
– Как с врагом.
– Он и есть враг. И не только мой, а всех цыган.
– Да? А то, что Максим освободил нашу бабушку из тюрьмы? Это тоже часть его общецыганской враждебности?.. Что ты на меня смотришь?.. Да, да, именно благодаря Максу забрали заявление из милиции.
– Максу?! Ты его уже так называешь? Я вижу, с этим проходимцем ты про все на свете забыла – что ты – цыганка, что ты – дочь уважаемого человека.
– Папа! Ну а что, разве Максим виноват в том, что он не цыган? Разве среди гаджо не бывает хороших людей?
– Дело не в том, что он не цыган. А.в том, что он непорядочный и недостойный человек. И ты с ним дружишь.
– Да. Но ведь он помог бабушке…
И тут вдруг оба одновременно поняли, как глупо сейчас выглядит их перепалка. Рубина в тюрьме, а они, вместо того, чтобы забрать ее оттуда, воздух сотрясают. Нужно срочно ехать в милицию, увозить Рубину.
Но и о Максиме девушка забыть не могла. Зря его отец обидел, незаслуженно. И она ему почему-то не сказала, кто да откуда. Ей казалось забавным, что он ее считал таборной цыганкой. А теперь обиделся. И ведь времени поговорить с ним, извиниться, теперь не будет. Что же делать?
Светка! Лучшая подружка – она всегда поможет, выручит. Пусть сходит к нему, объяснит, что да как… Пока отец собирался в дорогу, Кармелита быстренько набрала номер подружки.
* * *
Едва Земфира добралась до табора, как дочка утащила ее в шатер. И, состроив по-детски обиженную рожицу, начала жаловаться:
– Мама! Представь: Кармелита и гаджо… вдвоем! На озере!
– И Миро это видел? Видел и стерпел?
– Нет! Он сразу хотел с ним разобраться. Но Кармелита стала защищать своего парня.
– Вот ведь какая! Ни стыда ни совести. Одна, наедине с мужчиной… Другой бы на месте Миро даже и слушать ее не стал.
– Нет, мама. Он ее послушал. Он развернулся и ушел, и я вместе с ним.
– Да, дочка… Хороший парень Миро. Душа у него светлая.
– Ты знаешь, мы, когда в табор ехали вместе… Вот так бы всю жизнь, рядом с ним…
Земфира замолчала. Как же объяснить дочке, что после этой ссоры ей вряд ли станет легче?
– Не все так просто. Что ты Миро привела на берег – наверно, правильно. Пусть знает, какая у него невеста… Но…
– Что «но»?
– Миро может не простить тебе, потому что это все и ты видела…
– А мне кажется, что теперь мы, наоборот, должны сильнее сблизиться…
– Ну что ж, поживем – увидим…
– Недолго ждать. Да! Ты же еще не знаешь. Бей-бут велел начать репетировать. Скоро представление в Управске будем давать. Я пошла к Миро. Вот сейчас и посмотрим, кто прав.
Ох, посмотрела Люцита. И все увидела! Миро метал ножи, сосредоточенно, мрачно и зло. И к концу репетиции так остервенел, что и нож бросать не хотел…
И тогда Люцита нарушила неписаное правило – заговорила во время исполнения номера:
– Ты все еще думаешь о ней…
Миро резко развернулся. Молча взял последний нож, в бешенстве его бросил. И ушел, не глядя на результат. Нож проткнул платье и вонзился в щит совсем рядом с сердцем девушки. Люцита, как никогда отчетливо, ощущала холодную стальную гладь лезвия.
Нож так крепко вошел в дерево, что Люцита не смогла достать его из щита. Освободилась в слезах, порвав платье. И вернулась к матери, долго еще плакала на коленях у Земфиры. А та долго еще утешала дочь, гладя ее по голове. И думала: что же это за жизнь такая? Кому это нужно, чтобы дочь повторяла несчастную судьбу матери?
А может, и права Люцита в том, что, в отличие от нее самой, пытается бороться за свое счастье. А может, и вправду любовный приворот сделать? В ящичке у Рубины есть нужные травки.
* * *
А в милиции Рубина уж заждалась своих родных. Встретила их со слезами, попросила в табор ее отвезти. И вдруг… Мир поплыл в ее глазах. Рубина пошатнулась, едва не упала.
– Что такое? – встревожились Кармелита и Баро.
– Что-то голова закружилась…
– Может, тебя в больничку?
– Нет-нет, давай в табор, к своим…
– Какой табор? Поехали к нам. Я тебе, что ли, не своя? Что же с тобой, бабушка?
– Переволновалась я тут… Нелегко в тюрьме…
Поехали в Зубчановку. Дома Кармелита уложила Рубину в своей комнате, укрыла пледом.
– Вот так! Молодец, бабушка… Осторожно… Вот так… Бабулечка, что ж ты так разболелась?
– А Баро не рад, что я здесь… – грустно сказала Рубина.
– Что ты, бабушка! Тебе показалось…
– Нет. Я все видела – глаза его, когда мне стало плохо…
Рубина побледнела, на лбу выступила испарина.
– Бабушка, да что ж с тобой?
– Не знаю, – сказала старушка. – Так радовалась, так хорошо было. Пирожки от тебя получила, такие вкусные, в духовке печенные.
– Бабушка, о чем ты? Какие пирожки? Я и печь-то не умею… Все, бегу «скорую» вызывать!
– Нет-нет, не надо «скорую», – из последних сил сказала Рубина. – Говорила же, надо в табор ехать. Езжай туда. Недотрогу привези.
– Недотрогу? Что это? Кто это? Кто этот недотрога?
– Цветки такие. У меня там… я насобирала. Скорее… они в пакетиках… надписаны. Поезжай, внученька… недотрогу…
Рубина откинулась на подушку, как мертвая.
Кармелита выбежала из комнаты.
Оказавшись в таборе, Кармелита первым делом увидела Миро. Пробежала мимо, стараясь не смотреть ему в глаза. Не время сейчас продолжать споры, разбираться. Вбежала в шатер Рубины.
А тут неожиданность – Земфира с Люцитой.
– А вы что здесь делаете?
Чувствовалось, что они немного растерялись – не ожидали увидеть здесь Кармелиту. Но быстро взяли себя в руки.
– Лекарство ищем от головной боли… – сказала Земфира. – Люцита сегодня весь день мается – посмотри на нее, какая несчастная…
Кармелита посмотрела. Ничего себе несчастная! Люцита была злая, как тигрица.
– Вот, нашла, – Земфира достала какой-то пакетик. – А ты зачем сюда приехала?
– Бабушка заболела. Велела недотрогу привезти. Вам тут не попадалась?
– Недотрога? – Чувствовалось, что Земфира взволновалась не на шутку. – Ей нужна недотрога. Девочки, ищем. И как можно быстрее!
Ящичек с лекарствами перерыли весь, но недотрогу не нашли. Начали нервничать. Также нельзя! Нужно что-то делать – Рубине там плохо! Начали еще раз просматривать все уже перебранные мешочки. И лишь тогда нашли. Просто нужный пакетик как-то сам собой склеился с другим.
– Недотрога… Вот она!.. Держи. А теперь скажи, что с Рубиной?
– Не знаю. Ей очень плохо. То в жар, то в холод бросает… Живот болит… Тошнит… Чуть сознание от боли не теряет. А что это за лекарство – недотрога?
– Рвотное. Значит… притравили нашу Рубинушку в тюрьме?
– Да нет же, она дома. Мы ее забрали.
– Что-то ела?
– Нет.
– Стало быть, все же в тюрьме ее так хорошо покормили. Я, Кармелита, с тобой поеду!
– Мама, а как же я? – спросила Люцита.
– А ты иди к себе. Вот, держи: это лекарство от твоей головной боли.
Земфира нырнула в свою палатку. Кармелита пошла к машине. А там уже ее ждал Миро. Но поговорить толком не успели. Земфира пришла очень быстро. Нужно ехать, спасать бабушку.
Рубине было совсем плохо. Пока не приехали женщины, у постели сидел сам Баро.
– Я, кажется, умираю… – сказала Рубина.
– Да брось! Скрипучее дерево долго скрипит…
– Мое, кажется, уже отскрипело… Ты уж потерпи меня в своем доме чуток…
– Что ты, Рубина! Рано тебе еще о смерти говорить!
– Я не смерти… Я другого боюсь…
– Что же может быть страшнее смерти?
– Я боюсь унести с собой тайну, она мучает меня всю жизнь.
– Не мучайся, Рубина. Раскрой мне ее.
– Раскрою, точно раскрою. Вот сейчас, как совеем помирать стану. Тогда и освобожу свою душу.
– Так освободи ее прямо сейчас.
– Еще не время. Еще не совсем помираю, – сказав это, Рубина впала в забытье.
Но, к счастью, тут же приехали женщины с травкой. Баро выгнали из комнаты, мужчина сейчас все равно ничем не поможет. Быстро приготовили отвар, напоили. Велели Зарецкому принести таз, да побольше. Растолкали Рубину и напоили ее отваром.
Через несколько секунд у Рубины начались рвотные судороги.
Пошло лечение.
* * *
Цыганская, да и просто мужская гордость велела Миро больше не общаться с Кармелитой. Но сердце требовало иного. И когда он увидел ее в лагере, сердце погнало его к машине, поговорить, хоть как-то объясниться. Кармелита сказала, что с Рубиной плохо, чуть ли не умирает. А еще сказала, что тот гаджо на озере принес ей заявление, поданное в милицию на Рубину. И теперь бабушка свободна. Вот и все, что успела сказать Кармелита. Потом пришла Земфира, и они уехали.
Но и этого было достаточно, чтобы червь сомнения в Мировой душе заполз с другой стороны и начал подтачивать потихоньку: «Ну, вот все и разъяснилось! Ни в чем она не виновата – просто бабушку спасала. А ты раздул такое!»
Но гордость и немного гордыня велели не слушать лукавых женских речей. Быть мужчиной и вести себя по-мужски, быть сильным и непреклонным. Миро взял гитару, побренчал на ней. Вошел Бейбут.
– Отец, помнишь, ты мне как-то рассказывал о старинных цыганских обычаях?
– Конечно… Многие из них и сейчас сохранились… Но не все, конечно… Например, кибитку, в которой цыган умер, уже не сжигают… Да и кибиток уже почти не осталось.
– А свадьбы как справляли?
– Так же… Только строгостей стало меньше…
– А какие строгости раньше были?
– Ну, например, невеста до свадьбы не имела права из дому выходить и себя показывать. Да и на свадьбе сидела не с женихом, а в другой комнате…
– А что было, если жених видел свою невесту до свадьбы с другим мужчиной?
Бейбут напрягся.
– А почему это тебя вдруг заинтересовало?
– Интересно! И потом… Нужно знать наши обычаи…
– Если невеста утрачивала невинность, пусть даже с женихом, свадьбу вообще не играли. Обстригали бесстыжей волосы, проклинали и выгоняли из табора.
– А если жених прощал?
Бейбут засмеялся:
– Что значит прощал?! Никто не имел права простить позорницу! Никто! А жених мог и убить…
– Убить…
– Да что с тобой, сын?
– Ничего.
– Послушай совет отца и мужчины!
Миро посмотрел в глаза отцу.
– Я не знаю, что и с кем у тебя там произошло, Миро… Но!.. Если на твоем пути возник соперник, то ты должен с ним разобраться.
– Что ты имеешь в виду, отец? Что ж мне, его убить?
– Я сказал: разобраться… А как?.. Там видно будет…
Глава 21
Какой же тяжелый сегодня был день! Максим еле добрался до своего гостиничного номера. И, открыв номер, остолбенел. У окна стояла его цыганочка в цветастом платке.
– Кармелита! – изумился Максим своему нежданному счастью.
Цыганка медленно обернулась.
Нет, не Кармелита. Подружка ее, Света.
– Ты правда подумал, что я Кармелита? Здорово я тебя приколола! А?
Максим обессиленно сел в кресло.
– Ну что ты обижаешься? Я просто хотела тебя разыграть.
– Да я не обижаюсь: разыграла и разыграла… – устало ответил Макс.
– А почему ты на Кармелиту дуешься? Считай, что она тоже тебя разыгрывала.
– Отличная шутка! Ты знаешь, кто у нее отец?
– Конечно. Я всегда знала, и ты теперь знаешь.
– Но ведь Кармелита сказала мне, что она простая таборная цыганка, а оказалась дочерью богатого бизнесмена.
– И что же в этом плохого?
– Она меня обманула, Света!
– Ду-ра-чок. Хотя нет, не дурачок, а просто зануда! Ты хоть раз спрашивал, кто ее отец?
– Нет.
– Не спрашивал… Вот если бы спросил и она ответила, что дочь простого бедного цыгана, а потом оказалось бы, что дочь богатого бизнесмена, вот это был бы обман. Атак – шутка, маленькое лицедейство, понимаешь? Тем более, что ее бабушка, Рубина, которую ты освобождал, настоящая таборная цыганка. У цыган это все так хитро переплетено, а ты все нудишь: «Обманула… Обманула…»
* * *
Ресторан «Волга» – заведение многоплановое. Тут каждый свое найдет. И общий зал, и VIP-комнаты. Но самый дешевый, романтический и одновременно красивый вариант – под открытым небом. С Вертолетной горы вид на Волгу открывается невероятно, неправдоподобно, нечеловечески красивый. Люди приходят компаниями, семьями. Всегда «мелкие» вокруг бегают. И столики совсем простые, непритязательные. Но разве на стол смотришь, когда вокруг красота такая…
Правда, Игорь в этот момент как раз на стол и смотрел. Что-то в его жизни сбилось, спуталось, поехало не туда и не так, как он хотел. Он чувствовал себя телегой, несущейся по колее с горки. Ни остановиться, ни свернуть. Только вниз, и чем дальше, тем быстрее.
На последнюю встречу они с Тамарой пришли с одинаковой мыслью – с Максом надо что-то делать. Совсем обнаглел парень. На Игоря смотрел – как рентгеном просвечивал. Тамаре намекал, что знает о ее отношениях с Игорем. В общем, ведет себя с каждой минутой все наглее. Как говорится, сам нарывается. Правда, в какую-то минуту Тамара предложила остановиться, одуматься – а может, это все им привиделось, у страха глаза велики?
Но нет, нет, не привиделось. Оба почти сразу отвергли такую мысль. И стали думать, что же делать. Игорь предложил разобраться с Максимом по-мужски. Ну, не самому, конечно… Самому ему светиться нельзя. Чужими руками, а еще лучше – ногами. Тамаре сначала идея не понравилась («Фу, как грубо, по-мужицки!»). А потом какая-то шестеренка у нее в мозгу провернулась, и она подтвердила – да, замечательная мысль, только акт возмездия обязательно нужно будет заказать кому-то из Цыганской слободы. Просто обязательно! Игорь чуть посопротивлялся, да согласился.
И вот сидел он в красивейшем месте над Волгой и ждал человечка для договора о не самом красивом деле. Ну да что поделаешь – жизнь такая. Диалектика!
– Зачем пришел?
Голос был грубоватый. Человек подкрался неслышно, спрашивал сзади. Толковый парень. Такой и в спину ударит – не задумается.
– Помощь нужна. Тебя как зовут-то?
Незнакомец ответил не сразу, сел за столик напротив.
– А тебе что, не сказали? Вроде надежный человек нас сводил… Нет? Рыч меня зовут. Так что у тебя?
– Один человек мне очень мешает…
– Его нужно убить?
Хм-м. Лихо! С ходу так!
– Да нет… припугнуть хорошенько.
– Это вообще пустяк. И кто он?
– Максим Орлов.
– Кто?!
– Максим Орлов.
Глаза у Рыча загорелись – редкая удача, когда заказ совпадает с личными пожеланиями.
– Этого я «сделаю» с большим удовольствием и даже за полцены.
– Почему?
– Потому. Старые счеты…
Рыч встал и через несколько секунд исчез в сгустившейся темноте.
А Игорь еще долго сидел в задумчивости. Слишком уж борзого и резкого цыгана ему нашли. Хотелось бы все же кого-то поспокойней и поуравновешенней.
* * *
Стыдно стало Миро, что он так раскис. Любовь любовью, но нельзя так уж себя распускать. Работа! Вот что его спасет. Работа. Где там Люцита? Надо пойти извиниться перед ней. Она-то уж точно ни в чем не виновата. Ему с ней еще работать и работать. А он позволил себе самое страшное и недопустимое – во время репетиции потерял власть над эмоциями. И чуть не убил девушку.
Миро пошел в шатер Земфиры и Люциты.
Люцита обрадовалась ему, но виду не подала. Тоже есть своя гордость.
– Люцита, я тебя сегодня задел?
Молчок.
– Задел… Ты прости меня. Я виноват.
– Блузку испортил, – наконец-то отозвалась Люцита. – А в меня не попал. Но я все равно очень испугалась!
– Прости. Я не хотел.
– Я знаю. Это Кармелита во всем виновата!
– При чем здесь Кармелита?!
– При том! Ты же теперь больше ни о чем и ни о ком не думаешь! Только она одна у тебя в голове.
Миро не знал, что ответить. Он так хотел отвлечься от всего этого. Хоть на время упрятать свою боль куда подальше. Но тут снова все всплывает, и мучит его, и мучит…
– Знаешь, Миро… Ты ей безразличен. Если бы она чувствовала к тебе хоть что-то, она бы не была на озере наедине с гаджо!
– Не лезь, Люцита, – почти закричал Миро, – я сам с этим разберусь!
– Знаешь что? Я не буду больше стоять у щита, когда ты бросаешь ножи! Я боюсь.
– Никогда не боялась, а теперь боишься…
– Да! И знай, я всем расскажу про то, что Кармелита была с гаджо!
– Не посмеешь!
– Еще как посмею!
Миро бессильно сжал кулаки, на щеках заиграли желваки. А Люцита, как специально, чтоб еще больше распалить, достала нож и протянула его Миро.
– Возьми, возьми. Ударь! Меня ударь! Кармелита виновата, а ты убей меня!
Миро выхватил нож и…
Упрятал его за пояс. Потом быстро вышел из шатра.
* * *
Какие же ловкие эти девчонки! Как все выворачивать умеют. Вот и Максиму доводы Светы казались уже весьма убедительными. Но внешне он старался еще пыжиться, спорить:
– Ну понятно. Она твоя подруга, вот ты ее и защищаешь.
– Нет. Просто ты вообще не понимаешь женщин.
– Очень даже понимаю. Что тут в вас не понимать?
– Эх ты, ерепенишься, хорохоришься, как ребеночек. Слушай. Я тебя учить буду. Женщинам вообще свойственно немножко играть, притворяться. Натура у нас такая, игривая. Это даже и обманом не назовешь.
– Хорошо, допустим, это не обман, а притворство. Но зачем ей притворяться таборной цыганкой?
– А ты не понимаешь? Нет? Ладно. Лекция о женщинах номер два. Скажи мне – в чем была Кармелита, когда ты ее в первый раз увидел?
– Ну, юбки цыганские…
– Вот. А ко мне она в основном в джинсах приходит.
– Правда?
– Правда, правда. И даже не притворство. Она чувствовала, что понравилась тебе именно такой, необычной. Настоящей таборной цыганкой. Ну что лобик наморщил? Начал соображать. Думай дальше. Она боялась, что если ты ее увидишь в каком-то другом виде, то потеряешь прежний интерес. Причем она этого, может быть, даже и не осознавала. Но подсознательно именно поэтому хотела, чтоб ты считал ее таборной. Вот и все. Неужели вам, мужчинам, непонятно? Это же так просто!
– Просто… – задумчиво сказал Максим. – Но так глупо!.. Да какая разница, в чем она одета. Я же ее… – хотел сказать «люблю», но вовремя сдержался, решил, что при Свете не стоит бросаться такими словами. – Она же мне нравится. Она, а не одежда!
– Нет. Ты и вправду дурачок. Одежда – это и есть часть женщины, причем очень важная. Это ее шкурка, которую она иногда сбрасывает, как Василиса Премудрая. И тогда становится Василисой Прекрасной. Понял?
Вот теперь уж Максим точно не знал, что ответить. И скорее из упрямства, а не следуя логике, сказал:
– Но хоть про отца-то своего могла…
– Да ты гордиться должен, что она промолчала про бизнесмена Зарецкого! Сам подумай. Мы сейчас при капитализме живем. Знаешь, сколько хлыщей пытались за ней ухаживать. Из-за денег папиных. Так она их с ходу отбривала, в полсекунды. А тут, знаешь, как приятно чувствовать, что ты, только ты, кому-то нужен, а не отцов бизнес и деньги. Ну что все молчишь?
Неожиданно Максим улыбнулся:
– Знаешь, я только сейчас понял фразу: «Если женщина неправа, попроси у нее прощения…».
А Кармелита в это время спала, и снился ей Максим. Причем в ее сне Максим спал. Сладко так, беззащитно, трогательно, по-детски… А в это время какая-то темная фигура начала подбираться к нему. Сцена получалась точь-в-точь, как в «Гамлете», когда бродячие актеры по просьбе принца разыграли сцену отравления короля – отца Гамлета. Только злая фигура подбиралась не с ядом в стекляшке, а… а… Что же у него там в руке? Нож!
Но кто это?
Во сне бывает так трудно всмотреться и узнать того, кто снится! Но тут фигура попала в луч света. И Кармелита сразу узнала…
Это Миро!
Он хочет убить Максима. Надо что-то делать. Нужно как-то спасти его! Но как? Кармелита попробовала крикнуть – не получилось. Войти в сон или хотя бы пошевелиться… Нет!
Как часто во сне мы беззащитны, словно в жизни.
Или получилось?
Миро из сна встревожился, чего-то испугался и выронил нож. Раздался звон. Нож разбился. Так значит, это все же был не нож, а стекляшка с ядом! А звон продолжался и продолжался.
Кармелита проснулась. Звонил телефон. Сонная, нащупала трубку, поднесла ее к уху.
– Алло… – и услышала счастливый голос Светы.
– Але, Кармелита, это я! Ну что, ликуй! Я все устроила.
– Кто? Что устроила? – еще не совсем проснувшись, спросила Кармелита.
– Всё! Максим совсем не против с тобой встретиться и поговорить. Прямо сейчас. Совсем скоро. Я ему все объяснила! Ты меня слышишь? Приезжай…
Не зная, что сказать, Кармелита замерла с трубкой в руке. А Света все кричала:
– Але, Кармелита? Але…
Вошла Земфира. Вот ведь двужильная! Кармелита молодая, а умаялась выхаживать бабушку, приносить и уносить тазики, воду. Свалилась спать. А Земфира все это время дежурила с Рубиной. И сейчас пришла сказать, что та зовет внучку.
Кармелита вошла в комнату, которую Баро отвел для Рубины. Та лежала с закрытыми глазами. Кармелита аккуратненько полуприсела-полулегла рядом.
– Бабушка, ты спишь?
– Нет, милая, не сплю… – Рубина открыла глаза.
– Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше. Иду на поправку.
– Ну, слава богу. Я же знала, что с тобой ничего плохого не случится.
– Случилось бы, если б не ты с Земфирой.
Кармелита украдкой посмотрела на часы. Рубина заметила это.
– Бабушка, а правда тебе уже совсем хорошо?
– Что? Идти надо?
– Да. Очень нужно, – серьезно и даже хмуро сказала Кармелита.
– Куда?
– Нужно встретиться с одним человеком…
– А отец этого человека знает?
– Знает… Но вот о том, что я пойду, ему лучше не знать…
– Я ничего не скажу, – улыбнулась Рубина.
– Бабушка, а ты не обманываешь? Тебе точно хорошо?
– Конечно… А потом, здесь же Земфира, если что. В общем, не волнуйся.
– Ты у меня цыганское золото! Спасибо тебе.
– Нет, это ты у меня золотая. Только, бабушка…
– Что, моя красавица?
– Ты не выдавай меня, ладно? Ни отцу, никому…
– Я твоих секретов никому и никогда не выдавала, – сказала Рубина очень серьезно.
– Ну все, я пошла.
И выскользнула из дома. Да так, что ни Баро, ни Земфира не заметили.
Земфира как раз зашла в кабинет к Рамиру, рассказать, как чувствует себя Рубина. Вид у нее был совершенно домашний, хозяйственный. Посмотрев на нее, Зарецкий вспомнил Раду. От этого стало почему-то стыдно. Дважды стыдно: и перед Радой, и перед Земфирой. Баро начал разговор, так и не разобравшись в своих чувствах.
– Ну, Земфира, спасибо тебе за помощь, за внимание к Рубине. В табор тебя с почетом отвезут. Сейчас водителя позову.
Земфира все поняла, улыбнулась понимающе. Ох уж эти мужчины! То ничего не боятся, то пугливей зайца…
– Хочешь сказать: задержалась я у тебя? Пора и честь знать?
– Зачем же так, Земфира. Ты сама понимаешь…
– Конечно. Рубине уже намного лучше…
– Да, я думаю, теперь Кармелита и сама справится. В табор тебе пора, а то скажут про нас с тобой невесть что. Зачем нам эти разговоры?
– Да, конечно, сплетни нам не нужны. Но Рубина для меня как мать. Про это в таборе каждый знает.
– Так ведь ты ее не на произвол судьбы оставляешь! За ней будет хороший уход, внимание, забота… Что еще нужно больному человеку?
– Так-то оно так… Только… Кармелита неопытная. Да и ты в лекарстве, я думаю, не большой мастак. В общем, ты не волнуйся. Я у тебя не загощусь. Еще часа два-три присмотрю за Рубиной – и поеду в табор… Баро!
