Текст книги "Роковая любовь"

Автор книги: Олег Кудрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 18

Это была ошибка – позволить Кармелите начать разговор с Игорем. Она ему пыталась что-то объяснить, рассказать, а он то отшучивался, то вообще брал высокопарные ноты. Максиму все это скоро надоело. Он попросил Кармелиту выйти и перешел совсем на другой, мужской разговор:

– Игорь, я прошу вас: хватит ломать комедию! Зачем на старую цыганку наговариваете?

– О чем ты, Макс? У меня браслет на руке был. Потом смотрю – он на земле. Или нет, в юбке у нее, что ли, застрял…

– А цыганка тут при чем?

– По-моему, это она его сдернула.

– Так «по-моему» или «сдернула»?

Игорь не ответил.

– Так вот, мое предложение такое. Поскольку вам все это показалось, вы сегодня же идете в милицию и забираете свое заявление.

– В чем дело? – взорвался Игорь. – Что за тон? Никуда я не пойду.

Максим перешел на «ты».

– А если не пойдешь, тогда, Игорь, я займусь тобой вплотную… Мало не покажется, обещаю. Где я видел этот браслетик, на какой дамской ручке, припоминаю. И многое другое тоже вижу. Так что давай лучше не ссориться. Договорились? По глазам вижу, что договорились. О времени похода к следователю Бочарникову переговорим по телефону через пару часиков. Заявление заберешь и отдашь мне сам, лично, руки в руки. Понял? Пока! Успехов.

Макс вышел.

Игорь скрипнул зубами от злости. Прижал его этот сосунок к стенке. Совсем прижал. А все Тамара, блин! Он же спрашивал ее про браслет. Спрашивал!

Тут как раз и Тамара пришла. Почувствовав напряжение, постаралась успокоить любимого:

– Милый, ты здоров? Все в порядке? Антон сказал, на вас цыгане напали. Где твой шрамик?

Под таким заботливым напором Игорь сначала не устоял, показал на лейкопластырь на лбу, скрывающий ссадину, полученную на кладбище.

– Вот, под пластырем. Знаешь, как болит!

– Мой бедненький, дай поцелую. Антон жалуется, что во время отъезда…

– Да какого отъезда – побега! Сам втравил меня в это дело, и сам же смылся.

– Ну, Игорек, не сердись. Все позади. Давай лучше подумаем, откуда цыгане могли пронюхать про ваш поход?

Этим простеньким вопросом Тамара сбила Игорю весь обличительный пафос. Действительно, а откуда они узнали, что готовится налет на кладбище?

– Ну, это же цыгане. На картах нагадали…

– Не верю я во все это. Кто-то пронюхал и все им рассказал. И я думаю, что этот кто-то – Максим. Что-то он слишком часто с этой цыганкой таскается. Вот и сейчас с ней от тебя вышел.

– Да ваш Максим вообще запродался цыганам! Знаешь, зачем он ко мне приходил?

– Нет, – Тамара напряглась.

– Выбил из меня обещание, что заберу из милиции заявление на эту старуху.

– Что? И ты пообещал? Зачем? Как ты мог?!

– А что мне оставалось делать?! Максим меня в угол загнал.

– Как? Как он мог тебя в угол загнать?

– Намекнул на наши с тобой отношения! Ты что, хочешь, чтоб твой муженек про нас узнал?

– Ха-ха-ха. Астахов – лох конченый. Я ему уже столько лет лапшу на уши вешаю. И он мне верит. Станет он слушать какого-то Макса!..

– Да, а браслет?!

– Что – браслет?.. Какой браслет?

– Твой браслет, который я цыганке подбросил. Тогда утром, когда я брал его на дело, помнишь?.. Я тогда спросил: «Откуда он у тебя?» Ты сказала: «Недавно купила». Говорю: «Никто не видел?» – «Нет. Никто!» А теперь оказывается, что Максим откуда-то знает, что это твой браслет.

Тамара ударила себя по лбу:

– Черт! Да, правда, я его один раз надела. Вечером, в конце рабочего дня. Хотела посмотреть, как он будет смотреться с цепочкой и перстнем… Но я не думала, что Максим запомнит. Это же было совсем ненадолго. Вот черт глазастый! Грязный интриган! Шантажист! Паскуда… Да, Астахов обидится, если узнает, что я отдала его браслет тебе…

– Постой! Что значит: «Астахов… Его браслет…»? Он что, тоже знает о нем?

– Я же при нем покупала и на его деньги.

Игорь замолчал, он просто не знал, что сказать. Несколько минут, выпучив глаза, недоуменно вертел головой. Потом все же заговорил – максимально спокойным голосом:

– Тамара, милая, почему же ты мне об этом не сказала?

– Игорек, милый, но ведь ты же меня об этом не спрашивал. Ты спросил: «Откуда?» Я ответила, что только что купила. Но ты же не спросил, на чьи деньги, стоял ли рядом Астахов или не стоял. Ты спросил: «Никто не видел?» Я сказала, что никто, А кто мог видеть, если я его не носила? Почти…

И тут Игорь взорвался:

– Ты… Ты… Ты говоришь, что Астахов – лох конченый. Не-е-ет. Это ты дура конченая! Дура! Идиотка! Ты хоть сейчас это понимаешь?! Отпускаешь меня на подлог, на подставу, на лжесвидетельство с паленым браслетом, который подарил тебе муж! Б…!

Последнее слово Игорь сказал в качестве междометия. Но Тамара поняла его совсем иначе. И расплакалась. Горько, безутешно, по-детски, в три ручья.

Игорю стало жалко эту женщину. Ведь их любовь уже столько лет не только не ржавела, но даже блестела все ярче. Зря он ей так нагрубил. Она – женщина. И этим все сказано.

Он подошел к Тамаре, обнял ее. Начал, что-то нежно нашептывая, целовать в шейку, в ушко. Она вроде бы немного успокоилась, затихла.

– Милая моя, мы оба виноваты. На всякого мудреца довольно простоты. Знаешь, когда я в юности читал «Три мушкетера», помню, сильно смеялся. Думал, эта королева, какая же она ду… – Тамара опять возмущенно забилась у него в руках, и Игорь тут же исправился: – Какая же она неосторожная, зачем отдавать Бэкингему подвески, подаренные мужем? И вот тебе наказание. Сам попал в такую же историю. Тамарочка, что же нам теперь делать?

– Забирай заявление… Рубину теперь рано или поздно отпустят. И пока она в тюрьме, надо решить с ней раз и навсегда.

– Что ты предлагаешь?

– Ты крыс в гараже недавно травил?

– Ну, травил.

– Этого никто не видел? – спросила Тамара, пародируя недавние интонации Игоря.

– Никто! – со смехом ответил он.

– Яд остался?

– Остался.

– Тащи.

После этого коротенького слова Игорю опять стало не до смеха.

* * *

К утру гулянье в таборе по поводу ночной победы само собой выдохлось. Устали и петь, и танцевать. Остались только разговоры. Эти бесконечные, в сотый раз повторяемые «апомнишь…», «акакты…», «акакъя…».

Баро сказал, что в связи с проявленным героизмом разрешает Сашке больше не ходить работать на набережную. Но тот опять отверг такое предложение, сказал, что он еще не искупил свою вину до конца. И потому будет и дальше примерно трудиться на набережной.

Никто не заметил, как под утро Баро и Бейбут отошли в сторонку.

– Спасибо тебе, Бейбут, за такого сына, за помощь…

– О чем ты, Баро, это же общее дело. Общая беда.

– Бейбут, тебя называют мудрым, хитрым. Как ты думаешь, что нам дальше делать с этим кладбищем?

– Надо как-то договариваться.

– Вот и я так думаю. Понимаешь, у этого Астахова большие связи в столице. Боюсь, он на нас и органы может натравить, и даже спецслужбы… Мне кажется, от него надо откупиться. Другого выхода нет.

– Конечно, Баро. Ты прав. И я помогу собрать тебе выкуп.

– Что ты, Бейбут, брось. Я здесь давно бизнесом занимаюсь. А вы – бродячие артисты. Что с вас взять?..

Бейбут нахмурился. «Да, – подумал Баро. – Плохо сказал, того гляди, сейчас опять поссоримся».

– Бейбут, родной, я не хотел тебя обидеть. Просто это мой город, я здесь уже давно. Поэтому и платить должен я. Договорились?

– Посмотрим… – с загадочной улыбкой ответил Бейбут.

* * *

А в камере Рубины и Олеси ночь была тоже веселая. Надзирательница, как бы извиняясь за свою доброту, проявленную в деле с двумя одеялами, устроила ночной шмон. В глазок подсмотрела, что в камере есть карты. Вот и стала их искать. Но тут уж цыганка проявила себя во всей красе. Исполнила старый знаменитый трюк. Во время обыска Рубина бросила карты в карман милиционерши. А потом, когда та обыскивала Олесю, достала их оттуда.

Олеся, видевшая все это, с величайшим трудом удержалась от смеха. Но зато, благодаря такой ловкости, утром опять была возможность заняться гаданием. Только теперь уж сидели спиной к двери, так, чтоб в глазок ничего не было видно. И говорили совсем тихо.

– Рубина, что там карты рассказывают?

– А что ты, милая, хочешь услышать?

– Как мне жить дальше, что же еще?

– Карты говорят, что тебе нужно довериться.

– Кому это?

– Да следователю.

– Неправильные твои карты!

– И карты мои правильные, Олеся. И следователь человек хороший.

– Хороший?

– Хороший.

– А что ж меня здесь просто так, ни за что держит?

– Вот ты и помоги ему правду отыскать.

– Как?!

– Ну, расскажи все в подробностях про начальника, про короля треф.

– Нет уж, Рубина. В подробностях – не хочу. Лучше уж я тут сидеть буду.

* * *

Следующее свидание Кармелита назначила Максиму в каком-то загадочном месте. Дом с заколоченными окнами. Макс даже сначала подумал, что ошибся адресом. Но потом пришла Кармелита. Точнее, даже не пришла, а подкралась сзади. И выкинула вечную шутку всех девушек – закрыла глаза руками: угадай, кто это?

Максим, конечно, угадал. После этого она провела его потайным ходом внутрь здания. Завела в зал с большими окнами.

– Что это? – удивился Максим. – Странное место. Похоже на заброшенный театр.

– А это и есть заброшенный театр. Говорят, когда-то в Управске работал завод-гигант. Кажется, моторный. Или авиамоторный. И в этом здании был Дворец культуры. Потом тут сделали театр. А потом все это забросили.

– Здорово. Здесь были спектакли, репетиции, много людей. Зрители приходили, переживали, аплодировали, плакали, смеялись…

– Да. Я тоже часто об этом думаю. Когда прихожу сюда. Представляешь, как здорово было бы все это восстановить. И назвать это – Театр…

– Буратино и Мальвины!

– Точно. А ты как догадался?

– А я уже чувствую все, что ты хочешь сказать. Моя Мальвина, я чувствую, что когда-нибудь все так и будет.

– Спасибо, – улыбнулась Кармелита, и тут же погрустнела. – А что с бабушкой? Этот Игорь Носков опять обманул?

– Нет. Он меня уже не обманет. Он у меня на крючке. Просто сегодня много дел. В милицию он пойдет чуть позже. Не волнуйся, твоя бабушка совсем скоро будет на свободе. Кармелита… мне очень хорошо с тобой, но мне пора бежать на работу. Давай вечером встретимся, и я расскажу все новости о Носкове.

– Давай, а где? Слушай… Я тебе уже показала свой любимый театр. А теперь давай покажу свое любимое озеро.

– Это то, что недалеко от слободы?

– Да.

– Хорошо. До вечера.

Максим пошел на встречу с Игорем, а Кармелита побежала к отцу.

Баро опять с головой нырнул в работу. Но выныривать приходилось очень часто. То Форс пришел, поговорил с ним о кладбище – он, как юрист, посоветовал быть с Астаховым пожестче. И ни на какие переговоры не идти. Кстати, посоветовал, какого адвоката взять для Рубины.

Но потом прибежала Кармелита. И сказала, что никакого адвоката не нужно – скоро Рубина будет на свободе. Как, почему – это ее секрет. Ладно, поглядим. Дочка у него не такая, чтоб зря болтать…

Потом Бейбут приехал из табора. Да не один, а с золотом, которое они всем табором собирали – последнее с себя снимали. Так вот, оказывается, что означало это загадочное «посмотрим…» во время их последнего разговора. Зарецкий напрочь отказался брать золото, но делал это так мягко и корректно, что старый друг вроде бы не обиделся.

И только тут Баро заметил, что с отцом еще и Миро приехал. И Земфира, и Люцита. Чуть не весь табор. О! Это другое дело. Слово надо держать.

И Баро, заговорщицки подмигнув, попросил всех идти за собой…

* * *

Игорь нес Тамаре крысиный яд. И настроение у него было такое же крысино-ядовитое. Как же противно было лепетать что-то следователю: «Да… нет… Ошибся… Нет-нет… Никакого давления никто на меня не оказывал…». Но еще более мерзко было отдавать эту бумагу Максиму. Никогда еще Игорь не испытывал такого унижения. Как же трудно жить с ощущением, что ты под колпаком у какого-то сопляка! Надо будет что-то с ним делать, как-то его поприжать, а то уж больно смелый стал. Ничего, и не таких обламывали.

Отдал яд Тамаре и пошел на работу. На душе, как ни странно, стало легче. А настроение, как по эстафете, передалось ей.

Тамара задумалась. Раньше она и крыс-то травить боялась. Разве что тараканов. А теперь собирается покуситься на человека. Страшно. И противно. Самой себе от самой себя. Но человеческая голова – замечательный механизм. Всегда что-нибудь придумает, чтоб оправдаться. Вот и Тамара через полчаса сумела доказать себе, что она ничего такого не делает. Старухе все равно скоро помирать. А она, Тамара, просто вынуждена обороняться. С этой мыслью женщина взялась за давно забытое. Нацепила на себя фартук, раскатала тесто и испекла пирожков. Красивых, румяных. Вкусных до смерти…

Зазвонил телефон. Тамара наскоро вытерла руки о фартук и выбежала из кухни.

Настроение у Антона с утра было почему-то плохое. Пришлось браться за старое, хорошо известное лекарство – виски. Хорошо пошло. Захотелось есть. Безумно захотелось чего-то такого, домашнего, душистого… А тут еще мама расхозяйничалась – весь дом наполнила ароматами сдобы. Прямо с бутылкой Антон пробрался на кухню.

Bay, какие пирожки!

По этому поводу – еще глоточек виски. Хотя… под такую закуску, пожалуй, можно и больше.

Глава 19

Кто-то умный сказал: «Есть две наибольших радости в мире. Получать подарки и делать их». Пока Баро вел всю таборную делегацию на конюшню, он испытывал внутреннюю гордость от того, что сейчас сделает.

Широким барским жестом распахнул ворота. Пригласил всех войти. Горделиво водил всех от стойла к стойлу. Кармелита, правда, сразу убежала к своей Звездочке. Люцита за ней ревниво приглядывала. Все остальные рассматривали лошадей.

– Да, – подытожил Бейбут, – сколько живу, атакой красоты не встречал.

– Еще бы! – скромно ответил Зарецкий. – А вот, гляньте-ка, как вам эта кобыла?

Кобылка забеспокоилась от обилия чужих людей, затопотала на месте.

– Ну-ну-ну. Не бойся, не бойся, – в секунду успокоил ее Миро и тут же похвалил: – Хороша! Красавица. А что, она – тоже на племя? Бабки, правда, немного толстоваты. А так – красавица.

Баро лукаво улыбнулся. В другой раз он, может, и обиделся бы от такой похвалы. Но сейчас ему было приятно увидеть, как здорово разбирается Миро в лошадях.

– А ты настоящий цыган. Знаешь толк в лошадях. Хорошо, что не покупатель.

– Где уж мне, – заскромничал Миро. – Тут вон каждая лошадь немеряных тысяч стоит.

– Да-а-а. А вот посмотри, какой жеребец красавец! Хороший?

Миро аж задохнулся от восторга:

– Я такого коня в жизни не видел!

И тут Зарецкий, выждав небольшую паузу, наконец-то сказал то, что так грело его внутри:

– Что ж, Баро сказал – Баро сделал. Миро, ты своим мужеством заслужил награду. Выбирай лучшего коня из лучшей конюшни твоего боевого товарища Сашки.

Конюх довольно улыбнулся – такие слова для него лучшая награда.

– Любого?

– Любого!

Миро показал на последнего жеребца:

– Этот!

– Ты настоящий цыган, Миро. Выбрал лучшего коня из моей конюшни. Да только ты ошибся, парень.

– Почему?

– Потому что жеребчик не объезжен.

– Ничего, я объезжу. Еще как объезжу.

– Э-э-э… Как ты думаешь, Миро, почему в моей конюшне, у такого конюха, как Сашка, конь, да не объезжен?

– Почему?

– Его зовут Торнадо. Многие пытались, да ни у кого не получилось.

Миро вывел жеребца из стойла. Все прошли к небольшому загончику. И уж там Миро вскочил на Торнадо. Торнадо дыбился, крутился, как торнадо.

И в конце концов успокоился, признав всадника. Все с восторгом посмотрели на парня.

– Баро, а жеребец-то признал моего Миро.

– Похоже на то. Этот парень умеет укрощать.

– Да. Умеет! – сказал Бейбут, повернувшись к Кармелите.

– Правда, дочка? – обернулся к дочке и Баро. – Глянь, какой красавец!

– Да, папа, Торнадо – просто прелесть! – сказала Кармелита.

Торнадо – прелесть! Не Миро! Люцита радостно улыбнулась.

Пользуясь тем, что все засмотрелись на гарцующего Миро, Кармелита убежала со двора.

Ха-ха, не на ту напала! Люцита сразу усмотрела, что ее соперница хочет от всех ускользнуть, и пошла вслед за Кармелитой. А та так торопилась на встречу с Максимом, так боялась опоздать, что ничего и никого не видела. И даже не подумала оглядеться – не идет ли кто?

А вот и озеро. Необустроенный пляж, дикое место – как раз для цыган! Но и Максим чувствовал себя здесь великолепно. Пока Кармелиты не было, уже и искупаться успел.

* * *

Антон опрокинул рюмку виски. После чего рот наполнился тягучей слюной. Он уже чувствовал, как сладкая жгучесть напитка уравновесится горячим тестом с начинкой.

Но в кухню вошла Тамара и повела себя ну абсолютно неадекватно. Буквально вырвала пирожок изо рта. Антон, конечно, привык, что все к нему относятся несправедливо. Но не настолько же!

– Ма? Ты чего?

Тамара вяло попыталась улыбнуться и положила пирожок на место.

– Ну что ж ты, сынок. Руки не помыл, а за пирожки хватаешься!

Последний раз она такое говорила классе в девятом!

– Какие руки, я есть хочу! Есть.

Антон потянулся за пирожком, но Тамара закрыла их всем телом:

– Тошенька, иди из кухни.

– Тебе жалко?

– Нет. Мне для тебя ничего не жалко. Хочешь, я тебе сейчас что-нибудь действительно вкусненькое приготовлю, – и, подталкивая, как ребенка, выперла его из кухни. – Ну давай, иди. Давай, зайчик, иди, иди отсюда.

Антон вышел, не сопротивляясь. Наверно, с ней что-то случилось. Головой ударилась, что ли.

Как только Антон вышел из кухни, Тамара положила голову на стол и беззвучно заплакала. Только что она чуть не потеряла своего мальчика, своего красавчика, своего золотого! А все из-за этой паскудной цыганки. Надо с ней кончать! И чем быстрее, тем лучше. Тамара быстро собрала две сумки. В одну положила пирожки. А в другую – самые цыганистые вещи из всех, что у нее были.

А через полчаса в милицейское управление вошла симпатичная, но очень уж накрашенная цыганка. Обратилась к дежурной:

– Здравствуй, красавица, не откажи, родная, прими посылочку для Рубины Задорожной.

– Ваши документы?

– Ай, какие документы у бедной цыганки?

– Без документов не положено.

Тамара немного растерялась. Весь план, на который она с таким трудом решилась, летел в тартарары!

– Ай, такая красивая, и такая сердитая. Не откажи, чего тебе стоит?

– Сколько тебе раз говорить: не положено!

Тамара молча положила на стол сверток, а сверху – купюру. Не мелкую.

– Не положено.

Как же эти мелкие тираны точно чувствуют, сколько клиент готов выложить за услугу!

Тамара положила на сверток еще одну купюру.

Надзирательница забрала сверток и деньги. Теперь, стало быть, уже положено!

Тамара развернулась и вышла.

Получилось! Получилось!!!

Тут же, в ближайшем закоулке, Тамара переоделась. Вытерла крикливый макияж, изменивший ее почти до неузнаваемости. И поехала к Игорю.

А он был весь в работе и встретил как-то не очень радостно:

– Ты чего так раскраснелась?

– Хорошо поработала! Гостинчик носила нашей узнице.

– Какой такой гостинчик?

– Вкусный такой, аппетитный… а начинка белая такая, из твоей баночки.

Игорь струхнул, подскочил к двери, проверил, закрыта ли?

– Неужели ты ее отравила?

– МЫ отравили, – уточнила Тамара.

– Не-е-ет, ты меня в это дело не ввязывай. Я тут при чем?

– При том! Как сказал бы юрист. В частности, Леонид Вячеславович Форс, Ты – сообщник.

– Какой сообщник?

– Исполнительный. Кто мне крысиного яда принес, забыл?

На душе у Игоря стало тоскливо…

* * *

Погарцевав во дворе, Миро попросил открыть ворота – и ускакал сначала на улицу, а потом в чисто поле. Ну, теперь его можно долго ждать. А у Бейбута столько дел в таборе. И где, кстати, Земфира, Люцита? Вот женщины, ни на секунду нельзя оставить – разбежались, как тараканы. Ну, и бог с ними. Не маленькие дочка с мамой. Захотят, сами найдутся. И до табора доедут. Хотя нет, вот Земфира обнаружилась. Но тут же хитрец Баро упросил ее остаться чаю попить. А Бейбуту некогда – забрал таборное золото, отвергнутое Зарецким (ему это – капля в море), и домой.

Как в детство вернулись. Баро сидел с Земфирой наедине. И не знал, что ей сказать. За золото, за попытку помочь уже благодарил. Достоинства Миро, а заодно и Торнадо, уже воспели. Кофе уже попили…

И вдруг Баро увидел золотую цепочку на груди Земфиры. Он ей когда-то давно подарил.

– Ай-яй-яй, Земфира, не положила в общую корзину цепочку. Видать, пожалела? – спросил Зарецкий с шутливой строгостью.

– Для взятки, для чиновника она не много стоит. А для меня – дороже любых денег.

– После того, как у нас с тобой не сложилось, я бы не удивился, даже если бы ты ее выбросила.

– Это ты мне подарил, Баро. Как я могу ее выбросить! Наоборот, я храню ее как зеницу ока. Никогда не снимаю, – Земфира тронула цепочку рукой и тут же инстинктивно прижала ее к сердцу.

Баро заметил это и сказал:

– Не называй меня Баро. Называй меня – Рамир…

До этого такие слова он говорил только Раде.

– Ты не обидчивая, Земфира. Это хорошо.

– Нельзя быть обидчивой, когда одна дочку растишь.

– При чем тут это? Я тоже один дочку ращу.

– Ты мужчина, Баро. Сильный, богатый, все тебя уважают. Ты свою долю с моей не равняй.

– Что, трудно приходится?

– По-всякому…

– А все же?

– Мы кочевые цыгане, артисты. На что жаловаться? Сегодня есть гадание, завтра – нету. Сегодня есть представление, завтра – нету. Сегодня мы здесь, завтра уехали.

– Понятно: сегодня есть деньги, завтра нет. Сегодня есть, где голову приклонить, завтра нет.

– Этого я не говорила.

– Не обидчивая, но гордая… Я подумаю, как тебе помочь, Земфира.

– Я не прошу помощи. Вот ты посмотрел на меня, выслушал – и у меня на сердце посветлело. Мне больше ничего и не надо… Рамир.

* * *

То, что Максим был после купания в плавках, смутило Кармелиту. Хотя, казалось бы, чего смущаться. Лето. Жарко. Парень решил искупаться…

Но внутренне она-то понимала, что все не так. Их встречи с Максимом становились все более теплыми, задушевными, не для посторонних глаз… А уж если бы их сейчас увидел кто-то из табора!

– Привет!

– Привет.

– Купаешься?

– Купаюсь.

«Хороший разговор, – подумала Кармелита. – Толковый. Стоило ради этого сбегать ото всех». И тут же перешла на более строгий тон:

– А ты принес, что ты мне обещал?

Максим подошел к одежде, сложенной у берега, на песке, достал из кармана сложенную бумагу.

– Вот. Держи. Это заявление Носкова на твою бабушку.

– И что? – спросила девушка, широко раскрыв глаза.

– Все! Она свободна.

– Как свободна?

– Заявление на руках. Все. Они не имеют права ее больше задерживать.

– Макс, спасибо тебе огромное. Я так рада… я…

– Да ладно, обращайтесь, если что, – шутливо загундосил Максим, а дальше уже нормальным голосом предложил: – А пошли… искупаемся!

– Не хочу я. У меня и времени нет.

– Пойдем, пойдем, – Максим нежно взял ее за руку и потянул в сторону воды. – Пошли. Серьезно тебе говорю, вода отличная.

Кармелита сбросила обувь. И, немного приподняв юбку, зашла в воду.

Люцита, наблюдавшая за всем этим издалека, чуть не задохнулась от возмущения. Ай да Кармелита, ай да недотрога. Пока жених коня объезжает, она тут тоже времени зря не теряет…

– Может, все-таки искупаемся? – продолжил пляжную атаку Максим.

– Нет. У нас так не принято.

– Подожди… Вы что, на пляж вообще не ходите?

– Ну почему вообще не ходим. Иногда. С подружками.

– С подружками? – задумчиво произнес Максим. – Ну тогда в качестве подружки я пойду окунусь.

– Иди искупайся. А я пока твои вещи покараулю. А то вдруг цыганка украдет…

Оба расхохотались.

Этого нежное Люцитино сердце уже не выдержало, и она побежала обратно, к дому Баро. А в мозгу билась одна мысль: «Только бы Миро успел увидеть все это безобразие! Только бы успел!»

И, видно, кто-то свыше услышал ее просьбы, потому что даже домой бежать не пришлось. Навстречу ей скакал Миро верхом на Торнадо.

– Люцита, ну как тебе мой конь?

– Мне-то нравится. Да что я? Ты б его лучше Кармелите показал, как на нем ездишь.

Миро чуть нахмурился:

– И Кармелите тоже покажу. Сейчас вернемся в конюшню Баро…

– Нет, мой хороший, не надо к Баро. Тут в другую сторону нужно, – сказала Люцита и повела Миро к озеру.

Впрочем, зачем идти, когда такой конь есть! Он и двоих легко выдержит.

Максим тем временем уже успел искупаться и опять гулял с Кармелитой по мелководью. И тут, слоеная конная дивизия, налетели Миро с Люцитой.

Ни слова не говоря, Миро пошел на Максима.

Люцита с довольной улыбкой смотрела на все это со стороны. Все получилось именно так, как она хотела. Да только драки не вышло. Кармелита встала между мужчинами. И как они ни старались ее оттолкнуть, не сходила с места. Жилистая какая оказалась. Просто не девушка, а кусок каучука!

– Миро, не смей его трогать. Максим вообще ни при чем. Я сама сюда пришла.

– Значит, это тебе так захотелось?

– Да! Мне так захотелось!

– Ты!.. Ты!.. Я даже не знаю, как тебя назвать. Я не хочу, не могу ни видеть тебя, ни слышать!

Миро презрительно посмотрел на Макса, на Кармелиту, развернулся и пошел к Люците, держащей Торнадо на поводу.

– Почему он так наскочил? – спросил Максим минуту спустя.

– Понимаешь, нельзя девушке-цыганке оставаться наедине вместе с мужчиной. Тем более с… ну, с…

– С русским, я понял: тем более – с русским.

– Нет. Точнее сказать – не с цыганом.

– А этот паренек…

Максим задумался, где же он видел этого Миро. И вспомнил. Это тот парень, что спас его от пули охранника Рыча. А потом указал путь в табор, и уже в таборе взгляды их встретились, когда они любовались танцующей Кармелитой… И вот новая встреча.

Жалко. Хороший ведь парень. И вот судьба сталкивает их лоб в лоб.

– Этот Миро, кто он тебе?

Кармелита на мгновенье задумалась, сказать ли об их с Миро детском сватовстве. Нет, не стоит…

– Это просто цыган из табора. Теперь всем расскажет.

– Ну и что?

– Как что? Знаешь, что теперь обо мне станут говорить!

– А я всегда думал, что цыгане – это свободный народ… «Цыгане вольною толпой по Бессарабии кочуют…»

– Воля? Сколько хочешь. Не соблюдаешь приличия – иди из табора. Никто тебя не держит. Все равно никто замуж не возьмет.

– Ну, все же знают, что цыганки всегда влюблялись в кого хотели. И часто не за цыган замуж выходили.

– Это ты, Максим, великих писателей начитался, – грустно улыбнулась Кармелита. – А на самом деле у нас все иначе. Издавна.

– Да что «издавна»? Сейчас времена другие.

– Другие. И правда – другие, – еще больше погрустнела Кармелита. – В таборе сейчас очень тревожно.

– Почему?

– Из-за кладбища. Есть кладбище. Старинное. Не только цыганское. Но и наших там много похоронено. И мама моя. И прабабушка.

– Да, я слыхал, что из-за этого кладбища у моего шефа были проблемы с цыганским бароном. Но вроде бы все утряслось.

– Да ничего там не утряслось. Там гаджо, то есть, прости, русские…

– Да ничего, все в порядке. Гаджо и есть гаджо…

– В общем, наши старые могилы бульдозером хотели снести.

– Что?!

– Да. Наши еле отстояли.

– Прости… Мне уйти срочно надо.

– Макс! Куда ты?

– Прости. Мне срочно…

Только сейчас Макс понял, что означали хитрые улыбочки Антона. Бульдозером на кладбище – это уж слишком. Даже для такого великовозрастного балбеса, как Антон!

Максим застал своего друга (ли?) в офисе. После беседы с Форсом Антон был уже немного пьяненький. Дело в том, что в трезвом виде он очень боялся мести цыган. И, как ни успокаивал его Форс, страх не уходил. А вот после пары рюмок жизнь, как обычно, начинала налаживаться…

Если, конечно, не считать того, что Макс приперся. Да не просто приперся, а с наскоком:

– Антон! Что было на кладбище?!

– А что было, то и есть. Покойнички вокруг и тишина…

– Не фиглярствуй! Что ты там натворил?

– Ничего особенного. Я и Игорь взяли бульдозер, тот, что у нас на стройке работает. И съездили с ним на кладбище. С ветерком! Вот и все, собственно…

– И все?! Какого черта?

– Фу, как грубо. Просто мне чертовски хочется работать… Вот мы с Игорем и поехали туда. Расчистить площадку под застройку, снести морально устаревшие могилы, пятое-десятое… А там толпа агрессивно настроенных цыган, пользуясь полным и окончательным отсутствием органов правопорядка, слегка набила Игорю морду. И – самое страшное – меня чуть не покалечили!

– Ты… ты… ты хоть понимаешь, что ты натворил?!

– А что такое?

– Вот дурак, а!.. Проспись!

Как же стыдно! Игорь выбежал на улицу, ловить такси. Нужно срочно ехать к Баро, просить прощения.