Текст книги "КГБ в Англии"

Автор книги: Олег Царев

Соавторы: Найджел Вест
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Весь проект держался в большом секрете. К Нечволодову обратились только потому, что знали его непримиримость и готовность на любые действия, а также в надежде заполучить деньги, которые предоставил ему на эти цели племянник, женатый на владелице модного парижского магазина Мадлен Вионнэ. Нечволодов обратился к Дьяконову с просьбой помочь в подыскании исполнителей и организации самого покушения. 4 октября он сообщил Дьяконову конкретные детали плана:

«1. Покушение осуществить только в том случае, если Чичерин приедет для лечения в Висбаден (в 1925 году Чичерин тяжедо заболел, – О.Ц.).

2. Выбор Висбадена определяется тем, что он во французской зоне оккупации и для поездки туда не надо получать визу, что для русских эмигрантов сейчас весьма затруднено.

3. В Висбадене действуют германские законы, по которым смертная казнь исключается.

4. Предполагается направить 3 самостоятельных исполнителей, которые совместно организуют покушение. Один – бывший капитан Щегловитов, племянник бывшего министра, уже участвовавший в боевых действиях против советской власти со стороны Польши. Два других пока не намечены.

5. Будут выбирать одиноких, чтобы в случае ареста не надо было обеспечивать семью. Главный из галлиполийцев в этом деле – генерал Репьев».

Естественно, обладая такой информацией о террористических намерениях белой эмиграции, советская разведка принимала меры к тому, чтобы они не могли быть реализованы. Были активизированы операции по проникновению в среду белоэмигрантов и разложению их боевых и политических организаций как в Европе, так и на Дальнем Востоке.

Наряду со сведениями о стратегических замыслах и конкретных действиях белоэмигрантов советская разведка получала значительное количество документальной информации о внешней политике Англии и оценках Форин Офисом положения в Европе, Персии и Китае во второй половине 20-х годов. Определить, хотя бы приблизительно, источники получения этих документов пока не удается. Примерно с 1924 года ИНО ОГПУ имело источник документальной информации в одном из британских посольств, но спектр проблем и география, перекрываемые имеющимися в делах документами, выходят за рамки возможностей такового. Например:

– телеграмма № 24 от 21.08.26 английского посла в Прибалтике Чемберлену об использовании затруднений Литвы в Мемеле для сближения ее с Польшей; № 315 от 6.09.26 – Чемберлен – Вогану по тому же вопросу;

– меморандум английского представителя при Лиге Наций Роберта Сесиля от 24.09.26 Чемберлену о беседе, с американским посланником в Швейцарии Гибсоном по вопросам морского разоружения;

– докладная записка Роберта Сесиля в Форин Офис от 27.09.26 о работе подкомиссии по разоружению на сессии Лиги Наций;

– меморандум Роберта Сесиля № 71 от 3.03.27 Чемберлену о беседе с Брианом и Полем Бонкуром о разоружении;

– меморандум-инструкция Чемберлена послу в Берлине сэру Р. Линдсею по поводу тактики Германии в отношении Локарно (без даты, докладывался советскому руководству 23.02.27);

– подборка переписки посла и верховного комиссара в Тегеране с Форин Офисом за 1926 год;

– меморандум британского посла в СССР Р. Ходжсона № 925 от 7.12.26 Чемберлену о визите руководителя профсоюза горняков А. Дж. Кука;

– доклады британского посла в Москве Р. Ходжсона № 919 от 16.12.26 и № 18 от 6.01.27 о 7-й пленарной сессии ИККИ;

– телеграмма Р. Ходжсона № 67 от 22.01.27 в ответ на телеграмму Форин Офиса № 6 от 19.01.27 о тревоге в СССР по поводу военной интервенции;

– серия документов о положении в Китае, основывающихся на Личных впечатлениях английских генконсулов в Шанхае, Мукдене и Ханькоу, направленных послом Лэмпсоном за № 935 от 31.12.26 Чемберлену;

– подборка документов по вопросу об отношении Франции и Бельгии к Германии: телеграммы посла во Франции Крю № 1497 от 8.07.27 и № 1639 от 27.07.27; телеграммы посла в Брюсселе Грэхэма № 552 от 9.07.27 и № 735 от 22.09.27; телеграммы Нетчбул-Хоченсена из Брюсселя № 559 от 12.07.27 и № 569 от 14.07.27 – Чемберлену;

Интерес к английской политике в Китае, который, как следует из отчета Красной, проявляла советская разведка, был весьма злободневным. Борьба различных силовых группировок, вылившаяся в гражданскую войну в этой крупнейшей азиатской стране, поставила к началу 1927 года «китайский вопрос» в центр англо-советских отношений. Судьба Китая была небезразлична Советскому Союзу, который хотел иметь самую протяженную в Азии границу безопасной и делал ставку на антизападное национальнореволюционное движение, но она была так же небезразлична и Великобритании, и Франции, и другим странам, имевшим в Китае значительные финансовопромышленные интересы, угрозу которым представляли как раз те силы, которые поддерживал СССР. На фоне начавшейся стабилизации обстановки в Европе, некоторого оживления англо-советской торговли Китай превратился в то самое яблоко раздора, которое, после аферы с «письмом Зиновьева» в 1924 году, грозило, наряду с обвинениями СССР в Ведении анти-британской пропаганды, породить новый кризис в англо-советских отношениях.

Ретроспективный обзор положения в Китае глазами британских дипломатов содержится в меморандуме Форин Офиса «Внешняя политика Правительства Его Величества», датированном 5 апреля 1928 года и предназначенном для рассмотрения кабинетом. Этот 44-страничный (в русском переводе) меморандум был получен ИНО ОГПУ и доложен советскому руководству 7 августа 1928 года.

Давая общую оценку «советской угрозе», Форин Офис в параграфе 42 заявлял:

«По всей вероятности, Россия в течение ряда лет будет не в состоянии вести крупномасштабную войну за пределами Советского Союза. Опасность, исходящая из России (помимо ее упорной антибританской пропаганды), состоит в постепенном усилении ее влияния в сферах, которые способны затрагивать британские интересы».

Касаясь «сфер, способных затрагивать британские интересы», Форин Офис давал следующую оценку развития ситуации в Китае:

«Начиная с 1911 года в Китае наступил период гражданской войны – борьбы между Севером и Югом, между либеральными (гоминьдан) и консервативными группировками, межу соперничающими друг с другом военными начальниками и гражданскими лицами, интриги которых, по-видимому, не базировались на каких-либо принципах или патриотизме».

Изменения в отношениях между Китаем и иностранными державами, по мнению Форин Офиса, произошли в результате вмешательства России, которая в 1925 году начала активную поддержку Народной китайской армии на Севере и гоминьдана – на Юге. Гоминьдан характеризовался Форин Офисом как «левое крыло», близкое к коммунистам и русским. В то же время существовали силы, именуемые «правым крылом», антикоммунистическим и антирусским по своей направленности, которое «не противилось установлению дружественных отношений с Великобританией». Ярким проявлением антибританских чувств явились нападения на концессию в Ханькоу и генконсульство Великобритании в Нанкине. Для защиты концессии в Шанхай были направлены английские войска. Однако Британия была не готова к крупномасштабной операции, и в меморандуме это объясняется следующим образом:

«Русское вмешательство и помощь изменили соотношение сил борющихся сторон. В борьбу, происходящую в Китае, оно внесло элемент ожесточения и экстремизма, которых до сего времени в ней не наблюдалось. Вместе с тем оно способствовало усилению враждебности по отношению к Великобритании до такой степени, что в другой стране, не столь своеобразной, как Китай, это неминуемо привело бы к войне. Положение, сложившееся в результате бойкота Кантоном Гонконга, может быть охарактеризовано как нечто, напоминающее одностороннюю войну, в которой Великобритания отказалась принять брошенный ей вызов. Такой образ действий Англии определялся тем, что при современном аморфном состоянии Китая было бы невозможно избрать пункт для нанесения решительного удара. Втянувшись в эту ни с чем не сравнимую войну, Англия лишь сыграла бы на руку России, как на Дальнем Востоке, так и у себя дома».

«Рука Москвы» в китайских событиях доставляла, как следует из меморандума Форин Офиса, немало беспокойства британскому правительству. Оно, однако, не было готово пойти на какие-либо открытые, решительные действия, так же, как оно воздерживалось от поддержки плана «кирилловцев» осенью 1925 года, предпочитая вести тайный диалог с ними и «николаевцами» скорее с целью контроля за намерениями белой эмиграции и положением в ее среде. Вместо этого, англичане инспирировали различного рода антисоветские акции в Китае, наиболее громкими из которых в пропагандистском отношении были обыски в консульстве СССР в Шанхае и в посольстве СССР в Пекине. Причастность английского правительства к ним подтверждается телеграммой британского посла в Китае Майлса Лэмпсона № 731 от 30 июля 1928 года, направленной им в Лондон по поводу смерти генерала Чжан Цзолиня и ставшей достоянием ИНО ОГПУ. Чжан-Цзолинь возглавлял прозападные силы в Китае и был близок к англичанам, как, впрочем, и к японцам. Возвращаясь к недавнему прошлому, Майлс Лэмпсон признавал задним числом:

«Налет на советское посольство – за содействие в котором он, я полагаю, всегда оставался мне благодарен, – дал ему возможность овладеть положением».

6 апреля 1927 года ИНО ОГПУ получило сообщение от лондонского источника по этому же вопросу:

«…Сведения, исходящие из официальных кругов Уайтхолла, со всей ясностью доказывают, что эту акцию Чжан-Цзолиня замышляли и направляли люди, представляющие британские, французские, немецкие, итальянские и японские интересы».

Глава 3
Разрыв дипломатических отношений

Весь 1926 год в Лондоне накалялись страсти по поводу коммунистических происков. Китай был только одной головешкой в этом костре. Красная пропаганда и советский шпионаж в изображении английской пропаганды поднимали температуру кипения до критической точки. Официальный Лондон чрезвычайно серьезно относился к подъему левых сил в стране. Его всерьез пугала провозглашенная марксизмом-ленинизмом и воспринятая британскими тред-юнионами доктрина о вооруженном свержении господства буржуазии. Английский посол в Москве Р. Ходжсон с усердным вниманием следил за визитом в СССР в конце 1926 года руководителя профсоюза горняков А.Дж. Кука и сообщал в Лондон его высказывания. С письмом Ne 925 от 7 декабря 1926 года он направил Остину Чемберлену меморандум о пребывании Кука в Советской России в связи с участием в работе 7 съезда советских профсоюзов, о его высказываниях и об оказанном ему приеме. Ходжсон обращал внимание на воинственные заявления Кука, сделанные им вдогонку потерпевшей поражение забастовки британских шахтеров:

«…Газрта «Труд» опубликовала его выступление, в котором он заявил: «Мы последуем вашему примеру и создадим Советское Государство… Никакому капиталистическому правительству не удастся нас разобщить.

Мы приложим все усилия для уничтожения капитализма… Английские рабочие, или, во всяком случае, значительная их часть, усвоили урок жестокой борьбы и начали понимать, что существует лишь один путь к победе пролетариата, а именно путь революционной классовой борьбы… В наших рядах насчитываются сотни людей, потенциальных вождей пролетариата, способных занять место изменников… Капиталистическая Англия на закате… Мы нуждаемся в вашем опыте и учении Маркса и Ленина, которые помогут нам преодолеть трудности, которые испытывает ныне Англия… Мы приехали в Москву для того, чтобы обрести еще большую силу духа, новое воодушевление, новые надежды для грядущей борьбы».

Хотя слова Кука можно было бы отнести в значительной мере на счет революционной риторики, будучи опубликованными в массовых печатных изданиях у него на родине, они могли возыметь двоякий эффект – основательно напугать буржуазию и вселить надежды на коммунистический рай в среде рабочих. Особенно убедительно звучала оценка советской помощи британским горнякам в последней забастовке – 61 процент всех поступлений.

Негодование английской буржуазии, особенно той части ее, которая под флагом Общества английских кредиторов России жаждала вернуть свои деньги из России, находило свое экстремальное выражение в кипучей деятельности этого антикоммуниста Оливера Локер-Лэмпсона.

К концу 1926 года сумма негативных факторов, определявших шаткое состояние англо-советских отношений, приобрела столь действенную силу, что ИНО ОГПУ подготовил аналитическую справку «К англо-советским отношениям». Ее автором была Елена Красная, удостоверившая этот факт своей подписью 21 декабря 1926 года. Этот документ особенно интересен тем, что дает представление об огромном объеме информации, которой обладала советская разведка, и ее оценке проблем, существовавших в то время в англо-советских отношениях.

В разделе «Деятельность антисоветских элементов» Красная отмечала, что «важнейшую роль в усилении напряженности в англо-советских отношениях играет «Международная ассоциация банкиров», в которую вошли английские финансисты Ротшильд, Шредер, Кляйнуорс, Амброс и др.».

По мнению автора, эта ассоциация не была заинтересована в заключении торгового соглашения Англии с Россией, ибо в этом случае пришлось бы предоставить СССР кредит, а это в свою очередь привело бы международные банки к утрате своей посреднической роли, а значит, и сверхприбыли, которую они извлекали из ростовщических условий предоставления займов СССР.

Касаясь конкретных действий международных банкиров, Красная указывала на тесную связь группы Шредера с министром по делам Индии Биркенхедом, затеявшим в конце лета 1926 года «антисоветскую кампанию имперского масштаба», базой которой должна была стать Индия. Он активно обрабатывал руководителей других ведомств и премьеров доминионов, в частности Брюса в Австралии. Показателем влиятельности Биркенхеда Красная считает тот факт, что он замещал министра внутренних дел Джикса во время отпуска последнего.

«Всецело под влиянием Биркенхеда, – говорилось в документе, – находится его племянник, инициатор кампании по «изгнанию красных», Оливер Локер-Лэмпсон, тоже член «Международной ассоциации банкиров». Как Локер-Лэмпсон, так и Джонстон Джикс в своих антисоветских устремлениях теснейшим образом связан с русскими белоэмигрантами, причем в задачу Локер-Лэмпсона входит добывание информации, способной скомпрометировать советские учреждения в Англии и спровоцировать разрыв дипломатических отношений с СССР… В этом отношении самым ярким примером может служить предложение, сделанное Саблиным, о перехвате «писем московской оппозиции», самими же и сфабрикованных. Лэмпсон лично поддерживает связь с дельцами, связанными с АРКОСом и совучреждениями в Лондоне».

В качестве других «антисоветских факторов» Красная называла католическую партию, влияющую на британский кабинет через одного из руководителей Форин Офиса – Грегори и через секретаря Лиги Наций Эрика Драммонда, а также через «Ассоциацию британских интересов в Китае» видные деятели которой – лорд Сидинхед, директор табачной компании Арчибальд Роуз и другие совместно с Детердйнгом, представителем «Англо-Першн», финансируют Локвицкого.

Красная отмечала, что в последние недели возникли дополнительные внутри– и внешнеполитические предпосылки усиления антисоветских настроений в правящих кругах Англии. В качестве первых она называла: 1) разочарованность деловых кругов ходом торговых переговоров с СССР, усугубленную смертью Красина; 2) принятие лондонской внешнеполитической программы на Имперской конференции и сосредоточение руководства внешней политикой в руках Лондона; 3) окончание забастовки угольщиков, усилившей крайние тенденции в консервативной партии в противовес умеренной позиции Болдуина.

Среди внешнеполитических факторов Красная назвала провал попыток изоляции СССР путем создания блока под руководством Великобритании, а также невозможность выторговать на переговорах с Советским Союзом гарантии безопасности своих колоний и «свободы рук» в Южном Китае. По ее мнению, в этих условиях могла стать реальной активная антисоветская политика.

Все это усиливало нажим на Форин Офис, который сопротивлялся разрыву отношений с СССР по своим собственным соображениям. В справке излагалось мнение по этому вопросу одного из заместителей министра иностранных дел Англии, высказанное им в беседе с представителем лондонской белой эмиграции:

«Правительство внимательно следит за кампанией Локер-Лэмпсона, но считает ее явлением несерьезным и попыткой возбуждения общественного мнения вопреки действительным реальностям. Наша информационная деятельность в России поставлена теперь вполне удовлетворительно, но это возможно только благодаря тому, что у нас там есть официальное представительство, с которым советские власти все более и более вынуждены считаться. Мы получаем оттуда обильные сведения, и все эти материалы показывают, что Коммунистическая партия быстро теряет под собой почву и время перемен не за горами. Пока еще нельзя угадать, во что могут вылиться эти перемены, и мы не можем предвидеть, будут ли перемены к лучшему или к худшему… При таких условиях было бы близорукой политикой поддаваться чувству негодования по поводу провокаторской деятельности советского правительства и его агентов и разрывать дипломатические отношения, которые были налажены с большим трудом и которые дают нам возможность держать нашу руку на пульсе больного. К тому же нужно сказать, что возможный дипломатический разрыв не дал бы нам никаких преимуществ, а с Другой стороны, весьма мало бы ослабил положение советского правительства… Пусть Красин и его посольство мирно живут в Чэтэм-Хаусе, – мы будем продолжать их игнорировать… Предоставление крупного займа нужно считать совершенно неосуществимым, пока советское правительство не выполнит всех наших требований».

Тем не менее исключительно оборонительная позиция Форин Офиса ослабевала. Красная отмечала, что «руководители последнего все более и более считаются с необходимостью изменения такой политики и перехода к непосредственно активным антисоветским действиям».

В своей аналитической справке Красная далее утверждала, что «Форин Офис в настоящее время находится под все более сильным давлением русофобских групп в лице военного ведомства, Индиа Офиса, Адмиралтейства, группы Локер-Лэмпсона и Ланкаширских промышленников… Группе Локер-Лэмпсона удалось собрать 200 000 подписей под требованием разрыва отношений с СССР. Индиа Офис со своей стороны давит на Форин Офис сообщениями о волнениях на китайской границе… По мнению руководящих лиц Форин Офиса, несмотря на все их миролюбивые устремления, разрыв отношений с Кантоном весьма возможен, а Грегори считает, что разрыв с Кантоном «означает разрыв с СССР».

Заключение документа было кратким:

«Независимо от дальнейшего развития событий в Китае необхоймо констатировать:

1. Заметное усиление деятельности антисоветских группировок и их влияния в общественной жизни Англии.

2. Невероятность удержания ФО на позиции «умеренности» в отношении СССР».

Форин Офис, однако, еще держался. В агентурном сообщении из Лондона от 11 февраля 1927 года говорилось:

«ФО добился отсрочки разрыва англо-советских отношений. Чемберлен считает, что анти-английская агитация в Китае не может публично служить поводом, так как тогда Китай как бы является частью Британской империи, и поэтому надо найти другие поводы».

22 февраля 1927 года в ИНО ОГПУ поступила информация от агента из Лондона о том, что британское правительство готовит ноту советскому правительству, в которой будет: а) выражено недовольство антибританской пропагандой и приведен список советских «преступлений».

Агентурные сообщения о намерениях англичан в отношении СССР дополнялись документальными данными. Посол Франции в Лондоне информировал свой МИД о беседе с помощником министра иностранных дел Англии Грегори (телеграмма без даты, докладывалась ИНО ОГПУ 2 апреля 1927 года):

«Я вам уже сообщал в предыдущем докладе, что в здешнем кабинете просматривается тенденция к разрыву с СССР. Г. Грегори, помощник гос. секретаря, сообщил мне сегодня, что в обществе превалирует недоброжелательное отношение к большевикам, возникшее после известных китайских событий.

Мой собеседник тем не менее считает, что официальный разрыв отношений с Москвой должен произойти еще не скоро, поскольку он не видит никакой выгоды от этого для британского правительства. Но он добавил при этом, что если поведение советского правительства по отношению к Великобритании станет чересчур оскорбительным, то, возможно, у британского правительства попросту лопнет терпение.

Еще одним документальным свидетельством служит доклад министра иностранных дел Англии Чемберлена о его беседе с итальянским послом (без даты, докладывался ИНО ОГПУ 1 апреля 1927 года):

«Прощаясь, посол мельком упомянул о Китае и о сотрудничестве британских и итальянских властей в этой области, заметил при этом, что, по-видимому, правительство Его Величества не намерено больше отвечать на советский ответ на нашу ноту. Я воспользовался этим случаем, чтобы объяснить ему, как я это уже утром объяснял польскому посланнику, что крайняя сдержанность и терпение правительства Его Величества перед лицом постоянных провокаций советского правительства отнюдь не объясняется боязнью перед последствиями, какие бы имел отзыв нашей миссии (из Москвы) на взаимоотношения между СССР и Великобританией, – а только является следствием рассмотрения состояния Европы и нежелания вносить новые факторы беспокойства и неравновесия в положение, без того достаточно натянутое; при этом такой шаг, вероятно, поставил бы в затруднительное положение другие державы, особенно если был бы предпринят внезапно и без предварительного предупреждения. (Направляя мою ноту г-ну Розенгольцу, я имел в виду две цели: во-первых, обращение еще раз самым формальным образом внимания Совпра на невозможное положение, образовавшееся в результате его политики; во-вторых, – и это является не менее важным, – обращение внимания других держав на неустойчивый характер этих (то есть англо-советских. – примеч. ИНО)взаимоотношений и предупреждение их о возможности возникновения таких обстоятельств, которые не позволят нам более продолжать поддерживать эти взаимоотношения».

6 апреля 1927 года поступило агентурное сообщение более категоричного содержания:

«Дипломатические отношения с Москвой будут разорваны, и, как нам стало к тому же известно, британская миссия в советской столице уже готовится к отъезду».

Разрыв дипломатических отношений, таким образом, не был неожиданностью для Советского Союза. Необычной, мягко говоря, для дипломатической практики была манера, в которой это было сделано. Для того чтобы «пришпорить» общественное мнение и поставить его на дыбы, британское правительство избрало тему советского шпионажа в Англии и пошло на санкционирование полицейского налета на помещения АРКОСа и Торгового представительства СССР, размещавшиеся в Лондоне по адресу Мургейт, 49.

Обыск был проведен 12 мая 1927 года, но дал весьма жалкие результаты в смысле доказательств советского шпионажа. Когда оппозиция в ходе парламентских дебатов 24 мая 1927 года оспорила их значение, консервативное правительство пошло на беспрецедентный шаг и огласило 26 мая содержание некоторых дешифрованных англичанами советских дипломатических телеграмм, которые якобы доказывали причастность посольства СССР к антибританской подрывной пропаганде. В тот же день советскому посланнику в Лондоне Розенгольцу было объявлено о разрыве дипломатических отношений.

Советской разведке были ясны причины этой акции, но о том, как был найден повод для нее, стало известно в подробностях только в 1942 году, когда Энтони Блант, работавший в то время в МИ-5, передал документальные материалы английской контрразведки о вскрытых ею случаях советского шпионажа в Великобритании.

Согласно документу, озаглавленному «Советский шпионаж в Соединенном Королевстве», [2]2
  Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии – официальное название Великобритании.


[Закрыть]контрразведка получила от бывшего сотрудника АРКОСа информацию о том, что несколько месяцев тому назад он, будучи оператором фотостата на Мургейт, 49, скопировал по просьбе одного из управляющих АРКОСа, некоего Дудкина, документ под названием «Signal Training». Дудкин наблюдал за процессом копирования, но на какой-то момент его внимание было отвлечено, и оператор сделал лишнюю копию обложки, которую и сохранил у себя. Через два месяца этот оператор был уволен, так как на его место был назначен русский. После увольнения он рассказал о случае с документом своему приятелю, который сообщил об этом в контрразведку и передал экземпляр копии обложки.

Из текста, помещенного на обложке, следовало, что это официальное издание 1926 года представляло собой инструкцию по пользованию беспроволочным телеграфом, с подробным описанием его устройства, и предназначено только для служебного пользования. На издании имелось следующее примечание:

«Информация, изложенная в данной брошюре, не подлежит передаче, косвенно или непосредственно, в печать или любому лицу, не Находящемуся официально на службе Его Величества».

Было также установлено, что копия этой брошюры была выпущена для армии вместе с армейским приказом в сентябре 1926 года.

Далее в сообщении контрразведки говорилось:

«Согласно этой информации, Министерство внутренних дел сочло необходимым провести обыск на Мургейт, 49. В комнате, которую занимал Антон Миллер, главный шифровальщик Торгпредства и АРКОСа, среди прочих документов был обнаружен список секретных адресов для связи с партийными организациями в различных частях Британской империи и Северной и Южной Америки.

Хотя ни оригинала, ни копии военной брошюры обнаружено в помещении не было, все же нет сомнения в том, что она находилась там раньше.

24.05.27 года премьер-министр заявил в палате общин, что документы, обнаруженные во время обыска, а также информация, имеющаяся в распоряжении властей, неопровержимо доказывают, что военный шпионаж и подрывная деятельность в Британской империй и в Северной и Южной Америке направлялись и осуществлялись из Мургейт, 49».

Вызывает удивление тот факт, что контрразведка и Министерство внутренних дел ухватились за столь слабый повод для проведения налета, не давшего никаких убедительных доказательств разведывательной деятельности, якобы осуществлявшейся сотрудниками Торгпредства и АРКОСа. Это можно объяснить только нетерпением официальных властей, уже принявших решение разорвать дипломатические отношения. Если бы дело обстояло иначе, то контрразведка могла бы найти более веские доказательства. Согласно документу, переданному Блантом, она уже в апреле 1927 года вышла на разведывательную группу Маккартни – Монклэнд, и этот факт вполне мог быть использован для обвинения советского посольства в Лондоне в «красном шпионаже» на британской территории. Более того, согласно тому же документу контрразведка с 1924 года вела разработку разведывательной группы во главе с редактором иностранного отдела газеты «Дейли геральд» Юэром, который, судя по описанию контрразведки, видимо, и являлся источником лондонской резидентуры под индексом В-1.

Промах английской контрразведки с налетом на АРКОС привел к тому, что Лондону пришлось пойти на беспрецедентный шаг. Чтобы доказать факт ведения СССР коммунистической пропаганды (но не шпионажа) и хотя бы на таком основании разорвать дипломатические отношения, британские власти предъявили Розенгольцу содержание перехваченных и дешифрованных телеграмм, которые направлялись из Москвы в лондонское полпредство главным образом по линии Коминтерна. Такое «добровольное» раскрытие способности дешифровать еоветскую телеграфную переписку нанесло огромный ущерб британской разведке и стало подарком советским криптографам. Шифры на линиях связи с советскими представительствами за рубежом были заменены, и английские спецслужбы лишились возможности читать их.

Разрыв Англией дипломатических отношений с Советским Союзом не нашел поддержки у Франции. Согласно информации ИНО ОГПУ французский министр иностранных дел Бриан следующим образом инструктировал посла Франции в Лондоне:

«Ваше превосходительство не откажется сообщить в Форин Офис мнение нашего министерства, что разрыв Англии с Советами, столь благоприятно встреченный парижской прессой, одобряется лишь незначительным парламентским меньшинством… Не чувствуя за собой поддержки парламентских кругов, правительство не могло бы принять на себя ответственность за энергичные мероприятия, направленные против Советов. Вы можете самым категорическим образом утверждать, что французским правительством не было принято никакого обязательства во время последнего посещения Парижа г-ном Чемберленом».

Примеру Англии не последовала и Италия, не говоря уже о Германии. Ликовали Локер-Лэмпсон и иже с ним, о чем с воодушевлением сообщал царский дипломат Саблин своему приятелю в Париже М.Н. Гирсу в письме, датированном 2 июля 1927 года и перехваченном советской разведкой:

«Неутомимый Локер-Лэмпсон закончил свою кампанию по изгнанию отсюда красных грандиозным митингом в Альберт-Холле, на коем присутствовали восемь тысяч человек и где кроме самого Локер-Лэмпсона говорили с большим подъемом господа Коти и Обер. Манифестация была, несомненно, внушительной. Но она скорее закончила собой известный цикл и подвела итоги, несомненно положительные…»

Сбавив слегка тон, Саблин попытался заглянуть в будущее, но мог лишь с горечью констатировать, что «новой русской политики у англичан пока нет» и что «деятели, не исключая и тех ведомств, в ведении которых находится разрешение нашей проблемы, зашли в тупик, на котором крупнейшими буквами начертано: «ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?»

ИНО ОГПУ, следует полагать, задавался тем же вопросом применительно, однако, к своей работе. Какой ответ на него был найден, станет известно из последующих глав. В этой связи представляется интересным документ английской контрразведки «Советский шпионаж в Соединенном Королевстве». В нем дается обзор «деятельности отделения русской разведки в Англии с 1919-го по 1929 год под руководством Вильяма Нормана Юэра, британского подданного». Сокращенное изложение этого обзора приводится ниже.

Редактор иностранного отдела газеты «Дейли геральд» Юэр, несомненно работавший на советскую разведку с 1919 года, только в 1924 году допустил ошибку, которая привела к раскрытию его организации. 21 ноября 1924 года в «Дейли геральд» было помещено следующее объявление:

«Секретная служба. Группа лейбористов, проводящая расследование, будет весьма признательна всем за предоставление информации, касающейся деятельности департамента разведки и проводимых им операций. Пишите по адресу: почтовый ящик № 573, «Дейли геральд».