Текст книги "КГБ в Англии"

Автор книги: Олег Царев

Соавторы: Найджел Вест
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

КУПЕР, таким образом, оставался для связи с МАГОМ на континенте до урегулирования своих личных дел. В Лондоне же МАГ оказался без связи, что было совершенно недопустимо. «Консервировать МАГА в течение 2–3 месяцев не представляется возможным, – сообщал Малли свое мнение в Москву в письме на немецком языке от 9 декабря 1935 года. – Это совершенно его деморализует. Единственно возможным выходом из положения было бы временно мне взять МАГА на себя. Я вношу это предложение без всякого энтузиазма, – продолжал Малли. – Мне не особенно улыбается оставаться в течение полугода на ОСТРОВЕ ради Одного только этого дела. Но может быть, нам удастся внедриться туда гораздо глубже и со временем заполучить коллекции (коды и шифры. – О.Ц.)».

Первая встреча Малли с МАГОМ должна была состояться 6 января 1936 года в лондонском офисе КУПЕРА. Но случилась, как писал Малли, «техническая неувязка». Он не смог открыть дверь конторы, так как оказалось, что КУПЕР дал ему не тот ключ. После нескольких бесплодных попыток проникнуть в квартиру Малли вынужден был уйти, когда на углу появился «бобби». На другой день, 7 января, КУПЕР привез нужный ключ, и Малли отправился на встречу тем же вечером. «МАГ пришел, – сообщал он в своем отчете в Центр. – Мне приходилось видеть его в Париже издалека, но мой визитер – здоровенный дядя, чуть ниже меня ростом, седой, но совершенно не похожий на старика. Явка-пароль, как полагается, начался разговор… Чувствовал он себя неважно, волновался очень, но старался казаться хладнокровным».

Малли представился МАГУ Петерсоном, родственником банкира по линии жены, которому поручено вести самые секретные дела банка, и передал письмо от самого банкира. МАГ воспринял это нормально, так как давно уже был подготовлен КУПЕРОМ к непосредственному контакту с банком. Тем не менее он на первых порах осторожничал, пытался выяснить, какой национальности Малли, отметив, что его акцент не похож на голландский. Малли не скрывал, что он не голландец, а австриец, венгр по происхождению. После нескольких порций виски МАГ успокоился и в конце встречи написал банкиру письмо:

«Уважаемый г-н Икс, я получил Ваше письмо от 4 января… Посылаю Вам, вероятно, самый важный за все время материал. Я Вам абсолютно доверяю и уверен, что это послание находится в надежных руках.

Я ценю Вашу осторожность – в этом Вы совершенно правы. Надеюсь однажды встретиться с Вами лично. Тем временем надеюсь, что оказываемые нами услуги устраивают Вас…

Желаю Вам счастья и процветания в Новом году.

Искренне Ваш Джонсон».

В письме МАГ также просил о краткой встрече с КУПЕРОМ. Поскольку КУПЕР как раз был в Лондоне, такая встреча состоялась. МАГ по указанию Малли передал ему те самые материалы, о которых говорилось в письме, и, как пишет Малли, «отозвался обо мне настолько лестно, что я просто себя не узнал».

Последующие встречи Малли с МАГОМ позволили прояснить политические взгляды последнего – в них абсолютно не было какой-либо идейной основы для сближения с советской разведкой. «Он говорил, мне о социализме, о том, что изучает его и что было бы прекрасно, если бы благодаря ему можно было избавить мир от бедности, голода, войны и тюрем, – излагал Малли смысл высказываний МАГА. – Но все это теория, а на практике социализм – ужасы большевизма, это хаос, власть хамов и евреев и кровопролитие без конца. Я противник фашизма, но если бы мне пришлось выбирать здесь в этой стране между лидером английских фашистов Мосли и англ. лейбористами, я бы выбрал первого, ибо вторые логически ведут к большевизму».

МАГ ненавидел Муссолини, считал его «сумасшедшим и запоздалым приверженцем британского империализма». В меньшей степени он ненавидел Гитлера, который, по его мнению, был «маньяк, но честный человек и как-никак спас Германию от коммунизма». МАГ считал, что «английская аристократия никуда не годится, во-первых, потому, что она английская, а во-вторых, она смешалась с евреями и с другими низшими сословиями». «То ли дело ирландское и шотландское дворянство, – говорил МАГ. – Оно чистых кровей сохранило свою расу в первозданном виде. Все талантливые, выдающиеся личности Великобритании были ирландцами, шотландцами или даже евреями», – заявил МАГ. «Какова логика?» – так прокомментировал эту его последнюю фразу Малли.

Однажды Малли завел разговор о шифрах. МАГ стал ему объяснять, что это такое, и доказывать невозможность их раскрытия. Малли слушал его с видом человека, прозревающего некие откровения. Потом сказал, что «теоретически все шифры можно раскрыть, ибо они основаны на законах пермутационной теории высшей математики, и что доказательством этого служит хотя бы тот общеизвестный исторический факт, что во время войны англичане сумели прочитать шифрованную телеграмму немцев», и что «практически шифры являются нераскрываемыми благодаря перешифровальным таблицам». «МАГ был буквально ошеломлен и, я бы сказал, даже напуган моей осведомленностью в этих делах», – писал Малли. Когда МАГ спросил, был ли его собеседник когда-либо шифровальщиком, Малли ответил: «Не надо быть шифровальщиком, достаточно быть разведчиком, чтобы иметь понятие о шифрах. Мне по роду своей работы уже приходилось сталкиваться с людьми, которые торгуют шифрами». МАГ поспешно заявил, что он шифрами не торгует и не продал бы их и за 10 000 ф. ст. Малли в свою очередь парировал его заявление, заметив, что он и не предлагает ему продать их и уж во всяком случае не предложил бы 10 000 ф. ст.

Малли специально придал разговору о шифрах столь щекотливый характер. Естественно, разведка ставила своей целью в конечном итоге получение шифров. Но тогда банк перестал бы быть банком, а превратился бы в разведывательную службу иностранного государства. МАГ оказался бы перед выбором: продажа секретов банку, прикрытая фиговым листком коммерции, или шпионаж в чистом виде. Малли, действуя с дальним прицелом, предоставил ему самому поразмышлять над тем, с кем же он имеет дело.

Разведку всегда интересовал вопрос, насколько МАГ действительно верит в легенду о банке. После слегка провокационного поведения Малли эта легенда могла быть поколеблена. «Я боюсь сейчас заявить, что он уже больше не верит, – писал бывший капеллан. – Скорее всего он еще верит, но уже сомневается».

Разговор о шифрах столь глубоко запал в душу МАГА, что он сам вновь вернулся к нему, припомнив интересную историю. По его словам, немецкую шифртелеграмму во время войны расшифровал его приятель, с которым он работал вместе, но которого уже нет в живых. Ему повезло, потому что немецкое сообщение было только зашифровано, но не перешифровано. Сообщая об этом в Центр, Малли отметил, что это «явный намек на АРНО».

Подытоживая результаты первых встреч с МАГОМ, Малли высказывал соображения об углублении работы с ним в интересах получения более ценных материалов, включая шифры и информацию из разведслужб, как «сухопутной, так и морской», а также и о них самих. Тогда, резонно полагал Малли, пришлось бы объяснить МАГУ для кого. «Этим «кто», по-видимому, не должны быть мы, – писал он, обращая внимание на политические взгляды и симпатии МАГА, – но это могут быть американцы или кто-нибудь другой. Вас, возможно, это удивит, но мы можем переключить его даже на немцев, но не на наци, а на Рейхсвер или на промышленную олигархию и против наци».

Пока Малли строил планы будущей работы с МАГОМ, произошли события, которые поставили всю операцию на грань провала.

31 января 1936 года на новой квартире КУПЕРА состоялась вечеринка, нечто вроде новоселья. Среди прочих приглашенных на ней присутствовали компаньон КУПЕРА – Парланти, адвокат КУПЕРА и приглашенный по просьбе этого адвоката английский торговый атташе в Гааге – некто Хупер. В разгар вечера, когда было выпито уже достаточно виски, Хупер попросил КУПЕРА уделить ему несколько минут наедине. Они вышли в другую комнату, и торговый атташе, подчеркнув сугубо конфиденциальный характер разговора, заявил: «Мы ваше прошлое знаем, и вы у нас под постоянным контролем. Я хочу услышать от вас лично, занимаетесь ли вы еще этим делом или нет?» Под делом Хупер понимал участие КУПЕРА в партийной работе по линии Коминтерна. КУПЕР не отрицал грехов молодости, но заявил, что давно отошел от политической деятельности и занимается коммерцией и живописью. Хупер назвал КУПЕРУ нескольких лиц, с которыми тот встречался по торговым делам в Лондоне. Было очевидно, что за ним на ОСТРОВЕ следили и что торговый атташе связан с английской службой безопасности. Более того, от Парланти Хуперу был известен адрес дома, где размещалось представительство компании, – 34а, Букингем-гэйт, Вестминстер, Лондон. Хупер потребовал от КУПЕРА дать честное слово, что он действительно больше не занимается и не будет заниматься «глупостями», что последний благоразумно и сделал. Хупер с удовлетворением сказал, что он принимает его обещание к сведению, и даже предложил выдать ему карточку, с которой у того не будет проблем при поездках на ОСТРОВ. КУПЕР поблагодарил его и ответил, что их у него и так не было. Хупер сказал: «Да, мы всегда так поступаем, но про себя думаем другое». На следующий день Парланти наведался к торговому атташе по делам, и тот спросил, проходят ли через него все финансовые операции КУПЕРА. Он подсчитал, сколько КУПЕР тратит денег при его образе жизни.

Несмотря на пристальный интерес к нему со стороны англичан, КУПЕР все же решил, что о его разведывательной деятельности и о связанных с ним агентах, в том числе о ШЕЛЛИ и МАГЕ, им ничего не известно. Однако осведомленность Хупера об адресе представительства фирмы, служившего конспиративной квартирой для встреч с МАГОМ, была достаточным основанием для того, чтобы немедленно прекратить там какую-либо деятельность. КУПЕР срочно известил об этом ГРОЛЯ (Кривицкий), а тот в свою очередь сообщил Малли об отмене очередной встречи с МАГОМ на квартире в Вестминстере. Таким образом, МАГУ была обеспечена безопасность. В дальнейшем была снята другая квартира, встречи возобновились с прежней регулярностью.

Однако одной встречей КУПЕРА с английским торговым атташе дело не ограничилось. Но в следующий раз инициатором встречи стал сам КУПЕР. Он получил из Лондона предложение принять на себя представительство одной английской фирмы в Голландии при условии, что им будут представлены хорошие рекомендации. «Я считал, – писал КУПЕР, – что этим можно будет воспользоваться для проверки Хупера».

По телефонному звонку Хупер принял. КУПЕРА у себя в офисе. В ответ на просьбу дать ему, КУПЕРУ, рекомендации атташе ответил: «Прежде всего откроем наши карты». На что КУПЕР сказал, что для него это тоже очень важно, так как он хотел бы очистить себя от нависших над ним подозрений. Хупер достал из сейфа дело КУПЕРА с донесениями, напечатанными на официальных бланках, и начал зачитывать их, попутно задавая вопросы. В деле были сведения о родителях КУПЕРА, дате и месте его рождения и т. д., что КУПЕР, конечно, подтвердил. Говорилось также, что он вступил в Компартию в 1920 году под фамилией Донат и был активным членом Международного общества помощи рабочим, в 1929 году ездил по поручению партии в СССР. КУПЕР поправил атташе, сказав, что ездил в Советский Союз в качестве журналиста от издательства и за его счет. Далее перечислялись все поездки КУПЕРА в Англию, кончая январем 1936 года, указывалась гостиница «Виктория» и его контакты – сугубо деловые.

Познакомив КУПЕРА с материалами его дела, Хупер заявил: «Я видел и знал, как хорошо обстоят ваши дела, какие перед вами большие возможности, и мне тяжело было подумать, что брошенная на вас тень может разрушить все ваше будущее, будущее ваших детей и вашей семьи. Я постараюсь, чтобы все это было уничтожено. Расскажите мне, как могло случиться, что вы, сын морского офицера, прониклись революционными идеями и занялись революционной деятельностью».

КУПЕР рассказал о своей поездке в Венгрию в 1919 году вместе с приятелем – корреспондентом «Таймс», который осветил происходившие там революционные события. Эти события, по словам КУПЕРА, оказали на него большое влияние, и он стал пропагандировать, в частности в своих рисунках, коммунистические идеи. Потом, однако, решил, что обеспечение семьи для него важнее, и отошел от революционной деятельности. Хупер выслушал своего собеседника внимательно и попросил его письменно изложить только что сказанное. Это, по словам Хупера, было необходимо для того, чтобы мотивировать ходатайство об уничтожении досье на КУПЕРА, а также разубедить голландскую разведку, считающую, что он по-прежнему занимается коммунистической деятельностью. Лотом Хупер стал зондировать почву на предмет своего собственного участия в бизнесе. КУПЕР предложил фирму «Зеекант», но, так ничего и не; решив окончательно, они расстались. Хупер все же пообещал дать ему рекомендации.

Действия Хупера нельзя расценить иначе, чем попытку вербовки КУПЕРА английской спецслужбой. Несомненно, за предложением помочь КУПЕРУ «очистить» его репутацию последовали бы просьбы возобновить связи с коммунистами. Это вполне соответствовало стилю работы английских спецслужб: путем внедрения агентов в национальные компартии или периферийные организации Коминтерна выйти на «подрывную» и разведывательную деятельность Москвы. Подобная тактика привела МИ-5 к успеху в деле «Вуличского арсенала», когда в Компартию Великобритании была внедрена агент-провокатор мисс Грей.

Из сохранившихся материалов в деле КУПЕРА не ясно, получил ли он от разведки разрешение передать англичанину письменное объяснение своей поездки в Венгрию в 1919 году, хотя текст такого объяснения в деле имеется. Неизвестно также, были ли у них в дальнейшем какие-либо контакты: Центр запретил КУПЕРУ заниматься разведывательной работой в Англии, но по коммерческим делам он мог туда ездить. Обсуждался вопрос о направлении его на работу в Австрию или Германию, но опять же какая-либо переписка по этому поводу в архивах отсутствует, и вообще после августа 1936 года до июня 1941 года никаких данных о КУПЕРЕ в деле не имеется.

В июне 1941 года резидент советской разведки в Лондоне ВАДИМ сообщил, что по сведениям, полученным от ТОНИ (Бланта), «у англичан на Пика (он же Донат) имеется большая разработка», «основная масса материалов на Пика получена от английского агента Хупера, который был подставлен к Пику англичанами в Голландии». Блант также сообщил, что Хупер работал в Голландии вплоть до ее оккупации немцами и затем был переведен в аппарат МИ-5 в Лондоне.

КУПЕР доставил немало хлопот английской разведке и в 1946 году, когда ей стало известно от голландской службы безопасности, что он был замечен в Гааге в компании сотрудника британского посольства Ричарда Ламинга. По сведениям Филби, Интеллидженс Сервис собиралась направить в Голландию Томаса Харриса, бывшего сотрудника контрразведки Англии, чтобы тщательно расследовать связи КУПЕРА. Это было бы напрасной тратой сил и времени, так как советская разведка не собиралась использовать КУПЕРА на оперативной работе именно потому, что им интересовались англичане и голландцы.

После тревожных событий февраля 1936 года работа Малли с МАГОМ проходила без каких-либо осложнений. Количество доставляемых им материалов постоянно увеличивалось. В письме в Центр от 25 марта 1936 года Малли писал:

«МАГ. С этой почтой направляем 77 отдельных документов (телеграмм) и 4 ежедневных бюллетеня за 14,18, 19 и 21 марта, полученных от МАГА. Около 70 % всех этих материалов было получено от него либо в тот же день, которым они помечены, либо днем позже. Только 30 % всех материалов имели больше чем 2-дневную (до 4-х дней максимум) давность».

С почтой от 9 мая 1936 года Малли отправил 89 телеграмм, 2 еженедельных бюллетеня и 1 письменный доклад Идена; с почтой от 24 мая – 95 телеграмм и 1 специальный бюллетень. Темпы работы МАГА не снизились и через год: с апрельской почтой в Центр было отправлено 113 телеграмм и 4 бюллетеня. Уже к середине 1936 года Центр был завален шифртелеграммами Форин Офиса. Они поступали сразу из трех источников – от МАГА, ДУНКАНА (агент в одном из британских посольств. – О.Ц.)и заработавшего в полную силу ВАЙЗЕ (Дональд Маклейн). 19 июня 1936 года Центр направил по этому поводу директиву Малли:

«Примерно 30 % материалов МАГА постоянно дублируются ДУНКАНОМ. Теперь (после подключения ВАЙЗЕ. О.Ц.)мы получаем все документы в трех экземплярах, если же потом тот же материал попадает в сборник, то получается целых четыре. Тем не менее, отказываться от получения чьих-либо материалов только потому, что он дублируется или повторяется в сборнике, мы не хотим. Для разгрузки почты до приезда спецкурьера вам разрешается уничтожать на месте дубликаты и малоценные сведения».

Создавая определенные трудности в транспортировке почты, дублирование документов Форин Офиса несколькими источниками позволяло тем не менее следить за безопасностью каждого из них в отдельности и контролировать материалы на предмет дезинформации – преимущество, которое оценит любая разведка.

Связь с МАГОМ оборвалась с отъездом Малли из Лондона летом 1937 года. Восстановить ее из-за репрессий, обрушившихся на наших разведчиков в 1937–1939 годах, даже и не пытались. Во всяком случае каких-либо документов, указывающих на такие попытки, в деле не имеется.

В 1939 году Вальтер Кривицкий предал МАГА.

По поводу провала МАГА имеется датированное июнем 1941 года сообщение ВАДИМА, составленное на основе информации, полученной от ТОНИ (Бланта):

«В 1939 году Кривицкий сообщил Левину Дон Айзеку, который в свою очередь донес МИ-5 о том, что шифровальщик ФО в Лондоне Кинг является советским агентом и был связан с Пиком, работавшим в Голдандии. Эта информация и послужила основанием для ареста Кина. Он был признан виновным и отправлен в тюрьму. Кривицкий подтвердил англичанам свои показания».

Глава 7

«Колобок»

К 1936 году советская разведка имела возможность получать документальные материалы Форин Офиса сразу из трех источников. Два из них – Дональд Маклейн и Джон Кинг – уже достаточно хорошо известны («Роковые иллюзии». М., 1995). Третий прекрасно известен «только» советским, итальянским и английским спецслужбам, между которыми он катался подобно сказочному колобку, умудрившись, однако, не попасть ни к одной из них на зуб. История этого агента-двойника уникальна и поучительна с точки зрения как шпионажа, так и контршпионажа.

Д-3, он же ДУНКАН, он же ЛАНГЛЕ, он же, наконец, Франческо Константини, был привлечен к сотрудничеству, с советской разведкой в 1924 году работником римской резидентуры ОГПУ Шефтелем с помощью Д-1 – другого итальянца, служившего еще в посольстве царской России. Франческо занимал скромную техническую должность в английском посольстве в Риме. Он имел всего лишь «элементарное».(начальное) образование, но, вращаясь среди дипломатов, хорошо усвоил стиль их жизни, манеры и умел подать себя. Этому способствовали его природная изворотливость и склонность, мягко говоря, скрывать правду.

ДУНКАН сотрудничал с советской разведкой исключительно на основе материальной заинтересованности – единственной идеологии, которую он исповедовал. С самого начала сотрудничества вплоть до 1937 года он оставался для советской разведки одним из самых главных источников информации. Его высоко ценили и руководители НКИД. В письме римской резидентуры от 15 декабря 1933 года, в частности, говорилось:

«Тов. Литвинов спрашивал нас, почему он в Москве уже более года не получает материалов по этому (английскому. – О.Ц.)посольству. Говорил, что эти материалы в свое время приносили ему большую пользу».

Этот пробел, вызванный загадочным исчезновением ДУНКАНА, был вскоре восполнен сторицей. Уже в апреле 1934 года резидентура сообщала, что направляет в Центр следующие документы английского МИД:

«1. О планах вооружения Германии и трех этапах реорганизации «германской армии (до 1938 года), по данным 2-го бюро французского Генерального штаба, переданным английскому военному атташе в Париже.

2. Шифртелеграммы о поездке Идена в Берлин, Париж, Рим и о переговорах по поводу вооружения Германии (с секретными предложениями Гитлера).

3. Обзор японо-американских стратегических позиций на Тихом океане, составленный посольством в Токио.

4. Доклад о выполнении Японией «морской» программы в 1933 году и бюджет на 1934–1935 годы.

5. О японо-германских отношениях, о признании Маньчжоу-Го Германией.

6. Планы и перспективы внешней политики Германии по оценке посольства в Берлине.

7. Записка Саймона о позиции Китая на случай войны Японии с СССР».

Кроме документов ДУНКАН передавал советской разведке и самое главное в секретной переписке – коды и шифры вместе с перешифровальными таблицами. Подытоживая деятельность ДУНКАНА в этой сфере, Центр отмечал, что от него получены:

– дипломатический код «Political-8»;

– консульский код «М-28»;

– шифр военно-морской разведки – «Reporting Officers Cypher»;

– дипломатический код «К»;

– межведомственный шифр – «Interdepartmental Cypher»;

– шифр Министерства по делам Индии – «India Foreign Office Cypher».

Более того, возможности ДУНКАНА Позволили ему несколько раз передавать римской резидентуре дипломатические вализы с исходящей почтой английского посольства, которые затем возвращались им на место.

Но все это, как говорится, только присказка – сказка будет впереди.

Самое любопытное в этой истории то, что одновременно с ростом ценности агента как источника информации у разведчиков, работавших с ним, росли и подозрения в его параллельном сотрудничестве с итальянской контрразведкой.

Первые подозрения возникли в 1928 году и основывались на совершенно логичном предположении: ДУНКАН интересует советскую разведку в не меньшей степени, чем местные спецслужбы, которые просто не отработали бы свое жалованье, если бы не попытались его завербовать. Тем более, что осуществить это в своей собственной стране им было нетрудно. У ДУНКАНА же вообще отсутствовали какие-либо моральные или идеологические принципы, которые могли бы его побудить отказаться от такого сотрудничества.

В письме от 29 сентября 1930 года резидентура вновь подняла вопрос об одновременной работе ДУНКАНА на итальянскую контрразведку. Основанием для этого послужило его высказывание, мол, «для него опасны только англичане, а итальянцев он не боится». Однако, при отсутствии каких-либо более веских доказательств его вины, чем логические умозаключения или интерпретация слов источника, имелся весьма солидный аргумент в пользу продолжения его использования, а именно – высокая ценность поставляемой им информации.

Шли годы, но вопрос о «двуличии» ДУНКАНА не сходил с повестки дня. В апреле 1934 года резидентура сообщила в Центр, что среди материалов, переданных ДУНКАНОМ, обнаружена записка, в которой содержится просьба дать ее автору то, что ему причитается. Резидентура также обратила внимание, на то, что агент слабо ориентируется в поставляемых документах, путанно объясняет, каким образом получил их. Вывод: ДУНКАН работает не один, а использует какое-то второе лицо, которое и является автором записки и участвует в дележе денежных вознаграждений.

Особенно жестко за ДУНКАНА взялся нелегал ОСТ (Аксельрод), который принял агента на связь в январе 1935 года. Под давлением ОСТА в мае 1935 года ДУНКАН признался, что связан с местными спецслужбами, которые интересуются персоналом английского посольства. Относительно возможности получения документов он якобы сказал контрразведке, что не имеет к ним доступа.

Продолжая распутывать это дело, ОСТ пришел к весьма любопытным выводам. 24 сентября 1935 года он сообщал в Центр:

– Во-первых, ДУНКАН передает итальянцам те же самые английские документы, которые получает от него советская разведка. К этому выводу ОСТ пришел на основании того, что, когда советский посол пересказал резиденту легальной резидентуры МАКАРУ (Журавлев) содержание своей беседы с заместителем министра иностранных дел Италии, то МАКАР обнаружил, что итальянец оперировал теми же самыми аргументами и формулировками, которые, как помнил МАКАР, фигурировали в материалах, переданных ДУНКАНОМ;

– Во-вторых, итальянские спецслужбы, судя по объему, качеству и часто невыгодному для Италии содержанию, не контролируют поток материалов, поступающих в советскую разведку;

– В-третьих, настоящая сенсация – ДУНКАН не работает в английском посольстве.

Последний вывод ОСТ основывал на том, что ДУНКАН не знает имен сотрудников посольства; получив назад перефотографированные документы, едет не в посольство, а в другой конец города, то и дело, причем надолго, отлучается из Рима, не может назвать дату двух последующих встреч и т. д. Соотнеся эти наблюдения с фактом обнаружения записки неизвестного лица, в материалах ДУНКАНА в апреле 1934 года, ОСТ пришел к выводу: ДУНКАН имеет источник в английском посольстве.

Правомерность этого вывода подтвердилась в ноябре 1935 года, когда на одной из встреч ДУНКАН вдруг заговорил о необходимости иметь «помощника» в посольстве, чтобы расширить возможности доступа к материалам. Это было явной попыткой подготовить легализацию уже имевшегося у него источника.

Решающие беседы с ДУНКАНОМ состоялись в августе 1936 года во Франции, куда ОСТ выехал с ним вместе для отдыха. ОСТ без обиняков заявил ДУНКАНУ, что ему известно: он не работает в английском посольстве. Опешив, ДУНКАН сознался, что уже пять лет, как он уволился, опасаясь последствий провала своего знакомого Д-1. Затем сообщил, что имеет «помощника», который поступил туда на работу еще до его ухода и исполняет обязанности завхоза; Более того, ДУНКАН также признался, что «иногда» передает итальянской контрразведке английские документы, не подлежащие возврату.

ОСТ окрестил подъисточник ДУНКАНА в английском посольстве псевдонимом ДАДЛИ и, продолжая допытываться, кто он, лишь в феврале 1937 года добился от ДУНКАНА признания, что ДАДЛИ – его родной брат.

Нелегальная группа ОСТА была расформирована в августе 1937 года в связи с провалом легального резидента ОСКАРА (Марков). Работа с ДУНКАНОМ была свернута – на редкие контрольные встречи с ним выходил сотрудник резидентуры ПЛАТОН. Тем не менее в октябре 1938 года он выслушал полное признание ДУНКАНА в обмен на удовлетворение просьбы последнего о деньгах. ДУНКАН сказал, что почти с самого начала работы на советскую разведку он в целях собственной безопасности и на случай провала установил связь с итальянской контрразведкой и снабжал ее якобы только документами, подлежащими уничтожению. За это он получал от итальянцев 4000 лир в месяц. По-настоящему ценные документы он передавал, по его словам, только своим советским контактам.

С начала 1939 года ДУНКАН надолго исчезает из поля зрения советской разведки и появляется вновь только в сентябре 1944 года. Он Появлялся в советской миссии в Риме, когда резидентом НКГБ в Италии был Николай Михайлович Горшков, прибывший туда вместе с англо-американским экспедиционным корпусом в качестве представителя союзников. О своем прошлом ДУНКАН рассказал Горшкову следующее.

Его сотрудничество с итальянской службой безопасности (СИМ) продолжалось до 1937 года. Он был связан с Альберто Перини, в задачу которого входило наблюдение за английским и советским посольствами. Перини представил его Тадамо (он же – Таддеи). С началом войны ДУНКАН уехал в Милан, а затем в Албанию и свой контакт с СИМ порвал. Его брат продолжал сотрудничать с СИМ вплоть до прихода союзников. С началом войны он был оставлен англичанами в качестве хранителя имущества посольства. Когда англичане вернулись, они восстановили его в прежней должности по хозяйственной части. Вскоре, однако, из архивов СИМ англичане узнали о сотрудничестве брата ДУНКАНА с СИМ и допросили его о связи с Перини и Тадамо. Брат сознался, что под нажимом СИМ передавал ей английские документы.

Таким образом, помимо подтверждения предыдущих признаний ДУНКАНА, из его рассказа явствовало, что англичане могли знать и о его сотрудничестве с итальянской спецслужбой. Было, однако, не ясно, проговорился ли об этом его брат, было ли это отражено в архивах СИМ, допрашивался ли сам ДУНКАН. В любом случае, во избежание возможной провокации было решено оперативную связь с ним больше не возобновлять, но советская разведка несколько раз по просьбе самого ДУНКАНА оказывала ему материальную помощь.

В июле 1949 года ДУНКАН пришел в советское посольство и сообщил, что представитель английской разведки заявил его брату, что знает от одного русского о сотрудничестве его и ДУНКАНА с советской разведкой. За признание этого факта брату якобы было обещано полмиллиона лир.

Эта информация была расценена как провокация и как попытка со стороны ДУНКАНА выжать у советской разведки деньги. Контакт с ним был разорван окончательно, и больше он в поле зрения советской разведки не попадал.

Прояснить до конца это запутанное дело можно, только заглянув в архивы итальянских, и английских спецслужб. На основании материалов, которыми располагает советская разведка, было бы логично представить себе следующую картину.

ДУНКАН идет на хитрый шаг – устанавливает контакт с итальянской контрразведкой, чтобы прикрыть свою связь с советскими спецслужбами. До 1937 года, то есть на протяжении 13 лет, он работает на две спецслужбы, причем одна из них – советская – узнает в конечном итоге от самого ДУНКАНА о его сотрудничестве с другой. В 1944 году английские спецслужбы узнают о сотрудничестве брата ДУНКАНА с итальянской СИМ. После этого оба брата остаются не у дел, и ДУНКАН ищет материальной помощи у советской разведки. В 1949 году англичане узнают «от одного русского» о сотрудничестве обоих братьев в прошлом с советской разведкой.

Остается неясным вопрос: знала ли итальянская контрразведка о сотрудничестве ДУНКАНА с советской разведкой? Если да, то она могла узнать об этом двумя путями: либо от самого ДУНКАНА, либо – установив за ним наблюдение и выйдя таким образом на его советский контакт. Если это было так, то и англичане узнали о сотрудничестве братьев с советской разведкой из архивов СИМ, и только позже, возможно (если верить ДУНКАНУ), от какого-то русского.

Логичнее, однако, было бы предположить, что итальянцы не знали о связи ДУНКАНА с советской разведкой. Сам он вряд ли сказал бы им об этом: он был достаточно прикрыт самими же итальянцами на случай скандала с выносом для них документов из английского посольства. Признание же могло лишить его весьма значительного дополнительного заработка. Вйолне вероятно, что итальянцы достаточно доверяли ему, чтобы устанавливать слежку за его передвижениями и таким путем выйти на советские связи. Если они знали о советском канале, то непонятно их бездействие в отношении, скажем, нелегальной группы ОСТА, которая имела, кроме ДУНКАНА, других весьма ценных агентов, и утечку нежелательных для итальянского правительства документов. Если бы ДУНКАН работал с советской разведкой под контролем итальянцев, то его признание ОСТУ о связи с ними могло стоить ему головы, но он все же пошел на такое признание.