Текст книги "Аквариум(СИ)"

Автор книги: Олег Фомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 42 страниц)

– Кто вы? – громко спросил я. Ни ответа, ни движения.

– Что вам от нас нужно? Объясните. На хрена эти догонялки? Может мы сами бы пришли, если б знали зачем.

Я был уверен, что меня слышат и понимают, но почему-то упрямо игнорируют. Прошла, наверное, целая минута безмолвия, потом стоявший в центре чуть склонил голову, и в сознании пророкотало:

– Мы Те, кто живет вчера и здесь, но видит впереди. Мы ваши Боги. Мы создали вас и задали курс.

Язык опять был тарабарским, но я его понимал. Осторожно попробовал усилием воли подчинить себе тело. Пальцы на руках и ногах вроде бы задвигались, но правый заметил мои потуги, чуть коснулся поверхности слизи и меня снова скрутило наглухо.

– Нет смысла сопротивляться. – продолжал первый. – Все, что было предначертано, должно произойти. Вы не принадлежите себе, вы всегда были нашими. Вы избраны из миллионов подобных себе, их сотен веков, для того, чтобы послужить великой Цели. Ваши жизни и желания – ничто, по сравнению с ней.

– Какой цели?

– Выковать меч, который навсегда поразит Врага.

– Какого, на хер, врага? – не унимался я. Меня начали бесить эти равнодушные, занудные, словно заученные наизусть, ответы.

– Работа подходит к концу. Последнее испытание успешно пройдено. Вы почти готовы. Остался всего один шаг. Мы заберем вас с собой. Рисковать больше нецелесообразно.

– Куда вы нас заберете?! Где мы, вообще, находимся?! – крикнула Настя. – Какой последний шаг, извращенцы долбаные?!

Они молчали.

Все. Видимо, стоящий в центре выговорился, решил, что большей информации мы недостойны. Поднял голову, замер, тоже положа руку на пульт. Громадина над нами начала медленно опускаться.

И тут я заметил, что третий Анунахер, стоящий слева, до этого не двигавшийся и не произнесший ни одного слова, пристально смотрит на мою Настю. Даже не смотрит, а прямо-таки сверлит своими вытянутыми желтыми глазищами. Неожиданно он протянул свою длинную корявую руку с острыми когтями к ее животу. Настя завизжала, я заорал матом и начал дергаться, каждой мышцей тела, каждым нейроном мозга, стараясь порвать невидимые нити, сковавшие меня. А потом порвать этих гадов. Нити трещали, местами лопались, но все равно сил, чтобы освободиться, у меня явно было недостаточно. Я аж застонал от бессилия и отчаяния.

Настин визг оборвался. Шестипалая грабля остановилась в каких-то сантиметрах от ее тела, закрытого тканью и пластинами бронежилета, и совершила несколько круговых движений, будто Анунахер хотел погладить ей живот. И тут я впервые уловил их настоящие яркие эмоции. Холодное равнодушие, оказывается, не всегда владело их сознанием. Анунахер явно был доволен. Даже больше! Эта падла чему-то несказанно обрадовалась!

Начался быстрый мысленный обмен между ними, суть которого мне была недоступна, но акценты я улавливал отчетливо. Этот левый, видимо, главный среди них, возбужденно сообщил что-то остальным. Те ответили волной недоверия и удивления, но тот настаивал на своем, и они все трое протянули руки к Насте. Ненадолго замерли, снова о чем-то посовещались, на этот раз намного спокойнее, но радостные нотки все же проскакивали. Потом было принято какое-то решение, левый повернулся ко мне, наклонил голову и попытался заглянуть мне в мозг. Я закрылся, как мог, снова чувствуя ледяные пальцы в своем сознании, но продолжалось это недолго. Создалось ощущение, что Анунахер залез неглубоко, увидел, что хотел, а потом ему стало лень продолжать. Он столкнулся с моим сопротивлением, мог напрячься и пройти дальше, но подумал, что игра не стоит свеч и отступил. Вынес вердикт, беззвучно кинув четкий и однозначный приказ остальным. Тогда единственный ублюдок, снизошедший до разговора с нами, тот, который был в центре, посмотрел на меня и сказал:

– Ты исполнил предначертанное тебе. Ты нам больше не нужен.

И прежде, чем до меня дошел смысл сказанного, резко повел лапой в мою сторону по зеленому склизкому пульту, словно человек, смахивающий крошки хлеба со стола.

Это была казнь. Жестокая и равнодушная. Меня ни разу в жизни не сбивала машина, но ощущения, я думаю, были похожи. Невидимый и твердый, как гранит, бампер какого-нибудь Брабуса, явно превысившего скоростной режим, резко и очень сильно ударил меня в грудь. Треск, хруст, громкий звон в ушах, и через долю секунды я оказался в воздухе. Кувыркаясь, пролетел поперек улицы над крышами машин и разделительной полосой, а потом ракетой врезался в бок белой маршрутки, стоявшей на другой стороне. Брызнули оконные стекла, бок Газели вмялся на метр вглубь салона, а сама она, взорвавшись облаком потревоженной пыли, накренилась на бок, застыла на двух колесах, побалансировала, думая упасть ей или нет, потом решив все-таки не падать, со звоном встала обратно, чуть не придавив меня передним колесом. Я в это время лежал на асфальте бесформенным неподвижным куском мяса.

Наверное, я наконец-то умер. Темнота вокруг, а потом – ощущение свободного полета. Постепенно появился неяркий свет. Мимо проносились острые каменные стены бесконечного ущелья, в которое я падал. Где-то наверху светилась полоска звездного неба, становящаяся с каждой секундой все уже и уже. Внизу, на невообразимой глубине, клубился багровый туман, откуда исходили тошнотворные запахи и продирающий до костей холод. Я летел, все быстрее и быстрее, ударяясь о неровные выступы камня. Потом я смог разглядеть, что это никакие не камни, а затвердевшие изуродованные тела, спаянные друг с другом в единую темно-серую породу, образовывающую стены ущелья. Сотни, тысячи тел. Люди, Уроды и еще множество непонятных, человекопободных, страшных и не очень на вид, существ. Головы, лица, морды, плечи, руки, ноги, лапы, спины – плотно спрессованы в вечной неподвижности. Кусочек неба наверху совсем исчез. Постепенно я начал забывать, кто я, откуда, что со мной происходило, просто летел и летел. Падение длилось годы, а может быть, столетия. Какая-то часть меня, продолжая движение вниз, начала сливаться с темными стенами, падение замедлилось, стало хорошо, захотелось навсегда остаться здесь, торчать безымянным выступом в этом бесконечном колодце. Но какой-то блик на самом краю остатков сознания не давал окончательно остановиться, настойчиво маяча в самом углу и притягивая внимание. Маленький, но очень яркий и теплый. Я потянулся к нему и перед глазами, уже почти затянутыми слипающимися и каменеющими веками, появилось женское лицо. До боли красивое и родное. Бездонные серые глаза смотрели на меня с надеждой и любовью. И тогда я, зацепившись взглядом за этот образ, с треском разорвал стянутые губы и закричал. Каждым атомом переломанного тела, каждым нейроном уходящего в небытие мозга, каждой эфемерной частичкой души. Одно единственное слово. Одно единственное имя.

Эхо моего крика заметалось по ущелью, стены затряслись и закружились каруселью вокруг, а внизу показался тусклый свет, и я вывалился обратно в серый искусственный мир, снова слившись со своей скрюченной физической оболочкой. И в этот момент меня наконец настигла боль от удара Хозяев. Каждая клеточка тела, каждый нерв вспыхнули нестерпимым огнем. Казалось, что все кости сломались во множестве мест и резали острыми краями окружающие ткани и сухожилия. Изо рта, носа, ушей, даже из глаз, текла кровь. Внутри черепа безостановочно бил огромный колокол. И сквозь его похоронный звон пробивались только две мысли. Первая из них была спасительным словом «Настя», а вторая мысль умудрилась выстроить логическую цепочку в окружающем ее аду – «Если я чувствую боль, значит я жив и мое тело снова принадлежит мне». Я корчился в безумных муках, хрипел, стонал, пытался дышать, но был жив. А ведь били наверняка. Насмерть… Значит на этот раз недооценили уже меня, а не наоборот. И это хорошо. Очень хорошо… Если бы, конечно, не было так больно.

– Егор! – раздался отчаянный, полный рыданий крик Насти. – Сволочи! Твари, зачем вы так?! Егор!!!

Она не почувствовала моего возвращения. Наверное, видела только момент удара, а потом мое сознание ушло куда-то очень далеко отсюда, поэтому Настя могла не без причин считать меня уже мертвым.

Я потянулся к внутренним резервам организма, собрал в кулак всю свою волю и жажду жизни и начал блокировать боль. Получалось плохо, но все-таки мне удалось понизить ее до определенного уровня, на котором я смог начать двигаться. Я не заглядывал внутрь себя, не оценивал повреждения, на это не было времени. Сейчас – главное действовать. Умирать будем потом.

Протер рукой лицо от залившей его крови, приподнял гудящую голову. Открыл глаза. Мир вокруг был темно-красным, перевитым паутиной лопнувших сосудов. Проморгался. Было очень больно, потекли слезы, но зрение обрело подобие четкости. За машинами не было видно входа в метро на противоположной стороне улицы, а свое внутреннее зрение толком включить пока не удавалось. Оперся трясущимися руками об асфальт. Бля, даже из-под ногтей – кровища… Пальцы правой наткнулись на что-то металлическое и холодное. Автомат. С виду вроде целый. Надо же, вместе со мной сюда прилетел, не бросил хозяина. Хотя толку от него сейчас. Если только… Взял его, и опираясь, как на костыль, поднялся на ноги. Резко замутило, из носа снова брызнула кровь. Перепады давления, блин. Как дед старый!

Стоя, смог разглядеть, что творится у метро. В глазах двоилось; я увидел сразу шесть Анунахеров и две Насти, но общую суть происходящего я уловил. За время моей клинической смерти, в которой я сотни лет падал куда-то в туман, здесь прошло от силы несколько секунд. Три ублюдка возвышались все на том же месте, перед ними дергалась, пытаясь освободиться, кричащая Настя. Я, шатаясь, как пьяный, двинулся через хрустящий кустарник разделительной полосы к ним, опираясь на автомат. Видеть постепенно стал лучше, остальные органы восприятия окружающего пространства тоже вроде начали выходить из комы. «Все-таки слепили из меня Урода», – в который раз подумал я, когда метров через шесть походка обрела твердость, а колокол в голове начал утихать.

Тут же послал мысль Насте, она резко обернулась, увидела меня. Теплая волна безумной радости и облегчения, а вслед за ней другая волна, холодная, презрительная, но в тоже время полная испуганного удивления. Горбатые тоже меня увидели. И начали действовать.

Правый вновь засуетился над своим пультом, как ди-джей в ночном клубе. Огромный летательный аппарат над ним опустился еще ниже, в его плоском бежевом брюхе бесшумно открылось треугольное черное отверстие, из которого вниз упали то ли веревки, то ли толстые нити, я толком не понял, на этот раз вполне видимые, сделанные из той же зеленоватой слизи, что и ди-джейский пульт. Они, словно змеи, стремительными движениями опутали Настю и потащили вверх. Она испуганно завизжала, когда ее ноги оторвались от земли.

Я в отчаянии прибавил шаг, насколько смог. Плана в голове не было никакого. Зубами их чтоли на самом деле рвать?

И тут моя Настя, которую подняло уже метров на шесть, потянулась ко мне. Потянулась всем, что имела. Потянулась телом, душой, сердцем, памятью, всем своим естеством, всей совокупностью свойств и качеств, составляющих ее личность. Словно невидимая рука раскрытой ладонью обратилась ко мне. И я точно так же потянулся к ней. Прошла долгая секунд, и наши руки соединились, пальцы переплелись друг с другом, а вслед за ними и души слились в одну целостную сущность. Время остановилось, мир вокруг рассыпался на тысячи осколков. Исчезли Хозяева, исчезла толпа бандерлогов, исчез весь Город, а нас закинуло на такие астральные горизонты, куда мы не добирались ни разу даже во время самой горячей близости. Вокруг бушевали океаны Силы. Чистой, незамутненной, не имеющей признаков и качеств, словно белый лист бумаги, на котором можно нарисовать, что угодно – хорошее или плохое, красивое или страшное. Мы с головой окунулись в пенящиеся потоки, пропитывая себя этой необузданной первозданной энергией, от души зачерпнули ее ладонями, а потом вернулись обратно на серую мрачную улицу внутри крохотного параллелепипеда, одного из тысяч других, стоящих на маленьком круглом камне, летящем через космос. Вернулись к нашим застывшим в неподвижности телам.

Время вздрогнуло и вновь двинулось вперед равномерной поступью, толкая секундную стрелку по циферблату часов. Медленно зашевелились Хозяева, почуяв неладное, ко мне вновь устремились невидимые нити, скользкие лианы снова потащили Настю вверх, и мы ударили по ним всей мощью, почерпнутой за горизонтами мира. Мы вложили в этот удар два чувства, наделив безымянную силу дикой ненавистью к длинным горбатым тварям, вздумавшим поиграть нашей судьбой, и страстной, обжигающей любовью друг к другу.

Веревки с треском лопнули, нити со звоном порвались. Настя упала на асфальт с высоты четвертого этажа, но, ловко развернувшись в воздухе, затормозила падение, наплевав на законы гравитации. А я со всех ног бросился вперед, чувствуя такую мощь, словно у меня за спиной расправил крылья огнедышащий дракон, прямо на Анунахеров, остолбенело застывших на месте. Твари вышли из ступора, испуганно попятились, правый опять положил руки на пульт, и я не придумал ничего лучше, чем снова вскинуть автомат и начать стрелять.

Что могут сделать пули, выпущенные из оружия, созданного в примитивном мире людей, со всемогущими Хозяевами этого мира, играючи управляющими пространством, материей и, судя по их словам, даже самим временем? Тем более, из оружия, скопированного ими же самими для своих подопытных кроликов просто, чтобы тем было легче адаптироваться к лабораторным условиям?

Как я выяснил совсем недавно – абсолютно ничего. Однако, на этот раз мои пули были не просто бездушными кусочками свинца. Они являлись физическим воплощением бешенной нематериальной астральной энергии, сгустками мощнейшей ментальной силы, облеченной в плоть металла. Защитный барьер перед высокими фигурами неслышно разлетелся вдребезги, а правого Анунахера вместе с его круглым аппаратом прошило длинной очередью. Мир ощутимо тряхнуло. Раздался многоголосый вопль ужаса и боли, словно умирала целая галактика, и божество рухнуло, сложившись в несколько раз, как умело подорванная саперами заводская труба. Я перевел ствол левее и выпустил короткую тройку в грудь самого разговорчивого из них. Того самого, который объявил мне о моей ненадобности. Чуть раньше, чем мои пули насквозь прошили горбатый торс, вытянутая голова несколько раз дернулась назад, брызжа черной водяной пылью во все стороны. Настя тоже не теряла времени даром, используя нашу обретенную силу по полной. Мир снова ворвался в уши отчаянным криком смертной боли, а мы уже ловили в прицел третьего главного Анунахера.

Однако, не зря он был главным. Смешно задирая колени, тот уже мчался в сторону домов. Смешно, но очень быстро. Сверху просвистели зеленые лианы, зацепили его, обволокли толстым коконом и дернули наверх. Мы вроде бы успели несколько раз пробить этот кокон до того, как он скрылся в темном треугольнике люка, но был ли от этого толк, осталось неизвестно. Люк быстро затянулся, и летательный аппарат начал поспешно подниматься.

Я выпустил несколько очередей в его брюхо, он дернулся, но курса не изменил. Поднялся метров на сто и рванул куда-то в сторону Реки. Командир Анунахеров позорно бежал с поля боя. Вот вам и Хозяева! Гордые, надменные, жестокие. А как дело дошло до рукопашной, сразу стали слабыми, хрупкими и трусливыми без своих волшебных прибамбасов…

Настя кинулась мне на шею, начала целовать, потом ударила в грудь кулаками:

– Никогда! Слышишь? Никогда больше так не делай! Я же думала все… Нет тебя.

– Тихо-тихо, Настюш, ты чего дерешься-то? Рано еще целоваться. – сказал я, повернувшись к замершей в двухстах метрах от нас толпе кадавров. Сила, зачерпнутая нами за краем, постепенно уходила, возвращалась боль измученного тела и накатывала усталость. Конечно, какая-то часть этой силы теперь останется с нами навсегда, но далеко не вся. Держать такие гигаватты при себе постоянно просто невозможно.

А стадо мутантов определенно находилось в замешательстве. Только что они стали свидетелями немыслимого. Мы убили их Богов. Целых две штуки. Превратили их в пару бесформенных куч темно-серого мяса, которое на глазах съеживалось и усыхало. Зеленоватый аппарат, что меня чуть не укокошил, лопнул и забрызгал все вокруг кусками дымящейся слизи. Точно, прям как Дятел когда-то. Тот, наверное, тоже был чем-то вроде механизма…

Звери неподвижно стояли полукругом и смотрели на нас. Сотни пар злобных глаз. Красных, черных, затянутых белесой пленкой, прищуренных, выпученных. Безглазые Косяки тоже смотрели. Не знаю, чем, но пялились. Неужели все они когда-то были людьми? Нормальными мужчинами и женщинами, вырванными из привычного мира и очнувшимися здесь? Мне на секунду даже стало жаль этих уродливых созданий, волею случая оказавшихся жертвами бесчеловечных экспериментов. Но только на секунду. Потом я увидел на заднем плане застывшие серые камуфляжи и нацеленные на нас винтовки, и жалость сразу пропала. Теперь это – не люди. Это – Не́люди.

– Ты вообще, как? – тихо спросила, Настя. – Живой?

– В данный момент, да. Потом, отпустит, посмотрим. – ответил я. – Давай-ка, Настя, двинем потихоньку. Хер знает, что им сейчас в голову придет.

Мы начали медленно пятиться ко входу в метро. Шаг, другой, третий. Толпа не шевелилась.

И тут откуда-то из-за низких серых облаков прилетел приказ. Короткий, но очень-очень яростный.

– Щит сможешь поставить? – быстро спросил я Настю.

Ответить она не успела. Вся эта татаро-монгольская орда с воплями, ревом и визгом бросилась на нас. Я почувствовал, как перед нами выросла невидимая стена, тут же задрожавшая от тяжелых ударов крупнокалиберных пуль. Умница Настя умело воспользовалась остатками уходящей силы. Я тоже зачерпнул, сколько смог, и начал стрелять. Щит был односторонним, мои пули он пропускал. Я обалдел после первой же очереди. Было ощущение, что я не Егор, стоящий и с плеча стреляющий из АК74М, а сидящий во вращающемся кресле оператор КПВТ, как минимум. Первые ряды атакующих просто разнесло в клочья; вверх взлетали фрагменты оторванных конечностей, уродливые головы и брызги черной крови. Каждая следующая очередь, оставляла настоящую просеку в плотной надвигающейся толпе, прошивая ее до конца. На излете доставалось даже Уродам с винтовками, которые отлетали назад на несколько метров. Сменил рожок, опустошил его, потом еще один, отметив, что поражающая мощь начала быстро иссякать. Вставил следующий, и перехватив у Насти тоже быстро теряющий толщину щит, отправил ее вниз по ступеням, и сам пятясь, двинулся за ней. Щит рассыпался, когда мы миновали первый пролет лестницы. Ладно. Хорошего помаленьку. Итак, вон больше половины выкосил…

Мы со всех ног бросились вглубь станции, перепрыгнули турникеты и спустились на платформу. Эскалатора не было, линия метро на этом участке была неглубокого заложения, поэтому проектировщики решили обойтись обычной лестницей. Мраморный пол, массивные квадратные колонны, на стенах за путями тянутся панно с нарисованными самолетами, низкий потолок, из ниш которого сочится слабый электрический свет. Даже особенный запах метрополитена присутствует. Знакомый и какой-то домашний. Пусто, прохладно и тихо. Только наши шаги.

Топота сзади не слышно. Неужели побоялись под землю лезть? Или другой приказ с небес получили? Мы добежали до дальнего края платформы, которая заканчивалась широкой лестницей наверх, ведущей к двум другим выходам по ту сторону перекрестка. С обеих сторон от нее темнели квадратные пасти тоннелей. Электронные табло над ними не светились. А так интересно было бы узнать, какой сейчас месяц. Или хотя бы, сколько минут назад ушел последний состав…

– В правый или левый? – спросила Настя.

– В правый. – уверенно ответил я. – Мы же не в Лондоне.

* * *

Тварь. Черная, чернее ночи. Огромная, раза в два больше человека, которым когда-то была. Кожа лоснящаяся, упругая на вид, словно резина. Бочкообразное туловище, облепленное наростами мышц, шишковатая голова, вроде небольшая, но как разинет пасть, нижняя челюсть достает чуть ли не до пупка. Складная что ли? В пасти – зубы. Много зубов, и тоже черные. Блестящие, острые черные клыки длиной с крупнокалиберный патрон.

Когда-то, наблюдая в бинокль Спайдермена на стене здания, я вспоминал Лавкрафта и Босха, думая, что ничего отвратительнее в жизни не видел. И не увижу. Ошибался. На самом деле, здесь нет предела совершенству. Совершенство мерзости бесконечно. Так же, как и больная фантазия Анунахеров и созданной ими радиации, которая будто обезумевший скульптор, поймавший столь же обезумевшую музу, лепила из людей все более и более уродливые создания.

У этого создания было шесть рук. И ног тоже шесть. Длинные плечи заканчивались наростом костей, мяса и сухожилий, представляющим собой сросшиеся, но удивительно подвижные относительно друг друга, локтевые суставы. По три локтя на левой и на правой. И соответственно по три предплечья и кисти. Своеобразная тренога, торчащая из плечевой кости, каждый конец которой заканчивается пятью черными когтями. С ногами – примерно тоже самое. Оба бедра венчает сложная трехколенная конструкция, из которой растут по при острых костяных конуса. Почти, как у Косяка, но не плоские с лезвием по ребру, а равномерно сужающиеся, очень твердые на конце. О последнем можно судить по следам, оставляемых ими на бетонном полу и стенах. Дыры в несколько сантиметров глубиной, разбегающиеся во все стороны лучами трещин. Все эти пучки конечностей удивительно динамичны между собой, сгибаются и вращаются под немыслимыми углами.

Любимым занятием этого симпатяги было, расставив в стороны все свои двенадцать руконог, упереться ими в полукруглый свод тоннеля и бесшумно висеть, перекрыв собой всю площадь проема. Паук и паутина в одном флаконе.

Именно таких зверят мы с Настей встретили, двигаясь на Юг по шпалам метро. Зверят было много. Целая колония. Быстрые, сильные и голодные, они к тому же обладали достаточно неплохо развитыми паранормальными способностями и сохранили определенную часть интеллекта, так как очень даже хорошо общались друг с другом. Все это мы выяснили, когда, пройдя тихий, спокойный, плавно уходящий все глубже под землю первый перегон от станции Безымянного Солдата до Триумфальной, которая носила название одноименной улицы сверху, углубились в следующий, ведущий к станции Социалистической.

Не зря метро пользовалось среди местного населения дурной славой. Первый же встреченный нами в самом начале тоннеля образец чуть не оторвал мне голову. Очень грамотно ментально прикрыл свое присутствие в пространстве и, подпустив нас почти вплотную, выбросил вперед свою тройную руку, захлопнувшуюся, словно медвежий капкан, в том месте, где должна была находиться моя глупая башка. Шлем я потерял после удара о маршрутку, но, думаю, и он бы не помог. Сила удара трех смыкающихся клешней была такая, что проломила бы и чугунную гирю. Я, конечно, увернулся. Но в самый последний момент.

Не знаю – почему мы его не учуяли. Наверное, опустошающая усталость после безумия, творившегося на поверхности, и наша расслабленность из-за первого спокойного перегона сыграли свою роль. Но, как бы то ни было, голова осталась на месте, а тварь была расстреляна слитным огнем из двух стволов, а потом для верности обработана топором. Только отдышались с испугу, а к нам уже мчались друзья убитого существа.

Продирались мы до Социалистической часа два. Их было очень много, двигались быстро, сбивали прицел своими мутировавшими мозгами, поэтому сначала нам пришлось совсем тяжко. Я даже уже начал подумывать о тактическом отступлении, когда в голову пришла идея повторить тот фокус с пулями, который я проделал, убивая Хозяев. Заемной энергии не было, зато была своя. Пусть не такая убойная, зато всегда при себе. Так, мы с Настей начали бить по тварям мощью подсознания, обернув ее вокруг каждой пули. Стало намного легче. Чудовища разлетались после двух-трех попаданий. Бой на месте перешел в наступление, и вскоре впереди, за спинами корявых многоруконогов, забрезжил тусклый свет Социалистической. Под ногами скользко похрустывали черные тела, а мы шли по тоннелю, как по живым отвратительным джунглям, пробивая себе путь железом и мыслью.

Оказавшись на станции, наш противник, видимо, сообща оценив потери и прикинув шансы на победу, решил ретироваться. Твари, злобно порыкивая и цокая по мрамору своими бесчисленными ногами, пересекли станцию и скрылись во тьме параллельного тоннеля. Хотелось бы, чтоб навсегда. Мы перевели дух.

– Да. – сказал я. – Это действительно пипец! Люди здесь не пройдут никогда. Даже целой ротой.

– Хорошо, что мы не люди, да? – спросила Настя. Не поймешь – то ли сарказм, то ли шутка…

Она, вообще, как-то погрустнела после боя перед метро. Почти не разговаривала, закрывала мысли. Раньше такого за ней не наблюдалось. Ладно, сейчас найдем, где отдохнуть, будем выяснять.

Если честно, мне тоже было не до разговоров. Организм настойчиво требовал отдыха. Все-таки всего несколько часов назад я был мертв. Пусть недолго, но сам факт…

Хотя я теперь и не человек, а кто-то намного более сильный и жизнеспособный, в момент удара Анунахеров я отчетливо слышал множественный треск ломающегося скелета и стон отрывающихся внутренних органов. То, что я смог вырваться из того колодца и вернуться в бренное тело, заставив его подняться и снова пойти в бой, было, конечно, чудом. Чудом, которое сотворили моя воля и перекачанное подсознание. Однако, есть подозрение, что продолжалось бы это волшебство недолго. Такие повреждения просто так не прошли бы даже у самого быстрорегенирирующего Урода. Дышу и шагаю по темному тоннелю я сейчас только благодаря нашему с Настей совместному путешествию в астральные дали. Именно та сила, в которую мы окунулись там, восстановила мой организм, склеила кости, обновила разорванные артерии, связки и мышцы.

Так что, обольщаться и переоценивать свои возможности не стоит. Зато, Наши возможности, которые мы с Настей недавно продемонстрировали многочисленным зубастым зрителям у входа в метро, мягко говоря, потрясали. Жаль – добраться до них получилось только в самой экстремальной ситуации, на грани жизни и смерти, по какому-то странному наитию. Удастся ли такое повторить – вопрос сложный. Хотя, время покажет. Сейчас – главное, что мы еще живы.

Пересекли станцию, нырнули в следующий тоннель, ведущий к Олимпийской. Шли медленно, пошатываясь от усталости. За спиной и впереди было тихо. Воспользовавшись передышкой, я начал подряд открывать немногочисленные двери, расположенные на левой стене. Наверное, технические помещения и подсобки, размещенные в непосредственной близости от платформы. Дальше их не будет, надо найти место здесь. Четвертая, открытая мною дверь, скрывала за собой тесное помещение, не занятое никаким непонятным оборудованием, как три предыдущих. Стол, стул, что-то типа кровати и шкаф в углу. Сама дверь из толстой стали, закрывается изнутри. То, что надо. Лучших апартаментов мы здесь все равно не найдем.

Я запер засов, тусклый свет со станции исчез, комнатенка погрузилась в полную темноту. Но темнота теперь нам не помеха. Мы без света можем даже книжки читать.

Настя со стоном стянула со спины рюкзак и прямо в шлеме и бронежилете упала на топчан. Я растянулся рядом на полу. Нормально. Сейчас полежим, в себя придем. В тишине прошло минут десять, потом я сказал:

– Надо поесть.

– Надо. – тихо ответила Настя и снова наступила тишина.

В комнате было сыро, с потолка с равномерными промежутками капала вода, пахло старьем и плесенью. Наверное, тут жил какой-нибудь путевой обходчик, или как там их называют…

Минут через тридцать я снова нарушил молчание:

– Все, хорош придуряться, давай колись. Что не так?

Настя повернулась на спину, сняла шлем, швырнула его куда-то в угол. Лежит с открытыми глазами, смотрит в потолок. Чувствую ее тревогу, но глубже не пускает.

– Тебя, когда ударили, и ты пропал, – заговорила она. – У меня сердце чуть не разорвалось. Ты не представляешь, что накатило. Даже не горе, не отчаяние, такого слова просто нету, наверное. Все. Точка. Конец. Я кричала, а сама пыталась умереть. И, кстати, почти получилось… Ты вовремя вернулся…

Я недолго помолчал.

– Ну сейчас то все нормально. Живы вроде. А тебя колотит всю, Насть. Думаешь, я не чувствую?

– А ты понял зачем мы им были нужны? – неожиданно спросила она. – И – главное, почему тебя хотели убить?

Я думал продолжит, но она ждала ответа от меня. Ладно, мне не жалко.

– Ну, для начала – скажу, что в последнее время я все чаще склоняюсь к мысли о том, что мы не в другом, параллельном или перпендикулярном мире, а все в том же, где и были. Точнее – будем. Так как мы в другом времени. В далеком от нашей родной Российской Федерации, айфонов и гироскутеров прошлом.

– Это ты про их слова «живем здесь и вчера и видим впереди» и про «сотни веков»? – спросила Настя. – А почему тогда не в будущем?

– Во-первых, – шумеры. Ну, я тебе рассказывал про рисунки, которые мы у себя в Сарае нашли…

– Я помню.

– Во-вторых, – планета между Марсом и Юпитером, которой нет в современной Солнечной системе. Мы, кстати, скорее всего, на ней и находимся. Это Их планета. В-третьих, я, когда смотрел те мультики на стадионе, нашей Землей любовался и все удивлялся, что континенты как-то странно расположены. И до меня совсем недавно дошло, что я такую географию уже видел. В книжках про возникновение и развитие Земли. Дрейф континентов. Не могу назвать конкретные числа, но подобное размещение их относительно друг друга было очень-очень давно. Как раз, наверное, при покрытых пылью веков шумерах. Вот так.

– Логично. – подумав сказала Настя. – Дико, невообразимо, но логично… Блин. А со мной почему не поделился таким компроматом?

– Потому что дико и невообразимо! Я только после недавней встречи с Анунахерами сам для себя это смог принять, как более-менее достоверный факт.

– Ануннаки! – вдруг вскочила Настя. – Я вспомнила! Это божества у шумеров так назывались. Как же я могла забыть-то?..

– А планета – Нибиру! – снова подпрыгнула она.

Я тоже чуть не подпрыгнул. Точно ведь! Пересекающая планета, которая давным-давно исчезла.

– Что ж мы с тобой, Егорушка, не додумались, когда в астрал запрыгнули, блок то в памяти сорвать. Теперь так и будет ведь по чуть-чуть выдавливаться…

– Лично мне не до этого было. Совсем. – проворчал я.

– Согласна… Значит, мы в прошлом?

– Процентов на девяносто. – ответил я.

– Хорошо… – протянула она. – Но зачем мы этим… Аннунакам понадобились-то, ты понял?