Текст книги "Властелин Галактики. Книга 2"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Леру был сыном Руета, вождя одного из крупных племен максантийцев. Ребенком Леру, подобно своим сверстникам, участвовал в культе Шамшеля, когда же он достиг совершеннолетия, культ Шамшеля стал для него запретным. Воину, тем более – сыну вождя, не пристало поклоняться богу детей, женщин и стариков, но подобало ступить под руку жестокого Хтона. К приверженцам Хтона Леру примкнул без всякого сожаления о Шамшеле, и немало лакомых кусочков перепало ему с тех пор у каменного жертвенника.

Как-то отец-вождь сказал сыну:

– Я что-то стал слабеть, Леру. Настало время провозгласить тебя наследником. Приближается День Дани. У тебя еще есть время, чтобы хорошенько наточить свой нож. Возможно, лезвие с зазубринами было бы Хтону более угодно, однако… (Рует недоверчиво смерил глазами сына). Лучше допустить слабину в малом, чем в большом.

Здесь Леру следовало бы покорно поклониться или в нескольких фразах изъявить готовность последовать воле отца, однако Леру смолчал.

Старый вождь сверкнул глазами. Резкие слова собрались сорваться с его губ, но тут Леру проговорил тихо:

– Я пока не успел никого полюбить, отец. Кого же я принесу в жертву Хтону?

– Раз у тебя нет любимой, тебе придется вырвать сердце у смазливой. Вента уже сидит взаперти, я позаботился.

Леру склонил голову, тщательно скрывая свое волнение.

Выйдя от отца, он готов был разрыдаться. А он-то думал, что его первая любовь была для отца тайной, а он-то надеялся, что Вента избегнет жертвенника! Нет, не избегнет. Ему предстояло убить ее, свою первую любовь, этого требовал обычай, иначе не быть ему наследником отцовской власти. Убей он Венту, он получил бы от Хтона мужество и бесстрашие вдесятеро большее, чем получал рядовой воин, такова была вещественная основа власти любого максантийского вождя.

Леру надеялся, что отец, не имея понятия о его привязанности, прикажет ему убить какую-нибудь грязнулю, но наушники отца знали свое дело. Леру и Вента на людях сторонились друг друга, тем не менее, Рует ведал об их близости.

С накатывавшими на глаза злыми слезами Леру долго перебирал в уме, кто же из соглядатаев старого вождя выдал его. Картины страшной мести разрывали мысли юноши. Наконец он сказал себе: довольно. Месть местью, а сейчас ему надо было Венту спасать.

Но спасти Венту – значит, испить до дна чашу позора. Он, сын вождя, должен был перед воинами продемонстрировать завидное жесткосердие, что являлось условием его силы и власти, он же… Если он спасет Венту, ему никогда не быть вождем. Отец, конечно, проклянет его, так что и на землю родного племени ему никогда не ступить.

Но если только Венту положат на жертвенник, и он занесет над ней руку с ножом… Он умрет, едва острие коснется ее груди, и это будет для него позором не меньшим, нежели ее спасение.

Перед ним было одно-единственное решение, без вариантов.

Глаза у Леру высохли.

Он быстро узнал, где прятали Венту: в стойбище у трех ручьев. Ее охраняли Эргон и Сенс, брат вождя и лучший телохранитель Руета.

Дождавшись ночи, Леру тайком прокрался в конюшню.

К полуночи он достиг дальнего стойбища. Найти хижину, где томилась Вента, не составило труда, только у двери этой хижины топтался страж. И страж этот был Эргон, дядя Леру.

Леру возблагодарил судьбу. С дядей он, возможно, договорится, тогда как с Сенсом без стычки не обошлось бы.

Спешившись, он направился прямиком к Эргону.

Заметив темную фигуру, Эргон положил ладонь на рукоять ножа. Тут же лицо его смягчилось: он узнал Леру,

– Отдай мне Венту, – тихо попросил Леру.

– Тебе лучше уйти, – пробормотал Эргон.

– Я приказываю тебе!

– Ты еще не вождь. Убей ее, стань вождем, и ты увидишь, как я могу повиноваться.

Леру вытащил нож из ножен.

Эргон вздохнул.

– Я понимаю тебя, племянник. А ты не понимаешь ничего, как будто бы ты – ребенок или слабоумный. Я знаю, ты любишь ее, но что поделать, боги сильнее нас. Ты должен убить ее, так заповедал Хтон. Ты убьешь ее, и за это Хтон наделит твое сердце таким мужеством, какое рядовому воину и не снилось. И это не только тебе нужно, это твоему племени нужно. Наш народ не потерпит у себя в вождях слабака.

– Я откажусь от власти вождя, и готов стать простым воином.

– Это все равно, если ты сказал бы: “Я отрекусь от отца”. Ты готов отречься от отца, Леру?

– Не нужно играть словами, дядя. Я откажусь от своего права унаследовать отцовскую власть, но не от отца. Теперь отойди.

Леру шагнул к двери – Эргон преградил ему дорогу.

И в разговор вступили ножи.

Эргон так и не позвал на помощь второго сторожа Венты, Сенса, даже когда упал с раной в груди.

Наверное, Сенс куда-то отлучился, холодно подумал Джонни, как кстати.

Отведя бешеный взгляд от копошащегося на земле Эргона, Леру поспешил к двери. Он рывками отодвинул наружные задвижки – и принял Венту в свои объятия. Ее не связали, потому что ее сторожа были уверены в прочности двери и крепости запо shy;ров.

Через минуту она прошептала:

– Отец проклянет тебя.

– Пусть, – отозвался Леру.

В ночной тишине послышался цокот копыт.

Это мог быть только Сенс.

О том, чтобы уйти от Сенса на коне, да еще вдвоем, не стоило и помышлять. Все знали, что у Сенса лучший скакун во всем племени, подарок вождя.

Леру потащил Венту туда, где кусты росли гуще. Стойбище находилось в лесу, так что они имели возможность скрыться от преследования в чаще.

Сенс, обладавший отменными зрением и слухом, преследовал беглецов около часа. Леру, зажимая рот Венте, дважды видел его силуэт на расстоянии в несколько шагов, но все обошлось. Леру и Венте удалось уйти от погони, ночь и лес помогли им.

Остаток ночи влюбленные провели в нежности и ласке. Шелковая трава была их ложем, кроны деревьев – пологом, мужество Леру – надежной стражей. Печать Хтона еще не стерлась с его сердца, и хищники леса, чувствуя его решимость защищаться, обходили его с Вентой стороной. Только соплеменник да кое-кто из крупных хищников планеты не испугались бы напасть на Леру сейчас, но крупные хищники бродили где-то далеко, а максантийцам не было известно местонахождение беглецов.

Утром Леру и Вента двинулись через лес к владениям соседнего племени. На территории их народа им, отступникам, не было места.

Леру, как и всякий воин его племени, хорошо ориентировался в лесу. Так он думал до этого дня. В этот же день словно чья-то злая воля путала ему дорогу. Несколько раз Леру казалось, что пошли знакомые места, и всякий раз ему приходилось убеждаться в обратном.

Теперь будущее виделось им куда мрачнее, чем утром. За ними, конечно, уже снарядили погоню, а Леру имел смутное представление, где они находились. Вполне возможно, они еще не пересекли границу земель племени, с тревогой думал он. Но даже если они уже на чужой территории, разве они могли быть уверенными, что их не выдадут преследователям, что им предоставят укрытие? Они могли быть уверенными только друг в друге, а более ни в ком и ни в чем.

Измученные, Леру и Вента к вечеру набрели на заброшенную хижину.

С сумерками похолодало. В хижине на грубо сколоченном столе лежали кремень и кресало, так что Вента без труда развела огонь. Несколько раз взглянув на сосредоточенно-хмурое лицо Леру, она произнесла:

– А знаешь… Я подумала, что, если мы попросим помощи у Мераскеса?

Трех богов знали максантийцы: хищного Хтона, отвратительного Шамшеля и “раскрывающего души” Мераскеса, приходящего в пламени. Леру и Венте не было смысла просить помощи у Хтона после того как Леру лишил бога уготовленной ему жертвы. Шамшель в их положении мог только что дать со shy;вет сохранять спокойствие, жизнь-де настолько горька, что глупо пугаться горечи смерти. Оставался Мераскес, огненный бог. Мераскес избавлял от страха и тем самым помогал в беде, подобно Хтону и Шамшелю; делал он это своим собственным способом.

Леру угрюмо посмотрел на Венту:

– И ты думаешь, Мераскес придет?

Мераскес являлся далеко не каждому. Говорили, нужно было очень хотеть увидеть его, чтобы он услышал зов. Иными словами, только великая нужда имела голос, способный коснуться ушей Мераскеса.

Вента протянула руки к огню. Обожглась, отдернула пальчики. Напряглась, вспоминая слова, которые слышала единожды в жизни, когда староста их деревни пытался вызвать Мераскеса. Мераскес тогда как и не появился… Что же там нужно говорить?..

Вента опять протянула руки к огню и, не уверенная, что говорит правильно, взмолилась:

– Мераскес очищающий, равняющий, справедливый… Мы вынуждены бежать, я и он, куда, почему?.. За что нас изгнали?.. Или Хтону мало пищи, что ему понадобилась я?.. Помоги нам, Мераскес, мрак окружает нас, ночь… тебе ведь подвластен огонь, разгони эту мглу, молю тебя!.. Ты велик, Мераскес, огненный бог… Кто, кто поможет мне и Леру, если не бог?..

Почти касаясь ладонями языков пламени, Вента долго и нескладно взывала к божеству. Сначала Леру наблюдал за ней с долей интереса, потом пришло разочарование.

– Мераскес не явился, – глухо сказал Леру и двинулся к Венте. Он обнимет ее, пусть хотя бы на несколько мгновений она позабудет свой страх.

Вдруг пламя ярко вспыхнуло, выплеснулось из очага и поднялось до потолка.

Когда пламя опало, на полу остался стоять мужчина в ослепительной желтой одежде, по которой пробегали рубиновые искры. В руке он держал цветок, кроваво-красную петинью. Только на небесных лугах, доступных одним богам, росли эти цветы.

Мераскес сурово спросил:

– Вас не согревает мой огонь? Что вам надо, говорите!

Вента опустилась перед божеством на колени:

– Помоги! Меня приговорили к смерти на жертвеннике Хтона, а убить меня должен был вот он, мой… Мы убежали. Мы заблудились, потеряли дорогу. Наверное, за нами послана погоня. Помоги нам уйти, огненный бог!

Мераскес протянул руку к Венте. От его пальцев оторвался сгусток пламени. Огненный шарик быстро облетел голову Венты, затем голову Леру и вернулся к своему господину.

– Ты не понимаешь, о чем просишь, женщина, – проговорил Мераскес. – Вы настроили против себя свое племя и хотите, чтобы я избавил вас от злобы и мести вашего тысячерукого врага? Я никого ни от чего не избавляю, я только даю врагам возможность понять друг друга. Часто это кончается примирением, но иногда – самоубийством. Ты уверена, женщина, что многовековой обычай стоит дешевле ваших хрупких жизней? Ты не боишься, что когда я коснусь вас своим цветком, вы поймете, как ошибались, поймете настолько, что вам захочется удавиться? Да, ваше племя тогда оплачет вас, но…

Леру все меньше нравились слова Мераскеса. Он-то думал, что бог коснется их цветком – и племя склонится перед величием их любви, а оказалось, что их любовь могла быть заклана во имя почитания обычаев племени. Заклана их собственными руками.

В эту секунду в голове Леру вспыхнула смелая мысль. Не задумываясь, он прыгнул к Мераскесу и вырвал у него из руки кроваво-красный цветок.

Мераскес изумленно отшатнулся. Не дожидаясь, пока бог опомнится, Леру схватил кадку с водой, стоявшую у очага, и опрокинул ее на огненного бога.

От Мераскеса клубами повалил пар. Одежды бога потускнели, но только на несколько мгновений. Едва вода испарилась, золотистая ткань заблистала с новой силой. Леру обдало жаром.

В одном прыжке Леру перекрыл расстояние до Венты. Он хотел загородить ее, встать между ней и разгневанным богом, но этого не потребовалось. Мераскес почему-то не стал отвечать на оскорбление. Огненным ручьем бог перетек в очаг.

Пламя в очаге сделалось немного ярче, но на короткое время.

– Он ушел, – сказал Леру изменившимся го shy;лосом.

– Зачем ты сделал это? – со страхом спросила Вента, показывая глазами на цветок, который он держал в своей руке.

Леру радостно взмахнул цветком.

– Это наша жизнь и наша победа, разве ты не понимаешь? Мы вернемся назад, к своим, и никто нам не скажет худого слова, благодаря этому цветку нас будут уважать! Незачем теперь жертвовать Хтону, незачем нюхать вонь Шамшеля, не нужны нам они! Я дам воинам бесстрашие без всяких жертв, ведь цветок Мераскеса, кроваво-красная петинья, вот он, у меня! Ты понимаешь, теперь мы…

Вента, со странным выражением смотревшая на Леру, неожиданно кинулась к порогу.

– Ты куда? – Он побежал за ней, крепко держа цветок.

Выбежав из хижины, Вента понеслась в чащу. Она летела как стрела, словно гонимая ожившим кошмаром из сна – не разбирая дороги, разрывая одежду в колючках кустарника, сбивая ноги о камни. Леру не отставал. Он не отставал, но и настичь ее никак не мог, слишком уж быстро она бежала.

Прошло немало времени, прежде чем расстояние между ними стало сокращаться. И когда задыхающийся Аеру понял, что Вента от него не уйдет, она исчезла.

У него на глазах Вента ушла под землю.

Подбежав к месту исчезновения Венты, он увидел яму, вырытую охотниками. Сверху яма была прикрыта ветками с настланным на них дерном, поэтому Вента ее не заметила.

Вместе с обвалившимся настилом Вента лежала на дне ямы.

Он окликнул ее. Она не отозвалась. Он окликнул ее еще раз и еще. Она сохраняла удивительную невозмутимость. Невозмутимость и неподвижность.

С черной пустотой в душе Леру подтащил к яме поваленное дерево, опустил его основанием на дно и по стволу сполз вниз.

Вента была мертва. При падении она сломала шею.

Осознав, что Венте более не быть с ним, Леру дико взревел. Эхо загрохотало раскатами, кроны деревьев зашатались, заметались никогда не слышавшие такого рева напутанные птицы.

Несмотря на все свое отчаяние Леру сам поразился, какой у него, однако, странный был голос. Тут только он заметил то, что до этого страсть не подпускала к его сознанию.

Он стал другим. Его руки и ноги покрылись чешуей с синим отливом, ногти изогнулись в хищные когти. И на его груди появилась чешуя.

Он вылез из ямы, в каком-то умопомрачении побрел по лесу. На пути ему попался ручей. Найдя тихую заводь, Леру всмотрелся в воду.

На него пялился ящер с красными глазами, огромной зубастой пастью и вертлявым раздвоенным языком.

Так Леру стал Зверем-В-Чешуе, и новый облик навсегда отгородил его от очага максантийцев. Такова была воля и кара Мераскеса.

Мераскес сделал Леру чудовищем, но цветок петиньи у него оставил. Сам Леру не получил бесстрашие от цветка, но отныне он обрел силу с помощью цветка наделять максантийцев способностью сопереживать. Тем самым он избавлял от страха и примирял врагов.

Леру мог и убить цветком, порождением подземного огня. Стоило только захотеть Зверю-В-Че-шуе, и цветок прожигал приблизившегося к Леру до костей.

Благом и проклятием сделался Леру для мак shy;сантийцев. Из рода максантийцев исшедший, он давал лучшим воинам-максантийцам бесстрашие; родом максантийцев отторгнутый, он убивал лучших воинов. И никто из осмелившихся приблизиться к Леру не знал, какова будет его воля на этот раз, бесстрашие ли дарует Леру или поразит смертью.

С тех пор над Максантумом пронеслись тысячелетия. Постепенно ушли в предание встречи максантийцев с кровожадным Хтоном, равнодушным Шамшелем, проникновенным Мераскесом. Отчего-то боги позабыли максантийцев. Иные говорили, божествам просто надоело беспокойное племя, другие же считали, что это максантийцам не стало дела до своих богов.

Боги удалились с Максантума, а Леру остался.

Сила цветка Леру утвердилась единственной силой, способной облечь воина удивительным бесстра shy;шием. Как правило, это бесстрашие не давало победы, но давало возможность с достоинством разойтись с опасностью.

Немало максантийцев отправлялись на поиски Леру, но немногие его находили, и еще меньше было тех, кто возвращался от него с чудесным даром проникать в мысли врага и привносить в сердце врага свое сердце.

– Ну как? – поинтересовался филолог, закрывая папку. – Мне не придется тебя убеждать, что ты, Джон, прослушал миф, а не биографию живого существа?

– Мне так хотелось сфотографировать этого Леру, – пробормотал Джонни.

– Жаль, сынок, что пришлось тебя огорчить.

У обескураженного Джонни начисто пропало желание продолжать застольную беседу со старич shy;ком-филологом. Прощаясь, он узнал, где проживали два других ученых и каковы были их имена. С надеждой услышать что-то ободряющее, Джонни от мистера Смита направился к гонтийцу Дану, лингвисту. По пути он старался уверить себя в успехе, извлекая из памяти слова мистера Делла, которыми тот напутствовал его. Мистер Делл уверял, будто кто-то из находившихся под опекой корпорации Претендентов сумел увидеться с Леру и получить от него бесстрашие. Или мистер Делл шел на обман, чтобы Джонни не был заранее убежден в безуспешности путешествия на Максантум за даром Леру? Как бы то ни было, не стоит упускать ни одного шанса добиться своего. Жаль, что квазиантрополога гонтийца Лона сейчас не было в поселке, не то Джонни вслед за лингвистом увиделся бы и с ним.

Лингвист принял Джонни холодно. Предупрежденный филологом, Джонни не растерялся. После первых же слов он принялся расписывать, как его восхитили статьи доктора Дана, какая в них широта охвата материала и глубина разработки темы. Джонни несколько раз повторил название журнала, в котором, по словам мистера Смита, печатался гонтиец, и это растопило осторожность ученого.

– Неплохо, что вы, молодой человек, хоть изредка заглядываете в наш “Вестник”, – проговорил Дан важно, жестом приглашая Джонни войти в дом. – Что же касается моих исследований…

– Они уникальны, доктор Дан!

– Все это так, однако их результаты и, главное, выводы, которые я делаю, признаются за истинные далеко не всеми. На свете по-прежнему полно глупцов, продолжающих утверждать, что язык есть средство общения, тогда как язык есть средство самовыражения и саморазвития, а уж затем средство общения. Здесь, на Максантуме, я в очередной раз убедился в правильности моей теории. У максантийских туземцев чрезвычайно развита телепатическая способность, тем не менее, их язык развит не хуже, нежели у прочих разумных общностей, находящихся на таком же общественно-производственном уровне. Однако, если бы сутевой функцией языка была его коммуникативная функция, язык у максантийцев был бы не развит или плохо развит. Максантийцы прекрасно говорят, значит, прав я, а не мои оппоненты.

В гостиной ученый продолжил лекцию, только через полчаса догадавшись, что пора бы ему проявить интерес к своему визитеру.

– Позвольте поинтересоваться, мистер Голд, а вас что привело на Максантум? – спросил гонтиец.

– Я охотник, поставляю зверушек одному крупному земному зоопарку. Здесь, на Максантуме, мне нужно изловить десяток-другой особей наиболее типичных видов. Еще меня попросили привезти фотографии здешней достопримечательности, Зверя-В-Чешуе. Вы не подскажете, где его искать?

– Туземцы говорят, Леру живет где-то далеко к западу отсюда. Вообще-то, они рассказывают о нем неохотно.

– Как вы думаете, этот Леру… существует он на самом деле или нет? Я слышал разное.

Лингвист снял с полки шкатулку и извлек оттуда какой-то блестящий плоский предмет.

– Видите это? Это чешуйка из чешуи Леру, я в одной деревне выменял ее на набор ножей, – лингвист протянул чешуйку Джонни. – Только Наблюдателю ни слова, всякая торговля, в том числе меновая, с туземцами запрещена. Нельзя мешать их свободному развитию, видите ли.

Джонни осторожно взял чешуйку в пальцы. Она была округлой, диаметром, наверное, в дюйм. Переливалась и блестела она так, что больно было глазам.

– Туземцы используют чешуйки Леру как амулет, отгоняющий страх, – проговорил лин shy;гвист. – Говорят, что Леру наделяет бесстрашием, отсюда эта вера в его чешуйки.

– Вы не могли бы подсказать мне, как найти Леру? – спросил Джонни.

– Без проводника-туземца вам не обойтись.

– Чем я расплачусь с проводником? Набора ножей у меня с собой нет. Не кредами же расплачиваться.

– Возьмите эту чешуйку. Она будет лучшей платой.

– Я оплачу стоимость тех ножей, и еще за услугу…

– Мне ничего не нужно от вас. В сущности, чешуйка Леру мне без надобности. Если мои теории и не получили признаний, то уж не из-за моей робости.

Джонни принялся благодарить.

Лингвист перебил его:

– Я могу обучить вас здешнему языку, если угодно. Это поможет вам в пути, не придется таскать с собой автопереводчик.

– Я бы не прочь воспользоваться вашей любезностью, но время…

– Неужели вы думаете, что я стал бы обучать вас языку, насилуя вашу память? У меня есть лингватрон последней модели, все обучение займет считанные часы. Качество будет неплохое, об этом можете судить по моей речи.

Джонни, едва доктор Дан заговорил, поразился, как тот хорошо знал язык землян. Джонни давно спросил бы у него о причине столь чистой речи, будь доктор Дан не доктором Даном, а кем-нибудь попроще.

Обычно курс обучения на лингватроне стоил двести-триста кредов, и Джонни начал:

– Я заплачу вам…

– Не надо ничего платить. Приходите завтра, я поработаю с вами.

Похоже, это был намек, что пора и честь знать.

Возвращаясь к своей яхте, Джонни увидел старичка-филолога. Доктор Смит, стоя на крыльце своего дома, махал ему рукой. Джонни пришлось подойти.

– Что, спрашивали про Леру? – весело улыбаясь, поинтересовался филолог.

– Доктор Дан подарил мне это, – Джонни показал чешуйку. – Доктор Дан говорит, что это – чешуя Леру.

– Одну минутку. – Старичок скрылся за дверью и тут же появился опять. В руке у него была точно такая же чешуйка, как и у Джонни, и он насмешливо повертел ею: – Вот она, чешуйка вашего Леру. Только это чешуйка не Леру, а ящерицы гаутании. Гаутании очень редки, одно северное племя знает, где их лежбище, вот и торгует их чешуйками. Их, конечно, выдают за чешуйки Леру.

Джонни, опустив чешуйку в нагрудный карман, пошел к яхте.

Войдя в корабль, он дождался сигнала, что система шлюзов сработала четко и внутреннее пространство корабля герметично. После этого он продел сквозь чешуйку суровую нитку и повесил ее на шею. Теперь чешуйка, наверняка, не потеряется.

Проведя профилактический ремонт систем терморегуляции и очистки воздуха, Джонни занялся арсеналом. Судя по инструкции, с которой его ознакомил Наблюдатель, оружие на Максантуме ему пригодится.

Следующий день Джонни потратил на усвоение местного языка при помощи лингватрона. К вечеру он говорил на тридцати семи максантийских наречиях, как урожденный максантиец.

Наутро Джонни отправился к ближайшей деревне туземцев, чтобы взять там проводника, способного привести его к жилищу Леру.