Текст книги "Властелин Галактики. Книга 2"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

На крышу резиденции Эспара поднимались вооруженные мегалийцы, снайперы занимали места у окон, несколько подвижных групп задерживания размещалось по окраинам поместья на случай прорыва беглецов из внутреннего кольца окружения.

Что это? Эспар попытался сосредоточиться. Какое оно черное, словно печать космического “ничто”. Какое оно отвратительное. Какое оно…

Немало трудов стоило Эспару вспомнить, что этот черный струп на теле его жены, через который вытекла ее жизнь, являлся делом его рук. И все же, приходя в себя, он вспомнил, что случалось и что ничья воля теперь не в силах была изменить.

Зачем ты так рассердила, его Лана? И он… почему он не сумел сдержать себя? Отчего это все?..

Горбун кинулся вон из спальни.

Он молнией пронесся по коридорам и залам своей резиденции: охранники не успевали вытягиваться, заметив его; его приближенные едва успевали прижаться к стене, освобождая ему проход, он остановился в триумфальном зале, где в мраморной чаше рос трилистник.

На этот раз Эспар не собирался проверять трабометром, как трилистник реагировал на него. Семечко не было нужно Эспару, наоборот, в эти мгновения Семечко было ему ненавистно.

Он сорвал все растения, росшие в чаше, – какие сорвал, какие выдрал с корнем. И с охапкой зелени Эспар побежал обратно, в спальню жены.

Ей он принес все, что было ценно ему в мире: свои желания, свои мечты. Зеленью трилистника он обложил ее голову и плечи. Отступив на шаг, он подумал: вот если бы можно было превратить в маленькую зеленую веточку все его богатство и власть?

Тонкий стебель трилистника с двумя молодыми листочками лежал на груди его жены. Непорядок, надо поправить… О великие боги Мегала!

Эспар разинул рот, как будто вдруг испытал кислородную недостаточность, его глаза округлились, он замер, не дыша. Удивительное видение предстало его взору: на конце стебля, случайно оброненного им на грудь покойницы, шелковисто поблескивало коричневое семечко.

“Это неправда, игра воображения, сон…” Эспар неверной рукой сорвал семечко с цветоножки и поднес к глазам.

“Галлюцинация, конечно…”

Он взял семечко в рот.

Эспар не расслышал, как тихо скрипнула дверь, пропуская в спальню офицера охраны.

Охранник остолбенел: на его глазах колдовское превращение происходило с его господином. Эспар распрямлялся. Тридцать пять лет пригнутый к земле горбом, теперь он распрямлялся. Горб исчезал, вся его злая мощь как бы уходила в плечи Эспара, наливавшиеся силой. Горб исчезал, пока совсем не исчез. И ноги Эспара как будто сделались стройнее, и шея, до этого почти отсутствовавшая, вытянулась до гармоничных пропорций. Только лицо Эспара Семечко не тронуло, как не тронуло оно его души.

Тут только Эспар заметил охранника.

– Господин… – Заметив внимание повелителя, офицер охраны принялся старательно перечислять, что делалось и что собирались делать для задержания пытавшегося сбежать узника живым. Им кажется, что так будет лучше всего, но если указания господина будут иными…

Эспар кратко установил:

– Голда не убивать, не усыплять. Блокируйте его на крыше.

– У его сообщника лучемет…

– Сообщника убейте, мне он ни к чему. Все, иди.

Охранник вышел, и Эспар развернулся:

– А ты говорила, никогда мне Семечко не добыть.

В голосе мегалийца не было торжества.

Джонни и Ом отстреливались, укрывшись в беседке. У Джонни был игл омет со снотворными иглами, а у Ома – лучемет, введенный им ради экономим энергии в импульсный режим работы. Нападавшие не применяли плазменное оружие, стремясь не ликвидировать, но задержать беглецов, и это очень помогало Ому и Джонни обороняться: как ни тонки были стены беседки, боевыми иглами их невозможно было пробить.

Огненный луч, срезавший крышу беседки, явился для оборонявшихся неприятной неожиданностью.

Беседка запылала. Остаться там можно было только при желании хорошенько прожариться.

Джонни и Ом выскочили из беседки почти одновременно. Скульптура какой-то мегальской богини явилась неплохим укрытием для Джонни. Едва поняв это, он прокричал Ому, чтобы тот присоединился к нему.

Ом не отозвался.

Голд, позвав друга еще раз и не получив ответа, обернулся.

Ом лежал в нескольких шагах от него с громадной раной в груди справа. Судя по обугленным краям раны, Ома накрыли из плазменного ружья, когда он выскакивал из беседки.

Джонни ужом подполз к Ому.

На губах дантийца лопались кровавые пузыри, у него в горле хрипело, и тем не менее Джонни сумел уловить его последние слова:

– Я не успел сказать тебе про семечко… Ты должен знать… семечко – это мир, а мир всегда существует в миру… Стань больше себя, и ты увидишь семечко…

Последнее слово Ом прошептал еле слышно, и тем не менее для Джонни оно прозвучало как набат. Семечко… Он не должен умереть, во имя Лолы и замолчавшего Ома он не должен умереть, он обязан найти семечко! Он найдет семечко, иначе зачем смерть его друга?

Остаток энергии батарейки, вложенной в лучемет Ома, Джонни израсходовал на то, чтобы разрушить один из выходов на крышу, откуда палили снайперы. Затем, бросив последний взгляд на умершего дантийца, Голд перебежками стал пробираться к пожарной лестнице. Только этим путем он и мог спуститься с крыши, и то лишь при великом везении.

Ему дали добраться до лестницы. Не то чтобы в него стреляли мало – в него совсем не стреляли. Гробовое молчание противника не могло не насторожить Джонни, и когда он достиг края крыши, к которому примыкала лестница, ему показалось, что он расслышал веселое гоготанье. Если бы он вздумал ступить на лестницу, то не сумел бы опуститься ниже восьмого этажа двенадцатиэтажного здания, на крыше которого он находился: ниже лестница отсутствовала. Крепления, которыми она держалась на стене, разрезали плазменным лучом. Покореженный, оплавленный участок лестницы валялся внизу, на земле.

Джонни взглянул на расход-сигнализатор игломета. У него оставалось шесть игл. В лучшем случае он смог бы обезвредить ими шестерых. Судя по перемещениям противника, не менее двух десятков стрелков сейчас занималось его персоной. И, очевидно, ими не исчерпывалось число мегалийцев, находившихся в поместье.

Его окликнули.

Джонни повернул голову.

К нему шел человек. Или нет, не человек, а мегалиец. Мегалийцы внешне совсем немного отличались от людей: более массивной нижней челюстью, низким лбом, крупным носом. Где-нибудь в другом месте мегалийца вполне можно было принять за землянина, но здесь Джонни разумнее было думать, что к нему двигался мегалиец.

На мегалийце была сине-зеленая униформа, которую носили здешние охранники, без знаков различия. Судя по форме, он был рядовым охранником, однако что-то значительное, не рядовое проглядывалось в его спокойной походке.

Джонни прицелился.

Мегалиец остановился и внушающе проговорил:

– Ты не должен стрелять, если хочешь жить.

Укрываясь за скульптурой-фонтаном, Джонни заявил:

– Я хочу выйти отсюда.

– Для этого я здесь. Пойдем, я проведу тебя к гравилету.

– Кто ты?

– Я Эспар, Владетельный Сын Мегала.

– То есть ты здесь главный?

– Бросай игломет и иди за мной.

– Зачем ты держал меня здесь? Зачем ты убивал? Что тебе было нужно от меня?

– Если хочешь убраться отсюда, иди за мной.

Эспар, развернувшись, двинулся к черному проему чердака.

Джонни швырнул игломет в клумбу. Чем игломет со своими шестью снотворными иглами мог помочь ему? Да ничем. Возможно, ему уготовили ловушку, только на крыше он и без того был как в западне. С этими рассуждениями Джонни зашагал за мегалийцем.

Эспар повел его коридорами и переходами вниз. Джонни по ходу их движения убедился, как бессмысленны были его надежды самостоятельно выбраться из поместья властительного мегалий-ца; они проходили мимо десятков, если не сотен охранников, провожавших Джонни хмурыми, а то и яростными взглядами.

Выйдя из здания, они попали на большую взлетно-посадочную площадку. В дальнем конце ее стояло несколько больших пассажирских гравилетов и два гравилета-грузовоза, а ближе к входу в здание поблескивал округлыми боками маленький двухместный гравилет “шмель”.

Эспар, не сбавляя шаг, направился к “шмелю”, дверь гравилета была открыта, в специальное гнездо пане shy;ли управления, как мог убедиться Голд при приближении к машине, был вставлен ключ. Эспару хотелось, чтобы на этот раз все было честно, наперекор словам Виоланы о бесчестности всех его побед. Вот гравилет, машина вполне готова к полету.

Когда до гравилета с заманчиво открытой дверцей осталось несколько шагов, Эспар резко обернулся:

– Ты сумеешь убраться отсюда, если я тебя не убью.

И он размахнулся, пьянящей радостью встречая свой первый честный бой. Еще бы ему не радоваться, ведь в своей победе он мог не сомневаться: он был Преображенным трилистником, а его противник – всего лишь обычным человеком. Такое неравенство сил в глазах Эспара ничуть не умаляло честности предстоящего боя. Бороться без посторонней помощи – единственная честность боя, и эту честность Эспар до конца соблюдет.

Джонни еле сумел уклониться от удара. Эспар мог бы остановить свой кулак, миновавший цель, но умы shy;ш shy;ленно не сделал этого. Встретившись с дверцей гравилета, кулак Преображенного оставил на ней большую вмятину.

Для Эспара это было приятным представлением: он знал, что в любую минуту может убить противника, однако он не торопился закончить бой, желая покрасоваться перед своими подданными. Сотни глаз наблюдали за его торжеством, зачем же ему торопиться? Хорошая песня не может быть очень короткой.

Дважды Эспар давал Джонни возможность проникнуться иллюзией, что ему удалось переломить ход боя: первый раз Эспар, приняв на себя сильный удар Джонни, упал – и тут же как ни в чем не бывало поднялся, во второй раз Джонни сдавил шею Эспара – немного поизображав полузадушенного, Эспар взял руки противника в свои руки и легко освободился от хватки Джонни.

Натешившись вдоволь, Эспар подумал: пора, пожалуй, кончать.

Он нанес удар.

Джонни показалось, что его голова разлетелась на куски, как будто по ней изо всех сил ударили пудовой гирей. Он успел почувствовать, как его нос и рот наполняются кровью – и потерял сознание.

Эспар дал Джонни прийти в себя, собираясь убить его в два приема, чтобы получилось эффективнее.

Разлепив веки, Джонни увидел днище гравилета. Он сместил взор. Какие-то бумажки, ржавая гайка… И на его глазах под днищем гравилета стала расползаться трещина.

Эспар не смотрел на Джонни. Он смотрел на окна, откуда в это время его мегалийцы глазели на поединок. Как известно, проявление вождем в поединке мужества и силы являлось не последним способом укрепления его авторитета. Не беда, что он убил Момнона, уж теперь он со своими воинами управится и без него. Шаг за шагом, а там, глядишь, и о высшей власти можно будет подумать.

Эспар не смотрел на противника, но даже если бы он посмотрел в его сторону, он не смог бы увидеть того, что видел лежавший Джонни: из трещины, расползшейся под днищем гравилета, стал подниматься вверх зеленый росток.

Росток поднимался, распрямлялся… Тонкий стебель потянулся вверх, утолщаясь, наливаясь соком. Разворачивались трехлопастные листья… Потом на конце стебля как бы сгустился туман – и, загустев, превратился в коричневое семечко.

Джонни сорвал семечко и быстро (только бы не оказалось сном!) сунул его в рот.

Он как будто взял в рот кусочек солнца: не того, палящего, в котором сгорают вместе с кораблем совершившие ошибку астронавты, а того солнца, в чьих лучах только и можно было трилистнику в считанные секунды взойти, налиться соками, зацвести и отцвести, и явить миру семечко. Лучи этого солнца в мгновенной вспышке пронзили все существо Джонни, каждую его мышцу, каждый нерв, каждую клеточку – и сделали его тело другим. Они привнесли в его тело гармонию солнца, гармонию мира, способного породить жизнь, и гармонию нарождающейся жизни.

Наконец Эспар нашел время взглянуть на своего почти уничтоженного противника. Увидев, что Джонни шевельнулся, он взял его за ногу и по shy;тянул. Он хотел раскрутить Голда и забросить как можно выше, пусть тот разобьется при падении, но Джонни вдруг резко изогнулся – и Эспар получил мощный удар ребром ладони по шее.

Он бы мог уклониться, уйти от этого удара, но не сделал этого из-за самодовольства, уверенный, что ни один удар Джонни не будет опасен для него. Эспару и в голову не могло прийти, что его противник уже не тот.

Преображенный мог вынести удар Преображенного, но мог и не вынести.

Обмякнув, Эспар упал.

Джонни тут же прикончил Эспара вторым ударом по шее. И – скорее в гравилет, против плазменных лучей плоть Преображенного не устояла бы. Джонни крутанул ключ. Негромко заработал двигатель, и машина стала плавно набирать высоту.

Всем охранникам был известен приказ Эспара: если землянин сумеет забраться в машину, они не должны мешать ему уйти. Эспар так распорядился отнюдь не из-за проснувшегося в нем чувства благородства, а оттого, что он, желавший казаться благородным, был совершенно уверен, землянину в машину не попасть.

Дисциплины мегалийцы придерживались железной: только когда гравилет скрылся вдали, не потревоженный ни единым выстрелом, начальник охраны с двумя офицерами вышли на взлетно-посадочную площадку. Они еще сомневались, не выкинет ли чего Эспар, многие действия которого казались им в последнее время малообъяснимы, но Эспар уже ничего выкинуть не мог.

В пригороде Нью-Кантора Джонни был вынужден совершить посадку: полицейским захотелось проверить у него документы. Никаких документов у него, разумеется, не оказалось, объяснения его звучали по меньшей мере странно, и его доставили в ближайший полицейский участок, откуда немного погодя переправили в Центральное Полицейское Управление Трабатора. Джонни встреча с полицией ничуть не огорчила, он и сам собирался явиться в ЦПУ, не чувствуя за собой преступления, но ощущая себя затронутым преступлениями других. Первым, кого Джонни увидел в ЦПУ, был лейтенант Шон: по указанию Эспара Джонни лгали, будто он убит.

Голду пришлось пробыть на Трабаторе лишние две недели, пока шло разбирательство с его участием. Его не считали преступником, сохрани бог, так что он жил все это время не в тюремной камере, а в гостинице. В конечном итоге он был очищен от всяческих подозрений относительно прошлых четырех убийств, а его поведение в стычке с Эспаром расценили необходимой самообороной. Зря старались дипломаты Мегала, им так и не удалось обелить одного из властителей своей планеты: слишком далеко зашел Эспар, чтобы его возможно было обелить. Много дальше, чем могло дозволить величие Земли.

Получив разрешение покинуть Трабатор, Джонни немедленно отправился в космопорт.

ПОДКОП

В космопорту “Цербийском” ремонт был за shy;кончен. Блестел пол (пластик “под мрамор”), мигали лампочки на звездных картах, гулко разносился по залам голос диктора. В “Цербийском”, как всегда, было людно, а тут еще большой пассажирский лайнер прибыл, так что Джонни пришлось долго толкаться в проходах, передвигаясь к выходу из здания космопорта.

На выходе его поджидал человек в строгом официальном костюме. Определенно, поджидал его, а не кого-то другого: увидев Джонни, человек, мужчина средних лет с холеным чиновничьим лицом, без колебаний направился ему напере shy;рез.

– Мистер Голд?

Джонни остановился.

– Да, это я. – Почти на этом самом месте его в прошлый раз подстерег Сэмюэль Эльм, вспомнилось Джонни. Он даже ожидал чего-то подобного, какого-то повторения. Хотя, конечно, вряд ли это будет похоже на тот случай, подумал Джонни, оценив чопорный вид остановившего его человека.

– Мистер Голд, – проговорил мужчина, – я вхожу в состав миссии Земли на Цербе, я – мис shy;тер Клеменс, помощник Генерального Уполномоченного. Мне нужно поговорить с вами.

– Так говорите.

– Позвольте мне попросить вас об одном одолжении. Мне бы хотелось провести наш разговор в здании миссии. Здесь недалеко. Гравилет со мной. – По лицу Джонни пробежало еле приметное облачко, и мистер Клеменс поспешно добавил: – Вот мое удостоверение.

Джонни мельком посмотрел на пластиковую карточку и махнул рукой:

– Да что там, пойдемте.

Миссия Земли на Цербе размещалась в большом двухэтажном здании с многочисленными рукавами-пристройками. На крыше основного корпуса была оборудована взлетно-посадочная площадка для гравилетов.

Мистер Клеменс провел Джонни в небольшой уютный кабинет и, усадив его на плюшевый диван, сказал:

– Мистер Голд, у нас к вам огромная просьба, я имею в виду не только коллектив миссии, но и, если хотите, всю Землю. У нас беда, мистер Голд.

– Я вас слушаю.

– Прежде мне хотелось бы, чтобы вы сказали точно, поможете вы нам или нет.

– Странно. Вы хотите знать, какого я мнения о супе, который я не пробовал и даже не нюхал.

– Дело весьма деликатное, мистер Голд, поэтому я не желал бы посвящать вас в детали, не услышав наперед, что вы готовы помочь нам. А помочь вы сумеете, в этом не сомневайтесь.

– Я хочу знать, что от меня потребуется.

– Хорошо. Трое наших сотрудников в опасности. Мы хотим, чтобы вы помогли нам вызволить их.

– Они не совершили ничего противозаконного?

– Нет, насчет этого можете быть спокойны. Ни один пункт земного законодательства ими не был нарушен. Наши бедные товарищи стали жертвой стихии, ну и, не скрою, нашей неосторожности, нашего просчета, так можно сказать.

– В таком случае, можете располагать мной. Однако интересно, почему вы обратились именно ко мне, косморазведчику, а не в Министерство ликвидации Катастроф? Там у них, я слышал, прекрасные специалисты.

Мистер Клеменс вежливо улыбнулся.

– Мистер Голд, вы же отлично понимаете, почему мы обратились именно к вам. Вы – не простой косморазведчик, каковых тысячи. Вы – Преображенный. Кажется, так называют тех, кто вкусил семечка трилистника бледноцветного?

– Откуда вам это известно?

– На Трабаторе вы как будто и не пытались это скрыть, отчего же не знать этого нам? Как только становится известно об очередном Преображении, что, согласитесь, вещь далеко не обыденная, данные о Преображенном заносятся в компьютерные банки памяти всех цивилизаций Содружества. Перед тем, как стартовать с Трабатора, вы указали, куда направляетесь. Вы не скрыли, что полетите на Церб. Эта информация тотчас пошла по информационному каналу “общее администрирование”, мы получили ее два часа назад. Сейчас все Преображенные, работающие в государственных структурах Земли, задействованы, вот мы и решили воспользоваться вашим великодушием.

– Говорите, что надо делать, – сказал Джонни.

– Так вы твердо решили помочь нам, мистер Голд? Вы не откажетесь от своих слов?

– Не откажусь, валяйте,

– Тогда слушайте. Мы изучаем Круглую Башню, мистер Голд, я и моя группа. Наша цель – овладеть информацией, которую скрывает Башня. Это не беседы с Хранителем, тут другой ас shy;пект. Мы пытаемся… как бы это выразиться… мы пытаемся пробраться в Башню с черного хода.

– Как это, с черного хода?

– Вы, должно быть, знаете, что предпринималось несколько попыток проникнуть в Башню неофициальным путем, то есть не по лестнице наверх и в храм, а иначе. Последняя такая попытка была предпринята сорок семь лет назад, когда пытались проломить стену Башни на уровне седьмого яруса. Тогда тридцать рабочих погибло. Два года назад на Земле был разработан проект “Крот”, одним из руководителей которого я являюсь. Суть проекта: проведение подкопа под Башню и проникновение в Башню через подкоп. Представьте, нам кое-что удалось. Башня уходит вниз на глубину в триста ярдов, сто ярдов непроницаемой для наших орудий оболочки, сто ярдов – переходная зона, сто ярдов – древесный ствол.

– Что вы сказали?

– Вы не ослышались: глубоко внизу структура вещества, из которого состоит стена Башни, схожа со структурой живой материи. На глубине в триста ярдов центральный ствол Башни разделяется на семь меньших стволов, мы называем их магистральными, которые, в свою очередь, несколько раз делятся на более мелкие стволики. Аналогия с деревом напрашивается сама собой: если бы Церб был прозрачен, Башня выглядела бы с поверхности как дерево без ветвей, но с хорошо развитой корневой системой.

– Так вы… посмели, вы вскрыли стену Башни ниже уровня поверхности Церба?

– Мы вскрыли оболочку одного из магистральных стволов на глубине в триста двадцать ярдов. – Мистер Клеменс уловил в тоне, которым Джонни задал вопрос, осуждение, и добавил: – Собственно, а почему вас это так взволновало? Ни одно из соглашений государств – членов Содружества Разумных Миров, касающихся Башни, не запрещает членам Содружества проводить исследовательские работы на Цербе в одиночку.

Поймав уверенный и гордый взгляд мистера Клеменса, Джонни на мгновение проникся его правдой. Для Клеменса Башня была всего лишь объектом сложной, подчас опасной исследовательской работы. А может, она и в самом деле не обладала тем величием, которым наделял ее в своих мыслях Джонни, ждавший от нее чуда, изменения вечной ткани Вселенной, поворота времени вспять, каковым было бы воскрешение Лолы?..

Мгновение родилось и тут же исчезло, а в следующую секунду Джонни стало не по себе. Ощущение у него было такое, как будто на его глазах вскрывали могилу. Казалось бы, чего особенного, кидай землю, заступом развороти гроб и вытащи из гроба скелет, но только слишком уж странную тень отбрасывали и заступ, и скелет, и гроб.

– Продолжайте, – кивнул Джонни.

– Когда мы вскрыли магистральный ствол, то увидели… Наверное, лучше вам на это посмотреть, мистер Голд. Не пройдете ли со мной?

– Ладно, давайте посмотрим, до чего вы там докопались.

– Только сначала подпишите вот это, – Клеменс вынул из стола листок и протянул его Джонни. – Проект “Крот” засекречен, его осуществление есть государственная тайна, которую вы не должны разглашать.

Джонни поставил свою подпись под стандартной формулой обязательства не разглашать государственные тайны, после чего Клеменс, как бы в продолжение сказанного, пояснил:

– Башня хранит немало полезной информации, мистер Голд, весьма полезной информации. Поэтому при возможности нам не хотелось бы делиться ею с другими государствами. В наше неспокойное время практически любая информация может быть использована в военных целях.

Спрятав бумагу с подписью Джонни в стол, Клеменс, сделав ему знак следовать за собой, направился к двери.

Миновав два поста охраны. Клеменс и Джонни опустились в подвал. Подвал миссии был завален всякой рухлядью: поломанными стульями, шкафами без дверок, старым санитарно-техничес-ким оборудованием. Пока Клеменс вел Джонни по подвалу, Джонни заметил несколько дверей с написанным на них краской коротким словом “АРХИВ”. Они прошли подвал из конца в конец, и там, в тупике, Клеменс остановился. Он провел рукой по стене – в стене открылся проем.

Клеменс и Джонни прошли в маленькую комнату, и тут же проем, пропустив их, закрылся. Джонни увидел перед собой дверь лифта. Клеменс нажал на кнопку в стене, и дверь раздвинулась.

В кабине лифта находилась панель с кнопками, маркированными от 0 до 49. Войдя с Джонни в лифт, Клеменс последовательно нажал на несколько кнопок, вероятно, набрал какой-то код. Дверцы закрылись, и лифт поехал вниз. В окошке из прозрачной пластмассы замелькали цифры, они сменяли друг друга по возрастающей. На числе 49 лифт остановился. Дверцы раздвинулись.

– Мы на самом нижнем уровне, – сказал мис shy;тер Клеменс. – Выходим.

Они оказались в большом помещении, залитом искусственным светом. Со стен поблескивали глазки телекамер. Если не считать этих телекамер, помещение было совершенно пустым. На одной из стен чернела пластина в ладонь человека, рядом виднелась головка микрофона.

Мистер Клеменс подошел к пластине, прижал к ней ладонь, потом сказал в микрофон:

– Это я, Боб, восьмой.

Участок стены в два ярда шириной и высотой в полтора-два человеческих роста ушел в пол, открыв проход в длинный коридор.

Джонни засек время: Клеменс вел его по коридору двенадцать минут. Им пришлось пройти еще четыре такие двери. Миновав последнюю, они попали в большую пещеру, настолько большую, что в ней, пожалуй, легко уместился бы десятиэтажный дом. Мощные осветительные установки заливали пещеру ярким светом.

Дно пещеры была заставлено разнообразными приборами и механизмами, у которых трудились не менее сотни человек в белых халатах. Разноцветные провода опутывали эти устройства, другим концом провода уходили к дальней стене пещеры. Там в стене виднелось выпячивание, выбухание диаметром ярдов в десять, поверхность которого имела иную окраску, нежели поверхность стены. Если стена была серой, то это выпячивание – красно-бурым. Очевидно, это и был тот самый магистральный ствол, о котором говорил Клеменс. В одном месте ствола зияло отверстие такой величины, что Джонни, немного пригнувшись, без особого труда пролез бы в него. По окружности отверстия чернели излучатели силового поля. Время от времени пробегавшая по окружности голубоватая искра показывала, что силовое поле преодолевало какое-то сопротивление. Вероятно, сопротивление силовому полю оказывало само вещество Башни, подумал Джонни, ведь ничего иного вещественного поблизости от излучателей силового поля не было видно. Подобно тому, как это бывает у объектов одушевленных, организм Башни пытался затянуть, ликвидировать отверстие в своей оболочке, а силовое поле этому препятствовало.

Как только Джонни и Клеменс вошли в пещеру, к Клеменсу подошел седоватый человек в халате нараспашку. Щедро рассыпая специальные термины, он коротко отрапортовал о состоянии дела, не обращая внимания на Джонни, после чего Клеменс повел Голда к отверстию в стволе.

Еще на входе в пещеру Джонни обратил внимание, что из отверстия, проделанного в магистральном стволе Башни, исходил свет. Сначала Джонни подумал, что это светили лампы, помещенные в ствол, вблизи же отверстия оказалось, что это светился сам магистральный ствол Башни, то есть его внутренняя поверхность светилась собственным светом.

И в этом древнем свете Джонни увидел: внутренняя поверхность ствола Башни представляла собой лестницу, уходившую вверх и вниз, ступеньки которой продолжались на стенах и сходились на “потолке” ствола, образуя относительно ровные кольца. Взору Джонни как будто бы предстала вывернутая наизнанку Башня. Только одна особенность отличала эту изнанку Башни от ее внешней стороны: лестница изнанки Башни как бы кипела, на поверхности ее ступенек постоянно появлялись пузырьки, появлялись и сразу же лопались.

– Создатели Башни были не такими уж и чудовищами, – сказал мистер Клеменс, показывая на ступеньки. – Они перемещались по Башне так, как это делали бы люди. Скорее всего, они были гуманоидами.

– А вы не опасаетесь повстречать кого-то из них в этом туннеле? – спросил Джонни.

– Не думал, что такое возможно. Нет никаких данных о том, что существа, создавшие Башню, еще находятся в ней. Если мы что и повстречаем в Башне, то только их кости. Не желаете ли пройтись? – Клеменс показал на туннель.

Не успел Джонни ответить, как к ним подошла молодая женщина в застегнутом на все пуговицы халате и белой шапочке, блондинка с мелкими чертами лица. Она обратилась к Клеменсу:

– Сэр, Люк замолчал.

– Кажется, он ближе всех к нам?

– Да, показатель удаленности двадцать четыре и шесть десятых.

– Странно. Я думал, что вторым замолчит Клод. – Клеменс задумчиво взглянул на лестницу ствола и, помолчав, спросил: – Как показатель кипучести?

– Три миллиметра.

– Индексы величины?

– Два с половиной миллиметра и семь мил shy;лиметров.

– Градиент кипучести?

– Пять процентов.

– То есть то, что и было. О Люке мы еще поговорим, доктор Фаер, а сейчас мы собираемся с мистером Голдом (Клеменс подбородком показал на Джонни) немного пройтись по туннелю. Будьте добры, проследите за нами.

– Сэр…

– Мы пройдем до первого поворота, не дальше.

Клеменс полез в светящееся отверстие, Джонни двинулся за ним.

Вещество лестницы оказалось по твердости схожим с камнем, и тем не менее почему-то на поверхности ступенек образовывались пузырьки, словно вещество лестницы было некоей жидкой или полужидкой субстанцией. Показав на пузырьки, Клеменс сказал:

– Чтобы как-то охарактеризовать этот процесс, мы ввели несколько показателей. Наш разговор с доктором Фаер вы слышали, так вот, не вдаваясь в подробности, скажу, сейчас этот процесс вскипания ничуть не отличается от того, каким он был в самом начале наших работ. Так что, если мы не будем далеко углубляться в туннель, нам нечего опасаться.

Клеменс с Джонни не спеша двигались вверх по ступенькам. Не понимая, какую угрозу могло таить в себе маленькие пузырьки, Джонни спросил:

– А если мы далеко удалимся от входа, от этого отверстия, которое вы проделали, то что, с нами может что-то нехорошее случиться?

– Да, кое-что может случиться, – многозначительно проговорил мистер Клеменс.

Они прошли около сотни ступенек, далее туннель, поднимаясь вверх под небольшим углом, поворачивал налево.

Клеменс у самого поворота остановился.

– Сегодня не стоит дальше ходить. Пузырьки немного подросли, вы заметили?

– Заметил, – отозвался Джонни. Еще бы ему не заметить этого совсем не малого увеличения пузырьков в размере: если у входа в туннель пузырьки были величиной с горошину, то теперь некоторые, перед тем, как лопнуть, раздувались в крупное яблоко. Кроме того, с пузырьками произошло еще одно изменение, которое нельзя было пропустить: они стали липкими. Теперь Джонни приходилось прикладывать некоторое усилие, правда, небольшое, чтобы оторвать ноги от поверхности лестницы.

Про липучесть пузырьков Джонни задать вопрос не успел.

– Вы, мистер Голд, не могли не заметить и другое, то, что наши пузырьки стали липнуть к ногам, – сказал мистер Клеменс. – С набором высоты их липкая способность увеличиваться не будет, но там, выше, начинают попадаться большие пузырьки. Очень, очень большие. Кстати, интересный факт: пока в туннеле никого нет, пузырьки по всей его длине, насколько нам удалось его просветить, одинакового размера. Пузырьки начинают расти, когда в туннеле появляется что-то одушевленное. То есть Башня реагирует на нас, мистер Голд. Пойдемте назад?

Когда они выбрались из магистрального ствола Башни через то самое искусственное отверстие, проделанное в стволе, Джонни произнес:

– Все это очень интересно, мистер Клеменс, что вы показали мне, то я так и не уяснил, в чем же конкретно будет заключаться моя помощь вам. Кого я должен буду выручить?

Клеменс показал пальцем не место, где магистральный ствол уходил в потолок пещеры:

– Вон там, выше уровня, до которого мы поднялись, находятся наши люди, Пэд Боун, Клод Арк и Люк Клири. Эти пузырьки сыграли с ними скверную шутку. Пузырьки заключили их в себя.