Текст книги "Властелин Галактики. Книга 2"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

БЕЗУМНАЯ КАРУСЕЛЬ

Не дойдя до двери двух шагов, Джонни остановился. Что он может сделать со своим иглометом, заряженным снотворными иглами, если его встретят плазменными лучами?

Если что-то он и может сделать, то только призвав на помощь внезапность. Однако, какая уж тут внезапность, если он откроет дверь, ведь стоявшие за дверью только этого и ждут!

Позвонить портье или в полицию?

Допустим, дверь сможет продержаться, пока к нему на помощь не подойдут. Но полицейские или служащие гостиницы, спасая его своим появлением, вместе с тем спугнут убийц. Убийцы, конечно, поставили кого-то смотреть за лифтом и лестницей, так что они сумеют уйти неразгаданными.

Надо ему взглянуть на них, подумал Джонни. Тогда, даже если им удастся выбраться из гостиницы, они не уйдут далеко.

Джонни было известно, что на этаже, где располагался его номер, несколько номеров оставались свободными. Дверь его номера изнутри открывалась без ключа, таково было устройство замка и запоров, очевидно, подобным образом были устроены замки и запоры в соседних номе shy;рах. Если он по подоконнику, через окно, проберется в соседний номер и откроет дверь, то увидит, кто к нему так настойчиво стучится.

Он подошел к окну. Широкий подоконник достаточно далеко выдавался наружу, чтобы можно было, встав на него, шагнуть на точно такой же ближайший подоконник. Расстояние между окнами примерно равнялось ярду, сделать такой величины шаг не составило бы особого труда. Трудность подобного перемещения заключалась в том, что номер Джонни находился не на втором, а на двенадцатом этаже.

Любой смельчак задумался бы над задачей пройтись по жердочке на высоте двенадцатого этажа, но Джонни нес в сердце дар Леру. Без колебаний он влез на подоконник и легко сделал шаг.

Свет в этом номере был погашен, однако но shy;мер явно не пустовал. Через шторы до Джонни донеслись придыхания, стоны, отрывистые команды. В этом номере жил отставной полковник с молоденькой женой, на полигоне как раз начались учения, Джонни, кашлянув, переместился на следующий подоконник. Это окно он быстро миновал, здесь подходила к концу затянувшаяся за полночь вечеринка: Джонни расслышал вялую брань собутыльников и громкий храп вперемежку с сытым иканьем.

Третий номер, если считать по пути движения Голда, оказался пустым. Однако здесь по летнему времени окно было раскрыто, чтобы вновь прибывшие постояльцы не пожаловались на духоту, так что Джонни не пришлось разбивать стекло, чтобы проникнуть в номер.

Спрыгнув с подоконника, он подошел к двери. Негромко щелкнул замок. Джонни приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

Четверо полицейских оживленно переговаривались у двери его номера. Так это полицейские стучались к нему? Или это все же не полицейские, а натянувшие полицейскую форму убийцы?

Один из полицейских, с нашивками сержанта, забухал кулаком в дверь. Тут к полицейским подошел управляющий гостиницей. Джонни услышал, как мистер Оберс сказал:

– Я позвонил, санитарный гравилет будет через две-три минуты. По крайней мере, так сказали.

– Вряд ли ему понадобится помощь через две минуты, – жестко заметил один из полицей shy;ских, – парализующая игла в сердце, это верная смерть. Как у него хватило сил добраться до телефона, не понимаю.

Сержант протянул Оберсу ключ:

– Дверь не открывается. Может, вы попробуете?

Повращав ключ в замочной скважине, Оберс произнес:

– Значит, он внутри. Там, с внутренней стороны, на двери два засова.

– Придется ломать дверь.

– Подождите, сейчас слесаря подойдут.

В конце коридора показались два человека в синих комбенизонах, один из них нес открытый ящик с инструментами.

Пока они подходили, мистер Оберс вынул из кармана радиотелефон, набрал номер и проговорил в трубку:

– Генри, как пострадавший?

Когда Оберс опустил радиотелефон в карман, сержант спросил его:

– Что так?

Оберс был краток:

– Он умирает. – Управляющий повернулся к слесарям: – Том, Дик, вот вам задание. Надо открыть эту дверь, или снимите ее с петель, что ли. Ультразвуковые вибраторы вы прихватили?

“А ведь это в Ома стреляли”, – молнией пронеслось в голове Джонни.

С неприятным холодком в животе он двинулся к полицейским.

Первым заметил его сержант. Полицейский напрягся, как пантера, приготовившаяся к прыжку. Напряжение сержанта передалось стоявшим рядом с ним людям: все головы повернулись в сторону Джонни. Полицейские, не спуская с него глаз, потянули руки к оружию, мистер Оберс смущенно улыбнулся.

– Джон Голд к вашим услугам, – громко сказал Джонни.

Голда доставили в полицейский участок. Его продержали в одиночной камере до самого утра. Он уже начал дремать, усевшись на полу (койки в камере не было), когда за ним пришли.

Его отвели в большую светлую комнату. Квадратный стол стоял посередине, за ним сидел невысокий плечистый мужчина в форме офицера полиции. Прищурившись, он бросил:

– Ты Голд? Садись. – Джонни сел. – Что скажешь, Голд?

– О чем вы меня спрашиваете?

– Зачем ты убил их, Спича, Ранкена, старого бродягу и дантийца Ома?

Джонни нахмурился.

– О чем вы говорите? Я не убивал их.

– Тебя видели, когда ты вышел из номера дантийца, и вслед за этим дантиец позвонил в полицию, с парализующей иглой в сердце позвонил.

– И кто же это меня видел?

– Люди почтенные видели, так что у суда сомнение в их искренности не возникнет, будь спо shy;коен.

– А я утверждаю, меня не было в номере Ома вечером. Да, где-то в полдень я заходил к нему, но позже мы не виделись.

– Ты зря отпираешься, Голд. К твоему сведению, я не люблю, когда у меня играют на нервах.

– А я обожаю пиликать на нервах полицей shy;ских, лейтенант.

Следователь побагровел.

– Щенок! Продержим тебя пару дней без жратвы, посмотрим, что ты запоешь! – Полицейский вонзил волосатый палец в кнопку звонка. -Уведите!

Джонни вернули в камеру-одиночку.

Этот идиот и в самом деле готов был морить его голодом, лишь бы добиться от него признания в том, что он не совершал, вспомнил Джонни красные поросячьи глазки и бурое от злости лицо полицейского. Почему же следствие оказалось в руках у этого недоумка, куда подевался лейтенант Шон? Ах, ладно. Как ему выбраться отсюда, вот над чем лучше задуматься.

Окно в камере было такое, что через него не стоило и мечтать протиснуться. Стены, конечно, кулаками не пробьешь, об них только костяшки пальцев расплющить можно. Подкупить тюремщиков? А на что он их подкупит, если все его деньги и чековая книжка Имперского банка были изъяты полицейскими?

До самого вечера Джонни возбужденно просчитывал варианты, как бежать из тюрьмы. Против ожидания, в течение дня к нему в камеру дважды заносили еду, хотя и весьма скудную.

Когда в окошке начало темнеть, к нему в камеру вошел лейтенант Шон.

– Мистер Голд, примите наши извинения, – проговорил полицейский. – Нами получены доказательства вашей невиновности.

Джонни готов был выругаться.

– Вы нашли настоящего убийцу?

– Пока нет. Зато мы знаем, что вы – не убийца. Это сказал дантиец Ом, а уж кому как ни ему знать, кто стрелял в него.

– Ом выжил?

– Он сказал это перед тем как умереть.

Дантиец перед смертью вспомнил о нем, а вот он не очень-то о дантийце тревожился, пока находился в тюрьме, укорил себя Джонни.

– Ом описал, как выглядел убийца?

– К сожалению, не успел.

– Интересно, а как же те свидетели, которые заявили, что видели меня, как я выходил из номера Ома, перед самым его звонком в полицию?

– Они ошиблись. Да они и не утверждали, что видели именно вас. Они сказали, что видели человека со спины, действительно, фигуру он имел будто бы вашу, и еще они видели, как он прошел в то крыло гостиницы, где находится ваш номер, но в этом крыле еще шесть номеров, из них два пустые. Убийце ничего не стоило пройти в пустой номер, подойти к окну, а там его поджидал гравилет.

– Значит, я могу прямо сейчас вернуться в гостиницу?

– Конечно. Только сначала подумайте, а не лучше ли было бы для вас остаться здесь на некоторое время? О, конечно, не в этой камере, мы поместили бы вас в комнатку получше. Вы пока пожили бы у нас, а тем временем убийца может объявиться. Охрану мы вам предоставить не можем, видите ли, это сложнее, чем оставить вас здесь.

– Следующим могу стать я, вы хотите сказать?

Шон неопределенно пожал плечами.

Джонни, подумав, проговорил:

– Я не могу остаться у вас. Я должен искать семечко, это главное. Да и не пристало мне дрожать за собственную шкуру. Если на меня нападут, попробую отбиться. Вы же вернете мне игломет и деньги?

– Безусловно. Вы хорошо подумали?

– Если я свободен, я хочу отсюда выйти, с моим иглометом и деньгами.

Полицейский более не стал тратить время на уговоры. Освобождение Джонни из-под стражи было оформлено немедленно, вещи ему вернули в целости, после чего он покинул полицейский участок.

В гостиницу Голд вернулся ночью. Его немного развлекло выражение лица старика портье, подавшего ему ключ. Портье, видимо, был уверен, что арестованный постоялец и есть главный убийца. Наверное, как только Джонни вошел в лифт, старикан кинулся звонить в полицию, надо же сообщить, где находится сбежавший из тюрьмы убийца.

Оказавшись у себя в номере, Джонни разделся и повалился в постель.

Теперь, верно, ему придется всегда держать оружие при себе. А в город он станет брать с собой, помимо заряженного игломета, еще и полную кассету с иглами. У него была запасная кассета, как только он вселился в номер, он положил ее вон за тот кувшин с цветами. Интересно, а там ли она еще? Полицейские, конечно, обыскивали его номер, не захватили ли они ее с собой?

Запасная кассета со снотворными иглами лежала на месте. Полицейские, оказывается, были ребята честные. Если только они не заменили полную кассету на пустую.

Джонни взял кассету, поднес к глазам. С одной стороны кассеты было маленькое красное оконце, в котором светилась цифра, показывавшая, сколько игл находилось в кассете. Джонни увидел цифру “19”. Как, в кассете только девятнадцать игл? Но он оставил в номере совершенно полную кассету, кассету с двадцатью иглами! Неужели полицейские способны на такие ребяческие проделки, облегчить кассету на одну иглу, чтобы он потом ломал голову, куда она делась?

Может, они и деньгами его распорядились столь же вольно? Да, бумажник ему вернули в полном порядке, но здесь, в номере, он оставлял бумажку в пятьдесят кредов, в одном укромном тайничке. Эти пятьдесят кредов ему пригодились бы, если бы его обворовали, тогда, во всяком случае, он смог бы сообщить о бедственном положении своему патрону, Всепланетной Строительной Корпорации.

В номере Джонни находился не действующий бог знает сколько времени камин, теперь выполнявший чисто декоративную функцию. Один камень в каминной кладке еле держался, за ним-то Джонни и устроил тайник.

Вынув камень, Джонни нащупал свернутую трубочкой бумажку. Он не удивился бы, если бы вместо банкноты в пятьдесят кредов эта бумажка оказалась бы куда меньшего достоинства, но нет, он развернул ту самую банкноту, которую и положил в тайник.

Джонни возвратил банкноту в прежнее укромное местечко, и потянулся к камню.

Откуда взялись эти бурые пятна на камне? Когда он последний раз лазил в тайник, на камне не было никаких пятен.

Кровь. Это следы крови.

Но он не давил этим камнем комаров, откуда же взяться на нем крови?.. Объяснения стали выстраиваться в голове у Джонни сами собой, как будто без его усилий.

Ом был убит выстрелом из игломета, причем дантиец принял смерть от парализующей иглы, попавшей ему в сердце, а не от смертельно ядовитой. И вот Джонни не досчитывается одной иглы в своей запасной кассете. Ранкену раздробили затылок – и Джонни обнаруживает у себя в номере на каминном камне бурые пятна, похожие на кровь.

Спичу перерезали горло, Маркера отравили. Если кассета с недостающей парализующей иглой и камень в бурых пятнах находятся у него в номере, то почему бы ему не поискать у себя в номере бритву и флакон с ядом?

Убийцы хотели, чтобы обвинение в убийствах пало на него, поэтому они и соорудили эти улики. Однако же двух улик пока не достает, надо их обнаружить.

Джонни принялся методично обыскивать но shy;мер.

Он и в камин лазил, и под кровать, и каждый дюйм стены просмотрел, и даже каждую складку постельного белья прощупал. Ни бритвы, ни флакончика с ядом ему не попалось. Если орудия убийства нельзя найти внутри его номера, может, стоит их поискать снаружи?

Джонни влез на подоконник.

Над окном находился маленький козырек, защита от дождя, и вот на этом козырьке он и нащупал острое кривое лезвие.

На желтой костяной рукоятке кривого ножа пятнами бурела кровь.

Он положил все улики на стол: кассету без одной иглы (возможно, это даже была не его кассета, его кассету убийцы взяли с собой, а ему подсунули эту, неполную), камень в кровавых пятнах и кинжал не чище камня. Если бы только он умел вопрошать бездушную материю, уж наверное сейчас он получил бы ответ, кто преследует его!

Да, где-то находится флакончик с ядом, которым отравили Маркера. Где-то рядом. Надо поискать.

Поиски Джонни быстро закончились: дверь слетела с петель, и к нему в номер ввалились люди в полицейской форме. Игломет у него был под рукой, он нацелил его на дверной проем, но стрелять не стал, не стрелять же в полицейских.

Увидев человека с иглометом в руке, полицейские удержаться не смогли. Джонни не успел опомниться, как в него угодили две парализующие иглы и одна снотворная.

Джонни приходил в себя почти сутки. Получить в тело три иглы, снотворную и две парализующие, небось, покрепче будет, нежели трехкратный укус осы.

Следователь был другим, не лейтенант Шон и не тот раздражительный низкорослый крепыш. Лейтенант Бригс, так он представился.

По-спортивному подтянутый, гладко выбритый лейтенант Бригс создавал впечатление человека, хорошо знавшего свое дело и умевшего настоять на своем.

– Мистер Голд, вы знаете, в чем вы обвиняетесь?

– Нет.

– Вот, ознакомьтесь. Вы обвиняетесь в убийстве Спича, землянина, Ранкена, землянина, Маркера, землянина, Ома, дантийца, и Шона, землянина.

Джонни пробежал глазами листок. Невольно у него вырвалось:

– Как, лейтенанта Шона тоже убили?

– Вам ли не знать об этом.

А ведь он мог предвидеть это, – подумал Джонни с горечью. Убийцы уничтожали тех, с кем он контактировал на Трабаторе. Вполне логично, что после Ома наступила очередь Шона. Лейтенант Шон показался Джонни дельным служакой, не то что некоторые его коллеги, и теперь Шон был мертв.

– Я никого не убивал, – устало проговорил Джонни. – Лейтенант Шон знал это.

– Про вас правды он не знал, за что и поплатился. Вам придется сказать, куда вы дели палку, которой разбили ему голову. Но не будем торопиться, начнем со Спича. Как у вас оказался нож, которым вы перерезали ему глотку?

– Нож?

– Его обнаружили у вас на столе, тот самый нож, которым убили Спича. Экспертиза показала, что кровь на рукояти ножа – кровь Спича, так что не стоит отпираться.

– Этот нож я обнаружил на козырьке. Там, над окном моего номера, есть козырек… я увидел его впервые за несколько минут перед тем, как ваши ребята взломали дверь.

– Нет, так не годится. – Бригс встал. – Так не годится, мистер Голд. Я был уверен, что вы поймете следствие, а вы ничего не хотите понимать. Даже если вы будете продолжать отпираться до самого суда вас, несомненно, признают ви shy;новным. Я предоставлю суду неопровержимые улики: нож, камень в крови, кассету без одной иглы, и все это мы нашли в вашем номере.

– Не нашли, а взяли со стола. Я это не прятал, я сам, как только это обнаружил, хотел отнести все в полицию. Только флакончика с ядом я не смог бы вам преподнести.

– Вы про Маркера? И где же теперь этот флакончик с ядом?

– Откуда я знаю, где. Не убивал я их, говорю вам!

– Убивали, убивали. И Маркера вы же траванули, мистер Голд. Чего вы морочите мне голову какими-то флакончиками? Вы обделали дело просто: купили в аптеке барбадур, который старухи от бессоницы глотают, и угостили Маркера пивом с барбадуром. Кто не знает, что одна таблетка барбадура вкупе со стопкой алкоголя способны отправить на тот свет! В пиве алкоголя немного, поэтому Маркер не окочурился сразу, а только подумал, что не допил. Остальное многие видели. Вы напоили его в ресторане напитком покрепче, он и вытянул ноги. И вы как будто не при чем, он же подошел к вашему столику на своих ногах, вы не избивали его, и в его бутылке яду не обнаружили!

– Бред какой-то. Пожалуй, мне с вами не стоит ни о чем разговаривать. Вам и так все известно.

– Известно, да не все. Кое-какие детали придали бы делу убедительности. Вы все равно будете осуждены, мистер Голд, так почему бы нам не заключить мировую? Вы обрисовываете, как было, вы, разумеется, признаете себя виновным: а я обеспечиваю вам прекрасные условия проживания вплоть до окончания суда, Я вам устрою пансионат, ей богу!

– Я никого не убивал, – произнес Джонни раздельно.

– Опять вы за свое!

– Пугать меня голодом будете?

– Зачем же. У нас есть кое-что получше, чтобы заставить вас стать искренней. Мы посадим вас в кресло электродного психоанализа, тогда уж вы выложите все. Только с этого кресла редко кто встает без ущерба для своих умственных способностей.

Полицейский направился к двери.

Джонни подобрался – но, опережая его прыжок, на него уставилось черное дуло игломета.

– Потише, мистер Голд, потише, – проговорил следователь, пятясь к двери. Мы тут используем снотворные иглы “Плутон-МАКСИ”, слышали про такие?

Смесь, нанесенная на иглы “Плутон-МАКСИ”, попадая в кровь человека, вызывала не просто сон, но кошмарный сон. По статистике у одного из десяти во время такого сна не выдерживало сердце.

Бригс вышел из камеры.

Джонни, сидя на выдвижной койке, согнулся, уткнул лицо в колени.

Нелегкий выбор ему предложили сделать, стать слабоумным или признаться в убийствах, которые он не совершал. Выбраться бы отсюда… С ним осторожничали, вон как ему в нос игломе-том тыкнули.

А те, кто все это подстроил? Почему им нужно было, чтобы его непременно убил суд? Учитывая ловкость, с которой они действовали, они вполне могли покончить с ним сами.

Бедняга Шон так оказался неосмотрителен!

Джонни попытался привести в порядок мысли. Сейчас главное – выбраться отсюда. Убедить в чем-либо тупоголовых полицейских вряд ли удастся. Значит, он должен использовать малейшую возможность, чтобы сбежать. Ему, видно, самому придется найти настоящего убийцу, иначе как ему оправдаться.

Дверь камеры опять заскользила, уходя в стену. Джонни ожидал увидеть то самое страшилище, кресло электродного психоанализа, но вместо этого к нему в камеру вошел аккуратный старичок – строгий костюм, черный галстук-бабочка, запах дешевого одеколона.

– Доктор Браун, тюремный психолог, – представился старичок и присел на сиденье, оставшееся выдвинутым из стены с визита следователя. – Три отравленные иглы – это многовато даже для крепкого человека, но вы выглядите отлично, мис shy;тер Голд.

Джонни обшаривал глазами старичка, ища выпуклость оружия, – и поймал проницательный взгляд.

Доктор Браун проговорил:

– Я безоружен, мистер Голд. Так что вы можете сделать со мной что угодно, учитывая ваше прекрасное телосложение и мою старость.

– Вам следовало бы подыскать более подходящую для ваших лет работу.

– Только не пытайтесь взять меня в заложники, мистер Голд: полвека назад, когда меня принимали на работу, я дал расписку, что ответственность за все происшедшее со мною во время выполнения мною служебных обязанностей ложится на меня.

– И за пятьдесят лет вам не пришлось пожалеть об этом?

– Эх, мистер Голд, сколько раз доктора вытаскивали меня с того света с переломанными костями, я и счет потерял!

– Вероятно, ваши работодатели считают, что ваш риск окупается вашим заработком.

– Что до моего заработка, так любой тюремщик получает вдвое больше моего.

– Какого же черта вы тут делаете?

– На моих плечах трое внуков да жена-инвалид, вот и приходится трудиться на старости лет. Дочь с зятем погибли где-то в горах, под обвал попали. Семечко искали, язви его… Ты, сынок -вы же простите старику такое обращение – ты тоже прилетел на Трабатор семечко искать?

– А то для чего еще. Приехал на Трабатор, и влип в историю. Эти ваши недоумки заладили одно: ты убил, ты убил… Да не убивал я никого! Это все подстроено!

Старичок психолог ласково сказал:

– То же и я думаю, сынок. Ты не убийца.

Джонни приободрился, и вместе с тем что-то насторожило его в таком легком признании старичком его правоты.

– Почему же вы, док, не скажете им, что я не убийца?

– Про это я толкую им, как только тебя доставили сюда.

– Если они не верят вам, зачем они вас здесь держат?

– Они верят мне, но…сомневаются. Я ведь могу ошибиться. Еще бы, попробуй доказать, что твой подопечный действовал в состоянии умопомрачения, когда он вовсю изображает из себя здорового!

– То есть… что еще за умопомрачение?

– Это я про убийства, сынок. Спич, Ранкен, Маркер, Ом… А что, очень просто, у многих старателей мозги однажды съезжают набекрень, только каждый по-своему с ума сходит. Я ведь тоже был старателем, о, я знаю, что это такое, оказаться в неудачниках, трудиться день за днем, и все впустую! Все окружающие кажутся виноватыми, ну, и сорвешься с резьбы.

– Подождите, доктор Браун. Ни во сне, ни наяву я никого не убивал. Да, я знаю, у меня в номере обнаружили всякие вещицы: камень в крови, кассета без одной парализующей иглы, хорошо наточенный нож… Но это все мне подсунули! И Маркера я не угощал коктейлем с барбадуром!

Старичок, успокаивая, коснулся плеча Джонни.

– Я понимаю, сынок, тебе тяжело. Ты не виноват ни в чем, повторяю тебе. Все это проделки нашего сознания, нашего темного “я”. Что поделать, так…

– Ом перед смертью сказал, что я – не убийца, что это не я стрелял в него!

– Я видел, как он умирал. Слова дантийца едва возможно было разобрать, один хрип… Да, он пробормотал что-то вроде “это не он”, а кого дантиец имел в виду, мы уж не узнаем. Может, он говорил про портье или про управляющего гостиницей?

– Но лейтенант Шон сказал, что Ом говорил обо мне!

– Лейтенант Шон истолковал слова Ома в твою пользу, и многие приняли это толкование за истину. Шон умер, к сожалению. Мало кто теперь…

– Шона убили полицейские. Вы, вы убили его, потому что он хотел докопаться до правды! Вы и их убили, Маркера, Ома…

Психолог направился к двери. Перед тем, как выйти, он сказал:

– Психиатрическая лечебница в горах все же лучше кресла для электродного психоанализа. Хотя, кхе, если подумать, конец все равно один, после кресла ведь прямая дорога в ту самую лечебницу… Наверное, тут каждому лучше самому решить для себя, что предпочесть: стать ли слабоумным или остаться как есть. Вот ты и реши, сынок.

За психологом задвинулась дверь