Текст книги "Мёртвый хватает живого (СИ)"

Автор книги: Олег Чувакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Позже, когда он уже жил с Любой, он усвоил несколько семейных пунктов, в том числе разъяснённых ему и Любой: во-первых, для женщины естественно дорожить жизнью детей и заботиться об их будущем, мужчины этого часто не понимают, мужчины понимают многое, но не это, общественная эволюция увела от них это понимание, оставив его женщине, матери, – а квартира в Москве и есть будущее девочек; во-вторых, инстинкт самосохранения у большинства людей сильнее призрачной любви, а у заместителя директора по АХО этот инстинкт должен быть гипертрофирован; в-третьих, Владимир и сам сделал карьеру в Москве, а не в Тюмени – почему же он считает, что девочки и жена должны непременно веровать в Тюмень – столицу деревень?

Он согласился с Любой. Он сказал ей лишь одно. В оправдание. Кто бы мог думать, что так повернётся с Москвой! Все мы привыкаем к своему положению, сказал он. И начинаем верить, что это положение сохранится до конца нашей жизни, по меньшей мере, до пенсии, когда мы отдохнём от трудов праведных за ловлей рыбы или пропалывая грядки с редиской, репой и луком и покряхтывая от поясничного остеохондроза.

Да, ответила Люба. Кто бы мог подумать. Будь ты завхозом, ответственным за вещи и деньги, ты бы научился предчувствовать грозу. Но ты учёный – ты ставил опыты. Интуиция твоя направлена на иное. Ты работал, думая, что конец работы там, где реализуется идея работы, а не там, где тебя остановят. Но тебя остановили. И тебе сказали: э, да ты, батенька, настоящий учёный, и поэтому обойдёшься без жены, детей, московской прописки и президентского покровительства.

И ты и обходишься, закончила Люба.

Мне лучше плыть против течения, ответил он ей.

В сущности, думал Владимир Анатольевич, все они – и Клара, и Саша с Женей, и чиновники из Миннауки, и Президент, и те сотрудники, что в последние месяцы, когда всем стало ясно, что проект вот-вот закроют и их переведут в другие институты, и даже и те сотрудники (исключая Любу), которых он нанял здесь, в Тюмени, – все они своим маловерием лишь возбуждали его упрямство. Вопреки! «Не верите в то, что я создам пентаксин? Не верите, будто газовая оболочка возможна? Не верите, что вне московского комфорта вообще можно что-то открыть или разработать? Не верите, наконец, что вирус абсорбируется на клетке человека? Ах, вы не верите?… Ну, так я сделаю так, что пентавирус будет жить долго и что действующая версия пентаксина будет разработана здесь, в столице деревень, в этом ветхом домишке, – вопреки всем вам, сомневающимся и нетерпеливым, и наперекор всем тем, кто предпочитает плыть по течению, переквалифицируясь сообразно с обстоятельствами из учёных в завхозов!»

И утром, вечером, ночью доктор словно бы молился словами отца: «Тебе будет казаться, что ты несчастен. Что твоя дорога слишком трудна и горька. Что у тебя ничего не получается. Что весь мир вокруг словно сговорился против тебя. Знаешь, что это значит? Это значит: ты на правильном пути».

– Холодно, – сказал Владимир Анатольевич. – Надо пройтись.

Он застегнул пуговицу, сунул руки в карманы и пошёл к широкой центральной аллее, где сидела ночная публика. Где горели матовые шары фонарей. И откуда неслись пьяненькие голоса. Ему хотелось, чтобы его видели. Неизвестный вирусный король прогуливается поздним вечером по Цветному бульвару…

Поначалу, ложась спать в квартире номер четыре, Владимир Анатольевич долго не мог заснуть. Всё представлял Клару и дочерей. Чаще Клару. Что скажет она и что скажут девочки, когда он позвонит им и скажет: я сделал это? Сделал! Проект секретен, но он нарушит секретность, ему будет плевать на всё, и он скажет Кларе: я сделал это. Но… столько лет, ответит она. Пустяки, скажет он. Я сделал, и меня снова переводят в Москву, и дают квартиру, и гараж, и «Вольво», и шофёра, и огромный институт в Дмитрове-36, и молодую заместительницу по АХО. Молодую, с ногами от шеи, блондинку… кажется, «Мисс Оборонная Промышленность». Но я хочу прежнюю мою заместительницу… И Клара ответит согласием – ведь теперь её и его идеалы опять совпадают, теперь они оба опять говорят на одну тему: Москвы, денег и испанской сантехники. Но потом, усмехнувшись, он скажет ей: я не хочу прошлого, Клара, я хочу настоящего, а настоящее моё не с тобой. Тебе я предпочту длинноногую мисс с дипломированной грудью… Владимир Анатольевич, с томиком Чехова на груди, открытым на «Ариадне», просыпался. Была ночь, но он спускался в подвал, в свой кабинет или в лабораторию, – и продолжал упрямо – да, да, да, упрямо, – делать то, что делал многие годы и что не давало результатов.

И вот сегодня утром – а по предварительному анализу и раньше, но лишь сегодня утром Максим Алексеевич привёз два подходящих трупа, – у него всё получилось.

У него всё получилось, но ему уже давно не хотелось сообщать что-то Кларе. К чему эта демонстрация победы, если весь мир завтра переменится, и гордость его, доктора Таволги, улетучится так же легко, как пентаксин из контейнера? И Люба. Её страшный диагноз. Что рядом с этим Клара? Клара больше не интересовала его. Доказывать ей? Зачем? Он докажет всему миру.

Гордость хороша для яростной научной работы. Она не нужна для того, чтобы выпячиваться перед Кларой или подставлять грудь под цепляемые улыбчивым чинушей ордена. Его гордость будет удовлетворена скорее тем, как он применит полученный газ, чем какими-то там орденами и завистью Клары – умевшей очень быстро сравнить то, что имеет, с тем, что могла бы иметь. Да Клара ведь и стара уже, – она всего на пять лет его моложе.

Применение газа воздаст ему сторицей за все труды, за всё терпение, за долгие годы сибирской «ссылки» в домишке под снос, – и за то, что его упорство некоторые поверхностно мыслящие господа именовали «ослиным». Никакие самые лучшие квартиры в Москве и самые жирные банковские счета – да ведь их и не будет, отлично понимал Таволга, в России это редкость, итог редчайшего везенья, а скорее, плод личных или родственных связей, к занятию наукой уже не относящихся, – не вознаградят его и не восполнят ему жизни, отданной единственной работе.

Вознаградить его и восполнить его жизнь могло только его открытие. И то, как он сумеет им распорядиться.

Глава восьмая

27 октября, воскресенье, около одиннадцати часов вечера. Ведущая новостей телеканала «Тюмень ТВ» Регина Снежная

Какая там заказана главная новость?

Регина взяла плейлист на понедельник.

Рыбалка. Губернатор, мэр, лёд, мормышки. Льда, правда, ещё нет, Тура и Пышма не замёрзли, а озёра под таким тонким ледком, что толстяк губернатор под лёд пошёл бы быстрее, чем крестоносцы на Онежском озере. Или на Чудском?

О рыбалке мэра и губернатора кадры на студии уже есть. Январские. Монтажёр подмонтирует. Крупным планом даст руки, мормышки, рыбу. Уберёт заснеженные сосны, сугробы по берегу. Тулупы с мэра и губернатора не снимешь – зато можно упомянуть сильный ветер. Который мужественным сибирским рыбакам – не помеха. Фантазия вмешивается в реальность.

К тому же мэр и губернатор совсем не на рыбалке.

Регина любила свою работу. Чертовски интересно было создавать несуществующие сюжеты по заданному в студии плану. Чем труднее план, тем было интереснее. Часто конструкция сюжета был непредсказуема. Искривленье событийного ряда могло так же удивить журналиста, как Анна Каренина – Льва Толстого. И вот эти-то искривленья, неожиданные повороты и телевизионные сальто-мортале и были высшим пилотажем для тех журналистов-асов, которые, по мнению Сан Саныча, умели соединить несоединимое.

Раньше считалось, объяснял ей Сан Саныч, что аудитория предпочитает новостям фильмы. За последние десять лет положение переменилось до противоположного: при параллельном показе новостей и фильмов на одинаково популярных телеканалах 77 % зрителей выбирают новости. И рекламодатели покупают время в новостях куда охотнее, чем в фильмах. К тому же фильмы стоят денег: надо покупать дорогие лицензии на прокат. Скоро новости вообще вытеснят кино, говорил Сан Саныч. Художественные новости.

Регина знала, почему любила свою работу: она нашла в ней себя. Каждый день она реализовывала себя. Реализовывала за деньги. Другие люди мучаются от своей ненужности и от бедности, а ей платят за то, что она нужна, за то, что она умеет делать лучше всего, – и делает.

Мама ещё в детстве ей говорила: ты, моя Регинка, девочка с воображением. Ты будешь сочинять что-нибудь. Я уверена. Сказки? – интересовалась Регина. Сказки, отвечала мама.

Вот она и сочиняет сказки. Художественный реализм, как выражается Сан Саныч. За денежки. Применяет те способности, которые поощряла в ней мама. Складывает сюжеты, как паззлы. Дырка в сюжете? Нет замёрзли реки и озёра, а нужно показать зимнюю рыбалку? Реки и озёра вмиг замёрзнут, покроются толстым слоем льда. Нужно сделать так, чтобы в новости попала реклама – как часть сюжета? Нет проблем! Напишем новости под рекламу.

Возможно всё. Чудо? Фантастика? Нет, обыкновенная журналистика.

А что тут плохого?… Если это плохое, так плоха и «Анна Каренина». И «Война и мир». И надо выдернуть Толстого из школьной программы. Всё ведь у Льва Николаевича из пальца высосано. Старый Толстой как-то нехорошо называл свои романы: не то пустячками, не то поделками.

Раньше, в молодости, в первые месяцы на «Тюмень ТВ», Регина боялась. Она ощущала какие-то рамки. Что-то сдерживающее. Сковывающее. Направляющее. Были же правила. Происходящее определяет новости, а не новости – происходящее. Случилось что-то – и вот оператор снимает, а она рассказывает и комментирует. Разве возможен иной порядок? События, как и материя, первичны, а новости телеканала – вторичны. И уж разумеется, новости складываются из того, что произошло, а не из того, что удобно для телеканала.

Так её учили на журфаке. И так она и сама считала. Тут всё ясно. Журналист освещает события.

Нет, сказал ей Сан Саныч, это ересь. Истинно, истинно говорю вам, сказал он ей: не журналист освещает события, а события освещают журналиста. Правильно поданные и правильно сделанные события. Освещают карьеру журналиста. И не только освещают, но и освящают. Журналист, стоящий на правильном пути, вхож в святая святых: ему жмёт руку и мэр, и губернатор, с ним здороваются и пьют коньяк депутаты и крупные предприниматели. Его ценит генеральный директор – Александр Александрович Воротыннюк. Он умеет построить репортажи и включить в них рекламу так, что рекламодатели улетают на седьмое небо от счастья. Этот умный, талантливый журналист зарабатывает столько денег, что может покупать квартиры, машины и устраивать семье отдых на Канарских островах. Неужели не заманчиво, говорил Сан Саныч. И неужели у вас, Регина, нет фантазии? Зачем вы сдерживаете себя? У нас что, отменили свободу слова? В советское время был такой слоган: твори, выдумывай, пробуй! Так вот, он не устарел и сегодня. Творите, выдумывайте пробуйте. И Регина вспоминала то, что говорила ей когда-то мама. О фантазии. Буйной фантазии. Но чему же её учили в университете? Почему там ей было скучно? Какие её способности развивали на журфаке? Или там занимались приготовлением серых неудачников, похожих на тех закоренелых неудачников, засевших в альма матер, что тихо вымогают взятки и заполняют за мзду зачётки? Правильно говорят: в России высшее образование – формально. На практике оно непригодно. Будем использовать ум, талант – и фантазию. Умна ли она? Она не знала. Талантлива? Что такое талант, никто внятно объяснить ей не смог. Есть ли у неё фантазия? А вот фантазия у неё есть. Так какого лешего?

И Регина развернулась – во всю мощь своего воображения. Рамки? Цепи? Ограничивающие? Сковывающие? К чёрту! Сан Саныч велит делать то-то и то-то – и в том-то и том-то даёт ей свободу слова – и свободу заработка, – и она будет дурой набитой, если не использует то, что у неё есть от природы. То, что в ней пытались заглушить в университете.

Соединить рекламу питьевой воды с сюжетом о преуспевающей строительной компании – с тем самым, где надо брать у гендиректора интервью? Что ж, пусть директор выпьет стакан воды во время интервью. Не хочет? Ерунда, уговорим. Не поддаётся на уговоры? Заплатим. И поставим бутылку нужной воды ему на стол. Как необходимый для успешной коммерческой деятельности аксессуар. И бокал поставим. С логотипом этой же водомарки. Пусть бокал стоит возле его гендиректорских пальцев с золотыми перстнями, пусть вода служит символом успеха… Теперь все – актёры. И многим приятно себя чувствовать актёром. Участвовать в массовом розыгрыше. И зарабатывать тоже приятно. Думаете, гендиректор откажется от сотни долларов? Он же буржуа, он из-за этой сотни задавиться готов. «Знаешь, как делаются новости?» – многозначительно говорил Регине Сан Саныч, и подмигивал. О, она узнала. Они и вправду делались.

Она ничего не помнила из университетской учёбы, но многое взяла из собственного детства – из той поры, когда никто, ни университет, ни школа, не мешал ей сочинять. И она поражалась тому, до какого совершенства довела своё журналистское мастерство. В её голове точно завелись полочки, с которых она мгновенно брала всё, что требовалось для развития запланированного сюжета. «Хорошая память», – говорил Сан Саныч. Скорее, порядок в памяти. Знаешь, куда положить и откуда взять. Лучше всякого компьютера.

С годами она стала делать репортажи в считанные минуты. Её скоростным рекордом – не место ли ему у Гиннеса? – было написание репортажного текста в две минуты. В сто двадцать секунд. Текста репортажа, длившегося по ТэВэ тоже две минуты.

Куда уж там Льву Толстому, писавшему «Войну и мир» семь лет!.. Телеоператор Коля сказал ей, что прочитал «Войну и мир» за неделю. Семь лет – и семь дней!.. А у неё – две минуты – и две минуты. Равенство зрителя и автора.

Чем меньше времени на сюжеты давал ей Сан Саныч, тем азартнее она бралась за эти сюжеты. Ещё меньше времени? Вот ты узнаешь, шеф, на что способна Регина Снежная!

Выезжая с Колей на съёмки, она уже прокручивала завязку сюжета, намечала кульминацию. Смотрела пиар-лист, находила опорные точки для рекламы. Потом представляла развязку – с непременным выходом на основной рекламный блок. Когда она прибывала на место, репортаж уже был готов. Могли быть, конечно, и творческие отступления, отклонения, – но самый стержень сюжетной композиции Регина никогда не меняла: не события определяли сюжет, а ею разработанный сюжет диктовал и порядок, и тон событий, и характеристики персонажей.

«Персонажи» начинали говорить с ней, но она останавливала их: «Господа, вопросы здесь задаю я. Лимит времени, господа». Если господа не хотели останавливаться, и говорили то, что сюжет разрушало, Регина помечала отснятые участки для «ножниц».

Она быстро усвоила то, что одобрял Сан Саныч, что вписывалось в политику государственной телекомпании «Тюмень ТВ», – и уяснила, что свобода слова в России есть, только некоторые товарищи её ищут не там, где нужно. Мало того, эта свобода хорошо оплачивается! Она смеялась: Конституция – документ не менее туманный и иносказательный, чем Евангелие. Гарантируется свобода слова? А какого слова? Вот в том-то и штука. Не будь Конституция документом приблизительным, требующим толкования, она бы установила: фантастического слова. Или установила бы прямо свободу фантазии. Свободу воображения. И не потребовались бы исключения из свободы – такие, как экстремизм и неуважение к власти. Воображение законодательно не ограничишь.

Потому-то в России самая читаемая, самая популярная литература – фантастическая. Фантасты давно всё поняли. И журналисты. Поняли и свободно работают.

И она поняла – и работает. И Сан Саныч в те минуты, когда его посещают приступы хорошего настроения, называет её «золотко». «Ты бы ещё на работу, золотко, не опаздывала, так я б тебя в депутатки выдвинул». Ей плевать на его похвалы, но на премии не плевать. И не плевать и на то, что в начале карьеры она делала заштатные репортажики, а теперь она и новости ведёт вечерние, и делает самостоятельные сюжеты, которые Сан Саныч никому, кроме неё, доверить не хочет. Ну разве что она приболела или ей некогда. И деньги, деньги. Трёхкомнатная квартира себе, двухкомнатная квартира маме. И бабушке помогала, пока та была жива. Мебель итальянская, испанская, французская. Всё, что душа пожелает.

Но главный её интерес был не деньги, а работа. Тот полёт фантазии, который первой в ней разглядела мама. Полёт в такие выси, что самой страшно становилось… К примеру, тот пиар-лист из одиннадцати пунктов для пятиминутного сюжета в плейлисте. Шеф сказал ей: невозможно. Никто не сделает. Даю тебе, золотко моё, просто ради эксперимента. Справишься – выпишу тебе такую премию, какую тут никто ещё не получал. Даже я. Откуда столько пунктов? – удивилась Регина. Больше одного на минуту вещания ведь не берём. В отделе рекламы перестарались, ответил Сан Саныч. Там новенькая, вот и набрали заказов. А что за сюжет? О рыбокомбинате «Северрыба», сказал Сан Саныч. А кто платит за сюжет? Рыбокомбинат. То есть, сказал Сан Саныч, сплошные сложности. Регина прочла пиар-лист: мороженое, екатеринбургские электрогитары, мебель (столы и стулья от мебельной компании «Юникор»), пышный пшеничный хлеб, обрезная доска, тюменский рок-клуб «Полосатая собака», газета бесплатных объявлений «Молния», компьютерные мыши «Ono-12», холодильники «Иней-44», лимонад и туфли «Mako». Регина взяла Колю с камерой, поехала к директору рыбокомбината, убедилась, что на комбинате есть актовый зал со сценой, вернулась в студию и набросала на ноутбуке текст сюжета. Директору рыбокомбината на согласование текст не отправила. А пошла прямо к главбуху. Стали считать. Выгодно. Ново, но выгодно. И она отправилась к Сан Санычу. С текстом сюжета. Директор рыбокомбината сидит на стуле и за столом фирмы «Юникор», на столе компьютер, и мышь «Ono-12» крупным планом, и то, как замечательно бегает курсор, тоже крупным планом, и бегает он по столбцам газеты бесплатных объявлений, а среди текстов газеты – объявление городского рок-клуба «Полосатая собака» о курсах электрогитаристов, а потом она, Регина, и он, директор, идут по цехам комбината, и он показывает ей цеха, и они берут из холодильника «Иней-44» мороженое, и директор говорит, что любит мороженое с хлебом, это очень вкусно, и тут же, из хлебницы на холодильнике, берёт пышный хлеб, приговаривая, вот, в пекарне «Дуняша» испекли новый пышный хлеб, и даёт и Регине, а потом им подносят лимонад, и они запивают мороженое и хлеб лимонадом, а за спиной директора висит екатеринбургская электрогитара, и он и Регина входят в актовый зал, где двое рабочих будто бы достраивают новую сцену из обрезной доски такой-то фирмы, и директор, восходя на сцену (показываются туфли «Mako») рассказывает, что решил организовать ансамбль: в школе и институте всегда хотелось, да времени не было, а теперь, благодаря отличной организации бизнеса на его комбинате – все поставки вовремя, все покупатели довольны, все работники премированы и награждены грамотами, – он, его зам по финансам, начальник цеха холодного копчения, мастер заморозки и бухгалтерша собрали наконец команду. И время нашлось, и инструменты закупили, и курсы гитаристов он успешно закончил. Скоро будет первый концерт. Репортаж с которого мы непременно покажем! (Финал сюжета).

«Хм, хм, – сказал Сан Саныч. – Да и сюжет оживится. Будет не производственно-коммерческим, а человеческим. Мы и дальше пойдём… этим новым путём».

И он выписал ей премию, а директору рыбокомбината вернул денежки наличными. «И он пошёл на это?» – Только в этом сомневалась Регина. – «Пошёл, – ответил Сан Саныч. – Он не хозяин, он наёмник. А хозяева сейчас в Таиланде».

А вы говорите: университет. Регина смеялась. Вот если бы в университете начали изучать её сюжеты – как образцы подачи рекламного материала в тележурналистике, она бы не смеялась. Теперь она считала: это хорошо, что на журфаке не учат, а мучат журналистов. Конкурентов будет у неё поменьше. Или вовсе не будет. Кто знает, что мастерство писателя и журналиста идёт от фантазии, а не от свободы… то есть, она хотела подумать: факультета журналистики? Кто знает, тот молчит.

Так, с её подачи, у «Тюмени ТВ» начался новый телебизнес. Сан Саныч усовершенствовал его. Студия стала сотрудничать и с наёмными директорами, и с хозяевами. Шеф и агентов дополнительных нанял на работу. Чтобы ездили по городу, предлагали директорам удешевлённые рекламные сюжеты об их компаниях. Особенные сюжеты, с рекламой в рекламе. Потому и дешевле. Выгодно! Директора соглашались, и денежки рекой текли. И хозяева холдинговой компании «Месяц» сидели в кафе «Бельвиль» и ели круассаны и бриоши, а гендиректор торговой сети «Камелия» Павел Леонидович Бессмертных потел в финской сауне «Клубника».

Ну, и власть. Государственный статус телекомпании нужно было отрабатывать. «Все власти от Бога», – любил повторять он. Кажется, из апостола Павла.

Мэр и губернатор тоже не гнушались сняться в качестве закамуфлированных рекламных персонажей. За пиар в новостях с мэром и губернатором бухгалтерия брала с рекламодателей двойную расценку. То, что называется имиджем власти, тоже требовало то поддержки, то переделки. В зависимости от меняющихся вкусов публики и политической моды, дух которой Регина обязана была чуять как немецкая овчарка. Сегодня мэр подаётся как книгочей и философ, а завтра – как курильщик трубки и заядлый рыболов. До кризиса 2012 года губернатор увлекался конным спортом, а нынче на даче помидоры и капусту выращивает. И парнички строит из старых оконных рам.

Рыбалка. Где-то у неё сохранился тот текст. Повторять полностью его она не станет. Это было бы скучно. И не хватало ещё, чтобы зрители обвинили её в плагиате у самой себя. Нет, пусть кадры использованные, январские, – за кадры она не отвечает, – а текст будет новый. Твори, выдумывай, пробуй.

Образы простых людей из народа. Сейчас это так же модно, как и в январе. Кроличьи шапки, овчинные тулупы, валенки в галошах. Мормышки. Да, отечественные сигареты. Не дешёвые, но и не самые дорогие. Оба, и губернатор, и мэр, на льду курят, но не видно, какие сигареты курят. Вот и хорошо. Положим им на рюкзак пачку «Петра Первого». «Лёгких». Лёгких – потому что мэр и губернатор заботятся о здоровье. А ещё потому, что лёгкие стали хуже покупать после повышения на них цен. Потому-то и пришёл на них пиар-заказ.

Вот пиар-карта. Сигареты, водка и тушёнка. Джентльменский набор, усмехнулась Регина. И как нарочно под старые кадры.

Водка «Голубой источник N20». Мэр и губернатор пьют из стопок, наливают из бутылки. Наливают «Кристалловскую», но её ретушёр заменит. Ещё недавно реклама водки и коньяка была запрещена. Столько было муки с разными сюжетами, сколько было нудного, нетворческого камуфляжа!.. А сейчас жить стало веселее.

На закуску у рыбаков тушёнка «Овсянниковская». Они её и едят. Чисто сработано. Тушёночники из Овсянниково – постоянные клиенты «Тюмени ТВ».

Заголовок для репортажа. Старое не годится: во-первых, оно использовано, во-вторых, оно неудачное: «Губернатор и мэр на рыбной ловле». Пресное, официальное. Нужно что-то народное. Есть: «Без труда не вынешь и рыбку из пруда». «Не вынешь» или «не выловишь»?… В словаре пословиц и поговорок – «не вынешь».

Она стала набирать. «Ясным октябрьским… (удалила «октябрьским») утром Сергей Сергеевич Белоколокольцев и Пафнутий Аркадьевич Египетский… (да, да, отлично, простые такие мужички из народа, – и в то же время с уважением, по имени-отчеству) решили порыбачить…»

Она засекла время. Ради спортивного интереса.

Уложусь или не уложусь в полчаса?

Уложилась в сорок минут.

– Что ты хочешь, Регинка? Устала. Вчерашняя гулянка плюс… Ого. Уже двадцать восьмое октября настало. Понедельник.

Она вложила файл с репортажем в письмо и отправила по e-mail. Выключила компьютер. Встала из-за стола.

– Не опоздать бы на работу, – сказала Регина.

И пошла спать.