Текст книги "Ты у меня одна (СИ)"

Автор книги: Оксана Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Что значит – меня нет? – хмыкнула она. – Любой наш разговор – это работа моей мысли. Как меня может не быть? Любое умозаключение или суждение – это работа моего сознания.

– А вот так, – Ваня усмехнулся и сказал с нажимом: – Нет тебя. Я спросил про родителей, а ты говоришь «трехлетний ребенок». Ты не сказала «я», не сказала «да, для меня это трагедия», не рассказала, как ты пережила свое несчастье в этом возрасте. Трехлетние дети прекрасно соображают. Я помню себя в три года, помню, какие у меня были игрушки, как вели себя мои родители. Не все, конечно, но многое я помню.

– У психики человека есть такое свойство – блокировать воспоминания стрессового и травматического характера. Скажем так, у детской психики оно проявляется гораздо сильнее, – заученно парировала Алёна.

– Хорошо, согласен. Не могу здесь спорить.

– Любые воспоминания агрессивного и депрессивного характера – это трата психической энергии. Можешь считать, что таким образом я экономлю свои жизненные ресурсы. И это действительно так.

– Хорошо-о, – растянул слово, точно предупреждая, что сейчас последует железный аргумент. – Твои слова: «Даже если какая-нибудь девица раскидает розовые лифчики…» Здесь тоже агрессивность? Депрессивность? По-моему, у нас с тобой все более чем позитивно. Но ты сознательно выводишь себя из ситуации. Почему?

Алёна не задержалась с ответом, спокойно и уверенно сообщив:

– Это моя профессиональная заморочка. Я абстрагируюсь, чтобы правильно оценить ту или иную ситуацию.

– Абстрагируешься до такой степени? – как будто удивился Шаурин. – Ты встречаешься со мной. Ты находишься в моей квартире. И при этом говоришь про «какую-то девицу», а не про то, что если ты раскидаешь свое белье и расставишь свои рамочки с фотографиями, ничего не изменится. Можешь два часа рассказывать мне о том, как приготовили этот десерт, – кивнул на ее тарелку, – перечислить все ингредиенты, но я не почувствую вкуса. Вкуса я не чувствую. Понимаешь? А теперь давайте, Доктор, попробуйте привычно дезориентировать меня холодным волевым взглядом, – сложил губы в ироничную улыбку.

На этот раз Алёна не смогла сразу ответить. Шаурину тяжело противостоять, но все же она попыталась выбраться из ловушки.

– А, может быть, все дело в том, что прошло еще слишком мало времени, чтобы я расставляла в твоей квартире свои рамочки с фотографиями? – чуть наклонив голову, спросила она, глядя на него напряженным взглядом.

– Может быть, – сказал Иван, но не сходящая с лица улыбка ясно говорила, что этот довод его совсем не убедил, рассмешил еще больше. – Мне еще парочку примеров тебе подкинуть? Я с десяток уже точно насобирал… такого жесткого абстрагирования. – Не отпуская ее взгляда, отпил из своей чашки, а потом отставив ее, снисходительно заговорил: – У меня классическое юридическое образование, Доктор. Я тебе сам все, что хочешь, в логику сведу, такую причинно-следственную связь выведу, что не выберешься. Утоплю тебя в доказательной базе. Зарою в фактах. Так что не лечи мне голову.

– Мне уже пора бежать? – усмехнулась Алёна, скрывая за лучезарной улыбкой полную растерянность.

– Попробуй. Я тебе уже предлагал.

– Ага. То в воду прыгать, то из машины на ходу.

– Конечно. Кто ж свою дичь в чистом поле выпускает. И я не отпущу. – Шаурин отодвинул свою тарелку, снова сложил локти на столе и подался вперед, опираясь на столешницу. – Ты попалась.

Алёнка, подыгрывая, приняла свою роль: нахмурилась, сделав вид, что задумалась.

– Не могу понять, где я просчиталась, – растянула фразу.

– Давно уже, – медленно произнес он. – Когда назвала мне свой номер телефона. Он у меня к тому времени уже был в записной книжке. Но я спросил – и ты дала. А теперь скажи: я похож на мальчика, который дружит с девочками?

Он и раньше смотрел на нее с такой страстностью? От Ванькиного взгляда внутри все судорожно затрепетало, и тело охватило чувство непонятного восторга. Или паники… Словно перед прыжком с парашютом. Когда стоишь у самого края, у последней черты, и нужно срочно принимать решение – либо прыгать в бездну, либо отступать безвозвратно.

Алёна прикусила губу, не позволяя дурацкой глупой улыбке расплыться по лицу.

– Что ж ты меня тогда чаем поишь, а не чем-нибудь этаким? – повторила шауринскую позу: тоже сложила локти и чуть придвинулась, оказываясь с ним почти нос к носу.

– Я прям мечтаю напиться с тобой чего-нибудь этакого, – вкрадчиво заговорил Шаурин. – Но не сейчас. Потому что когда я пьян, я жутко жаден до разврата. А так… – отодвинул в сторону чашку недопитого чая и скривился, будто это было самое гадкое, что ему приходилось пить в жизни, – …а так, я хоть как-то еще себя контролирую. – Окинул ее несдержанно жадным взглядом и провел пальцами по краю ее футболки, касаясь обнаженного загорелого плеча. – Ты чувствуешь? Ты попалась, Доктор.

Оттого как старательно Алёна сдерживалась, чтобы не расхохотаться по-идиотски, ее лицо покрылось пунцовой краской. Эта восторженно-паническая волна никак не отпускала. В груди сдавило от нехватки воздуха, ладони полыхнули жаром.

Ваня коснулся ее щеки, словно отмечая яркий румянец, и похлопал себя по плечу:

– Давай, не сдерживай себя. Ты же знаешь: главное, самовыражение. Со мной можно.

Она и в этот раз сдерживаться не стала. Притянула его за рубашку, уткнулась в грудь, но не заверещала, а заливисто рассмеялась.

– Я тебе отомщу. Я обязательно что-нибудь придумаю, – пообещала, поднимая глаза, глотая смешок.

– Не сомневаюсь. – Запустил пальцы в ее волосы, грубовато сжав, будто пробуя их на ощупь.

ГЛАВА 7

– …Подожди, они еще к нам завалят, – сказала Света, подкрасила губы и взбила пышные рыжие волосы.

Красная помада еще больше подчеркивала бледность ее кожи. Светка по природе белокожая, аристократичная какая-то, – даже летом не загорала, а только румянилась слегка.

– Думаешь? – засомневалась Алёна.

– Ха! Да я просто уверена в этом. Что ты Игоря вместе с этой бандой не знаешь? Завалят еще как. Не будет у нас никакого отдельного девичника, сейчас напьются, устанут от стриптизерш и приедут к нам куролесить. Тут все продумано до мелочей, просто мы еще не знаем, не зря же Ваня тогда сказал, что девичник и мальчишник надо праздновать сообща. Точно тебе говорю: испортят они нам все – не дадут спокойно напиться в одиночестве.

При упоминании имени Шаурина сердце Алёны ёкнуло. Не дрогнуло сладко, а чуть тревожно ёкнуло. Вот такую с некоторых пор он стал вызывать реакцию. Чертов Шаурин.

– Надо было не рассказывать, где мы, – Алёна посмеялась и стерла с губ остатки блеска. От природы имела губы полноватые и выразительные, потому с удовольствием обходилась без помады. В основном пользовалась гигиенической, особенно на подобных мероприятиях, где приходилось есть и пить: терпеть не могла, когда на бокалах и чашках оставался след от губной помады.

– Как тут не скажешь, если он сам все это устроил. И не просто так же настоял, чтобы праздновали именно здесь. У Игореши такой характер, его не переспоришь, бесполезно.

Девичник праздновали в ресторане «Барракуда», расположенном в яхт-клубе. Гармонично соседствующий с живописной природой, он больше напоминал частный жилой дом у воды. Друзья часто собирались здесь, потому и в этот раз решено было не экспериментировать.

– Ревнивец он у тебя, – посмеялась Алёнка. – Очень люблю таких. Это же совершенно больные люди.

– Сашка у тебя тоже был ревнивец.

– Ты правильно сказала: был. Был да весь вышел. Перевоспитался под моим чутким руководством. Меня ревновать – дело очень неблагодарное, себе дороже.

Алёна защелкнула клатч, и девушки, выйдя из дамской комнаты, вернулись в зал. Их большая компания веселилась в малом зале с выходом на ступенчатую веранду, которая вела к причалу.

Подруги не пошли танцевать, уселись за стол. Остальные же девчонки, уже изрядно подогретые алкоголем, вовсю зажигали на танцполе. Собственно, специально оборудованного танцпола в зале не имелось, но так как кроме их компании в помещении посторонних не было, места для веселых танцев оказалось предостаточно.

– Слушай, – серьезно начала Алёна, – вот надо было нам забуриться в какое-нибудь тайное место и покутить как следует. А то как-то не по-человечески все. Даже стриптизеров нет. А я так мечтала полюбоваться мужским телом. Сто лет голого хомосапиенса в масле и блестках не видела. Может, мы этим мужикам, которые тут второй час латину отплясывают, приплатим, да они разденутся?

Светка округлила глаза, собираясь что-то ответить, запротестовать, наверное, но поймала смеющийся взгляд подруги и ахнула:

– Вот опять ты надо мной издеваешься! Язва, блин…

– Не издеваюсь. Шучу, Светик, просто шучу. Как я могу над любимой подругой издеваться? Ты слишком хороший человек, чтобы я над тобой издевалась. Ну, ты-то сто лет меня знаешь, а все как в первый раз.

– Да черт тебя знает!

– Люблю я иногда побудоражить общественность. Застой в мозгах – это плохо. А так, бросишь камешек и наблюдаешь за волнами. Забавно.

Света ответила злорадным смешком и взялась за телефон. Наверное, Игорю решила позвонить. Только говорила, что тот мешал ей напиться в одиночестве, а сама весь вечер висела на телефоне.

Алёна томно вздохнула, как будто от скуки. Оглянулась. В этом ресторане они с Ванькой познакомились. Вернее, первый раз увиделись. Может быть потому испытывала сейчас такое необычное для себя волнение. Да и без того это место ей очень нравилось. Оно теплое, уютное, с панорамными окнами, открывающими потрясающий вид на водохранилище и белоснежные яхты. Здесь во всем оформлении яркими акцентами прослеживалась корабельная тема. Это и пол, выстланный массивной доской, и потолок, украшенный деревянной перголой, и несущие колонны, обвитые морским канатом. И, конечно, стены. Стены с изображением старинных декоративных карт.

– Ну вот, я же говорила, – усмехаясь произнесла Света, глядя в сторону входа.

Едва она это сказала, в просторный зал не вошла, а будто влилась шумная мужская толпа, неся с собой громкий басовитый смех, шутки, вскрики, свист. Парни разбежались по залу: кто к своей второй половинке, кто в поисках развлечения на вечер; некоторые затормозили у барной стойки, другие ринулись в танцы. Атмосфера сразу уловимо изменилась: в помещении стало душно и шумно.

– Я и не знала, что у Игоря столько друзей. – Алёнка и сама, кажется, кожей вспыхнула, адреналин взбудоражил кровь.

– А что у меня столько подруг, ты знала? – посмеялась Света. – Мы всех собрали, всю молодежь. На свадьбе вот так не попляшешь. Там будем сидеть чинно и благородно. Это ж официальное мероприятие.

– Это точно.

Отец Игоря Радченко управляющий региональным отделением одного из крупнейших банков, потому на свадьбе такого уровня точно не будет бесшабашных танцев и питья водки наперегонки. Все будут неспешно отхлебывать дорогущее шампанское, есть заморские блюда и вполуха слушать разрывающихся на сцене поп-звезд, меж тем беседуя о чем-то важном. А в конце с воодушевлением похлопают в ладоши, когда молодые разрежут огромный, килограмм на двадцать, пятиуровневый белоснежный торт, усыпанный красными розами. Алёна уже с трудом представляла, как выдержит этот душераздирающий пафос. Понятно, почему Радченко к празднованию мальчишника и девичника подошел так масштабно.

Видела же его, заметила. И все равно вздрогнула от низковатого ровного голоса.

– Ах, какой чудесный вечер, – склонился Шаурин сзади над Алёнкиным креслом и проговорил ей на ухо. – Привет. Как же я удачно решил сюда заглянуть.

– Ах, и правда, – сдержанно, немного насмешливо ответила она, обхватывая ладонью его шею. Повернувшись, будто невзначай коснулась губами шероховатой щеки. – Ты же, конечно, даже не собирался сюда вместе со всей толпой пьяных друзей жениха. И, конечно, же, – произнесла с нажимом, – ты даже предположить не мог, что я буду сегодня здесь.

– А ты ждала?

– Самую малость.

– Скучала?

– Если только чуть-чуть, – лениво чуть пожала обнаженными плечами, ловя на себе взгляды друзей, которые наблюдали эту столь теплую, чересчур интимную для просто знакомых, встречу. Светка смотрела с нескрываемым удивлением, Радченко недоуменно нахмурился.

Шаурин взял Алёну за руку и нагло вытянул из кресла. Замер с ней в проходе, а она, крепко прижатая к нему спиной, ждала поцелуя в шею, но он только согревал дыханием чувствительное место за ухом.

– Ты специально четыре дня не появлялся? Чтобы я поскучала?

– Конечно. Я и звонил тебе раз в день специально только по утрам, чтобы ты поскучала. – Теперь поцеловал ее. Легонько коснулся губами шеи. – Смотри, какая эйфория? Я же говорил: девичник надо обязательно праздновать вместе с мальчишками. Главное, чтобы и те, и другие, дошли до нужной кондиции.

Алёна усмехнулась, наблюдая, как Валет танцует вокруг Леночки ламбаду. Леночка, кажется, тоже, забыв, что они расстались, приникла к нему в страстном поцелуе.

– А ты сегодня пьян? – повернувшись, заглянула Шаурину в глаза.

– Самую малость. Ждешь разврата?

– Если только чуть-чуть.

– Тогда давайте расслабимся, Доктор Лейба, и забудем о всяких глупостях.

Он легко подтолкнул ее в сторону бара, они прошли между столиками и уселись на высокие кожаные стулья. Алёна удобно устроилась, поправила короткое платье. Бросив в зал случайный взгляд, тут же встретилась с глазами сестры. После той ссоры они не обмолвилась друг с другом ни словом.

– Ого… – выдохнула, когда бармен выстроил перед ними ровный рядок из шести высоких узких рюмок. – Даже так?

– Никак иначе. Я ж тебе не Карлсон плюшками баловаться.

– Я что-то пропустила момент, когда ты заказал выпивку. Или тебя тут все знают, что даже рот не приходится открывать? Действуешь по проверенной схеме?

– Конечно. Зачем усложнять себе жизнь, если есть схема, которая работает безотказно?

Он отвратительно обаятельно улыбнулся. Она ответила ему тем же.

– Ты вечно вгоняешь меня в крайность. Я не пью крепких напитков. И никогда не пила текилу. Не знаю даже почему. Вот как-то не пила и все. Но я в курсе, как это делается.

– Я тебя не вгоняю в крайность, я учу тебя жить.

Едва Ваня взялся за стопку, к ним подлетел Валет и, склонившись над Ванькиным ухом, проблеял слащаво и тонко:

– Ива-а-анушка, не пей… не пей, Иванушка…

– Валя, пошел вон отсюда, – рыкнул Шаурин.

Но Валет и не подумал исчезнуть, наоборот, приобняв Ивана и Алёну за плечи, решил полюбопытствовать:

– Зайки, а я не понял, а чё это вы тут бухаете на двоих? Все танцуют, а они бухают… У вас брудершафт, что ли, намечается?

– Слава богу, уже нет, – ответил Шаур.

Алёна поманила Бардина пальцем и что-то прошептала ему, когда тот послушно пригнулся.

– Понял, – посерьезнел он и отошел.

– Что ты ему сказала?

– Правду.

– Какую?

– Не скажу.

Шаурин насыпал соль между большим и указательным пальцем, взял рюмку, и скомандовал:

– Поехали.

– Чин-чин, – слизнула соль со своей руки и с некоторой даже излишней ловкостью опрокинула рюмку с мексиканской водкой. Зажмурилась на секунду и потянулась за ломтиком лайма.

– Обойдемся. – Притянул Алёну к себе и крепко поцеловал. Поцелуй получился быстрый, Ваня лишь ненадолго, но жестко прижался к ее мягкому рту и отпустил.

– Господи, как, оказывается, это вкусно, – вздохнув, Алёнка облизнула губы и очаровательно улыбнулась. – Я, конечно, про текилу… – Но блестящие глаза говорили, что точно она не про текилу.

– А я тебе о чем. Ты же могла сама позвонить. И как-то выразить свое желание меня увидеть. Да?

– Да, могла. Очень могла, – загадочно улыбаясь, подтвердила.

– Так почему не позвонила?

Чуть пригнувшись к Шаурину, внушительно проговорила, четко выделяя каждое слово:

– Не хотела мешать тебе охотиться.

Ваня ответил коротким смешком. Она заправила за ухо выбившийся локон и откинула волосы с плеча.

– Хочу еще. – Немедля насыпала щепотку соли на руку и, глядя на него глазами полными иронии и смеха, подняла вторую стопку:

– Поехали.

– Чин-чин.

На этот раз, выпив, Алёна потянулась не за лаймом, а крепко и напористо поцеловала Ваньку в губы. Потом, отстранившись, проговорила ему на ухо:

– Сработала твоя схема, Шаурин. Я по тебе соскучилась. Ты чувствуешь?

Не стал отвечать. Положил ладонь на ее затылок и, притянув к себе, снова поцеловал.

Это был другой поцелуй. Не просто напористое соприкосновение губ. Они целовались по-настоящему. Как изголодавшиеся друг по другу влюбленные. Пока с губ не исчез горький привкус текилы. Пока сладкий вкус поцелуя не стер с языка привкус соли. И оторвались только тогда, когда почувствовали вкус друг друга.

Алёна медленно вздохнула и, не отпуская руки, уткнулась в Ванькину щеку. Он не отпустил ее тоже, утопил пальцы в светлых волосах, мало заботясь, что испортит ей прическу.

– Публика упала? – спросил с присущей ему усмешкой.

– Почти вся, – выдохнула, почему-то чувствуя легкое головокружение.

Чрезвычайно развеселили и даже как-то раззадорили, направленные на них, многочисленные удивленные взгляды. Тут было чему удивляться. Никто не знал, что они встречаются.

Ваня придвинул Алёну ближе в себе. Вместе со стулом. Она качнулась и, коротко вздохнув, задержалась рукой о стойку, чтобы не упасть Шаурину на грудь. Их колени соприкоснулись, его ладони оказались на ее бедрах. Легли на них беззастенчиво и по-хозяйски.

Долго и спокойно Иван и Алёна смотрели друг другу в глаза. Впервые за последнее время без легкомысленных улыбок и язвительных фразочек. Как будто установили перемирие, признав силы друг друга. Но это только на время, на пару вздохов, чтобы восстановить слегка сбившееся дыхание.

– Сдохнуть можно, какая ты ханжа… – наконец сказал Шаурин, скользнув взглядом по ее обнаженным плечам.

– Можно. Но не нужно. Если ты прямо сейчас сдохнешь, то поставишь меня в неловкое положение. Да, я помню, что-то говорила тебе про короткие юбки, но я ничего не говорила про платья. Я знала, что оно тебе понравится. Заметила, что ты неравнодушен к полоске.

– Да, я про платье, – медленно проговорил он.

Разве можно на нее спокойно смотреть? Она перед ним как будто голая сидела. Обворожительная и сексуальная до зубного скрежета. Платье ее короткое в бело-синюю полоску, держалось на груди на широкой резинке, а чуть ниже талии завязывалось на поясок.

– Признавайся, какое место я заняла в рейтинге твоих мурмурочек? – спросила Алёна, и Шаурин с трудом оторвал взгляд от ее груди.

– Ты у меня одна.

– Да неужто. Ванечка, я сейчас от восторга начну заламывать руки.

– А ты выпей и все пройдет, кончатся твои восторги. Одна ты такая у меня… подружка, – произнес последнее слегка презрительно. – Я как-то с девочками не привык дружить.

– То-то ты так мало продержался.

– Сколько смог.

– Я так и знала, что ты просто хочешь со мной переспать. Ах, какая банальщина, снова банальщина, снова разочарование, подумать только… – качнула головой насмешливо. – И вся твоя дружба, Шаурин, только для этого, – ткнула его в грудь пальцем. – Ты просто хочешь со мной переспать.

– Конечно, только для этого. Я очень хочу… И я знаю, что ты знала. Ты все знаешь, – сказал он ровно, безо всякого выражения и интонирования в низком голосе. Но почему-то по ее телу поползли колкие мурашки. Хотелось встряхнуться, чтобы сбросить наваждение. – Что, – переспросил в ответ на ее молчание, – мне нужно сказать тебе это горячим шепотом на ухо?

– О, нет, не порти свой образ частым придыханием. Мне нравится твое легкое равнодушие, – сладко улыбнулась и провела пальцем по краю ворота его белой футболки. Коснулась крепкой шеи. – Только я должна тебя предупредить. Вернее, попросить.

– Внимательно, – кивнул он, одним словом выражая готовность выслушать ее заявление.

Алёна одернула руку и сосредоточилась:

– Если ты надумаешь завести себе новую мурку, скажи мне об этом прямо, и мы спокойно разойдемся. Без грязи.

– Хорошо.

– И все? «Хорошо» – и все?

– А что ты еще от меня хочешь? – спросил он чуть надменно. – Хорошо. Договорились. По этому поводу точно можешь не переживать. Если я надумаю завести себе новую мурку, мы разойдемся без грязи. Я в состоянии по жизни ясно выражаться.

Она собралась что-то сказать, но он прервал ее, немного покривившись:

– Алёна, замолкни, – убрал ее длинные светлые локоны за спину и взял свою последнюю рюмку с текилой.

– Шаурин, это контрольный в голову. Я могу не встать со стула, я и так достаточно выпила. Текила – это просто бомба.

Пока она говорила, он не спеша и сосредоточенно насыпал щепотку соли на ее обнаженное плечо.

– Не ври мне, ты трезва, как стеклышко. Так что, замолкни.

Таинственная улыбка тронула красивые четко-очерченные губы:

– Тогда можно я без соли? А то у меня язык от нее щиплет.

– Доктор, тебе можно все, – ярко выделил последнее слово. – Пей и пошли отсюда. – Слизнул соль с ее плеча и опустошил рюмку.

Алёнка тоже выпила и сунула в рот дольку лайма. Ваня повторил за ней, слез со стула и стянул ее за собой. Не спеша, но уверенно, двинулся между столиков к выходу на веранду. Кажется, он мог пойти гораздо быстрее, но сдерживался намеренно и слишком сильно стискивал ее тонкую руку, словно ждал, что Алёна будет сопротивляться. А она и не думала, сама не могла дождаться, когда они скроются от чужих глаз. Хватит уже, устроили представление.

Совсем скрыться им не удалось: веранда и причал достаточно ярко освещались уличными фонарями. Но даже если кто-то обратит на них внимание, на таком расстоянии ничего особенного не разглядит – только лишь стоящего спиной мужчину, который обнимает женщину. Может быть, они целуются.

Эти двое целовались. Сразу страстно и влажно, как-то проскочив целомудренные и мягкие поцелуи-узнавания. Они не узнавали, не привыкали, а знающе целовались, лаская друг друга губами и языком, как это делают влюбленные во время секса. Так интимно можно целоваться только наедине в закрытой комнате. Они целовались и не могли друг друга отпустить даже на расстояние вдоха.

С трудом Алёна наконец оттолкнулась, чтобы вздохнуть, Ваня резво развернул ее к себе спиной, – похоже, у Шаурина вошло в привычку прижиматься к ней сзади и трогать за грудь.

– Прекрати, – задыхаясь, прошептала, пытаясь убрать его руки. Но убрать хотела не потому что боялась или неприятно было, наоборот, слишком приятно. Слишком хотелось, чтобы он ее трогал. – Остановись…

– С чего бы это? Следующий раз не будешь выделываться.

Это уже не мягкое, едва ощутимое касание, как тогда у него в квартире. Сейчас Ваня действовал нагло и смело. Алёна боялась, что он просто сдерет с нее платье. Достаточно только слегка потянуть вниз, и мягкая резинка сползет с груди. Шаурин, словно мысли ее прочитав, именно это и сделал.

– Ваня!.. – зашипела возмущенно. – Ну не здесь же!

– Вот, – сказал хрипловато и одобрительно. – Это самая правильная фраза, произнесенная тобой за весь вечер. Самая правильная. Надо было сразу сказать: Ваня, не здесь. Стой смирно. Тихо, – снова ухватился за ткань, – я не буду снимать с тебя платье, обещаю. Дай потрогать.

Алёна вздохнула и замерла. Как и обещал, платье Шаурин с нее не снял, но грудь немного обнажил.