Текст книги "Ты у меня одна (СИ)"

Автор книги: Оксана Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Когда поцеловал Алёну второй раз, она уже стала мягкая и податливая, как горячий воск…

На следующий день Алёна долго слонялась из угла в угол и никак не могла найти себе место для работы. Использовать шауринский кабинет она наотрез отказалась, отшутившись, что там, как в гримерке большого артиста, нет места двум гениальностям.

Все-таки привычная атмосфера много значит: у нее дома комната для работы маленькая, и кажется, что разум ограничен стенами, потому мысль работает четко и продуктивно. А у Шаурина все комнаты огромные, никак не сосредоточиться.

В конце концов решено было разместиться на кухне за барной стойкой, спиной к черным глянцевым шкафам. Обычно на этом месте сидел Ваня, но сегодня Лейба поняла, что если хотя бы иллюзорно не ограничит вокруг себя пространство, не прикроет тыл, то так и будет метаться из комнаты в комнату, тратя впустую драгоценное время. Спасибо Шаурину: не лез, не подтрунивал, так что Алёна смогла с головой погрузиться в работу и оторвалась только когда почувствовала себя зверски голодной.

– Ничего себе, как все серьезно. Прям запаковалась вся. – Ваня оттянул и без того широкую горловину тоненькой кофты и подцепил пальцем узкую бретельку белой майки.

– Конечно, – улыбнулась Алёна и повела плечом, оголив его еще больше, – не могу же я думать о важных вопросах полуголая.

– Это да, я вот тоже в свой кабинет в шортах с пальмами не захожу, чувствую себя неуверенно.

Алёна поперхнулась чаем.

– Прекрати уже издеваться.

– И в мыслях не было. Скажи-ка мне, а почему ты пошла в психологию?

Шаурин смотрел на нее внимательно, наверное, настроился на интересную историю, но Алёна пожала плечами и скупо ответила:

– У меня был выбор – стоматологом стать или психологом. Вот сдуру и решила, что у психолога работа почище. Ошиблась.

Перевела взгляд на свою тарелку и подумала: кусок шоколадного торта после такого плотного обеда будет явно лишним.

– Да, твой ответ в красках объясняет, почему ты пошла в психологию, – не забыл уязвить.

– С цифрами у меня всегда было туго, – спокойно встретила его насмешку, – я полнейший гуманитарий. Потому пошла туда, где нужно читать и писать. И еще много разговаривать.

Не соврала, но и всей правды не сказала. Все детство ее мучили кошмары. Снилась мать, висящая в петле, и в каждом новом сне эта картина обрастала все новыми ужасающими деталями. Со временем кошмары перестали преследовать, Алёна больше не просыпалась по ночам в холодном поту, но страх, что она, как и ее мать, склонна к суициду, крепко засела в голове. Вот и думала по детской наивности, что, став психологом, сможет сама себе помочь. Но, слава богу, к моменту поступления в университет все эти бредовые мысли исчезли. Иначе не доучилась бы.

Кажется, Ваню удовлетворил ее ответ, и он оставил эту тему.

– Алёна, а ты владеешь методами телесно-ориентированной психотерапии?

– Нет. Этой практикой я не владею, – задумчиво произнесла она и тут же вскинула глаза. – Выброси нахрен свой словарь!

– Ни за что. Как же я теперь без путеводителя? – засмеялся Шаурин и, намотав на палец локон чуть взъерошенных светлых волос, притянул ее к себе. – Плохо, что не владеешь. Надо срочно отправить тебя на курсы. А вдруг у меня стресс или депрессия? А тут такой чудесный метод.

Алёна, нависнув над столом, придвинулась к Ивану и тихо проговорила почти касаясь его губ:

– Прекрати чушь пороть. Если тебя привлекло понятие «телесно-ориентированный», то это не то, что ты подумал.

– Почему это чушь? Вдруг мне помощь понадобится? Кто меня из стресса будет выводить? Вот ты чуть не продинамила меня на выходных. Представь, какой бы я в понедельник был нервный. И как грустно сложился бы день у моих подчиненных.

– Неужели ты склонен поступать так непрофессионально – срывать гнев на ни в чем не повинных трудягах? – спросила, лукаво улыбаясь.

– Я склонен ко всему, что свойственно обычному человеку.

– Не переживай. – Провела кончиком пальца по его подбородку. – Если что, зашарашим тебе символдраму. Это как раз для твоего продвинутого мозга. Сразу выйдешь из стресса как миленький. При такой паталогической страсти к моим прикосновениям телесно-ориентированная терапия тебе противопоказана.

– А я выживу после этого? – усмехнулся.

– Должен.

Алёна вдруг напряженно выпрямила спину и пристально взглянула на Шаурина.

– Ваня, это все шутка.

– Что именно?

– Наши разговоры. Мы можем пошутить с тобой, даже порассуждать можем, что-то обсудить… Хотя выражаюсь я, как ты говоришь, без словарика не разберешься, но это просто привычка, образ мышления, профустановка, понимаешь? – забеспокоилась она. – Я поэтому в компаниях, когда что-то обсуждают, стараюсь молчать. Понятийная база у меня другая, не вижу смысла что-то кому-то доказывать. Профнаблюдение, консультации – это табу в повседневной жизни. Если что-то и говорю, это мое лично мнение, грань я не перехожу. – Обежала взглядом его лицо – твердый подбородок, высокие скулы, пронзительные серо-зеленые глаза, – ища то самое понимание.

– Понимаю, – успокоил ее и продолжил иронизировать, – а жаль. Думал взять тебя с собой на пару встреч, чтобы ты мне помогла обработать нескольких «клиентов».

– Легко, – Алёна расслабилась и сверкнула белозубой улыбкой. – Чтобы обработать твоих «клиентов» не обязательно быть хорошим психологом, достаточно быть просто женщиной. Ты только скажи, чего ты от них добиваешься – чтобы они тебя любили, ненавидели или боялись?

– Все вместе.

– Трудно, но выполнимо, – кивнула со знанием дела. – Любовь и ненависть зарождаются в одном и том же участке головного мозга, а страх вот здесь. – Провела пальцем по горлу. – Думаю, со страхом ты сам справишься, а с остальным я помогу.

– А с тобой весело, Доктор, – улыбнулся Иван.

– А ты до сих пор в этом сомневался? – рассмеялась, чуть запрокинув голову. – Слушай, а сколько человек у вас на предприятии работает?

– С чего это ты вдруг задалась таким вопросом? Хочешь знать число потенциальных жертв?

– Стремлюсь постигнуть тайны твоего сознания, – призналась честно. – Хочу знать, что для тебя эти люди?

– Люди для меня – это ресурс.

– Емко, – оценила она его ответ и замолчала, не зная, чем заполнить возникшую паузу. Тут же исчезла из их разговора приятная легкость.

– Ты спросила довольно абстрактно. Я тебе и ответил в общем, исходя из моей жизненной реальности.

Казалось, та самая реальность ударила ее по щеке. Не больно, но отрезвляюще, заставив судорожно вздохнуть.

– Все так сложно… – прошептала Алёна.

– У кого сложно? У нас сложно?

Алёна смогла только кивнуть, Иван улыбнулся и покачал головой.

– Ты еще не знаешь, что значит – когда сложно. У нас с тобой все просто.

– Мы такие разные. Совершенно разные.

– Упаси боже нам с тобой быть одинаковыми. Ты и представить себе не можешь, что я за человек.

– И что ты за человек, Иван Шаурин?

– Ну вот мы наконец подошли к тому вопросу, который тебя так сильно интересует и который ты все никак не решаешься задать. – Показалось, в его тоне прозвучало что-то издевательское. – Бывших криминальных авторитетов не бывает. Ты либо авторитет, либо… мертвый авторитет. Мой отец, слава богу, жив-здоров и прекрасно себя чувствует. А я, в свою очередь, прилагаю все усилия, чтобы его ничего не волновало. Меня растили с полным осознанием, что в моих руках есть все рычаги управления, для того чтобы решить судьбу любого конкретного человека. Потому я могу себе позволить не заботиться о том, что обо мне думают другие. Главное, что о них думаю я.

– Ты серьезно? – выдохнула она, обескураженная не столько словами, сколько холодно-отстраненным видом, с которым Шаурин говорил. Если бы на его лице отразился хоть какой-то всплеск эмоций, она приняла бы все сказанное за браваду, но равнодушный тон вызывал в теле ледяную дрожь и не оставлял сомнений.

– Вполне. Лучше тебе узнать все от меня и проникнуться этой информацией сейчас. Чтобы потом реальность моих действий не была шокирующе болезненной.

– Ага, ты как раз вовремя с этой информацией… – неловко пошутила и, набравшись смелости, продолжила: – Но ведь мало дать в руки все средства, надо еще научить ими пользоваться.

– Безусловно. – На его губах мелькнула ледяная улыбка. – Видишь грань между «я хочу» и «а надо ли» – ты сила. Не видишь – и ты ничтожество, у которого есть все. Отнять все у такого ничтожества, которое и так находится в ловушке собственных пороков, – легче легкого. Стоит только создать некоторые проблемы. Так что, Мурка, если тебе понадобится стереть кого-нибудь с лица земли, обращайся. Я с удовольствием помогу, – закончил он со смешком, но юмором там и не пахло.

Алёна не сразу нашлась с ответом, не решила еще, как относиться к услышанному. Понимала, конечно, что встречается не с рядовым менеджером, но все же нужно время, чтобы переварить такое заявление.

Хорошо ли, плохо ли, но звонок в дверь прервал их разговор. Шаурин не удивился, словно кого-то ждал.

– Пойду открою. Это Валет, наверное, нарисовался. Обещал заскочить сегодня.

Алёна так задумалась, что вздрогнула. Тут же улыбнулась и кивнула, скрывая смущение за чашкой чая. Думала, что ее уже ничем нельзя смутить. Тоже ошиблась. Сделав глоток, она отставила чашку.

Через некоторое время появились Ваня и Валет. Шаурин расслабленно и мягко шагал, а Бардин вихрем пронесся по гостиной, пересек кухонную зону, остановился у стола, отбил чечетку и замер, раскинув руки.

– Привет!

– Ну, привет, – Алёна окинула его ироничным взглядом.

Валет, судя по виду и осоловелым глазам, был после хорошей попойки: небритый, помятый, с ясно написанным на лице хмельным настроением и зажатой в правой руке бутылкой черного рома. Одним «привет» он не обошелся и, как только Алёна слезла со стула, чтобы уйти в другую комнату, стиснул ее в крепких объятиях.

– Валет, я тоже счастлива тебя видеть, – пропыхтела она, освобождаясь от его рук. – Что празднуешь?

– Я не праздную, я скуку прогоняю, – Бардин отпустил Алёнку и по-хозяйски полез в шкаф.

– Отлично, будь другом, сделай так, чтобы до конца вечера Шаурин обо мне не вспоминал.

– Гарантирую, – пообещал Валя и звякнул бокалами.

Чмокнув Ваньку в губы, Лейба забрала со стола ноутбук и ушла в спальню.

Хорошо все-таки, что Валет нагрянул к ним с дружеским визитом. Есть шанс, что до вечера она закончит работу.

Однако Алёне не сразу удалось сконцентрироваться на своих записях. В ушах все еще звенели слова Шаурина. И чем больше она думала над ними, тем больший ее охватывал знакомый панический восторг. Только на сей раз паники в этом будоражащем дух и кровь коктейле было куда больше. Немалые пришлось приложить усилия, чтобы отстраниться и пустить мысли в нужное русло.

Она подумает об этом позже. Обязательно подумает, а сейчас нужно написать этот чертов доклад.

Вышла Алёна из комнаты, когда за окном потемнело, и одной в шауринской спальне стало неуютно.

– Крошка, а давай станцуем, – Валет соскочил со стула. От выпитого рома он совсем развеселился, и теперь его неуемная энергия искала выход.

– Нет, Валетик, это не ко мне.

– Ну, давай, а? Мы тут с Ленкой начали ходить на парные танцы. Типа гармонию ищем всеми способами.

– А я смотрю, ты прям на пути к просветлению, – обсмеял его Шаурин и щелкнул по полупустому стакану с ромом.

– Мы не пьем, мы лечимся.

– Вот с Ленкой своей и ищи утерянную гармонию. – Алёна скинула с плеча нахальную руку Валета и уселась рядом с Ванькой.

– Ладно, тогда поговорим с тобой за жизнь. Такое чувство, что я тебя сто лет знаю, так потрепаться охота.

– Не переживай, это скоро пройдет. Ты такой не первый.

Потрепаться за жизнь им не удалось. После телефонного звонка Леночки Ванька выпроводил Бардина домой. Когда дверь за ним захлопнулась, в квартире снова стало тихо.

Алёна налила себе кофе и выплеснула в него остатки рома. Успела сделать ароматный глоток, но на кухню вернулся Шаурин и нагло забрал у нее чашку. Покоряясь давлению его сильных рук, которые крепко подхватили ее за талию, Алёна уселась на стол.

– Ну и потанцевала бы с Валькой. А то не дала ему хвастануть полученными навыками.

– И ты даже не ревновал бы? – Мягким движением перекинула волосы на одно плечо и чуть отстранилась, опираясь ладонями о столешницу.

– Нет.

– Нет? – переспросила с притворным удивлением.

– Можешь хоть танцевать, хоть по ресторанам шариться с моими друзьями… если вдруг мне некогда будет.

– Надо же… в виду нашего последнего разговора, мне прям удивительно, откуда такое благодушие.

– Отнюдь. Просто среди моих друзей нет ни одного самоубийцы, чтобы иметь на тебя какие-то виды. А так, да, я ревную тебя даже к этой майке, потому что под ней – все мое.

Ванины руки настойчиво задрали на ней одежду, тепло прошлись по обнаженной спине. Губы влажно прижались к шее. Он не так крепко притиснул ее к себе, но почему-то не могла вздохнуть.

ГЛАВА 14

– Не многовато ли? – спросил Иван, наблюдая, как Алёна нетерпеливо размешивает в кофе третью ложку сахара.

– Что-то не сладко мне сегодня, – вздохнула и сама удивилась двусмысленности своей фразы.

Сколько уже пережила этих семинаров и конференций, но все равно в понедельник проснулась с ощущением сухости во рту и легким волнением. Как в студенческие годы перед экзаменом.

Торопливо поднеся чашку к губам, Алёна расплескала кофе, посадив небольшое пятно на голубую блузку.

– Бл… – прошептала и уставилась себе на грудь.

Раздраженно выдохнув, поднялась из-за стола и направилась в спальню. Потом бездумно перебирала вешалки с одеждой и никак не могла решить, что надеть.

Ваня, видимо, забеспокоившись, почему она так долго возится, пришел за ней. Подпер плечом дверной косяк гардеробной, прошелся взглядом по стройной фигуре. Алёна, быстро глянув на Шаурина, снова недовольно выдохнула и наконец остановила свой выбор на бирюзовой блузке из легкого крепа. Едва ее плечи обнажились, Шаурин обхватил их сзади, и Алёна замерла, позволив поцеловать себя в шею и даже потрогать за грудь, – от этого Ванька не мог удержаться. Тут вопить и спорить бесполезно.

– Ваня… – попросила она и повела плечом, выражая желание освободиться от тесных объятий. Не хватало еще из-за этих тисканий на семинар опоздать.

Шаурин жарко дохнул ей в ухо. Специально это сделал, зная прекрасно, какую вызовет реакцию. Алёна зажмурилась, переживая волну колких мурашек. Очень чувствительно у нее ухо. И шея чуть ниже, и щека.

– Ты главное перед выступлением еще раз текст посмотри, а то мы столько раз отвлекались, что, не дай бог, проскользнет между строк «Ваня, еще… Ваня, пожалуйста… Ваня, если ты сейчас кончишь, я тебя убью».

– Шаурин! – рыкнула Алёна и стиснула зубы, покрываясь румянцем злости.

– Мурка, – нежно сказал Иван, – я просто хочу, чтобы ты немного расслабилась. И успокоилась. А то ты сначала кофе облилась, потом где-нибудь на лестнице каблук сломаешь.

Алёна закрыла глаза и сосчитала до десяти, а когда распахнула их, сказала почти спокойно.

– Ваня, я не хочу расслабляться. Я хочу напрячься и настроиться.

Иван медленно разжал руки.

– Не даешь подурковать, – вздохнув, застегнул черный пиджак. – У меня на работе тоже куча заморочек, сейчас приеду начну со всех кожу сдирать и рассылать «письма счастья». Ладно, Мурка, настраивайся. Пойду кофе допью.

Сегодня они не завтракали, а только пили кофе, который Алёна сварила уже будучи у себя дома. Ваня завез ее сменить одежду, не являться же на семинар со своим многострадальным докладом в футболке и джинсах.

Алёна оделась, влезла в шпильки, последний раз взглянула на себя в зеркало и вышла из спальни. Нашла Шаурина в гостиной. Он стоял у окна и задумчиво смотрел куда-то вниз.

Вдруг эти слова «я тебя тоже» повернулись неожиданной стороной, как будто материализовались. Стиснули горло невыразимой нежностью, затруднили дыхание. В легкой блузке с короткими рукавами стало жарко. Алёна смотрела в Ванькину широкую спину и не могла произнести его имя, хотя нужно было окликнуть и сообщить, что готова ехать. Возникло непреодолимое желание обнять его сзади, упереться лбом между лопаток и постоять вот так хоть минуту. Даже качнулась вперед, чтобы сделать это, но Иван обернулся, и она осталась стоять на выходе в прихожую.

– Готова?

В ответ она лишь кивнула и шагнула к двери.

– Ну, давай уже, поцелуй меня нежно, – попросила за створками лифта.

– Нет.

Шаурин смотрел на нее прямо, тем гипнотизирующим взглядом, от которого становилось не по себе.

– Да ладно тебе, – улыбнулась и шагнула к нему, почти прижавшись к груди.

– Нет, настраивайся. Тебе нельзя целоваться.

– Не будем? – вкрадчиво спросила.

– Не будем. – В глазах мелькнул смех, губы сжались, сдерживая улыбку.

_____

Подул ветер, принося с собой прохладу и запах травянистой горечи стриженного газона. Алёна прижала к себе папку с документами и, поправив на плече ремешок сумки, поежилась. Когда нашла глазами Шаурина, непроизвольно улыбнулась и ускорила шаг. Он стоял около своего автомобиля и разговаривал по телефону. Алёна подошла ближе, Ваня, заметив ее, открыл дверцу, но она не торопилась забираться в салон.

– Ну, привет, – с усмешкой поздоровался он и окинул ее взглядом. Необычно видеть Алёну такой строгой: на высоких шпильках, в темно-серой классической юбке и аккуратной блузке с бантом.

– Привет. – Улыбнулась милой выверенной улыбкой.

– Круто. Я балдею. Доктор, можно я тебя в этой юбочке?.. – пригнулся к ее уху.

– Шаурин, – шепнула, – а мы можем по-человечески потрахаться. Что тебе вечно то в юбке, то в платье?..

– Тебе жалко, что ли?

– Нет, не жалко. – грациозно опустилась на сиденье и втянула ноги в салон.

– Ну и все тогда. – Хлопнул дверцей, но усевшись за руль, не поспешил завести машину. – Ты им всем зачитала, как надо?

– Да.

– Они поняли, что ты серьезный человек?

– Конечно, – рассмеялась.

– Сильно устала?

– Не устала. Собственно, такие посиделки я люблю. Свое отчитал, а дальше сиди, слушай, записывай. Потом кое-что обсудили в своей группе, но это не мозговышебательно.

– Алёна… – начал Ваня с той особой интонацией, которая всегда настораживала.

– Ой, – она чуть скривилась, – насколько поначалу меня напрягало, как ты называешь меня «Муркой», настолько же меня сейчас настораживает, когда ты зовешь меня по имени. Потому что за этим обязательно последует что-то серьезное. Либо внушение, либо выговор, либо ты пристанешь с разговором по душам.

– Да? Я даже сам не заметил.

– Зато я заметила. Что на этот раз?

– Алёна, – еще раз начал он и улыбнулся, – я тебя предупреждал, что родители пригласили нас на ужин.

– Вот только не говори, что этот ужин состоится сегодня.

– Именно. Прям сейчас и поедем. – Подождал протестов, но Алёна демонстративно громко вздохнула и уставилась перед собой, куда-то сквозь лобовое стекло. – Мне кажется, время удобное. Ты не сильно устала, прекрасно выглядишь и как раз в образе.

– Ах ты ж, Твою-Мать-Величество… – протянула она и посмотрела на Шаурина.

– Нет, если ты против, то не поедем. – Он не потянулся, чтобы повернуть ключ в замке зажигания, будто и правда ждал ее решения. – Хочешь, поедем ко мне, хочешь – к тебе, хочешь – поужинаем в ресторане.

– Шаурин, что за дешевые штучки! – чуть пренебрежительно опустила уголки губ. – Голову на отсечение даю, ты уже обо всем договорился и сказал, что мы приедем. Это паттерн, шаблон твоего поведения, так что не надо сейчас говорить, что у меня есть выбор.

– Выбор есть всегда. Я жду. Мы можем не ехать.

– И тогда тебе придется объяснять, почему я отказалась, – сказала мягко, но внушительно.

– Почему мне придется объяснять? Это ты позвонишь Юлии Сергеевне, поблагодаришь за приглашение и скажешь, почему сегодня не в состоянии отужинать с моей семьей.

– Ага, – согласилась со снисходительным пониманием, – а все сказанное – заведомо ложь. Ведь у меня сегодня вечером нет каких-то неотложных дел, я не сильно устала, прекрасно выгляжу и нахожусь в нормальном уравновешенном состоянии, чтобы вести человеческий диалог с твоими родителями. Так ведь, Ванечка?

Ванька на секунду прикрыл глаза, соглашаясь со всем сказанным. Улыбнулся.

Алёна вздохнула, скрывая раздражение.

– Чё сидим, кого ждем? Поехали. – Открыла сумку.

– Умница, моя девочка.

– Только помедленней, мне надо припудрить носик.

– Могу подождать, пока ты припудришь носик. И еще… Наверное, надо что-то тебе сказать, как-то настроить, но я не знаю – что.

– Не парься, Царевич, я уже поняла, что семейка у тебя ненормальная, но добрая. Особенно папа. Да?

– Точно так.

– Или меня еще какой-нибудь сюрприз ждет? – оторвала взгляд от зеркальца в пудренице и посмотрела на Ваню.

– Нет.

Автомобиль уверенно тронулся с места, Алёна некоторое время смотрела на дорогу из-под полуопущенных ресниц, потом словно собралась, скинув расслабленность, уселась плотнее и заговорила звонко и чуть напряженно:

– А неужели нельзя было сделать все по-другому, сказать, например: Мурка, моя любимая, нас на ужин пригласили, ты согласна или нет? А потом только договариваться с родителями.

– Потому что, Мурка-моя-любимая, по-другому – это не про тебя. Тебя не переговоришь, у тебя на все сто отговорок. Тебя надо просто брать… Брать и все, – не глядя на Алёну, усмехнулся. – Ты уважаешь только силу, потому что сама такая же.

– Ванечка, я уже начинаю тебя бояться. Это же просто ужин. А тут такая схема. Что будет если ты задумаешь какой-то более серьезный шаг в отношении меня?

– Схема будет намного сложнее и, наверное, она будет состоять из нескольких уровней. И ты прекрасно знаешь, что это не просто ужин. Не на пятнадцать минут забежать и сказать: привет, как дела. Но ты, я смотрю, не сильно возмущена.

– Я не возмущаюсь, пока решение лежит, в принципе, в зоне моего влияния. Но запомни: такие ловушки могу строить только я.

– Запомнил, – улыбнулся он.

Алёна прикусила губу и задумалась. Смотрела на Ванькин чеканный профиль, пыталась проникнуться его спокойствием. Снова нахлынуло легкое волнение.

– А что будет, если мы когда-нибудь по-настоящему схлестнемся в разности взглядов?

– Не знаю, – невозмутимо ответил Шаурин. – Если схлестнемся, то придется тебе искать точки соприкосновения.

– Мне придется? – изумилась Алёна его ответу.

– Тебе. Мы же определились, что мастер по поиску консенсусных точек у нас ты.

– С тобой легче согласиться, чем в чем-то переубедить.

– Соглашайся. Если не можешь доказать мою неправоту. Найди мне железные аргументы, и я признаю, что не прав.

Уже что-то. Не кричит, что всегда прав, – и то ладно.

– Да, Вань, будь ты хоть чуть-чуть послабее, я б тебя уже давно скрутила. Но ты поаккуратнее, а то если я начну тупить, хлопот не оберешься. И да, ты прав абсолютно, я уважаю сильных людей. Они способны на многое. Но для меня сила в другом. Не в том, вернее, не только в том, чтобы суметь стереть кого-то с лица земли, а в силе душевной, в способности самопожертвования, преодоления, переосмысления. То, что ты сказал мне вчера, очень важно. Я много думала над твоими словами. Вот это мне очень важно – то, что ты видишь грань между примитивным «хочу» и реальным «нужно». Ты у власти – на высоте. А на высоте нужно уметь держать баланс. Иначе рухнешь в пропасть. А все остальное… – замолчала, подбирая слова. Не стала напоминать про отца-авторитета и людей, как ресурс, Ваня и сам поймет, что она имела в виду. – …остальное лежит вне зоны моего влияния.

Не стоило, возможно, говорить о важных вещах вот так – на ходу. Но, впрочем, какая разница где и как говорить, главное, что каждый из них отдавал отчет в своих словах. Другого такого случая может не представиться.

Зря Алёна думала, что второй раз дом Шауриных не произведет такого грандиозного впечатления. Наоборот, после Ванькиных откровений в глаза бросились детали, которые тогда не заметила, тоньше почувствовалась атмосфера, кажется, яснее ощутился запах денег и огромной власти. Если в свой первый приход удалось успокоить себя тем, что плевать, какое мнение о ней составит мать Ивана, то сегодня было уже далеко не плевать. Волновало не только мнение Шауриных-старших, но даже то, что после этого вечера будет думать о ней младшая Ванькина сестра.

Рука в руке они с Ваней прошли через анфиладу комнат в гостиную. Денис Алексеевич сидел, удобно расположившись на диване; Юлия Сергеевна – аккуратно примостившись на краю. Ее мелодичная речь оборвалась – увидев сына с девушкой, она в улыбке расцвела и порывисто поднялась. Денис Алексеевич не двинулся с места, только лицо его смягчилось, потеряв сосредоточенность. Серо-льдистые глаза заискрились мягким смехом.

– Ах, мои дорогие, как хорошо, что вы пришли, – тепло приветствовала Шаурина, умудрившись прижать к себе сразу обоих. – Устали? Голодные? – спросила весело.

– Да, – ответили оба, не сговариваясь. Потому что ответить по-другому было невозможно.

– Вот и отлично, – женщина сложила ладони в мягком хлопке, – значит будем есть и отдыхать. Посидите пока, у меня еще дела есть на кухне. Ваня, я тебя позову, – коснулась его плеча.

– Конечно, – согласился он, будто знал, зачем именно может понадобиться. Хотя, наверное, знал.

Втайне пожалев, что Юлия Сергеевна покинула их, Алёна присела на диван. Закинула ногу на ногу, крепче поджала бедро. Иван стянул пиджак и устроился между ней и отцом, что не могло не порадовать, ибо соседствовать с Денисом Алексеевичем – очень волнительно, даже немного страшновато. Есть опасность снова впасть в немой ступор от одного его взгляда.

Завязался непринужденный разговор, потекли вопросы-ответы. Все малозначимое – о том, о сем.

Может быть кофе? Нет, скоро сядем ужинать. Как добрались? Почти без пробок.

Потом отец спросил кое-что о работе. Ванька коротко, но обстоятельно отчитался – что, кого, когда и как. Удивительно даже. Нужно поистине иметь талант так четко планировать свое время, чтобы столько всего успевать. Так, кажется, легко ему это давалось.

– Да, сейчас выйду, – сказал кому-то Ваня в телефон и поднялся. – Артёма встречу, – объяснил отцу и вышел.

Какого Артёма? Вроде сказал, что никого постороннего на ужине не будет. Неважно, в сущности. Хоть полк солдат. Алёну интересовали только члены семьи Шаурина.

Все же волнение немного улеглось, напряжение отпустило нервы. Алёна прошлась взглядом по светлой гостиной.

Каминный портал в стене напротив, плазма, стеллажи, на полках которых небрежные стопки книг соседствовали с разномастными фоторамками и статуэтками. И в этой неаккуратности, в этом маленьком беспорядке виделось столько семейного уюта и тепла, что возникло невольное желание подойти и порыться именно среди этих неаккуратно сложенных книг с потертыми обложками, а не тех, выстроенных в ровные горделивые рядки в чопорных дорогих обложках; захотелось взглянуть ближе на лица, изображенные на фотографиях.

Краем глаза уловив какое-то движение справа, Алёна повернулась и оцепенело замерла, увидев крысу. Крысу! Самую настоящую. Живую.

Денис, заметив выражение безграничного ужаса на лице девушки, проследил за ее взглядом.

– Димон, ты откуда тут взялся? – хмыкнул он и поднялся с места.

Зря он это сказал. Мерзкое животное, среагировав на голос, тут же засеменило ножками по гостиной прямиком в их сторону. Алёна с визгом вскочила на диван и, вцепившись в плечи Шаурина, спряталась за его спиной. Проклятая крыса остановилась перед ними, дернула мордочкой, повела носом, принюхиваясь.

– Уберите от меня эту гадость! – запричитала она. – Пожалуйста…

– Тихо, детка, тихо, – успокаивающе проговорил он и сжал тонкокостное запястье девушки. – Эта крыса домашняя, она ничего плохого тебе не сделает.

– Да пусть она хоть трижды золотая! Боже, она сейчас на меня прыгнет… – Колени предательски ослабли, и Алёна еще крепче обхватила широкие плечи мужчины.

Разумеется, на ее безумный визг с кухни прибежала Юлия Сергеевна, тут же в сопровождении высокого темноволосого мужчины в гостиной появился Иван. На момент все удивленно опешили от увиденной картины. Только Денис Алексеевич, как всегда, был олицетворением самого спокойствия.

– Ну вот, а ты переживал. По-моему, они уже подружились, – нашелся первым незнакомец. Наверное, тот самый Артём.

Его грубый голос вывел всех из мимолетного ступора. Ваня бросился к Алёне. Она, отцепившись от Шаурина-старшего, теперь повисла на Ваньке. Его отец подхватил крысу и унес из комнаты.

– Юлия Сергеевна, уважаемая, это вам, – любезно произнес Артём.

Все еще находясь в небольшой растерянности, женщина выдохнула и с улыбкой посмотрела на него.

– Что это? Торт? Ну тогда пойдем на кухню, – приняла из его рук коробку.

Алёна разжала руки, которые как будто одеревенели, нетвердыми движениями поправила юбку. Теперь, когда ужас прошел, затопили другие чувства – стыд и отчаяние. Спасибо, хоть Юлия Сергеевна не стала заострять внимание на произошедшем. Но это пока… И один Бог знает, что думает о ней Ванькин отец. Ясно, что ничего хорошего.

– Ну ты понял, да? У меня сегодня уже передоз окситоцина, так что «в юбочке» тебе точно не светит. Специально мне такой сюрприз устроил, позабавиться хотел?

– Ты о чем? Я знать не знал, что ты боишься крыс.

Ванька смеялся, Алёнке же было совсем не до смеха.

– И мышей тоже! – сквозь зубы сказала она. – Мог бы про этого Димона хоть словом обмолвиться, тогда бы я предупредила о своей фобии!

– Да его неделю назад Гера Катьке притащил, я и думать забыл про эту крысу!

– Придурок твой Гера! – прошипела Алёнка. – Нашел, чем Катьку порадовать! Позорище-то какое… Я хоть не материлась?

– При мне – нет.

– Господи, – простонала она в отчаянии, – ну почему я не могу встретиться с твоей семьей нормально? Почему всегда все так по-идиотски! Ваня… – чуть не плача уткнулась в его грудь и вцепилась в рубашку. – Отвези меня домой, – вдруг вскинула блестящие глаза. – Отвези! И я больше никогда в жизни не переступлю порог этого дома! Не хочешь, значит я сама. Все, я пошла.

Уверенно оторвавшись от Ваньки, Алёна снова поправила юбку. Но он жестко стиснул ее плечи.

– Никуда ты не пойдешь. Прекрати. И если это тебя хоть немного успокоит, то моя мама тоже боится мышей. И эту крысу терпеть не может. Так что не переживай, в ее глазах ты точно найдешь понимание. А еще она сказала, что когда Димон сдохнет, она устроит грандиозный праздник. Ты, по-видимому, будешь на нем главная гостья.

Алёна нехотя засмеялась.

– Ну, это ты уже привираешь, – сказала спокойнее, хотя до внутреннего спокойствия было еще далеко.

– Я тебя уверяю, в этой ситуации напрягаешься только ты. Оно того не стоит. Пойдем, – Иван легонько подтолкнул Алёну в спину.

Она только качнулась вперед, но с места не сдвинулась. Ноги словно приросли к полу. Всякое в жизни случалось, но в такую дебильную ситуацию Лейба не попадала никогда. И надо же именно сегодня!.. Теперь не знала, как Шауриным в глаза смотреть. Забиться бы в какой-нибудь дальний уголок, чтобы все забыли о ее существовании…