Текст книги "Полисексуал"

Автор книги: Нурбей Гулиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

рот. Я с удовольствием засосал их, и в это время у меня всё и произошло.

У нас в комнате играла музыка, слышалось, что и у отца – тоже. Наши тихие стоны никому, кроме нас, слышны не были.

– Какое счастье! – думал я, отдыхая, – я – мужчина, настоящий мужик! И я рядом с таким нежным любимым существом, верным мне и любящим меня! Как я мог так унижаться, не в самом нача-ле, когда я был весь в поиске, как Элик сейчас, а потом, когда я цеплялся за Игоря. Грубого, неверного, изменявшего мне с «не-человекообразными», продававшегося за бутылку, Игоря!

Нет, не жажду мести, не обиду, а только презрение к себе чув-ствовал я сейчас! Никогда, никогда больше я так не унижу себя. Люби и цени себя – и другие будут делать то же. Уйди за минуту до того, пока человек, которого ты любишь, захочет, чтобы ты ушёл.

Но эта вся мудрость – на потом! А сейчас – одно счастье, сча-стье, которое можно ощутить, пощупать, поцеловать и оно тут же поцелует тебя в ответ. Прямо «объективная реальность, вы-раженная нам в ощущениях» – если «по Ленину», не к ночи будет помянуто!

А ночь наступала, пожалуй, самая лучшая, счастливая ночь в моей жизни. Я часто вспоминаю самые значительные события

моей жизни, людей, которых я любил, самые запоминающие-ся встречи с ними и так далее. Так вот, я вспоминаю эту ночь, не просто короткую встречу на цветочном поле, а целую ночь с су-ществом, которое только что полюбил, и которое только что по-любило тебя, и душевно и телесно, и желающее только тебя. Да, эта ночь – ночь тайная, секретная, незаконная, что ли, нетрадици-

47

онная, запретная, и из-за этого особенно сладкая, по моим рас-суждениям, должна была стать самой счастливой ночью в моей жизни.

Утром мы перекусили, чем осталось и, не будя отца, побежали по своим школам. После школы Элик забежал домой, сообщил, что иногда будет ночевать в общежитии при училище, а вечера-ми танцевать в ресторане. Мы встретились в училище, там же перекусили, а после этого пошли в ресторан на работу.

Ну, а после работы забрали пайком, что нам выдали в ресто-ране и домой, к папаше Стасику. Я с Эликом расставался только на время школьных занятий, так как мы учились в разных шко-лах. Но после зимних каникул я, хоть и с трудом, но перевёлся в школу Элика. Я учился отлично и меня не хотели отпускать со старой школы. Да и мама устраивала помехи. Мотивировал я тем, что живу сейчас с отцом, а это далеко от школы. В новую школу, да ещё в класс Элика, меня взяли с удовольствием, всё из-за от-личной учёбы – я повышал средний балл в классе. Сел я за одну парту с Эликом, шуганув его соседа подальше. «Люди искусства должны быть ближе друг к другу!» – провозгласил я свой тезис в классе. Так мы с Эликом не расставались ни днём, ни ночью.

А что же, с Игорем спросите вы? Прошла неделя, которую я дал ему на размышление, но он так и не появился. То ли узнал вероятнее всего, от Олега о моей дружбе с Эликом. То ли сам за-вёл дружбу с какой-нибудь девчонкой. Никогда не подумал бы, что разрыв с Игорем будет так безразличен, скорее желаем, для меня. Как быстро всё меняется в молодости!

Превратившись из «жены» в «мужа», я быстро и сильно, про-стите за тавтологию, возмужал. Стал уделять повышенное внима-ние бодибилдингу, не забывая и боевые искусства. Из последних я выбрал самбо (самооборону без оружия), тренируясь с Эликом по учебнику. Основные навыки боевых искусств я уже имел, и мне было легко. Наличие денег, которые мне платили (уже мне, а не отцу, как раньше!) в ресторане, усилило мою самостоятель-ность. Доверие и ответственность за Элика, усилило мой статус мужа, защитника и где-то кормильца. И я не тяготился этим стату-сом, готовый на всё ради любимого человека. И в морду мог дать,

48

кому следует, и с руководителем ансамбля поговорить об оплате моему подопечному. И Элик, что греха таить, исправно исполнял свои обязанности. Стирка, глажка, забота о покупке продуктов и одежды была на нём. Деньги же выдавал ему я. Другим бы тради-ционным семьям пожелать такого согласия, совета и любви, как у нас! Особенно любви – мы не могли перенести и часа разлуки, если такое случалось. Если Элик за чем-то ходил к себе домой, то я, как верный пёс ждал его у дверей (домой к нему я зайти не решался). Если же я навещал маму, что было всё реже, то роль верного пса переходила к Элику. Ходили мы, преимущественно, взяв друг друга под руки.

В ресторане я постепенно постигал тайны непростых взаи-моотношений персонала. Иногда меня просили подменить за-болевшего официанта, или помочь перетащить мебель, накрыть столы и т.д. Я заметил, что там всё делалось не безвозмездно, от-ношения были хоть внешне и доброжелательные, но меркантиль-ные. Зазеваешься, то могут уворовать всё что угодно, начиная с денег и кончая продуктами, вином, даже скатертями и посудой. Хорошенькие и не очень, официанточки предлагали мне свою «дружбу», видимо, не понимая моих с Эликом отношений. Я же говорил, что где работаю, там не «дружу» и наоборот. Меня пони-мали правильно и отставали. Какие-то уроки ресторанной этики и взаимоотношений преподал мне руководитель ансамбля, дока в ресторанных делах. Элика все воспринимали как моего учени-ка и протеже в танцевальных делах, зная, что мы вместе учимся в хореографическом училище.

ИЗМЕНА

Наступившее лето у нас снова прошло в непрерывной рабо-те – никаких отпусков, работали мы сдельно. Ещё в мае мне ис-полнилось шестнадцать, и я получил паспорт – тогда паспорт вы-давали в шестнадцать лет. Элик же получил его только осенью. Я не уставал ни от учёбы, ни от работы – меня всё устраивало, и я всё выполнял с удовольствием. А вот Элик к зимним каникулам

49

захандрил, поросился в отгул. Сказал, что отец хочет взять его с собой в Бакуриани на знаменитый лыжный курорт. Я был возму-щён – а я, что я, двужильный, что ли? Элик, как мог, утешил меня, приласкал, сказал, что ему хочется побывать в Бакуриани, что это всего на две недели…

– Как на две недели? Занятия начинаются 12-го января, что же ты, ещё до Нового Года собираешься уматывать? – взбесился я.

– Ты понимаешь, путёвки с 28 декабря, встреча Нового Года входит в их программу, я не виноват, отец взял такие… – канючил Элик, – могу показать путёвку, отец купил, что я ему скажу…

Я мельком взглянул на путёвку – там действительно были даты: прибытие 29 декабря, отъезд 11 января, курорт Бакуриани, турбаза «Мтиули».

Мне было обидно: я должен как карла вкалывать, а он будет отдыхать в Бакуриани. Могли бы и вместе куда-нибудь поехать, хотя вряд ли отпустили бы сразу двоих.

Повздыхал, попереживал я, но, конечно же, отпустил мою лю-бовь – с отцом, всё-таки. Ночь перед отъездом была сказочной: Элик показал всё, на что он был способен, я даже не ожидал от него такого артистизма. «Талантливый мальчик, надо ему уделять больше внимания», – думал я, восхищаясь артистизмом Элика в нашей видавшей виды постели.

Провожать Элика на поезд я не стал – не очень хотелось встречаться с его отцом. Тем более – не в Америку же едет: пере-полненной электричкой до Боржоми пару часов, а там – узкоко-лейкой в гору до Бакуриани.

Прошёл Новый Год, я встречал его с отцом в нашем ресторане, ибо танцевал в этот день до упаду и лишь урывками присаживал-ся за его стол.

– Молодец, будешь вторым Чабукиани! – похвалил моё ма-стерство отец.

– В каком смысле? – съехидничал я, – в смысле техники танца – вряд ли, а в другом смысле уже поздно – к пассивному прошлому не вернусь.

Хореографическое училище, как и школа, было на каникулах,

я в дневное время, не зная, чем себя занять, занимался у себя в

50

комнате бодибилдингом. Вечером же шёл на работу – танцы. На ночь выпивал стакан-другой красного вина и засыпал.

А четвёртого января, утром, часов в одиннадцать раздался звонок в парадную дверь, и через минуту-другую ко мне в комна-ту вошёл отец с каким-то мрачным дядей. Я только что проснулся

ещё лежал в постели.

– Женя, это отец Элика, он ищет сына, он думает, ты знаешь, где он. У них горе – умерла мама Элика, а отец не может найти сына. Он думает, что вы вместе поехали отдыхать в Бакуриани, а куда конкретно – не знает, он решил, что это знаю я…

– Как, Элик сказал, что он едет с отцом, что отец буквально, уговорил его поехать туда: Бакуриани, турбаза «Мтиули», я сам путёвку видел. С кем же он поехал, не один же, зачем ему было обманывать вас и меня?

Отец Элика горько усмехнулся и пояснил:

– Не будем углубляться в этот вопрос, но он уехал тогда, когда мама его была, буквально, при смерти. Сказал, что ты его угово-рил, убедил почти силой. Иначе, говорит, ты его выгонишь из ан-самбля. Что-то очень важное заставило его уехать в Бакуриани, если это действительно так. Видишь ли, я был в разводе с женой, но я ухаживал за больной до конца – она умерла у меня на руках. Но Элик-то не был в разводе со своей мамой! – глаза «дяди» за-блестели от слёз.

– Я могу поехать с вами, если хотите, конечно! – предложил я, вскакивая с постели.

– Да, было бы хорошо, мне одному будет очень трудно! – с благодарностью сказал отец Элика, представившийся – «батони Васо». Я на машине – легковой УАЗик, везде пройдёт!

Я быстро перехватил какой-то завтрак, взял свой паспорт, какие-то деньги, и мы выехали. По дороге мы преимущественно молчали, «батони Васо» о чём-то сосредоточенно думал.

– Не случилось бы с ним чего! – вдруг вымолвил он, мало ли с кем он поехал.

У меня в голове был сумбур – с кем он мог поехать, ведь он поч-ти ни с кем не встречался. Расставались мы очень редко, и Элик всегда говорил, куда он идёт. Разве только в ресторане мы могли

51

танцевать в разных группах – одна танцует, а вторая обслуживает

– ублажает посетителей, кто-то даже присаживается к посетите-лям за стол. Конечно, если только разрешает руководитель.

До Боржоми доехали быстро, а дальше дорога пошла кругами

гору. Асфальт был весь в снегу, автомобиль скользил, но маши-на была полноприводная и всё обошлось. Доехали мы до Баку-риани только часам к шести вечера. Стали ездить от корпуса к корпусу и спрашивать, где найти турбазу «Мтиули». Нам указали на красивый корпус поодаль от других; у дверей нас остановили две дежурные женщины. «Батони Васо» начал говорить с ними по-грузински. Дежурные отворачивались, было заметно, что они не хотели разговаривать. «Батони Васо» отошёл с ними в угол и я увидел, что он достал из кошелька две купюры и тихо отдал их дежурным. Те быстро спрятали купюры в карманы своих белых халатов, повели «батони Васо» на второй этаж и указали на дверь, после чего быстро удалились.

«Батони Васо» поманил меня, подвёл к двери и постучал туда.

– «Вина хар?» (Кто ты?) – спросил оттуда раздражённый голос.

– «Мэ Эликас мама вар, миси деда гушин гардаицвала!» (Я отец Элика, его мама вчера скончалась!) – тихо и печально прогово-рил «батони Васо».

Прошло минуты три, прежде чем дверь открылась. На пороге стоял взволнованный мужчина лет тридцати, в котором я узнал завсегдатая нашего ресторана. Он был большим любителем дет-ских танцев, всегда приглашал нас к своему столу, втихаря уго-щал вином. Весёлый, вежливый мужик! А из-за спины этого «веж-ливого» мужика испуганно выглядывал… Элик. Заметив меня, он тотчас же скрылся в глубине комнаты.

Я всё понял – у меня внутри похолодело. Хорошо, хоть Элик жив, но почему он предал меня? Чем я заслужил это? Что я сделал не так, в чём провинился перед ним? – вопросов было ещё много, но ответов я не мог найти.

«Батони Васо» зашёл к ним в комнату и вскоре вышел с одетым

куртку и шапку Эликом.

– Здравствуй, Элик! – обратился я к нему, но тот только отвер-нулся.

52

– Элик расстроен смертью матери, не обижайся на него! – тихо проговорил «батони Васо» и твёрдо сказал мне:

– Ты поедешь вместе с нами, мало ли что случится по дороге – уже почти ночь, ты можешь помочь нам. Садись на заднее сиде-нье, можешь лечь там и заснуть. А Элик сядет со мной рядом, нам надо обсудить наши грустные дела.

Мне страшно не хотелось ехать с ними, но выхода не было. Я забрался на заднее сиденье и лёг на него. Отец с сыном устрои-лись на переднем сиденье, но почему-то дела свои скорбные не обсуждали.

«Батони Васо» разбудил меня, когда уже подвёз меня к дому отца. Была поздняя ночь, я ошалело поднялся, вышел из машины, попрощался с «батони Васо».

– Пока, Элик, ещё увидимся! – как-то двусмысленно сказал я, но Элик лишь кивнул, ничего не ответив мне.

Что ж, увиделись мы с Эликом на занятиях – в школе и учили-ще. В ресторан он так и не пришёл, я уж решил, что он и вовсе уехал из города. Но утром после каникул мы встретились в клас-се и сели за одну парту. Элик так посмотрел на меня, что сердце оборвалось – это был взгляд умного взрослого человека, приго-ворённого к казни. Глаза, влажные от слёз, так печально и обре-чённо обратились ко мне, что я мгновенно простил ему всё. Я не мог при всех обнять Элика, расцеловать его и зарыдать у него на плече, хотя был близок к этому. Но я нащупал своей ладонью его руку и погладил её. Элик судорожно ухватил мою ладонь своей и пожал её несколько раз. Это была и просьба о прощении, и глу-бокое осознание своей вины, и надежда на то, что у нас всё будет хорошо-хорошо и по-прежнему.

На перемене мы вышли в коридор и уединились в его тупичке.

– Прости, если можешь, – тихо попросил Элик, – что на меня нашло, не знаю. Наверное, я не только баба, но и проститутка. Та-ким, видно родился, вернее родилась. Посулил он мне золотые горы, да и понравился он мне поначалу, там, ещё в ресторане – весёлый, заботливый и вежливый. Дай, думаю, разок изменю мо-ему Жене, он не узнает, а у меня будет новое впечатление в жиз-ни. И грех, грех – он так притягателен! Ведь, если по правде, то и

53

у нас с тобой – грех! Вот и получил впечатление – и мама умерла без меня, отец говорил, даже бредила моим именем – хотела уви-деть! – Элик смахнул слезу. – Она умирала, а я такой мерзостью занимался. Поверь мне, если без любви, то всё это мерзость, мерзость! Тошнит даже! Нормальный, вроде, человек, в искус-стве разбирается – а такой тупой, тупой! Для него главное – это ввести свой, нет, не «хвостик», а облезлый, гадкий обрубок чего-то отвратительного, куда угодно и поводить там взад-вперёд до оргазма. Женя, я никогда не думал, что оргазм нелюбимого пар-тнёра может быть таким тошнотворным, таким отталкивающим! А уехать не мог – он все деньги у меня отобрал, да и угрожал убить! Я больше в ресторан не пойду – боюсь его как смерти! А ты, если увидишь его – не обращай внимания, он ничего про нас не зна-ет. Сказал ему, что ты просто следишь за дисциплиной танцоров. Меня же уволили из ансамбля за прогулы, да и отец наказал – из-вестно за что, понял сразу. Давай жить так, как будто ничего не случилось! Побей меня, накажи, как хочешь, только не бросай! – умолял Элик.

Мы не пошли сегодня в училище, взяли шампанского и пошли домой. Как сладко примирение с любимым человеком, чувству-ешь себя как на небесах, все ощущения гораздо ярче, чем до ссо-ры или конфликта. Надо периодически ссориться с любимыми, что ли? Только не расставаться ни в коем случае, если любите – это так не пройдёт, «инвалидность» душевная на всю жизнь остаётся!

– Что это – возвращение блудного брата? – неудачно пошутил отец, когда увидел на кухне стушевавшегося Элика.

– Не брата, а жены! – строго поправил я его, – с кем не бывает! Прощать надо, особенно любимым, особенно кающимся!

– Знал, что ты крещёный, но не думал, что проповедник! Прав ты, ничего не скажешь! А ты, Элик, сдерживай свои, сам знаешь, какие, наклонности! Ишь ты! – и отец погрозил Элику пальцем.

– Прости, папа! – вдруг произнёс Элик с такой грустью, с таким порывом, что отец так и остался стоять с открытым ртом и подня-тым указательным пальцем. Потом решил, видимо, что его жест может быть истолкован превратно, рассмеялся, обнял Элика и обозвал его хитрой лисой.

54

– А ты, – отец обратился ко мне, – держи его в чёрном теле и следи за ним. Ибо есть жена, которая никогда не изменяет мужу, есть, которая изменяет постоянно, но нет такой, которая изме-нила бы всего один раз! По своему опыту знаю! – двусмысленно закончил своё выступление папаша и гордо удалился к себе.

Сладостно примирение с любимым человеком, но во сто крат слаще соитие с ним после примирения! Нет, только для этого сто-ит с ним ссориться, изменять, делать гадости друг другу, чтобы потом помириться и сойтись в любви! Только не ошибитесь – лю-бовь при этом должна быть истинной – яростной, чувственной, бескомпромиссной! «Сильна как смерть любовь!» – вот такой должна быть настоящая любовь, где так сладостно примирение!

Вот такое сладостное примирение было у меня с Эликом этим вечером и этой ночью. Усталости не было – казалось, я мстил та-кой сладкой для нас двоих местью за каждую измену Элика в эти треклятые каникулы. Теперь – всё, теперь – на всю жизнь, это ре-шено твёрдо и бесповоротно!

– Больше я ни на кого даже не посмотрю! – со слезами обещал мне Элик после каждого акта «сладкой мести».

Наступила весна, мы жили, как говорится, «душа в душу». Так как Элик перестал работать в ресторане, я начал было беспоко-иться – чем он занимается по субботам и воскресеньям вечером. Предложить ему сидеть это время в ресторане, было бы глупо – ведь этого-то он и боялся. Тем более этот тип, с которым я видел его в Бакуриани, продолжал посещать ресторан и я часто видел, как он приглашал юношей-танцоров к своему столу. И я решил – пусть Элик этими вечерами посещает свою семью, где остался его отец, как мне показалось, неплохой человек. Братьев и сестёр

Элика не было, и отец был очень одинок.

Работал «батони Васо» шофёром в какой-то организации, был замкнутым, не пил и с женщинами не встречался. Элик согласил-ся и, проводив меня в ресторан, шёл в гости к отцу. Помогал ему по хозяйству, убирал в квартире, а иногда готовил обед – сказы-валась моя школа. Поздно вечером же возвращался домой, то есть ко мне, и дожидался моего прихода. А дальше всё было как обычно. В мае, почти в день окончания 10-го класса мне испол-

55

нилось 17 лет. Мы отпраздновали эти две даты одновременно у меня дома, и я взял в ресторане отгул на этот день.

БОДИБИЛДИНГ ПРОТИВ ЛЮБВИ

Но наступало лето – пора напряжённой, почти непосильной каждодневной моей работы. Но не работа мне была страшна, а то, куда девать Элика? Я боялся оставлять его даже на несколько часов, на те, что я работаю в ресторане. С другой стороны, где он будет проводить время каждый вечер? Ходить каждый вечер к мрачному «батони Васо» – с ума можно сойти. И я, по добро-му согласию Элика, нашёл маленький частный, почти домашний спортзал, где занимаются бодибилдингом по вечерам, причём не делают исключения и в выходные дни. Элику, действительно, нужно было малость подкачаться, чтобы превратить его «деви-чью» фигуру в, хотя бы, атлетически-юношескую. Я сам привёл Элика в зал, поговорил с хозяином, по совместительству трене-ром, и мы договорились о времени и о цене.

Тренер был здоровый бугай, по всей видимости, выступавший на соревнованиях по пауэрлифтингу – силовому троеборью. Эти два вида спорта – бодибилдинг и пауэрлифтинг где-то перекре-щиваются: силовой пауэрлифтинг нужен для наращивания силы и мышечной массы, а уж ювелирную отточенность мышцам при-даёт тонкая работа бодибилдера. Тренер оглядел опытным взгля-дом фигуру Элика, пощупал его мышцы, позвоночник, глазами обмерил пропорции тела и заявил, что это очень перспективная фигура и для бодибилдинга и для пауэрлифтинга.

– Видишь ли, – прямо на «ты» обратился ко мне тренер, по телосложению, видимо принявший меня за своего коллегу бо-дибилдера, – у него очень гибкий позвоночник, хорошее вклю-чение суставов, длинные ноги и руки при коротком туловище. А это – огромное преимущество при жиме лёжа, тяге и приседани-ях. Вся рабочая мышечная масса будет сосредоточена в руках – трицепсах, дельтовидных и бицепсах, ногах – квадрицепсах, и по-ясничных мышцах спины. Это – главное для силы, а весит мало.

56

А живот, кишки-мишки, печёнка-селезёнка – весят много, а силы дают – пшик. Понял, да? – тренер, видимо, был армянином и вы-ражался на знакомом мне авлабарском наречии.

Я порадовался за анатомические данные Элика, но на ушко предупредил тренера, чтобы этих «Лёликов-Боликов», то бишь анаболиков и на дух не было, что Элик – мой брат и я буду кон-тролировать его.

– Мамой клянусь! – вытаращив глаза, поклялся тренер, и как положено на Кавказе, оттянул себе кожу на кадыке.

Что этот жест означает, я так до сих пор и не понял.

Вот так я и пристроил Элика в зал к качкам и спокойно стал себе танцевать в ресторане. На всякий случай я взял себе отгулы по понедельникам и четвергам, так, чтобы и Элик в эти дни не ходил на тренировки.

Многое я ожидал – что Элик будет «сачковать», пропускать занятия, ныть. Что ему будет тяжело, и главное – что он найдёт среди богатырей себе «мужика». Но то, что получилось, поразило меня. Элик взялся за тренировки с такой охотой, как будто был рождён для бодибилдинга. Его так увлекла красота тела, что он запоем начал читать книги по бодибилдингу, или как ещё тогда называли, особенно на Кавказе, культуризму. Он просил у меня денег на белковое питание – протеины животные и раститель-ные – соевые, кровяные, различные фортогены и иже с ними, ко-торых развелось к тому времени множество. Я и сам принимал протеины для наращивания мышц и ничего вредного в них не на-ходил – лишь бы не стероиды!

За лето Элик догнал и перегнал меня в весе. Я к тому времени подрос до 175 сантиметров, а Элик – всего до 168. Но весил он в сентябре уже килограммов 75, а я – всего 65, и то считал, что это много для танцора. Элик же заявил мне, что в училище больше ходить не собирается, и его ждёт карьера если не «мистера Все-ленная», то хотя бы на первый раз «мистера Тбилиси». Что и гово-рить, фигура Элика для мужика стала превосходной – уже даже не Аполлон, а молодой Геракл. Я не верил, что эти все метамор-фозы – следствие тренировок и протеинов, и наивно спрашивал у начинающего бодибилдера: «Что такое «метан»?» Элик не мор-

57

гнув глазом отвечал, что это газ, который в газовых плитах. «А в таблетках “метана” не бывает?» «Да ты что, кто же спрессует газ в таблетки?».

успокаивался – значит, Элик ничего не знал про метандро-стенолон, или просто «метан» – самый распространённый и до-ступный анаболик.

– А уколы маслом ты тоже себе не делаешь? – пытал я его, на-мекая на ещё более сильный анаболик – ретаболил, который нет-нет, да я покалывал себе. Этот масляный раствор так туго про-ходил через тонкую иглу, что приходилось греть шприц и давить на поршень, что было силы, даже упирать его в стенку. Это если делаешь уколы в ягодицу. А толстых игл я боялся и прекратил это занятие.

– Женя, ты что, меня пытаешь, ты же знаешь как я боюсь уко-лов! Тоже ещё – Шерлок Холмс, так ты пытаешься узнать, пользу-юсь ли я анаболическими стероидами. Да ты знаешь, что от них бывает! – с ужасом в голосе проговорил Элик.

– Что? – с не меньшим ужасом переспросил я, вспомнив, что немного баловался ими.

– Да от них импотентом становишься, эрекция напрочь про-падает, что я разве на это пойду? – без тени улыбки заявил Элик.

Любовь с крепышом-силачом Эликом несколько отличалась от нашей прежней любви. Нежности, что ли, стало поменьше, гру-бого, физического секса побольше. Да ещё Элик вдруг заявляет, что семенная жидкость необычайно богата полезными вещества-ми для спортсменов – тестостероном, особенно редкими протеи-нами, экстрактами предстательной и Куперовской желёз. Даже особый вид фруктозы в ней содержится, попробуй – увидишь!

– Ну, насчёт, «попробуй», ты, братец, не по адресу обратился! – чуть не ответил я ему, – какая там фруктоза, горечь одна!

Но, поверивший в необычайную пользу этой жидкости, Элик всё больше склонял меня к оральному сексу. Что ж, и это было неплохо, но где нежность, где соитие душ?

боялся, что на зимние каникулы Элик снова запросится на «случку», но он и не думал прекращать тренировки, как я танцы. Справили мы с ним Новый Год дома, я отпросился из ресторана,

58

а Элик боялся идти туда, чтобы не встретить бывшего ухажёра, и, увы, сожителя.

Всё бы ничего, но былой тонкости, беззащитности, что ли, неж-ности в Элике я больше не замечал. Неужели силовой спорт де-лает такое с человеком? Его заботили больше всего мышцы, пи-тание, вес, который он «берёт», здоровье – кровяное давление, температура. Элик всё свободное время смотрел на себя в зерка-ло, принимал различные, отнюдь не сексуальные позы.

– Мне кажется, – как-то, шутя заметил ему я, – пройдёт ещё не-много времени, и ты станешь моим мужиком, а не я твоим.

– А что, – ответил, нисколько не шутя Элик, – ты такой строй-ненький, красивенький – ну, как девушка! Когда-нибудь я тебя попробую, будь уверен! И богатырь Элик, навалившись, подмял меня под себя, совсем как когда-то Игорь. Я даже почувствовал некое подобие эрекции его «хвостика».

– Никогда! – решил я, – лучше умереть! Это будет такое извра-щение, что я его не переживу!

И я вспомнил поразившую меня несколько месяцев назад сце-ну, которую я видел из окна отцовской квартиры. Во дворе сово-куплялись две крупные собаки, что-то вроде «деклассированных» овчарок. Одна из собак, кобель, как поначалу решил я, пристроил-ся сзади к другой, по-видимому суке, и резво, совершенно обыч-ной амплитудой и частотой, её «наяривал». Но потом произошло что-то совершенно необычное, для меня, по крайней мере, и ниж-няя – «пассивная» собака огрызнулась, повернув оскаленную мор-ду к «активной». «Верхняя» же, или бывшая «активная» собака, тут же соскакивает и становится перед «пассивной» спереди. А «пас-сивная» вмиг вскарабкивается на бывшую «активную» и начинает уже её с той же частотой и амплитудой, а главное, в течение того же времени, простите, «наяривать». Опять «нижняя» огрызается, и всё повторяется снова. Я посчитал таких перемен штук пятнадцать. Что это – гомосексуализм среди животных? Кто эти экземпляры – самцы или самки? Доходило ли у них дело до оргазма, хотя бы для одной из сторон? Но какая-то гадливость к этим собакам осталась на всю мою жизнь. И я никак не хотел бы оказаться с моим Эликом

положении вышеописанных собак-гомосексуалистов.

59

мае, когда мне исполнилось 18 лет, мы с Эликом окончили одиннадцатый класс и в начале июня сдали школьные выпуск-ные экзамены. Элик сдал почти на одни тройки, я же обошёлся без троек, но до медалей не дотянул. В тбилисской школе были ученики и с более «достойными» родителями; их дети и получили медали.

июне, уже после окончания школы у Элика были соревнова-ния по пауэрлифтингу. Весил Элик уже больше девяноста кило-граммов, но он к соревнованиям сбросил до нужных, и выполнил второй разряд для взрослых. Я, неслабый человек, гроза многих одноклассников, от пола не смог оторвать вес, который Элик только что выжимал лёжа. Вес, который подтягивал Элик до поя-са, что-то больше двухсот килограммов, я не мог оторвать даже с одной стороны штанги.

– Да, с этим опасно в койку ложиться! – вполне серьёзно поду-мал я, – хорошо, что он по привычке, считает семенную жидкость чрезвычайно полезной для себя, иначе все наши половые обще-ния тут же закончились бы.

Я попробовал, было, шутя заикнуться Элику о том, что семен-ную жидкость он мог бы «добывать» для себя и несколько иным путём, онанизмом, например. Но он вытаращил на меня свои, уже ставшие огромными и бычьими, глаза и пояснил неразумному – какой смысл добывать эту жидкость у себя же в чистом виде и при-нимать её внутрь, с потерями в системе пищеварения. Метаболизм никогда не происходит со стопроцентной эффективностью…

– Ну, всё! Если уж до «метаболизма» дошло, то конец душев-ности, конец нежной любви, конец воздыханий! Остался один метаболизм, аденозинтрифосфат, который при работе мышц переходит в аденозиндифосфат, а если уж перейдёт в аденозин-монофосфат, то «абзац» – дело попахивает необратимой дистро-фией!

Я задумался и с горечью понял, что уже не люблю, по край-ней мере, с той нежностью и душевной теплотой, как раньше, эту гору функциональных мышц, для которой аденозинтрифосфат дороже душевного тепла, а семенная жидкость нужна только для лучшего метаболизма…

60

Нужно искать выход, пока эта моя бывшая нежная любовница,

теперь бык-чемпион, даже скорее бугай, не изнасилует меня, шутя, или просто не задавит, неловко повернувшись в койке, ибо мы до сих пор спим в одной кровати…

Отец мой, также, конечно, заметивший изменения во внешно-сти и в поведении Элика, предупредил меня:

– Смотри, если он начнёт принимать анаболические стероиды,

без этого никто ещё результатов в бодибилдинге не добивался, то это сначала увеличит уровень тестостерона в его крови. Тогда уж тебе участи жены, причём жены многострадальной, не избе-жать. Женщины ему противны по своей природе, Элик – типич-ный урнинг, он скорее будет онанировать, чем совокупляться с женщиной. А ты – мужик, с тобой и не противно, и ты – свой. Толь-ко раньше был мужем, а станешь – женой. Но это на пару-другую месяцев. Потом гипоталамус – а есть такая верховодящая железа в мозгу – даст отбой выработке тестостерона, и половая актив-ность падает до нуля. Тогда это уже просто гора мяса – не мужик и не баба. Кукла, только не надувная, а мясная, да ещё сильная и со своими причудами. Я эти вопросы изучал, нам – танцорам они тоже близки!

Но Элик был так окрылён своими спортивными успехами и красотой своего тела, к сожалению, красотой, лишённой мужско-го начала, что переубеждать его в чём-то было делом бесполез-ным. Я платил тренеру за зал, за недешёвые, в общем-то, препара-ты, и понимал, что рою, вернее уже вырыл, могилу нашей любви. Я не знал, что предпринимать, какие планы строить, а лето было уже на исходе – шла середина августа.

Но «жизнь, товарищи, богаче всяческих планов!» – говорил «отец народов» товарищ Сталин. И как всегда, оказывался прав; прав оказался он и сейчас.

ВСТРЕЧА, ИЗМЕНИВШАЯ ЖИЗНЬ

Как-то, танцуя в ресторане, я заметил близ сцены нового посе-тителя, вернее, посетительницу. К ней постоянно подходил наш

61

хозяин (официально – директор), руководитель ансамбля подса-живался к ней, как было видно, по её же просьбе. Под конец она встала из-за стола, просмотрела внимательно мои танцы. Мне по-казалось, что она оценила их, а также мою фигуру и поведение. И вот, дама подозвала меня к своему столику, и мы остались с ней вдвоём. Эта дама стоит того, чтобы описать её внешность и по-ведение.

Прежде всего, она была очень маленького роста, может и по-выше великой Матильды Кшесинской – моего кумира, но нена-много. Она была очень стройна, не более 40 килограммов ве-сом. Движения, манеры поведения и многое другое выдавали в ней балерину, скорее всего, бывшую. Одета она была во всё обтягивающее – кожаную юбку, маленький кожаный же пиджа-чок, белую блузку, туфли на очень высоком каблуке. Светлые волосы были зачёсаны назад в пучок, на шее – бриллиантовое, как я понял, колье, брилллиантовые же серьги и в тон им брил-лиантовый перстень. Я заметил, что на её руках, необычайной красоты и изящества, обручального кольца не было. Косметика была чёткой – брови, глаза, губы – всё было очерчено, но без излишеств, видимо, рукой хорошего мастера. Глаза у дамы были весьма светлыми, радужка едва выделялась на фоне белков глаз, и то благодаря тёмному ободку вокруг неё. На вид ей было около тридцати лет, но могло быть и немного больше. Взгляд был точный, пристальный, изучающий. На столе лежал какой-то прибор, видимо, диктофон.