Текст книги "Полисексуал"

Автор книги: Нурбей Гулиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

ИГОРЬ, ИЛИ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Пионерлагерь располагался в курортном селении Коджори, недалеко от Тбилиси. Лето в Тбилиси хоть и не такое жаркое, как, например, в Ашхабаде, но какое-то сырое, и жара переносится необычайно тяжело. А в Коджори воздух горный, прохладный и лето там, в отличие от Тбилиси, комфортное. Заезд «пионеров» намечался на начало июня, а ещё в конце апреля со мной произо-шёл случай, направивший всю мою последующую жизнь в нео-жиданное русло.

Как-то зашёл к нам в класс восьмиклассник Игорь, у которого в нашем четвёртом классе учился младший брат. Игорь частень-ко захаживал к брату и я успел обратить на него внимание. Это был спортивного телосложения красивый блондин с большими, слегка навыкате, голубыми глазами. Он нравился мне, вернее мне была приятна его внешность, так как разговаривать с ним мне пока не приходилось. Я очень хотел познакомиться с ним, меч-тал об этом, но он даже не останавливал на мне своего взгляда. Я знал, что имел красивую внешность – этакий стройный улыбчи-вый ангелочек, только с тёмными волосами, и меня удручало то, что Игорь не замечает меня.

И вот, в этот раз я не сдержался и подошёл вплотную к Иго-рю, разговаривающему с братом. Оказавшись так близко к юно-ше «моей мечты», я вдруг с удивлением почувствовал, что уже не управляю собой. Ноги мои приросли к полу, я пристально, не от-

17

рываясь, глядел в лицо Игоря и молчал. Я не мог перевести взгля-да, лицо Игоря приворожило меня, я глядел на него, как кролик на удава и улыбался неизвестно чему.

– Ты чего тыришься на меня? – неласково, но с улыбкой на лице спросил меня Игорь.

Я не ответил, но взгляда уже не мог перевести, я был загипно-тизирован глазами Игоря, его лицом, всем его обликом.

– Чего уставился, спрашиваю? – уже удивлённо проговорил он

вдруг резко ударил меня ладонью по щеке – дал пощёчину, как это называют. Я почувствовал, как, словно обожжённая, загоре-лась у меня левая щека, и я ощутил это одновременно с присту-пом томления в груди и тяжестью в нижней части живота. Меня ударили, мне должно быть больно, обидно, но всё превозмогало странное чувство необычайного удовольствия, болезненного, стыдного удовольствия. У меня помутилось в глазах, я часто за-дышал, но не перестал смотреть на моего удава, слегка отвернув от него обожжённую ударом щёку.

– Смотри ты, другую щёку подставляет! – удивился Игорь, – ты что, Иисусик, что ли? Это он, когда его били по одной щеке, под-ставлял другую! – и Игорь нанёс мне молниеносный удар опять же правой рукой, но уже по правой щеке.

Огонь запылал у меня в глазах, и всё лицо оказалось как бы в пламени, но пламени благодатном, хоть и обжигающем, но до одурения приятном. Томление в груди усилилось, сильнее заныл низ живота. Лицо Игоря вдруг задёргалось в моих глазах, и я по-чувствовал, что тело моё, в том числе и лицо, стали сводить судо-роги. Я нашёл в себе силы повернуться и сделать шаг-другой, а потом и побежать прочь от Игоря. Это было странное состояние, неведомое мне раньше.

– Эй, ты что, плачешь? – неслись мне вслед слова Игоря, – я же пошутил, я же не всерьёз!

Я побежал в туалет, чтобы подставить лицо под струю воды, прийти в себя, да и скрыться от свидетелей моего странного по-ведения. Уже по дороге в туалет, томление в груди прошло, как

тяжесть в нижней части живота, почти в паху. Я почувствовал себя нормально, но раз уж прибыл в туалет, решил воспользо-

18

ваться им по прямому назначению. И тут я заметил, что в труси-ках у меня… мокро. Нет, не так, когда описаешься ненароком, а сырость была какая-то густая, скользкая, как слюна, или скорее, яичный белок.

– Нет не кровь – понял я, рассмотрев трусики изнутри, – что же это такое?

Но чем бы это ни было, ощущения мои от пощёчин Игоря были новыми и удивительно, я бы сказал, смертельно приятными. Уди-вила меня и эта новая, неизвестная мне жидкость в трусиках, появившаяся при этих смертельно приятных ощущениях! Ну и дела, – подумал я, – начинается что-то новое в жизни!

Из моей настольной книги я знал, что такое «болевожделе-ние», названное позже мазохизмом, достаточно распространено. Вот, например, знаменитый Жан Жак Руссо в своей «Исповеди» описывал, как в восьмилетнем возрасте его высекла воспита-тельница. И мальчик при этом испытывал настоящее «вожделе-ние», совсем как я. Руссо же постоянно провоцировал воспита-тельницу всё на новые избиения, пока та не поняла, что ребёнок чуть ли ни оргазм получил при этом, и прекратила экзекуции. Значит, я и великий Руссо – одного поля ягоды, и это как-то успо-каивало меня.

Ребята из моего класса начали было посмеиваться над моим нелепым, с их точки зрения, поведением, но я быстро пресёк их намеренья. Я был парнем сильным и тренированным – пара уве-систых затрещин быстро поставили всё на свои места, и насмеш-ки исчезли так же внезапно, как и появились. К тому же, мама моя работала в нашей же школе, а это также играло немалую роль в моём доминирующем положении в классе.

Пара слов о самой школе. Это была, как сейчас бы выразились, «элитное» учебное заведение, расположенное в самом центре города. Школа была русской. В Тбилиси были русские, грузин-ские и даже армянские школы – армян-то в городе жило боль-ше, чем грузин и русских вместе. В то время говорить по-русски было «модно» – это свидетельствовало о высокой культуре в семье. Это, вроде как в царское время модно было говорить по-французски. В нашем классе учились дети высокопоставленных

19

родителей, живущих в центре города чиновников, работников искусств, культуры, известных спортсменов. Им, в основном, и давали квартиры в центре. Школе я обязан прекрасным образо-ванием, знанием как русского и грузинского, так и двух иностран-ных языков – английского и немецкого. Даже летние путёвки нам давали в элитные места отдыха, каким и был пионерлагерь в Код-жори. Прекрасное помещение, роскошная природа вокруг, хоро-шее питание, трезвые и культурные вожатые.

Прибыли мы в лагерь в первых числах июня. Это был мой пер-вый визит в подобное заведение, и я с удивлением заметил, что многие ребята из моего класса приехали вместе со мной. Увидел я и младшего брата Игоря – Олега, учившегося в одном классе со мной. Я знал, что Игорь часто навещал Олега в классе, и со скры-той надеждой подумал – а что если старший брат тоже прибыл в лагерь с младшим. Так оно и получилось – Олег был известен своей бестолковостью, и родители, видимо, поручили старшему брату курировать младшего. Я стал наблюдать за Олегом и вско-ре увидел и Игоря, заботливо ухаживающего за бестолковым братом. Какое-то новое тревожное чувство охватывало меня, ког-да я видел, как Игорь потчевал брата яблоком или шоколадкой, менял ему грязную майку на чистую. Потом я узнал, что чувство это называется ревностью.

Выследив Игоря, я стал «шпионить» за ним, подглядывая, с кем он гуляет, где бродит и так далее. Игорь, если и навещал кого-то, то только своего брата, и гулял он преимущественно в одиноч-ку, избегая даже своих ровесников. Как-то я, тайно идя следом за Игорем, забрёл довольно далеко от лагеря. Игорь периодически оглядывался, но я быстро приседал в высокую траву и скрывался. К тому же, солнце светило Игорю в спину, и ему трудно было бы заметить меня. Так Игорь дошёл до леса и зашёл в него. Здесь мне уже было легче скрыться за стволами деревьев, и я не выпускал Игоря из поля зрения.

Наконец, Игорь остановился у толстого дерева – дуба или липы, я так и не разобрал, внимательно огляделся вокруг, и ко-нечно же, не заметив меня, повернулся лицом к стволу дерева. Я уже всерьёз заинтересовался поведением Игоря и был весь во

20

внимании. Но интерес мой был поначалу опошлен, ибо наблю-даемый мной юноша тривиально приспустил свои трусы-шорты, достал оттуда что-то, вероятнее всего, свой «хвостик», и напра-вил его к дереву. Досада и недоумение охватили меня – пройти больше километра только для того, чтобы тайно пописать у де-рева! Это что за щепетильность такая? Но Игорь вёл себя как-то иначе, чем «писающий мальчик». Правая рука его, держащая «хвостик», начала совершать какие-то быстрые ритмические дви-жения взад-вперёд. Это что же такое – чешется, что ли?

Тогда ещё мне было невдомёк, как производится мастурбация, онанизм, самоудовлетворение, или процесс, чаще всего называ-емый среди школьников несколько иначе. Чтобы не показаться вульгарным, каким я не являюсь, позволю себе процитировать статью из «Словаря редких и забытых слов», В.П.Сомова, Москва, АСТ, 2001 г., стр. 110. Там приводится куплет из стихотворения известного русского поэта девятнадцатого века А.К. Толстого – «Ушкуйник»:

Пойду к батюшке на удаль горько плакаться,

Пойду к матушке на силу в ноги кланяться: Отпусти своё детище дроченое,

Новгородским-то порядкам неучёное… И тут же пояснение: дрочить – нежить и тешить, ласкать, бало-

вать любя, холить.

Так вот оно что: Игорёк мой, не пописать пристроился к дубо-липе, а понежить, потешить, поласкать, побаловать и похолить… свой «хвостик»! Но, повторяю, мне тогда этот процесс был неиз-вестен, и я, крайне заинтригованный происходящим, подошёл поближе, почти вплотную, и с величайшим интересом наблюдал за таинственными действиями Игоря. Но тот, видимо, ощутив на-блюдение, внезапно повернулся ко мне, успев спрятать в трусы порочащий его «вещьдок».

– Ты что, гад, шпионить за мной вздумал? – побледнев, заши-пел на меня юный мастурбатор, – да я же тебя прибью за это…

Но, заметив мой испуганный преданный взгляд, обращённый ему прямо в глаза, Игорь растерянно пробормотал:

– Ты что, любишь меня, что ли? Да и вообще парень ты или девка?

21

– Парень! – тихо, пересохшим горлом, прошептал я, и, кашля-нув неловко, продолжил: – и люблю тебя, люблю очень, можешь побить меня, если хочешь, мне будет и поделом и приятно! – бор-мотал я сам не зная что.

Игорь, как тогда в классе, ударил резко меня по щеке и щека моя загорелась. Меня охватило то же странное чувство, что и тог-да в классе – томление в груди и тяжесть в нижней части живота.

ещё – защемило в носу и слёзы, так и брызнули из глаз. Нет, не слёзы боли и обиды, а слёзы счастья! Я совершенно потерял контроль над собой и рванулся к Игорю. Я обнял его за талию (ибо выше я и не доставал!) и стал осыпать поцелуями его грудь и плечи. Слёзы лились из моих глаз, обильно смачивая голый и безволосый торс юноши, так и замершего от неожиданности. Я понял, что перешёл какую-то грань в отношениях с Игорем, и те-перь был готов на все поступки, которые подсказывало мне серд-це, без сомнения и стыда.

– Да, я люблю тебя, ты мне дороже всего, я люблю, когда ты бьёшь меня, я не понимаю, что со мной делается! – я поднял на Игоря своё заплаканное лицо, не отпуская его из своих объятий.

Мне показалось, что и у Игоря заблестели повлажневшие гла-за, он улыбался мне своей самой неотразимой для меня улыбкой, и вдруг, наклонившись, необычайно нежно и ласково поцеловал меня в губы, слегка засосав их себе в рот. Такого удовольствия я ещё не испытывал, и поднявшись на «цыпочки», я часто-часто стал целовать его в губы, подбородок, шею, щёки… Что называ-ется – осыпать поцелуями. Угомонившись немного, мы присели на выступающий корень дубо-липы, влюблено обняв друг друга за талии.

– Игорь, можно я спрошу тебя, что ты делал у дерева? Я решил, что ты хочешь пописать, но ведь это не так, правда?

Игорь пытливо заглянул мне в глаза.

– А ты не врёшь, ты действительно не знаешь, что это такое? Я замотал головой, глядя на Игоря широко раскрытыми гла-

зами.

Тогда Игорь, видимо, решившись на что-то, быстрым движе-нием запустил руку мне под резинку трусов и ухватил за мой

22

донельзя поникший «хвостик». «Хвостик», видимо, только и ждавший этого, резко, каким-то импульсом, мгновенно ответил и вырос в длину. Теперь это был уже не «хвостик», а скорее, «па-лочка», напоминавшая по размерам и конфигурации толстый фломастер или маркёр. У меня помутнело в глазах, я опустил мой мутный взгляд на свой «хвостик», вернее уже «палочку», и руку Игоря, начавшую проделывать с этой «палочкой» те же движе-ния, что и полчаса назад со своей. Я только и сделал, что при-спустил свои трусы на колени, и тяжело дыша, тупо глядел на действо руки Игоря с моей «палочкой». Вдруг меня охватило то же чувство томления, что и прошлый раз в классе, нарастание тя-нущего чувства в паху, переходящее на «палочку», и я судорожно задёргался, испустив какой-то сдавленный стон. Я с удивлением заметил, что из конца моей «палочки» резко брызнула какая-то прозрачная вязкая жидкость, затем брызги перешли в тонень-кую пульсирующую струйку, которая затем и вовсе прекратила своё течение. Игорь отпустил мою «палочку» и она снова превра-тилась в гибкий повисший «хвостик». Игорь подтянул мои трусы на прежнее место и весело посмотрел в мои обезумевшие от происходившего глаза.

– Что, словил кайф, теперь мне помоги! – весело проговорил Игорь, схватив мою правую руку и запустив её себе под резинку трусов.

Я ощутил то же мгновенное отвердение и вырастание «хвости-ка» у Игоря, как и у меня, с той только разницей, что «хвостики» эти были разные. Один, как у тойтерьера – у меня, а другой, как у средней величины овчарки, что ли – у него. До сенбернара или ньюфаундленда он ещё не дошёл, но лиха беда начало…

Движения моей руки быстро наловчились, повторяя манипу-ляции руки Игоря, и я с интересом и удовольствием проделывал их, следя за меняющимся выражением лица моего любимого юноши. Не пропустил я и наступающие судорожные содрогания тела и лица Игоря, и излияния магической жидкости, известное дело откуда, причём поток «живой» жидкости, конечно же, был мощнее, чем у меня. И поразил меня странный, притягательный в момент сексуального вожделения и отталкивающий потом, запах

23

этой таинственной жидкости удовольствия, и как я понял уже по-том, и жидкости зарождения жизни…

Возвращались в лагерь мы сперва вместе, а потом, ради кон-спирации, разошлись и пошли разными путями. Разошлись мы у приметного дерева – большого пирамидального тополя, рос-шего прямо у тропинки, по которой мы шли. Перед расставани-ем мы огляделись вокруг и поцеловались нежно и влюбленно. Я видел глаза Игоря – такие глаза могли быть только у любящего человека. Обо мне и говорить нечего – я жил в какой-то новой жизни, фантастической и удивительной. Такой, какой, как мне ка-залось раньше, просто не бывает. Мне не хотелось расставаться с Игорем, и я, целуя его, спросил серьёзно:

– Ты ведь теперь не бросишь меня? На что он весело ответил:

– А ты?

Мы ещё раз поцеловались, договорившись встретиться зав-тра ровно в полдень у тополя, и поспешили в лагерь, каждый своим путём.

Моя мама – «мама Катя», как я её называл, была очень верую-щим человеком. Она часто водила меня в церковь, читала Еван-гелие и отрывки из Ветхого Завета. Я хорошо знал от неё, что мужчине иметь близость с мужчиной очень грешно, что онанизм тоже грешен – за это Господь умертвил Онана, сына Иуды, сына Иакова. Я чувствовал, что сегодня согрешил, но, тем не менее, был очень счастлив. Не может же грех вызывать ощущение сча-стья, здесь что-то не так! Да, я полюбил Игоря, но полюбил же, а не возненавидел! Да, мы побаловались малость, но никому же не навредили! И я совершенно не чувствую себя виноватым, напро-тив, я ощущаю себя настолько счастливым, что не хожу, а просто порхаю над землёй!

Я обратился к Востоку, опустился на колени, и истово перекре-стился.

– Боженька, прости меня, я, кажется, согрешил! Но почему мне тогда так хорошо, почему я совсем не чувствую себя виноватым? Правда, правда! Но всё-таки я прошу у Тебя прощения, если я ви-новат в чём-то!

24

И мне показалось, что из-за облака выглянуло лицо крепкого белобородого старика, который, улыбаясь, погрозил мне паль-цем и нарочито строго сказал:

– Ладно, ладно, балуй, да не забаловывайся! Прощаю тебя на сей раз!

Счастливый я вскочил с колен, приветливо помахал рукой в сторону облака и, подпрыгивая козликом, весело помчался в ла-герь. Весь остаток дня я улыбался непонятно чему, не раздавал по привычке бестолковым товарищам затрещин, и был особенно предупредителен и вежлив с Олегом.

Надо ли говорить, каковы были мои сновидения в эту ночь? Я долго не мог успокоиться и ворочался в постели, вспоминая и смакуя все подробности моей встречи с Игорем. Никогда ранее я не мог бы и представить себе резкого и грубого Игоря в отно-шении других ребят, столь нежным и ласковым, как вчера. И по отношению ко мне – парню, а не девушке! Правда, парню умному

красивому – самовлюблённо подумал я. Значит, у Игоря, как и у меня, проявляется тяга к своему полу, гомосексуализм. Но, как я знал из моей настольной книги «Мужчина и женщина», гомосек-суализм бывает разным. В слабой его форме присутствует тяга и к противоположному полу и к своему. В сильной форме мужчина-гомосексуалист испытывает, буквально, отвращение от мысли о женщине, от прикосновения к ней. Такой гомосексуализм назван в книге урнингизмом, а сам человек – урнингом.

поразмыслил и понял, что никакого отвращения у меня де-вушки не вызывали, а уж графиню Гамиани, несмотря на её воз-раст, я желал, пожалуй, так же сильно, как и Игоря. Спасибо, что хоть я не урнинг, вздохнув, подумал я. Хотя, что плохого в этом? Ведь самый великий философ в мире – Платон, считал, что выс-шей формой любви является любовь двух мужчин или мужчины

юноши, друг к другу. Это тоже я в моей любимой книге вычи-тал. Такой любви покровительствует Венера Урания, отсюда «ура-низм» или «урнингизм». Платон-то – ведь не дурак, так что же пло-хого тогда даже в урнингизме?

С этими мыслями я заснул уже почти под утро, и в сонме сек-суальных сновидений увидел такой, о котором сказать, пожалуй,

25

надо. Это было моё последнее сновидение, после которого я уже проснулся. Мне привиделось, что я иду с Игорем по полю, покры-тому высокой, почти в мой рост, необыкновенно душистой тра-вой. Игорь неожиданно останавливается, поворачивается ко мне

начинает целовать в губы, тихонько засасывая их к себе в рот. У меня уже кружится голова, темнеет в глазах, и я падаю на спи-ну. Мягкая трава стелется подо мной, источая сладостный воз-буждающий запах. Игорь ложится на меня сверху и, продолжая целовать меня, начинает совершать сексуальные телодвижения, совсем такие, как при половом акте с женщиной.

Мне, да и моим одноклассникам уже были известны эти телод-вижения. Не знаю, откуда это было известно им, но я любил под-сматривать в большой бинокль в квартиры соседнего дома. Дом этот был довольно далеко от нашего – метрах в ста, не меньше. Он был белого цвета, стоял особняком, и никаких высоких домов рядом не было. Мы так и называли его: «белый дом». Наш дом был тоже высоким, он стоял на холме, жили мы на девятом этаже, и мне в бинокль было хорошо видно, всё, что делается во многих квартирах «белого дома». Обитатели этих квартир не занавеши-вали окна, зная, что смотреть в них неоткуда. Более того, душны-ми летними тбилисскими ночами все окна открывались настежь.

нашей квартире санузел был совмещённым, большим и имел окно во двор. Вот из этого-то окна в бинокль просматри-вались почти все квартиры «белого дома», начиная с третьего-четвёртого этажа и выше. В поле зрения моего бинокля попада-лось много спален; где-то свет вечером не гасили, где-то всю ночь горел ночник, а иногда мне помогала в моём деле луна, вечерами освещавшая фасад «белого дома».

Поздним вечером я с полотенцем заходил в санузел, якобы принять ванну на сон грядущий. Мама ложилась рано и не меша-ла моим наблюдениям. Всегда находился пяток квартир, где брач-ная (а может и внебрачная?) постель была отлично наблюдаема,

обитатели её, были достаточно молоды и по-южному активны. Из моей настольной книги я знал, что такое подсматривание

называется вуайеризмом, и это является половым извращением. Ну, что же, извращение, так извращение! Что я виноват, что оно

26

такое увлекательное? Вот я и изучил все мыслимые и немысли-мые позы и позиции, а также телодвижения людей, совершаю-щих, простите, половой акт, соитие или, по-современному, секс. Секс не всегда традиционный и поэтому особенно интересный. Так что, многие виды и формы секса, а также преамбул к нему, я уже хорошо знал. Но не везло мне только с сексом однополым, ну не находилось такого, несмотря на все мои поиски. И я пред-ставлял его только из похабных рисунков моих товарищей, их поз и телодвижений при имитации этого секса со своими одно-классниками. Шуточки такие были очень распространены среди кавказских, и в частности, тбилисских школьников.

Почему же я так подробно остановился на этих позах и телод-вижениях? Да потому, что я представлял себе однополый муж-ской секс только в одной, типично кавказской позиции. Это когда пассивный партнёр стоит, наклонившись, допустим, опершись на стол или на кровать, а активный пристраивается к нему сзади. А так, как мне привиделось в моём сексуальном сне с Игорем, со-вершить однополый акт казалось совершенно невозможным. Но сон мой был настолько живым и правдоподобным, что я поверил

его осуществимость. И мне необычайно и неотвратимо захоте-лось осуществить свой сон наяву, чего бы это мне ни стоило!

Проснувшись, я первым делом обнаружил, что трусики мои были мокрыми, а жидкость была совсем не та, которой писают. Из известной литературы я знал, что эти ночные выделения, в частности, при сексуальных снах, называются поллюзиями или поллюциями.

Собираясь к полудню на свидание под фаллоподобной фор-мы пирамидальным тополем, я, постоянно муссируя в голове все возможные варианты предстоящей встречи, на всякий случай за-хватил с собой тюбик с детским кремом. Мама дала его мне для ухода за моей детской кожей, вот, думаю, может и пригодится!

До полудня было ещё достаточно, когда я уже стоял под топо-лем. Мне не терпелось! Полдень, ещё минут десять – Игоря нет. Я

отчаянии, под сердцем похолодело, во рту пересохло – неуже-ли не придёт? И вот на тропинке, идущей из лагеря, замаячила стройная фигура – это Игорь! Подходит, улыбается своей неот-

27

разимой улыбкой. Я обнял его и чуть не всплакнул. Мы поцело-вались, и я, взяв моего старшего друга за руку, повёл, но совсем не к лесу, где мы были вчера. Я повёл его в сторону поля, которое

хорошо запомнил, когда «шпионил» за Игорем.

– Ты куда? – удивлённо проговорил Игорь, полагая, что мы бу-дем повторять вчерашний эксперимент.

– Я знаю одно место, я его во сне видел! – уверенно сказал я, ведя Игоря за руку, как ребёнка, – там очень хорошо!

Игорь покорно брёл за мной полем, на котором росли именно те травы, что я видел во сне. Почти моего роста, с белыми и жёл-тыми зонтичными соцветиями одуряюще сексуального запаха. Если не то, что лечь, а сесть в такую траву, никто тебя не увидит, пока не подойдёт совсем близко. А кому и какого чёрта может по-надобиться жарким днём идти в поле через высокую траву? Если только не по тому же делу, по которому я веду покорного Игоря, но таких охотников не должно быть много.

Запах трав давал себе знать, я уже был на пределе терпения, и чувствовалось, что Игорь тоже. Я остановился, повернулся ли-цом к Игорю, обнял его и, поднявшись на носочки, поцеловал в губы, потом ещё и ещё раз. Я почувствовал его реакцию на мои поцелуи, мне в живот упёрлась твёрдая палочка, даже палка. Я мягко упал на траву, притянув Игоря на себя сверху. Увидев над собой на фоне синего неба возбуждённые голубые глаза Игоря, его полураскрытые розовые губы, я уже был счастлив до безу-мия. Осталось только самое главное, но мы сделали и это! Игорь уже начал совершать инстинктивные телодвижения и больно ты-кать мне палочкой куда-то в пах, в основание моего донельзя по-никшего хвостика.

Я, улыбаясь от счастья, приспустил с Игоря его шорты, а свои снял с одной ноги, не забыв вынуть из кармана тюбик. Как опыт-ная секс-леди, я задрал коленки повыше и направил игореву па-лочку куда следует. Игорь продолжал свои инстинктивные телод-вижения, но ничего не получалось. Это только у девушек и дам при сексуальном возбуждении выделяется смазочная жидкость. У мальчиков же и мужчин такой жидкости природой не преду-смотрено. Правда, в начале полового акта скудные выделения на

28

возбуждённом мужском члене – это сок или секрет Куперовских желёз. Но этого секрета очень и очень мало!

с хитрой улыбкой поднял тюбик и показал Игорю. Тот, уже было не знавший, что и предпринять, улыбнулся и поцеловал меня. Отвинтив крышечку и выдавив крем, я щедро смазал им все наши функциональные места, после чего дело пошло, буквально, как по маслу! Выходит, и однополая любовь может происходить так же нежно и по-человечески, лицом к лицу, как и у разных по-лов. Значит, мне привиделся вещий сон, сон-инструктор! Такой секс возможен, и мы сделали это!

понимал, что этот акт сексуально приятен Игорю, у него эро-генные зоны на соответствующем месте. Но мне было совершен-но непонятно, почему это было так приятно мне – эрогенные-то зоны у мужика, даже у мальчика, несколько в другом месте. И ещё – мой собственный хвостик, несмотря на моё сильнейшее сексуальное возбуждение ужался донельзя. Почему, ведь при сексуальном возбуждении и он, вроде, должен твердеть и уве-личиваться? Такие мысли шевелились в моей голове, пока тела наши тоже шевелились, причём в такт друг другу. Я смотрел в глаза Игоря, чтобы не пропустить самого прекрасного момен-та – момента его оргазма. И вот движения тела Игоря участи-лись, глаза закатились, изо рта его вырвался сдавленный стон. Сделав несколько судорожных движений, при которых наши функциональные части максимально сдвинулись друг другу на-встречу, Игорь обмяк и бессильно навалился на меня. Потом он поднял голову, поцеловал меня и, пятясь, встал на ноги. Достал из кармана шортов носовой платок, вытерся и предложил пла-ток мне.

– Нет бы, сперва предложить даме! – съехидничал я, достал свой платок и вытерся. Вытираясь, я заметил, что у меня вытек-ла та же жидкость, что и ночью. Выходит, и у меня был оргазм, почему же тогда не было эрекции? Я задавал себе этот вопрос в детстве, а ведь ответа не знаю и до сих пор.

Немного отдохнув, мы с сознанием хорошо выполненного долга двинулись к лагерю. У тополя мы поцеловались и прости-лись до завтрашнего полудня.

29

– Теперь у тебя есть жена, и она тебя любит! – полушутливо-полусерьёзно заметил я Игорю, – люби и не обижай её!

– Свадьбу будем играть, или как? – почти серьёзно спросил Игорь

– Или как! – ответил я, ещё раз поцеловал Игоря, и мы рас-стались. Так наши конспиративные встречи продолжались не-делю – другую. Ассортимент забав почти не менялся, но надо ли менять то, что и так хорошо? От ребят, а особенно от Олега не могло укрыться то, что мы с Игорем исчезаем из лагеря одно-временно около полудня и появляемся часа через полтора-два. Олег простодушно заявил мне, что ребята проявляют интерес к этим нашим исчезновениям и появлениям. И я придумал легенду, что будто бы Игорь обучает меня приёмам восточных боевых ис-кусств, заодно и сам тренируется. А уходим мы из лагеря потому, что обучать этим боевым искусствам частным образом запреща-ется. Вот и скрываемся от вожатых. И попросил Олега молчать об этом. Сам же предупредил Игоря, что то, чем мы с ним занимаем-ся, называется восточными боевыми искусствами.

Игорь как-то говорил мне, что он изучает эти искусства и мог бы начать обучать и меня – дело, в общем-то, полезное. Я понача-лу отказался, но теперь это стало просто необходимым – ребята могли попросить показать, что мы уже умеем. Не показывать же им то, чем мы с Игорем действительно занимались. Пришлось по-сле любовных утех изучать ещё и боевые искусства. Полчаса при-шлось тратить на боевые искусства, но основным приёмам, прав-да, не восточным, а отечественного самбо, Игорь меня обучил.

Олег, конечно же, проболтался ребятам, и к концу пребывания

лагере я уже демонстрировал на нём при ребятах изученные приёмы. Это прибавило мне весу среди одноклассников, кото-рые и так побаивались меня – я их держал в чёрном теле.

Но вот и наступил конец нашей с Игорем лагерной «лафе», и мы возвратились в Тбилиси. В последние наши встречи мы ли-хорадочно думали и обсуждали, как продолжить наши встречи в новых условиях. У Игоря дома встречаться нельзя – полная квар-тира людей. Решили попытать счастья у меня, но тоже возникли трудности. Мы учились в школе в те же часы, что и работала там

30

мама. Но по субботам и воскресеньям мама по утрам уходила в церковь и бывала там достаточно долго. Она не только молилась, а ещё выполняла там какую-то работу, то ли участвовала в цер-ковном хоре, то ли ещё что.

рассказал маме про мои спортивные тренировки с Игорем,

она одобрила их, справедливо считая, что занятия боевыми видами спорта вырабатывают мужество и помогают отстаивать свою честь. Игорь очень понравился маме своим мужественным видом и силой.

– Вот из него вырастет настоящий мужчина, а не то, что из этих танцоров получается! Не мужское это дело – танцы, – мама всё не могла простить папе его сексуальную ориентацию, – вот спорт – это другое дело!

Квартира у нас была двухкомнатная и у меня была своя комна-та. В этой-то комнате мы расстилали импровизированный татами

по субботам и воскресеньям занимались боевыми искусствами. Это когда мама приходила домой, а её отсутствие наши искусства были отнюдь не боевыми, а гораздо более гуманитарного плана.

Мы очень боялись неожиданного возвращения мамы и не могли позволить себе раздеться. Тренировались мы в майке и трусиках, и максимум, что могли позволить себе, это немного приспустить трусики. Чтобы лечь на татами, или на постель, мы не могли и помыслить. Поэтому пришлось поменять нашу неж-ную любовную позицию на примитивную позицию рядовых го-мосексуалистов. «Она» наклонялся вперёд, опираясь на стол, а «он» пристраивался к «ней» сзади. Тоже было хорошо, но какое сравнение!

Но нет худа без добра – страх перед появлением мамы помог нам применить ещё один сексуальный приём, который можно было выполнять даже одетым в смокинг или костюм-тройку. Этот приём можно было применить, даже если мама выходила «на ми-нутку» в магазин или поговорить к соседке. Мы принимали ци-вильный вид за ту минуту, которая отделяла звук открываемой входной двери и возможный визит мамы в мою комнату.

Однажды Игорь после школы зашёл ко мне домой по какому-то делу, то ли книгу какую-то взять, то ли ещё что. Мама была дома,

31

но уже собиралась в магазин. Дверь захлопнулась за ней, и мы

Игорем остались вдвоём. Крамольные мысли пришли в наши головы незамедлительно, но мы были одеты в форму, обязатель-ную в нашей школе. Что делать? Я становлюсь на колени, рассте-гиваю ему, простите ширинку, и экстренно достаю успевший тут же окрепнуть и превратиться в «палочку», «хвостик». Целуя этот «хвостик», я начинаю делать с ним то же, что делают с морожен-ным «эскимо». Игорь испугался было, но быстро оправился и стал помогать мне встречными движениями. Возбуждённый этим но-вым приёмом Игорь, завершил акт несколько быстрее, чем при обычных, или правильнее, привычных приёмах.