Текст книги "Доктор Коул"
Автор книги: Ной Гордон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Просто рай, – сказала она.
– По крайней мере, противоположность аду, – задумчиво заметил Дэвид.
Он рассказал ей легенду:
– В Шеоле, огненной подземной обители мертвых, куда попадают все грешники, каждую пятницу души выпускает на волю ангел смерти. Освобожденные души всю субботу сидят в прохладном ручье, как мы сейчас. Потому в старину ортодоксальные евреи не пили воду всю субботу. Они не хотели, чтобы в них попала вода с душами из Шеола.
Р. Дж. была заинтригована легендой, но ее волновал и сам Дэвид Маркус.
– Я не могу тебя понять. Ты с такой легкостью высмеиваешь набожность, но сколько набожности в самом Дэвиде Маркусе? Кто ты такой, чтобы говорить об ангелах? Ты ведь даже в Бога не веришь.
Казалось, он немного озадачен ее выпадом.
– А кто говорит? Просто… просто я не уверен в том, что Бог существует, а если и существует, то что он такое. Я верю в целый сонм высших сил. Ангелов. Джиннов. Кухонных призраков. Я верю в священных духов, которые обслуживают молитвенные барабаны, а также в лепреконов и эльфов. – Он поднял руку. – Слушай.
Р. Дж. услышала шепот воды, щебетание птиц, шум ветра в листве, низкое урчание двигателя грузовика на далекой дороге.
– Я чувствую духов каждый раз, когда захожу в лес.
– Я серьезно, Дэвид.
– Так и я, черт подери.
Она заметила, что он мог спонтанно достигать ощущения некоего блаженства без всякого алкоголя. Или он все-таки пил? Отделался ли он окончательно от этой пагубной привычки?
Отступил ли от него зеленый змий? Легкий ветерок продолжал шевелить листья в кронах деревьев у них над головами. Лесные чертенята продолжали досаждать ей, щипая за самые чувствительные места ее души, нашептывая, что, хотя ее связь с этим человеком крепла, она еще многого не знала о Дэвиде Маркусе.
Р. Дж. позвонила в социальную службу графства и сообщила, что Эве Гудхью и Хелен Филлипс необходима помощь. Но бюрократический аппарат работает медленно, и прежде, чем ее звонок принес результат, в один из дней к ней прибежал мальчик и сказал, что жильцам квартиры над скобяной лавкой требуется ее помощь.
На этот раз дверь в квартиру Эвы Гудхью открылась сразу. Пахнуло таким смрадом, что ее едва не стошнило. Кошки терлись о ноги, пока Р. Дж. пыталась не вступить в их экскременты. Пластиковый контейнер был переполнен мусором, а в раковине лежали давно не мытые тарелки. Р. Дж. предполагала, что ее вызвали к мисс Гудхью, но девяностодвухлетняя женщина, одетая и бодрая, ждала ее у двери в комнату.
– Хелен очень плохо.
Хелен Филлипс лежала в постели. Когда Р. Дж. прослушала ее с помощью стетоскопа, сердцебиение было нормальным. Женщине нужно было хорошенько помыться. К тому же на спине и ягодицах у нее обнаружились пролежни. У нее было несварение желудка. Она отрыгивала, выпускала газы и не отвечала на вопросы. Эва отвечала за нее.
– Почему вы в постели, Хелен?
– Ей нравится, ей там уютно. Она любит лежать и смотреть телевизор.
Судя по состоянию простыней, Хелен, по всей видимости, ела в постели. Р. Дж. готовилась прописать ей новый, жесткий режим: вставать рано утром, регулярно принимать ванну, кушать за столом. Она также хотела увидеть результаты ее анализов. Но, взяв Хелен за руку, она почувствовала прилив понимания, которое наполнило ее ужасом и грустью. Р. Дж. была потрясена. Это странное и страшное ощущение, убежденность, которой не было объяснения, давно не посещала ее.
Потянувшись к телефону, она набрала номер городской «скорой помощи», желая, чтобы диспетчер быстрее снял трубку.
– Джо, это Роберта Коул. У меня тяжелый случай, нужна карета «скорой помощи» немедленно. Эва Гудхью, в конце улицы, над скобяной лавкой.
Не прошло и четырех минут, как они приехали, и это было хорошо. Однако сердце Хелен Филлипс остановилось, когда «скорая» была на полпути к больнице. Несмотря на усилия санитаров, она умерла еще до приезда в больницу.
Р. Дж. уже несколько лет не испытывала этого мистического чувства. Теперь, впервые, она признала, что обладает Даром. Она вспомнила, что отец рассказывал о нем.
Она поняла, что готова поверить.
Возможно, она смогла бы научиться использовать его, чтобы бороться с ангелом смерти, о котором говорил Дэвид.
Р. Дж. взяла за правило носить в сумке иглу для подкожных впрыскиваний и запас стрептокиназы и всегда старалась брать пациента за руки.
Прошло три недели. Когда Р. Дж. приехала к Фрэнку Олчовски, школьному учителю математики, который слег с гриппом, она взяла за руки его жену Стеллу. Снова нахлынуло это ужасное чувство, которого она так боялась.
Она глубоко вздохнула и заставила себя сосредоточиться. Скорее всего, у женщины будет либо сердечный приступ, либо инсульт.
Стелле было пятьдесят три года, и у нее было десять килограммов лишнего веса. Она растерялась и выглядела озадаченной.
– Доктор Коул, болен Фрэнк, не я. Почему вы вызвали «скорую» и почему в больницу должна ехать я?
– Доверьтесь мне, миссис Олчовски.
Стелла Олчовски забралась в «скорую», удивленно глядя на Р. Дж.
Р. Дж. поехала с ней. Она зафиксировала на лице Стеллы кислородную маску и прикрепила шланг к кислородному баллону. За рулем был Тимоти Далтон, рабочий с фермы.
– Поезжай осторожно и бесшумно, – велела она.
Он включил мигалки, когда «скорая» рванула с места, но сирена молчала. Р. Дж. не хотела лишний раз пугать миссис Олчовски.
Стив Райпли тоже разволновался, когда измерил жизненные показатели Стеллы. Он удивленно посмотрел на Р. Дж.
– Что с ней не так, доктор Коул? – спросил он, потянувшись к радиотелефону.
– Пока не звони в больницу.
– Если я привезу человека без симптомов и не отчитаюсь контролю, у меня будут серьезные неприятности.
Р. Дж. посмотрела на него.
– Стив, доверься мне.
Стив нехотя повесил трубку на место. Пока «скорая» ехала по второму шоссе, он с тревогой наблюдал за Р. Дж. и Стеллой.
Когда они проехали две трети пути до больницы, миссис Олчовски внезапно зажмурилась и схватилась за грудь. Она застонала и широко открытыми глазами взглянула на Р. Дж.
– Проверь ее снова, быстрее.
– Боже, у нее сильная аритмия!
– Теперь можешь звонить в больницу. Скажи, что у нее сердечный приступ, что доктор Коул с ней. Запроси разрешение применить стрептокиназу.
Сказав это, Р. Дж. сделала Стелле укол.
Клетки сердечной мышцы были насыщены кислородом, и к тому времени, как больница дала разрешение применить стрептокиназу, лекарство уже начало действовать. Когда миссис Олчовски доставили в реанимационное отделение, ее сердце понесло лишь минимальные потери.
Впервые у Р. Дж. получилось использовать этот странный Дар, чтобы спасти человека.
Олчовски рассказали всем друзьям о враче с удивительным медицинским чутьем.
– Она просто посмотрела на меня и тут же поняла, что происходит. Она доктор от Бога! – говорила Стелла.
Команда «скорой помощи» согласилась со Стеллой, в свою очередь приукрасив ту же историю. Р. Дж. стали еще теплее принимать, когда она приходила на вызовы.
– Горожане рады, что у них снова появился доктор, – сказала ей Пегги. – И они гордятся, что он так хорош.
Р. Дж. была немного смущена, но вести о ней распространились по холмам и долинам. Тоби Смит вернулась с собрания демократической партии штата в Спрингфилде и рассказала ей, что делегат от Шарлмонта отметил, что доктор, на которого работает Тоби в Вудфилде, очень приятная и дружелюбная особа – всегда берет людей за руки.
Октябрь положил конец гнусу и разрисовал леса богатой палитрой осенних красок. Местные говорили Р. Дж., что это обычная осень, но она им не верила. Однажды, когда наступило бабье лето, они с Дэвидом отправились порыбачить на реку Катамаунт. Он поймал три приличных форели, Р. Дж. тоже поймала две блестящие рыбины. Очистив форель, они обнаружили, что две рыбы были самками, полными икры. Дэвид сохранил икру, чтобы пожарить с яичницей, но Р. Дж. отказалась, так как не любила рыбью икру.
Сидя на берегу реки, она рассказала ему о том, с чем ей приходилось сталкиваться на работе. Она бы ни за что не отважилась рассказать такое коллеге.
Дэвид не улыбался. Он слушал ее с живым интересом, даже с завистью.
– Это написано в Мишне… Знаешь, что это?
– Какая-нибудь священная еврейская книга?
– Это основополагающий труд еврейского права и мысли, составленный восемнадцать веков назад. В нем написано, что когда-то жил на свете раввин по имени Ханина бен Доса, который мог творить чудеса. Он молился перед больными и говорил, что тот умрет, а этот будет жить. И всегда получалось так, как он говорил. Его спросили, откуда он это знает. На что он ответил, что если молитва дается ему легко, то он знает, что его слышат, а если трудно, то он знает, что его не слышат.
Р. Дж. возмутилась:
– Я не молюсь, стоя перед ними.
– Я знаю. Твои предки правильно назвали это. Это Дар.
– Но… что это?
Он пожал плечами:
– Теолог сказал бы о тебе и раввине Ханине, что вы оба слышите послание, предназначенное лишь вам.
– Почему мне? Почему моей семье? И послание от кого? Явно не от твоего ангела смерти.
– Я думаю, что твой отец, вероятно, был прав, когда решил, что это генетический дар, сочетание ментального и биологического восприятия, которое дает тебе дополнительную информацию. Что-то вроде шестого чувства.
Он протянул к ней обе руки.
– Нет. Отстань, – сказала она, поняв, чего он хочет.
Но он терпеливо ждал, пока она не взяла его за руки.
Она ощутила лишь тепло и силу его рук, облегчение и ярость.
– Ты будешь жить вечно.
– Буду, если и ты будешь, – сказал он.
Они разговаривали так, словно были родственными душами. Она не забывала, что он уже пережил большую любовь к жене, которую оплакивал. У нее был Чарли Хэррис, ее возлюбленный, умерший, когда их союз был крепким и прочным. Потом она жила в браке с эгоистичным и незрелым мужчиной. Она продолжала держать Дэвида за руки, не желая отпускать.
24
Новые друзья
Однажды во время приема Р. Дж. позвонила женщина по имени Пенни Кольридж.
– Я сказала ей, что вы заняты с пациентом и перезвоните, – сказала Тоби. – Она повитуха. Сказала, что хотела бы с вами познакомиться.
Р. Дж. перезвонила, как только освободилась. У Пенни Кольридж был приятный голос, но ее возраст было невозможно угадать по телефону. Она сказала, что занимается акушерством в холмах уже четыре года. Ей помогали две другие повитухи – Сьюзан Миллет и Джун Тодман. Р. Дж. пригласила их к себе на ужин в четверг, свой выходной день. Посовещавшись с коллегами, Пенни Кольридж сообщила, что они согласны.
Пенни оказалась приветливой коренастой брюнеткой, на вид ей было лет сорок. Сьюзан Миллет и Джун Тодман выглядели на десять лет старше. Сьюзан начинала седеть, но они с блондинкой Джун были настолько похожи, что их запросто можно было принять за сестер, хотя познакомились они всего несколько лет назад. Джун училась по акушерской программе в Йельском университете. Пенни и Сьюзан были медсестрами-акушерками. Пенни училась в университете Миннесоты, а Сьюзан проходила курс обучения в городе Урбана, штат Иллинойс.
Они выразили радость по поводу того, что в Вудфилде появился врач. Они рассказали Р. Дж., что некоторые беременные женщины с холмов предпочитали, чтобы роды принимал акушер или семейный доктор, поэтому им приходилось ездить в другой город. Другие пациентки выбирали повитух.
– Из мест, где все доктора мужчины, некоторые пациентки приходили к нам, потому что хотели, чтобы роды у них принимала женщина, – сказала Сьюзан. Она улыбнулась Р. Дж. – Теперь, когда у нас есть вы, у них появился больший выбор.
Несколько лет назад акушеры в городах притесняли повитух, видя в них экономических конкурентов.
– Но здесь в холмах доктора нас не беспокоят, – сказала Пенни. – Работы хватает, и они рады, что мы разделяем общую ношу. По закону мы должны получать ежемесячное жалование в клинике или работая с доктором. И хотя повитухи вполне могли бы провести вакуумное извлечение или использовать при родах щипцы, для этого мы обязаны вызывать специалиста.
– Вы сотрудничаете с каким-нибудь гинекологическим отделением? – спросила Джун.
– Нет. Я хотела спросить у вас совета.
– Мы работали с хорошим молодым акушером Грантом Харди, – сказала Сьюзан. – Он умный, имеет широкие взгляды и идеалы. – Она поморщилась. – Думаю, даже слишком высокие идеалы. Он теперь работает с главным врачом государственной службы здравоохранения в Вашингтоне.
– Вы договорились с другим?
– Дэниел Нойес согласился сотрудничать с нами. Дело в том, что через год он выходит на пенсию и нам придется начинать все сначала с кем-то другим. Однако, – задумчиво добавила Пенни, – он может сотрудничать и с вами, и с нами. Он любит поворчать, но на самом деле молодец. Он лучший акушер в районе, к тому же у вас будет время, чтобы за год подыскать ему замену.
Р. Дж. кивнула.
– Звучит логично. Я постараюсь убедить его поработать со мной.
Повитухи явно обрадовались, когда услышали, что у Р. Дж. есть определенный опыт в акушерских делах и что она работала в клинике, занимавшейся гормональными проблемами женщин. Они с облегчением узнали, что могут обратиться к ней, если у пациента возникнет какое-нибудь осложнение. Нескольких женщин они уже хотели бы привести на осмотр к Р. Дж.
Они понравились Р. Дж. как профессионалы и как люди, и она чувствовала себя более уверенно, зная, что они есть рядом.
Она часто заезжала к Эве Гудхью, иногда покупала для нее мороженое или фрукты. Эва вела себя тихо, разговаривала мало. Поначалу Р. Дж. считала, что так она оплакивает племянницу, но потом поняла, что это в ее характере.
Квартиру тщательно прибрали члены пасторального комитета Первой конгрегационалистской церкви, а «Обеды на колесах», некоммерческая организация, которая заботилась о престарелых, каждый день доставляла Эве горячий обед. Р. Дж. встретилась с социальным работником по графству Франклин, Марджори Ласситер, а также с Джоном Ричардсоном, приходским священником церкви в Вудфилде, чтобы обсудить прочие потребности мисс Гудхью. Социальный работник сказала прямо:
– Она на мели.
Двадцать девять лет назад единственный близкий родственник Эвы Гудхью, брат Норм, холостяк, умер от пневмонии. Его смерть сделала Эву единственной хозяйкой семейной фермы, где она прожила всю жизнь до того момента. Она быстро продала ее почти за сорок одну тысячу долларов и арендовала квартиру на Мейн-стрит. Несколько лет спустя ее племянница, Хелен Гудхью Филлипс, дочь Гарольда Гудхью, другого умершего брата Эвы, развелась с мужем-алкоголиком и переехала к ней.
– Они жили на деньги Эвы, которые лежали в банке, и небольшое пособие, – сказала Марджори Ласситер. – Они думали, что у них все в порядке, даже иногда позволяли себе роскошь заказывать товары почтой. Они всегда тратили больше, чем у них набегало за год процентов, и в конце концов денег на счету не осталось. – Она вздохнула. – Поверьте, это обычная история.
– Хвала Господу, у нее все еще есть пособие, – сказал Джон Ричардсон.
– Оно ей мало поможет, – возразила социальный работник. – Лишь на аренду квартиры она тратит четыреста десять долларов в месяц. А ведь ей надо покупать продукты. На нее распространяется федеральная программа «Медикэр», но ей необходимы медикаменты. У нее нет медицинской страховки.
– Пока она в городе, я позабочусь о ней в плане медицинского обслуживания, – тихо сказала Р. Дж.
Марджори Ласситер с грустью взглянула на нее.
– Но ей надо платить за отопление, за свет, иногда покупать одежду.
– Фонд Самнера, – вспомнил Ричардсон. – У города есть определенная сумма, оставленная Самнером для помощи нуждающимся горожанам. Это делается без лишнего шума по усмотрению городской управы. Я поговорю с Джанет Кантвелл, – пообещал священник.
Несколько дней спустя Р. Дж. встретила Ричардсона возле библиотеки, и он сказал ей, что обо всем договорился. Мисс Гудхью будет получать ежемесячную пенсию от фонда Самнера, которая должна покрыть ее расходы.
Позже в тот же день, закончив заполнять медицинские карты пациентов, Р. Дж. неожиданно для себя пришла к выводу, что, пока город согласен помогать нуждающимся гражданам, она с радостью обойдется без блестящей сантехники в туалетах городской управы.
– Я хочу остаться у себя дома, – заявила Эва.
– И вы останетесь, – ответила Р. Дж.
Эва предложила Р. Дж. заварить черный смородиновый чай, ее любимый. Они сели за кухонный стол и заговорили о результатах осмотра Эвы, который только что закончила Р. Дж.
– Вы в удивительно хорошей форме для человека, которому скоро исполнится девяносто три года. Очевидно, у вас хорошие гены. В вашей семье были долгожители?
– Нет, мои родители умерли довольно рано. У матери случился перитонит, когда мне было пять лет. Отец бы дожил до старости, но погиб во время несчастного случая на ферме. На него свалились приготовленные к отправке бревна, которые были плохо закреплены. Мне тогда было девять лет.
– Так кто вас вырастил?
– Мой брат Норм. У меня было двое братьев. Норм был на тринадцать лет старше меня, а Гарольд – на четыре года младше Норма. Они плохо ладили. Совсем плохо. Постоянно ссорились. Гарольд ушел с фермы, оставил ее Норману. Он ушел в Береговую охрану и больше домой не возвращался, никогда не общался с Нормом, хотя время от времени я получала открытку, а иногда письмо и небольшую сумму на Рождество. – Она отпила чай. – Гарольд умер от туберкулеза в Морском госпитале в Мэриленде где-то через десять лет после смерти Норма.
– Знаете, что меня удивляет?
Эва улыбнулась, увидев ее выражение лица.
– Что?
– Когда вы родились, Виктория еще была королевой Англии, а Вильгельм II – последним кайзером Германии. Тедди Рузвельт должен был стать президентом Соединенных Штатов. А какие изменения произошли в Вудфилде?
– Не так уж много здесь изменилось, – ответила Эва. – Автомобили, конечно. Теперь все главные дороги асфальтированы. И везде есть электричество. Я помню, как на Мейн-стрит поставили фонари. Мне было четырнадцать лет. Я сделала работу по дому и прошла шесть миль от фермы, чтобы увидеть, как они загораются. Прошло еще десять или двадцать лет, прежде чем электричество провели во все дома города. Лишь когда мне исполнилось сорок семь лет, у нас появились доильные аппараты. Это было отличным нововведением!
Она мало говорила о смерти Хелен. Р. Дж. упомянула о ней, считая, что старушке будет полезно выговориться, но Эва просто смотрела на нее уставшими глазами, глубокими, словно озера.
– Она была хорошая, единственный ребенок Гарольда. Конечно, мне будет не хватать ее. Мне всех их не хватает, по крайней мере, большинства.
– Я пережила всех, кого когда-либо знала, – добавила она.
25
Привыкание
Теплым днем в середине октября, когда Р. Дж. выходила из больницы в Гринфилде, она столкнулась со Сьюзан Миллет, которая на стоянке разговаривала с каким-то краснолицым лысеющим мужчиной. Он был крупным и высоким, но немного сутулым, словно его позвоночник сделан из жести; левое плечо было у него ниже правого. Она сразу поняла, что у него сколиоз.
– Р. Дж., привет! Я хочу познакомить тебя… Доктор Дэниел Нойес, это Роберта Коул.
Они обменялись рукопожатием.
– Значит, вы доктор Коул. Мне кажется, что наши повитухи в последнее время говорят только о вас. Вы специалист по гормонам, насколько я понял.
– Едва ли меня можно назвать экспертом.
Она рассказала ему о своей работе в Лемюэль Грейс, и он кивнул.
– Не спорьте. Вы самый большой специалист по гормонам из тех, что у нас тут были до сих пор.
– Я собираюсь принимать роды, это будет частью моей работы. Мне нужно будет сотрудничать с местным акушером.
– Правда? – спокойно спросил он.
– Да.
– Значит, вы просите меня о сотрудничестве?
Р. Дж. подумала, что он действительно неприветливый и сердитый, как и описывали повитухи.
– Да, это так. Я понимаю, что вы не так уж много знаете обо мне. Вы в обед свободны?
– Нет необходимости транжирить деньги, покупая мне обед. Мне все о вас рассказали. Вам говорили, что я ухожу на пенсию через двенадцать с половиной месяцев?
– Да.
– Ну, если вы все еще хотите сотрудничать со мной, то я согласен.
– Отлично.
Он улыбнулся.
– Договорились. Хотите пообедать в лучшей в мире старомодной закусочной, где я расскажу вам пару-тройку военных историй о работе врача в западном Массачусетсе?
Он действительно был очень мил.
– Идет.
– Полагаю, вы тоже хотите пойти, – строго обратился он к улыбающейся Сьюзан.
– Нет, у меня встреча, но вы идите, – ответила Сьюзан.
Она тихонько посмеивалась, идя к машине.
Р. Дж. постоянно была очень занята, а в редкие выходные чувствовала такую усталость, что не хотела уже ничего. Тропа через лес по-прежнему заканчивалась у бобровой заводи. Когда хотелось пойти к реке, она, как и раньше, продиралась сквозь густые заросли.
В конце осени им с Дэвидом пришлось держаться от леса подальше, так как его наводнили охотники с ружьями. Р. Дж. морщилась, видя убитых оленей в багажниках пикапов местных жителей.
В холмах многие занимались охотой. Тоби и Ян Смит пригласили Р. Дж. и Дэвида на обед, приготовив роскошное жаркое из оленины.
– Подстрелили молодого самца, как раз на холме возле дома, – сказал Ян. – Всегда хожу на охоту с дядей Картером Смитом в день открытия сезона. Мы с ним охотимся с тех пор, когда я был совсем ребенком.
Когда они добывали оленя, то следовали семейной традиции. Они на месте вырезали у оленя сердце, разрезали его и съедали. Ян с удовольствием поделился этой историей, которую рассказал очень хорошо, передав ощущение родства между ним и дядей.
Р. Дж. старалась не подавать виду, что ей противно. Ей не хотелось думать о том, какие паразиты могли попасть в организм с сердцем оленя, но она отогнала от себя эти мысли. Она вынуждена была признать, что жаркое удалось на славу, и не переставала нахваливать его.
Р. Дж. приобщилась к культуре, которая была ей незнакома. Иногда ей было неудобно, когда она сталкивалась с традициями, которые шли вразрез с ее представлениями.
Многие семьи жили в этом городе не один век. Предки Яна Смита прошли весь путь от Кейп-Кода до Вудфилда в конце семнадцатого столетия, погоняя перед собой коров. Новые жители активно создавали семьи, потому теперь казалось, что все в округе – члены одной большой семьи. Некоторые из старожилов благосклонно относились к приезжим, другие же встречали их в штыки. Р. Дж. заметила, что люди, более или менее довольные собой, обычно были открыты для новых знакомств, а те, чья родословная и статус были их единственным отличием, относились к «новым людям» холодно.
Большинство горожан были рады появлению доктора. Однако округа была в основном незнакома Р. Дж., и она часто чувствовала себя первооткрывателем. Работа в глубинке походила на выполнение акробатических трюков без страховки. В Бостоне к ее услугам были лаборатории и новые технологии, здесь же она была предоставлена самой себе. Современные достижения медицины были в пределах досягаемости, но ей и ее пациентам нужно было постараться, чтобы получить к ним доступ.
Она не отсылала пациентов из Вудфилда без крайней необходимости, старалась обходиться собственными силами. Но бывали моменты, когда, взглянув на пациента, она понимала, что ей необходима помощь. Тогда она посылала пациента в Гринфилд, Нортгемптон или Питтсфилд, а то и в Бостон, Нью-Хейвен или Гановер.
Р. Дж. все еще не была полностью уверена в своих силах, но со многими пациентами у нее установились дружеские отношения, потому она могла наблюдать за тем, как их образ жизни влияет на их здоровье.
Однажды ночью ее разбудил звонок от Стасии Хинтон, жены Грега Хинтона.
– Доктор Коул, у нас гостит дочь Мэри с детьми. Самой маленькой, Кэти, всего два года. У нее астма, и сейчас она очень сильно простудилась. Ей тяжело дышать, личико покраснело, и мы испугались. Мы не знаем, что делать.
– Подержите ее над чайником с горячей водой, накрыв полотенцем. Я скоро буду, миссис Хинтон.
Р. Дж. убедилась, что у нее в сумке лежит набор для трахеотомии, но, приехав к Хинтонам, поняла, что до этого не дойдет. Пар от чайника уже частично помог. У ребенка был сильный кашель, однако воздух нормально проходил в легкие и краснота сошла с лица. Р. Дж. хотела бы сделать рентгеновский снимок, чтобы определить, не эпиглоттит[6] ли это, но тщательный осмотр показал, что дело не в этом. У девочки было воспаление слизистой нижней гортани и трахеи. Кэти плакала на протяжении всего осмотра, и тогда Р. Дж. вспомнила, что делал отец, когда работал с детьми.
– Хочешь трехколесный велосипед?
Кэти кивнула, шмыгнув носом. Р. Дж. вытерла с ее щек слезы, потом взяла чистый деревянный шпатель и шариковой ручкой нарисовала на нем велосипед. Девочка взяла шпатель и посмотрела на него с интересом.
– Хочешь велосипед с клоуном?
Кэти кивнула и получила клоуна.
– Дональд Дак.
– Ох, – удивилась Р. Дж.
Она плохо помнила мультипликационных героев, но сумела нарисовать утку в бескозырке. Девочка улыбнулась.
– Ее придется везти в больницу? – спросила Стасия Хинтон.
– Не думаю, – ответила Р. Дж.
Она оставила несколько лекарств и два рецепта, которые собиралась заполнить утром, когда откроется аптека в Шелберн Фолс.
– Пусть продолжает дышать паром. Если возникнут какие-нибудь осложнения, звоните немедленно, – сказала она.
На деревянных ногах она дошла до машины, борясь со сном, приехала домой и повалилась на кровать.
На следующий день Грег Хинтон пришел к ней в офис и сказал Тоби, что хочет поговорить с доктором лично. Он сел и читал журнал, пока у Р. Дж. шел прием.
– Сколько я вам должен за вчера?
Когда она сказала, он кивнул и выписал чек, который также покрывал долг за его лечение.
– Я не видела вас вчера вечером, – сказала Р. Дж.
Он снова кивнул.
– Я подумал, что мне лучше не показываться вам на глаза. Я был упертым ослом. Было стыдно за то, что пришлось приглашать вас ко мне домой посреди ночи после того, что я вам наговорил.
Она улыбнулась.
– Не беспокойтесь об этом, мистер Хинтон. Как дела у Кэти?
– Уже намного лучше. И мы вам благодарны за это. Без обид?
– Без обид, – ответила Р. Дж. и пожала его руку.
Имея стадо коров в сто семьдесят пять голов, Грег Хинтон легко мог себе позволить оплатить ее услуги. Но Р. Дж. также помогала Бонни и Полу Рошам, молодой семье с двумя детьми, которые еле-еле сводили концы с концами на ферме с восемнадцатью дойными коровами.
– Каждый месяц, – сказала Бонни, – к нам приходит ветеринар, чтобы сделать анализы и уколы коровам, но мы не можем позволить себе медицинскую страховку. До тех пор как вы появились здесь, наших коров лечили лучше, чем детей.
Роши не были единичным случаем в Америке. В ноябре Р. Дж. поехала в старую городскую управу и проголосовала за Билла Клинтона. Клинтон обещал ее пациентам, что он обеспечит всех граждан медицинской страховкой. Доктор Роберта Коул собиралась заставить его сдержать это обещание и бросила в урну бюллетень, словно копье в современную систему здравоохранения.
26
Над линией снегов
– У Сары был секс.
Р. Дж. помолчала и спросила:
– Откуда ты знаешь?
– Она мне сама рассказала.
– Дэвид, это же прекрасно, что она может говорить с тобой о таких вещах. Должно быть, у тебя с ней прекрасные отношения.
– Я опустошен, – тихо сказал он, и она поняла, что это правда. – Я хотел, чтобы она подождала, пока будет готова. Раньше было проще, раньше предполагалось, что женщина остается девственницей до первой брачной ночи.
– Ей семнадцать лет, Дэвид. Кто-то другой на твоем месте мог бы сказать, что она уже давно готова. Я лечила одиннадцатилетних детей, у которых уже был секс. У Сары тело женщины, гормоны женщины. Действительно, некоторые девушки лишаются девственности после свадьбы, но сейчас это редкость. Даже в те времена, когда девственность было принято хранить до брака, это делали не все.
Он кивнул. Весь вечер Дэвид был мрачным и замкнутым, но потом начал с нежностью говорить о дочери. Он рассказал, что они с Натали разговаривали с Сарой о сексе, когда она была маленькой. Он понимал: ему повезло, что дочь не против разговаривать с ним на подобные темы.
– Сара не сказала, с кем переспала, но, поскольку она встречается только с Бобби Хендерсоном, можно предположить, что это был он. Она сказала, что это был эксперимент, что они с этим мальчиком хорошие друзья и решили покончить с девственностью.
– Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней о контрацепции и прочих вещах?
Р. Дж. очень хотела, чтобы он согласился, но Дэвид выглядел встревоженным.
– Нет, я не думаю, что это необходимо. Не хочу, чтобы она знала, что я говорил с тобой о ней.
– Тогда ты сам должен сделать это.
– Да, поговорю. – Он повеселел. – В любом случае, она сказала, что эксперимент закончен. Они ценят свою дружбу слишком высоко, чтобы портить ее, потому решили остаться просто друзьями.
Р. Дж. кивнула с затаенным сомнением. Она не стала говорить ему, что молодые люди, познав радости секса, неизменно занимаются им снова и снова.
Р. Дж. отметила День благодарения в доме Маркуса. Дэвид зажарил индейку и приготовил фаршированный картофель, а Сара – целую сковороду ямса с кленовым соком и соусом из домашних фруктов. Р. Дж. принесла тыквенные и яблочные пироги с глазурью, купленной в магазине, и начинкой, которую сама приготовила, встав в три часа утра.
Это был тихий, очень приятный День благодарения. Р. Дж. была рада, что ни Дэвид, ни Сара не пригласили никого больше. Они съели вкусный обед, выпили теплого сидра и поджарили кукурузу на огне. Завершило картину идеального Дня благодарения небо, быстро почерневшее на закате и исторгнувшее из себя хороводы белых хлопьев.
– Что-то рановато для снега!
– Но не здесь, – ответил Дэвид.
К тому времени как Р. Дж. отправилась домой, на дороге лежало уже несколько сантиметров снега. Снегоочистители хорошо справлялись с ним, однако она ехала медленно и осторожно, потому что еще не успела поменять летнюю резину на зимнюю.
Зимой в Бостоне Р. Дж. любила краткие, почти мистические промежутки времени, когда землю окутывало белое покрывало. Правда, это продолжалось недолго, поскольку очень быстро снегоуборочные машины, грузовики и автомобили превращали белую сказку в грязно-серое месиво.
Здесь все было иначе. Вернувшись домой, она разожгла огонь в камине, выключила свет и села возле огня в темной гостиной. В окно она видела, как леса и поля покрываются снегом.
Она подумала о диких животных, спрятавшихся в норах под землей, в маленьких мраморных пещерах и в дуплах деревьев, и пожелала, чтобы они выжили.
Того же самого она желала и себе. Она выжила в первые месяцы в Вудфилде, весной и летом. Теперь же природа показала зубы, и Р. Дж. надеялась, что сможет принять этот вызов.
Как только снег появлялся в горах, он уже оттуда не уходил. Линия снега заканчивалась где-то на середине длинного спуска, который местные называли Вудфилдская гора. Когда Р. Дж. спускалась в долину Пионер-вэллей, направляясь в больницу, в кинотеатр или ресторан, она наблюдала бесснежный пейзаж, который в первые мгновения казался ей совершенно чуждым, словно темная сторона Луны. Лишь после Нового года там выпало достаточно снега, который остался лежать на земле.
