Текст книги "Доктор Коул"

Автор книги: Ной Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Выстрел был всего один, Хэнк? – спросил он.

– Да, – яростно отозвался Хэнк, понимая смысл вопроса.

– Да, одно входное и одно выходное отверстие, – заключил фельдшер, завершая осмотр.

Миниатюрная женщина с белокурыми волосами тут же начала мерять кровяное давление.

– Восемьдесят на шестьдесят, – сообщила она. Фельдшер кивнул. Она поставила кислородную установку на пол и закрепила на лице Фреды прозрачную маску. Потом она разрезала джинсы и белье пострадавшей, покрыв промежность полотенцем. Также она сняла с нее носок и теннисную туфлю. Схватив Фреду за голую ступню, медленно, но уверенно потянула.

Фельдшер закрепил на лодыжке Фреды эластичную повязку.

– Сейчас будет неприятно, док, – сказал он. – Нам надо попасть туда, где ваша рука, чтобы собрать шину. Вам придется отпустить артерию на несколько секунд.

Когда она отпустила ногу, кровь начала толчками вытекать из раны Фреды. Фельдшеры быстро обездвижили ногу и собрали медицинскую шину – металлический каркас, который охватывал всю ногу, от промежности до самой пятки. Как только они закончили, Р. Дж. снова пережала артерию, и кровотечение ослабло. Шина с одной стороны была привязана к бедру, а с другой крепилась к эластичной повязке, охватывающей голень и ступню. Небольшая лебедка позволила медикам крепко зафиксировать шину.

Фреда вздохнула. Фельдшер кивнул.

– Да, так уже легче, верно?

Фреда кивнула и взвизгнула, когда они подняли ее. Она расплакалась, когда ее положили на носилки. Все вместе они двинулись к выходу. Хэнк и полицейский держали носилки спереди, а фельдшер сзади. За ним следовала блондинка с кислородной установкой. Р. Дж. шла рядом, все еще пережимая артерию.

Они поставили носилки в карету «скорой помощи» и закрепили их. Блондинка подключила стационарный кислородный аппарат, установленный в машине. Фреду укрыли теплыми одеялами, чтобы защитить от тряски.

– Нам не хватает людей. Поедете с нами? – спросил Р. Дж. фельдшер.

– Конечно, – согласилась она.

Блондинка села за руль, а Хэнк устроился рядом на пассажирском сиденье. Когда они отъехали, водитель по рации сообщила диспетчеру, что они забрали пациента и направляются в больницу. Полицейская машина ехала перед «скорой помощью», освобождая дорогу. Блондинка включила сирену и проблесковые маячки.

Р. Дж. было сложно стоять в салоне «скорой помощи», которая подпрыгивала на ухабах и кренилась на каждом повороте.

– Снова пошла кровь, – сказала она.

– Я знаю.

Фельдшер развернул нечто, похожее на нижнюю часть космического скафандра, – из плотной ткани торчали трубки и кабели. Он быстро проверил давление, пульс и дыхание Фреды, снял со стены радиотелефон и вызвал больницу, запрашивая разрешение использовать военные компрессионные штаны. После непродолжительного спора он получил разрешение, и Р. Дж. помогла ему натянуть их на Фреду. Послышалось шипение, в них начал поступать воздух. Штаны надулись и затвердели.

– Обожаю эту вещь. Вы когда-нибудь такое использовали, док?

– Я мало занималась неотложной медициной.

– Эта штука все делает за вас, – сказал он. – Останавливает кровотечение, усиливает шину, чтобы стабилизировать ногу, и толкает кровь к мозгу и сердцу. Но нас заставляют запрашивать разрешение на их использование, поскольку, если есть внутреннее кровотечение, они могут вытолкнуть всю кровь в брюшную полость. – Он проверил, все ли в порядке у Фреды, улыбнулся и протянул руку. – Стив Райпли.

– Я Роберта Коул.

– Нашего сумасшедшего водителя зовут Тоби Смит.

– Привет, док, – поздоровалась блондинка, не сводя глаз с дороги. В зеркале заднего вида Р. Дж. увидела ее приятную улыбку.

– Привет, Тоби, – ответила она.

Возле въезда для карет «скорой помощи» их ждали медсестры. Фреду тут же унесли в здание. Фельдшер с помощницей сняли с носилок окровавленные простыни и заменили их свежими. Продезинфицировав носилки, вернули их в машину. Потом они уселись в зале ожидания вместе с Р. Дж., Хэнком и полицейским. Тот представился Морисом Маккортни, шерифом Вудфилда.

– Меня кличут Маком, – с серьезным видом сообщил он Р. Дж.

Все они заметно приуныли. Дело было сделано, оставалось только ждать.

Хэнк Крантц объяснял им причины происшедшего. Все дело было в койотах, которые бродили вокруг его фермы не один день. Он решил прочистить ружье, чтобы прикончить парочку. Это должно было отпугнуть стаю.

– Винчестер, верно? – спросил Мак.

– Да, старый добрый рычажный винчестер. Он у меня, пожалуй, уже восемнадцать лет. Никогда с ним не было никаких проблем. Я положил его на стол, и он просто выстрелил.

– Предохранитель был снят? – спросил Стив Райпли.

– Господи, я никогда не оставляю патрон в стволе. Я всегда полностью разряжаю оружие, когда оно мне не нужно. Наверное, в этот раз я забыл вынуть патрон. В последнее время я все время что-нибудь забываю. – Он нахмурился. – И у тебя еще хватило наглости, Райпли, спрашивать меня, сколько пуль я всадил в нее! Ты думаешь, я хотел застрелить жену?

– Послушай, она лежала на полу и истекала кровью. Мне нужно было быстро узнать, сколько на ней ран, чтобы оказать помощь.

Глаза Хэнка увлажнились.

– Да, зря я на тебя набросился. Ты спас ей жизнь, я надеюсь.

Райпли покачал головой.

– Человек, который спас ей жизнь, – это док. Если бы она не нашла нужную точку, чтобы пережать артерию, нам бы сейчас было очень грустно.

Крантц взглянул на Р. Дж.

– Я этого никогда не забуду. – Он покачал головой. – Видишь, что я наделал.

Тоби Смит потянулась и похлопала его по руке.

– Послушай, Хэнк, мы все лажаем. Мы все совершаем глупые ошибки. Не стоит так убиваться. Это Фреде не поможет.

Шериф нахмурился:

– У тебя уже нет молочных коров, всего несколько мясных бычков, верно? Я сомневаюсь, что койоты смогли бы их одолеть.

– Нет, они бы не решились нападать. Но на прошлой неделе я купил четырех телят у Бернштайна, торговца с питтсфилдской стороны.

Маккортни кивнул:

– Это все объясняет. Они могут свалить теленка, но не телку.

– Да, телку они бы не тронули, – согласился Хэнк.

Маккортни ушел. Ему надо было отправить машину патрулировать Вудфилд.

– Тебе тоже надо возвращаться, – сказал Хэнк Райпли.

– Ну, соседние городишки смогут какое-то время обойтись без нас. Мы подождем. Вам надо будет поговорить с врачом.

Лишь полтора часа спустя хирург вышел к ним из операционной. Он сообщил Хэнку, что зашил артерию и установил металлическую пластину, чтобы соединить части раздробленной бедренной кости Фреды.

– С ней все в порядке. Она пробудет здесь пять-семь дней.

– Могу ли я ее увидеть?

– Она сейчас отдыхает. Будет спать всю ночь. Вы лучше поезжайте домой и тоже поспите. Сможете повидать ее утром. Хотите, чтобы я отослал отчет вашему семейному доктору?

Хэнк нахмурился:

– Сейчас у нас его нет. Наш доктор ушел на пенсию.

– А кто это был? Хью Маршан с Хай-стрит?

– Да, доктор Маршан.

– Что ж, как найдете нового, сообщите, и я отошлю ему отчет.

– Как так получилось, что вам приходилось ездить аж в Гринфилд к семейному врачу? – спросила Р. Дж. Хэнка, когда они ехали обратно.

– Ближе никого не нашлось. В Вудфилде его нет уже двадцать лет, с тех пор как помер старый доктор.

– Как его звали?

– Торндайк.

– Да. Несколько человек упоминали это имя, когда я начала сюда ездить.

– Крейг Торндайк. Люди обожали его. Но, когда он умер, в Вудфилд никто не приехал, чтобы заменить его.

Была почти полночь, когда карета «скорой помощи» подкатила к дому Крантца. Р. Дж. и Хэнк выбрались из салона.

– Ты в порядке? – спросила Хэнка Р. Дж.

– Да. Я не усну, я знаю. Наверное, надо прибраться в кухне.

– Позволь помочь тебе.

– Нет, ни за что, – твердо сказал он. Внезапно она поняла, что рада этому, потому что очень устала.

Он заколебался.

– Благодарю тебя. Одному Богу известно, что могло бы случиться, если бы тебя здесь не было.

– Я рада, что была здесь. Теперь отдыхай.

На небе появлялись большие белые звезды. Ночь навевала мысли о снеге и весенней прохладе, однако ей было тепло, когда она возвращалась к желтому домику.

11

Зов

На следующее утро она проснулась рано и, не вставая, стала вспоминать события вчерашнего вечера. Она догадалась, что койоты, которых хотел отогнать Хэнк, убрались из окрестностей, поскольку в окно заметила трех оленей с белыми хвостиками, мирно пощипывающих клевер. На дороге показалась машина, и олени тут же насторожились, задрав хвостики. Когда машина проехала мимо, они успокоились и вернулись к кормежке.

Десять минут спустя по дороге пронесся парень на мотоцикле. Олени ринулись к лесу длинными скачками, полными силы и грации.

Выбравшись из постели и позвонив в больницу, она узнала, что состояние Фреды стабильное.

Было воскресенье. После завтрака Р. Дж. медленно поехала к магазину «Сотбис», где купила «Нью-Йорк Таймс» и «Бостон Глоуб». Выходя из магазина, она столкнулась с Тоби Смит. Они поздоровались.

– Вы выглядите отдохнувшей после вчерашнего, – сказала Тоби.

– К сожалению, мне к такому не привыкать. У тебя будет пара минут, Тоби?

– Конечно.

Они уселись на скамейке возле магазина.

– Расскажи мне о службе «скорой помощи».

– Немного истории… Началось все после Второй мировой войны. Несколько человек, служивших в армии военными медиками, вернулись домой, выкупили у военных остатки медицинского снаряжения и оборудования и принялись обслуживать город. Через какое-то время штат начал сертифицировать санитаров «скорой помощи». Появилась целая система последипломной подготовки. Санитары должны были следить за последними достижениями в области медицины и каждый год проходить переаттестацию. Здесь, в городе, у нас четырнадцать сертифицированных санитаров, все работают на общественных началах. Это бесплатная служба для жителей Вудфилда. Мы носим пейджеры и обслуживаем город круглосуточно. В идеале нам бы хотелось, чтобы на вызов выезжали три человека. Один за рулем, двое едут с пациентом. Но в основном мы ездим вдвоем, как вчера.

– Почему это бесплатная служба? – спросила Р. Дж. – Почему вы не взимаете плату со страховых компаний за то, что перевозите их клиентов в больницу?

Тоби удивленно уставилась на нее.

– Здесь, в холмах, у нас нет крупных работодателей. Большинство местных работают на себя и едва сводят концы с концами. Дровосеки, плотники, фермеры, разнорабочие. Большая часть населения не имеет медицинской страховки. У меня бы тоже ее не было, если бы муж не служил федеральным егерем. Я немного занимаюсь бухгалтерией и просто не могу себе позволить платить страховые взносы.

Р. Дж. кивнула и вздохнула:

– Полагаю, что касается медицины, здесь все так же, как и в городе.

– Многие надеются, что им удастся избежать болезней и травм. Им страшно, но выбора нет. – Тоби сообщила, что служба «скорой помощи» играет важную роль в жизни города. – Люди рады, что мы есть. Ближайший доктор на восточном направлении – в Гринфилде. На западе есть районный доктор по имени Ньюли. Он живет в тридцати пяти километрах отсюда, возле Далтона на девятом шоссе. – Тоби взглянула на нее и улыбнулась. – Почему бы вам не переехать к нам насовсем и не работать нашим доком?

Р. Дж. улыбнулась.

– Вряд ли, – ответила она.

Однако, вернувшись домой, достала карту района и изучила ее. Она насчитала одиннадцать маленьких городков и поселков, которые, по словам Тоби, не имели постоянного врачебного представительства.

В тот день она купила комнатный цветок – африканскую фиалку в пышном синем цвету – и привезла ее Фреде в больницу. Фреда все еще восстанавливалась после операции и много не разговаривала, но Хэнк был рад приезду Р. Дж.

– Я хотел тебя спросить… Что я тебе должен за вчерашний вечер?

Р. Дж. покачала головой.

– Я была у вас больше как соседка, чем как доктор, – сказала она. Фреда посмотрела на нее и улыбнулась.

Р. Дж. медленно поехала в Вудфилд, наслаждаясь видом ферм и поросших лесом холмов.

Когда солнце начало клониться к западу, у нее зазвонил телефон.

– Доктор Коул? Это Дэвид Маркус. Дочь говорит, что вы приезжали вчера. Извините, меня не было дома.

– Да, мистер Маркус. Я хотела поговорить с вами по поводу продажи моего дома и земли.

– Мы можем это обсудить. В какое время я могу к вам подъехать?

– Ну, дело в том, что… Я все еще хочу продать дом, но уже не так уверена в этом. Мне нужно подумать.

– Тогда не спешите. Обдумайте все.

У него был приятный, мягкий голос.

– Но я хочу поговорить с вами о другом деле.

– Понимаю, – ответил он, хотя на самом деле ничего не понял.

– Кстати, вы делаете отличный мед.

Она поняла, что он улыбнулся.

– Спасибо. Я передам пчелам. Они любят, когда их хвалят, и бесятся, если всю славу я забираю себе.

Утром в понедельник солнце скрылось за тучами, но у нее была ответственность, от которой нельзя уклониться. Она вернулась в лес, слегка оцарапав шею и ладони. Направилась вниз по течению реки, стараясь держаться поближе к берегам, в некоторых местах густо поросших шиповником, малиной и прочими кустарниками. Она прошла вдоль реки до конца владений, выбрав несколько неплохих мест. Наконец она остановилась на залитом солнцем и поросшем травой маленьком утесе, над которым нависла береза. Рядом шумел небольшой водопад. Сходив назад к домику, она принесла лопату и коробку с прахом Элизабет.

Вырыв глубокую яму между двумя толстыми корнями дерева, она высыпала туда прах. Это были всего лишь частицы костей. В горячем огне крематория плоть Беттс Салливан испарилась и улетучилась, подобно душе, покидающей бренные останки.

Засыпав прах землей, она аккуратно притоптала ее ногой. Потом, обеспокоившись, что какое-нибудь животное может разрыть могилку, отыскала круглый, отполированный речной водой камень. С трудом перетащив его к дереву, поставила на могилку. Теперь Беттс стала частью этой земли. Почему-то Р. Дж. казалось, что она тоже стала ее частью в некотором смысле.

Следующие несколько дней она собирала информацию, делала множество записей, выстраивала графики и оценивала показатели. Дэвид Маркус оказался крупным молчаливым мужчиной. Ему было около сорока лет. Суровые, немного грубые черты лица придавали ему сходство с Линкольном. И почему Авраама Линкольна считали невзрачным? У Маркуса было широкое лицо, крупный, немного крючковатый нос, шрам в левом уголке рта и мягкий взгляд добрых глаз. Одет был в слегка поношенный деловой костюм от «Ливайс» и куртку. Густые каштановые волосы с небольшой проседью были собраны в хвост.

Р. Дж. поехала в городскую управу и поговорила с одной из ее сотрудниц по имени Джанет Кантвелл. Это была крепкая стареющая женщина с усталыми глазами, одетая в еще более потертые, чем у Маркуса, джинсы и белую мужскую сорочку с закатанными до локтей рукавами. Р. Дж. прошла Мейн-стрит из конца в конец, разглядывая дома и людей, которые встречались ей по пути. Потом она поехала в медицинский центр в Гринфилде и пообщалась с директором. В кафетерии перекинулась словечком с врачами, пока те обедали.

Уложив вещи в сумку, она села в машину и поехала в Бостон. Чем дальше она отъезжала от Вудфилда, тем сильнее утверждалась в мысли, что ей необходимо будет туда вернуться. Раньше, когда ей говорили, что кто-то внезапно услышал голос призвания, ей казалось, что это всего лишь романтичная метафора. Но теперь она поняла, что порыв может иметь такую силу, которой просто невозможно противостоять.

Даже лучше – то, что теперь занимало все ее мысли, имело прекрасный практический смысл для ее будущего.

У нее оставалось несколько дней отпуска. Она использовала их, чтобы составить список дел и разработать план.

Наконец она позвонила отцу и попросила его пообедать с ней.

12

Столкновение с законом

Р. Дж. конфликтовала с отцом, сколько себя помнила. Когда она стала взрослой, случилось что-то неожиданное и приятное, некое потепление в отношениях. У него возникла иная гордость ею, произошла определенная переоценка. Она поняла, что даже в те годы, когда она его терпеть не могла, он упорно поддерживал ее, несмотря ни на что.

Доктор Роберт Джеймсон Коул был профессором иммунологии в Бостонском медицинском университете. Пост, который он занимал, возник благодаря его далеким предкам. Р. Дж никогда не видела, чтобы он смущался, когда этот факт упоминали в его присутствии. Все это произошло очень давно. Профессор Коул был таким блестящим профессионалом в своей области, что никто не мог усомниться в том, что он получил эту должность исключительно благодаря собственным заслугам. Это был напористый человек с сильной волей.

Р. Дж. вспомнила, как однажды мать рассказывала своей подруге, что впервые их ребенок бросил вызов профессору Коулу, родившись девочкой. Отец ожидал мальчика. На протяжении столетий первенцев в семье Коулов называли Роберт, а их второе имя всегда начиналось на «Дж». Профессор подошел к этому вопросу со всей серьезностью и придумал сыну имя – Роберт Дженнер Коул. Второе имя было дано в честь Эдварда Дженнера, изобретателя вакцинации. Когда оказалось, что родилась девочка и что его жена Бернадетт Валери Коул больше не сможет иметь детей, доктор Коул настоял на том, чтобы девочку назвали Роберта Дженнер Коул, а в повседневной жизни звали Роб Джей. Это была еще одна семейная традиция Коулов. Если ребенка звали Роб Джей, это означало, что родился еще один Коул, которому суждено стать врачом.

Бернадетт Коул согласилась на все, кроме второго имени. У ее дочери не будет мужского имени! Она вспомнила о своих французских корнях, и девочку окрестили Робертой Жанной д’Арк Коул. В конце концов попытка доктора Коула называть дочку Роб Джей тоже провалилась. Для матери, а потом и для всех остальных она стала Р. Дж., хотя отец упрямо продолжал называть ее Роб Джей.

Р. Дж. выросла в квартире со всеми удобствами на третьем этаже перестроенного кирпичного дома на Бикон-стрит с палисадником, засаженным огромными кустами магнолии. Доктору Коулу нравился этот дом, потому что он находился неподалеку от особняка, где когда-то обитал доктор Оливер Уэнделл Холмс. Его жене дом нравился небольшой рентой, которую легко было платить с преподавательского жалования. Но, когда она умерла от пневмонии, через три дня после одиннадцатилетия Р. Дж., квартира стала казаться слишком большой.

Р. Дж. сменила несколько общеобразовательных школ, однако, когда матери не стало, отец решил, что ей требуется больше контроля и организованности, чем он может дать. Потому он отдал ее в дневную школу в Кембридже, куда она ездила на автобусе. С семи лет она занималась фортепиано, но в двенадцать лет начала брать уроки классической гитары. Спустя несколько лет она уже бродила по Гарвард-сквер, играя и распевая песни вместе с другими уличными музыкантами. Она играла очень хорошо. У нее был не безупречный, но хорошо поставленный голос. Когда Р. Дж. исполнилось пятнадцать, она соврала насчет своего возраста и устроилась поющей официанткой в том клубе, где начинала карьеру Джоан Баэс^[4], тоже дочь университетского профессора. Той осенью Р. Дж. лишилась девственности на чердаке лодочного сарая, принадлежавшего Массачусетскому технологическому институту. Партнер был неумелым, а секс – болезненным. Этот опыт заставил ее охладеть к нему, но не навсегда. И не надолго.

Р. Дж. всегда считала, что второе имя сильно повлияло на ее жизнь. С самого детства она всегда была готова к любому вызову. И хотя она очень любила отца, часто именно доктор Коул становился ее противником. Его желание сделать Роб Дж. своей последовательницей на медицинском поприще держало дочь в постоянном напряжении. Возможно, если бы не он, ее судьба сложилась бы иначе. Днем, вернувшись в тихую квартиру на Бикон-стрит, она иногда шла в его кабинет и снимала с полок книги. В них она с интересом разглядывала картинки с половыми органами мужчин и женщин, изучая то, по поводу чего ее одногодки любили похихикать. Она привыкла бесстрастно относиться к анатомии и физиологии. В то время как некоторые сверстники запоминали виды динозавров, она зубрила названия человеческих костей. На рабочем столе в кабинете отца в небольшой деревянной шкатулке со стеклянной крышкой лежал старый хирургический скальпель из узорчатой стали. Семейная легенда гласила, что много веков назад этот скальпель принадлежал одному из ее предков, выдающемуся хирургу. Иногда ей казалось, что помогать людям в качестве врача – неплохой жизненный выбор. Однако отец был непреклонен и, когда пришло время, заставил ее пообещать, что она займется юриспруденцией. Как дочь профессора она могла посещать Бостонский университет бесплатно. Вместо этого она прервала длинную цепочку врачей Коулов, выиграв стипендию с семидесятипроцентной скидкой на обучение в университете Тафта. Стала работать в студенческой столовой и в клубе на Гарвард-сквер. Она все-таки поступила в юридический институт Бостонского университета. К тому времени у нее уже была своя квартира на Бикон-стрит за зданием законодательного органа штата. Она регулярно виделась с отцом, но у нее уже была своя жизнь.

Она училась на третьем курсе, когда познакомилась с Чарли Хэррисом. Чарльз X. Хэррис, доктор медицины, был худым высоким юношей. Очки в роговой оправе то и дело норовили сползти по длинному веснушчатому носу, что придавало его янтарным глазам удивленное выражение. Он только-только начинал хирургическую практику.

Она никогда не встречала никого настолько смешного и серьезного одновременно. Они много веселились, но он был истово предан работе. Он завидовал ее стипендии и тому, что ей нравились экзамены, которые она неизменно сдавала на отлично. Он был умен и обладал необходимой для хирурга выдержкой, однако учеба давалась ему нелегко. Он всего добивался тяжелым трудом.

– Надо заняться делом, Р. Дж.

Она занималась обзором судебной практики, а он выезжал на вызовы. Они постоянно уставали и недосыпали. Графики учебы и работы мешали им нормально общаться. Спустя несколько месяцев она переехала с Джой-стрит в его квартиру с улучшенной планировкой, которая стоила дешевле, чем ее хоромы.

За три месяца до окончания юридического института Р. Дж. узнала, что беременна. Сначала они с Чарли испугались, однако очень скоро обрадовались, что станут родителями, и решили пожениться сразу же после рождения ребенка. Однако несколько дней спустя, когда Чарли направлялся в операционную, он неожиданно согнулся пополам от резкой боли в левой нижней части живота. При осмотре в его почках обнаружили камни, такие крупные, что они не могли выйти естественным путем. Спустя двадцать четыре часа он стал пациентом собственной больницы. Тед Форестер, лучший хирург в отделении, провел операцию. Казалось, что Чарли удачно пережил послеоперационный период, однако он не мог мочиться. Когда прошло сорок восемь часов, доктор Форестер распорядился вставить ему катетер. Интерн вставил ему катетер, и Чарли смог облегчиться. Спустя двое суток одна из почек Чарли была поражена инфекцией. Несмотря на антибиотики, инфекция стафилококка распространилась по кровеносной системе и поразила сердечный клапан.

Четыре дня спустя после операции Р. Дж. села рядом с его кроватью в больнице. Она видела, что он очень плох. Предварительно она договорилась, чтобы ей дали возможность пообщаться с доктором Форестером, когда он будет совершать обход. Она подумала, что имеет смысл позвонить родителям Чарли в Пенсильванию, чтобы они тоже могли поговорить с доктором, если захотят.

Чарли застонал. Она обтерла его лицо влажной марлей.

– Чарли?

Она взяла его за руки и вгляделась в лицо. Что-то случилось. От него ей передалась какая-то информация. Она не знала, как и почему. Ей это не показалось, она знала, что это так. Почему-то она сразу поняла, что они не будут стареть вместе. Она не могла опустить руки, убежать или просто расплакаться. Она просто стояла как вкопанная, согнувшись над ним, крепко держа его за руки, словно бы это могло не дать ему угаснуть, и запоминая черты его лица, пока это еще было возможно.

Его похоронили на большом и отвратительном кладбище в городке Уилкс-Барре. После похорон Р. Дж. сидела на стуле, обитом бархатом, и терпела взгляды и вопросы незнакомцев до тех пор, пока не появилась возможность улизнуть оттуда. В маленькой туалетной кабинке самолета, который уносил ее в Бостон, ее тошнило. Несколько дней ее неотступно преследовала мысль о том, как же будет выглядеть ребенок Чарли.

Возможно, причиной тому было горе, а возможно, это случилось бы, даже если бы Чарли был жив, но через пятнадцать дней после смерти Чарли у нее случился выкидыш.

В день выпускных экзаменов она сидела в аудитории среди напряженных студентов и студенток. Она знала, что Чарли сказал бы ей, чтобы она все делала правильно. Тогда она представила кусок льда и поместила себя в его центр, хладнокровно отмежевываясь от боли, напряжения и всего прочего, сосредоточив внимание на многочисленных сложных вопросах экзаменаторов.

Р. Дж. создала вокруг себя ледяной щит, когда пошла работать в агентство «Вигодер, Грант и Берлоу», старую фирму, которая занималась общим правом. Она занимала три этажа в хорошем здании на Стейт-стрит. Вигодера уже не было. Гарольд Грант, управляющий партнер, был дряхлым старцем с лысой головой. Джордж Берлоу, который возглавлял контору «Уиллс и Трастс», обладал завидным брюшком и красным лицом с сосудистой сеточкой. Его сын, Энди Берлоу, добродушный мужчина, которому недавно исполнилось сорок лет, занимался самыми крупными клиентами. Он поставил перед Р. Дж. задачи – заниматься резюме и сдачами внаем. Это была рутинная работа, полная шаблонных действий. Она показалась Р. Дж. скучной. Спустя два месяца она призналась в этом Энди Берлоу. Он кивнул и сухо заметил, что это хорошая база, хороший опыт. На следующей неделе он взял ее с собой в суд, но ей не понравилось. Р. Дж. твердила себе, что это депрессия, и старалась с головой уйти в работу.

Проработав в юридической конторе пять месяцев, она сломалась. Это было не нервным срывом, а скорее временным помешательством. Однажды вечером, когда они с Энди Берлоу заработались допоздна, она выпила с ним бокал вина. Выпив на двоих полторы бутылки, они оказались в постели. Два дня спустя он пригласил ее на обед и с дрожью в голосе объяснил, что, хотя и разведен, связан с одной женщиной, а точнее говоря, живет с ней. Он решил, что Р. Дж. отреагировала очень достойно. На самом деле единственный мужчина, ее интересовавший, давно умер. Эта мысль заставила лед в ее душе дать трещину. Расплакавшись, она ушла домой и не вернулась. Энди Берлоу прикрыл ее, полагая, что она расстроилась из-за его слов.

Ей нужно было поговорить с Чарли Хэррисом. Она хотела, чтобы он снова любил ее, она желала его призрачного ребенка, его неродившегося наследника. Она понимала, что это тщетно, однако горе подкосило ее, и лишь одну вещь в своей жизни она была способна изменить.

13

Иной путь

Ее согласие изучать медицину было давним желанием отца, но профессор Коул любил ее и потому подошел к этому вопросу со всей возможной деликатностью.

– Ты считаешь, что должна занять место Чарли? – мягко спросил он. – Ты хочешь чувствовать то же, что и он?

– Согласна, отчасти это так, – ответила она, – но лишь отчасти.

Она много об этом размышляла и приняла серьезное решение, внезапно осознав, что подавляла в себе всякое желание стать доктором, лишь протестуя против отца. В их отношениях еще не все было гладко. Оказалось, что она не может поступить в медицинский институт при Бостонском университете, где он руководил факультетом. Ее приняли в Массачусетский колледж медицины. Она отставала по органической химии, но смогла заполнить пробелы в летней школе.

У студентов-медиков была мизерная стипендия. Р. Дж. получила скидку на оплату обучения, но все равно понимала, что придется влезть в долги. Отец помог ей закончить юридический институт, поддерживая материально, и снова был готов помочь, однако это было бы непросто. Люди из юридической конторы, которую она бросила, были заинтригованы поворотом дел.

Сол Фореман, партнер конторы по медицинским искам, пригласил ее на обед, хотя они никогда прежде не встречались.

– Мне рассказал о вас Энди Берлоу. По правде говоря, мисс Коул, вы для нас намного более ценны как юрист, изучающий медицину, чем как обычный служащий из отдела недвижимости. Вы сможете исследовать факты различных важных дел с медицинской точки зрения, а также составлять документы как человек с юридическим образованием. Мы за это хорошо платим.

Это было щедрое предложение.

– Когда вы хотите, чтобы я приступила к работе?

– Как можно скорее.

Так, пока штудировала органическую химию в летней школе, она также изучала дело двадцатидевятилетней девушки, умиравшей от апластической анемии, вызванной приемом пеницилламина, который подавил функцию формирования крови, выполняемую костным мозгом. Р. Дж. стала завсегдатаем всех медицинских библиотек Бостона. Она копалась в каталогах, книгах, медицинских журналах и монографиях, собирая новую информацию об антибиотиках.

Фореман, казалось, был доволен результатом и тут же дал ей другое задание. Она подготовила отчет по делу пятидесятидевятилетнего учителя, которому имплантировали тазобедренный сустав. Во время операции из-за плохого проветривания помещения операционной была занесена инфекция, которая три года развивалась очень вяло, прежде чем заявить о себе в полную силу. В результате он остался с нестабильным бедром и укоротившейся ногой.

В дальнейшем ее отчет позволил фирме отказаться от рассмотрения дела мужчины, который хотел подать в суд на хирурга после неудачной вазэктомии. Р. Дж. отметила, что пациента предупредили о том, что операция может закончиться неудачно, и предложили полгода пользоваться контрацептивами. Этим советом он пренебрег.

Начальство было очень довольно ее работой. Фореман назначил ей стабильный месячный минимальный гонорар. Он был готов поручать ей столько дел, сколько она способна была взять. В сентябре, желая еще более упростить задачу, она сдала одну из своих комнат студентке-медику, красивой серьезной негритянке из Фултона, штат Миссури, по имени Саманта Поттер. Получая очень скромную помощь от отца, Р. Дж. смогла оплачивать учебу и жилье, а также содержать автомобиль. Юриспруденция, которой она пренебрегла, теперь помогала ей изучать медицину без особых материальных проблем.

В ее группе из двадцати девяти человек было одиннадцать девушек. Ей казалось, что раньше она брела в тумане, а теперь нашла четкий и ясный путь. Каждая лекция была ей чрезвычайно интересна. Она убедилась, что не ошиблась в Саманте. Девушка была самой старшей из восьми детей. Она выросла на ферме, где каждый год вся ее семья собирала урожай хлопка, фруктов и овощей для других людей, бралась за любую работу, которая могла принести деньги. Когда Саманте исполнилось шестнадцать лет, она уже была рослой девушкой с широкими плечами. Ее наняли на местный мясокомбинат, где она работала после школы и на летних каникулах. Управляющие любили ее, потому что она была достаточно крепкой, чтобы поднимать тяжелые куски замороженного мяса. К тому же Саманта была вежливой и ответственной. Год проработав на грязной работе, она перешла в раздельщики мяса. Они работали с большими пилами и ножами, которые были настолько остры, что с легкостью рассекали мясо и соединительные ткани, потому несчастные случаи не были редкостью. У Саманты было несколько небольших порезов. Она привыкла к перевязанным бинтами пальцам, но серьезных ранений ей удавалось избегать. Работая ежедневно после школы, она стала первым членом семьи, получившим школьный аттестат. После этого она проработала еще пять лет, в основном на каникулах. За это время она получила степени бакалавра и магистра по сравнительной анатомии в университете штата Миссури. Она пришла на первую пару анатомии с удивительными познаниями о костях животных, внутренних органах и системе кровообращения.