Текст книги "Боги должны уйти"

Автор книги: Ноэми Норд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Уйди, мать, – зарычала Крученая Губа, и на ее губах выступила пена, – лучше уйди. Убью Синевласую – и боль пройдет.

– Что болит у тебя?

– Все горит, и голова и нос, и глаза.

– Не страдай, дочка, скоро вернется отец. Он зальет в ухо желчь рыбозмейки, и боль уползет навсегда.

– От яда рыбозмейки твоя дочь не только ослепнет, но и оглохнет, – сказала моя мать.

– Ну и что? Для женщины главное – рожать детей, а видеть и слышать, что творится вокруг не обязательно.

– Дочь жреца умирает. Ой, люди, а наши мужчины до сих пор не вернулись, – сокрушались женщины.

– Скорее бы закончился проклятый праздник.

– Злые боги проснулись. Они идут из-под земли. Они ищут принцесс. Убейте их, люди, пока вас не бросили в огонь.

Крученая Губа в беспамятстве зарылась лицом в пыль, ноги и руки тряслись, глаза остановились, пена, выступившая на губах, порозовела.

Мать растолкала толпу, присела перед несчастной и, сжав ладонями виски, заглянула под веки. Глаза охотницы уже закатились под лоб, она обмякла, как тряпка, только жилы на висках подергивались, как лапки раздавленного паука.

– Я знаю, что делать, – сказала мать. – Вот здесь, над левой бровью, нужно просверлить дыру, – она оттянула двумя пальцами вспухшую кожу над костью.

– Уйди, принцесса, видеть тебя не могу, – завыла Хохлатая Цапля. – Просверлить дыру? Лучше молчи! Или я сама топор возьму! Из-за вас, проклятых, все наши беды!

– Слушай, что говорю.

– Дай дочери умереть без мук, – заголосила Цапля.

Крученая Губа захлебнулась кровавой пеной и закашлялась:

– Я так просто не отступлю. Храбрый Лис будет мой.

– Позволь, помогу твоей дочери, – настаивала мать.

– Кто ты такая? – упрямилась Цапля. – Мастерица книги читать? Они здесь не пригодятся. Уходи.

– Я знаю, чем больна твоя дочь. Если мы не остановим болезнь, погибнут многие племена. Похожим безумием охвачены стойбища омельгонов. Злой недуг сводит с ума людоедов, и они в слепой ярости разбегаются по лесам на радость кайманам и оцелотам.

– Не прикасайся к моей дочери, хуже будет, – Хохлатая Цапля подняла с земли топор.– Вы разбудили подземных демонов. Вы показали им дорогу.

– Я знаю, как лечат эту болезнь в городе Спящих Надежд, – тихо сказала мать.

– Ничего она не знает. Не верь ей, Цапля! – подала голос Большеглазая Улитка. – Я недавно была там и видела гору черепов с пробитыми дырками. Но живых людей с дырками в голове никто никогда не видел.

– Неужели мертвецы ушли в хрустальные замки с дырами в черепах? Вот беда! Их танцы не понравятся богам, – всплеснули руками женщины.

– Люди умирают, если болезнь съест половину мозга. Главное не опоздать, – объяснила мать.

Хохлатая Цапля тонко взвыла, протягивая руки к небу:

– О, Пернатый Змей, не вырывай единственную дочь из моих рук!

– Я видела много раз, как сверлят дыры в черепах, – продолжала принцесса.– Если вытащим болезнь, дыра зарастет новой костью. Знаю лишь одно: без нашей помощи охотница ни дня не проживет.

– Видят боги, ты желаешь смерти моей семье!

Наступила глухая тишина, праздно загудели мухи, слетаясь на знатный пир.

Мать сняла с шеи ключик от заветного сундучка, сунула мне в руки:

– Беги, дочка, принеси из сундучка шкатулку черного дерева, в ней тонкие резцы и хрустальный череп.

– Хрустальный череп, мама? Хрустальный? Неужели ты хочешь открыть нашу тайну?

– Ты еще здесь?

Когда Болтливая Попугаиха увидела в моих руках целый и невредимый хрустальный череп, в ее глазах полыхнула жгучая обида. Я потеряла единственную верную подругу.

Мать поспешно схватила череп, направила впадины глазниц в жар костра, и вдруг вокруг лба засиял синий ореол. Пока хрусталь нагревался, свечение становилось все ярче, а пальцы матери в лазурном сиянии медленно истончались, таяли, пока от них не остались видны одни косточки.

Женщины запричитали:

– Глядите: череп бога съел пальцы принцессы.

Мать приблизила свечение к голове Крученой Губы, приложила череп затылком к затылку. И тут свершилось чудо. Лазурная струя растворила волосы и кость головы. Все ахнули. Сквозь череп Крученой Губы проступили извилины, ничуть не краше мозгов дикой свиньи.

– Чудо, женщины, Хрустальный Череп видит сквозь кожу.

– Смотрите: в голове у Крученой Губы кто-то шевелится, – женщины отскочили в испуге.

– Это какой-то змееныш!

– Детеныши подземных богов съедают нас изнутри!

В глубине мозга копошилась отвратительная тварь. Она вкручивалась вытянутым рылом в плоть, и тело охотницы сотрясали жестокие судороги.

Хохлатая Цапля перестала выть:

– Лечи дочку, принцесса. Сверли дыру. Вижу червя. Ты была права. Но если угробишь дочь – тебе не жить.

Лучше б я не видела, что случилось дальше.

Принцесса надрезала кожу на голове. Во все стороны брызнул фонтан густой крови. Женщины отпрянули. Но мать уверено оттянула кожу и, приставив к обнаженной кости длинную палочку из обсидиана, принялась крутить ее между ладоней, словно хотела зажечь костер на голове. Запахло жженой костью. Отверстие получилось небольшое, но ровное. Мать взяла другую палочку, шире прежней, снова вставила ее в отверстие. Она меняла размеры несколько раз, пока не смогла заглянуть одним глазом внутрь.

– Посмотри, Хохлатая Цапля, кто выпил разум твоей дочери, – сказала она. Жена Жреца, бледная, молчала, окаменев.

Мать всадила в дырку маленькую острогу, крючок подцепил длинное прозрачное тело. Она вытащила его. Червяк корчился на свету, как змея в костре.

Мать швырнула его в глиняную чашку. Женщины и дети сгрудились посмотреть. Они брезгливо дергали носами и шептались:

– Вот оно, проклятие богов!

– Это не змея, а червь. Болезнь появляется во время засухи, когда люди едят недожаренное мясо капибары или человека, – объяснила мать.

– Человека!– толпа застонала.

– Неужели жрец и его семья тайно лакомятся человечиной?

– Такими же червями наполнены животы крыс, выдр и форели во время больших дождей. Грызуны страдают от паразитов и заражают ими людей.

Все знали, что Жабий Жрец обожал живую кровь. Он лепил смоляные шарики для охоты на крыс, разбрасывал их в кустах, и они приклеивались к лапкам. Крысы не могли двинуться с места, пока жрец собирал их в мешок. Потом он надкусывал им шеи, пил кровь и высасывал внутренности; а пустые шкурки, раскрутив за хвост, бросал в кусты. На падаль сбегался новый завтрак.

– Черви рыб и крыс не пристанут к человеку, – сказала мать. – Только у тех, кто лакомится человечиной, черви съедают мозг. Проклятые людоеды заразили наш народ. Яйца червей со стойбищ омельгонов трупные мухи разнесли по всем долинам.

– Вот он, Конец Света!

– Проклятие!

– Мы все умрем!

– Нет, – сказала мать, не умрем. – Успокойтесь, люди. Есть средство остановить заразу. Я приготовлю снадобье. Каждый впустит каплю настойки в свою кровь, и тогда семя червей не тронет нашу плоть.

– Принцесса, лечи наших детей. Спасай, – женщины с детишками на руках тесным кругом обступили мать.

Она сыпанула щепотку неизвестного порошка на червяка, тот взбесился и начал дико извиваться и прыгать на дне чаши, пока безжалостный пестик не растер его в пенную кашицу. Потом целительница разрезала жилу на своей руке и, смешав слизь червя с живой кровью, добавила сок млечника:

– Пей, – она поднесла к губам Маленькой Лилии чашу, до краев заполненную розоватым зельем.

Девочка пригубила напиток:

– Какая гадость, фу, не буду!

– Пей, говорю, – приказала мать. И Маленькая Лилия сделала глоток.

Чаша пошла по рукам.

Стемнело. Женщины разошлись по домам.

Крученая Губа забылась мертвым сном. Ее ребра равномерно вздымались. Перекошенное лицо опухло. Мать зашила рану, смазав края соком шипучей травы, и покрыла толстым слоем белой глины.

Соперница лежала передо мной жалкая, беззащитная и несчастная.

Да и какая она теперь соперница?

-20-

– Вот ты и попалась! – мать схватила в охапку Маленькую Лилию, когда та незаметно пробралась к своей циновке. – Поговорим. Отвечай: для чего накрасила бедра циндальником? – со смехом спросила она.

Малышка поняла, что гроза миновала, и врать не обязательно.

– Я хотела, чтобы Кудрявый Кролик женился на мне.

– Ты не готова для брачной жизни.

– Почему нельзя?

– Жена должна быть равной супругу. Во всем. И по красоте, и по храбрости, и по размерам. Никому из мужчин не дозволено прикасаться к повязке невинности, пока первая лунная кровь не оросит девичьи бедра.

– Но первая женская кровь уже оросила мои бедра.

– О чем ты говоришь?

– Жабий Жрец сделал со мной то, что делает мужчина с женщиной.

– Он сделал с тобой – что?

– Он трогал меня. И сказал, что с этого дня я стала женщиной.

– О чем ты говоришь? – не поняла мать. – Повтори, что сделал жрец?

– Он сделал то же, что делают древесные лягушки с лягушками в пору полноводья.

– Ты снова лжешь, маленькая лгунья. Жрец не мог с тобой это сделать.

– Он сделал. И сказал, что это его долг.

– Когда это случилось?

– Когда народ сбежался поглядеть на пленных омельгонов. Я собирала камни у пересохшей реки, хотела ими раздразнить людоедов, чтобы показали зубы. Правда, что у них зубы синие?.. Но Жабий Жрец поймал за руку и сказал: "Ай-яй-яй, какая большая девочка, а думает о глупостях. Пойдем, погладишь перья на моей траурной маске. У тебя чуткие пальчики, ты сумеешь расправить перышки, одной тебе доверю важное дело".

– Что дальше?

– Я сказала: "Отстань, уйди, видишь, собираю камни, буду кидать в омельгонов!" Но жрец прошептал: "Сороки накажут за непослушание. Старшему Жрецу покорны все маленькие девочки. Покорись и ты". – "Отстань, не пойду! Найди другую рабыню!" – " Так. А может, все дело в сороках? Может, сороки уже сотворили непоправимое? Нужно тебя проверить!"

– Вот как!

– Я не хотела идти с ним, он замучил проверками. Фу. Противные руки и палец его заплеванный...Жрец все время дрожит и потеет, а воняет от него, как от дохлого скунса... Если Пернатый Змей не любит сорок, почему он им до сих пор не вырвал хвосты? Почему Несокрушимый Вождь не застрелил их?

– Рассказывай дальше.

– Жрец облизал палец и сказал, что сороки унесли мою невинность. Я заплакала и сказала: "Это неправда!" – "Докажи", – сказал жрец. – "Кудрявый Кролик вчера прогнал сорок. Он закидал их камнями. Они далеко улетели". Жабий Жрец ответил: "Сороки хитрые. Их много. Одни улетели на рассвете, а другие прилетели на закате и похитили невинность, пока ты спала "– "Так не бывает, сказала я, – Сороки ночью слепые..." – А он сказал: "Глазами не видят, а перьями чуют". – А потом он упал на меня и сказал: "Ты должна молчать и терпеть. Твоя сестра виновата, боги требуют"... Он заткнул рот рукой... Я укусила, он придавил мое лицо подушкой, я закричала, долго звала на помощь, никто не услышал. Я задыхалась, а он прыгал на мне и рвал мое тело на кусочки... Он сделал это, да... А потом смыл кровь с моих ног ритуальной водой и сказал: "Если будешь молчать, боги не призовут сестру к себе. А если расскажешь хотя бы одному человеку, отведу вас обеих на скалу Виноватых Женщин".

Маленькая Лилия зарыдала, уткнувшись лицом в колени матери:

– Я ненавижу жреца! Прости, мамочка!

Мать оттолкнула малышку:

– Прочь!

Ее глаза сверкнули, как жало отравленного ножа. Она подошла к трофеям Несокрушимого. Взвесила на руке боевой топор, попробовала другой, положила обратно. Потом отыскала на дне своего сундучка небольшой точеный жадеитовый кинжал с бороздками для яда и кроваво усмехнулась.

3. ПЛЕННИЦЫ ОЦИНВАЛОВ

-21-

Застучали барабаны, осторожные ноги зашуршали по земле, шалый ветер от бегущих тел всколыхнул огонь очага.

Дико в соседнем доме закричала Чалая Лога. Мать вскочила с постели, схватила Маленькую Лилию и крепко прижала к груди. Я бросилась к ней, обняла натянутый как тетива стан.

Женские вопли за стенами резали по сердцу, кричали дети, раздавались удары топоров по кувшинам и черепам.

Чужие мужские голоса, жуткие и неразборчивые, то рычали, то гикали, то зловеще хохотали, перекрывая мольбы и стоны женщин.

Мы вслушивались в омерзительные крики за дверью, и смерть перебирала волосы холодными пальцами.

– На нас напали чужаки. Это оцинвалы, – прошептала мать, определив по гортанному рыку напавших на деревню врагов. – Самые дикие из предгорий Анд, самые ненасытные. Они наводят ужас на все окрестные племена. Мужайся, дочь моя. Быть может, тебе повезло родиться женщиной.

– Они щадят женщин?

– Они связаны древним заветом с ритуалами поклонения подземным змееподобным богам. Слепая богиня повелевает не знать ни жалости, ни чести, она поощряет не внимать к чужому страданию. Оцинвалы добивают раненых врагов, а молодых и здоровых уводят в темноту слепых подземелий. Что творится в глубинах земли, скрытых от глаз человека, можно лишь догадаться. Но тайны подземных божеств ничуть не добрее небесных, так как из-под земли ни один воин, ни одна юная дева и тем более иссохший старец, ни разу не возвращался. Это вечно юное племя, жаждущее войн и развлечений. Старости и болезням не по вкусу их души и плоть.

Полог вигвама дрогнул, и на пороге появился воин, вымазанный салом и болотной тиной. На фоне черного неба ярко мерцали зеленые узоры вокруг глаз и оскала зубов. Звериное лицо зорко всматривалось в темноту. Каменный ужас заглянул в дом.

Вместе с чужаком в жилище вторгся омерзительный запах гниения. Горящий взгляд из-под нахмуренных бровей жадно рыскал по углам. Наконец он заметил женские фигуры, застывшие в углу, и с рыком бросился к нам, подняв топор.

Мать вскочила с циновки, заслонила дочерей от беспощадного броска. Взлетевшее острие ударило между глаз, и она рухнула на подкошенные ноги.

Я бросилась к ней, утирая кровь с прекрасного лица, но крепкие пальцы чужака, вцепились в мои косы, и убийца выволок меня из дома.

В жарких всполохах костра я разглядела разукрашенное фосфорными точками лицо. Глубокие симметричные разрезы на щеках и лбу превратили морду чужака в гримасу ягуара. Зеленая татуировка в виде змей, расползлась по плечам и груди. На шее клацали острые зубы каймана, а на поясе, сплетенном из кожи гремучих змей, раскачивались недавно содранные длинноволосые скальпы.

О, боги, неужели это прически моих милых подруг?

Воин, похитивший меня, был дик и страшен. Я извивалась в ненасытных объятиях, как пойманная змея, рвалась на свободу, раздирала раздутые ноздри ногтями, прокусила потную шею, сражалась, как ягуар с ягуаром, скорпион со скорпионом, и чужак не смог одолеть бешеного сопротивления.

Он дико зарычал и поднял над головой окровавленный топор.

"Смерть так смерть", – мелькнула последняя мысль.

Но чужак, внимательно разглядев мое лицо, вдруг замер с занесенным топором, прекратил мять бедра, приподнялся и окаменел, пораженный диким ужасом. Его брови взметнулись на лоб, губы затряслись.

Что увидел в моих глазах – известно лишь ему. Но подлый убийца вдруг стыдливо спрятал лицо за локоть и подобострастно отступил.

– Извини, принцесса. Мы пришли за тобой, – пролепетал он, сильно коверкая слова.

Освобожденная от тяжести смрадного тела, я судорожно обхватила свои колени, окоченела вспоминая смерть матери. Она умерла на моих руках. Я не успела остановить кровь из глубокой раны. Жизнь кончена. Потому что больше нечего просить у богов.

Воин поднялся и гортанным криком созвал разбушевавшихся в соседних домах соратников:

– Принцесса – здесь!

Мужчины с татуировками ягуаров, гепардов и саблезубов, потные, измочаленные стойким сопротивлением женщин нашего племени, обступили меня плотным кольцом. Их волосы спадали со лбов жирными струями и блестели в огне костров. На тумбаговых наплечниках плясали языки пламени. В руках зловеще покачивались боевые топоры.

– Где принцесса? Кто? Эта перепуганная синица?

Чужаки недоуменно переглядывались. Старший из них, плечистый высокий воин с ожерельем из зубов саблезубого тигра сунул факел в мое лицо и в бликах желтого пламени долго изучал незнакомые черты.

– Это не принцесса! – воскликнул он, и воины сладострастно застонали в предчувствии дозволенных утех.

Моя ладонь нащупала за спиной острый осколок кувшина, я крепко сжала его в кулаке.

Чужак перекинул факел в другую руку и крикнул, оглядывая каждого:

– Не принцесса, но тоже из рода Синеглазых. Одна кровь. Мы на верном пути... Скажи, девочка, – он ласково обратился ко мне, – Где твоя мать?

Я оглянулась на черный, пугающий, как пасть мертвеца, вход в дом. Предводитель перехватил мой тоскливый взгляд и рванулся внутрь.

Через некоторое время он вынес безжизненное тело. Спутанные волосы волочились, как змеи, по земле, голова раскачивалась в такт осторожным шагам. Он положил бесчувственное тело возле моих ног.

Мама!

Кожа над бровью была глубоко рассечена, мелкие осколки усеяли рану, из нее толчками вытекала густая струя. Веки склеила запекшаяся кровь, зрачки закатились.

– Мама... – я обняла холодную грудь, уловила стук сердца.

Она была в сознании.

– Ты помнишь, о чем я просила? – прошептали сухие губы. – Слушай, дочь, я надежно спрятала наши сокровища. Они твои. Ты наследница. Храни, продолжи завет Хрустального Круга.

– Какой завет? Я ничего не знаю!

– Ты умеешь читать, моя книга подскажет, как отвратить от мира дыхание смерти.

– Не беспокойся о мире, который тебя убил. Не уходи, мама!

– Весь мой мир – вы, дети... Береги сестру...

Она закрыла глаза. Предводитель чужаков поднес ладонь к ее рту:

– Она уже не с нами.

– Эх! – застонали чужаки.– Зря сюда притащились.

– Убийца будет наказан. Кто убийца?! – захрипел голос предводителя, перекрывая недовольный гомон.

– Господин, я не узнал принцессу в темноте! – убийца упал перед ним на колени.

Предводитель замахнулся топором, и черная кровь окатила строй воинов горячим фонтаном.

Я забилась в диком плаче, тело матери подхватили и унесли.

– Мы должны проводить принцессу в мир богов с особой почестью.

Воины возложили тело на костер. Я видела, как вспыхнули и рассыпались синими искрами дивные косы, а пламя костра скрыло от любопытных глаз переход моей матери в иной мир.

До самого утра не смолкали сладострастные стоны мужчин. После гибели принцессы женщины отдавались чужакам беспрекословно, сжав зубы и глядя сквозь насильников в черную тишину.

Всю ночь я провела возле огня, неотрывно глядя на дым, улетающий высоко в небо.

Когда первые лучи позолотили верхушки леса, мне на колени швырнули закутанную в одеяло Маленькую Лилию, я прижала ее к груди.

– Где мама? – спросила крошка, протирая глаза кулаком..

– Ее забрал Кецалькоатль.

– Это хорошо, теперь она вдоволь напьется дождя! – малышка с грустью поглядела вверх.– Плохо то, что маленький вождь за всю ночь не получил ни капли.

Мой голос дрогнул.

– Маленький вождь?

Сестренка распахнула накидку из теплого одеяла и протянула сверток.

На ее руках лежал ребенок. Он молотил ножками воздух и гневно сжимал кулачки. Кровь запеклась на белокурых волосах. Рот искривился в немом плаче, но сил закричать во все горло не хватало, малыш пищал, как маленький птенец.

– Он плакал всю ночь.

– Малыш...

Я заглянула в синие глазки и поразилась небывалому сходству и с матерью, и с Несокрушимым Вождем. Как долго мы ждали его появления на свет, обещали всесильным богам души за благополучное рождение. Не отдам тебя, малыш, ни диким зверям, ни захватчикам. Ты мое последнее утешение в этой жизни.

– Он родился и успел напиться маминого молока. Но теперь не знаю, чем кормить. В моей груди нет ни капли, и он иссосал ее до крови, – вздохнула Маленькая Лилия.

.

–22-

С младенцем в руках я понеслась к Болтливой Попугаихе.

Вот кто накормит новорожденного! Моя добрая славная, иногда слишком разговорчивая, но верная подруга. Толстым румяным щечкам ее месячного первенца завидовали многие женщины. "Грудь не велика, а молока хватило бы на троих", – удивлялись они. А старухи загадочно вещали: "Малый источник питает большая река".

Внутри жилища ярко пылал очаг, освещая каждый угол. На стенах плясали живые тени. Болтливая Попугаиха томно извивалась в руках лысого упитанного оцинвала. Взопревший воин разлапистыми ладонями поглаживал женские крутые бока и похлопывал по сверкающим в бликах очага ягодицам.

– Подруга! – вскрикнула я от неожиданности.

Болтливая Попугаиха недовольно оглянулась, нахмурила брови и затараторила:

– Я стала женой Большого Барабана. Не мешай утехам жены и мужа. И не обвиняй в измене. Перемена в любви, как перемена погоды. Признаться, все ради первенца. Храбрые воины погибли. Мужа нет. Никто не позаботится о сыне. А детки с детства должны знать вкус маиса в шоколаде, иначе это не дети шоколадных лесов. Ребенку нужен отец. Пусть первый боевой топор вложит в детский кулачок настоящий доблестный воин. Большой Барабан стал нашим папой. Все хорошо.

Оцинвал громким шлепком прервал болтовню и приготовился к решительным действиям, но Болтливая Попка не могла оставить меня без доброго совета:

– Даром слез не лей. Вся жизнь впереди. Найди мужа среди оцинвалов. Они богаты, широкоплечи, у них крепкие ноги, их мужские достоинства (сама видишь) великолепны. Оцинвалы заберут нас в горы. Мы будем звенеть нефритовыми браслетами в мраморных домах... Ой!.. Потише, милый, сейчас, сейчас, сейчас...

– Но...

– Уходи, уходи, не подглядывай, не мешай.

В бесконечный поток слов, заглушаемый недовольными шлепками, не удавалось вставить ни полслова. Я молча протянула Болтливой Попугаихе малыша. Он кривил губы в поисках материнской груди и жалобно пищал. Она взяла ребенка на руки.

– Кто это? Откуда? Неужели Маленький Вождь?! – воскликнула Болтливая Попугаиха, уворачиваясь от объятий мужа. – Как долго мы его ждали! Бедняжка не вовремя появился на свет. Мамочка погибла. Некому накормить.

Она, обольстительно улыбнулась распаленному супругу:

– Прости, дорогой! Есть дела поважнее, – прижала к обнаженной груди. Ребенок жадно втянул сосок и засучил ножками от удовольствия. Болтливая Попугаиха в приливе нежных чувств закрыла глаза и защебетала:

– Несчастный! Мамочка погибла, но я выкормлю Маленького Вождя, заменю родную мать, клянусь! Мой сын станет ему братом, вырастут вместе, как близняшки. Я жизнь за них обоих отдам. Все сделаю для мальчишек. Уже нашла им богатого доблестного отца. Он научит сыночков затачивать копья, плести сети для кайманов, стрелять из лука. А бегать мои детки будут быстрее ветра. Я научу их лепить горшки, сверлить дырочки в ониксе, шлифовать нефрит и нанизывать чудесные ожерелья.

Под эту несусветную болтовню малыш жадно сосал, ударяя ножками по груди, и глазки его, не отрываясь, глядели только на нее, самую щедрую в мире кормилицу и рассказчицу небылиц.

– А потом я научу близнецов залезать на деревья, искать яйца ара, вить резиновые веревки, ловить руками пираний, настаивать циндальник для татуировок и еще...

Тем временем одержимый желанием оцинвал, не в силах понять ни слова из нашей болтовни, тоже подключился к разговору, жестами предъявляя нашим невинным взорам осиротевшее мужское достоинство.

– Айя-муйя-уйя! Айя-муйя-уйя!!! – тыкал пальцем он в низ своего живота...

– Да, дорогой, да, – лепетала Попугаиха, махая на меня руками. – Уходи. Я оставлю ребенка у себя. Выкормлю. Мой муж – чудо. Верчу им, как хочу. Богач, не жадина, прокормит двоих, и троих, и все наше племя. А ты иди, иди!

Я последний раз посмотрела на Маленького Вождя. Насосавшись вволю, он мирно заснул в колыбели рядом с названным братом. Они лежали лицом к лицу, соединив два крохотных носика, и я не могла оторвать глаз от мирной картины. Надо будет нарисовать близняшек на развалинах древнего храма, среди богов и богинь.

– У-хо-ди, – подруга с силой вытолкала меня вон.

Маленькая Лилия поджидала у входа.

– Болтливая Попка поклялась стать достойной матерью нашему брату? – переспросила она.

– Она сдержит обещание.

– Теперь у нее два сына?

– Ей повезло. Она счастлива.

– Этого не скажешь о нас. Посмотри, что творится вокруг.

Глаза Маленькой Лилии покраснели от едкого дыма.

В деревне хозяйничали чужаки, жгли костры из циновок, били кувшины, ломали стены. Из домов доносились глухие удары и жалобные причитания женщин. Грабители вскрывали сундуки, и торопливые руки выгребали из них изумрудный бисер, оникс и золотые фигурки божков. В отдельные мешки ссыпались шоколадные бобы, сухие маисовые лепешки и клубочки золотой паутины для парчи. Пух подушек взметнулся к небу. Женщины жалобными воплями провожали уносимые ветром сокровища.

Со стороны леса раздались душераздирающие крики.

– Что там происходит? – спросила сестра. – Давай залезем на крышу – оттуда всю долину видно.

Мы вскарабкались на дом. Сквозь дым и туман разглядели, как внизу по долине рыскали воины и метались дети, вырвавшиеся из рук чужаков. Толпа подростков с малышами на руках врассыпную устремилась в лес. Один из охранников, присев на колено, целился в беглецов из лука.

– Смотри! Смотри! – завопила Маленькая Лилия. – Оцинвал ранил Кудрявого Кролика! И сейчас мой жених умрет от яда водяных пауков.

Мальчик, схватился за бедро, но, не прекращая бега, со стрелой в ноге скрылся в густых зарослях

– Кудрявый Кролик сбежал. Мой муж бросил меня, – закричала Маленькая Лилия со слезами на глазах. – Он не воин. Он предатель. Неужели стрелок не смазал стрелу ядом? Сдохни, глупый Кролик!

– Неужели ты пожелала смерти мальчику, с которым дружишь?

– Он бросил меня. Разве так поступают настоящие мужчины? Он должен был сражаться за мою честь. Женщина – главное сокровище мужчины.

– Мальчику не по силам сражение с отрядом закаленных воинов. Вражеские топоры вмиг изрубят его в фарш.

– Он испугался.

– Он правильно сделал.

– Он трус.

– Везение Кудрявого Кролика обратится нашей удачей. Он встретит Несокрушимого и расскажет о нападении. Отец обязательно спасет нас, отобьет у оцинвалов. Их не слишком много. Месть будет страшна. У нее лицо нашей матери перед смертью.

– Ты видела, как мама умерла?

– Она сказала, что любит нас и всегда будет рядом. Она просила позаботится о вас.

В долине среди воинов, преследующих детей, началась паника.

– Посмотри: оцинвалы в страхе бегут.

– Наши мужчины вернулись. Они оторвут головы оцинвалам. Они...

– Это не воины, нет. Гляди: лучников напугал черный кайман.

Гигантский кайман схватил зубами поперек ребер бегущего стрелка и, высоко подкинув, проглотил вместе с луком.

– Ну и чудовище! Оцинвалы бегут. Этот кайман в наши места послан богами. Он спас детей, они успели спрятаться в лесу.

Засвистела палка, ударяя снизу по икрам ног. Большой Барабан, жутко рыча и скаля зубы, согнал нас с крыши и, толкая в спину, погнал вперед:

– Пошли, дефочка, пошли, Саблезуб зовет.

Пришлось повиноваться.

-23-

Взгляд заметил необратимые изменения в деревне. Землю густо засыпал пух циновок, из домов доносились предсмертные стоны.

Рой мух клубился над входом в дом Старой Совы. Я поспешила внутрь, и сердце провалилось в пустоту. Из груды наваленных друг на друга тел торчали в разные стороны скорченные руки и фиолетовые ноги. Из-под чьей-то окровавленной ступни, не мигая, в упор уставилась на меня Старая Сова. Ее глаза выпил ужас, на голове зияла рана, губы шевельнулись:

– Беги, девочка, беги прочь!

В дом ворвался Саблезуб:

– Дряхлые женщины никому не нужны, даже самим себе.

Он вытащил меня из дома.

При свете я разглядела его лицо. У него был высокий, вытянутый к затылку лоб. То, что я приняла в темноте за шлем, оказалось искривленным наголо выбритым черепом. Глаза пылали, как у завзятого любителя маккоо. Но крутизна орлиного носа доказывала знатное происхождение. Пластинки из драгоценного нефрита украшали не только руки, но и дубленые расписные сандалии, повязку и наплечники.

Мать говорила: " О богатстве судят не по украшениям на шее, а по обуви. Драгоценные браслеты можно спрятать в сундук. Лишь обувь выдаст знатного жениха".

Саблезуб схватил за руку:

– Идем!

Соседний дом был пуст, повсюду валялись зерна маиса и растоптанный пчелиный воск. Перья подушек усеяли пол под ногами.

– Ты – моя.

– Прочь!

– Приняла за низкородного? Не ошибись. Мой приказ может укротить ярость воинов.

Он сгреб тяжелые жемчужные бусы с моей груди.

– Я пощадил твою скорбь в эту ночь. Но день высушил слезы. Ты не откажешь мне.

Пальцы сдавили плечи. Горячее дыхание опалило шею. Я оттолкнула локтями звериную морду, вырвалась из рук. Он прохрипел вслед:

– Не думай, что позволю второй раз произнести "нет".

Саблезуб гортанным голосом созвал соплеменников.

Оцинвалы сбежались на зов.

– Деревню сжечь. Уходим в горы. Женщин связать. Пойдут с нами.

К лачуге Старой Совы подскочил Звонкий Барабан с факелом в руке, размахнулся и швырнул внутрь. Огонь лизнул циновки и, пробежав по стенам к потолку, взвился черным чадом к небу.

– Пощади! Не сжигай дома! – сорвалось с моего окаменевшего языка. – Если дети вернутся, им негде будет укрыться.

В глазах Саблезуба отразился горький дым.

– Дети? С сегодняшнего дня Шоколадную Долину никогда не огласят детские голоса. Не проси. Ты сказала "нет", – это значит, не сумела подобрать ключ к сердцу Саблезуба. И теперь до самой ночи оно не услышит ни одной твоей просьбы.

Подброшенный факел Саблезуба взлетел над моим милым домом, упал на крышу, и кровля задымилась.

Дома и сараи вспыхивали один за другим. Глиняные стены трещали, раскаляясь от пламени внутри. Женщины плакали и тянули руки к домам, но стражники грубыми окриками, пинками и ударами палок согнали пленниц в толпу, окружили и, приковав к длинной жерди, вытесанной из срубленного тиса, погнали по западной дороге в горы.

Пленниц в нашей связке оказалось двадцать восемь. Нас с сестрой привязали далеко друг от друга, за пять человек, и я не смогла утешить ее слез. Она по-детски рыдала, глядя на догорающий дом, умоляя спасти заветный сундучок: "Там зеркало, там подарок моего отца!" Но стража, увлеченная дележкой просыпанных из худого мешка шоколадных бобов, к счастью, не понимала наш язык

Я думала: "Пусть сокровища навсегда останутся под обломками стен, и тогда душа матери будет владеть ими вечно".

Лишь одно успокаивало сердце: Маленький Вождь был в надежных руках.

Наверно боги разматывают клубки судеб, не как ветер подует, а согласно строгим правилам чести и благородства. Хвала небожителям за то, что младенец жив и здоров. В семействе знатного оцинвала-барабанщика ему не грозили ни унижение, ни голод.

Вдруг раздался пронзительный крик, скованные пленницы оглянулись на шум:

– Ах ты, глупый, дрянной, пустозвонный Барабан! Я жена, а не пленница! Не смей обращаться со мной как с рабыней! Развяжи меня!

Показалась супружеская чета. Звонкий Барабан тащил жену, она сопротивлялась, царапалась, била кулачком по раскормленной роже. Но супруг, стойко выдержав атаку взъерошенной птицы, немилосердно приковал жену к рабскому шесту.

Она извивалась в его лапах и кричала:

– Как я понесу детей? В зубах? Ах ты, грязный палач, самец! Ты бросишь их на дороге? Или кинешь в огонь? Убей меня вместе с ними, подлец!