Текст книги "Боги должны уйти"

Автор книги: Ноэми Норд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Ты трус, ты мерзкий ублюдок, – закричала я ему вслед. – Ты всего лишь грязный бородавочник, который достоин лишь вертела, – я изобразила, как хрюкает грязный бородавочник на вертеле.

Воин оглянулся. Моя мимика произвела на него жуткий эффект.

Он взвесил на руке дубинку и приготовился раскроить мой череп.

– Воин поднял оружие на привязанную женщину? – я показала ему на свое измочаленное запястье, изобразила непристойный жест и снова хрюкнула.

Его взгляд оценил во мне воина, а не деву. Так смотрят лишь на равного по силе соперника, на врага, которому ради особого уважения, вскоре предоставят ужасную казнь.

Воин принял вызов. Ударом ножа он рассек путы, и я подняла свободные руки над головой.

Эта минута решила все. Я подхватила с земли длинную суковатую палку, она описала круг над головой и со свистом рассекла воздух. Дубинка была что надо, легка, упруга, не пересушена, так и просилась в бой.

Оцинвал норовил, ударив по плечу, переломить ключицу. Это ему удалось бы с первого раза, но моя нежная кожа чувствовала колебания воздуха даже в темноте, и я успевала увернуться от резких движений.

Он пять раз промахнулся. Снисходительная усмешка исчезла с лица, он понял, что зря освободил меня. В два прыжка я могла бы достигнуть спасительных зарослей.

Воин увидел во мне серьезного противника. Его дубинка свистела с адской силой, но неизменно попадала в пустоту. Глаза урода налились кровью. Он бешено молотил воздух, но я была неуловима.

Наконец я отступила в темноту и растаяла, как дымка тумана прямо на глазах. Он озирался по сторонам, зная, что враг где-то рядом. И тогда я в один прыжок очутилась у стражника за спиной и припечатала палкой поперек поясницы. Кости хрустнули. Но мощный ответный удар с разворота распластал меня в истоптанной траве.

Подоспевшие стражники спасли меня от казни. Они схватили рассвирепевшего воина за руки, отобрали дубинку и топор. Он рычал и рвался пока его связывали, от злобы растерял все слова, только повторял: "Убивай шлюха, убивай себя".

Меня снова приковали к позорному шесту. Подруги вопросительно заглядывали в глаза:

– Что это было? Хотел напоить тебя водой?

– Будь проклята! – процедила сквозь зубы Серая Мышь. – Погибни ты и весь род вождя, продавшего нас.

Вдруг у нее закатились глаза, подкосились ноги, по ним заструилась кровь, на землю вывалился пищащий лиловый комок.

Серая Мышь дико завопила. Разбуженные пленницы заголосили:

– Серая Мышь родила!

– От кого, хотелось бы знать.

– Не важно. Согрейте малыша!

– Поднимите! Младенец умирает!

– Это не младенец. Выкидыш. Такие не выживают.

Один из стражников пинком откатил полумертвое тельце в траву. Дубинки сплясали привычный танец на наших спинах.

– Лижать, всем лижать, грязный шлюх! – рычали стражники, коверкая слова.

Серая Мышь жалобно скулила, глядя на первенца. Он замерзал в траве в двух шагах от нее, дрожа лиловым тельцем. Пальцы Серой Мышки скребли землю, но дотянуться до ребенка не могли.

Наконец он затих.

Глаза Серой Мыши мстительно сверкнули. Она перехватила мой сочувствующий взгляд и завопила:

– Почему не отдали мне моего ребенка? Я бы выходила его, согрела бы на груди, накормила молоком. Будьте прокляты, оцинвалы и весь ваш род! Будь проклят Несокрушимый Вождь, который бросил своих женщин ради веселой пирушки! Где наши защитники? Курят маккао в обнимку с городскими шлюхами! А мой мальчик погиб! Вы, кривоголовые оцинвалы, убили его! Так убейте и Маленького Вождя! – она показала дрожащей рукой на младенца, спящего в руках Болтливой Попугаихи.

– Предательница! – Попугаиха спрятала младенцев под плащ и зашипела, как ягуариха. – Я задушу тебя, гадина, за мальчиков. Я вырву твой поганый язык! И забудь, что когда-то у тебя были глаза. Ты будешь слепая ползать по дороге, моля о смерти!

Болтливая Попугаиха рвалась к предательнице, но шест, к которому были привязаны пленницы, не позволял исполнить обещание.

А Серая Мышь извивалась под ногами подруг, как ее несчастный выкидыш, и рыдала:

– Убейте тоже Маленького Вождя!

Оцинвалы внимательно прислушивались к нашей ссоре. Кое-кто из стражников был родом из наших краев и понимал язык. Я не успела заткнуть поганый рот предательницы.

Одноглазый стражник подошел к Болтливой Попугаихе и вырвал из ее рук малышей. Позвал остальных. Охранники сбежались посмотреть на ребенка. Они развернули одеяльце и заметили на его шее большой нефритовый кулон в виде кетсаля.

– Нет, это не символ власти, – залепетала Попугаиха. – Я подобрала украшение с земли и повесила на шею младенца, чтоб не плакал. Это игрушка, всего лишь забава. Спросите у Звонкого Барабана... Пам-пам? ... Она похлопала себя по ягодице и показала вперед по тропе, куда ушел передовой отряд Саблезуба. Звонкий Барабан – мой муж. Он главная рука Саблезуба. А это наши детки. Я мать. Не огорчайте Саблезуба. Осторожнее с ребенком!

Вдруг младенец открыл синие глазки и улыбнулся.

– Не беда, что синие глаза. Главное – из одной утробы, – продолжала объяснять Болтливая Попугаиха.

Стражники оживленно заспорили друг с другом. Одноглазый выхватил из рук матери второго малыша и резко встряхнул, держа за пятку. Оба младенца отчаянно завопили, болтаясь вверх ногами. От страха они, как два дружных скунса, пустили струи в лицо врага.

– Отдай детей! – закричала, привязанная за косы Болтливая Попугаиха.

Она царапала воздух когтями, как дикий зверь.

– Убивают братика-а-а! – завизжала Маленькая Лилия.

Женщины застонали, завыли, заплакали, падая на колени перед стражниками.

– Пожалейте малышей!

Еще мгновение и одноглазый безжалостно размозжил бы головы младенцев, но тут со стороны леса раздался такой жалобный оглушительный стон, что стражники поспешили схватиться за топоры.

Из зарослей быстрым шагом приближалось чудовище.

Это был он. Великан Малиунгари.

Одноглазый стражник, швырнув младенцев в ноги Болтливой Попугаихи, поспешил к луку, брошенному у костра. Но Малингуари опередил его и взмахом острых когтей на ходу отсек голову. Она покатилась по склону тропы, гулко подпрыгивая и стуча об камни.

Тем временем второй оцинвал успел натянуть тетиву, и стрела угодила в грудь чудовища. Эту занозу гигант даже не заметил. Он наступил когтистой ступней на лучника и растер его как муху. Между мохнатых пальцев зверя пузырями вылезли обезумевшие глаза человека.

Женщины окаменели от страха, вопли прекратились. Лишь младенцы на руках Болтливой Попугаихи продолжали орать во все горло.

Маллингуари подошел к ним, наклонил лохматую голову, втянул воздух дрожащими ноздрями. Потом жалобно застонал, взмахнул когтями и отсек косы их матери от шеста. Два тяжелых удава, перевитых драгоценными бусинами и простыми ракушками сиротливо закачались на шесте, навсегда прощаясь с хозяйкой. Маллингуари взвалил освобожденную женщину с младенцами на плечо и широким шагом скрылся в зарослях.

Третий стражник, опешивший при виде чудовища, вдруг опомнился и, прихватив смоляные стрелы, рванулся следом за похитителем.

Фигуры зверя и человека утонули в густых зарослях, и только по треску ветвей и раскачиванию стволов на горизонте, можно было определить, что стражник не догнал чудовище, но погоню не прекратил.

– Что это было?

– Маллингуари похитил Болтливую Попугаиху.

– Он похитил младенцев.

– Слава богам: мы-то живы!

– Бедный мой братец! – зарыдала Маленькая Лилия. – Чудовище сожрет Маленького Вождя!

– Не сожрет. Монстр или не монстр этот Маллингуари, но с виду очень похож на ленивца. Да, да, на гигантского ленивца. А ленивцы питаются только сочными листьями и плодами, – сказала Чалая Лога. – Мясо не для них.

– Неужели ты думаешь, что чудовище – всего лишь неповоротливый листоед?

– И я не заметила второго рта на животе. Все ждала, когда он избавит нас от Попугаихи.

– Люди врут про Маллингуари. Не так уж он и страшен.

– Для чего ленивцам женщина и дети?

– Он принесет и х в жертву.

– Нет-нет. Ленивец не причинит им вреда, – объяснила всезнающая Чалая Лога.– У него другая забота. Он потерял своих детенышей. Маллингуари шел по следам малышей на плач. Он принял их за своих потерянных детенышей. Они заплакали – и он пришел на помощь.

– Да, все было именно так. Значит, он будет заботиться о наших детках, кормить плодами и охранять от диких зверей? Повезло Попугаихе.

– Ей повезло, да. А вот мы остались в какой-то жопе. В чужих краях, среди диких зверей.

– Девочки, краснозубый оцинвал до сих пор не вернулся.

– Он догонит Маллингуари?

– Пусть гигант отрежет ему голову, как одноглазому!

– Маллингуари давно выпустил ему кишки.

– Да здравствует Маллингуари! Ура, мы свободны!

– "Свободны"? Мы прикованы. Как мы избавимся от пут?

– Проклятая лиана одеревенела, я сломала зуб, – заскулила Сладкая Пчелка – Не перегрызть.

– Да, крепкие путы у оцинвалов. Кривоголовые знают, чем пленников связывать.

– Девочки, посмотрите: костер потух. Стало темно и сыро.

– Страшно! Я слышу скрежет в кустах. И глаза чьи-то сверкают, красные.

– Красные – значит крысиные. Утром на этой жерди будут болтаться лишь наши объеденные скелеты.

– Не будут. Видите: наш костер еще дымится? Достаточно подбросить веток – и огонь оживет. Спалим рабскую жердь на костре. Сожжем наши путы! Свобода, девочки!

-28-

Веселые лица пленниц облизал тонкий дымок. Улыбки подруг оживили сердце. Чалая Лога утешала Маленькую Лилию:

– Не плачь, девочка. Маллингуари унес младенцев, но не причинит им вреда, будет заботиться, как о родных детенышах. Дикий зверь порой нежнее и добрее человека. Железные когти защитят малышей от охотников, а сочные плоды, которые достанет Маллингуари с молочного дерева, спасут от жажды и голода.

– Почему звери добрее людей?

– Потому что они свободны душой и телом, не знают рабства, а значит, не знают страха, отнимающего у человека разум.

Жердь задымилась. Женщины суетились у костра:

– Дуй сильнее, листья греби!

– Дерево вспыхнуло!

Пока жердь прогорала, женщины руками подгребали в костер мелкие щепки и былинки, торопились, тревожно поглядывая в сторону леса.

– Смотрите, сколько красных огоньков сверкает внизу в кустах!

– Кто это? Крысы? Оцелоты?

– Как много!

– Это не оцелоты. Эти звери страшнее. Черные крысы. Те самые, которые растекаются по долинам, как реки и не оставляют за собой ни куста, ни травинки.

– Это их называют Смерть Долин?

– Да. Они смерть лесов и долин. Оближет черным языком, – и словно пожар пробежит по земле, не оставит ни цветочка, ни перышка.

– Их много. Они приближаются. Громадная стая... Океан голодных глаз!

– Их тьма. Слышите гул?

Женщины прислушались. Воздух дрожал, словно миллионы маленьких лап били в большой барабан.

– Они поднимаются из болот в предгорье. Море красных огней расплескалось внизу от горизонта до горизонта.

– Куда они мчатся?

– К нам.

– Они идут по нашим следам?

– Они идут по следам крови. Тропа невольников завалена трупами.

– Мне страшно!

– У нас костер. Крысы боятся огня. Заметят – обойдут стороной.

Жердь уже достаточно перегорела, удар ноги – и она переломилась надвое. Связанные пленницы смогли разделиться на две группы. В каждой осталось по десять человек.

Наконец-то я смогла обнять Маленькую Лилию, заглянув в искусанное кровососами лицо. В густых локонах мои пальцы нащупали большую высохшую стрекозу.

– Гляди – какое угощение!

Девочка открыла рот, и добыча захрустела на крепких зубах.

– Обещай, что мы пойдем по следам Маллингуар и заберем братца.

– Клянусь, это мы сделаем, как только освободимся.

–Эй, принцессы, хватит обниматься! Разворачивайте жердины в костер! – ворчала Чалая Лога, – Вот так, крест – на – крест!

– Быстрее, неповоротливые плачущие капибары! Смотреть на вас тошно, самой плакать хочется. Торопитесь, девочки!

Жерди плюхнулись в костер, и он тут же погас.

Пленницы бросились раздувать пламя.

– Ой, а крысы уже здесь!

Из кустов раздался громкий шелест и писк: стая животных окружила наш костер. Самые смелые из них уже бегали под ногами и описывали широкие круги вокруг костра.

– Бей, топчи! – слышался визг женщин в темноте.

– Я раздавила тварь руками! Не бойтесь их! Не кусаются! – кричала Сладкая Пчелка, подпинывая тушки, снующие между ног.

– Эти крысы разведчики. Поэтому не нападают. За ними идет стая.

Женщины беспомощно суетились у потухшего костра, слышны были только взволнованные голоса:

– Огня! Скорей – огня!

– Не горит!

– Дуй, сильнее!

– Ой, крыса вцепилась в ногу!

– Еще одна!

– Поторопитесь, подруги!

Четыре женщины изо всех сил дули на потухшие угли, но костер не оживал.

В кустах злобно шуршали отвратительные твари, сверкали их кровавые глаза. Некоторые из них отважились на дерзкий прыжок, но угодив голыми лапами в золу, дико заверещали, предупреждая стаю об опасности.

Кровь и запах паленой шерсти подстегнули аппетит грызунов. Все больше тварей отчаивалось на прыжок из темноты. В полете они успевали вмазать колючими хвостами по глазам. Женщинам удавалось стряхнуть крыс с голов под ноги и растоптать. В воздухе запахло кровью. Смерть Долин со всех предгорий устремилась к нашему костру.

Наконец дым резанул по глазам, из-под ладоней взметнулось пламя. Крысы остановились, нависнув живой высокой волной над костром. Огонь отпугивал только передние ряды, и крысы продолжали широкими гребнями накатывать из темноты, а топот лап слился в сплошной скрежет, от которого холодела кровь.

– Вся долина усеяна огнями. Их миллионы!

– Смотрите: крысы жрут мертвых стражников!

– Этого угощения им не хватит.

Черный ковер поглотил обезглавленный труп, и в мгновение ока оставил один остов, сквозь который вылезли наружу, как черви, десятки облезлых хвостов.

Костер снова начал затухать.

Поток крыс растекся широкой волной вокруг него и сомкнулся зловещим кольцом.

– Нужен огонь! Торопитесь девочки!

– Нечем разжигать! Не осталось ни единой веточки! Крысы окружили нас.

– Может быть это поможет? – Чалая Лога швырнула в костер срезанные косы Болтливой Попугаихи. Они зашипели в золе, свернулись, как змеи, и вдруг ярко вспыхнули, стреляя по сторонам вплетенными ракушками.

Костер ожил!

Нашествие злобных тварей захлебнулось ярким светом. Задние ряды подмяли передние, накатились на них, и гребень живой волны вздыбился в рост человека. Но море крыс еще не решалось затопить кровью костер. Животные громоздились, влезая друг на друга, и с высоты озирались по сторонам, щуря близорукие глаза на пламя. Жесткие усы коробил жар костра, но желудки хищников уже клокотали в предчувствие долгожданной трапезы.

Женщины жалобно заскулили, отступая от Черной Смерти в золу. А твари, вытянув острые носы и поднимая брезгливые губы над резцами, пересвистывались друг с другом. В их глазах отражалось умирающее пламя и маленькие глупые человечки, неуверенные в силе огня.

– Девчонки, режьте косы! – крикнула Чалая Лога, срезая краем ракушки свою красоту.

Косы тяжело плюхнулись в костер, и он вспыхнул с новой силой, опалив усы передним рядам ненасытной орды.

– Рубим косы! Не жалеть!

Еще одна пара кос упала в костер и остановила атаку.

Паленый дым взвился в небо.

– Всем резать волосы! Не скулить! Отрастут ваши сокровища, станут еще гуще! Торопитесь, девочки!

– Да! Лучше нам остаться без кос, чем косам остаться без нас!

Острые раковины легко справились с девичьей красой.

Моя толстая, как жердь коса, увитая нитками изумрудов, на прощанье вспыхнула алым пламенем. Вынимать украшения было некогда. Да и не до изумрудов, если сама смерть позарилась на них. Капибара бросила в костер связку неприбранных локонов, перевитых бирюзой. Тонкие косички близняшек лишь на мгновенье остановили нашествие. Но косы Сладкой Пчелки, щедро украшенные синими перьями кетсаля, осветили поляну до самых зарослей леса, и мы увидели, что окружены высокой стеной, сложенной из дрожащих мохнатых голодных тел.

Бежать было некуда.

Попытка разломить жерди пополам снова ослабила костер. Крысы рванулись в атаку. Женщины завизжали, стряхивая кусачих тварей с плеч. Летящие тела крыс затмили звёздное небо и луну. Животные посыпались на наши головы сверху. Началась паника.

Подруги с криком отступили в огонь, кто-то упал, суматошно отмахиваясь от кровавых зубов.

– Бьемся насмерть! Не сдадимся без боя!

В этот момент худая, как щепка, громадная тварь, крутя хвостом, приземлилась на мое плечо, другая на макушку, второй удар я получила по виску...

-29-

Очнулась уже при свете дня. Солнце пылало над головой. Небо дышало всепобеждающим пламенем, чистое, свежее, без росчерков летящих крыс, без лязганья зубов – сплошная нежная синева.

Пленницы снова были привязаны к полуобгоревшим жердям. Они лежали, разметавшись на вытоптанной земле, грязные, измазанные золой и пеплом, коротко остриженные волосы торчали ежом. Рядом в обнимку сидели близняшки и перешептывались:

– Мы стали уродинами.

– Омельгонки и то краше выглядят.

– У тебя, Летяга, еще одна ранка, на спине, дай залижу.

. У близняжек крысы искусали руки до локтей, кровь запеклась на затылке и шее. Они слюнявили ранки и присыпали их пеплом костра.

Чалая Лога, самая опытная целительница, обклеила жеванным зверобоем и подорожником обожженные ягодицы Тихони-Капибары:

– Вой, вой громче – быстрее заживет. Слезы? Дай-ка соберу – для ран нет лучше лекарства, чем слезы, вмиг поправишься.

Она смазала собранными на палец каплями слез глубокие укусы на груди. Шея самой Чалой Логи была перевязана лоскутками, сквозь которые густо просочилась кровь.

– Шея – ерунда,– отмахивалась она. – Главное, мы живы, значит наверху у богов и без нас тесно. Еще поживем!

Маленькая Лилия забилась мне под бок и тихонько посапывала в подмышку. Ее раны на руках и плече кто-то заботливо заклеил подорожником.

Девочка открыла глаза:

– Это стражник нас спас. У него в руках был смоляной факел. Он не догнал Малингуари, вернулся к нам, пробил дорогу в море крыс огнем и плеснул смолу в костер. Когда огонь взвился до неба, Смерть Долин отхлынула и стекла в ущелье.

– Ага, "стражник спас"... Если бы все было так просто, – проворчала Серая Мышь, придерживая наполовину оторванное ухо. – Спас-то он – спас, успел, да не всем повезло. Посмотри-ка вон туда.

У костра белели четыре черепа, до блеска источенные зубами крыс.

– Мы потеряли Толстую Тапу, Рожденную в Маисе, Большую Родинку и Серебряную Паутинку.

– А может, лучше умереть, чем снова стать рабынями? – прозвенел голосок Тростинки. – Нас снова приковали к жерди.

– Да, тебе уж точно пора о смерти подумать – одни ребра торчат, да глаза, исхудала, горе наше, не дойдешь, – сказала Серая Мышь.

– Ты лучше о себе подумай, серая злоба. А худышки, кстати, легче долгий путь переносят, – заступилась за Тростинку Чалая Лога.

– Эх, знать бы, куда нас ведут.

– А ты спроси у стражника, для чего он нас спас, жизнью рисковал?

– Мы ценный товар, девочки. И только.

– И не говори, ценнее всех украшений принцессы.

– Это значит, что ведут нас в хорошее место, в золотые края.

Наш спаситель в гордом одиночестве сидел неподвижно у костра и на нас даже не смотрел. Он прижигал раны золой. Кожа на его ногах была ободрана до колен. Сквозь лохмотья белели кости. Вытянутые вперед ступни лежали на раскаленных углях. Омерзительно пахло горелым мясом, но гримаса боли не искажала каменное лицо.

Я измельчила в ладонях корни иззы, в изобилии растущие под ногами, смешала с пеплом, присыпала его раны:

– Потерпи – будет легче.

Он не шевельнулся. Железный, не чувствовал боли. Или умел ее скрыть.

– Отпусти нас, воин, – попросила я, заглянув в глаза, полные тоски.

Подруги вразнобой загалдели:

– Да, да, милый храбрый воин! Отпусти, развяжи, мы найдем трав, мы вылечим тебя, спасем твои ноги! Куда ж ты с такими ранами? Не нужен ты теперь хозяину! Сдохнешь, все равно тебе не жить! Жизнь раба окончена! Сделай доброе дело! Освободи!

Стражник очнулся, свирепо оскалил звериные клыки. Женщины в страхе отпрянули прочь.

-30-

Крысы выели растительность под ногами и перепахали почву на глубину корней. Голодная орда не оставила ни былинки, ни кузнечика. Горизонт пугал пустотой, даже орланы исчезли с неба, оплакивая разрушенные гнезда.

Глаза пленниц жадно рыскали под ногами в поиске какого-нибудь жучка или корешка, но Смерть Долин оказалась прожорливее пожара. Землю окутала глухая тишина. Сердце приготовилось к страшному концу.

– Мы умрем.

– Упадем от усталости, и бессердечный стражник добьет нас топором.

Спаситель упрямо хромал впереди на обожженных костяшках.

К счастью, он не понимал нашего языка.

Колени его не сгибались. Жилы ступней были порваны в клочья, и пальцы волочились по земле. Пятка другой ноги терпеливо принимала тяжесть тела на себя, но и она вдруг с хрустом отвалилась и осталась лежать на дороге. Серая Мышь ударом ноги подбросила обгорелые кости в воздух, и они, описав дугу, повисли в ветвях сухого бука.

– К тебе, тварь, перешло мое проклятие, – закричала она. – Я потеряла ребенка – а ты, потерял ноги. Сдохни, как младенец, которого ты не заметил в холодной траве. Сдохни, как твой товарищ, который вырвал из рук моего ребенка! Сдохни, безмозглый страж! Сам не жилец на этом свете, так не мешай другим радоваться жизни! Сдохни, и когда свалишься на дорогу, я спляшу на твоих костях!

– Тшш, – урезонила ее Чалая Лога. – Ты добиваешь раненого, как трусливый омельгон. Упрямство мужчины может пересилить только ласка. Посмотри на него. Видно, что мать его не жалела, на руках не держала, лакомствами не баловала. За что ему женщин любить? Мы для него хуже, чем жареные крысы на палке.

– Зачем же он нас спас?

– Раб хотел выслужиться перед господином. Саблезуб для него дороже бога.

– Сколько же можно идти и идти! Мы высохли до костей – ни воды, ни травы под ногами!

Упрямый воин не сдавался. Мы поняли, что он будет шагать вперед, даже если его голени сточатся до колен. Что бы ни случилось, упрямец доковыляет до неизвестного ада, и даже если сердце остановится, он будет отбивать марш одержимости мертвыми ногами.

– Жив ли его разум? Может он мертвец?

– Он ведет нас в ад. Там все такие.

– Если двинем жердью по спине, страж рассыплется и не сможет подняться,– шепнула Серая Мышь, прижимая пальцами надорванное ухо. – Слышите, девочки? Сделаем это. Передай передним: на счет "три – четыре" – бьем по лопаткам.

Стражник оглянулся, выискал глазами в связке Серую Мышь, и брови его нахмурились. Какая-то злая мысль отразилась в его глазах. Губа приподнялась, обнажая клыки.

– Он понимает нашу речь!

– Он все слышал!

– Нет. У оцинвалов другой язык. Схож с нашим в главном, но все-же непонятный. Стражник ни слова не понял.

– А если догадался? Если он читает мысли, как шаман?

– Какой он шаман? У него и мозгов-то нет. Иначе, зачем ему возвращаться в рабство?

– Решено, как только сосчитаю до десяти, дружно валим, топчем и бежим. Приготовились... Три-четыре...

– Смотрите, мы дошли!

Процессия остановилась у входа в подземное ристалище. Скользкая, выдолбленная в граните лестница обрывалась круто вниз. И конца ее, как дна, никто не мог различить. Снизу повеяло прохладой, и чудный запах вскружил голову.

– Вы слышите? Там, внизу, река. Слышите: журчит вода!

– Чувствую запах болотных трав и грибов, смешанных с прелым туманом.

– Там растут водяные лилии!

– Там пахнет жареным мясом!

– И горьким дымом. Так пахнут мужья после охоты.

– О, ласки настоящих мужчин! Мечта о них пьянит!

– А еще там пахнет сахарным тростником... Да!

– И медом! Я слышу, как гудят пчелы!

– Мы пришли в гости к самим богам!

– Не верьте, неразумные, ушам и носам. Плотный туман скрыл беду, затаившуюся на дне, – проворчала Чалая Лога, недоверчиво принюхиваясь к парам, выползающим из-под земли.

Краснозубый стражник, перерубив наши путы, выбросил обожженные жерди и по-хозяйски скрутил вокруг пояса длинную пропитанную девичьим потом веревку.

– Давай, давай, торопись, лезь! – крикнул он, подталкивая Серую Мышь к краю спуска.

Я вздрогнула. Оцинвал отлично говорил на языке нашего племени. Я заглянула в его глаза:

– Откуда знаешь наш язык? Кто ты?

Он огрызнулся, показывая клыки.

– Дайте-ка, я на него погляжу! – воскликнула Чалая Лога. – Вот как, вот как... Да это же мой братец! Драчливый Бобрик. Он. Смотрите, девочки! Какое счастье! Пропал мальчик десять лет назад. Мы думали, что утонул, оплакали его... Нашелся! Он походит на своего отца. Тот же орлиный нос, кустистые низкие брови. Драчливый Бобрик – вылитый папа, Бобер Войны. Слышишь, неразговорчивый спаситель, докажу, что ты и есть пропавший братец. Дай-ка взгляну на шовчик... Вот он, ровненький, на правой ягодице. Мама зашила ранку серебряной ниткой. Помню, как сейчас: рваный уголок, а поперек три полоски. Помнишь, Бобрик? Ты свалился с хлебного дерева на какой-то сук. Любил залезать высоко, храбрец. Милый шалун, сколько было пролито слез! Мне всыпали за тебя, негодник. До сих пор с плачем вспоминаю этот день. А разве я виновата, что ты, глупыш, сорвался с резиновых качелей над рекой, и бурный поток унес тебя навсегда? Как плакала мама! Дай, я тебя обниму! Я вылечу тебя, братец! Какая жалость! Развяжи мои руки.

Бобрик врезал ей по шее и зарычал:

– Уйди-и-и!

– Ударил сестру! Взгляни, воин, перед тобой родная кровь! Что сделали проклятые оцинвалы с голово доброго мальчика? Превратился в тупого жестокого стражника! В глазах ни жалости, ни слез! Пожалей нас, малыш, вспомни родню! Вспомни Солнечную Долину!

Стражник хлестнул сестру палкой по рукам. Чалая Лога заплакала:

– Горе! До мальчика не доходят наши мольбы. Я сестра твоя, Чалая Лога, вспомни, как любил тискать за грудь, а потом убегал, хохоча, шалунишка, – Чалая Лога залилась слезами. – О, боги, нет жалости в ледяных глазах. Нет, это не брат. А жестокий кайман, бездушный зверь, для которого чужие слезы – сладкая кровь.

– Возможно, его долго били по голове. Такое иногда случается,– сказала Сладкая Пчелка. – Пожалейте юношу. Посмотрите на его ноги. Он жизнью рисковал, спасая нас. Но если это наш мальчик, он должен нам помочь. Хотя, куда нам идти? Кругом голодная выжженная земля. А внизу такие ароматы! Так бы и прыгнула туда, так бы и полетела в мир цветов и еды! Он правильно делает, что ведет нас на кухню!

– Куда нас ведет? Для чего? С такими ногами он нас ведет к своей смерти. Зачем родных сестер тянет за собой в бездонную пропасть?

– Эй, Бобрик, красавчик, не мучай, любопытных девчонок, объясни, дорогой: хороших ли мужей нам дадут оцинвалы?

– Молчать! Всем лезть вниз! – дико закричал воин, показывая на край ущелья.

Хозяйка Лама, ойкая и причитая, развернулась к лазу худым задом и ступила на нижнюю ступеньку, не отрывая дрожащих рук от края скалы. Медленно сползала на коленях, пока ее голова скрылась в темноте.

– Давай, теперь ты лезь! – прикрикнул охранник на Теплую Ночь. Та шустро засеменила ногами.

– Давай, давай! – тыкал дубинкой стражник в наши спины, поторапливая. – Там вода! Там жизнь!

Чалая Лога насмерть перепугалась, заглянув в обрыв, и попятилась, причитая:

– Братец, не знаю, что сделали с твоим разумом враги, но чую сердцем: в душе ты остался ласковым мальчиком. Отпусти нас, миленький, домой, пока не поздно, не заставляй лезть под землю! Этот поход обернется адом, чую: зло впереди!

Чалая Лога протянула к брату руки, но надсмотрщик резко двинул по груди, и несчастная сорвалась вниз.

Этот вопль я запомню на всю жизнь.

Падая, она прихватила за собой Теплую Ночь и Хозяйку Ламу. Дикие крики летящих женщин оглушили тишину, и в небо устремилась шумная стая белоснежных лори. Птицы с оглушительным криком закружились в вышине. По нашим лицам взметнулись густые тени.

– Они разбились!

– Проклятый, ты убил своих сестер! – закричали в страхе женщины. – Ты не пожалел самую старшую и мудрую из нас! Чалая Лога для всех была матерью!

– Лезть, всем лезть вниз! – орал предатель.

-31-

На дне мы увидели мертвые изломанные тела соплеменниц.

– Смотри, – показала пальцем дрожащая от страха Маленькая Лилия, спрыгнув в мои объятия с последней ступеньки.

Волосы на голове зашевелились от ужаса.

Три быстрые суетливые тени торопливо соскребали с упавших тел куски плоти, и, умащая кровавые пласты золой, плотно укладывали в плоские базальтовые чаши.

–Лю-лю-лю-доеды... – прошептала сестра.

Я зажала ладонью глупый младенческий рот и закрыла любопытные глаза.

– Не надо тебе это знать.

– Куда нас привели? Что с нами будет? – перешептывались женщины.

Чалая Лога была права. Ароматы, которые доносились из ада, не предвещали ничего хорошего.

Людоедство – выход из тупика, в который загоняет народы беспощадная история.

Это повелось со времен Мирового Пожара, который расколол землю до огненных недр. Вместо хрустальных рек по лицу земли потекла раскаленная магма, погибли драконы, единороги, крылатые эльфаны и бесстрашные саблезубые львы. Природа вымерла до корней, до последнего зародыша в запеченном яйце. Остались одни землеройки под землей да стервятники в небе.

Не стало порядка в мире, и случилось ужасное.

Зло – тоже маленький ребенок, оно питается кровью и растет. Удлиняются клыки и когти, разгорается топка прожорливой утробы, черствеет изобретательный ум. Хищники атакуют, их целью становятся не женские прелести, не драгоценные камни, а нежнейшие куски утробы и человеческий мозг.

Законы природы не разрешают людям охотиться друг на друга. Если б человек изначально был врагом своим братьям, ни одного племени не дожило бы до наших дней. Но стоит только слугам зла обнаружить счастливый уголок, как снова начинаются войны. Племена защищаются до последнего беззубого старика, до последнего младенца в колыбели.

Помню, однажды в половодье в пустой расщелине застряла стая речных выдр. Они долго метались в поисках пищи по дну, поднимая плачущие мордочки к небу. Их было много, несколько сотен, ярко-оранжевые глаза по ночам освещали темноту. Выдры сидели в ловушке, пока не сожрали даже песок, провонявший дерьмом. Тогда началась между ними война. Убивали слабых сородичей, грызли кости и шкуры.

Когда осталось всего десять крупных выдр, смертельные драки между ними ожесточились. Бои на выживание продолжались день и ночь напролет. Сильные хорошо атакуют и умело защищаются. Но победили самые умные, те, кто, не тратя сил зря, издали наблюдал за дракой сильных самцов. Выдры бились насмерть, пока не осталось двое чемпионов. Это были самец и самка. Но в конце-концов беременную подружку любовник – каннибал не пощадил. Он остался один, растолстел на трупах так, что еле ходил. Но было видно: туго ему приходится. Сидел дни и ночи напролет над мертвой тушкой, и по морде текли, не высыхая, ручьи слез. Вскоре его, не в меру зажиревшего, утащила ночная сова.

Последний человек погибнет от одиночества, это точно.

Если родился среди людей хотя бы один каннибал, конец света уже близок.