Текст книги "Тайна Ольги Чеховой"
Автор книги: Нина Воронель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Лёва
Но к маме они попали не сразу. Уже в такси Лёва прошептал:
– Давай сначала поедем куда-нибудь, где можно поговорить.
– А нельзя завтра? Я и вправду очень устала.
– А что будет завтра? С утра – последний прогон, потом час – на обед, час – на передышку и опять спектакль. И ты опять устанешь. А время не ждет.
– Такая уж срочность?
– К сожалению, именно такая. Вопрос жизни и смерти.
– Чьей смерти?
– Пока моей и тети Оли. А завтра, может, и твоей, если ты меня не выслушаешь. Так куда поедем?
– Может, к «Феликсу»?
– Нет, нет, только не к «Феликсу»! Именно ни за что к «Феликсу».
– Это становится интересным. Поехали! Я знаю один кабачок, открытый допоздна.
Когда наконец они, никем неузнанные, уселись в затемненном уголке слабо освещенного кабачка, Оленька поторопила:
– Я жду.
– Послушай, это так сложно, даже не знаю, с чего начать.
– Начни сначала!
– Никогда ни в каком разговоре не упоминай больше Полину Карловну!
– Почему?
– Не спрашивай и слушай! В Москве стало жить опасно, каждую ночь производят аресты. Люди исчезают, и никто не знает, кто очередная жертва. Полину отозвали, неизвестно, жива ли, а теперь они ищут ее сообщников, так что не нарывайся.
– Кто это – они?
– Не знаю, но это не уменьшает опасность.
– Уж так-таки не знаешь?
– Ну, называют разные имена, а в основном одно. Но я даже здесь его не произнесу – как говорят, не зови дьявола. Но не это главное. Главное – не говори лишнего.
– А что если уйти от них? Перестать передавать донесения?
– Это не поможет! Они не отпускают никого, кто попал в их лапы! И достанут, куда бы ты ни спряталась. Продолжай делать то, что ты им обещала, и не вздумай взбунтоваться. Забудь про Полину. Запомни: если спросят, ты никогда ей полностью не доверяла.
– А этому новому, Курту, я могу доверять?
– У тебя нет другого выхода. Доверяй, пока его не отзовут. И вот тебе новая порция кассет для шорфона.
– Но я не знаю, о чем теперь сообщать.
– Оглядись вокруг и описывай то, что видишь.
– А почему нельзя к «Феликсу»?
– Хороший вопрос. Потому что фрау Матильду тоже отозвали, и кто там заправляет, мне неясно.
– Они там в Москве что, совсем с ума сошли?
– Похоже на то, и я боюсь, что и здесь скоро сойдут. Так что бежать некуда.
– Господи, какая ловушка!
По дороге домой Оленька так долго молчала, что Лёва слегка встревожился, не перегнул ли он палку в своих предупреждениях, но ситуация требовала такой суровости. А дома, выслушав ахи и охи любимой мамы, Лёва отправился спать, но не мог уснуть. Его мучил вопрос: а не бросить ли все нажитое и остаться за этим полузащитным бугром? Но и тут страх берет – бугор-то, как ни говори, только полузащитный, а значит, полубеззащитный. А там, в Москве, жена, сын и драгоценная мама Ольга, ведь в случае его дезертирства им не поздоровится, а много ли он выиграет? Ведь и здесь, гляди, скоро начнут сажать по ночам. А может, уже сажают? И получится, что он попадет из огня да в полымя.
А кроме того, он композитор, его произведения исполняются в концертных залах и оперных театрах по всей стране. Если он воспользуется случаем и останется на Западе, ему придется сменить имя, жить инкогнито, стать никем, чтобы скрыться от мести покинутой родины, а значит, с профессиональной деятельностью и известностью придется попрощаться. Пусть уж лучше будет все как есть, ради музыки и творчества.
Внеочередное донесение Оленьки
Больше года я не отправляла никакой информации – выходила замуж, уезжала в другую страну и разводилась, т. е. ничего вокруг не замечала. Но я вспомнила одно событие, которое застряло в моей памяти со времени моего неудачного замужества.
Как-то я проезжала по Фридрихштрассе и остановилась на красный свет светофора на углу Егерштрассе. Глазам моим открылось странное зрелище: два человека в форме штурмовиков выдирали из стены углового дома гвозди, на которых держалась застекленная витрина антисемитской газеты «Дер Штюрмер», издаваемой одним из лидеров нацистской партии Юлиусом Штрайхером. Приличные люди не читают эту газету, ведь там изображаются исключительно чистые арийские девственницы в объятиях отвратительных длинноносых евреев. И вот на моих глазах два штурмовика сорвали витрину с газетой со стены и не слишком бережно швырнули ее в кузов припаркованного на углу грузовика.
Через полчаса я увидела ту же пару, разрушающую очередную витрину «Дер Штюрмера» со стены дома возле городской мэрии. Подстегиваемая любопытством, я не поленилась выйти из машины и подойти к штурмовикам с вопросом: зачем они это делают? Они не стали скрывать причины своего мародерства:
– Нам велено убрать эту газету с глаз долой, чтобы иностранцы, приехавшие на Олимпиаду, ее не увидели.
И тут я, замотанная подготовкой к предстоящему бракосочетанию и к неотвратимому отъезду в Бельгию, вспомнила, что очень скоро в Берлине состоятся международные Олимпийские игры!
Оленька
После судьбоносного разговора с Лёвой ей нужно было немного осмотреться и понять, что к чему. Слишком много проблем обрушилось на нее одновременно, и не получалось сразу найти решение хотя бы одной. Больше всего ее потрясло странное исчезновение Полины Карловны, особенно испугала ее нотка тревоги в совете Лёвы скрывать ее хорошие отношения со впавшей в немилость хозяйкой агентства по сдаче квартир. Подумала так и сама содрогнулась: это называется впасть в немилость? Исчезла, и неизвестно, жива ли еще – это просто немилость? И Курт Вернер, который ее сменил, – он какой-то скользкий, вызывающий сомнение, или это она мнительная? Но как не быть мнительной, когда от него зависит ее судьба – он может сдать ее и нашим, и вашим. А что, собственно, в нем не так? Красивый, любезный, но… Что «но»? А то, что он пахнет страхом. Оленька не могла бы определить, что такое запах страха, но была уверена, что Курт Вернер боится. Боится чего? Того, что его отзовут и он исчезнет, как Полина Карловна? Думать об этом не хотелось. Оставалось решить, передавать ли через него донесения. А вдруг он их будет отправлять не этим, а тем?
Но выхода нет, Лёва хорошо объяснил, что на связь с Конторой она обречена навечно, а в случае измены пощады не будет. Так что пора наладить с Куртом отношения, хватит его избегать, ни к чему рисковать. И Оленька, перешагнув через собственное нежелание, подняла трубку и набрала номер агентства по сдаче жилья. Курт ответил на первый же звонок, словно сидел в ожидании его с трубкой в руке. Выслушав ее жалобу на прорванную в ванной трубу – это был их условный код, – он обещал срочно прислать к ней сантехника и договорился о встрече на первый же вечер, когда у нее не будет спектакля. К разговору с Куртом она готовилась, как начинающая актриса к беседе со знаменитым режиссером. Она не просто продумала все свои требования и их обоснование, но записала и даже пронумеровала на картонной карточке.
Они встретились в кафе «У Феликса» – на этом настоял Курт, утверждая, что там их наверняка не подслушают. Оленька ясно и кратко объявила, что больше не будет подавать донесения каждые три месяца. «Это бессмысленно, – сказала она, – иногда абсолютно не о чем сообщить, а иногда гораздо раньше появляется интересная информация, как, например, сейчас». И она помахала у Курта перед носом кассетой, «потому что наконец проникла в самое сердце осиного гнезда, и сам Геббельс регулярно напрашивался к ней в гости».
Курт отнесся к ее словам серьезно и пообещал как можно скорее уладить просьбу с начальством. И, получив кассету, поспешил поскорее откланяться.
Донесение Оленьки
Осень 1937 года
Вчера вечером мне позвонила Магда Геббельс и пригласила на торжественный прием в рейхсканцелярию фюрера на Вильгельмштрассе, который состоится сегодня. Я попыталась отказаться, ссылаясь на то, что у меня каждый вечер спектакль. Но для Магды не существует отказов – она объявила, что с театром уже все улажено, и завтрашний спектакль перенесен на официальный выходной – понедельник.
Пока я раздумывала, что мне надеть на прием, в дверь постучал посыльный от Магды и принес ослепительное платье. Это заставило меня призадуматься: что такого особенного может произойти на сегодняшнем приеме?
Поначалу все было как обычно, если не считать того, что меня, оказывается, пригласили не просто так, а назначили хозяйкой приема. Это значило, что я должна была стоять рядом с фюрером и приветствовать уважаемых гостей. На этот раз ими оказались супруги лорд и леди Виндзор, Дэвид и Валлис. Сперва ничего замечательного я в них не заметила, если не считать, что леди Валлис не просто красивая женщина, а еще и особа, полная исключительной элегантности во всем: в одежде, манере смеяться, посадке плеч и даже в повороте головы.
После приветствия и коктейлей мы прошли в зрительный зал, где посмотрели фильм «Бургтеатр» со мной в главной роли, – как оказалось, специально по просьбе леди Валлис. Затем отправились в парадно накрытый обеденный зал. Поскольку фюрер предложил руку очаровательной леди Валлис, мне, как хозяйке приема, достался тоже вполне изысканный лорд Дэвид. Неясно понимая, кто он такой, я старалась занимать его светской беседой на своем вполне приличном, но все же не совершенном английском. А он продемонстрировал неплохое знание моих фильмов, объясняя тем, что его супруга – моя почитательница. И подтвердил это кивком головы. И тут я увидела его в профиль и наконец-то узнала! Это был недавно отрекшийся от престола король Великобритании Эдвард Восьмой! Так вот почему такой прием! И почему такая секретность!
Ходят слухи, что бывший английский король – большой поклонник не только нашего фюрера, но и его учения о превосходстве арийской расы. Похоже, он с женой приехал в Берлин инкогнито, чтобы высказать фюреру свое восхищение лично.
Оленька
Успех спектакля «Черно-бурая лиса» был так огромен, что режиссер Виктор Туржанский решил поставить фильм по этой пьесе. И однако, несмотря на оглушительный триумф Оленьки в роли красавицы Илоны, он пригласил на эту роль ее главную соперницу, Сару Леандер. Обиженная до глубины души, Оленька попросила Туржанского объяснить его выбор, на что он ответил, что решил не повторять рисунок театрального спектакля, а создать на экране нечто принципиально новое. Желая польстить Оленьке, режиссер фильма сказал, что именно ее игрой определяется вся художественная символика спектакля, которую ему бы не хотелось повторять, а хотелось бы воссоздать по новой.
Не зная, что на это возразить, Оленька все равно затаила в душе обиду и не нашла ничего лучшего, чем принести на встречу с Куртом новое донесение, в котором таилась ехидная насмешка над Сарой Леандер.
Донесение Оленьки
Март 1938 года
Фюрер Адольф Гитлер очень любит актрису Сару Леандер, особенно высоко ценит ее пение. Как известно, он также очень ценит пение своей главной любимицы, белоснежной афганской борзой Блонди.
– Спой, Блонди, – просит фюрер ее после ужина.
Она начинает завывать тоненьким голоском.
– Не так, Блонди, – говорит он. – Спой, как Сара Ле-андр!
И по его просьбе Блонди поет заунывным басом, совсем как Сара Леандер.
Легендарная красавица Сара Леандер стала поперек горла многим женщинам при дворе фюрера. Особенно была недовольна Ева Браун – ее очень обижало, что Адольф назначал не ее, а Сару Леандер хозяйкой своих торжественных приемов, однако фюрер в этом вопросе был непреклонен. Особенно странно упорство фюрера выглядит сегодня, когда опубликованные документы НКВД утверждают, что Сара Леандер все эти годы была тайным агентом Советов, а курировала ее Зоя Рыбкина – выдающаяся советская разведчица, аккредитованная в Швеции. Таким образом объясняется, почему Сара Леандер, шведская подданная, часто посещала Стокгольм, где тайно встречалась с Зоей Рыбкиной.
Изучая опубликованные материалы советской разведки, я не устаю удивляться и даже восхищаться частотой и искусным плетением сети советской агентуры, и крупной рыбой, попадавшей в эту сеть.
Донесение Оленьки
Июль 1938 года
И все-таки главную роль в благополучии нашей студии играет не лидер нацистов Адольф Гитлер, а министр пропаганды Йозеф Геббельс. Он попробовал было поухаживать за мной, но я его не стала поощрять – он на полметра ниже меня, и одна его нога на метр короче другой. Но девушкам из его министерства это неважно – когда он выходит из подъезда и садится в машину, они облепляют окна, как мухи пирог, и прижимаются носами к стеклу, чтобы на него полюбоваться. И при этом говорят друг другу: «Какие у него глаза! Какие глаза!»
Это вовсе не шутка, а истинное положение в киноискусстве. Но не надо думать, что все женщины без ума от нашего министра пропаганды. Недавно актриса Ирен фон Мейер-дорф сказала о нем: «Ах, Бабельсбергский козел? Этот крошка с его крошечным червячком!» Поговаривают, что идеальным арийским блондинкам он предпочитает женщин экзотического типа. Женат же Геббельс на Магде, первой даме гитлеровского двора, они подарили Германии шестерых образцово-показательных детей.
Но недавно с Бабельсбергским козлом случилось непредвиденное: он безумно влюбился в чешскую актрису Лидию Баарову, женщину редкой красоты, которую впервые увидел на съемках фильма «Час искушения», и потерял голову. Не знаю, как он уговорил молодую девушку, но ее друг и партнер по фильму однажды застал их на заднем сиденье машины и, по легенде, хорошо вмазал министру по морде. Чтобы скрыть от жены свои шашни с Бааровой, Геббельс часто напрашивался ко мне на ужин, – моя дача в Глинеке находится совсем рядом с домом министра пропаганды, – а потом незаметно ускользал через черный ход. Конечно, слухи о романе министра с чешской актрисой дошли до ушей Магды Геббельс, она прижала мужа, и он потребовал развода, но недооценил свою жену, которая к тому же была любимой подругой фюрера, и именно к нему она обратилась за помощью.
Гитлер о связи Геббельса с чешской актрисой не знал – никто не решился посвятить его в столь щекотливую историю. А узнав, пришел в неслыханную ярость. Не говоря уже о его личном отношении к Магде, он прекрасно понимал, какой удар распущенность министра пропаганды может нанести именно пропаганде. Дело в том, что сам Геббельс наполнил экраны страны роликами о своей образцово чистокровной арийской семье с шестью детками, которая так напоминала королевские семьи других стран. И не было сомнения, что развод их родителей стал бы достоянием общественности и притчей во языцех. Гитлер вызвал Геббельса к себе и, топая ногами, запретив своему бывшему другу встречаться с Ба-аровой, потребовал немедленно выслать ее в Чехословакию, что и было выполнено беспрекословно.
Говорят, что Геббельс хранил фотографию Бааровой в потайном ящике письменного стола, но Магда нашла ее и порвала в клочки.
Оленька
Дачу в Гросс Глинеке она упомянула неслучайно – за последний год ее начал изрядно раздражать безалаберный быт семьи в родной квартире на Кайзердам. Как-то незаметно расстроилось замечательное согласие, в котором много лет жили три поколения русских Книпперов. Все изменилось в их доме: девочки выросли из прелестных одежек, купленных для них властной Бабой Лулу, которая никак не могла примириться с тем, что перестала быть прекрасной Еленой. А может быть, все дело в том, что Оленька смертельно устала находиться в беспрестанных хлопотах, кружиться как белка в колесе. Она словно надорвалась после неудачного бельгийского замужества – ей казалась слишком утомительной долгая дорога со студии домой, трудно засыпалось после съемок и еще трудней просыпалось по утрам, а надо было вставать и опять ехать на съемки. Стало трудно дышать отравленным городским воздухом. Говорят, что сам всемогущий министр пропаганды Геббельс посоветовал Оленьке купить дачу по соседству с его загородным домом в курортном городке Гросс Глинеке.
Она так и сделала и не пожалела. Этот простой, но комфортабельный деревянный дом сыграл положительную роль в Оленькиной жизни. Она все чаще и чаще оставалась ночевать там, сначала потому, что отсюда быстрее добиралась на студию в Бабельсберге, чем от городского дома в Берлине, а потом и по другой, более интимной причине. Во время съемок фильма «Тяжелая рука» у нее завязался роман с ее красивым белокурым партнером Карлом Раддацем, который был моложе ее на пятнадцать лет. А он со своими родителями жил в Гросс Глинеке, и любовникам было удобно проводить свободное от съемок время в просторном доме Оленьки. Похоже, что после неудачи с Марселем она, разочаровавшись в сверстниках, решительно переключила свой интерес на молодых мужчин. Любимое гнездышко Оленьки часто посещал Геббельс, находя общество киноактеров успокоительным для своей перегруженной нервной системы.
Донесение Оленьки
Ноябрь 1938 года
Я случайно узнала нечто не только очень интересное, но и крайне полезное. На одном из перекрестков Вильгельм-штрассе недавно отремонтировали красивое здание с античным барельефом по фасаду. Внутри после ремонта все тоже очень красиво и элегантно: и ресторан, и уютные маленькие кафе, разбросанные то там то тут, и интимные комнаты для гостей, желающих уединиться. Этот дом не имеет официального имени, а неофициально его называют салоном Китти. Никакой Китти никто никогда не видел, здесь приятно проводят время высокопоставленные иностранные дипломаты.
Первым идею создания такого заведения для услаждения посланников других держав высказал в докладе своему начальнику Райнхарду Гейдриху руководитель зарубежной разведки Вальтер Шелленберг. Сначала Гейдрих не принял эту идею, но вскоре подумал-подумал и оценил. Было поспешно куплено красивое старинное здание на Вильгельмштрас-се, и там начали капитальный ремонт. Однако для укромных уголков специально нанятые ремонтники возводили двойные стены, за которыми монтировали подслушивающие устройства и проводку, ведущую от этих устройств к контролирующему центру.
Легко представить себе иностранных дипломатов, очарованных уютом салона Китти, расслабленных алкоголем и приятным дамским обществом. Говорят, не только дамы полусвета, но и некоторые представительницы высшего общества соглашались послужить таким необычным образом родине. А потерявшие бдительность дипломаты время от времени выбалтывали служебные тайны. Особенно нашумевшим был случай с зятем Муссолини, министром иностранных дел Италии графом Чиано – он сам, того не замечая, предал огласке попытки своего тестя завязать переговорные отношения с Англией, чем дал в руки Гитлеру мощное оружие против дуче.
Лёва
В Лёвиной жизни произошли большие перемены – он постепенно все реже и реже навещал жену и сына, ссылаясь на непрерывную занятость, но зато все больше времени проводил с неординарной женщиной, которая вошла в историю под именем Марии Гариковны. Суперэлегантная красавица, дочь четы агентов НКВД, выросла в Китае. Вернувшись в Москву, она, естественно, была принята на работу в Контору, где привлекла внимание выдающегося оперативника Николая Балданова и прожила с ним пять лет. Она сопровождала его на задания и в Париж, и в Китай, пока он в пору безумных чисток не был арестован и расстрелян. Ее все же пощадили, возможно, в благодарность за службу ее родителей и тоже, возможно, приставили к Лёве. У Конторы почему-то всегда были далеко идущие планы на Книппера, впрочем, как и на его знаменитую сестру. А потому было решено использовать оперативный опыт длинноногой красавицы Марии Гариковны.
Она вышла на Лёву во всеоружии своей красоты и высокого чина в Конторе – ну, он и не устоял. Была забыта стриженая курсистка Лида в спортивных туфлях – с которой он когда-то играл в теннис, как это было принято в их семье, и был забыт даже сын Андрей, настолько Лёва потерял голову.
В конце лета 1939 года Книппера в очередной раз отправили в Берлин, чтобы он там продолжал обрастать связями и знакомствами. А формально он должен был провести мастер-класс с молодыми немецкими композиторами, благо, языком Лёва владел безукоризненно, ведь его няня так и не научилась говорить по-русски.
Перед отъездом домой он позвонил Оленьке и напомнил, что завтра кончается его командировка в музыкальную академию и он хочет с ней попрощаться. Она предложила зайти за ней в театр после спектакля, они смогут доехать до Глинеке на ее дачу за полчаса и остаться там ночевать, так что им наконец удастся хорошо поговорить.
На террасе их ждал вкусный ужин, который Оленька успела заказать по телефону в соседнем ресторанчике. Лёва был очень голоден, так что они сразу сели к столу. Оленька выставила бутылку рейнского вина, но настроение их было грустным, оба подозревали, что видят друг друга последний раз.
– Подумай, сестренка, я должен уехать на родину в такой критический момент!
– Какой критический момент? – удивилась Оленька. – О чем ты?
– Ты что, ничего не знаешь? – не поверил Лёва.
– Я знаю наизусть свою роль, и этого мне достаточно! – огрызнулась Оленька и тут же об этом пожалела. – А что случилось? Говори уже, не мучай!
– Ты помнишь, какое сегодня число?
– Нет, конечно! Я знаю, что еще три спектакля, а потом выходной!
– Так запомни: сегодня, 4 октября 1938 года, мы на пороге большой войны!
– С чего вдруг? Это такая шутка?
– К сожалению, нет.
– Так что же все-таки случилось?
– 30 сентября Англия и Франция согласились отдать Германии Богемию и Моравию, а сегодня Германия захватила всю Чехословакию.
– И что – началась война?
– Пока нет, но скоро начнется.
– Ты что – пророк?
– Я просто сотрудник разведки и знаю то, чего другие не знают. Ты еще вспомнишь мои слова.
– Зачем ты меня пугаешь? Я уже пережила одну мировую войну, и с меня хватит.
– Что ж, попробуй их остановить – ты теперь крутишься в самом центре осиного гнезда.
– Что я могу сделать?
– Уговорить их не начинать войну с нами.
– А они меня послушают?
– Это не исключено, нужно попробовать. Ведь многие из них тебя обожают. Никто не знает, что или кто может остановить этот кошмар. А вдруг тебе это удастся?
