Текст книги "Арестантка: Путь на Броссар (СИ)"

Автор книги: Нина Вайшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

10.3

Вараха с Джессикой ушли, а я ещё доедала картошку. Когда закончила с едой, подошла к окошку выдачи.

– Привет, Хан. Ты как? – спросила я, заглядывая к нему. – Что читаешь?

По обыкновению этот здоровый парень с трагичным лицом заглядывал в планшет.

– Агату Кристи «Убийство в Восточном экспрессе», – улыбнулся он. – Но ты же всё равно не читаешь. Зачем спрашиваешь?

– Ну теперь буду знать, что такая книга есть, –  я усмехнулась. – Хан, а можешь мне дать ещё одну порцию?

– Тебе? Конечно, – он с сочувствием на меня посмотрел. – Три года кормили дрянью…

– Это даже дрянью назвать сложно, знаешь, будто сухпай сварили, процедили и оставили только безвкусный клейкий бульон.

– Тяжело было?

Вопрос Хана выбил меня из колеи, я почувствовала, как ком боли подошёл к горлу. Тёмный туннель, побои, разряды тока, впивающиеся в спину. Образы обрушились на меня грудой камней. Я быстро высунулась из окошка, прижалась к стене.

– Я что-то не то спросил? – Хан вышел из кухни в столовую, неся в руках тарелку.

– Всё то, просто… я бы хотела сказать, что фигня, этим имперцам меня не сломать. Но…

– Но?

– Тяжело вспоминать, – сказала я, вытерев слезу. – Прости, как-то внезапно меня занесло.

– Всё нормально. Если хочешь поговорить, я здесь, – он подмигнул мне и дал тарелку.

– Спасибо, но, кажется, я пока не могу, – я взяла посудину и отвернулась. – Да и я в порядке, в принципе.

– Конечно, ты в порядке, – Хан вернулся на своё место. – Заглядывай, если что.

Я села за стол и поглядела в тарелку. Свёкла лежала на картошке полосками, как вывороченная плоть после ударов электрокнутом. Мне пришлось зажмуриться и отставить тарелку подальше. Аппетит абсолютно пропал.

Так, какого хрена это со мной происходит? Забыла, кто я такая? Сестра Карлоса. Девушка, которая должна заниматься делом, а не выть от воспоминаний уткнувшись в чужое плечо. Конечно, мне хотелось уткнуться в плечо Троя, и грустно было, что он далеко.

Не выть.

Занять себя.

Разобраться.

Рассчитывать не только на помощь Карлоса.

Узнать о противниках больше.

У меня на корабле двое имперцев, почему бы с ними не поговорить. Раньше я действовала по приказам брата, стараясь вообще не вникать, и никогда не сомневалась. А теперь, что? Карлос был не прав на счёт Троя, что, если он не прав и на счёт визитантес? Я взяла тарелку с овощами и отправилась в карцер.

10.4

От пола по периметру застекленной камеры лился красноватый свет. Пленник в серебристо-черном костюме, спавший в углу, казался грудой окровавленного металлического хлама. Цвета униформы ВАД выволакивали из памяти агонию, треск вырываемых зубов и вкус соли на губах.

Едва Винсент услышал, что к нему кто-то подходит, тотчас же поднялся с пола. Почти рывком вскочил и шатнулся, изо всех сил стараясь не упасть. Удержал равновесие, встал ровно, по струнке. Выражение на лицо натянул невозмутимо надменное, такое характерное для всех имперцев.

Только видок у Винсента был помятый. Красиво очерченные губы пересохли, синяк расползся по скуле, волосы торчали в разные стороны. Один серебристый эполет съехал на бок. Наверняка, Шёпот и Альдо уже с ним разговаривали и показали, что имперская бравада здесь наказуема.

Когда я шла в карцер, то подумала, что не смогу победить свою ненависть. Включу электрику в полу камеры и буду тыкать, пока пижон не завоет. Еду сама сожру у голодного имперца на глазах, просто ради издёвки.

Моя ненависть напоминала толщу грязной воды, в которой я захлебывалась. Да и не видела ничего кроме кромешной тьмы. Но придя сюда, я будто вынырнула из смрадной жижи.

Мне не хотелось колотить пленника, пинать его ногами, душить. Вырывать ему зубы. За всё, что со мной делали вадовцы, когда поймали. За унижения и пытки.

Может, Трой что-то со мной и правда сделал. Даже не чпокая. Заразил великодушием? Или просто благодаря ему я поняла, что имперцы тоже люди. Не бездушные чудовища, а просто мужчины и женщины с определёнными взглядами?

Трой спас меня, доктор Тардис вылечила Матео. Интересно было, а что за человек – этот Винсент.

Он стоял и пялился на меня сверху вниз. Это не вызывало злости как раньше. Особенно потому, что я видела, что весь этот гонор сейчас держится на соплях. Даже хуже, чем у Троя. В красноватом свете я заметила едва уловимую дрожь ладоней. Винсент сильно напрягался, чтобы стоять ровно, очевидно, что ноги еле держали его.

– Показали тебе наше гостеприимство?

– Очень скоро никаких вас не будет… – прошипел Винсент. – ВАД и мой отец ликви… – он запнулся, поворочал языком во рту, – ликвидируют всех. И тебя 3112, и перебежчиков, а кого не ликвидируют на месте, того поймают и казнят, как 3101.

Вот тварь. Боль от таких слов очень быстро трансформировалась в злость. Изувеченное лицо Карлоса всплыло перед глазами. Я в одно движение активировала электрическую подпитку пола. Стиснула зубы, почти нажала на кнопку разряд, замерла, растворяя чувства в дыхании.

Не выть.

Не беситься.

Сохранять рассудок.

– Ты мазохист? Нравится, когда тебя бьют? – я убрала руку с панели и выдавила усмешку. – Зачем провоцируешь? Я тебе еды принесла.

– Я не буду есть из рук изменщиков, не предам Империю, – продекламировал он.

– Предашь Империю? Мне кажется, что ей уже всё равно. Наверняка твоего отца уже сместили с должности. А ты причислен к террористам.

Я заметила, как кадык Винсента проехался по горлу и взгляд размылся на секунду.

– С отцом Троя поступили именно так.

– Трой совершил преступление против отчизны, а меня взяли в плен.

– Неужели ты такой тупой? Ты провел нас на транспортник. Да и, судя по тому, что я знаю, твоя отчизна редко заморачивается с пленными.

– Может, это потому что вы их не брали?

– Брали, но их никто не забирал… На обмен не соглашались.

Он сжал руки, напряг челюсти, зарычал сквозь зубы:

– Ты врёшь, сука!

Люди так по-разному истерят. Я бы била кулаками в стекло, пока хватило бы сил, или пока оно не разбилось.

– Вероятно, ты останешься с нами. Казнить мы тебя не будем, нам кровавые зрелища ни к чему. Впечатлений и без этого хватает. Будешь хорошим мальчиком, может, останешься в живых. Я бы на твоём месте поела.

Он ничего не ответил, а я приоткрыла маленькое окошко внизу клетки и просунула тарелку в камеру. Понимая, что сейчас разговор не сложится, я собралась сесть в углу и посидеть. Всяко лучше, чем лихорадочно ворочаться в постели всё время сна. Да, я всю жизнь воевала с имперцами, но уснуть могу только в объятиях одного из них. Жизнь любит иронизировать. Как там Трой? Как они там ладят с Сантьяго? Не убил ли майор моего самого лучшего на свете пилота?

– Вода есть? – послышался хриплый голос.

Я вышла в коридор, добралась до автомата с водой и налила. Едва жидкость покрыла донышко, я отжала кнопку. Нечего на урода какого-то тратить запасы.

«Вас ликвидируют, казнят, как 3101», – вспомнились слова Винсента.

Ни капли сочувствия, сожаления. Такая-то бездушная речь. Может, они всё-таки чудовища, не способные на сопереживание?

Оказавшись у дверей карцера подумала, что парень уже почти двое суток не пил, и эта капля будет, как издёвка. Ну чудовище он, ладно. А я?

Вернулась и налила ещё. До половины стакана. Должно хватить. Только я снова дошагала до карцера, как решила налить полный. Чтобы он смог оставить на потом. Мне помнилось, как вадовцы пытали меня солью, и, как сидя за решёткой, я мечтала о воде.

Мы скоро прилетим на Линдроуз и обязательно пополним запасы. Всего один стакан, а сколько в нём будет радости. Конечно, я всё мерила по себе.

Через минуту вернулась в карцер со стаканом. Винсент сидел на скамейке и сердито глазел на меня. Я снова открыла маленькую дверцу внизу камеры и просунула стакан.

Винсент застыл. Его руки дёргались, словно он боролся с желанием взять воду. О! Я так хорошо понимала его чувства. Отвела взгляд, чтобы его не смущать и отступила на шаг назад, стараясь скрыться из вида. Винсент тут же опустился на пол и взял стакан.

Я не слышала, чтобы он начал жадно пить. Действительно гордый. Встал, подошёл к краю камеры, хоть я и не смотрела, но хорошо читала звуки.

– Не надо, – сказала я, поднимая на Винсента глаза.  –  В меня не попадёшь, стекло станет мокрым. А ты так и не утолишь жажду.

Он молча взял стакан в обе руки.

– Я сама так делала. Потом желание слизывать с пола капли будет трудно побороть, – я сказала это беззастенчиво откровенно. – Понимаю, почему ты хочешь вылить. Мы враги, мы ненавидим друг друга, к чему нам подачки? Они унижают.

Винсент облизнул сухие губы и сел на скамью, так и держа стакан перед собой, то ли собираясь вылить, то ли просто пальцы его плохо слушались.

– Но я просто принесла тебе воды, а ты можешь просто выпить. Представь, что мы просто абстрактные люди. Травить тебя мне ни к чему, если ты этого боишься.

Спустя секунду он поднёс стакан ко рту и сделал небольшой глоток. Я отошла подальше и съехала по стене, думая, что же произошло? Как же обидно, что когда я была в плену, ко мне никто не приходил, как человек к человеку. Злость на секунду сдавила сердце.

Я откинула голову на металлическую стену. Был у меня такой человек. Ну что же я? Кто не прибил меня после того, как я пыталась его задушить? Вылечил ещё. Деньги мне все отдал…От автора: Вот и закончилась 10 глава. Эта часть особенно для меня важна, буду рада, если прокомментируете! Продолжение будет как обычно во вторник.

Глава 11. Свод бестолковых правил

~3112~

Крошечное помещение, абсолютно голое, лишённое деталей, погружало в заунывный транс. Мой взгляд зацепился за грубый сварной шов на стене, соединяющий два железных листа. Ржавчина, которая расползалась от него, походила на рыжую паутину.

Этот образ напомнил мне о Трое. Мы с ним были, как два абсолютно разных металла, сплавленные чередой обстоятельств и чудовищно неуместным чувством. Оба обрели примеси, разъедающие, как коррозия, наши представления о мире.

А Винсент? Что он чувствует теперь, когда я дала ему воды? Изменилось ли хоть что-то в его голове после моего рассказа про отношение Империи к пленным?

Не терпелось заговорить. Только слова подходящие на ум не приходили. Спросить, не хочет ли он ещё воды? Или может, предложить отвести его в туалет? Когда я открывала окошко, чувствовала неприятный душок. Этот разъедающий ноздри запах. Омерзительный. Нет, плен пахнет не кровью – плен пахнет потом и мочой. Враги не беспокоятся о твоей чистоте. Дополнительное унижение. Дополнительная пытка.

Я слишком хорошо это помнила. Но мне совершенно не хотелось выпускать Винсента из клетки. Вряд ли измученный голодом и жаждой мужчина мог оказать сопротивление или решил бы куда-то бежать, но рисковать я не собиралась.

Молчала и позволила Винсенту выпить воду, не беспокоя.

Время шло, а он даже «спасибо» не сказал. Уходить я не собиралась, но идея побеседовать с имперцем стала казаться бредовой. Я бы не говорила с добрым вадовцем, даже если бы он напоил меня. Огрызалась только или просто отвернулась бы в дальний угол клетки. Не о чем нам говорить.

Веки стали тяжелыми, пару раз я даже их прикрыла, проваливаясь в рыхлую дремоту.

Словно сквозь вату услышала громкий лязг открывающейся решётки. По телу пробежал разряд инстинктивного страха. В следующую секунду почувствовала на горле руку.

Расслабленные ладони плохо слушались меня. Я успела вырваться из захвата, ударила нападавшего ногой, перекатилась на живот и поползла. Так и не распознала лицо противника. Только какие-то размытые черты. Неужели Винсент вырвался из камеры? Как?

Меня ударили под дых, я врезалась спиной во что-то твёрдое. Подняла голову и увидела уродливый пыточный стул, на котором меня допрашивали вадовцы. Я почувствовала паническое удушье, будто в рот снова засыпали соль, а руки и ноги были крепко зафиксированы.

Миг, и я действительно оказалась на стуле. Яркий свет слепил глаза. Не могла пошевелиться. Рот мне раскрыли, давя на челюсти. Надо мною навис мужчина очень похожий на Винсента, только старше лет на тридцать.

– Отдай мне моего сына, сука! – проорал грубый скрежещущий голос и кто-то разорвал пакет соли.

Ощутила крупицы на языке. Запершило в горле. Я пыталась закричать, но изо рта вместе со слюной потёк только тихий скулёж.

Потом раздался звук, словно кто-то стукнул рукой по стеклу.

– Эй! – гневный мужской голос пробился в сознание, обращая кошмар в сыплющийся пазл образов.

Тяжело дыша, я открыла глаза и обхватила руками колени. Дрожь ещё волнами окатывала плечи.

– Ты вопила, будто тебя убивали, – сказал из-за стекла Винсент.

– Убивали… – ещё не придя в себя, пробубнила я.

– Может, ты к своей команде спать пойдёшь? Поскулишь там?

Он говорил это с бессильной раздражительностью. Наверное, действительно хотел, чтобы я ушла, но понимал, что ничего со мной сделать не может.

– Не хочу к своим, я специально пришла к тебе, – я сдавленно улыбнулась. – Пусть спят, им ещё работать.

Винсент не ответил.

– Мне снился твой отец, – сказала я, рассматривая пленника через стекло.

Да, это определённо его заинтересует.

– Мой отец? – проронил Винсент. – Он пришёл за мной и его люди перебили здесь всех?

В его голосе звучало нескрываемое злорадство.

– Не совсем. Но я вспомнила его, – я сделала паузу и заглянула Винсенту в глаза. – Он присутствовал, когда меня пытали.

Винсент поморщился и опустил взгляд в пол. Его челюсть напряглась.

– Промелькнула мысль, что я решу отомстить? – я нервно рассмеялась. – Нет, зачем мне это? Это имперцы не считают нас за людей. Мы для вас лишь номера, с которыми можно делать, что в голову взбредёт.

– Вы преступники и дети преступников… – начал Винсент, всё ещё не поднимая взгляда.

– Поэтому можно убивать детей за то, что родители дали им имя?

Он встал со скамейки и поморщился, руки убрал за спину. Посмотрел на меня. Тема, казалось, беспокоила его.

– В Императорском совете давно возникают голоса о перегибах на Альфа Центавра, но компания Дельта имеет слишком большое влияние. Они упирают на то, что в колониях живут преступники.

Я молчала. Перегибы? Какую глупость он несёт? Среди колонистов было полно людей, которых просто выслали без суда или следствия. Были авантюристы и мечтатели, улетевшие по доброй воле. Сотни тысяч людей. Они отдавали свои жизни и здоровье, добывая фрамий. А что Империя давала взамен? Жестокость и эксплуатацию.

– Мой отец не связывался с вами? – спросил Винсент после паузы, желваки на его челюстях напряглись. Да и тело его казалось задеревеневшим от напряжения.

– Нет, – сухо сказала я.

– Может, окажешь мне ещё одну услугу?

В первую секунду я разозлилась. Вот упырь. Хамит, о благодарности будто не знает. А ещё о чём-то просит? Потом ещё раз обратила внимание, как сжато его тело, и подумала, неужели он сейчас попросится в туалет?

– Услугу?

– Пристрели меня.

Я закатила глаза. Лучше бы в уборную попросился! Встала и подошла вплотную к стеклянной клетке.

– Хватит ломать комедию, Винсент… Ты испугался, что я тебя убью, и провел нас во второй ангар, и как бы ты не кривился, но всё же выпил воду. Ты до усрачки боишься смерти. И если я приставлю к твоей голове пистолет, ты придумаешь повод, чтобы отказаться от этой услуги.

Мы стояли друг напротив друга и нас разделяло стекло. Мне казалось, что я видела в глазах Винсента движение мысли и как по его лицу расползлось что-то вроде смущения.

– Тогда можешь просто уйти, я… – он переступил с ноги на ногу, изо всех сил постарался сделать ровное лицо. При этом за спиной сжимал кулаки. Руки сильно напрягались.

Я подступила к панели, нажала на кнопку открывания двери камеры. Створки медленно разъехались.

– Дёрнешься, – я достала из кармана нож и сделала самое устрашающее лицо. – Я тебя шматки порежу, урод траханный.

Он, ни слова не говоря, шмыгнул из камеры, я провела его до уборной, что находилась через переборку от карцера.

Винсент был там долго, но не успела я постучать, как он вышел. Расслабленный, но цвета, как красный карлик. Я улыбнулась и подтолкнула его обратно в карцер. Он не сопротивлялся. Зашёл в клетку и сел на скамью. На его губы легла едва заметная усмешка.

– Это даже лучше, чем вода? – я заперла камеру.

Думала, что он в лучшем случае, отмолчится, а в худшем – скажет гадость, но он кивнул:

– Да. Спас-сибо.

Винсент напряг губы, так что они превратились в линию, поднял с пола тарелку.

– А вилки не найдётся? – спросил он и лукаво улыбнулся.

– Может, тебе ещё стол накрыть? – я снова села на пол, оперевшись спиной на стену.

– Было бы неплохо, – он взял кукурузинку, положил в рот, посмотрел на меня, проверяя не пялюсь ли.

Я отвела взгляд, снова исследуя глазами шов на металле.

Винсент съел все овощи, аккуратно поставил тарелку на скамью и сел, горделиво выпрямив спину, руки сцепил на коленях в замок.

– Ты странная, – вдруг сказал он. – Зачем ты на самом деле пришла? У меня нет никакой информации, ваши люди уже допрашивали меня.

– Знаю, что ты бесполезный пленник, но я пришла поговорить, потому что мне плохо спится, и всё, – я улыбнулась.

– А есть ли нам с тобой о чем разговаривать, кроме взаимных обвинений? – он непонимающе  посмотрел на меня.

– Вот я и хотела это выяснить… С Троем мы нашли общий язык.

Я сказала это, и тут же вспомнила наш последний поцелуй, когда Трой вдруг осмелел до того, чтобы использовать язык. Это было упоительно.

– Да… – Винсент поглядел в тарелку, словно ожидал, что там появится дополнительная порция.

– У меня есть ещё сухпаëк, будешь?

Винсент покосился на меня.

– Что это? Доброта или издевательство? – настороженно спросил он.

– Ну ты же помнишь: я тебе просто предлагаю, а ты можешь просто взять, если хочешь, – я достала из нагрудного кармана брикет. – Аллергии на сою у тебя нет?

– Нет, – он наклонился к окошку, куда я просовывала сухпай. – Так о чем ты хочешь поговорить?

– Расскажи мне про Троя, вы, кажется, были знакомы?

– О Трое? Так это правда?

– Что?

– Он так… переменился, когда ты зашла в ангар, не иначе влюблён.

– Влюблён. Наверное. Ты осуждаешь? У вас влюблённость – это что-то плохое?

– Ну да. Считается легкомысленной чепухой, – сказал Винсент откусывая твердый сухпай.

Пожевал, скривился. Через секунду продолжил жевать. Так странно, утонченный, пусть и помятый, человек в серебристых эполетах уплетает наш неказистый сухпаëк.

– И что же вы? Не влюбляетесь вообще? – спросила я.

– Влюбля...– Винсент воровато огляделся, – ...емся, конечно.

– А ты влюблялся?

Он посмотрел на меня в упор. Его рот был забит сухпаем. В глазах блестело какое-то сожаление. Винсент молчал, но я чувствовала, что через все преграды – стекло, разные традиции, вражду – разделяющие нас, он хотел поделиться. Я думала, что если он сейчас со мною об этом заговорит, это будет необыкновенно. Как цветы в колонии на Альфа Центавре.

11.2

~Трой~

Здесь, на месте скопления астероидов, по некоторым данным существовала нейтронная звезда, которая превратилась в чёрную дыру и затянула в себя несколько каменистых планет, а их осколки и превратились в это нестабильное поле. Что случилось с чёрной дырой, почему её больше нет, науке неизвестно.

Это было невероятное зрелище – сотни огромных глыб то появлялись, то исчезали в пространстве космоса, окутанном смутной серой дымкой. Казалось, куски железа и камня возрастом в миллиарды лет сердито взирали на наш корабль, словно он потревожил их покой.

По спине паучьими лапками спустился озноб. Я почувствовал себя маленькой искрой в бескрайнем космическом леднике. Искрой, обреченной угаснуть. Я не мог отвести  взгляд, следил за отдельными камнями.

Вот один неровный, кружился шариком слепленного в комок бурого риса. Второй был серым, как испачканный кусок мела. Они летели на встречу друг другу, собираясь погибнуть в столкновении, но когда между ними осталось меньше километра, они оба провалились в подпространство, растворившись в сером тумане.

Тут же на их месте появились другие. Совсем другой формы и размеров.

– Какой у тебя план действий? – голос Сантьяго вырвал меня из транса.

– Запрашиваю у нейросети расчёт перемещений, двигаюсь согласно намеченной траектории.

– Ты уже запросил?

– Нет, сэр, – я коротко вдохнул. – Пока просто наблюдал и собирал зрительную информацию для нейросети.

– Собрал?

– Да.

– Готов начинать?

Я ответил не сразу, короткое мгновение мой взор загромоздили образы каменных монстров, разрывающих пелену тумана. Сердце билось пойманной в паутину мухой.

– Д-да.

– А как ты прошёл такой пояс на симуляции?

– Со вторым результатом за всю историю Академии, – воспоминание об этом неожиданно успокоило.

– А кто был первым?

– Эдриан Поланский. Он легенда…

Стоило об этом вспомнить, как гордость заставила вздёрнуть подбородок. Правда, отец тогда этот мой успех не оценил и попытался перевести обратно в Университет, но ректор Академии лично выступил против, и отец бросил затею.

– Слушай, Смарт, а наш пилот почти обошёл «Резвого Эдриана»!

– Что?! Того самого парня из мультиков? – воскликнул Смарт.

Мы вместе с Сантьяго закатили глаза. Да, Эдриан был прототипом для детских мультфильмов, но смешно, что Смарт вспомнил именно это, а не настоящего человека. Он совершил один из первых перелетов до Альфа Центавра, когда ещё толком ничего не было разведано.

– Он один из лучших пилотов за всю историю. И ты подошёл в плотную к нему? – Сантьяго приподнял густые чёрные брови. – Чего тогда мнешься?

– Сэр… – мой взгляд снова вернулся к пугающему астероидному поясу, где одна из глыб ворвалась  в скопление других, врезаясь в них и откалывая каменные куски.

От этого зрелища сердце замирало в трепетном ужасе. Даже Сантьяго на пару секунд застыл.

– Задача непростая. Но, я помню, что про тебя говорила Принс, – он скривился. – И советую вспомнить тебе.

«Это самый лучший пилот, которого я знаю!», – в сознании мелькнули именно эти слова, сказанные низким голосом Принс.

Мне подумалось, что если бы она была здесь,  я бы так не медлил. Точно.

«Рассчитай безопасную траекторию движения через данное астероидное поле», – сказал я нейросети.

Астероиды в моём поле зрения соединились между собой моделирующими линиями нейросети, внизу, у моего носа, поползла полоса прогресса выполнения расчётов.

– Займёт минут пятнадцать, – сказал я. – Пока повисим здесь. Расчёты сложные.

– Принято.