Текст книги "Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»"

Автор книги: Нил Никандров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Глава XXVII.
КАК СТАТЬ КОСТАРИКАНЦЕМ

Подробности этой операции по «документированию» Григулевича долго оставались тайной за семью замками. Действительно, многие «григоведы» гадали о том, каким образом появился у него подлинный паспорт гражданина Коста-Рики и как он ухитрился стать незаконнорожденным сыном почтенного костариканца из города Алахуэла, который умер в 1935 году. Обладание этим документом обеспечило Григулевичу относительно спокойную жизнь «в образе» костариканца до декабря 1953 года. Если бы не указание Центра о «завершении» дипломатической карьеры и возвращении в Москву, кто знает, как долго вращался бы резидент «Макс» в высоких дипломатических сферах Италии и западноевропейских стран, снабжая Кремль секретной информацией из сейфов НАТО и посольств.

Приблизиться к разгадке тайны коста-риканского паспорта помогла книга Хосе Мигеля Вараса «Шлепанцы Сталина»[81]81
  Varas J. M. Las pantuflas de Stalin. CESOC ed. ChileAmerica, 1990.


[Закрыть]. Чилийский журналист и писатель все долгие годы диктатуры генерала Пиночета провел в Советском Союзе, работая в латиноамериканской редакции «Радио Москвы». Часть его наблюдений и была запечатлена в этой объективной, предельно искренней книге, достоверно отражающей драматическую эпоху «кануна развала Красного континента».

Одна из глав под названием «Формирование академика» посвящена Григулевичу, с которым Варас дружил и у которого неоднократно бывал в гостях. Пытливый чилиец, общаясь с Иосифом, невольно ставил перед собой те же самые вопросы: «Кто вы, доктор Григулевич? Почему в вас больше латиноамериканского, чем русского? Почему вы так досконально знаете Латинскую Америку? Какова ваша реальная, а не мистифицированная жизненная траектория?»

Вот что пишет в связи с этим Варас:

«Его центральноамериканский паспорт, приобретенный в Чили, распахнул ему двери в деятельность иного типа, весьма прибыльную, полностью неожиданную для него… Он вошел в мир коммерции и дипломатии. Сотрудники коста-риканского посольства в Риме воспринимали его как молодого “искателя удовольствий” из хорошей семьи. Не без изумления для себя, Иосиф открыл, что фамилия, вписанная в его паспорт, легко открывает ему двери “соотечественников”».

Мне показалось странным, что Варас написал «центральноамериканский паспорт», а не «костариканский». Почему-то он не захотел упоминать о Коста-Рике. Однако адрес «приобретения» Григом коста-риканского паспорта Хосе Мигель указал конкретный – Чили.

Григулевич впервые появился в Риме «в роли» костариканца в 1948 году. Логично было предположить, что костариканский паспорт на имя Теодоро Боннефила Кастро «возник» в период его активной работы в странах «Южного конуса». В Национальной библиотеке Чили я отыскал несколько тонких брошюр под названием «Список консульских работников» с 1940 по 1947 год, который издавался чилийским внешнеполитическим ведомством. На страничке, отведенной Коста-Рике, неизменно значилось:

«Генеральный консул – Алехандро Ореамуно Борбон».

Только он мог выдать Григулевичу коста-риканский паспорт.

Что за человек был Ореамуно Борбон, доверчивый консул красивой центральноамериканской страны?

Собрать биографический материал о консуле оказалось на редкость трудно. Пришлось обзванивать в Сантьяго всех Ореамуно, расспрашивать, наводить справки. И вот что удалось установить: до того как появиться в Чили, Ореамуно Борбон сделал блестящую карьеру в Национальной армии Коста-Рики. Был личным помощником президента Просперо Фернандеса. Но шумная любовная история прервала карьеру и вынудила отправиться в добровольное изгнание. После долгих странствий он оказался в Чили и со временем был назначен генеральным консулом Коста-Рики. Долгие годы дон Алехандро был дуайеном консульского корпуса. Правительство Чили наградило его орденом Б. О. Хиггинса в степени командор. Однако, пребывая на вершине почета и уважения, дон Алехандро скучал по родине, с которой его разлучила жестокая судьба. Вот почему с такой легкостью он поверил «лирической истории» Грига: незаконнорожденный сын богатого костариканца вынужден жить далеко от родины, чтобы не позорить честь семьи. А тут еще на этого несчастливца навалилась новая беда: во время землетрясения пропали все его документы.

Придумать легенду, которая тронула бы сердце старика, помог Григулевичу один из его друзей. Вот что пишет об этом Варас:

«С помощью друга из Центральной Америки, вечного студента, который жил в Чили, Григулевич провернул хитроумную комбинацию. Они нанесли визит генеральному консулу той страны, родом из которой был друг Григулевича, доброжелательному старому сеньору. Студент часто помогал ему, приводя в порядок его корреспонденцию и библиотеку. Он представил Иосифа как своего родственника, который с раннего детства жил в Европе, а потом прибыл в Чили с небольшим капиталом, чтобы наладить в городе Консепсьон текстильную фабрику. Там, однако, из-за землетрясения в январе 1939 года он потерял все: дом, в котором жил, имущество, личные документы. И положение стало отчаянным. Как жить без паспорта?»

История, в которой все было выдумано от начала до конца, кроме землетрясения, взволновала доброго старика, и он тут же решил помочь «невезучему соотечественнику».

А вот как эту же историю изложил Юрий Папоров:

«11 декабря 1944 года между СССР и Чили были установлены дипломатические отношения, в Сантьяго прибыло посольство… И “Артур” отправился туда, чтобы передать свою агентуру на связь с разведчиками, прикрытыми посольством. Среди помощников “Артура” был один интеллектуал-костариканец под псевдонимом “Амиго”. Прежде чем передать его на связь, “Артур” сказал “Амиго” о том, что хотел бы получить надежный паспорт… “Амиго” заявил, что посол Коста-Рики – его приятель, только желательно придумать правдоподобную историю. И сам же ее придумал. Перед послом “Артур” предстал как незаконнорожденный сын вполне реального человека…»[82]82
  Папоров Ю Академик нелегальных наук. СПб, 2004. С 111.


[Закрыть]

* * *

Надо отметить, что исследователи-«григоведы» не раз предпринимали попытки обнаружить следы «возникновения» дипломата Теодора Б. Кастро в архивах Коста-Рики. Пыльные полки с документами 30—50-х годов были просмотрены самым тщательным образом, увы, без существенных результатов. Среди этих исследователей нельзя не упомянуть коста-риканскую писательницу Маржори Росс. Еще в середине 90-х она опубликовала в одной из газет Сан-Хосе статью под названием «Шпион, который выдавал себя за тико»[83]83
  Тико – то есть костариканец.


[Закрыть].

В этой публикации писательница не без огорчения отметила, что «ангелом-хранителем» Григулевича является пироман, потому что большая часть материалов, посвященных деятельности Теодоро Б. Кастро, погибла во время пожара в здании МИДа Коста-Рики. Росс разыскала соотечественников, с которыми коста-риканский посол общался в Риме. В «коллективной памяти» опрошенных костариканцев Григ сохранился как человек «добродушный, хитрый, проницательный, загадочный». Кто-то считал его выходцем из Бразилии, кто-то полагал, что Теодоро родился в Уругвае. Были и такие, кто принимал его за полноценного «тико». По мнению Росс, Григулевич был человеком с авантюрной складкой, неординарным, внутренне свободным, щедро одаренным от природы, в котором восхищает то, что он сумел, несмотря на невероятные жизненные препятствия, полностью реализовать себя.

В ноябре 2004 года в столице Коста-Рики состоялось «lanzamiento», – то есть представление читателям новой книги Маржори Росс «Секретное очарование КГБ: пять жизней Иосифа Григулевича»[84]84
  Ross M. El secreto encanto de la KGB: las cinco vidas de Iosif Grigulevich. Ed. Norma, 2004. В коста-риканских рецензиях на книгу о Григулевиче отмечалось, в частности, что это объективное свидетельство о человеке выдающихся личных качеств, который входит в список великих агентов, прославивших советские специальные службы.


[Закрыть]. В архивах различных стран, подшивках старых газет и в малоизвестных публикациях Росс более десяти лет искала информацию о советском разведчике-«костариканце». Нет сомнения, что писательницу в первую очередь интересовал вопрос о личности «студента» или «интеллектуала», который помог Григулевичу в получении подлинного паспорта Коста-Рики. В своей книге Росс назвала имя этого человека: по ее мнению, им был известный костариканский писатель Хоакин Гутьеррес Мангель, который в годы Второй мировой войны жил в Чили и иногда помогал Ореамуно Борбону в консульской работе. Росс не сомневается, что Гутьеррес был «агентом КГБ», что именно он разработал для Григулевича «легенду», с которой тот обратился к генеральному консулу. Это, пожалуй, главная сенсация, ради которой была написана вся книга. Писательница не сомневается, что Гутьерресу принадлежит и «авторство» имени Теодоро Боннефил Кастро. Дедушку Гутьерреса звали Теодоро, бабушку – Боннефил. Фамилия Кастро была выбрана в силу ее распространенности[85]85
  Существует мнение, что Григулевич «сократил» имя Боннефил до буквы Б., потому что у многих костариканцев оно неизменно ассоциировалось с семьей Хоакина Гугьерреса.


[Закрыть].

* * *

О принадлежности Григулевича к советской разведке в странах Южной Америки знали немногие: «Алекс», «Бланко», Кодовилья, Реаль, Гало, конечно, Лаура, возможно, еще два-три человека. Для всех остальных «Антонио» был уполномоченным Коминтерна по специальной работе. Если Хоакин Гутьеррес помог Григулевичу в оформлении «книжки», то, без всякого сомнения, как «эмиссару Коминтерна», который организовывал борьбу с нацистам на континенте и нуждался в безупречных документах, чтобы покинуть Южную Америку после выполнения миссии. Член компартии Гутьеррес не мог поступить иначе.

Хоакин Гутьеррес родился в 1918 году в богатой, по костариканским понятиям, помещичьей семье. Первые жизненные впечатления – банановые плантации, тропическая сельва, синева Карибского моря. С юных лет он проявлял интерес к острым социальным проблемам, увлекся марксистской литературой и в 1935 году вступил в коммунистическую партию Коста-Рики. Через год уехал в Соединенные Штаты изучать экономику, но серьезные академические материи его не увлекли. Гораздо больше внимания Хоакин посвящал работе в антифашистских организациях и участию в турнирах, организуемых «Шахматным клубом Маршалла» в Нью-Йорке.

Следующую вылазку за границу Хоакин совершил в 1939 году: в Буэнос-Айрес, на Всемирную шахматную олимпиаду. В Европе разразилась война, и расчеты костариканца на премиальную поездку во Францию провалились. Хоакин решил отправиться в Чили, где к власти пришла коалиция Народного фронта, в которую входили социалисты, радикалы и коммунисты. Так в редакции газеты чилийских коммунистов «Эль Сигло» появился Гутьеррес: высокий, веселый, обаятельный. Его поэтические творения были доброжелательно встречены чилийскими критиками, зубастость которых нередко испытывал на себе сам Пабло Неруда. Несмотря на похвалы, Хоакин отложил поэзию в сторону, – в Чили поэтов было столько, что удивить кого-либо талантливыми стихами было трудно, – тем более что на хлеб ими не заработаешь. Пришлось погружаться в прозу жизни. Костариканец в совершенстве владел английским языком, и это помогло в поиске работы. После небольшого испытательного срока Гутьерреса взяли переводчиком в агентство Рейтер.

Однажды поздней ночью, когда Хоакин сидел над очередным переводом, в агентство пришло сообщение о нападении Германии на Советский Союз. Утром он уже принимал участие в антифашистском митинге и первым бросил клич о сборе средств на нужды Красной Армии. («Неужели мы, литературная богема, не соберем нужные деньги на покупку хотя бы одного боевого самолета для Советского Союза»?) В 1942 году Гутьеррес вернулся в Коста-Рику. Его жена Елена Хеорхе де Нассимьенто ожидала ребенка. Надо было думать о том, как прокормить семью, и Хоакин устроился на работу в компанию «Мартин Вундерлич», которая в спешном порядке, по заказу американцев, прокладывала Панамериканское шоссе. В начале 1945 года супруги Гутьеррес вновь оказались в Сантьяго-де-Чили. К этому периоду его жизни и относится эпизод с «книжкой» для Григулевича.

Наверное, в XX веке Хоакин был самым непоседливым «тико», куда только не заносила его судьба: он побывал даже в Китае, где ему поручили работу по переводу трудов Мао на испанский язык. В 1962 году Гутьеррес отправился в Москву в качестве корреспондента чилийской газеты «Эль Сигло». В этот период (до 1967 года) Иосиф Григулевич был в числе самых близких друзей Хоакина. Откровенные, далеко за полночь, беседы помогли костариканцу объективно взглянуть на жизнь в Советском Союзе, понять его болевые точки. Репортажи костариканца вошли позднее в сборник «Хроники другого мира».

Хоакин опубликовал еще одну книгу с анализом советской действительности – «СССР такой, какой он есть». Содержание ее не назовешь апологией. Хоакин не мог кривить душой, когда видел в советской повседневности факты вопиющего отклонения от общепринятых норм морали, идеологическое лицемерие верхов и пренебрежительное отношение к коммунистическим идеалам значительной части «рабоче-крестьянских низов». Как и Григулевич, Гутьеррес не был диссидентом, даже «внутренним». Он верил, что все трудности преодолимы, что через болезненные процессы трансформации и самоочищения компартия СССР сможет вернуться к первоначальному проекту «общества справедливости».

Гутьеррес и потом несколько раз бывал в Москве. В 1987 году он участвовал в работе форума «Интеллектуалы за мир». В книге Родольфо Ариаса Формосо с материалами к биографии писателя есть фотография 1990 года: Хоакин Гутьеррес на фоне кремлевских стен и мавзолея. Ранняя зима, обнаженная седая голова писателя, напряженный обеспокоенный взгляд из-под таких же седых бровей. Видимо, не то он ожидал увидеть в «перестраивающемся» Советском Союзе.

Писатель относился к тем людям, которые по своему складу не способны к перемене убеждений, даже если «исторические условия» стали «не теми». На вопрос, как он стал коммунистом, писатель отвечал так.

«Я думаю, что я был им всегда. Получилось так, что с самых молодых лет я был близок к партии. Во времена гражданской войны в Испании и фашизма не было никакой другой разумной альтернативы, и потому все крупные интеллектуалы были левыми… Меня с детского возраста восхищал Сандино. Его стяг был красно-черным. Красным был вымпел Дон Кихота, красным – флаг Спартака и таким же – флаг Максима Горького, под которым он мечтал и под которым сейчас покоится. Я всегда шел по жизни под одним и тем же флагом..»

Политические убеждения Гутьерреса не определяли содержание его литературных трудов. В них он, как и всякий подлинный писатель, отражал всю полноту жизни через магический кристалл таланта, пренебрегая идеологическими схемами. Его романы «Мангровая чаща», «Порт Лимон», «Взглянем друг на друга, Федерико» и другие передают разноголосицу времени, людей и событий. Его короткий роман для детей «Кокори» стал визитной карточкой коста-риканской литературы для всего мира. В Коста-Рике это произведение включено в обязательную школьную программу. Классиков надо изучать. И почитать. Еще при жизни писателя в мемориальном саду у стен Национального театра был установлен его бронзовый бюст.

Генерального консула Ореамуно Борбона Гутьеррес пережил почти на полстолетия. Умер он 16 октября 2000 года. В книге воспоминаний «Голубые дни», изданной за год до смерти, Хоакин написал: «Надеюсь, что красное знамя останется до моего собственного реквиема, первым и единственным знаменем моей жизни…»[86]86
  Gutierrez M.J. Los azules dias Ed de la Universidad de Costa Rica, 1999 P 102


[Закрыть]

Итак, Ореамуно Борбон вручил паспорт улыбающемуся «Теодоро». Через две недели Григулевич с «железной книжкой» гражданина Коста-Рики отправился в Бразилию. Прямого авиарейса из Сантьяго-де-Чили в Рио-де-Жанейро не было, и «Артур» выстроил для себя такой маршрут: до Ан-тофагасты самолетом, затем поездом – до Ла-Паса, оттуда снова самолетом – в Сан-Пауло, и потом – в Рио по железной дороге.

Глава XXVIII.
В СОЛНЕЧНОМ РИО

Прикрытие в Рио-де-Жанейро Иосиф Григулевич, следуя рекомендациям Центра, создал «неброское». Это был книжный магазин, доходов от которого вполне хватало на жизнь преуспевающего буржуа. Два продавца и экспедитор, доставлявший книги из типографий, – вот и весь персонал магазина. Сам «хозяин» вел внешне размеренный образ жизни человека, занятого устройством собственного благополучия. До прибытия в страну представителя Центра «Артуру» было запрещено ведение агентурной работы.

Григулевич был предельно осторожен. Он знал, что правительство тратит огромные суммы на работу контрразведки и полиции. До войны их инструктировали немцы и итальянцы, потом – американцы. Полиция умело разлагала политические группировки оппозиции. Использовались подкуп, угрозы, шантаж, применение грубого насилия, истязания, взятие заложников из членов семьи – «типичные методы гестапо на уровне тропического воображения», так позднее написал об этом Григулевич. Бразилия в те годы «славилась» засильем провокаторов и предателей. О размахе этого явления свидетельствовал, в частности, шаг, на который решился руководитель КПБ Престес: он объявил амнистию мелким доносчикам, если они придут в компартию с повинной. Их было так много, что вне партии они были опаснее, чем внутри, где их можно было контролировать.

* * *

В Бразилии «Артуру» явно не хватало живой оперативной работы. Он не мог неделями и месяцами сидеть просто так, без дела, ожидая, когда его наконец «загрузят». Чтобы заполнить паузу в разведывательной работе, он начал писать книгу о Бразилии (в духе известного произведения Стефана Цвейга). И название подобрал лестное для бразильцев: «Бразилия – страна будущего». Может быть, пригодится для подкрепления «крыши», думал «Артур». Он даже «присмотрел» кандидата для написания предисловия: эксминистра иностранных дел Освальдо Аранхе! В Рио владельцы книжных магазинов, как правило, являются писателями или поэтами. Так что издание собственной книги не помешает. Это позволит ему войти в круги интеллектуалов, кружки любителей истории и литературы, в которых не редкость высокопоставленные дипломаты и военные.

В середине декабря 1945 года Иосиф неожиданно для «Рене» приехал в Монтевидео и взялся за подготовку отчета о своей легализации и работе в Бразилии. Только перечисление полезных связей (потенциальных «стажеров») в Рио заняло у Григулевича десять страниц. А еще – данные о подготовленных конспиративных квартирах, обзоры о внутренней ситуации в Бразилии, о расстановке политических сил, характеристики на ведущих политиков, детальная информация о деятельности в стране агентов португальского диктатора Салазара.

* * *

Самовольство «Артура» Москве не понравилось.

Полковник Траур, куратор Центра по странам Латинской Америки, направил в Монтевидео телеграмму:

«За какими такими инструкциями “Артур” приехал в Уругвай? С чьего разрешения? Когда он прекратит самочинные действия? Пусть объяснит свои поступки!»

«Рене» протянул «Артуру» послание из Москвы:

«Читай внимательно».

Иосиф насторожился:

«Неприятности?»

«Ты читай, читай…»

Разнос был действительно суровый. Граур отличался тяжелым, почти деспотичным нравом и в таких серьезных вопросах, как соблюдение конспирации, беспрекословное исполнение указаний Центра, дисциплина, ответственность, – поблажек не давал. И он был прав, поскольку «Артур» после работы в Испании, Мексике и особенно Аргентине мог попасть в поле зрения иностранных разведок. Слова Траура походили на ультиматум:

«Наступило время избавиться от прежних романтических привычек. Терпеливое ожидание приезда наших товарищей в Бразилию – тоже работа. Разведчик по сути своей должен быть терпелив».

Были и другие, не менее суровые слова критики.

Первая реакция «Артура» на послание Москвы была очевидной: он буквально опустил руки. Потом, собравшись, Иосиф в свойственной ему манере – быстро, словно считывая возникающие в подсознании фразы, – набросал ответное письмо, которое завершил словами: «Благодарю Вас за откровенность. Надеюсь, Вашего доверия в мою способность работать успешно я полностью не утратил».

«Рене» понимал, что «Артуру» было тяжело избавляться от привычек прошлого. Новые времена в разведке требовали профессионализма, тесного контакта с Центром, строжайшего отношения к конспирации. За годы войны контрразведывательные службы повысили свою эффективность, в том числе в странах Латинской Америки. Поэтому все значимые шаги разведчиков подлежали предварительному обсуждению и согласованию. Эпоха импровизаций и «карт-бланшей» завершилась! Если «Артур» не поймет этого, его карьера в разведке завершена. В таком, примерно, ключе «Рене» разъяснил другу суть послания Траура.

«Дожидайся прибытия легального резидента в Рио, – внушал «Рене». – Устраивайся, улучшай свое прикрытие, не думай, что твоя бездеятельность будет восприниматься Центром критически. На данном этапе таковы правила игры и нарушать их не следует».

* * *

В эти декабрьские дни Иосиф и Лаура в очередной раз «оформили» свои супружеские отношения в одном из загсов Монтевидео. Мексиканское свидетельство о браке на подлинную фамилию Лауры «устарело» из-за ее перехода на уругвайский паспорт, выписанный на имя Инелии Идалины де Пуэрто-Ньевес. Изменилось имя ее мужа, который стал костариканцем Теодоро Б. Кастро. «Внеочередную» медовую неделю они провели в Пунта-дель-Эсте, отправившись туда на рейсовом автобусе. В курортных городках было полно отдыхающих, в основном аргентинцев, реже – чилийцев и боливийцев. Во все времена, даже в годы войны, есть в мире особая порода людей, имеющая возможность беспечно жить, сытно питаться, комфортно отдыхать и в эгоистичном упоении не думать о судьбах человечества. «Баловни судьбы, – думал «Артур», – коттеджи в Пунта-дель-Эсте, бронзовый загар на Плайя-Брава, коктейли в “Бар-дель-Медано”, развлекательные голливудские фильмы с Элис Фэй и Богартом. Как может нравиться людям такая пустая, бездумная жизнь?»

Иосиф вернулся в Рио в середине января 1946 года. Ехал он не один: Лаура была рядом. За время его отсутствия магазин работал без прибыли. Григулевич провел ревизию и заменил экспедитора. Тот оказался жуликом: воровал книги и сбывал их на стороне.

В списке увлечений бразильцев футбол всегда занимал твердое первое место. «Амурные дела», без всякого сомнения, шли следом. Бразильцы – пылкая, страстная, влюбчивая нация! Но тяга к чтению неизменно оставалась на третьем месте. Особенно быстро раскупались романы и беллетризированные биографии великих людей прошлого. Самым модным романистом был Жоржи Амаду, который прославился биографией Карл оса Престеса «Рыцарь надежды». Моментально разлетались словари бразильских идиоматических оборотов. Удивительно, но тиражи исследований по социологии тоже стремительно расходились. Динамичный, растущий народ ощущал все большую необходимость в самопознании, в самооценке внутренних процессов, во взвешенных прогнозах: что там – впереди?

«Артур» был уверен, что его труд – «Бразилия – страна будущего» – не останется незамеченным, и потому поздними вечерами работал над рукописью. Он завел досье газетных вырезок, часами просиживал в читальных залах. К сожалению, в Национальной библиотеке на авениде Рио-Бранко много времени уходило на поиск нужной литературы. В фонде хранилось не менее полумиллиона экземпляров книг, но каталог был составлен отвратительно. К тому же отсутствовали самые элементарные труды по современной истории Бразилии. Больше Иосифу нравилась библиотека МИДа Бразилии. Там ему хорошо работалось. Всегда можно было обменяться мнениями со «знающими людьми» Итамарати – дипломатического ведомства – о последних событиях в мире и странах Западного полушария. Среди бразильских дипломатов очень немногих можно было отнести к друзьям Соединенных Штатов.

* * *

О приезде в Рио-де-Жанейро советского посольства Григулевич узнал из радиосводки новостей. Потом каждый день он с нетерпением ожидал сообщений о том, что советские дипломаты переехали из отеля в собственное здание. Когда это случилось, Иосиф, выждав неделю, отправился в посольство. Легальный резидент «Нил» знал о пребывании «Артура» в Рио.

Перед «Нилом» стояли сложные задачи, и он очень надеялся на помощь опытного нелегала. Бразилия была для Москвы «неизвестным континентом». О стране, которая обозначалась кодовым словом «Кофейная», там хотели знать как можно больше: о внешнеполитическом курсе правительства Варгаса, об англо-американском соперничестве в стране, о кандидатах в президенты – бывшем военном министре Дутре и бывшем главе гражданской авиации генерале Эдуардо Гомесе. О степени их ориентации на Соединенные Штаты. Об отношении к развитию связей с Советским Союзом. Особое внимание резидент должен был обратить на связи партии «интегралистов» с аргентинской «военной ложей» ГОУ.

Послом в Бразилию был назначен Яков Суриц. «Нил» относился к нему с предубеждением. В Москве перед отъездом в Рио он наслушался историй о былой близости Сурица к бухаринцам, зиновьевцам и троцкистам. Позже резиденту очень не нравились критические высказывания посла в адрес руководства МИДа СССР. Он считал, что ловкий интриган Суриц пытается подстроить ему ловушку. Жизнь в Бразилии не обещала быть легкой и по другим причинам.

Резидент «Нил» не ошибался, рассчитывая на всестороннюю помощь «Артура». Информация от него поступала точная и своевременная, хотя обнадеживающих сведений она содержала мало. Реакционное правительство Бразилии, не успев установить дипломатические отношения с Советским Союзом, намеревалось… прервать их под любым подходящим предлогом. На мир постепенно накатывалась очередная война – «холодная», оружием которой являлись клевета, измена, предательство, провокация.

«Артур» любил проводить встречи с агентурой в музеях, считая их наиболее безопасными и конспиративными местами в Рио. Бразильские «стажеры» не отличались пунктуальностью, и «Артур» считал, что вынужденное ожидание хорошо компенсировалось созерцанием экспонатов в Историческом музее на площади Марешаль Анкора или Национальном музее в Кинга де Боа Виста. Иногда встречи назначались в Музее изобразительных искусств, и потому «Артур» досконально ознакомился с его экспозицией: от живописи колониальных времен до таких современных художников, как Партинари и Селар. Много позже блестящей эрудиции «Артура» удивлялись специалисты, посвятившие изучению бразильского искусства долгие годы.

* * *

Григулевичу довелось наблюдать за развитием «классической» провокации против консула Рябова. Роковую роль в этом деле сыграл «Краткий курс истории ВКП(б)». Произошло это так…

В июле 1946 года «Рене» получил из Москвы срочную шифровку. Ему предлагалось отправиться в Рио-де-Жанейро, встретиться с руководством компартии и договориться об издании в Бразилии «Краткого курса» на португальском языке. Между строк ясно прочитывалось: это поручение ЦК ВКП(б), а инициатива исходит от бразильской компартии.

Прибыв в Бразилию, «Рене» выяснил, что книжные магазины завалены марксистской литературой и что торговали ею без цензурных ограничений. При желании можно было приобрести и «Капитал», и «Краткий курс» по доступной цене. «Рене» так и не понял, зачем бразильским товарищам потребовалось еще одно издание «Курса»: то ли они были заинтересованы в получении финансовой дотации из Москвы, то ли просто хотели в очередной раз продемонстрировать свою идеологическую лояльность.

«Рене» вернулся в Монтевидео, отписался по итогам командировки и шмрузился в рабочую рутину. Ровно через неделю разразилась гроза. Рябову позвонил знакомый корреспондент и сообщил, что в его офис поступила по телеграфу следующая информация из Рио-де-Жанейро:

«Начальник полиции Рио-де-Жанейро Перейра де Лира выступил с разоблачениями в отношении подрывной коммунистической деятельности в Бразилии. Он рассказал о некоем советском дипломате, который посетил Порто-Алегре, замаскировавшись под моряка. Миссия его заключалась в координации подпольной деятельности коммунистов. По словам Перейры, этим дипломатом был Валентин Рябов, личность которого хорошо известна в политических кругах Монтевидео. Установлено, что Рябов в сентябре прошлого года сошел на берег в Порто-Алегре с фальшивыми уругвайскими документами для проведения указанной работы. Последний раз он посетил Рио 23 июля с. г., в тот самый день, когда полиция предпринимала меры для предотвращения (коммунистического) переворота».

Так начался скандал вокруг «моряка Рябова», за которым из своего нелегального укрытия с сочувствием наблюдал Григулевич. Полицейский начальник Рио славился своим «пещерным антикоммунизмом» и часто выступал в жанре «черной пропаганды», используя плохо переваренную полицейскую информацию и подсказки американских друзей. Клевету пришлось опровергать и самому Рябову, и послу Горелкину, который был крайне раздосадован мнимым «проколом» разведчика.

Оправдывался «Рене» и перед Центром. Он действительно побывал в Порто-Алегре в начале 1944 года, когда направлялся к месту работы в Уругвай. В этом бразильском порту, в ожидании парохода на Монтевидео, он восстановил связи с активистами ВОКСа, получил материалы невинного содержания о деятельности славянской колонии в Бразилии и, конечно, не скрывал своих встреч с местными руководителями бразильской компартии, которые хотели поприветствовать представителя великого Советского Союза.

Позднее «Рене» не раз вспоминал о бразильском скандале. Сомнений у него не было: поводом к полицейской провокации послужила его активная работа с соотечественниками:

«Из-за отсутствия нашего представительства в Бразилии в то время мне пришлось обслуживать по консульской линии всех наших сограждан в регионе. За моей подписью в Бразилию шли сотни писем с анкетами по гражданству, формулярами и рекомендациями. Ничего “противозаконного” в этом не было. Однако проверка этой переписки на предмет криминала доставляла, видимо, много хлопот бразильским спецслужбам. Вот мне и стали вменять в вину “вербовку” бразильцев в советское гражданство!»

Инцидент привлек к Рябову излишнее внимание уругвайских властей и прессы, и потому через некоторое время он был переведен в Аргентину, где открывалось советское посольство…

* * *

Командировка «Артура» в Латинскую Америку завершилась в ноябре 1947 года. Семья Кастро покинула Рио-де-Жанейро вскоре после разрыва советско-бразильских отношений. «Артур» закрыл книжный магазин. Он поместил несколько объявлений об оптовой распродаже книг в газетах, чтобы оставить след, который позже можно будет легко проверить. Ну а соседи Теодоро и Инелии Идалины считали, что обаятельные супруги уезжают в Европу из-за пережитой ими семейной трагедии: скоропостижно скончался их полугодовалый сын Хосе. У него было больное сердце. Там, вдали от Бразилии, они постараются найти покой, если это будет возможно.

* * *

Москва встретила семью Григулевичей пургой и морозом. Поселили Григулевичей в служебной квартире в центре столицы. «Московская пауза» в разведывательной работе Григулевича длилась около полутора лет. Иосиф и Лаура испытали все тяготы скудной послевоенной жизни. Иосиф вглядывался в усталые лица москвичей, их поношенную одежду, жалкие авоськи с продуктами и чувствовал себя неловко, замечая недоброжелательные взгляды. Его принимали за сытого преуспевающего иностранца.