Текст книги "Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Грэм Джойс,Робин Мак-Кинли,Джеффри Форд,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Чайна Мьевиль,Бентли Литтл,Томас Майкл Диш,Келли Линк,Кристофер Фаулер,Элизабет Хэнд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 55 страниц)

– Я смотрел сам и просил других посмотреть в наших записях, но я не смог найти ничего, что помогло бы мне. Я испугался, потому что ты спишь слишком долго – каждый раз все дольше. Ты спала почти целый день, и у тебя круги под глазами. Так не должно быть. Ты живешь где-то далеко – ты родилась и выросла в том далеком краю – там, где ты не должна быть; ты должна быть здесь; мое Око не стало бы тратить силы на чужестранцев, и мое сердце жаждет видеть тебя, хочу я этого сам или нет. Другие приходили сюда странными путями, но они приходили и оставались. Если ты хочешь прийти сюда и мы рады видеть тебя, почему ты не останешься?

Она села, положила ладонь на его руку и ответила:

– Подожди, все будет хорошо. Я нашла Дамар в атласе у себя дома, а моя сестра узнала насчет авиарейсов, и я приеду в Дамар… – Она запнулась, не зная, как выразиться. – Обычным путем. Приду сюда и найду тебя.

Она чувствовала себя так, будто смотрит телепередачу и не имеет отношения к происходящему, и в то же время она знала, что участвует в этой сцене, потому что была испугана. Кем был этот человек, которого она встречала только во сне, который сказал ей, куда она попала, и кем была она, чтобы обещать приехать к нему? Даже себе она не могла объяснить это.

– Авиарейсы, – задумчиво повторил он.

– Да, – подхватила она. – Где здесь ближайший аэропорт? Я не смогла найти на карте ни Таар, ни Чин… Чин… – Когда она произносила эти слова, голос ее дрогнул, потому что она знала, насколько трудно запомнить виденное во сне, а ведь это был сон.

Вспомни песок, промелькнула мысль. Вспомни песок, что лежит в коробочке у тебя на комоде.

– О… Ты должен рассказать мне, как тебя найти. Мне кажется, есть лучший путь, чем… – Она снова помедлила, вспомнив, как заблудилась во время песчаной бури, как Зашаран вел ее вслепую сквозь вихри песка, как она обнимала его за плечи, пока у нее не заныли руки, вспомнила свое странное ощущение, будто они каким-то образом оказались в безопасности внутри маленького движущегося воздушного пузырька, который позволил им добраться до двери в скале. Вот почему он – Стражник, будто подсказывало ей что-то. Мало толку от Стражника, который не способен действовать.

– Я не знаю, где ближайший аэропорт. И что такое аэропорт? – спросил Зашаран.

Временами она осознавала, что в своих сновидениях говорит на языке, отличающемся от языка ее родины; но это была одна из вещей, в которых вы уверены, только пока видите сон, но в то же время понимаете, что это лишь игра воображения. Она чувствовала, что слова, с которыми она обращалась к Зашарану, – слова, которые она произносила и слышала от остальных жителей Дамара, виденных во сне, – были другими. Это тоже была часть сновидения, как и особое, более гремящее, раскатистое, ритмичное звучание речи Зашарана и других дамарцев – отличающееся от звуков языка, на котором она разговаривала в Фарбеллоу, в ее реальном мире. (Это сейчас я в реальном мире, сказал ей внутренний голос.) То же смутное чувство она ощутила, когда Зашаран произнес слово «аэропорт», оно звучало как иностранное в его устах.

Она огляделась и увидела в углу стол с книгами (может, это были те самые записи, в которых Зашаран искал истории, похожие на ее собственную?), еще там было несколько листов бумаги и ручка. Она поднялась на ноги – медленно, опасаясь головокружения, – и указала жестом на стол. Зашаран тоже встал. «Можно?» – сказала она. Он кивнул, как обычно кивают в знак согласия, и при этом сделал рукой жест, который можно было понять как приглашение и в то же время как отказ – подумала она – кто-то подумал за нее – такой жест она сделала бы, если бы кто-то попросил одолжить лист бумаги.

Хетта глубоко вдохнула, взяла ручку (очень похожую на старомодное чернильное перо, которым она умела пользоваться) и нарисовала на одном из листков бумаги самолет. Она не умела рисовать, но любой человек в ее мире сразу понял бы, что это именно самолет.

Зашаран мельком взглянул на рисунок, удивленно, озабоченно, слегка нахмурившись и в то же время улыбаясь, покачал головой и сделал другой жест, это был жест непонимания, хотя и не пожал плечами и не развел руки, как это сделала бы она в подобной ситуации.

Расстроившись, она сложила бумагу, пополам вдоль, затем сложила нос, крылья – она подбросила его в воздух, и самолетик, пролетев над круглым колодцем, где ждало Око, ударился в дальнюю стену и упал на землю.

– Это бумажный самолетик, – пояснила она.

– Бумажный планер, – согласился он.

Он подошел к колодцу, подобрал ее самолет и принес его обратно к столу. Он бережно развернул бумагу, распрямляя пальцами складки, снова и снова разглаживая морщинки на смятом носу самолета, – словно бумага здесь была дорогой и редкостной вещью, мельком подумала она, – и затем быстро сложил бумагу заново, по-другому, намного более сложным образом, и, когда Зашаран подбросил свой планер в воздух, тот завертелся, затем, изящно вращаясь, пролетел по воздуху и приземлился на пол легко, словно бабочка.

Она взглянула на Зашарана, ощутив в горле болезненный спазм испуга.

– А когда вы путешествуете – на большие расстояния, – пробормотала она, – на чем вы ездите? – Она не могла заставить себя спросить об автомобилях, грузовиках или поездах.

– У нас есть лошади, ослы, повозки, – ответил он. – Можно идти пешком, ехать верхом или вести вьючное животное, нагруженное утварью. У нас есть проводники. Есть возчики, которые повезут тебя и твои вещи. Есть повозки, если ты можешь себе это позволить; они быстрее – и, говорят, удобнее, но я бы на это не стал рассчитывать.

Он говорил мягко, будто отвечал на самый обычный вопрос, но взгляд его был прикован к ее лицу, и по выражению его глаз она поняла, что он обеспокоен.

– Какой сейчас год, Зашаран? – медленно произнесла она.

– Сейчас три тысячи восемьдесят шестой год, – отвечал он, – с того дня, как Гастамор пришел с востока и разрубил Холмы рукоятью своего меча и из скалы забил источник Города Королей и Королев.

– Гастамор, – повторила Хетта, словно пробуя имя на вкус.

– Гастамор, учитель Орага, учителя Семтара, учителя Фрайадока, учителя Гориоло, учителя Лютэ, – продолжал Зашаран.

Гастамор, повторила она про себя. Гориоло. Она подумала, что вряд ли в какой-нибудь энциклопедии можно прочесть сказание о воине и волшебнике, прорубившем скалу рукоятью меча и открывшем источник, бьющий уже три тысячи лет. Возможно, только в энциклопедии легенд.

– Ты – ты уже как-то говорил о Городе Королевы, – сказала она. – Как зовут вашу королеву?

– Фортунатар, – ответил он. – Фортунатар Ясновидящая.

Она проснулась от звука собственного голоса, бормочущего слова Гастамор, Фортунатар Ясновидящая, три тысячи восемьдесят шестой год. Когда она вспомнила о домашних делах, ожидающих ее сегодня, у нее стало тяжко на сердце, но она сказала себе: это всего лишь потому, что осталось целых два дня до того, как она сможет пойти в библиотеку и поискать в энциклопедиях королей и королев Дамара.

Хетта торопилась, стараясь поскорее закончить чистить пруд в дальнем углу сада, и в спешке тащила ворохи водорослей – превратившихся в отвратительный вонючий бурый ком – две кучки отбросов – в компостную яму.

Закончив работу, она опустилась на колени на каменный бордюр, окружавший пруд, и погрузила грязные руки в воду. Холодная, освежающая вода приятно обожгла ее, придавая сил; в голове прояснилось, на сердце впервые за много дней полегчало. Она провела мокрой рукой по лицу, опустив другую в воду, и почувствовала, как что-то слегка коснулось ее кисти. Она взглянула вниз и увидела тритона, плавающего взад-вперед, выписывая восьмерки в воде между ее пальцами. Она перевернула руку ладонью вверх. Тритон оказался внутри и замер. Она чувствовала, как крошечные лапки щекочут ее кожу.

Хетта очень, очень медленно подняла руку; когда гребень показался из воды, тритон стал неистово метаться и царапаться, она испугалась, что он вырвется между ее указательным и большим пальцами, но он неожиданно затих. Он притаился и замер, словно при виде опасности. Теперь она чувствовала, где находятся его лапки: передние на ее пульсе, задние – на ладони, на подушечках у пальцев, хвост скользил между средним и безымянным пальцами. Она вдруг обнаружила, что затаила дыхание.

Хетта подняла руку на уровень глаз; тритон повернул голову и неподвижно уставился на нее. Его глаза были настолько маленькими, что трудно было понять, какого они цвета: золотые, решила она, с вертикальными черными зрачками. Тритон едва заметно задрожал, и жутковатый гребень на его спине приподнялся.

Целую минуту они глядели друг на друга. Затем она опять опустила руку, коснувшись поверхности воды, и на этот раз тритон исчез так быстро, что, глядя на пустую ладонь, она подумала, а не привиделось ли ей все это.

Этой ночью во сне она слышала колокола, но звук их показался ей угрюмым и печальным. На следующую ночь ей показалось, что она слышит голос Зашарана, но она заблудилась в темноте, и куда бы она ни повернула, его голос звучал у нее за спиной, очень далеко.

В тот день Хетта вихрем пронеслась по супермаркету, и, стоя у кассы за мужчиной, тщательно раскладывающим покупки по пакетам, она от нетерпения чуть не начала швыряться в него его же яблоками. Когда она добралась до библиотеки, у нее оставалось меньше получаса, но удача наконец улыбнулась ей – один компьютер оказался свободен. Королевы Дамара, набрала она. Послышалось жужжание, и на экране возник список сайтов, в которых упоминались (среди множества других вещей) королевы всевозможных стран (Дамара не было среди них), масляные краски, белье и салоны красоты. Хетта впилась взглядом в экран, в страхе найти то, чего она так боялась. Наконец она набрала вопрос: Кто сейчас управляет Дамаром?

Компьютер немедленно выдал ответ: Страной правит король Дороман вместе с Советом Пяти и Парламентом Монтаратура.

Здесь ничем нельзя было помочь. Королева Фортунатар Ясновидящая, набрала она.

Последовала пауза, во время которой компьютер собирался с мыслями. Должно быть, Хетта выглядела взволнованно и раздраженно, потому что библиотекарша остановилась рядом с нею и спросила заученным ненавязчивым голосом, чем она может быть полезна.

– Я пытаюсь найти что-нибудь о королеве Дамара, – ответила Хетта.

– Дамар? О – Дария – о – Дамар. Кто-то как раз спрашивал о Дамаре несколько недель назад. Странно, сколь многого мы не знаем о такой огромной стране. У них теперь король, правда? Кажется, я видела его на церемонии провозглашения независимости. Не помню, есть у него жена или нет.

Компьютер все еще раздумывал. Хетта произнесла, обнаружив, что рада отвлечься:

– Королеву, которая мне нужна, зовут Фортунатар Ясновидящая.

Библиотекарша задумчиво повторила имя.

– Вообще это звучит довольно, хм, поэтически, правда? А вы смотрели в мифах и легендах?

Компьютер завис, будучи не в силах найти ответ на вопрос о поэтической королеве Дамара, и Хетта обрадовалась, когда библиотекарша, наклонившись над ней, щелкая по клавиатуре, все исправила. Ей также было известно, как задавать вопросы библиотечной поисковой системе, и на этот раз на экране появился результат в виде яркого куска текста:

После окончания смутного периода и смерти своего сводного брата Линмата трон заняла королева Фортунатар, позднее прозванная Ясновидящей за справедливость как в политических, так и в юридических решениях. Линмат успел много сделать за свою короткую жизнь и оставил небольшое, но устойчивое королевство, процветавшее под ее управлением. Возникавшие междоусобицы не приводили к насилию и войнам (не было и случаев предательства, заставшего в свое время Линмата столь трагически неподготовленным). Возникали лишь бескровные противоречия между королевой и ее советниками; в этих раздорах никто не проливал крови. Единственной серьезной и неустранимой угрозой во времена Фортунатар являлись частые и жестокие песчаные бури в Великой Пустыне.

– Хм-м, – произнесла библиотекарша и быстро нашла начало документа.

Введение в легендарную историю Дамара, гласил заголовок:

У всех народов имеется фольклор, но Дамар необычайно богат им; в этой стране существуют сложные связи между легендами и тем, что западные ученые называют действительной историей. Даже сегодня…

Хетта закрыла глаза. Затем открыла их, не глядя на экран, и с драматическим жестом посмотрела на часы; ей не понадобилось изображать ужас, когда она увидела, сколько было времени.

– О боже – мне действительно нужно бежать – спасибо вам огромное – я еще приду, когда будет время…

Уже за дверью она услышала, как библиотекарша о чем-то спрашивает ее.

Может быть, она хочет распечатать что-нибудь из найденного.

Нет.

Следующие три ночи ей вообще не снились сны, и пробуждения были ужасны. Единственный раз она достаточно воспряла духом для того, чтобы ощутить дыхание ветра на лице и с наслаждением вдохнуть воздух. Это было солнечным днем, когда она пришла к своему пруду и начала чистить окружающую отмастку. Она мыла камни чистой водой, боясь, что моющие средства повредят живущим в пруду, и несколько раз замечала, как тритоны бороздят поверхность водоема. Когда она остановилась, чтобы перевести дыхание, ей показалось, что она видит того самого тритона с красным гребнем, мелькающего на краю пруда, будто бы глядя на нее, и в следующее мгновение она с любопытством представила себе: а вдруг все эти тритоны, которых она видела, были всего лишь одним-единственным, плававшим туда-сюда, составляя ей компанию.

Той ночью Хетте опять снился сон, но он был смутным и тревожным. Ей виделось, что она сидит на краю колодца Зашарана, где жило Око Стражника, и, напряженно всматриваясь в воду, понимает, что оно тоже смотрит на нее, но поверхность воды была темной и непрозрачной, хотя Хетта была уверена, что Око здесь и знает о ее присутствии. Она проснулась утомленная, все ее тело болело, словно после тяжелой работы.

То же самое снилось ей и на следующую ночь, и было почти невозможно перенести чувство подавленности, что приносил ей сон. С бьющимся от напряжения сердцем Хетта всматривалась в глубину колодца, беспокойно вертелась на месте, как будто от положения ее тела зависело, может ли она видеть. Она знала, что это не поможет, и все же не в силах была сидеть неподвижно. Она двигалась и перемещалась со скрипящим звуком и, опираясь на ладони, чувствовала шероховатость поверхности. Песок. Вездесущий песок дамарской пустыни; Зашаран говорил ей, что в комнате Стражника обычно не было песка, но в этот год ветер заносил его даже сюда. Она отвела невидящий взгляд от воды и сосредоточила его на песке на краю колодца: те же сверкающие, мерцающие крупинки, что дали ей такую жестокую обманчивую надежду, когда она проснулась у себя дома с песчинками в руках и на одежде.

Она передвинулась и освободила одну руку. «Помоги мне», написала она на песке у колодца, и в тот миг, когда она написала «е», сон прервался, и она услышала скрип тележки молочника за окном и поняла, что опаздывает с завтраком.

Прошло две недели, но Дамар больше не снился ей. Она начала опять привыкать к своей жизни над мебельным магазином, к жизни домохозяйки, кухарки, портнихи, няньки, кассирши, работяги – к жизни ничтожества. Ничтожества. Она так и состарится. Может быть, она выйдет замуж за Рона или Тима; это доставит удовольствие ее отцу и еще больше привяжет одного из них к магазину. Хетта знала – отец не допускает и мысли, что сама она не привязана к магазину; она и сама едва ли допускала такую мысль. Она не протестовала, когда родители избавились от миссис Хэлфорд и мистера Ионы, а с ними и от перспективы университета и карьеры; она вряд ли протестовала бы теперь, когда у нее был мир сновидений, который она любила больше, чем реальность, и куда так жаждала уйти. Содержимое книжных полок в бакалейной лавке свидетельствовало, что миры фантазий, куда можно перенестись в воображении хоть на несколько часов, очень популярны среди читателей. Она задумалась о том, скольким людям снятся миры, вычитанные в книгах. Она попыталась вспомнить, была ли в ее детстве такая книга, какая-нибудь сказка, с которой началась ее тайная любовь к пустыням, к временам песчаных бурь правления Фортунатар Ясновидящей, к пейзажам, никогда не виденным наяву; она не могла припомнить ни в книгах, ни в сказках, рассказанных бабушкой, ничего подобного миру ее снов.

Рут наконец-то удалось загнать сестру в угол как-то раз субботним вечером, когда та рыхлила овощные грядки.

– Не вздумай, – приказала она, когда Хетта торопливо схватила мотыгу и начала отступать к сараю. – Мне нужно с тобой поговорить, и я намерена это сделать. Эти сны о Дамаре зажгли в тебе свет, а теперь он опять погас. Дело не в ценах на билеты, так ведь? Денег мы как-нибудь раздобудем.

Хетта воткнула мотыгу в грядку с кабачками.

– Нет, – пробормотала она. – Дело не в деньгах. Пальцы ее сжали рукоятку мотыги, она неуверенно поковыряла лезвием в земле.

– Тогда что случилось?

Хетта крепче сжала мотыгу и начала яростно тяпать грядку. Рут и не думала уходить; наконец Хетта произнесла:

– Не имеет значения. Все равно это была глупая идея. Делать что-то, только потому что это тебе приснилось.

Рут издала звук, подобный тому, что вырывается у человека, ударившегося головой о дверную притолоку. Она ступила на грядку и обеими руками схватила Хетту за запястье. Она была ниже Хетты и проводила свободное время в лаборатории, возясь с жуками, но Хетту удивила сила, с которой сестра сжала ее руку.

– Поговори со мной, – воскликнула Рут. – Я думала о тебе годы. С тех пор как умерла бабушка. Трудно ожидать от ребенка шести лет, чтобы он думал о своей старшей сестре. А ты не знаешь, что спасла мне жизнь? Если бы я была старше, отец сломал бы меня, как любого, кто оказывается в его власти, – как маму, Дейна, как Тима и Рона, а ведь они уже были взрослыми – и Лару он тоже сломает, потому что она думает только о том, как бы выйти замуж за Дейна. Ты единственная из нас оказалась достаточно умной или достаточно упрямой, чтобы спасти от него хоть частичку своей души – может быть, бабушке это тоже удалось – когда она была жива, я не обращала на это большого внимания, может быть, ты у нее научилась этому – а я узнала от тебя, что это возможно. Я знаю это и Джефф тоже – со всеми этими компьютерными штуками, которые он делает, он уже наполовину заработал на университет. Когда придет время, никто не сможет сказать ему «нет». С нами все будет в порядке – и это благодаря тебе. Теперь тебе самой пора спасаться. Эта маленькая частичка твоей души, наверное, живет в этих твоих пустынях – будь я отшельницей, а не биологом, мне наверняка бы подошла такая метафора, – я удивляюсь, как тебе удалось спасти ее. Но теперь, после всего этого, ты и ее можешь потерять, если не будешь осторожна. Чего ты ждешь! Лара может научиться вести бухгалтерские книги, – я скажу Дейну, чтобы он предложил ой это, они оба сочтут, что это замечательная мысль, – я научу ее. Может, нам есть будет нечего, но мне остался еще год, а Джеффу – два, а остальным все равно. Кто знает? Может, мама еще выздоровеет. Хетта, сестра моя любимая, поезжай. Я навещу тебя, где бы ты ни оказалась.

Хетта стояла неподвижно, ее била дрожь. Перед глазами ее проносились видения – Зашаран, песок, деревья, колокола, лошади, лица среди листвы, Око, колодец. На какое-то мгновение они стали для нее более реальными, чем сад, где она стояла, или руки, до боли сжимавшие ее запястье. Она поняла это – поняла и опять все упустила, увидев вокруг себя пейзаж своей настоящей жизни, – это причинило ей такую боль, что она не могла вынести ее.

Она разрыдалась.

Она едва осознавала, как Рут обнимает ее за плечи и ведет за стену сломанных бурей подсолнухов, усаживает на край пруда, смутно чувствовала, как Рут качает ее на руках, как она сама много раз укачивала Рут, давным-давно, когда их мать заболела и отец не переставая ругался. Постепенно Хетта опять пришла в себя, голова ее лежала на груди Рут, а другой рукой сестра смачивала ей лицо ледяной водой из пруда.

Медленно она села. Рут ждала. Она начала рассказывать Рут все, с самого первого сна. Первый раз она запнулась, произнося имя Фортунатар: королева Фортунатар Ясновидящая. И не сразу она смогла объяснить, что произошло вчера в библиотеке.

– Все это воображение. Этого не только нет на самом деле, но это даже не история – это всего лишь легенды. Мне также могли сниться король Артур, Робин Гуд, или Холм Пака, или Среднеземье. Если – если ты права и частичка моей души живет там, тогда – тогда это тоже воображаемая душа.

Ничего нет, нашептывал ей разум. Ничего нет, кроме того, что ты видишь здесь, сейчас. Она оглянулась на стены, окружавшие двор; даже отсюда, из глубины сада, она слышала жужжание электропил, а ветер, сегодня с другой стороны, доносил до них запах горячего масла из закусочной Бенни.

Рут долго молчала, держа сестру за руку, и Хетта, устав от слез и объяснений, не делала попыток высвободиться. Ей нужно было идти в дом и готовить ужин. Но сначала она должна была укрыть грядки с капустой: ночью обещали мороз.

Наконец Рут произнесла:

– Что ж, люди сотни лет считали, что шмели не могут летать, а шмели по-прежнему летали вокруг, пока ученые спорили об этом, и все же в конце концов люди обнаружили это. Для шмелей это никогда не имело значения. И я встречалась с двоюродным дедом Мелани и не считаю его дураком, и я дружу с Мелани, потому что на самом деле она никакая не странная, она только хочет казаться такой, она может рассказать что-нибудь из жизни своего деда. Ты никогда не задумывалась, что в этих легендах есть много правды'? История просто расположена вокруг фактов. Факты – это еще не вся история, или шмелям пришлось бы перестать летать, пока ученые не обнаружили бы, что они умеют это делать.

Хетта устало произнесла:

– Это, пожалуй, слишком поэтично для меня. Легенды и поэзия не изменят того факта, что сейчас мне нужно идти готовить ужин.

Рут отвечала:

– Подожди. Подожди. Я еще подумаю. Я помогу тебе с ужином.

Она склонила голову и полоскала свободную руку в пруду, резко стряхивая капли, будто мысли жалили ее.

– Знаешь, мне кажется, что вот этот тритон старается привлечь твое внимание. Одна из этих больших красных зверюг.

– Да, я его уже видела, – отозвалась Хетта, пытаясь притвориться беззаботной, пытаясь подыграть Рут, сменившей тему, пытаясь смириться с тем, что сны о Дамаре так и останутся снами, а вокруг была ее жизнь.

– Не очень похоже на то, как себя ведут тритоны, – заметила Рут. – Взгляни.

Тритон в пруду плавал взад-вперед, как он – или она – делали это в прошлый раз.

– Понаблюдай за ним, – сказала Рут.

Она поболтала пальцами в воде, и тритон, ныряя вокруг них, продолжал плавать между ними, туда-сюда, напротив места, где сидела Хетта. Рут опять плеснула рукой в воде, и тритон нырнул и подплыл прямо к Хетте.

– Опусти теперь ты руку в воду, – велела Рут.

Хетта все еще не оправилась от волнения, открыв свой секрет, и покорно опустила в пруд руку. Тритон подплыл к ней и вскарабкался по тыльной. стороне ладони. Она вытащила руку из воды, медленно, как в прошлый раз, тритон держался за нее крепко. Она взглянула прямо в маленькие золотистые глазки и увидела, как вертикальный зрачок расширяется, глядя на нее.

– Может быть, это королева Фортунатар Ясновидящая пытается передать тебе послание, – сказала Рут.

В эту ночь Хетте опять снился сон. Она вошла в дверь, в которую уже входила однажды, когда Зашаран спас ее от песчаной бури. Она была одна, песок кружился вокруг нее; она сама закрыла дверь, борясь с ветром. Она хорошо себя чувствовала, голова была ясной, она была настороже. Она опустила шарф, окутывавший лицо, и отправилась, словно зная дорогу, быстро шагая вниз по коридорам, скользя по песку ногами, обутыми в легкую обувь, затем вверх по нескольким лестницам с низкими ступенями; песок хрустел на каменном полу под ее подошвами. По-прежнему откуда-то лился слабый свет, как и в ту ночь, когда

Зашаран вел ее, но ей часто приходилось хвататься за стены, чтобы не заблудиться, потому что тени, казалось, были более глубокими, чем в тот раз, когда она была с ним. Она не знала, почему выбирала тот или иной путь, но уверенно поворачивала каждый раз в нужную сторону.

Она пришла к винтовой лестнице и поднялась по ней. Когда она дотронулась до двери комнаты, где находилось Око, дверь распахнулась.

Зашаран стоял у дальней стороны колодца. Хетта подняла руки и отбросила с лица волосы, внезапно почувствовав необходимость сделать что-то привычное, домашнее, внезапно ощутив, что ничто вокруг, кроме ее собственного тела, не было ей знакомо. Хетта ненадолго прижала ладони к скулам. Рукава свободной одежды тусклого цвета, в которую она была одета, упали с локтей; под нею была сорочка, а на ногах шаровары и мягкие ботинки с длинными шнурками, завязанными вокруг икр. На правой щиколотке пульсировала жилка.

Зашаран не сделал движения, чтобы подойти к ней. От дальнего угла колодца Ока он произнес:

– Я думал, ты не вернешься. Прошла неделя с тех пор, как ты пропала. Если бы не след в песке у колодца в том месте, где ты сидела, я бы решил, что ты приснилась мне. Я вернулся в маленькую комнату у нижней двери, куда я привел тебя сначала. Ящик с бинтами был все еще открыт, и рядом лежала игла, которой я зашивал тебе рану, и одного бинта не хватало; и я увидел капли твоей крови на песке. Это была твоя кровь – никто, кроме меня, не ходит туда. Я не стал подметать и наводить порядок. Я – когда я в первый раз увидел тебя, – я подумал, что знаю, откуда ты. Я решил – я решил, что прочел знаки – не только на песке, но и на твоем лице, и обрадовался. Но ты не хочешь приходить сюда, ведь так? Именно поэтому я не нашел тебя в книгах. Вот почему твоя история не похожа на другие. Песчаные бури коварны; я знал это; но не представлял, что это означает. Только кровь, которую ты пролила, заставляет тебя возвращаться обратно, и ты возвращаешься из-за коварства песков. И все. Я должен позволить тебе уйти. Я счастлив, что ты вернулась сюда еще раз, чтобы дать мне возможность проститься и попросить прощения за то, что я хотел удержать тебя здесь против твоей воли.

Хетта почувствовала, что на глазах у нее выступили слезы. Она размазала их по лицу и опустила руки.

– Я… я видела тебя во сне.

Она хотела сказать: «Я видела тебя только во сне, ты всего лишь сон».

Зашаран улыбнулся; это была болезненная улыбка.

– Конечно. Как же еще мы могли встретиться? Ты рассказывала мне о Роаншире, городе в неизвестной мне стране. Я должен был понять… ведь ты ни разу не приглашала меня к себе…

– Ты мне просто снился! Ты только сон! – Хетта опять закрыла лицо руками и вцепилась в волосы. – Я ходила в библиотеку и искала в книгах королеву Фортунатар! Она существует только в легендах! Она не жила на самом деле! Даже если бы она на самом деле существовала, это было бы сотни лет назад! А теперь у нас есть аэропорты, и машины, и электричество, телевизоры, компьютеры!

Зашаран резко двинулся вперед, приблизившись к самому краю колодца.

– Ты нашла королеву Фортунатар в своей библиотеке? – повторил он. – Ты читала о ней – ты хотела прочитать о ней в своем Роаншире, где ты живешь?

– Да, да, – нетерпеливо согласилась Хетта. – Но…

– Зачем?

– Зачем? Зачем я это сделала? Потому что я хотела, чтобы она была реальной, разумеется! Потому что я хотела, чтобы ты был реальным! Ты не хочешь тратить свое время на меня – не хочешь прийти ко мне в моей собственной жизни! – хотя я хотела бы познакомить тебя с Рут – о, это нелепо! Я сплю, и королева Фортунатар – миф, сказка – она не существует.

– Все, что есть в мире, реально, – ответил Зашаран тихо, словно мысли его блуждали где-то в другом месте.

Затем он обошел колодец и, подойдя к ней, подал ей руку.

– А я существую? Дай мне руку.

Хетта взглянула на него и на его протянутую руку. Это был всего лишь сон; она дотрагивалась до него во сне множество раз до этого; он почти что на руках принес ее сюда из пустыни, он перевязывал ее рану, он держал чашку, когда она пила, он привел ее в эту комнату.

Она подняла руку, но опять спрятала ее. А что, если, когда она прикоснется к нему, ее рука пройдет сквозь его руку, словно он призрак? Словно он существует лишь в воображении, как легенда, вычитанная в книге?

Словно сон, после того как проснешься?

Хетта вытянула руку, но в последний миг закрыла глаза. Ее пальцы ничего не нащупали там, где должна была быть его рука. Она почувствовала головокружение и слабость, и снова она лежала на комковатом матрасе, на скрученных простынях, и запах рыбы, жареной картошки и опилок щекотал ее ноздри.

А затем Хетта почувствовала, будто его рука светится в ее ладони, будто она держит в руке маленькое, крошечное зернышко, которое из-за тепла ее рук вдруг проросло и расцвело; она чувствовала, что ее ноги в ботинках стоят на каменном полу, усыпанном песком, и она, задыхаясь, открыла глаза, и Зашаран притянул ее к себе и выпустил ее руку, только чтобы обнять ее. Он мягко сказал:

– Ты должна найти свою дорогу сюда. Эта дорога начинается у тебя дома. Я не знаю, где твой дом; я ничего не знаю о твоем мире, о твоем времени, с этими автомобилями и электричеством. Если ты хочешь прийти, ты должна найти дорогу. Я буду ждать тебя здесь.

Она повернула голову, лежавшую у него на плече, и бросила взгляд на воду в колодце у их ног. И ей почудилось, что откуда-то из глубины его на них смотрит блестящий золотой глаз.

Проснувшись, она ощутила странное спокойствие. Рассвет еще не наступил. Первые птицы только начинали щебетать, и трубы на противоположной стороне улицы вырисовывались на фоне сереющего неба. Она выбралась из постели, надела халат и тихонько спустилась по лестнице в комнату Рут, стараясь не наступать на скрипучие ступени. Рут сразу проснулась, достаточно было положить руку ей па плечо. Хетта приложила губы к уху сестры:

– Пойдем со мной.

Они бесшумно спустились вниз, мимо магазина, в заднюю комнату, к двери в сад. Они старались миновать эту дверь осторожно, потому что она всегда скрипела. Хетта задержалась, положив руку на щеколду, и на мгновение ей показалось, что Зашаран стоит рядом, касаясь рукой ее ладони. Он смотрел на Хетту, но затем перевел взгляд через ее плечо, на Рут; опять взглянул на Хетту и улыбнулся. Благодарю тебя, произнес он: она не слышала его слов, но угадала их по движению его губ. К твоим услугам, ответила она официально. Затем она отодвинула щеколду и открыла дверь; ни раздалось ни звука.

– Ух ты! – выдохнула Рут.