Текст книги "Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Грэм Джойс,Робин Мак-Кинли,Джеффри Форд,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Чайна Мьевиль,Бентли Литтл,Томас Майкл Диш,Келли Линк,Кристофер Фаулер,Элизабет Хэнд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 55 страниц)

Хельга М. Новак
Охота
[первые два абзаца]
Пер. В. Мещей

Хельга М. Новак родилась в 1935 году в Германии, и взрослеть ей пришлось в Германской Демократической Республике, откуда она была выслана в 1966 году. После нескольких лет, проведенных в Югославии, Чехословакии и Португалии, Новак осела в Польше, где и проживает по настоящее время. Она завоевала ряд литературных премий (среди них «Bremen Literature Prize», «Kranichstein Literature Prize» и «Brandenburg Literature Prize»).

Необходимости цепь оборвавший в странствиях на пути в Хайтхабу снежно-белый красноглазый празверь, не знающий ни потомства, ни стада, косуля-отшельница, приметная издали, как ранний снег на зелени пастбищ, быть альбиносом не маскировка – проклятие вечного необладанья: образец для поэта в его скитаньях.

Быть альбиносом, говорит Артемида, несчастье, горе, но не измена, и дно морское будет могилой снежно-белому красноглазому зверю. А мудрость древних, говорит Артемида, всего лишь стариковские бредни: лишь тот ничего не уступит смерти, кто самим собой остается.

[…]

Джефри Форд
Зеленое слово
Пер. М. Куренной

Джефри Форд быстро сделал себе имя и на сегодняшний день признан одним из ведущих авторов в жанре фэнтези. Первый его роман, «The Physiognomy», в 1998 году был удостоен Всемирной премии фэнтези, последующие также были отмечены наградами. Рассказы Джефри Форда публиковались в различных журналах, антологиях и авторских сборниках.

Писатель живет в Нью-Джерси вместе с женой и двумя сыновьями, преподает в колледже.

«Зеленое слово» – богатый мифологическими аллюзиями рассказ, вдохновленный древней легендой о зеленом человеке. Впервые был опубликован в антологии «Зеленый человек: Сказки волшебного леса».

Незадолго до казни за решетчатым окном камеры Морена Каирна появился ворон. Узник лежал, свернувшись калачиком, на ворохе прелой соломы в углу, сплошь покрытый синяками и ранами от пыток, проводившихся по приказу короля. Они хотели, чтобы он молился их Богу, но Морен презрительно сплевывал на пол всякий раз, когда к нему подступали с подобным требованием. Его жгли каленым железом, резали ножом, били дубинкой, и он ругался последними словами от нестерпимой боли. Его не убили до сих пор только потому, что он должен был дожить до дня своей казни.

При виде ворона узник, болезненно морщась, растянул разбитые губы в улыбке, ибо знал, что это посланница лесной ведьмы. Черная птица просунула голову между прутьями решетки и уронила на каменный пол какой-то маленький шарик, принесенный в клюве.

«Съешь это», – сказала она. Потом хрипло каркнула, захлопала крыльями и улетела. Морен протянул вперед руку, словно прося птицу забрать его с собой, и на краткий миг вообразил, будто вылетает из тюремной башни и несется прочь от дворца, к зеленому пологу леса.

Потом он услышал шум: звяканье связки ключей на поясе у тюремного надзирателя, тяжелую поступь солдат по плиточным ступенькам винтовой лестницы. Превозмогая боль в перебитых конечностях, Морен с трудом поднялся на четвереньки и медленно пополз через камеру, к подарку ворона. Разглядывая поднятый с пола крохотный шарик, он услышал смех стражников и скрежет ключа в замочной скважине. На ладони у него лежало круглое зеленое зернышко диковинного вида. Когда дверь камеры отворилась, он открыл рот и быстро проглотил зернышко. Не успело еще оно достичь желудка, как Морен Каирн словно воочию увидел ветреный летний день и купу ивовых деревьев, под которыми он впервые поцеловал свою жену. Она скользила за зелеными свисающими ветвями, и стражник, выкликнувший имя узника, говорил ее нежным призывным голосом.

Грубо подхваченный под мышки руками в кольчужных перчатках и рывком поставленный на ноги, он вдруг обнаружил, что боль чудесным образом утихла. Звон ключей на поясе тюремного надзирателя внезапно превратился в смех любимой дочери, и он сам рассмеялся, когда его потащили вниз по ступенькам. Июльский солнечный свет обволок Морена Каирна подобием воды, и он вспомнил, как плавал под водопадом в священной середине леса. Для человека, приговоренного к казни, он слишком уж веселился, и один из стражников плашмя ударил его по спине своим мечом. Однако Морен воспринял удар как дружелюбное похлопывание одного из своих соратников, лучника Локуша. Он почему-то забыл, что его лучший лучник погиб меньше недели назад, вместе с большинством остальных воинов, на том самом поле, куда сейчас его столь грубо волокли.

Весь королевский двор, все рыцари, солдаты и слуги собрались по случаю казни. Каирну каждый из них виделся зеленым деревом, и смешанный гул голосов представлялся шумом ветра, пролетающего сквозь людскую чащу. Сейчас он снова находился в лесу, и дубы, ольхи и тисы приветственно расступались перед ним.

Узника подвели к королевскому трону и заставили встать на колени.

– Почему он улыбается? – спросил король Благочестивый, обвиняюще глядя на стражников, что сопровождали приговоренного. Он нахмурился, потряс головой, а потом сказал: – Зачтите список обвинений, и покончим на этом.

Вперед выступил паж и развернул длинный свиток. Пока все присутствующие слушали перечень совершенных Каирном преступлений – совращение, убийство, государственная измена, – сам воин слышал голос ведьмы, выпевающий восхитительные поэтические строки одного из магических заклинаний. В середине длинного списка обвинений королева наклонилась к Благочестивому и прошептала: «Бог мой, он зеленеет». И действительно, кожа узника потемнела до нефритового цвета.

– Прикончите его прежде, чем он откинет копыта, – сказал король, прерывая пажа.

Солдаты грубо развернули Морена Каирна и положили его голову на чурбан. Из-за спины короля вышел высокий рыцарь в сверкающих красных доспехах и поднял свой широкий меч, приблизившись к коленопреклоненному воину. Когда смертоносное оружие достигло наивысшей точки над его шеей, Каирн рассмеялся, осознав, что под воздействием ведьминых чар превратился в зрелый бобовый стручок, готовый лопнуть.

– Давай, – сказал король.

Острая сталь сверкнула, обрушиваясь на Каирна со всей силой, какую только мог придать клинку могучий рыцарь. С тошнотворным хрустом шейных позвонков голова приговоренного отделилась от тела и покатилась по земле. Потом остановилась, лицом к Благочестивому, все с той же загадочной улыбкой на устах. В последнем проблеске сознания воин увидел себя, увеличенного в тысячу раз против обыкновенного, летящего на крыльях ветра обратно в зеленый мир.

Все, кроме нее, решили в тот день, что он умер и что мятежу лесного народа положен конец. Она же, знавшая другое, сидела на ветке дерева на опушке леса, в двухстах ярдах от места казни. Спрятавшись в листве и наблюдая за происходящим по-соколиному зорким глазом, ведьма отметила и запомнила, где именно кровь воина впиталась в землю.

Облаченный в одеяние из тонкого пурпурного шелка король Благочестивый сидел у окна своей опочивальни и смотрел неподвижным взглядом в ночь, на неровную черную линию леса. Всего час назад он пробудился от сна, в котором увидел сцену сегодняшней казни, позеленевшего Каирна с загадочной улыбкой на лице, и позвал слугу, чтобы тот зажег свечи. Опершись локтем о ручку глубокого кресла и подперев ладонью подбородок, он рассеянно прочесывал пальцами седую бороду и задавался вопросом, почему сейчас, когда угроза лесного мятежа устранена, он по-прежнему не знает покоя.

На протяжении многих лет он постоянно сталкивался с их недовольством, притязаниями на территорию, отказом принять истинную веру. Для него они всегда оставались нечестивыми язычниками, которые в невежестве своем поклонялись деревьям и кустам, непонятным божествам солнечного света и дождя – земным, телесным богам для невежд. Они имели наглость возмущаться тем, что он выжигает лес под пахотные угодья; что его охотники с жиру бесятся, убивая животных без всякой нужды, забавы ради; что его подданные ловят рыбу в ручьях и озерах, не зная меры и не думая о будущем.

Разве он не получил святой эдикт папы, предписывающий присоединить эту девственную территорию к владениям церкви, обратить языческие племена в истинную веру и установить порядок среди населенного демонами хаоса? Ему нужно лишь заглянуть в Священное Писание, в Благую Книгу, лежащую у него на коленях, и в сотне разных мест он найдет оправдание своим действиям. Он правильно поступил с Каирном, которого подозревал в сговоре с дьяволом.

Благочестивый закрыл книгу и положил на столик у кресла.

«Успокойся же», – пробормотал он сам себе и стал думать о приятном. Король уже решил, что в середине зимы, когда голод и болезни окончательно изнурят беспокойный лесной сброд, он пошлет своих солдат в запутанные лабиринты леса, чтобы выгнать оттуда немногих уцелевших дикарей и предать земле, о любви к которой они постоянно распространялись.

Задумчиво глядя на пляшущее пламя свечи, он решил, что нуждается в каком-нибудь развлечении, увеселении, чтобы избавиться от неприятного осадка в душе, оставшегося после мятежа. Он хотел не только развлечься, но и широко прославить свое имя. Разумеется, он совершил много славных деяний в своих владениях, но мало кто из правителей других королевств, расположенных далеко на юге, слышал о них. Он знал, что они должны увидеть замечательный дворец, построенный им, образцовый порядок, царящий у него в стране, и покорность подданных.

Пока он размышлял, в окно подул сильный ветер, прилетевший через широкие поля от леса, и загасил свечу. В тот самый момент, когда в комнате полыхнуло черное пламя тьмы, мгновенно охватившее все углы, Благочестивого осенило. Рыцарский турнир! Весной он устроит турнир и пригласит рыцарей из южных королевств в свой дворец. Он был уверен, что его Красный Рыцарь не знает себе равных. Он отправит гонцов с вызовом на состязание завтра же утром и немедленно займется приготовлениями. Приглашение будет составлено в выражениях, подразумевающих, что над Красным Рыцарем никто не сумеет одержать верх, поскольку он, Благочестивый, пользуется покровительством Всевышнего.

«Раззадоренные подобным заявлением, они не поленятся совершить длинное путешествие в мое королевство», – прошептал он. А потом представил день своего торжества и несколько минут тихо смеялся, сидя в темноте. Когда король наконец заснул, ему привиделся очередной кошмар, в котором стая черных птиц стремительно влетала к нему в спальню через открытое окно.

Лесная ведьма, закутанная в длинный черный плащ и поверх него облаченная черным покровом ночи, сидела на корточках на опушке, избегая пристального взгляда полной осенней луны, и зоркими глазами осматривала равнину, простиравшуюся между ней и дворцом. Она прищелкнула языком, и сидевший у нее на плече ворон взмыл в небо и описал круг над равниной, проверяя, нет ли там солдат. Через несколько минут он вернулся и тихим воркующим голосом доложил, что стражники находятся довольно далеко, у самой крепостной стены. Ведьма посвистела по-соловьиному, и к ней, тихо ступая по опавшим листьям, подошел большой черный пес с могучей грудью.

Она натянула на голову капюшон, убрав под него длинные седые волосы. Несмотря на древний возраст, превышавший возраст самых высоких из деревьев, смутно маячивших позади, она двигалась на удивление легко и грациозно, похожая на скользящую над землей тень. Пес шел за ней по пятам, а ворон сидел у нее на плече, готовый броситься в лицо солдату в случае нужды. Цепкая память, позволявшая ведьме при необходимости моментально вспоминать заклинания, состоящие из сотен слов, все буквы древесного алфавита, языки многочисленных обитателей леса и рецепты волшебных снадобий, теперь помогала ей в поисках места, где тремя месяцами раньше кровь Морена Каирна впиталась в землю.

Поняв, что означенное место близко, она остановилась и нагнулась, высматривая в темноте молодое растение. Наконец она увидела его, маленький кустик, сохранивший до ранней осени последние блестящие ягоды и желтые цветы. Ведьма опустилась на колени, приняв такую же позу, в какой стоял здесь Морен Каирн в день своей казни, и начала руками разрыхлять землю вокруг толстого комля кустика. Земля была твердой, и с помощью какого-нибудь инструмента дело пошло бы быстрее, но, чтобы растение не потеряло волшебную силу, требовалось работать голыми руками.

Основательно разрыхлив землю, ведьма принялась медленно ходить кругами вокруг растения, напевным полушепотом произнося молитву, обращенную к зеленому духу природы. Выпевая слова молитвы монотонным мелодичным голосом, она думала о бедном Каирне и проливала слезы, зная, что скоро присоединится к нему.

Ведьма достала из-под плаща длинную веревку, свитую из тонких стеблей ползучих растений, и крепко привязала один конец к комлю кустика. Держа другой конец в руке, она отступила на двадцать шагов назад и все тем же соловьиным свистом подозвала пса. Он подошел и сел на задние лапы, позволив хозяйке обвязать веревку вокруг своей шеи. Туго затянув узел, она ласково потрепала пса по загривку, поцеловала в макушку и прошептала: «Сиди здесь, Махуд». И пес не двинулся с места, когда она отошла от него еще на шаг. Потом она извлекла из висевшего у нее на поясе мешочка четыре маленьких шарика, скатанных из шерсти дикой овцы, и осторожно засунула два из них в уши пса и два в свои собственные.

Луна ненадолго скрылась за набежавшим облаком, и, пока ведьма ждала ее появления, ворона слетела с ее плеча. Вскоре око луны опять уставилось на нее с высоты, и она обеими руками поманила к себе пса. Махуд двинулся вперед, но остановился, когда привязанная к кустику веревка туго натянулась. Ведьма упала на колени, широко раскинула руки, и пес рванулся к ней изо всей силы. Корень растения выдернулся из земли, и ночь прорезал истошный вопль, подобный звериному воплю роженицы, пронзительный крик, звуковой аналог острой булавки, впивающейся в сердце. Хотя ведьма предусмотрительно заложила уши себе и псу, она увидела, какое действие оказал дикий вопль на Махуда, обладавшего более острым слухом. Пес замер на месте, словно оглушенный. Глаза у него остекленели, он шумно выдохнул длинную струю пара и бессильно опустился на задние лапы.

Не мешкая ни секунды, ведьма бросилась вперед, на бегу выхватывая из-за пояса нож. Одним быстрым плавным движением она подхватила с земли вырванный корень растения и коротко дернула за поводок, предупреждая Махуда приготовиться к бегству. Потом она перерубила ножом веревку, и они понеслись через поле, подобно стремительно скользящим над землей теням. Ведьма во весь дух неслась к лесу, и ворон, шумно хлопая крыльями, летел у нее над левым плечом. Птица громко каркнула, извещая хозяйку, что солдаты услышали крик и скачут верхом за ними. Капюшон упал с головы ведьмы, и длинные серебристые волосы развевались у нее за спиной, служа ориентиром для преследователей.

Когда до лесной опушки оставалась сотня ярдов, она услышала частый топот копыт позади. Возглавлявший погоню воин громко крикнул чуть отставшим товарищам: «Это старая карга!» – и на скаку вложил стрелу в лук. Он натянул тетиву, целясь ведьме прямо в спину, и уже собирался отпустить, когда что-то налетело на него, ударило по лицу. Черный сгусток ночи, с сильными крыльями и острыми когтями, впившимися ему в правый глаз. Выпущенная дрогнувшей рукой стрела не поразила цель, воткнувшись в землю там, где всего секундой раньше находилась ступня ведьмы.

Махуд вырвался вперед и уже нашел укрытие под сенью леса. Ворона улетела, а ведьма продолжала бежать изо всех сил, но до опушки еще оставалось добрых пятьдесят ярдов, и теперь остальные всадники настигали ее. Возглавлявший погоню солдат выхватил из ножен меч и пришпорил коня. Дважды клинок со свистом рассек воздух прямо позади нее, каждый раз отрубая пряди длинных седых волос. А когда воин решил, что теперь-то уж точно достанет старую каргу, они как раз достигли опушки леса. Он широко размахнулся, собираясь полоснуть ее мечом по спине, но она успела прыгнуть вперед и избежать удара. Длина и высота прыжка поражали воображение. Свободной рукой ведьма ухватилась за нижнюю ветвь ближайшего дерева и вскарабкалась на него с резвостью ребенка на сотню лет ее младше. Остальные воины подъехали к своему товарищу как раз вовремя, чтобы услышать, как она быстро перепрыгивает с дерева на дерево, скрываясь все глубже в темной чаще леса.

Черный пес ждал свою хозяйку возле подземной пещеры, вход в которую представлял собой нору, вырытую в густых ивовых зарослях. Оказавшись в своем безопасном убежище, ведьма сразу же вытащила из-под плаща мандрагору. Поднеся растение к горящему факелу, она внимательно рассмотрела причудливой формы корень. Он походил на маленького человечка с двумя руками, торчащими из утолщенной середины туловища и двумя ногами в виде перевернутой буквы «V». Наверху, где она сейчас срезала травянистую часть растения, находился луковицеобразный нарост, похожий на недоразвитую голову. Эта маленькая деревянная кукла отвечала всем требованиям.

Ведьма села на груду оленьих шкур, покрывавших низкий каменный выступ под горящим факелом. Достав из-за пояса нож, она взяла его не за костяную ручку, а за середину клинка, чтобы лучше управлять острием. При вырезании лица на корне мандрагоры она использовала древнюю технику под названием «упрощение». В первую очередь она осторожно проковыряла два глаза – неглубокие дырочки на равном расстоянии от середины луковицеобразной головы. Сделав два вертикальных надреза по центру под глазами, она получила на поверхности луковки чуть выступающую полоску носа, уголки которого аккуратно подрезала снизу. Потом она сделала надрезы на конечностях, в местах примерного расположения локтевых, коленных, кистевых и голеностопных суставов. Теперь оставалось самое последнее, но самое важное: рот. Установив острие прямо под носом, она крутанула костяную ручку ножа, вырезая глубокую круглую дырочку.

Затем она положила нож на шкуры рядом, одной рукой прижала корень мандрагоры к груди, словно младенца, и, легко раскачиваясь взад-вперед, затянула тихую песню на языке, древнем, как сам лес. Большим пальцем свободной руки она безостановочно потирала грудь деревянной куколки. Странная колыбельная продолжалась почти час, покуда ведьма не почувствовала слабый трепет корня в ответ на прикосновения. Как всегда в таких случаях, поначалу пульсация жизни существовала только в ее воображении, но постепенно превращалась в реальное движение – и наконец существо начало по-настоящему извиваться и корчиться.

Положив судорожно шевелящийся корень на колени, ведьма снова взяла нож и сделала аккуратный надрез на своем большом пальце, которым растирала куколку, пробуждая в ней токи жизни. Когда мандрагоровый человечек испустил первый, чуть слышный писк, она поднесла порезанный палец к круглому ротику и осторожно выдавила в него три капли крови, наполнив отверстие до краев. Вкусив ее жизни, крохотное существо загукало, засучило ручками и ножками. Она встала и отнесла его в заранее приготовленную маленькую колыбельку. Потом поглядела на ворона, сидевшего на оленьем черепе, установленном на каменном столе у противоположной стены пещеры, и коротко кивнула. Птица прокаркала одно-единственное слово и вылетела из логова ведьмы. К утру все оставшиеся в живых лесные люди выстроятся в очередь у колыбельки, и каждый отдаст по три капли своей крови ради жизни странного младенца.

Король Благочестивый ненавидел зиму, ибо яростные ветры, завывавшие за стенами дворца мучительно долгими ночами, казались голосом голодного зверя, явившегося сожрать его. Холод пробирал до костей, воспламеняя суставы, и всякий раз, выглядывая из окна, он видел лишь пасмурное небо и свое королевство, глубоко погребенное под толстым слоем снега сероватого трупного цвета. В течение суровых зимних месяцев, казавшихся бесконечными, он часто мучился мыслью, что у него нет наследника, призванного увековечить его имя. Благочестивый исподволь давал всем понять, что дело здесь в королеве, которая, намекал он, бесплодна, но которую он, будучи человеком чести, никогда не предаст, взяв другую жену. Однако горничные знали наверное, что бесплодием страдает вовсе не королева, и, когда ветры завывали в ночи достаточно громко, чтобы заглушить голоса, они нашептывали об этом пажам, которые в свою очередь нашептывали воинам, которым уже не с кем было поделиться секретом, кроме как друг с другом и со своими лошадьми.

Спасаясь от яростного зверя зимы, король Благочестивый проводил большую часть дня в своем саду наслаждений. Здесь, замкнутое в четырех стенах, царило вечное лето. Аккуратные, идеально симметричные ряды тюльпанов, гиацинтов и роз, введенных в заблуждение и цветущих в пору глубокого сна всей природы, росли под хрустальным куполом, который собирал скудные солнечные лучи и усиливал их тепло и яркость. Массивные печи под полом обогревали огромное помещение, и каждый день сюда выпускали бабочек, которых выращивали специально для придания большей достоверности фальшивой обстановке. Слуги, в совершенстве освоившие искусство подражания птичьим голосам, размещались в прилегавших к саду наслаждений помещениях и воспроизводили соловьиные трели и щеглиный щебет, передававшиеся в оранжерею по длинным трубам.

Во второй половине того дня, когда королю сообщили о первых приметах весны, замеченных в лежащем за стенами дворца мире, он сидел на троне посреди зимнего сада, давая аудиенцию своему философу.

На складном столике перед троном стояло замысловатое устройство, буквально накануне окончательно собранное почтенным ученым: миниатюрная модель небесной сферы с подвижными частями. Бородатый мудрец, в высоком остроконечном колпаке и расшитой звездами мантии, объяснял Благочестивому строение сотворенной Всевышним Вселенной. Диковинный механизм имел длинный рычаг, соединенный сложной системой шестеренок с большим ящиком вроде шарманки, с ручкой на боковой стенке. На конце рычага размещались скрепленные проволокой стеклянные шарики, представляющие Солнце, Землю и другие планеты. Благочестивый смотрел, как при кручении ручки Солнечная система оживает: небесные тела начинают вращаться вокруг своей оси, одновременно совершая движение по эллиптическим орбитам.

– Видите, ваше величество, – сказал философ, указывая на голубой шарик, превосходящий размерами все остальные, – в самом центре Вселенной находится Земля, самое главное творение Всевышнего, являющееся домом для самого совершенного Его творения, человека. Все остальные небесные тела – Солнце, Луна, прочие планеты и звезды – вращаются вокруг Земли, свидетельствуя нам свое почтение, как мы свидетельствуем свое почтение Богу.

– Замечательно. – Король внимательно смотрел на устройство, видя в нем лишь очередное подтверждение значимости своей роли в общей системе мироздания.

– Желаете ли вы самолично привести механизм в действие? – спросил философ.

– Да.

Король встал и разгладил складки на своем одеянии. Потом подошел к столику и взялся за ручку ящика. Он осторожно привел небесную сферу во вращение и исполнился сладостного чувства всемогущества, заглушившего зимнюю боль в суставах и на мгновение прогнавшего тяжелую мысль о наследнике. Упоенный сознанием своей силы, он ощутил токи новой энергии, пробегающие сквозь тело, и начал крутить ручку быстрее, еще быстрее, расплываясь в счастливой улыбке по мере того, как планеты разгонялись все сильнее, послушные его воле.

– Осторожнее, ваше величество, – тревожно сказал философ, но в этот момент в механизме что-то сломалось, все устройство рассыпалось на части, и стеклянные шарики веером брызнули в воздух, чтобы разбиться о каменный пол сада.

Король с недоуменным видом уставился на зажатую в кулаке ручку, отвалившуюся от ящика.

– Что это значит? – крикнул он. – Ты оскорбил мои чувства своей бездарной моделью мирового хаоса!

Охваченный гневом, он развернулся и ударил философа по голове отломанной рукояткой, сбив с него остроконечный колпак.

В тот день философ лишился бы не только колпака, если бы разгневанного короля не отвлекли. Благочестивый уже собирался отдать приказ о казни, когда в оранжерею вошел капитан королевской стражи с каким-то свертком в руках.

– Прошу прощения, ваше высочество, – сказал он, – но у меня важные новости.

– В твоих интересах, чтобы они оказались хорошими, – сказал король, все еще стараясь справиться с дыханием. Он тяжело опустился на трон.

– Отряд под моим командованием, на прошлой неделе посланный вашим высочеством в лес, только что вернулся. Все оставшиеся в живых лесные люди захвачены в плен и сейчас находятся на тюремном дворе, под стражей. Их шестьдесят человек – в основном женщины, старики и дети.

Благочестивый выпрямился на троне.

– Молодцы, – сказал он солдату. – А ведьма?

– Мы наткнулись на нее в лесу. Она стояла на окруженной ивами полянке, со сложенными на груди руками, словно поджидая нас. Я тихонько подозвал своего лучшего лучника и шепотом приказал использовать стрелу с отравленным наконечником. Он уже натянул тетиву и прицелился, когда я вдруг увидел, что старуха смотрит прямо на длинные висячие ветви ивы, под которой мы прятались футах в тридцати от нее. За мгновение до того, как стрела вонзилась ей в сердце, она улыбнулась и, не издав ни звука, упала ниц, мертвая.

– Вы принесли тело? Я хочу сжечь его, – сказал Благочестивый.

– Тела нет, ваше высочество.

– Объясни, – велел король, начиная терять терпение.

– Едва только лучник поразил цель, мы вышли из-за деревьев, чтобы схватить ведьму, но еще не успели дотронуться до нее, как ее тело превратилось в смерч одуванчиковых семян. Клянусь вам, на моих глазах она трижды повернулась кругом, подобно демону песчаной бури, а потом ветер подхватил и рассеял облако легкого пуха, в который она обратилась.

Благочестивый кивнул, задумался на секунду, а потом сказал:

– Отлично. Что у тебя в руках?

Солдат развернул сверток и показал королю книгу.

– Мы нашли это в ведьминой пещере, – сказал он. Король протер глаза кулаками.

– Как такое возможно? – проговорил он. – Это Благая Книга, которую я храню в своей опочивальне. Просто уму непостижимо.

– Наверное, она украла ее у вас, ваше высочество. Благочестивый попытался вспомнить, когда брал и читал книгу в последний раз. Наконец вспомнил: в ночь после казни Каирна.

– Она лежала у открытого окна. Боже, те ужасные птицы из моего ночного кошмара. – Охваченный тревогой, король боязливо оглянулся через одно и другое плечо, а потом добавил: – Кошелек золотых монет лучнику, застрелившему ведьму.

Капитан кивнул.

– Что делать с пленниками? – спросил он.

– Казните всех, кто откажется принять нашу веру, а остальные пусть разучат гимн, который исполнят весной в день турнира. Мы покажем нашим гостям, как обращать язычников в истинно верующих.

– Слушаюсь, ваше высочество. – Капитан вручил королю книгу, а потом повернулся и покинул сад.

К тому времени философ незаметно ускользнул прочь, чтобы спрятаться подальше, и Благочестивый остался один в саду наслаждения.

– Тихо! – рявкнул он, пресекая птичий щебет, который теперь казался похожим на зловещее бормотание заговорщиков. Он откинулся на спинку трона, утомленный дневными делами. Пролистав Благую Книгу, он нашел свое любимое место, где в изысканных выражениях говорилось о мести. Он попытался читать, но, умиротворенный мыслью о смерти ведьмы, начал клевать носом. Он закрыл глаза и заснул с открытой книгой на коленях.

Бабочки-однодневки умирали одна за другой, и осколки вселенной валялись на полу вокруг трона.

Турнир проводился на огромном поле, простиравшемся между стенами дворца и опушкой леса. Наступила весна, в согласии с заведенным порядком вещей, и широкая равнина покрылась зеленой молодой травой. Дни стояли теплые и ясные. В такие дни хорошо лежать на солнце и грезить наяву, глядя в бездонное синее небо, и если бы не турнир… Так или иначе, сейчас в воздухе разносились торжествующие крики толпы и мучительные стоны воинов, пораженных мечом Красного Рыцаря.

Благочестивый восседал на троне, установленном на помосте под парусиновым навесом, а по обе руки от него размещались сановные гости из южных королевств. Он не помнил, когда еще испытывал такое удовольствие и возбуждение, ибо все происходило именно так, как он предполагал. Великолепный дворец Благочестивого и безропотное повиновение его подданных произвели на гостей сильнейшее впечатление. Он ежечасно отдавал по дюжине приказов таким властным тоном, заслышав который и камень подскочил бы со словами: «Слушаюсь, ваше величество».

Среди всего прочего Благочестивый получал немалое удовольствие от вида Красного Рыцаря, поражавшего одного за другим чужестранных соперников. Его безжалостный меч дробил плечевые суставы, перебивал голени и протыкал бока, с легкостью раскалывая железные доспехи соперников. Когда один бедолага, гордость Белфании, рухнул наземь с пронзенным сердцем, король с сочувственной улыбкой подался вперед и пообещал послу упомянутого королевства послать стадо коз семье погибшего. Пока это была единственная смерть на четырехдневном состязании, и она не особо омрачила праздник.

На четвертый день турнира, когда последний противник рухнул на землю со сломанной ногой и начал корчиться от боли, Благочестивый выпрямился на своем троне и громко зааплодировал. Когда проигравшего унесли с поля, король крикнул: «Есть ли среди присутствующих рыцарей еще желающие помериться силой с нашим победителем?» Он прекрасно знал, что все представители остальных королевств потерпели поражение, и махнул рукой одному из своих советников, чтобы обращенные начали петь. Хор скованных цепями друг с другом лесных людей в ножных кандалах медленно выступил вперед и пропел первые ноты гимна, который несчастным вбивали в память все последние недели.

Однако секунду спустя пение заглушил возбужденный гул толпы, ибо на поле брани вышел новый соперник. Высокий и долговязый, он был не в доспехах, а в запахнутом черном плаще с капюшоном и вместо меча, палицы или пики держал в руке всего лишь длинный посох, вырезанный из ветки дерева. Увидев изумленное лицо короля, Красный Рыцарь повернулся к своему новому противнику. Толпа зрителей, хор и сановники разом умолкли.

– Ты что, посмеяться вздумал? – проревел король, обращаясь к человеку на поле.

– Вовсе нет, ваше величество. Я вызываю на бой Красного Рыцаря, – ответил незнакомец голосом, похожим на треск переламываемой дубовой ветки.

Король, не ожидавший подобного происшествия на своем турнире, пришел в раздражение и крикнул: «Хорошо!» А своему рыцарю велел: «Разруби его пополам».