Текст книги "Безмолвие полной Луны (СИ)"

Автор книги: Николай Шмелёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Нам придётся переправляться через реку. Деревянной шлюпки, способной держаться на воде, нам не найти, скорее всего, поэтому предлагаю на удачу особо не уповать, а строить тростниковую лодку.

– До реки далеко? – спросил его Ворон.

– Порядочно.

– Так ты что – здесь собрался зелень рубить? – возмутился Вова. – Дойдём до реки, там и строить будем. Или на берегу пусто?

– Да нет, – растерянно ответил Фёдор. – Завались, как и везде... Я просто наперёд мыслю...

– А-а-а, – примирительно промычал Ворон. – Ну, это другое дело...

– Кстати, – добавил Мастодонт к сказанному. – Нам нужна вовсе не зелень. В дело пойдут старые сухие стебли. Молодая поросль пойдёт на перевязку: канаты, канатики, жгуты и прочие растительные верёвки. Свои беречь надо...

– Когда будем переплавляться – ночью? – осведомился Лис.

– Ты что думаешь – при дневном освещении по тебе стрелять начнут? – насмешливо ответил Фёдор.

На берегу реки кипела работа. Кто плёл канаты, кто вил верёвки, но основная масса работников сносила к месту строительства рубленный сухой тростник. Кто с большими связками, кто с охапками тростника, а кое-кто, просто откровенно филонил.

– Как на плантациях конопли, – мрачно сказал Ворон, глядя на заготовщиков сырья, не забыв при этом усмехнуться.

– Вот-вот, – поддакнул Лис, кидая на песок очередную связку сушняка. – Лучше бы этот тростник был сахарный. Нагнали бы рому...

Бегемот, кряхтя под грузом, согласился:

– На такой воде, из этой реки – в самый раз.

После нескольких часов работы, стало ясно, что такая утлая посудина всех не выдержит. Пришлось Ворону подключать к делу воспоминания и выковыривать из памяти прецеденты. Тут его осенило и он бросился к своему рюкзаку. Достав из него лёгкую, но толстую целлофановую палатку, он удовлетворённо покачал головой. Набив внутренности палатки тростником, Ворон связал оба конца верёвками: и тот, где отверстие, и перёд импровизированной лодки, чтобы она была похожа именно на лодку, а не на бесформенный плот. Вёсла Вова изготовил из пластиковых бутылок, которые пришлось освободить от содержимого. Первые испытания прошли настолько успешно, что первоначальный проект все единодушно отвергли, к тому же он имел весьма сырой вид и требовал серьёзной доработки. Как тростник без целлофана поведёт себя на воде, никто не мог предположить и про "Ра 3" сталкеры тут же постарались забыть. Что значат несколько часов бессмысленной работы, по сравнению с вечностью? Команда решительно встала на философские рельсы и в изделие полетела спичка.

– Зачем? – попытался заступиться за народное творение Кот. – Стояла бы здесь, как памятник.

– Вот именно! – резко оборвал его Чингачгук. – Потом в нас все сталкеры стали бы пальцами тыкать...

Народ попытался избавиться от содержимого пластиковых бутылок, с намерением сконструировать из них вёсла, но Шмель вовремя остановил эти действия, в результате которых экспедиция могла временно остаться без надлежащей тары.

– Вёсла будем изготавливать плетёные – из тростника, – пояснил он команде суть вещей. – Как из ивы корзины плетут.

Через некоторое время к Шмелю подошёл Крот и сказал, протягивая на досмотр и утверждение корявое изделие:

– Как решето.

– Натяни на них маленькие целлофановые пакетики, придурок...

Жук критически осмотрел произведения рук человеческих и задумчиво сказал:

– Один раз я видел, как спортсмены через реку переправлялись.

– Какие? – недоверчиво спросил Крот.

– Теннисисты.

– Кто?!

– Игроки в настольный теннис.

– С чего это ты взял? – уставился на него товарищ.

– Потому что, Витюша, они ракетками гребли, для игры в этот вид спорта.

– Это вёсла такие, придурок! – обиделся на шутку Крот. – И вообще – греби, хоть сапёрной лопаткой...

В опустившемся на воду вечернем тумане, один за другим таяли силуэты гребцов. Кроме незлобивого мата ничего не нарушало романтическую идиллию переправы. Другой берег скрывал белый покров, плотной стеной висевший над водой и, если бы не малая ширина водоёма, с его течением, по которому можно ориентироваться при выборе направления движения, то немудрено было бы заплутать... Постепенно, последний десантник растворился в атмосферном явлении...

Глава десятая. Жизнь мёртвого города

Жёлтое солнце печальным призраком вставало над зловещим горизонтом. Кроваво-красное зарево распространилось на всё небо, революционным стягом зовущее к бессмысленным победам. Наспех разведённый костерок с натугой пыхтел, шипя полу-сырыми дровами. Противный сизый дымок витал над поляной, постоянно пытаясь залезть в самую душу, если учесть тот момент, что глаза – её зеркало. Души слезились, народ чертыхался, а вода постепенно закипала. От болотной воды чай имел противный привкус и Ворон мечтательно вздохнул:

– Эх, сейчас бы "Чёрного дракона" хлебнуть...

– Нашёл о чём мечтать, – проворчал Шмель. – Одна цена в тысячу баксов за маленькую пачужку отобьёт всю охоту к чаепитию.

– При чём тут деньги? Главное – вкус.

– Ни чего себе – при чём!

– Я имел ввиду халяву, – пояснил Ворон, морщась от болотного напитка. – Вкус там, наверное, отменный.

– Это как сказать, – возразил Шмель. – Тебе может и не понравиться. У китайцев собственный взгляд на чайные церемонии и продукты к ним. Во всяком случае, вкус может оказаться специфическим. Даже очень. Хотя бы один способ приготовления "Чёрного дракона" говорит об этом.

– Это какой? – вмешался Лис.

– Первую заварку выливают, на фиг, а для меня она самая главная. Единственная! А вот оставшиеся "нифеля" – на фиг. Не существует для меня второй заварки...

– Да, – согласился Бегемот. – Наши люди не оценят вторичной переработки. Воспитанные на перваче...

– Робко жмутся к душистой браге! – засмеялся Чингачгук.

Крот отхлебнул чай из своей кружки и сказал:

– Не понимаю – в чём сыр-бор? Чай как чай.

– Действительно, – подтвердил Жук, попивая свой напиток.

– Да вам всё едино, – махнул на них рукой Кот. – Вы никогда не были настоящими гурманами. Даже коньяк солёными огурцами закусываете.

– Давно ли ты пивал настоящий коньяк? – возразил Крот, скривив губы в презрительной ухмылке. – Такой стоит бешеных денег, а тот, что предлагается в ассортименте наших магазинов, не грех и селёдкой заедать.

– Закусывать, – поправил его Жук.

– Нет, вот именно – заедать! – не согласился оппонент. – Чтобы отбить непонятный привкус...

– А-а-а, – равнодушно отстал от него товарищ и вернулся к процедуре чаепития.

В процессе завтрака, только Лариса не ограничилась горячей водичкой сомнительного качества, а, как истинная леди, извлекла из рюкзака горсть леденцов и расписную коробку печенья. Цветастая упаковка вызвала в памяти Шмеля далёкие советские годы, когда пищевая промышленность не баловала своих потенциальных клиентов излишним рукоделием. Чужих – тоже. Упаковка имела бледный, невзрачный вид, во всяком случае, по сравнению с такими же зарубежными аналогами. Указывая рукой на коробку печенья, он рассказал товарищам забавную зарисовку из советского прошлого. Начал он не спеша, почти смакуя каждое слово:

– Стояли мы как-то в Югославии. Тогда страну ещё не успели поделить на удельные княжества и называлась она именно так. По сравнению с другими странами социалистического содружества, она считалась богатой. Наша база была в маленьком приморском городке, рядом с Дубровником. В тех местах летом отдыхали на своих виллах и зарубежные туристы.

– На своих? – удивился Ворон.

– Ну, может быть – на съёмных. Не перебивай – не в этом дело, а в том, что они состоятельные клиенты для местного обслуживающего персонала и для торговых точек. Городок маленький, а в нём аж два больших супермаркета: продуктовый и промышленных товаров. И ещё куча поменьше. Так вот, по сравнению с нашими сельпо, это, без преувеличения, выглядело настоящим капитализмом. Там москвичи с питерцами рты разевали не хуже своих менее продвинутых сослуживцев. Ну, ближе к делу. Заходим, как-то раз с мичманом в продуктовый супермаркет, а он был мужик из простых и такого изобилия в жизни не видел. Один набор колбас, развешанных на стене, чего стоил. От толщины с авторучку они медленно возрастали в размерах до полуметра в диаметре, но, его привлекла именно расписная коробка с печеньем. Нагнувшись к моему уху, он с замиранием сердца произнёс: "Смотри, какое красивое печенье! Так бы и съел его, вместе с коробкой!" Я ему посоветовал держать себя в руках. Милиционеров я в городке не видел вообще, но они, как известно, возникают ниоткуда, в таких ситуациях.

– Ничего, – улыбнулся Кот. – Сослались бы на временное умопомешательство.

– В состоянии аффекта укусил пачку печенья? – рассмеялся Чингачгук. – Расписную такую...

Шмель тоже усмехнулся и добавил к сказанному:

– Если бы так получилось, то я даже не могу себе представить последствий этого поступка.

– А почему милиция, а не полиция? – спросил Терминатор. – По-моему, в странах содружества была везде полиция.

– Кроме Югославии, – возразил Шмель. – В Дубровнике видел единственного на весь город милиционера. При нём имелась служебная машина и на ней было чётко написано, на местном языке, "Милиция". Кстати, про рекламу времён поздней перестройки. Присылает мужик в редакцию известного на всю страну журнала этикетку, с вопросом: "Что это такое?" На ней: "Лимонад "Буратино". На клочке бумаги стоит полубоком Буратино-Геркулес. Рожа злобная, а в мускулистой руке заветный золотой ключик, похожий на отмычку от амбарного замка, весом, эдак так, пуда на два. Вылитый покемон. Вот до чего доводят самостоятельные поиски маркетинговых ходов, срисованных вслепую с запада.

Народ посмеялся и стал собираться в дорогу. Небо посветлело и из красного постепенно стало розовым, пока совсем не приняло более привычные цветовые оттенки. Мастодонт долго сверялся с картой, восстанавливая в памяти наиболее превентивный маршрут, пока не указал рукой направление. Вроде бы у него всё сходилось: и с картой, и с памятью, и с компасом, но, он продолжал хмуриться, в чём-то явно сомневаясь.

– Что-то не так? – спросил подошедший Ворон.

– Ты понимаешь – на нашем пути находится нелегальный рыбзавод, а на нём пришлых не любят. Не приветствуются там посторонние глаза и уши... Придётся сделать крюк...

– Что это за нелегальный рыбзавод? – удивлённо поинтересовался Шмель, чуть не ошалев от услышанного.

– Огромные бассейны, – пояснил Лектор. – На них выращивают ценные породы рыбы: озёрную форель, осетров и некоторые другие виды.

– А почему нелегально? – засомневался Лис.

– Потому что условия такие, – ответил Терминатор. – Когда потребитель узнает, откуда балычок с чёрной икрой, то... Ну, сами понимать должны. А растёт здесь рыба на удивление хорошо.

– Ну ясно, – усмехнулся Бегемот. – Кормление форели с лопаты. Мужика, вместе с ней, чуть на дно не утащило. Хорошо что черенок сломался...

– Примерно так, – улыбнулся Диплодок. – В водоотводном канале живут сомы. Все угрожающих размеров, которых там зовут по именам. Идущие на службу люди подкармливают их батонами...

– А откуда взялись огромные бассейны, – поинтересовался Крот у новых знакомых, – неужели сами копали?

– Это бывшие отстойники, – пояснил за всех Лектор. – И прочие гидротехнические сооружения.

Оставив нелегальных, а от того нервных рыбоводов в стороне от своего маршрута, приятели плюхали практически по неизведанным болотным тропам. От этого пришлось сделать изрядный крюк и все порядком устали. До города было ещё далековато, но и привала в плавнях больше никто не желал. Привкус протухлой воды до сих пор стоял во рту, заставляя постоянно сплёвывать. Кот без конца об этом напоминал, зачастую в самых непристойных выражениях. Барбариска на него гневно косилась, а Шмель вспомнил старую бабушкину поговорку:

– Не хай воду, а не то обдрищешься!

– Ой, судя по запаху, уже начинается, – подхватил дружескую подколку Чингачгук.

Жёлтое солнце окончательно разогнало багровый окрас на небе, когда сталкеры постепенно выходили на сухие места. Отдельные лужицы и оазисы тростника были ещё часты, но уже во всём чувствовалось приближение твёрдой земли, а когда стали встречаться группами корявые деревья, товарищи поняли – их болотные мытарства закончились.

Городские улицы утопали в зелени. Она здесь буйствовала, стараясь занять все доступные места. Росла она и на кирпичных стенах, укореняясь даже на самом маленьком комочке земли, ветром надутого в расщелину. Бесхозный город поглощался растительностью не хуже, чем его брошенные собратья в тропических дождевых лесах. "Не едина ли судьба и тех и этого?" – подумал Шмель, но, вслух свою мысль выражать не стал. "Почему бы и нет", – проскрипела в мозгу вторая извилина. Упёршись в серое здание, автор скорбных мыслей обречённо прочитал название, некогда государственного заведения. "Мля – прачечная," – простонала третья мозговая извилина. "Этот город над нами издевается!" – возмутилась четвёртая. "Как некультурно!" – мысленно, но хором, прокричали пришельцы, независимо друг от друга. Решительно дёрнув ручку на себя, Ворон, не менее решительно, вошёл в рабочее помещение. Он решил для себя раз и навсегда покончить с неопределённостью, насчёт устройства подобных заведений, так как ни разу в них не был. К слову сказать, приёмные пункты теперь находятся далеко от мест постирушек... Огромные стиральные машины стояли в ряд. В их барабаны можно было запихать всех пришедших сюда сегодняшним днём, вот только электричества не было, чтобы провернуть содержимое. Вестибюль прачечной оказался скучнее – он был пуст. Отделанные кафелем стены навевали скуку, и Вова не менее решительно, чем вошёл, покинул заведение. Удовлетворив своё любопытство, он теперь находился в растерянности, относительно того, куда сейчас направить стопы. Ларисе нетерпелось немедленно бежать в КБО, остальные, относительно дальнейших действий, не имели вообще никакого мнения, а вот новые знакомые советовали не торопиться, а осмотреться вначале. На вопрос Лиса, почему нужно партизанить, Диплодок ответил просто:

– Конкуренция.

– Это в каком смысле? – насторожился Бегемот, не ожидая увидеть в этих местах себе подобных.

– Во всех: и в прямых, и в переносных. Возможно даже пищевое соперничество...

От этих мыслей Моте стало не по себе и он уточнил ситуацию:

– Здесь что – как по "Бродвею" шастают?

– Бывает и так, – лениво ответил за товарища Лектор, а Терминатор добавил. – Туристов полно. Новоявленных сталкеров, пытающихся оставить свой след, не только в истории движения, но и в мировой культуре – пруд пруди. Да и насчёт нашего дела не стоит исключать конкурентов.

– Действительно – пруд пруди, – проворчал Чингачгук. – Форели в рыбхозяйстве тоже что-то есть надо...

В бане, расположенной рядом с прачечной, почти сразу за магазином "Берёзка", было так же скучно.

– Интересно, – высказал мысль вслух Кот, – какой здесь предлагался комплекс услуг?

– У кого чего болит, – усмехнувшись, ответил Ворон, вспомнив старый анекдот. – Плата по таксе. Такса – тысяча рублей.

– Ладно – давай, тащи сюда свою таксу, – подыграл ему Лис.

Крот с Жуком слушали своих товарищей, не зная в каком месте смеяться, а Чингачгук, между тем, подытожил результаты таких походов в "кино":

– Учти, Вася, это – беспроигрышная лотерея.

– Это в каком смысле?

– Или скандал, или Венера, в виде одноимённого заболевания, или... Тут вариантов может быть много. И вообще, будь осторожен, а то закажешь тайский массаж...

– Ну и? – заинтересовался Кот, понимая, что это разговор ни о чём.

– А вместо стройной таитяночки явится... Короче, пошли мои знакомые в подобный банный комплекс. Заказали простой массаж и через некоторое время в дверях нарисовался массажист таких угрожающих размеров, что у второго приятеля закрались сильные сомнения в целесообразности этих услуг, относительно своего товарища. Они очень быстро вырастали в худшие подозрения, чем он и не замедлил поделиться с банщиком: "А он не порвёт его, как "Краковскую" колбасу?" "Кого?" – с придыханием уточнил банщик сиплым голосом, искоса, и с некоторой долей брезгливости, поглядывая на клиента. "Пациента, естественно! А ты что подумал – старый извращенец?"

Бегемот увидел на полу бани эмалированную, самую обыкновенную стандартную ванну, вытащенную, по всей вероятности, из отдельного номера. Она сильно пожелтела, но была ещё вполне работоспособной, без видимых следов ржавчины.

– Сейчас бы ванну принять, – мечтательно озвучил он свои мысли.

Ворон поперхнулся, представив себе это действо:

– Ты что, Моть – министр Рыбного хозяйства, чтобы кого-то принимать? Сказал бы просто: поплескаться, искупаться или помыться, в конце концов. Потом – она для тебя мала. Помнишь закон Архимеда, после которого он крикнул:"Эврика!"? Чего тебе делать в пустой ванной?

В соседнем здании ранее располагался шахматный клуб, о чём гласила выцветшая вывеска.

– Нет, – простонал Шмель. – Он то что здесь делал? Давайте убираться отсюда, а то, что-то, слишком много нелепых совпадений в одном месте.

Поликлиника, расположенная неподалёку, зияла чернотой выбитых окон, и справедливо рассудив, что там делать нечего, друзья направились в противоположную сторону. Проходя мимо очередного детсада, коих в этом городе было на удивление много, Лис прочитал его название:

– "Жар-птица".

– Ну и что тебе в названии не нравится? – спросила Лариса, заступаясь за будущее всех детей мира.

– Да вот – навеяло. Вспомнил, как Иван-дурак профукал жар-птицу, а мог бы баньку топить с её помощью. Засунул в печку и порядок – дрова на-халяву.

– Ну, как это даром? – возразил Чингачгук. – Эта сволочь, окромя молодильных яблок, ничем другим питаться не желала. А эти фрукты ещё добыть надо...

Шмель согласно кивнул головой и добавил:

– Да, кроме этого, есть ещё кое-какие параллели с её западным аналогом – фениксом. Чего он жрал – не знаю, но к следующей баньке возрождался из пепла.

– Буратино – тоже ихний побратим, – прибавил к сказанному Ворон. – В печку его. Один пень – он тоже западный герой. Банька будет, что надо!

Облезлая парикмахерская, встреченная на пути, почему-то вызвала повышенный интерес сталкеров. Крот с Жуком заглядывали в пустые витрины цирюльни, сами не ясно себе представляя, чего они там хотят высмотреть.

– Парикмахерская, – прочитал Крот давно не сияющую неоновую вывеску, которую и так все прекрасно видели.

Кот усмехнулся и спросил любопытствующего элемента:

– А ты что хотел узреть на этом месте? Действующий бордель?

– Да вот, что меня удивляет. Все названия меняют, подстраивая их под благозвучные. Я понимаю, что цирюльник, в современном обществе слово устаревшее и его заменили на парикмахера. Это название, в свою очередь, поменяли на стилиста, но, чем спелеолог не угодил? Сменили на диггера. Это, если я не ошибаюсь, могильщик? Или копальщик?

Он вперился глазами в Жука, сделав вид, что Васю в упор не замечает,

– А я знаю? – раздалось в ответ противное скрипение, напоминающее шелест крыльев майского собрата из отряда насекомых.

– Ты слово парикмахер подели на составные части, – продолжил Крот. – Что получится?

– Парик махер, или парик ма хер.

Виктор согласно кивнул головой:

– Вот так вернее будет, особенно последний вариант. Только "ма" необходимо заменить на "на" и окажется – вполне благозвучно.

– Стилист от слова стиль – это понятно, – неопределённо промычал Жора, при этом показав изрядную долю мимикрии.

– А что, напудренный парик носить на ..., разве не стильно? – смеясь, вмешался Кот.

Бегемот похлопал его по плечу и, широко улыбаясь, посоветовал:

– А ты, Василий, когда вернёшься в цивилизованные места, попробуй это на определение реакции женского населения.

– Ну вы – философы! – прервал их Ворон. – Завязывайте разглагольствовать, а то вечер скоро. Надо как-то с ночлегом определяться.

Мастодонт призадумался и посоветовал товарищам план действия на ближайшее время:

– Есть тут небольшой хуторок неподалёку. Кстати, там можно запасы пополнить, да и вообще – запастись всем необходимым. На этом хуторе все приезжие сталкеры пасутся, кто не рассчитал с провиантом, а особенно – с горилкой.

– Ну так веди, Сусанин! – оживился Вова.

Жёлтое солнце не спеша клонилось к закату. Путь оказался недолгим и вскоре товарищи вышли к намеченной цели. Покосившиеся строения стояли без всякого первоначального плана – чего где поставили. Плетень так же не отличался вытяжкой по струнке и щемящая сердце грусть чего-то родного охватила сталкеров. Знакомая, каждому славянину, разруха вносила успокоение и, как это не парадоксально, создавала в душе уют. Милая грязь под ногами, вместо цивилизованного асфальта, радовала, заставляя почувствовать себя в "своей тарелке". Обругав очередную предательскую лужу, замаскированную толстым слоем пыли, друзья готовы были встретиться лицом к лицу с "Проводником", как его назвал Мастодонт и жившего непосредственно здесь. На мгновение их что-то удержало от окончательного шага выйти из-за кустов, последним кордоном вставших на пути. Пока они обчищали об траву жидкую грязь с обуви, то заодно, сквозь ветки, рассматривали происходящее посередине двора, хоть там ничего необычного не происходило. Достаточно классическая картина небольшого хуторка – мужик колет дрова. С натугой поднимая колун, он с кряхтением обрушивает его на упрямое полено. Небольшие колятся сразу, а вот с крупными экземплярами приходится изрядно повозиться: то с помощью клина, то откалывая с боков небольшими щепами, но обязательно с помощью мата. Чурбан трещит, мужик кряхтит, а у наших героев молниеносно созревает иезуитский план. Спрятавшись в кустах, они готовы привести его в действие. Очередной замах колуна и удар. Едва стальное лезвие касается деревянного торца толстого чурбака, слышится громкий хоровой выдох: "У-у-ух!" Мужик разогнулся и растерянно оглянулся. С подозрением осмотрев вокруг себя видимое пространство, он, естественно, ничего не обнаружил. Постояв в раздумье некоторое время, мужик повторил процедуру колки дров. "У-у-ух!" – разнеслось по окрестностям. Отголоском, даже, промелькнуло одинокое: "Твою мать!" Мужик подскочил на месте, как ужаленный. Вокруг не было ни души. "Показалось?" – промелькнуло в его похмельной голове. "Пора с пьянкой завязывать!" – решил лесоруб. После очередной коллективной помощи, помогающей мобилизовать энергию отдельного человека, усиливая её многократно, донёсся ещё один голос: "Лариска – не пищи! Это не лесопилка". Не дожидаясь непредвиденной реакции подопытного, ставшего объектом глумления, Мастодонт вышел из укрытия и громко поприветствовал хозяина:

– Здорово, дед!

Мат-перемат долго стоял над одиноким хутором, пока Проводнику не налили. После этого он несколько успокоился и даже не стал спрашивать, зачем к нему гости пожаловали. Впрочем, к нему, как было сказано ранее, приходили за одним и тем же и разборчивостью, в гастрономических пристрастиях, как правило, один от другого, не отличались. Дед зачем-то посмотрел в вышину синего неба. Кое-кому показалось, даже несколько тоскливо. Потеребив пальцами редкую поседевшую бородёнку, он тяжело вздохнул и расплылся в блаженной улыбке.

– Во, – сказал Лектор Терминатору на ухо. – Эликсир пошёл по венам.

Тут Проводник спохватился, вернувшись на грешную землю и удивлённо спросил:

– И это всё?

– Своего ему мало, – незлобиво проворчал Диплодок.

– Своё денег стоит, – усмехнулся в ответ Мастодонт. – Причём, отнюдь не гипотетических.

После второй порции горячительного дед пустился в воспоминания, которые сменялись с грустных на радостные и обратно, пока не скатился к горестным. Окинув взглядом полуразрушенное хозяйство, он сделал горькое заключение итогу собственного жизненного пути:

– Старуха померла...

– Все вопросы к Коту, – буркнул Чингачгук. – Он у нас в этом деле большо-о-о-й специалист.

На ночлег разместились прямо во дворе, устроив посередине импровизированную поляну. Проводник разрешил, для пущего уюта, даже развести небольшой костерок в специальном кострище, но сон быстро сморил уставших за день товарищей и разговоров, в этот вечер, не получилось. Не прошло и полчаса, как мирный храп оглашал не только хутор, но и ближайшие окрестности.

Утром, предательский хруст солёного огурца разбудил весь двор. Сталкеры синхронно открыли глаза. Ранние пташки замолкли, перестав щебетать, а ёжики непроизвольно свернулись в клубки. Зайцы, в ближайшем перелеске, приготовились к низкому старту. Нештатный интендант Ворон напрягся, сжимая в руке сапёрную лопату, а личный состав приподнял головы. Рядом с остывшим костром сидела Лариска, возвышаясь над останками продуктов. Огромный огурец застрял во рту, а она боялась жевать...

– Ларисонька, – спросил её Ворон, втыкая штык лопаты в землю, – а ты, случаем, не того?

– Не того, – сердито ответила Барбариска. – Позавтракать, что ли нельзя?

– Одна?

– Вы дрыхните, как сурки...

– Ну, разве если только позавтракать, – примирительно согласился Вова, энергично поглаживая озябшие плечи.

– Чего ты к ней пристал? – вмешался в разговор Лис. – Может она закусывает...

– Без нас?! – возмутился интендант.

Ворон подался всем корпусом к Шмелю и спросил:

– И всё же интересно – если она беременна, то от кого?

– От мужика, естественно...

Сталкеры уже вовсю дымили костерком, когда в дверях хаты появился Проводник. Он зябко поёжился и беглым взглядом осмотрел окрестности. Оценив ближайшую перспективу на погодные условия, дед скрылся за дверью. Не прошло и минуты, как он снова появился на пороге, но уже не в трусах и валенках, а в тёплой фуфайке, помнящей времена Яна Собеского. Видел ли её сам поляк, история умалчивает, но заплаты, которыми ватник был поштопан-перештопан, выглядели ещё древнее. Терминатор ткнул Диплодока локтем в бок и сказал:

– Я уж было думал, что ему придётся прогул поставить.

– Сейчас – дождёшься, – скривился в ухмылке товарищ. – Его грязно-синяя фуфайка помнит всех постояльцев этого двора.

Лектор поднял голову, покоившуюся на груди, и, скептически посмотрев на Проводника, сказал, ехидно усмехнувшись:

– Мог бы с собой и бутылочку горилки прихватить.

– Он тебе что – разъездной буфет? – засмеялся Мастодонт.

После сказанного, лицо Фёдора приобрело задумчивое выражение, настроение быстро переменилось с весёлого на грустное и было непонятно: то ли его охватила ипохондрия, то ли он пустился в воспоминания, явно носящие следы сожаления о былом. Вздохнув, он на выдохе прошептал:

– Да-а-а – были времена...

– Какие? – спросил Жук, подняв на него красные, от едкого дыма, глаза.

– Первое время, когда сталкерское движение только зарождалось, сюда потоком хлынули не только любители приключений, но и авантюристы всех мастей. В отличии от сталкеров, которых увлекает сам процесс исследований, проходимцев интересует исключительно жажда наживы. Вот так и появился в этих местах разъездной буфет. В его состав входили: мужик, грузовик и две бабы. В последствие они обзавелись автофургоном, сменив маловместительный кузов на будку. Развозили по городам и весям товары первой необходимости, включая венерические заболевания. Жратва в пакетах, мука в мешках, а сюрприз прилагается вместе с носителями этого товара, в дальнейшем именуемыми продавцами. Для водки, кроме устоявшейся тары, не придумали ничего нового. Были, правда, жестяные банки, точно такие же, как пивные, но: то ли не прижились, то ли запретила санэпидемстанция, неясно – осталось старое верное стекло. Вот сырьё под ногами – песок: хоть микрочипы шлёпай, хоть стеклотару... Короче – не брезговали торговать даже зубной пастой. "Подходи, милый, бери, что хочешь – только деньги плати!"

– А где они теперь? – спросил Крот.

– Пропали, – ответил Мастодонт, задумчиво глядя куда-то вдаль. – Исчезли, так же внезапно, как и появились. Слухи разные ходили, одни нелепее других, но истины, как всегда, не добиться.

– У них чего только не было, – подтвердил Лектор.– Я, один раз, даже бутылку джина купил, на радостях, от внезапно свалившегося заработка.

Жук оживился и радостно крикнул:

– Джинн! – Бутылку мне!

Ворон скептически поглядел на повеселевшего товарища и ответил за разносчика призов:

– Я думал ты серьёзный человек – две попросишь.

Лис заулыбался и загадочно произнёс, заставив Барбариску насторожиться:

– Мне кажется, я знаю, куда пропал буфет. Они нашли наш виман и теперь обслуживают дальние точки галактических поселений.

То, что это шутка, не вызвало ни у кого сомнений, даже у Ларисы, но, её напугало слово "нашли". Тень волнения пробежала по её посеревшему лицу, подогревая нетерпеливость. Ворон, упреждая Ларисин призыв поторопиться, приставил палец к её губам и прошептал:

– Тс-с-с. Скоро пойдём.

Настроение компании приняло благодушный характер, располагающий к ленивому безделью, а не к приключениям. Разомлевшие от завтрака туристы обмякли и лень начала перебарывать желание чего-то искать. Пока все растирали раскрасневшиеся лица, Кот, не дожидаясь, когда к нему присоединится остальная компания, плеснул водки в стакан и выпил.

– Ты неправильно делаешь! – сделал ему выговор Чингачгук. – Нужно пить по принципу торрента, который активно используется в интернете для скачки всевозможных файлов. Принцип прост – не бухай в гордом одиночестве, а поделись с друзьями. Считай, что мы в сети – включи раздачу...

– Да, и не ставь галочку на ограничении, – добавил Бегемот.

– Ишь, чего захотели! Там файлы виртуальные, а здесь вполне осязаемый материал, который неизбежно кончается. Прибавки от раздачи не предвидится...

– Темнота! – укорил Кота Лейб. – Здесь всё, как там: тут поддал, там налили, и к вечеру – будешь в "корягу". Вопрос времени. Кстати, я заметил, что в торренте файлы скачиваются иногда даже быстрее, чем по прямой ссылке. Повторяю, чтобы дойти до состояния улыбчивости, тебе придётся пожертвовать только начальным временем и стартовым капиталом, а дальше всё пойдёт, как по маслу!

Куда-то по своим птичьим делам, по небу летела стая белых лебедей. Ворон, оценив красоту полёта и грацию каждой особи в отдельности, вздохнув, произнёс:

– Нравится мне наш сверхзвуковой стратегический ракетоносец-бомбардировщик ТУ – 160 "Белый лебедь". Правда, цена бешеная, зато характеристики сумасшедшие. Без поддержки служб обеспечения преодолевает океан и, с недоступного для ПВО расстояния, выпускает крылатые ракеты с ядерной начинкой и... писец принимающей стороне.

Все задумчиво посмотрели на птичий клин, как-будто в нём каждая мирная птица несла в себе угрозу полного уничтожения крупному промышленному району или военной базе. Все, кроме Барбариски, которая душой и телом не желала отвлекаться на посторонние темы, несущественные для дела. Пока народ любовался на полёт белых лебедей, временно пребывая в невесомости, она пребывала в состоянии приземлённости, в уме прикидывая предстоящие издержки. Проверив укладку в собственном рюкзаке, Лариса оглянулась по сторонам, в поисках забытых вещей. Увидев, как глазеющий в небо Крот пальцами достаёт из банки консервированный ломтик рыбы, она строго его предупредила: