Текст книги "Безмолвие полной Луны (СИ)"

Автор книги: Николай Шмелёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава пятнадцатая. Лучевое оружие – массам, рождённым ползать – полёт

На базе кипела работа. Сваленные в кучу подозрительные детали отдали на растерзание Бегемоту, при строжайшем контроле со стороны Барбариски. Избавившись от поклажи, сталкеры опять разделились на два лагеря: те, кто занят делом и те, кто в этом ничего не понимает. Балдели незнайки недолго, потому что праведный гнев взыграл внутри бандерши и она отдала приказ бездельникам:

– Хоть ужин приготовьте, что ли! Нечего без дела слоняться!

Пришлось несознательной части коллектива чистить прошлогодний картофель, который был куплен у Проводника. Радовало то, что картошка была крупная, но и огорчало – одновременно. Кое у кого возникли сомнения насчёт условий, в которых её растили и подозрения, насчёт удобрения, коим с большим успехом могла служить радиация. Счётчик Гейгера молчал и постепенно, сомнения улетучились прочь и, чем меньше оставалось нечищеных корнеплодов, тем меньше одолевали тягостные думы. Заготовив полуфабрикаты на ужин, к его приготовлению приступать, всё-таки, не торопились. Было рано предаваться чревоугодию, от которого, у некоторых членов личного состава, лица стали опухать.

Лариса углубилась в изучение дневника, а Бегемот пытался оторвать вихревой тор от вентиля. Прочный клей намертво держал крестообразную деталь и Моте пришлось изрядно повозиться, прежде чем он отделил одно от другого. Крестовина оказалась только сердцевиной тора и пришлось изрядно порыться в куче принесённого хлама, прежде чем миру явился вихревой тор в первозданном исполнении. Его установили на место, но ничего не произошло.

– И не могло произойти, – сказала Лариса собравшимся поглазеть на чудо. – Действия искривителя пространства проявятся только при ходовых испытаниях.

Шмель усмехнулся и попытался представить последствия:

– Выйдем из вимана кривыми, хромыми... Кот, у тебя будет отличный "кривой стартер"! Будешь, как в цирке, деньги зарабатывать, демонстрируя чудеса в подземном гараже.

– Почему в подземном, – расплылся в улыбке Ворон.

– В наземном слишком людно. Многовато посторонних глаз, в том числе и детских, незнакомых с ситуацией посаженного аккумулятора у автомобиля советского автопрома.

Барбариска сморщилась, как финик на просушке. Вова понял, что не бестолковые разговоры её гнетут, а грызёт изнутри какая-то неопределённость. Этими соображениями он поделился со Шмелём, но тот усомнился:

– Рановато ещё, грызть-то...

– Тьфу ты, блин, остряки, – сплюнул Ворон и обратился к Барбариске: – Ларис, что-то не так?

– Не хватает антигравитона. В этом хламе его нет. Профессор, в своих записях, намекал на кладбище. И вообще, это не дневник, а ребус, какой-то!

– Чего же ты хотела? – вмешался Лис. – Тайна, на то она и тайна.

– В том-то и дело, – не согласилась Барбариска. – Если учёный хотел, чтобы никто не нашёл запчасти, мог бы из просто выкинуть всё, куда-нибудь подальше и не оставить никаких записей. А тут создаётся такое впечатление, будто бы он именно желал того, чтобы детали были найдены.

– Умом учёных не понять! – пояснил Шмель. – На то он и учёный. Просто профессор боялся негативного применения обретённым знаниям, а оттого страдал, но и расстаться навсегда с находками не мог – не позволяло образование и определённый склад ума, формируемый в течении всей жизни. Для него выкинуть ваджру в море означало тоже самое, что бульдозером сравнять с землёй три большие пирамиды в Египте. Или стереть с её лица Мачу-Пикчу. Ну, и так далее, в том же духе...

Оглядевшись устало по сторонам, Ворон вперил взгляд в Барбариску, стоящую возле вимана, как монумент погибшим атлантам. Смерив её взглядом, с ног до головы, он, как можно вежливее, спросил:

– Ну, что дальше?

– Дальше отсутствует несущественная деталь, – тоже, как можно мягче, ответила бандерша. – Потеряна ваджра. Без неё летать можно и, даже, с большим успехом. Но...

– Что но? – поторопил её Ворон.

– Ничего, – растерянно промычала Лариса, складывая в уме все плюсы и минусы. – Стрелять-то мы, без неё, не сможем...

– Мы об этом давно догадались, – перебил её Шмель. – Аппарат, без ваджры, поднимется в воздух? Все системы не завязаны в один узел, в котором одна деталь зависит от наличия другой?

– Нет, но...

– Опять но! – не выдержал Ворон. – В кого ты стрелять собралась?

– На Земле – ни в кого, – успокоила его Барбариска. – А вот если на Луне системы безопасности остались в боевой готовности...

Сырой картофель вылетел изо-рта Бегемота, который он посасывал, пытаясь утолить приступы голода. Его лицо приняло крайне глупое выражение, а сам он только и смог, что с хрипом выдавить из себя:

– Где?!

– В звезде! – зло ответил Ворон, подозревая Барбариску в попытке осуществить самые бредовые идеи.

– Неправильно, – поправил его Шмель.

– Правильно! – парировал товарищ. – Там может остаться целый флот! Вот тогда нам точно "звиздец". За своих нас не примут – можете даже не обольщаться. При количественном превосходстве нас разнесут вдребезги ещё на подлёте к поверхности спутника Земли, тем более, что никто не умеет управлять этой техникой.

Шмель согласился с доводами друга и, обращаясь к Ларисе, спросил:

– Как тебе вообще могла прийти в голову эта идея?

Она только неопределённо пожала плечами, и тихо прошептала:

– Да я так... Не сразу же к звёздам лететь.

– Честно говоря, я вовсе не собирался никуда улетать, – поделился с ней своими соображениями Ворон, держа руку на сердце. – Я вообще не ожидал того, что мы что-то найдём, а тем более – в рабочем состоянии.

– Ну хорошо, – вмешался Чингачгук. – И где нам искать эту железяку?

– Вообще-то их две, – поправила его Барбариска.

Она представила на всеобщее обозрение нарисованную схему ваджры. Кот оживился и радостно воскликнул:

– Да мы такую видели в Индии – в музее под открытым небом!

На чертеже ваджра выглядела непонятной загогулиной, но присмотревшись внимательней, можно было подметить характерные черты лучевой пушки, в которые входили фокусировка и охлаждение. Чингачгук, внимательно ознакомившись, в общем-то, с незатейливой конфигурацией энергетического оружия, спросил:

– Почему у неё такая странная конструкция – с обеих концов одинаковая?

– Оба конца рабочие, – пояснила Лариса.

– Ваджра что – стреляет в обе стороны, – уточнил Терминатор.

– Ну – да.

– Одновременно? – не понял Гена, прокручивая в уме прецеденты, которые он встречал в компьютерных играх.

Барбариска пожала плечами и равнодушно ответила:

– Можно и одновременно, но, это – необязательно. Хочешь – вперёд пуляй пучком плазмы, хочешь – назад.

– Так что же получается – это не лазер? – удивился Мастодонт.

– Лазер, – подтвердила Лариса. – И мазер. И плазменная пушка. Короче – и то, и другое и ещё куча всяких прибамбасов, созданных для умерщвления всего, что назойливо крутится перед глазами, в том числе – массовое уничтожение живой силы противника. Всё дело в том, какой режим выставлен.

– Любопытно, – промямлил Диплодок, нервно теребя пальцами подбородок.

– Не любопытствуй! – предостерёг его Лектор. – Судя по твоему революционному взгляду, в тебе начинает просыпаться маньяк...

– Любопытная конструкция, – сказал Шмель Ворону. – Стреляет в обе стороны.

– Нормальная, – не согласился Вова. – Удар антихвост. До сих пор не понимаю, почему им не оборудуют современные самолёты. Заходит противник тебе в задницу, пытаясь сесть на хвост, а его в лоб встречает шквал огня из пулемёта. Или пара небольших ракет, класса воздух-воздух, уж не знаю с какой системой наведения. Да просто взорвавшийся горшок с гвоздями и тот сойдёт.

Кот, прислушиваясь к разговору, теребил в душе собственные мысли, далёкие от современного самолётостроения. Свои сомнения он изложил в простом вопросе:

– Музейная ваджра точно не подойдёт?

– Да они там бронзовые – монолит, – возразила Лариса. – Аборигены их отлили, как памятник тому, что видели, а те, что стоят под открытым небом – то же самое, только каменное...

– А-а-а, – понятливо протянул Василий.

"У-у-у", – протянул про себя Ворон, отмечая, что сталкеры, в последнее время, стали отличаться удивительной тупизной. "Уж не радиационные ли поля, причиной тому?" – не отпускали сознание нездоровые мысли. Подсознание терзали другие и никакая поганая метла не справлялась с их изгнанием: "Не засланец ли, Лариска?"

...

В эту ночь Ворону снился удивительный сон, в котором собрались все мысли и переживания, накопившиеся за прошедшее время совместных похождений.

В системе "Сотиса" экспедиция отчитывалась о проделанной работе. Техник с огромной головой, впрочем, как и у всех прочих, осмотрел "Виман" и с удивлением обнаружил на месте лучевого оружия его каменный прототип, в первой фазе конструирования. Он немедленно доложил начальству о странной находке. Прибывший в ангар инопланетный чиновник сурово спросил:

– Почему "Ваджра" каменная?

Подчинённый, с головой напоминающей большой географический глобус Юпитера, растерянно развёл коротенькие руки в стороны и неуверенно попытался оправдаться:

– Наверное, когда нам пришлось долго сидеть в болоте, то под воздействием Х-поля, совмещённого с энергией пси-излучения, произошла моментальная минерализация металла.

Начальник не поверил подчинённому. После применения восьмой степени устрашения, глаза первого пилота, и так занимающие пол-лица, стали размером с хороший прожектор. Не перенеся мук допроса, экипаж признался, что пропил оружие, а его каменный прототип стащил с постамента, в каком-то музее под открытым небом.

– Там ещё бронзовая была, – добавил второй пилот. – Мы и её, на всякий случай, тоже прихватили.

Начальник пообещал показать пилотам, где земные раки зимуют и даже пытался схватиться за свою голову обеими руками, выражая крайнее разочарование, но не достал. "Руки коротки", – подумал командир тарелки, а чиновник простонал:

– Своего дерьма мало...

В ходе дальнейшего опроса, временами нисходящего к допросу, экспедиция поведала ещё кое-какие любопытные детали и факты, из жизни земных обитателей. Наибольший интерес, для руководства, представлялось описание приобретенных технических, и не очень, навыков, самим экипажем вимана. Первый пилот делился секретами мастерства охотно, словно с тоской вспоминая прожитые годы на негостеприимной планете. На вопрос начальника, отчего же у вас такая ностальгия, раз на этой планете жить невозможно, экипаж неопределённо пожал плечами, не найдя, что ответить.

– Что ещё можете сообщить? – продолжил чиновник.

– Научились ставить брагу на воде из камеры-контура энергопотока, – мечтательно просвистел первый пилот. – Она бульбуляторится с помощью гроон-усилителя в сильном энергополе, при улавливании и усилении гравитационных волн.

Второй добавил:

– Научились гнать самогон, с последующим его облучением в темпоральном накопителе тугоплавким силовым кристаллом.

– Ну и как? – с подозрением, осведомился начальник.

Командир вимана тяжело вздохнул:

– Два велосипедиста велосипедами накрылись.

– Это как?

– Не доехали до дома – уснули...

– А что такое – велосипед? – удивился чиновник неслыханному, до сих пор, техническому приспособлению.

– Средство передвижения, работающее на энергии самоистязания, – пояснил третий пилот, до этого времени предпочитавший помалкивать, чтобы не подвергнуться более высокой степени устрашения.

– А почему они на "Виманах" не летают? – задал каверзный вопрос заместитель начальника, тоже молчащий до сих пор, вероятно, так же опасавшийся попасть под горячую руку непредсказуемого начальства.

– Как тебе сказать? Ну... В общем, не бери в головищу.

Ни второй, ни третий пилот ничего не могли добавить к сказанному. Ничего не мог добавить к сказанному и смотритель, он же – распорядитель-сопровождающий вимана. Наблюдатель до сих пор был пьян в стельку. Его не смогли привести в чувство ни восьмая, ни девятая, ни десятая степень устрашения. Электрошок оказался неэффективен, "испанский сапог" – по барабану...

После допроса экипажа, начальник захотел лично проинспектировать виман, после полёта последнего на Землю. Он долго ходил кругами вокруг аппарата, временами морщась и присвистывая. Забравшись под его днище, чиновник долго кряхтел и долетающие оттуда звуки, напоминали стон раненного бизона. Выбравшись из-под агрегата, начальник выпрямился во весь свой небольшой рост и удивлённо пропищал:

– Ё-моё! Так у вас в теплоносителе вместо воды – этиловый спирт. Притом сильно загрязнённый. Как камера-контур энергопотока выдержала?

– Ничего странного, – возразил первый пилот. – Неочищенная сивуха у тамошних аборигенов не успевает пройти даже начальную стадию очистки, а камер-контур и не такое выдерживала. Один раз в неё пришлось залить даже огуречный лосьон, который является на Земле страшным дефицитом. И ничего – камера выдержала, но не выдержали аборигены... Чуть морду не набили! Пришлось в спешном порядке уносить ноги...

Начальник открыл краник, заботливо смонтированный в земных условиях тамошними мастерами и налил в каменную вазу светящуюся жидкость. Отхлебнув, он поморщился и сказал:

– К тому же горячо и противный привкус трансуранового элемента...

Его зам, попробовав эликсир, заметил:

– Я предупреждал о главной опасности, при контактах третьего рода на самом большом материке Земли. Особенно, в центральной его части. Хуже этого, может быть только территория, чуть западнее Уральских гор, как земляне сами их называют.

Вечером, в казармах галактической охраны, происходили странные события. Начальник, со своим замом, не привыкшие к подобным напиткам, после дегустации привезённой жидкости, спали мертвецким сном, зато гулял личный состав всего подразделения. Выплеснутые, в запале, слова инопланетной песни, явно указывали на нецензурный характер спетого. Иноземные частушки поражали своим задором, несмотря на то, что рифма, в понимании землян, отсутствовала напрочь. Прибывшему, с проверкой, инспектору, показалось странным подобное поведение солдат. До этого, их ни разу не уличали в подобных деяниях. В связи с отсутствием прецедентов, проверяющий пребывал в растерянности. Дневальные всех смен повыскакивали из щелей, как тараканы из помойного ведра, во время шухера на кухне. Начав докладывать одновременно, подавляющее большинство сбилось с мысли ещё на первых словах рапорта и в итоге, речь попытался продолжить самый стойкий, но тоже уснул. Докладывал командир вимана:

– Первое ударное звено третьей эскадрильи двадцать восьмого сервиза истребительной авиации охраны Сотиса, под командованием... Этого... Как его...? Ну, имя которого, без наркоза не выговоришь!

– А как его по земному? – задал провокационный вопрос проверяющий.

– Просто! Гораздо проще, чем по-нашему, но, русские женщины, почему-то краснеют...

– Как? – удивился инспектор.

– Прямо на глазах! – пояснил первый пилот. – Инфракрасный спектр, в моём мозгу, зашкаливал и на время выходил из строя.

– А почему охрана Сотиса? Может, всё-таки, Альфа Сотиса?

– Да нет – мы покрываем весь регион, – не согласился командир вимана.

– Знаю я, как вы покрываете, – проворчал инспектор. – От результатов вашего покрытия, уже в глазах рябит: всюду головы, головы, головы. Иногда головищи и глазищи... Кстати, ещё на вас поступила жалоба из созвездия Арагона, а конкретно, из округа Веракруза.

– А что пишут-то?

– Писать у нас перестали около четырёх тысяч лет назад. Телепатическая диппочта донесла, что у тамошних рождающихся детей кожа не синяя, а сине-зелёная.

– Ну и что? – равнодушно просвистел первый пилот. – Ничего страшного нет, на мой взгляд.

– Ничего страшного нет, если не считать мелочей, – поправил его проверяющий. – Кожа у них не просто сине-зелёная, а в полоску. Одна полоса лазурная, как небо над Пратером, а другая – изумрудная, как морской песок на Колондау. Женщины, которые рожали, будучи одинокими, остались без изменения, а замужние – покрылись пурпурными полосами, а под глазами – чернота, будто их кто-то киркорианской глиной перепачкал.

– Может, это – аномалия? – предположил лётчик.

Сам он отлично понимал, откуда ноги растут и прочие члены, но, на всякий случай сказал – вдруг прокатит.

– Не знаю, – сердито ответил инспектор. – Но точно знаю одно – если так будет продолжаться и дальше, ваш аномальный батальон расформируют, к веракрузианской матери, а вас заставят жениться на пострадавших.

– А что это такое – жениться? – не понял первый пилот.

– Семейная ячейка, – как можно мягче, пояснил проверяющий. – В общем, мучаются вдвоём, не полагаясь на коллектив. Это у нас жизнь, как в земном улье... Или муравейнике, что, впрочем, почти не имеет различия.

Инспектор заглянул в соседнюю казарму и обомлел. Личный состав лежал вповалку, кого где застал пьяный сон: у порога, на пороге, за порогом, друг на друге и вплоть до штабельной укладки. Упакованные, как дрова, они напоминали соты улья, до того всё упорядоченно у них получалось. У инспектора комок подкатил к тому месту, где должно быть горло нормального человека, а сам он только и смог, что спросить:

– Что – пятое подразделение тоже полегло?

– Угу – согласно кивнул головой первый пилот. – Полностью.

Крупная слеза выкатилась из его огромного глаза и, проскользнув по щеке, упала на пол. Ноги у обоих стали мокрыми. "Так и до обезвоживания личного состава недалеко", – подумал инспектор, а вслух сказал:

– Весело... Вот если бы я имел чувства, какие имеют земляне, я бы знал, что означает это понятие. Кстати, а что оно означает?

Первый пилот выпучил глаза ещё сильнее, но ответить ему было нечего.

– А что послужило причиной падения? – задал проверяющий каверзный вопрос.

– Тридцать литров этилового спирта, выданных на промывку и протирку оборудования. После его употребления всё подразделение лежит пластом, включая космических пехотинцев. В моменты просветления сознания, цыган, каких-то, требуют... Кстати, смею заверить, что это случилось ещё до нашего возвращения с Земли.

Инспектор не очень-то поверил словам первого пилота, издавна не доверяя членам экспедиционного корпуса. Никто из личного состава даже не догадывался о коварных свойствах этила, пока Совет не угораздило включить планету Земля в план изучения инопланетных форм жизни. Он повернул голову к сопровождающему его лицу, с огромной головой и, отметив про себя, что это не лицо, а морда земного бегемота, спросил:

– Как наказывать будем? Опохмеляться не давать?

– Проще! Сократим им отпуск на время, в три раза большее, чем они тут прохлаждаются. Затем в командировку на Трихансад.

– А это не будет приравнено к садизму? – осторожно осведомился инспектор.

Его помощник пожал бы недоумённо плечами, но они у него отсутствовали, так как голова плавно переходила в руки, минуя стадию богатырского изгиба...

...

Где-то в районе средней полосы России, в одной из забегаловок общепита, повар, буфетчица и уборщица стояли около «Титана», глупо улыбаясь. Вместо простенького крана, открывающегося простым поворотом рычага в сторону, в кипятильный аппарат было вмонтировано нечто: с огромным количеством трубок, переходников и мигающих жидкокристаллических индикаторов. Светящаяся красная кнопка по контуру подсвечивалась мягким изумрудным светом, словно приглашая всех желающих её нажать.

– Может, это директор поставил? – предположил повар.

– Сам, что ли? – возмутилась буфетчица, отлично зная про то, что директор сам гвоздя не сможет забить.

– Почему сам? Слесаря вызвал....

– Может – надавить? – робко предложила уборщица.

...

Три бомжа ганашились на могиле неизвестного ликвидатора аварии, разливая по стаканам жидкость сомнительного качества. Ничто святое им не чуждо... Неожиданно, зелёный гранитный обелиск засветился мягким изумрудным светом.

– Всё – допились!

Три оборванные личности, немытые и все в лохмотьях, начинали новую жизнь. Имевшие неосторожность соприкоснуться с могилой профессора, они теперь левитировали. Бомжи забавно барахтались в воздухе, суча руками и ногами, и пытаясь спуститься на грешную землю. По непонятной причине, сделать этого они не могли. Не могли несчастные: ни улететь, ни спуститься вниз. Они имели возможность, только двигаться по горизонтали. Может быть, когда-нибудь, этот эффект исчезнет. Рассосётся, так сказать. Они погребли в неопределённом направлении.. Спустя некоторое время, сердобольные люди вручили бедолагам вёсла от резиновой лодки с короткими ручками. Вёсла сильно смахивали на ракетки для игры в настольный теннис. Сначала их видели выступающими в балагане, но, видимо, много заработать на этом не пришлось. Во-первых, зачем платить, если можно не платить, так как бомжи волей-неволей не могут остановить представление, а во-вторых, наши люди не верят, ни во что. В крайнем случае – ничему не удивляются. Впоследствии, знающие люди говорили, что бомжей видели на пути в Тибет. Будет переполох у тамошних шарлатанов. Дозаправку летуны производили прямо в воздухе – кто что даст. Голос из ниоткуда сурово произнёс:

– Не хрен, понимаешь, в зону действия "Антигравитона" без защитного экрана лезть.

...

Утром Ворон застал Барбариску уже на ногах.

– Путь сегодня предстоит длинный, – таинственно сказала она. – Возможно, не на один день, но, с одной ночёвкой – это точно.

– И куда топать? – настороженно спросил Вова.

– В соседний город. Нам нужно посетить заводик по обработке гранита.

– Что он здесь делает? – удивился Ворон.

– Не здесь, а там, – поправила его Лариса. – Большая разница.

– Да я не про то. Зачем он здесь – в принципе.

– Да ты что, – удивилась Барбариска, – а памятники на кладбище где заказывать? В соседней республике, что ли?

– А-а-а, да-да, – согласился Ворон, совсем упустив подобную деталь из логической цепочки жизненного цикла. – Памятники....

До соседнего города было не так далеко, но и неблизко. В путь решили отправиться все. Никто не захотел оставаться наедине с непредсказуемой техникой, хоть она себя пока никак не проявила, с негативной стороны. Пыль дорог, солнце над головой, а иногда и дождь стеной – вечные спутники странников, с какими бы целями они не шли по этим дорогам. Как известно – их осилит идущий... Как назло, попутного транспорта не попалось и пришлось перемещаться на своих двоих.

Прибыв на место, сталкеры выяснили, что завод занимается тем, чем и должен был заниматься: облицовка зданий, стен, парапетов и полов. Активно потребляют продукцию станции метро. Но, для них, в основном, всё делается на заказ. Производство надгробных постаментов... Это отдельная, но самая стабильная статья заводских доходов. Необходимо было уточнить существенные детали. Ради этого, на самом заводе, сталкеры разыскали главного инженера и, с помощью эликсира болтливости, разговорили последнего. Инженер оказался словоохотливым и кое-кому показалось, что выпитый им эликсир был лишним, в цепочке опроса. Даже ненужным. Технарю постоянно приходилось задавать наводящие вопросы, чтобы во время возникающих пауз, он не запел. Главный инженер, насчёт этого действа, имел твёрдое намерение и упрямо порывался его исполнить. Сталкеры были против и поэтому, вопросы сыпались, как из рога изобилия. Но, к сожалению Барбариски, их запас иссяк, положив начало сольному пению. Сталкеры, на данный момент, испытывали к хоровым выступлениям стойкое отвращение и поэтому, постоянно сбивающийся с ритма тенор, в гордом одиночестве терзал стены заводской конторы.

– Что мы имеем? – спросил Ворон окружающих, под завывание уважаемого мастера по обработке гранита, работавшего без аккомпанемента.

– Пьяного инженера, – моментально среагировал Лис. – И солиста большого театра.

Нахмурившись, Чингачгук посмотрел на поющего и предложил:

– Салом ему рот зашпатлевать...

– Не напасёшься, – недовольно возразил Бегемот.

Делать было нечего и сталкеры пошли другим путём. Путь оказался прост, до безобразия. Они, просто-напросто, опросили местного рабочего, следившего за работой станка. Огромная дисковая пила, с алмазными зубьями, медленно резала гранит. Вода, подаваемая на охлаждение, ручьями стекала на пол, но твёрдая порода неохотно поддавалась современной технике. Слежение за работой оборудования, у самого рабочего, заключалось в том, чтобы просто глазеть на производственный процесс. Лишь иногда он вносил небольшие корректировки, а в целом, страдал от безделья. Исходя из сказанного, а так же благодаря южному темпераменту, сотрудник завода тоже оказался весьма словоохотливым. Кому-что делали, рабочий естественно, не знал. Гранит отправлялся на кладбище без дат и имён и поэтому, особенной тайной являлось то, для кого предназначались памятники и постаменты. Но, всё-равно, кое-что ценное рабочий поведал. Из его пояснения, стало ясно, что об этом знают только директор кладбища да художники, которые непосредственно наносят на гранит физиономии усопших , а так же, даты рождения и смерти. Возможно, кое-что может быть известно кладбищенскому сторожу. Припомнил он и то, что из гранитной крошки один раз делали пустотелый памятник: "Все тогда сильно удивились заказу, но в детали вникать не стали. Зарплату платят, да и ладно. Прессованная крошка, в основном, идёт на облицовочную плитку, существенно облегчая стоимость продукции, но, в данном случае, её пришлось клеить. Так что, погребальный скворечник тогда обошёлся заказчику в копеечку – значительно дороже цельного куска гранита".

"Кладбище, так кладбище", – обречённо подумал Ворон, а Кот, смотря на огромную дисковую пилу, высказал наболевшее:

– Вот у вас пила, метра три в диаметре и толщиной три сантиметра. В районе египетских пирамид есть блоки, имеющие следы пропила не более трёх миллиметров. Аборигены утверждают, что их предки гранитную породу верёвкой пилили.

– Ну, пусть гастарбайтерами приезжают к нам на завод и пилят гранит своей верёвкой. Сколько денег сэкономим на дорогом оборудовании.

Распрощавшись с рабочим, сталкеры направили стопы в сторону городского кладбища, где по предварительной версии был захоронен профессор. Сторож скучал на воротах, не выходя из своей будки. Что он тут делал и что охранял, он уже и сам не помнил. Зелёная сторожка, сильно напоминающая облезлую конуру, покосилась от времени, но ещё держалась, стоя на боку. Сторож давно привык к таким наклонам и для него, самое главное, было не перепутать: в какую сторону наклонен он, а в какую – будка. В противном случае на пост можно было не попасть... Кладбищенский сторож знал намного больше главного инженера завода, но был такой же разговорчивый. Вообще, как выяснили товарищи, в этих местах все поголовно отличаются повышенной болтливостью и неудивительно – места стали глухими. Поговорить абсолютно не с кем. Охранник покойников поведал о том, что похороны здесь – теперь большая редкость. Но, если уж и случаются, то с таким размахом, что мама не горюй. Иногда хоронят бандюков. По рассказу сторожа, один раз братва с такой интенсивностью стала поминать свежих жмуриков, что чуть не спилась, присоединившись к новопредставленной компании, а количество выпитого с лихвой бы хватило на помывку паровоза. Про обмывку речь просто не шла...

Ворон долго слушал словоизвержения, временами переходящие в плач души и, не выдержав, спросил сторожа:

– Вопрос на засыпку – где могила профессора? Какой памятник ему делали на заказ?

– Из клеёной мраморной крошки, – несколько растерянно ответил дед. – Пустотелый. Как он сам пояснил – чтобы родственники не надорвались, когда хоронить будут. Сердобольный... И ведь не надуешь – не смухлюешь. Будущий покойник сам принимал заказ. Маразматик старый! О, кстати, о памятниках!

Кладбищенский сторож поведал истину, о странных обелисках, которые родственники заказывают в мастерской при заводике по обработке гранита и мрамора:

– Бывали в практике погребения такие случаи, что на могилу заказывали даже голых мраморных баб. Ни в жисть бы не поверил, если бы сам не увидел. Такие шедевры сразу же привлекают лиц нетрадиционной ориентации, или, по меньшей мере, со всевозможными отклонениями, как в психике, так и в сексуальном плане. Хотя на мой взгляд, здесь, на первое место выходят, именно психологические проблемы. После такого несанкционированного паломничества больных на голову, родственники сразу же меняют надгробные обелиски. Бывают случаи, когда заказывают в мастерской на собственных памятниках изображения любимых животных. Или родственники это делают.

– А может быть, усопший эту животину терпеть не мог? – задал провокационный вопрос Лис.

– Ну и что? – равнодушно ответил сторож. – Он возразить уже не может. Такое впечатление, что с ума сходят не просто по-своему, а планомерно – всем населением.

– А работяги из мастерской какого мнения? – поинтересовался Чингачгук.

– А что работягам-то, да художникам? Им по барабану, какие шедевры заказывают – лишь бы деньги платили!

Налив сторожу штрафной стакан, сталкеры таким образом выключили его из оборота. Отделавшись от его болтовни, сторожа оставили у себя в сторожке предаваться воспоминаниям о былых победах, а сами пошли осматривать кладбище. Оно жалось ближе к лесу, плавно извиваясь вдоль опушки. Кое-где могилы вторгались в лесные пределы. У входа в лес стоял плакат, оставшийся со времён СССР, на котором было написана лаконичное предупреждение: "Осторожно – клещи!"

– В клещах первую букву замазать и поближе к реке поставить – пусть рыбаки поволнуются, – предложил Крот.

– В этих местах одна речка – Припять, – возразил ему Жук. – Я не думаю, что местных рыболовов можно чем-то удивить или, того хлеще, заманить сюда на рыбалку иногородних.

Могила профессора вскоре была найдена. Зелёный памятник вызывал стойкое ощущение того, что ты находишься на заводе, а перед тобой стоит фрезерный станок. Такого же тоскливого цвета...

Покрутившись вокруг постамента, Барбариска отдала команду Ворону:

– Разбивай памятник и забирай конструкцию!

– Как-то неуютно...

– Чего? – Лариса, о неожиданности, аж рот раскрыла.

– Неудобно, говорю! – раздражённо повторил Вова. – Могила, всё-таки. Не хочется себя чувствовать кладбищенским вандалом.

– Да-да, – поддакнул Лис. – За это деяние, между прочим, статья имеется.

– Вы мне тут политинформацию не читайте! – зло осадила говорунов Барбариска. – Будем считать, что это не памятник, а простой тайник. Собственно, это так и есть...

Вскоре Лариса торжествовала:

– Найдено!

Вытащенный из памятника агрегат, как и все прочие приспособления вимана, имел странную и непонятную конструкцию. Пока Барбариска любовно тискала антигравитон, рассматривая его со всех сторон, остальные сгрудились у другого памятника, рассматривая его молча. В упор. Не пытаясь заглянуть в зад. Лариса обратила внимание на молчаливое собрание и поспешила присоединиться. То, что происходило неординарное событие, она почувствовала спинным мозгом. Этот монумент выгодно отличался от остальных. Бронзовый мужик, с гордо посаженной головой, устремил взгляд в небо. Обеими руками он упирался на ракеты, которые напоминали экспонаты из индусского музея. Было странно не то, что ракеты обоюдоострые, с обеих концов, а то, что в ближайших, к кладбищу, городах, никогда не велись работы, касающиеся ракетостроения. Ничего, связанное с космонавтикой... Но кто-то не побоялся отлить изваяние из бронзы. Какой-то таинственный сообщник учёного. Видимо, всё было просчитано заранее. Учтено и то, что сборщики цветных металлов за сто вёрст обходили эти места, боясь радиации, да и на приёмных пунктах все ушлые стали – у всех счётчики Гейгера. Кстати, самый ближайший пункт приёма вторсырья находился ещё дальше, чем сто вёрст...