Текст книги "Офицер особого назначения"

Автор книги: Николай Стариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

– Вы и на службе в этой бутафории? – указал Сергей кивком головы на усы.

– Нет, это лишь для маскировки при контактах с агентурой или во время встреч с представителями разведывательного центра.

– Сколько у вас на связи личных агентов?

– Три.

– Чем они занимаются?

– Один, а точнее одна осуществляет контроль за качеством донесений осведомителями. Она недавно была проверена с вашей помощью «старшим лейтенантом». Мною передана радиограмма в разведывательный центр о его успешной работе по проверке «Гидры». Человек был предан делу, а вы его расстреляли.

– Я действовал на основании приказа разведцентра. Могли бы походатайствовать перед руководством не торопиться с решениями. Выяснилось же, он не виновен в преждевременном взрыве. Передовая немецкая техника сработала не так, как надо. А сколько из-за нее людей погибло!

– Они там свихнулись, что ли? Приказывают расстреливать направо и налево, – сказал со злостью Усатый.

– Вы недовольны решениями начальника? Напишите обстоятельный рапорт. Разберутся. Если не желаете заниматься писаниной, я могу сообщить по команде.

– Я тоже кое-что могу, – вскинул голову Усатый.

– Как прикажете понимать ваше восклицание, как угрозу непосредственному начальнику?

– Что вы, что вы! Мы ведь с вами просто беседуем о наших общих делах, не касаясь личностей, – переменил тон младший лейтенант.

– Беседуют равные по должности и званию или просто знакомые люди. В данном случае идет разговор старшего и младшего. В нашем деле вольное толкование некоторых понятий может стоить головы.

– Виноват, заговорился.

– Откуда вы родом? – неожиданно поинтересовался резидент.

– С Украины, – неопределенно ответил Усатый.

– Чем занимаются два других ваших агента?

– Моя и… Иринина охрана, они же резерв, могут привлекаться для решения любых внезапно возникших задач оперативного и иного характера. По совместительству сапожничают.

– Пусть они по-прежнему остаются в вашем распоряжении, – разрешил Зверь. – Если же понадобится помощь, буду действовать через вас. Вы – отдельная оперативно-боевая группа здесь, в Чижах.

– Яволь!

– За мною и Ириной наблюдение запрещаю.

– Яволь!

– Последний вопрос. Того «старшего лейтенанта», которого поздно охарактеризовали как преданного делу человека, вы хорошо знали? Я с ним долго беседовал на разные темы, впечатление о нем осталось хорошее. Настоящий разведчик!

– Учились одновременно в разведшколе, даже дружили. Г анка была у нас на двоих.

Солнце показалось из-за горизонта, когда ЗИС-5 покинул Чижи. Настроение было приподнятым – все прошло так, как планировалось. Спало нервное напряжение. В удрученном состоянии пребывала лишь Ирина. Пережитые ночью чувства неизвестности и страха, ненависти к Усатому не покидали ее. Женщина прижимала руку Сергея к мокрой от слез щеке, молча смотрела ему в лицо. Он казался Ирине воплощением храбрости, мужества и мудрости.

«Надо же, – размышляла она, – смог усмирить самого Усатого, которого свирепые его подельники боялись как огня!» – а вслух неожиданно сказала:

– Могла его застрелить, если бы он тебе вздумал угрожать.

Сергей молча гладил женщину по спине, успокаивал, не расставаясь со своими мыслями. Предстояло встретиться с Ниной Дмитриевной и Галиной, а что и как сказать им о гибели Юрия, попросту не знал. Оттягивал этот момент, но посетить их дом с печальным известием надо было. Поручить это дело кому-то нельзя. Знал заранее реакцию женщин, искренность их чувств к парню не вызывала сомнений. Прошло немало времени по военным меркам после знакомства Юрия и Галины, а отношения молодых людей остались чистыми и доброжелательными. Чувство взаимной любви искрилось в их глазах. Какие слова теперь сказать Галичке? Ее лучистый жизнерадостный взгляд потухнет, стоит ему произнести первое слово о постигшем горе. Можно вообще ничего не говорить, женщины поймут без слов.

«Где-то мы недорабатываем, коли нас могут разоблачить среднего уровня вражеские агенты, – удрученно вздохнул Сергей. – Будь чуточку попрозорливее…»

Подъезжая к Белым Журавлям, он так и не придумал слов, которыми мог бы утешить мать и дочь. Не откладывая дела в долгий ящик, этим же днем Сергей посетил Галю и Нину Дмитриевну.

Женское сердце чувствует беду на расстоянии. Не успел он сказать и нескольких слов, мать и дочь расплакались. Сергей обнял их. Так и стояли втроем, не стыдясь слез, не произнося ни единого слова.

– Сережа! Ты можешь что-нибудь рассказать? – сквозь слезы спросила Галя.

– Гальчичек, милый! Пока не могу. Придет время – узнаете обо всем подробно. Сейчас лишь скажу, он выполнил свой долг до конца, упрекнуть его не в чем.

– У него есть могилка? Крестик бы поставить.

– Нету. И не будет.

– Что нам делать с его вещами? Может быть, отослать их родителям? – спросила Нина Дмитриевна.

– Оставьте себе на память. Кроме вас у него никого не было.

Вечером Кавригин вновь посетил «келью». На этот раз он даже не делал тайны из своего визита. Некому стало следить за ним и Ланцовым в Белых Журавлях. А события развивались столь стремительно, что ему приходилось бывать в «келье» довольно часто. Если бы кто-то пытался вести за ним наблюдение, это не представляло бы особой сложности. Не стало смысла делать визиты тайными. Тем не менее каждая встреча с Сергеем носила сугубо конфиденциальный характер, имела важное значение.

Не был исключением сегодняшний приезд. В их руках оказался шифр обмена радиограммами между резидентом и разведывательным центром вражеской группировки «Юг». Ланцов сделал то, над чем длительное время безуспешно трудились специалисты по дешифрированию. Наиболее важным было признание Усатым факта знакомства со «старшим лейтенантом» как коллегой по совместному обучению в разведывательной школе немцев. Это давало возможность на очной ставке окончательно разоблачить вражеского агента, позволяло выявить болтливого земляка и однокашника Усатого в органах контрразведки СМЕРШ.

В приподнятом настроении оперативники рассматривали содержимое привезенной Сергеем папки, изучали шифр, готовили текст первой радиограммы Зверя об отстранении Усатого от резидентства, планировали, когда и каким образом его задержать, да так, чтобы об этом не знали в СМЕРШ.

Ревность, как известно, может довести до безумия. Тому в истории масса примеров. Угроза ухода или сам уход, казалось бы, близкого человека, отягощенный неприязнью к истинному или мнимому обидчику, выбивает из жизненной колеи, озлобляет, толкает на необдуманные поступки, которые в спокойной обстановке показались бы нелепыми. В большей мере это неприятное чувство развито у мужчин, природой оно в них заложено. Спокойно справиться с ревностью еще никому не удавалось.

Усатый, безусловно, был волевым человеком. Он создал первую «Гидру», имел свою агентуру, налаженные связи с разведывательным центром вражеской группы армий Юг» и в то же время оказался не способным справиться с эмоциями.

После того как Зверь увез Ирину, радиостанцию, шифр – все, чем он жил последнее время, – оставил его охранять чужой дом без конкретного задания, Усатый впал в прострацию. Как выброшенная на берег рыба, не имеющая возможности что-либо изменить в своем положении, с застывшим взглядом, безвольно раскинутыми руками и ногами лежал он на кровати, бесцельно уставясь в потолок; обрывки мыслей туманили голову. У него была любимая женщина, безграничная власть над людьми. Теперь он должен всего лишь ожидать радиосигналы. Это для его-то деятельной натуры! Ну уж нет! Ему вспомнилась Ирина – нежное создание с колючими глазами. «Мог бы ведь обращаться с нею по-иному. Сколько она могла принести душевной радости! Теперь ничего нет».

И уже вслух добавил:

– А можно ведь еще все вернуть! Всего-то…

Неожиданно в «келью» влетела Ирина, наблюдавшая за подходами к дому.

– Усатый! – только и вымолвила она.

Тут же в комнату вошел Усатый без усов, раскрасневшийся от быстрой ходьбы. Туго перетянутый в поясе широким офицерским ремнем, со злобным выражением лица, он походил на осу, готовую ужалить. Не ожидая увидеть в этом доме Кавригина, которого он знал как офицера разведывательного отделения войск НКВД, Усатый опешил. Часто моргая, он молча уставился на сидевших за столом оперативников, переводя взгляд с одного на другого. Немного времени потребовалось на размышление бывшему резиденту, чтобы в полной мере осознать, кто перед ним.

– У вас есть какие-то вопросы? – нарушил молчание Кавригин, разглядывая застывшего у порога вражеского агента. Тот вознамерился вроде бы уйти, но, спохватившись, повернулся лицом к офицерам, выкрикнул:

– А, гады!

Усатый начал судорожно хвататься за кобуру и сумел выхватить наган.

Но в это время сбоку, со стороны радиостанции раздался негромкий выстрел. Усатый вздрогнул, покачнулся, стал медленно поворачиваться к стрелявшему. Ирина с испугу выронила пистолет, закрыла лицо руками в готовности к неизбежному.

Сергей нажал на головку штыря возле ножки стола, и Усатый вместе с половиком исчез в подземелье, а его револьвер отскочил к стене. Все произошло, казалось, в одно мгновение.

XXXIV

Не ожидавшие столь бурного развития событий обитатели «кельи» в изумлении уставились на раскрытый люк. Только что здесь стоял разгневанный Усатый, и вдруг его не стало. Зияющее темное отверстие тоже молчало.

Первой, как ни странно, нашлась Ирина. Она подняла свой пистолет и мелкими шажками на цыпочках приблизилась к провалу; вытянув шею, осторожно заглянула вниз. Усатый лежал на боку, поджав к подбородку ноги. На левом предплечье сквозь гимнастерку проступило обширное пятно крови. «Убила?! – мелькнуло в сознании. Но тут же вспомнила, как тот поворачивался с револьвером, направленным в ее сторону. – Притворяется, – сделала она окончательный вывод. – За все издевательства можно было бы и еще разок выстрелить в подлеца».

Ирина посмотрела на Сергея, но тот выражением глаз подал знак – «нельзя».

Прошло немало времени, прежде чем Усатый пошевелился, потом сел, недоуменно посматривая вверх, обвел взглядом склонившиеся над люком лица.

– Знаете, как я с вами поступлю, – прохрипел он, – с кем придется иметь дело?

– Весьма любопытно было бы узнать, – ответил Кавригин, – просветите, будьте добры.

– Да я… Да я… – Не зная чем пригрозить, раненый умолк, уставившись в земляную стену ямы.

– Вы его знаете? – обратился Сергей к Кавригину.

– Нет, вижу впервые.

Неожиданно Усатый вскочил, подпрыгнул, ухватившись обеими руками за край люка, попытался подтянуться. Но, скривившись от боли и чертыхаясь, вновь упал на землю.

– Помочь? – протянул Ланцов руку.

– Товарищ капитан, – обратился Усатый к Кавригину, – этот, – ткнул он пальцем в сторону Сергея, – немецкий резидент по кличке Зверь. Его надо немедленно арестовать. На его счету целая серия преступлений.

– Вас, младший лейтенант, я вижу впервые, – ответил капитан, – и товарищем не считаю. Вы до недавнего времени являлись резидентом вражеской разведки в тылу Юго-Западного фронта. Можете не утруждать себя попытками выкрутиться. Сейчас перед вами не Зверь, а оперативный сотрудник нашего ведомства!

– Вы спятили! – воскликнул Усатый. – Доказать, будто я немецкий агент, вам не удастся. А в СМЕРШ с вами разберутся. Быстро разберутся! Это они умеют.

– Сначала мы с вами выясним кое-какие детали биографии и деятельности в роли резидента, затем материалы передадим в СМЕРШ, куда вы рветесь. Доказательств у нас через край, – ответил Кавригин. – С этой минуты объявляю вас арестованным. Передайте сюда, наверх, оружие, ремень, снимите погоны. Если сами не сделаете этого, мы вынуждены будем применить силу.

– Оружия у меня нет. Пусть Ирина сама наложит мне повязку на рану.

– Я туда не полезу, – отшатнулась женщина. – Сам может справиться.

Сергей с индивидуальным перевязочным пакетом спрыгнул в люк, снял с пострадавшего гимнастерку. Дельтовидная мышца левого плеча оказалась разрезанной пулей по касательной, кровоточила. Он наложил ватно-марлевую повязку, закрепил булавкой у плечика майки.

– До свадьбы заживет, – пошутил он.

В ответ Усатый зашипел по-змеиному:

– Если выберусь отсюда живым, тебя, гад, сгною в этой яме.

– Сначала я вас расстреляю за невыполнение приказа, запрещавшего без вызова являться в Белые Журавли, – шепнул Зверь на ухо подчиненному.

Ах! Как хотелось садануть этому дегенерату по зубам! Сергей даже приостановился на мгновенье, как бы размышляя. Из задумчивости его вывел Кавригин.

– Выбирайся наверх. Пусть Усатый посидит там в одиночестве, попривыкнет малость к изменившейся судьбе.

– Спасибо за заботу, – снизу вверх посмотрел арестованный.

– Сложные проблемы, – улыбнулся капитан, – разрешаются иногда благодаря глупости. Сколько времени и сил понадобилось бы для бесшумного задержания Усатого. А тут, как в том анекдоте. Сидит румынский солдат возле пруда, ест лягушку. Подходит к нему мужик, спрашивает: «Что делаешь, оккупант?»

– «Риб ем». – «Где ты ее взял?» – «Сам припригал».

– Как наши действия воспримут отдельные представители СМЕРШ? Наживем там недругов, – с тревогой проговорил Сергей.

– Подготовим обоснованные выводы с неопровержимыми фактами, сами потом пусть разбираются. Меня сейчас интересует другой вопрос – как поведет себя Усатый при встрече со «старшим лейтенантом»? Автомашину за ним я уже послал, скоро прибудет. Фамилия его Бергер, он немец, – ответил Кавригин. – Возможно, и Усатый вовсе не украинец, как он тебе сказал, а черт знает кто.

– Надо строго-настрого предупредить того и другого, чтобы на очной ставке говорили только по-русски, – посоветовал Сергей.

– Предупредим. Но немецкий я знаю. Если начнут перебрасываться отдельными словами, переведу. Бергер стал совершенно «преданным» нам человеком. Вряд ли нарушит требование.

Вскоре возвратилась автомашина, посланная Кавригиным за арестованным Бергером. Тот не спеша вошел в «келью», поклонился Зверю, совершенно не удивившись его присутствию вместе с Кавригиным, сказал ему неизвестно за что спасибо.

В комнату пригласили Игоря и Марию в качестве понятых, рядом с ними встала Ирина.

Сергей спрыгнул в подполье, помог Усатому выбраться на поверхность.

– О майн гот! – не смог сдержаться он. – Герман? Тебя же не должно быть на этом свете. По моим сведениям, тебя расстрелял Зверь. А выходит, ты жив и, похоже, здоров. Чудеса!

– Фриц! – не менее радостно воскликнул Бергер, – Откуда ты взялся? Тебя тоже давно похоронили. На поминках я даже лишнего хватил. Вот уж кого не ожидал встретить! Ганка бы обрадовалась, увидев нас живыми и невредимыми. Правда, тебя немного царапнуло? А я жив и здоров благодаря Зверю.

– А я по его милости оказался в этой противной яме.

– Какова ваша настоящая фамилия? – обратился Кавригин к Усатому.

Тот промолчал, злобно поглядывая на Зверя.

– Блаттлаус, – ответил за Усатого Бергер. – В переводе на русский язык – тля.

Когда понятые покинули «келью» и конвой увел прихрамывающего Бергера, Кавригин обратился к арестованному:

– Что теперь скажете, господин Тля?

– Блаттлаус, – поправил тот оперативника. – Дайте мне пистолет с одним патроном. Как офицер офицеру. Застрелюсь.

– Кто вы по воинскому званию? – спросил Зверь.

– Фельдфебель, – необдуманно ответил Блаттлаус. – Какое отношение к просьбе имеет мое звание?

– Как «офицер офицеру» – не сходится. Вы не являетесь офицером, – ответил Сергей.

– Откуда вам известна присказка «не сходится»? – прищурился Фриц.

– Один мой знакомый из СМЕРШ выражался так в разговоре со мною, – сказал Сергей.

Блаттлаус умолк, но тут же неожиданно выкрикнул:

– Вызываю вас на дуэль всего с одним патроном мне и любым количеством к вашему пистолету.

– Не выйдет! По вашим немецким канонам стреляться с не офицером я не имею права. В разведцентре мне этого не простят.

– Резидент – должность офицерская.

– Вы уже не резидент, рядовой агент.

Кавригин встал, давая понять: разговор окончен. Он пошел к двери, Блаттлаус засеменил вслед, придерживая раненую руку, опасливо поглядывая на Зверя, стоявшего рядом с ямой.

Постепенно улеглись эмоции, связанные с разоблачением вражеского агента, имевшего контакты с представителем контрразведывательной организации СМЕРШ, что явило собою венец напряженной и опасной работы большого количества оперативного состава разведывательного отдела войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта. А перед «Гидрой» уже поставили новые задачи. Думать Сергею было над чем. Уезжая, Кавригин предупредил: работу «Гидры» следовало расширить, углубить, укрепить, тем самым оправдать доверие к новому резиденту разведцентра немецкой группы армий «Юг».

События последних дней непосредственным образом отразились на жизни Ирины. Она ожила: глаза сияли, красивая улыбка не сходила с лица, щеки украшал непроходящий румянец, фигура подобралась, не покидало радужное настроение. От недавней подавленности не осталось следа. Ее радость омрачал лишь Сергей. Он не разрешал окончательно переселиться в его «келью». Женщина понимала, «келья» – штаб резидента, руководителя «Гидры». Там постоянно кто-то бывает, ведутся конфиденциальные переговоры, потому свои рвущиеся наружу чувства она сдерживала. Но и то, что Ира могла видеть его в любое время дня и ночи, быть под его защитой, казалось выше ее недавних мечтаний. Быстро адаптировалась она и к новым условиям проживания, и к деятельности в качестве радистки.

Первоначально Сергею казалось, устранение Сатаны и Усатого не особенно отразятся на работе его оперативной группы. Однако события срочно потребовали организационной перестройки «Гидры». Прежде он передавал добытую и отредактированную информацию сначала Сатане, затем Усатому, не интересуясь дальнейшим ее продвижением. Теперь от него требовалась личная окончательная обработка сведений, поступающих от осведомителей и контрольного агента, во взаимной связи с оперативной обстановкой в тылу Юго-Западного фронта, замыслами Верховного Главнокомандования в районе Курской дуги, передача в разведцентр такой информации, которая не вызывала бы там сомнений и не требовала проверки. Для помощи в работе радиоузла по кодированию отсылаемых радиограмм и раскодированию поступающих в распоряжение Ланцова из разведывательного отдела прибыла опытная радистка Люда. Сергей разместил ее вместе с Ириной.

Кроме того, у него в непосредственном подчинении оказались «сапожник» и его помощник, Дура в Слезном. С ними предстояло еще встретиться, определить, включить их в работу «Г идры» или оставить в качестве резерва вне ее структуры. Не исключался и третий вариант: арестовать и передать военной прокуратуре. Но против этого возражал Кавригин.

Не давало покоя состояние торговли в «Гидре». По существу, она себя изжила. Однако и «сапожники» в Чижах, и Дура в Слезном, и Лизка в Белых Журавлях, и Ганка в Севске, а также торговцы на рынке были все же резервом. После гибели Сатаны торговля пошла на убыль, возникла нужда ее возродить, а для этого требовался руководитель. Можно было бы назначить ответственным за торговлю Ивана, но разведцентр требовал активизировать диверсионную работу, причем исполнителей акций подбирать из местных жителей. Кроме Ивана на «диверсионное» дело тоже некого было назначить.

Получалось, если активизировать торговлю, следовало ослабить «диверсионную» работу, и наоборот. К тому же складов и вагонов для «грабежа» Кавригин не выделял. И это все при том, что разведывательную деятельность «Гидры» следовало расширять, а для этого требовались «осведомители», которым надо платить. Везде нужны были деньги, и немалые.

Все свои проблемы Сергей изложил в короткой радиограмме разведцентру: «Накопилось много вопросов. Нужен представитель. Безопасность гарантирую. Зверь». Этой же ночью Ирина приняла ответную радиограмму: «Ждите гостя. Пароль знает радистка, но с вашим псевдонимом. Ответ – Татарин. Центр».

Ирина никакого пароля не знала.

– Приходили «гости» ко мне домой, – рассказывала она. – По указанию Усатого сопровождала их до места назначения. Никакого пароля мне не говорили.

– Когда появлялись в твоем доме, с чего «гости» начинали разговор? – допытывался Сергей.

– Говорили одно и то же: «Нам позарез нужен Усатый».

– Молодец! Запомнила! Это и есть пароль.

Ночью поступила еще одна радиограмма: «Встречайте гостя возле Лизки. Центр».

«Гость» объявился во второй половине дня. С вещевым мешком у ног возле крайней стойки стоял неулыбчивый татарин. Невысокий, смуглолицый, с характерным разрезом глаз, отчего казалось, он их прищуривает, как бы подозрительно всматривается в собеседника.

– Татарин, – представился он, не подавая руки для приветствия.

Никаких эмоций на лице, никакой реакции на сообщение Зверя. Молча выслушал просьбы и сомнения руководителя «Г идры» и резидента.

– Доложу, – прозвучало в ответ только одно слово.

Татарин отказался от ночлега, хотя Елизавета использовала весь арсенал своих чар: улыбалась, складывала бантиком губы, произносила хвалебные слова в его адрес, обещала обильный ужин. Отказался он от охраны и сопровождения. Не спеша отошел от Лизкина прилавка и растворился в рыночной толпе.

Однако Татарин «растворился» не окончательно.

Выставленные Сытилиным посты наблюдения по периметру рынка зафиксировали его появление вблизи нагромождений металлолома. Старший наряда обратил внимание на необычное поведение неизвестного гражданина: оглядывался по сторонам, неожиданно останавливался, возвращался назад, затем вновь продолжал движение в прежнем направлении. Проследовал за ним.

Не сказав Зверю о своих намерениях, Татарин осторожно приблизился к дому глухой женщины. Мария заметила движение неизвестного в направлении «кельи», когда тот вышел из лабиринтов свалки металлолома, позвала Ирину и Людмилу. Подойдя к ограде, Татарин обнаружил наблюдавших за ним женщин, резко изменил направление движения, прошел мимо дома к дороге, где его поджидала полуторка, уселся в кабину, и автомашина запылила к окраине Белых Журавлей. Все это произошло в считанные минуты, но Мария успела запомнить бортовой номер «ГАЗ-АА».

Этой же ночью Сергей направил радиограмму разведцентру об успешном завершении переговоров с Татарином, а в конце сделал приписку: «Несанкционированный визуальный осмотр Татарином радиоузла «Гидры» мог стоить ему головы. Зверь».

Ответ поступил незамедлительно: «Осмотр разрешен нами. Центр».

Зверь составил радиограмму о необходимости ускорить решение вопроса о переориентировании основных усилий «Г идры» на разведывательную работу, высылке денег для расчета с персоналом организации. Людмила зашифровала послание, ушла отдыхать.

До установленного времени передачи оставалось более часа. Сергей с Ириной вышли на улицу. Непрерывное сидение возле трех радиостанций в ожидании вызова настроения не поднимало. Четыре часа назад Ирина сменила Л юдмилу, теперь с нетерпением ожидала окончания времени «вероятного вызова». Потом лишь Сергей мог принимать внесрочный сигнал или радиограмму.

Молодые люди отлучились от радиостанции, но так, чтобы через окно можно было наблюдать за индикаторной лампой, которая в случае вызова начинала светиться зеленоватым светом.

Стояла тихая безветренная погода. Вечерняя прохлада еще не остудила нагретую за день землю, стену дома, воздух. Было приятно. Бесчисленные созвездия приветливо мерцали в глубине космоса. Ощутимо шло нескончаемое, никому и ничему не подвластное, ни от кого не зависимое время. Что такое время?

Было ли у него начало и будет ли конец? Или это одно из понятий бесконечности, объем и границы которой не подвластны осознанию? Возможно, не стоит над этим задумываться, но в самой бесконечности есть мизерная частичка под названием «Земля», а на ней бесконечно малой величины живые существа, ведущие между собою нескончаемые войны. Из глубины вселенной их в микроскоп не разгладишь, а бьются насмерть.

Глубокомысленные раздумья Сергея прервала неоновая индикаторная лампа на панели радиостанции.

Ирина метнулась первой. Включила радиостанцию. Тут же от Кавригина поступили радиосигналы: «100, 101, 150», что означало: «Бежал из-под ареста Усатый. Примите меры к задержанию».

Радистка не имела доступа к таблице радиосигналов, спокойно передала записанные в журнал цифры. Когда же Сергей сказал, какой смысл они имеют, Ирина побледнела, молча опустилась на стул, не мигая уставилась на руководителя «Гидры».

Сергей тоже не прочь был посмотреть в чьи-то глаза, чтобы получить ответы на множество внезапно возникших вопросов.

Мария была направлена к Роману с распоряжением немедленно выехать в Слезное для организации засады в доме Дуры на случай появления там Усатого, Ивану следовало прибыть для усиления охраны радиоузла. Сергей с Ириной наглухо зашторили окна, приготовили оружие. Входную дверь Ланцов решил на засов не закрывать. Сам факт мог ослабить настороженность Усатого. Вероятность его появления и отражения нападения не исключалась.

Рассуждая логически, Сергей полагал, что вырвавшийся из-под стражи Блаттлаус не обойдет стороной его «келью», и причиной тому Ирина, а не только он сам. Ревнивая душа могла требовать мщения и за измену, и за яму, в которую он угодил. В то же время Сергей понимал, случись это в ближайшее время, он окажется в затруднительном положении. С одной стороны, нельзя покинуть включенные на прием радиостанции, приближалось время активной связи, требовалась непрерывная pi надежная их охрана, с другой – в «келье», как в клетке, зажат со всех сторон стенами, никакой активности не проявишь. Оставалось ожидать прибытия Ивана с Марией да жалеть о том, что не выставил на ночь пост охраны. Мысль, что в скором времени прибудет помощь, успокаивала.

Сергей подошел к монотонно потрескивающим эфирными разрядами радиостанциям, пододвинул к Ирине журнал радиограмм, ободряюще улыбнулся. Она подняла к нему голову, но неожиданно ее лицо побледнело, глаза расширились, неподвижно уставились на входную дверь. Он обернулся. В проеме стоял Блаттлаус с пистолетом ТТ в руке. На нем была солдатская гимнастерка без погон, помятая и грязная, такие же брюки, заправленные в кирзовые сапоги, пилотка без звездочки. Сергей не мог потом объяснить, почему именно в этот момент ему вспомнились слова преподавателя специальной тактики на курсах младших лейтенантов в Ростове. Он тогда привел слова Сталина по вопросам военного искусства: «Искусство победить – в способности обмануть противника». Так или что-то в этом роде говорил тогда преподаватель, объясняя нехитрые приемы выхода из затруднительного положения.

Фриц стоял с направленным на него пистолетом, бегло осматривая комнату. Не найдя для себя опасности, прохрипел неестественно низким простуженным голосом:

– Ну, голуби мои, воркуем?

– Работаем, – ответил Зверь, – видишь, радиостанция включена, наступило время приема. Убери пистолет, радиостанцию испортишь. В разведцентре за такое не милуют.

– С чего это ты вдруг о немецкой технике забеспокоился?

– Эта радиостанция не немецкая, а наша с тобой, – максимально спокойным голосом ответил Зверь.

– Я обещал тебя сгноить в этой яме, – Блаттлаус опасливо покосился на закрытый люк. – Чтобы не было скучно, посажу туда же эту шлюху, – кивнул он головой в сторону Ирины, продолжавшей неотрывно глядеть на шкалу рации, медленно поворачивая взад-вперед ручку настройки.

– Согласен, если на то будет разрешение разведцентра, – ответил Зверь, пытаясь отвлечь внимание от направленного на него пистолета.

– Я без его согласия способен сделать это без лишних проволочек, но если тебе так хочется, могу сделать запрос, – более спокойно ответил Фриц.

– Шифры и позывные изменились. У вас ничего не выйдет. Надо приглашать сюда шифровальщика. Позвать?

Сбитый с толку деловой обстановкой и спокойным голосом Зверя, незваный «гость», наморщив лоб и часто моргая, водил глазами по радиостанциям, Ирине, Зверю. Ясно было, что сомнения начали одолевать Усатого. Удерживая пистолет наготове, он размышлял. Хранил молчание Сергей. Сдерживая дыхание, с низко опущенной над радиостанцией головой, беззвучно вытирала слезы Ирина.

– Как все это понимать? – наконец прервал молчание Фриц.

– Что именно?

– Зверь, Кавригин, арест, продолжение работы радиостанции для связи с разведцентром?

– Вам дали возможность уйти из-под ареста? Скажите спасибо, что не передали дело в СМЕРШ. Остальное не берите в голову.

– Я ушел без разрешения! – с гордостью воскликнул Блаттлаус.

– Не считайте себя умнее других, легче станет понять происходящее. Поведайте, как вам это удалось? Проанализируйте, все станет на свои места без объяснений.

– А вы знали о моем побеге? – Фриц перешел в обращении на «вы».

– Несомненно. Мне Кавригин сообщил. Можете проверить записи в журнале. Если бы возникла необходимость вас задержать, а проще застрелить, сделать это не представляло бы сложности. Полагал, сюда пожалуете. Хотелось поговорить, дать задание. Дел много.

Блаттлаус взял журнал вытянутой вперед рукой, продолжая удерживать пистолет в другой. Прочитал шифрованные сигналы, усмотрел цифру 101, означающую его позывной, подобрел, не стал смотреть на расшифрованную запись, отошел к стене. Не дожидаясь повторной просьбы, рассказал о своих приключениях.

Привезли его в Чижи ночью. Вокруг ни души, лишь охрана да Кавригин. Посадили одного в комнату с зарешеченными окнами. Накормили, перевязали рану. Она оказалась пустяковой. Хорошо, что не научил Ирину стрелять, – убила бы, зараза. Два дня к нему никто не приходил, не допрашивал. Потом выдали обмундирование, которое сейчас на нем. Перед вечером его посетил Кавригин, сказал, дело передано в контрразведку для проведения расследования.

– Такая перспектива меня не обрадовала.

Немец успокоился. Пистолет держал в опущенной руке, на лице промелькнуло подобие улыбки.

– Вечером, – продолжил рассказчик, – меня вывели из комнаты, возле крыльца стояла одноконная бричка и два охранника с автоматами. Но вскоре одного из них забрали на какое-то другое дело. Оставшийся здоровяк лично связал мне руки, но не за спиной, а впереди, похлопал ручищей по плечу, и мы тронулись в путь.

Сергей украдкой посмотрел на часы: «Пора бы Ивану уже прибыть».

Блаттлаус между тем продолжил повествование. Он сидел позади на бричке, свесив с грядушки ноги. Пошевелил руками, они оказались связанными не туго. Помаленьку ослабил узел, освободил руки. Нападать на конвоира не имело смысла, ему ничего не стоило придушить арестованного. Лихорадочно соображал, как безопаснее совершить побег. Ничего путного в голову не приходило. Было темно. Конвоир мало обращал на него внимания, поглядел на арестованного пару раз и углубился в свои размышления.

По рассказу Фрица, неожиданно из-под ворот одного подворья выскочила собака, с громким лаем бросилась под ноги лошади. Конвоир выхватил из-под сиденья палку. Воспользовавшись суматохой, арестованный спрыгнул с брички, перемахнул через невысокий дощатый забор, под лай собаки пересек двор, углубился в сад и начал пробираться к окраине Чижей.