Текст книги "Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Потому, дорогая моя жена, что я слишком много знаю, слишком хорошо вижу то, чего народ не видит.

Нигилист снова встал с кресла, подошел к Наташе, обнял ее. Наташа напряглась, но виду не подала. На телеэкране ведущая попросила певицу что-нибудь исполнить, та стала отказываться, мол, не готова, не собиралась петь, но потом все же согласилась. Зазвучала мелодия очень популярной песни, хотя оркестра нигде не было видно.

– Вот, и фонограмма в кустах оказалась, – удовлетворенно хмыкнул Нигилист, наклоняясь к Наташиной щеке.

Наташа схватила пульт и снова переключила программу. На экране появилась «говорящая голова».

– Еще один радетель о народном благе, – прокомментировал Петр Яковлевич. – Прохиндей из прохиндеев, бездарь, но хитер и изворотлив, всегда знает, когда промолчать, когда проявить инициативу.

– Откуда ты знаешь? – устало вздохнула Наташа.

– Он приходил ко мне в ЦК со своими завиральными идеями, когда в воздухе запахло переменами. Предлагал организовать комсомольские бригады, которые будут работать по новому методу и перевернут страну, сделают ее богаче Америки.

– А ты?

– Я познакомился с его теорией и понял, что если одни только комсомольцы будут работать по его методу, мы скоро превратимся в громадную Анголу или Никарагуа.

Нигилист пожал плечами, поняв, что Наташе неприятны его объятия, и сел в свое кресло.

– Ну и что?

– Я ему сказал об этом. А когда он попытался доказать мне, что только комсомол способен возродить утраченную мощь страны, идти во главе перестройки, кстати, и мне обещал место там, во главе… я выгнал его. Но он оказался настырным малым, теперь вот кто-то из партийных маразматиков поддерживает его идеи, в правительство его впихнули…

– Да где ж они теперь, партийные маразматики? Партию ведь запретили.

– Партию – да, а маразматиков никто не запрещал. Они живут и вовсю действуют… на благо Отечества.

– Выходит, и это нельзя смотреть? Выключить телевизор, да?

– Смотри, я тебе не запрещаю. Я вот о чем хочу тебя спросить, Наташа. Где живет твой бывший приятель Плешаков?

– Плешаков? – встрепенулась она. – А тебе зачем это? Он в Гирее живет, если не посадили. А что?

– Мне нужно знать, где конкретно.

– Валентин? Да на улице Ватутина. Дом, кажется, пятый с того краю, как мы ехали, по левой стороне. А что?

– Он скоро приедет в Москву. Хочешь увидеться?

– Даром он мне не нужен. Ты скажешь мне или нет, какие-такие дела у тебя с ним?

– У меня – никаких. Но есть люди, которые заинтересованы в том, чтобы сделать некоторые дела совместно с этим твоим бывшим другом. Вот и все.

– Почему ты скрываешь от меня? Я же знаю, что он продает наркотики, все об этом знают. Ты тоже решил этим заняться?

– Пожалуйста, успокойся. Ни я, ни фирма, в которой я работаю, наркотиками не занимались и не будут заниматься. Но в данном случае мне за посредничество полагаются неплохие комиссионные. Без малейшего риска. Куплю тебе машину. Ты ведь как-то говорила, что хочешь научиться водить. Вот и научишься. Но это мелочи. Главное, один очень нужный человек станет нашим должником.

– Да не нужна мне такая машина! Это же… это – людей травить! Господи, какой ужас!

– В чем же тут ужас?

– А ты не понимаешь?

– Понимаю тебя. Но у меня свое мнение. Если люди смотрят телепередачи о высокой моде, которая никогда им не пригодится, если благоговеют перед шлюшкой, которая отличается от обычной проститутки лишь тем, что зарабатывает больше, если народ наш великий и могучий одурманен лжепроектами экономического прохиндея, почему же наркотики хуже? Нравится человеку – пусть употребляет.

– Я уже говорила, что ты циник! Невероятный, жуткий циник! Чего ты добиваешься этим? Хочешь, чтобы я ушла от тебя? И добьешься, уйду. Надоело мне сидеть в этой золотой клетке! Надоел мне ты со своим цинизмом!

– То, что я не притворяюсь, остаюсь самим собой… хотя бы дома, не дает тебе повода для подобных заявлений. Видишь ли, я уже не представляю мое жилище без тебя. Прежде это было влечение к красивой женщине, безболезненное решение каких-то проблем, а теперь нечто большее. Я даже не знаю, как сказать… Пожалуйста, никогда больше не говори мне такие слова.

– Ты остаешься самим собой? Хорошо. Но почему же мне нельзя говорить то, что я думаю? Я не собираюсь молчать! У нас почти каждый вечер такой, как сегодня!

– Потому что ты излишне возбуждена и, кажется, я знаю причину, – резко бросил Нигилист.

– Конечно, знаешь! Причина ты. – Наташа поплотнее запахнула полы халата и пошла к дверям.

– Нет, не я. – Голос Нигилиста был мрачен. – Причина в том, что мой несчастливый соперник, твой бывший друг Сергей, сегодня женился на даме, с которой давно уже встречался. Кажется, ее зовут Лариса Козлова.

– Что?.. – Наташа ухватилась за дверной косяк, чувствуя, что пол уходит из-под ног.

– Я думал, ты знаешь, – развел руками Петр Яковлевич. – Тогда извини. Значит, причина и вправду во мне. Это я знал.

Наташа повернулась и, согнувшись, поплелась к ванной. Заперла за собой дверь, упала на колени перед стиральной машиной, уронила на нее голову и разрыдалась.

10

Уже на следующий день после свадьбы Сергей понял, что совершил пока что самую большую глупость в своей жизни. По правде сказать, он думал, что есть время, не меньше месяца, за этот срок многое может измениться. Однако Лариса думала по-другому. Он и глазом не успел моргнуть, как оказался у дверей загса.

Только и успел – выставить два условия: не устраивать шумной свадьбы и, самое главное, жить после брачной ночи врозь. Якобы чтоб не стеснять родителей, подумать о собственном жилье. На самом деле Сергей ужаснулся, когда представил себе, что в его комнате поселилась Лариса. Она тут и днем, и вечером, и все время, конечно же, перевоспитывает его, «возвращает к жизни»! От такого «возвращения» запросто можно было из окна выпрыгнуть.

Лариса не стала спорить.

Так и стал Сергей женатым человеком. Загс, вечер в «Праге», где гостей оказалось все же десятка два, на что Сергей не обратил внимания. Родители Сергея подарили молодым персональный компьютер как намек на то, что с коммерческой палаткой пора кончать, а генерал Козлов – красную «девятку».

Да что-то не радовали эти подарки. И до постели Сергей добрался с большим трудом – если б не энергичная молодая супруга, заснул бы на коврике в прихожей. Ночью проснулся от того, что стало вдруг невыносимо жарко, душно. Рядом, тесно прижавшись к нему, спала Лариса. Что было в конце свадьбы, как он попал домой – абсолютно не помнил. Стал потихоньку отодвигаться от Ларисы, но она еще крепче вцепилась в него. Голова раскалывалась, видно, много он вчера выпил, давненько такого не случалось. Сергей решительно отодвинул Ларису и сел на кровати. Пухлая женская нога, ослепительно белая в призрачном свете луны, медленно сползла с его коленки. Лариса проснулась, подняла голову:

– Сережа? Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Что там было… на нашей свадьбе? Я… ничего такого… ну, ты понимаешь, не говорил?

– Да нет. Все было очень хорошо, только ты много выпил, горланил какие-то песни. Нормально. Сережа…

– Голова болит. Пойду на кухню, может, найду лекарство какое…

– Ты лежи, Сережа, ты лежи, а я принесу тебе крепкий чай, это помогает. Я быстренько… – Лариса попыталась встать, но Сергей удержал ее, сам выбрался из постели.

– Не надо. Спи, Лариса.

– Но, Сережа, я хочу тебе помочь…

– Не надо.

Он пошел на кухню, там долго сидел у открытого холодильника, еды было много, но есть не хотелось. Он налил из чайника холодной заварки, добавил из другого чайника холодной воды, жадно выпил. Легче не стало. Сергей посидел минут десять на кухне, обхватив голову ладонями, и медленно побрел в свою комнату. Там в баре стояла початая бутылка водки. Вот что ему нужно было.

– Можно и я с тобой выпью?

– Выпей, – разрешил Сергей.

Он налил в хрустальные рюмки водки, неуклюже махнул Ларисе, мол, бери, пей.

– За нас, – улыбнулась Лариса и выпила.

– Ага. – Сергей тоже выпил.

Лариса поставила рюмку на журнальный столик.

– Ты хочешь меня?

Сергей еще налил себе, взял рюмку, нервно усмехнулся.

– Ты оскорбишься, если я скажу, что нет?

– И не подумаю. Я сделаю так, чтобы ты захотел меня. Посмотри… – Лариса закружилась перед ним. – Разве это не красиво? Разве это не то, что тебе нужно?

– Не то. – Сергей еще выпил водки, поморщился. – Не то, Лариса. Не тебя я хочу, другую.

– Хочешь все же оскорбить меня?

– Извини, Лариса, я не хочу обидеть… я… ты понимаешь, не в этом дело. Ты, конечно, можешь послать меня, забрать подарки, машину, компьютер, что там еще… ты можешь даже развестись со мной, прямо сейчас… – Он засмеялся. – Но я не хочу тебя. Не знаю, как это называется…

– Милый мой. – Лариса присела к нему на колени. – Я слишком долго тебя ждала, слишком долго тебя хотела – иметь своим мужем, любовником… Я мечтала об этом, понимаешь? Теперь я тебя не отпущу. Я сделаю так, что ты захочешь меня, узнаешь такое блаженство, какого никогда и ни с кем не знал. – Она наклонилась, тронула его губы своими губами.

– Ты не оскорбилась и не собираешься со мной разводиться? – удивился Сергей, протягивая руку к бутылке.

Лариса остановила ее, потом медленно сползла на пол, уткнувшись лицом в его колени.

– Нет, мой хороший, нет. Пойдем, – потянула она его за руку. – Пойдем в постельку, я сделаю тебе очень хорошо. Я умею это делать, пойдем, мой сладкий, не надо ни о чем думать…

И Сергей безропотно последовал за нею. А что ему оставалось делать?

Утром она ушла, пообещав вернуться вечером. Сергей спал до полудня, а потом сидел в кресле и пытался примирить себя с положением мужа.

Вот, у него есть жена. Теперь надо вроде бы заботиться о ней, думать о продолжении рода, о детях, о благополучии семьи… Какое, к черту, благополучие, если жена выступает в роли спонсора их семейной жизни! Дети… Нет, только не сейчас. И на кой черт он согласился жениться?

Если бы Наташа была беременна от него… Если бы Наташа была рядом… Господи, ну почему все получается не так, как хочется?! Разве он так уж много просил у судьбы? Всего-то – чтобы рядом была любимая женщина, от которой и на пару часов уходить не хотелось бы! И ведь она была рядом, была! Господи! Ты дал понять, что такое истинное счастье. Почему же отнял его?

Кто в этом виноват? Конечно, он сам. Но и она тоже! Наташа, ты ведь не позвонила, не спросила, как я живу. Ты совсем забыла о том, что было? Неужели? Нет! В это невозможно поверить! Наташа! Наташенька… Ты все равно будешь моей. Мы будем вместе!

Вечером Лариса объявила:

– Сережа, ты больше не работаешь в «комке». Мой муж должен заниматься престижной деятельностью.

– Ты так считаешь? – усмехнулся он. – А кто решает, что престижно для меня, а что нет?

– Я. Я считаю. И уже договорилась с нашим генеральным директором о том, что ты будешь в нашей фирме начальником отдела сбыта.

– Ты уверена, что я что-то сбуду? – снова усмехнулся Сергей.

– Уверена. Я тебе помогу. И Валет будет рядом, поможем тебе освоиться в новой должности. Платить тебе будут для начала двадцать тысяч в месяц.

Услышав о такой сумме, Сергей не на шутку встревожился:

– Но я ведь совершенно не знаю, что нужно делать! Если такая зарплата, и ответственность, видимо, немалая. Слушай, я не хочу, чтобы со мной опять случилась финансовая катастрофа.

– Пока мы рядом – не случится, – заверила Лариса.

– Вот спасибо, – поклонился Сергей.

– Это только начало, милый мой, – томно потянулась Лариса. – Иди ко мне, я расскажу, куда мы поедем послезавтра!

– Хорошо, Петр Яковлевич, – помрачнел Ратковский. – Я встречу этого гирейского наркомана, сведу его с людьми Радика. И все. На этом мое участие в деле кончается. Мы договаривались с вами, что в операциях криминального свойства я пас.

– Тебя что-то беспокоит?

– Конечно. Я не хочу участвовать в грязной игре.

– Я тоже. Но это необходимость. Ты сам знаешь, как нам нужен сейчас Радик. Я рискнул только ради нашего общего дела. Ты, между прочим, имеешь с него проценты. Поэтому перестань дергаться.

– Я не верю этому парню. Не верю – и все.

– И я не верю. Но что он может сделать? Мы передаем его людям Радика – и точка. Дальше – их дело. Радик очень заинтересовался этим каналом, возможно, он станет его разрабатывать. Это – его проблемы. Наше дело – заставить Радика работать на фирму.

– Не исключено, что он попытается нас обмануть. Тем более причина для этого есть.

– Каким образом?

– Что-нибудь придумает.

– На Радика работают профессионалы, Олег. Я предупредил его: первая встреча, нужно быть особенно внимательным. Да он и сам знает.

– Но я линяю сразу, как сведу их вместе.

– Хорошо. Я поговорю с Шеваровым, пусть дальнейший ход операции контролирует кто-то из людей фирмы. И деньги мне привезет, если все будет в порядке. В конце концов не мне одному это нужно, для блага всей фирмы стараюсь.

– Петр Яковлевич, с этого дела мне проценты не нужны.

– Боишься? Не узнаю тебя, Олег.

– Не нравится мне эта затея. Не знаю, почему, но не нравится.

Валентин Плешаков неторопливо прохаживался по Тверскому бульвару. С виду – обычный парень в кожаной куртке и джинсах, скорее всего, ждет свою девушку, которая, как водится, опаздывает на свидание. Но если присмотреться, нетрудно заметить, каким нервным, злобным, настороженным взглядом шарит он по сторонам. Таким взглядом не ищут опаздывающую девушку.

Москва не понравилась Плешакову. Чужой город, непонятный, огромный. Здесь не вычислишь, кто – свой, а кто – враг, не рассчитаешь пути отхода в случае прокола, не поставишь своих ребяток, чтобы прикрыли или помогли. Он один, и надеяться должен только на себя – на свое чутье и быстроту реакции.

Дошел до Тверской. Вот Пушкин стоит спиной к кинотеатру «Россия». Вспомнился старый анекдот: «Почему Пушкин стоит спиной к кинотеатру «Россия»?» – «Не может же он стоять спиной к магазину «Армения»!»

Плешаков развернулся и, взглянув на часы, зашагал в обратном направлении, к памятнику Тимирязеву. По аллее Тверского бульвара гуляли в обнимку парочки, на лавках сидели старики и молодые мамы с колясками. Живут себе люди, никого не боятся, не вертят головой направо и налево, как он. Время уже – седьмой час, осточертело ждать! Последние силы выматывает это напряженное ожидание.

Ратковского он узнал метров за пятьдесят, не обрадовался, лишь крепче сжал кулаки в карманах куртки.

– Все нормально? – не поздоровавшись, резко спросил Ратковский, подойдя почти вплотную.

– Меня здесь никто не знает. – Он шагнул в сторону, встал спиной к старому тополю, не вынимая рук из карманов. Один кулак сжимал рукоятку ножа с выкидным лезвием. – Если вы в порядке, никаких проблем.

– Мы в порядке. Пошли.

– Куда?

– Передам тебя покупателям, все вопросы будешь решать с ними.

– Что за люди?

– Увидишь. Товар, конечно, в камере хранения на Курском?

«У, сука! – злобно подумал Плешаков. – Все знает, гад!»

– В надежном месте. Будут бабки, будет и товар.

Ратковский, не говоря больше ни слова, решительно двинулся влево, к чугунной ограде бульвара, легко перепрыгнул ее, подошел к белому «ауди», стоявшему у обочины, наклонился к окошку. Плешаков остановился рядом. В машине сидели двое черноволосых парней: один за рулем, другой рядом, на переднем сиденье.

Ратковский махнул рукой, из неприметной «девятки» выбрался огромный рыжий парень, подошел к ним.

– Теперь твоя работа, Миша. Все ты знаешь, не подведи Степана Петровича. Ну, пока. Удачи вам, ребята!

Миша довольно ухмыльнулся, хлопнул Плешакова по спине:

– Давай, дружок, поехали дело делать, некогда нам стоять, раздумывать, мне скоро шефа домой отвозить.

Плешаков побледнел: еще не поздно было сорваться с места и сделать ноги, затеряться в толпе, сесть в поезд – и домой, в Гирей, пусть попробуют достанут его там! Ведь они запросто могут быть ментами, покажут бабки, он принесет товар и… привет, Петровка! Или еще хуже: покажут бабки, он принесет товар и… грохнут по затылку и выбросят где-нибудь в темном месте без бабок и документов, хорошо, если живого… Да что угодно может быть!

– Садись, кореш, не бойся, – подморгнул один. – У нас с тобой долгие интересы. Если все будет нормально, еще не раз встретимся.

Плешаков сел на заднее сиденье, рядом устроился верзила Миша. Неприметная «девятка» уже исчезла вместе с Ратковским.

– Куда? Приказывай, командир! – обернулся водитель, обнажая в улыбке кривые желтые зубы.

– На Курский вокзал. Товар там. А деньги у вас есть? Будут бабки, будет и товар. Все по-честному.

– Все у нас есть, – нахмурился второй черноволосый и приподнял пластиковый пакет, стоявший на полу у его ног. – Видишь?

– Вижу, – недоверчиво поглядел Плешаков. – А если это «кукла»? Откуда я знаю, может, вы кидалы?

– Зачем нам тебя кидать, дорогой? – снова обернулся водитель. – Мы заинтересованы в долгом сотрудничестве, понимаешь? Дело очень серьезное, все будем богатыми. Только надо доверять, понимаешь. Зачем «кукла»? Могли вычислить тебя на вокзале. Как вышел из вагона, так и наш. Сам бы отдал и не трепыхнулся. Нам это не надо. Товар, как договорились, полтора килограмма?

– Да. И качество отличное.

– Проверим, все проверим. На каких весах вешал? Не на тех, что бананы вешают? Они все врут.

– На аптечных, – усмехнулся Плешаков. – Ты думаешь, у нас нет хороших весов? Ошибаешься, дорогой. Сам, наверное, знаешь, каким трудом каждый грамм дается.

Машина тем временем вырулила на Садовое кольцо. Водитель увлекся ездой, видно было, что ему нравится обгонять другие машины, а когда кто-то не уступал дороги, он догонял нахала у светофора, пристраивался рядом и орал в открытое окошко: «Ты что, козел, ездить не умеешь? Куда рулишь, сука? Не понимаешь, да? А ну, выходи, я тебе объясню! Выходи, ну!» Конечно, никто не собирался выходить. Тот, который держал пакет с деньгами, повернулся к Плешакову. Разговор шел о сроках, количестве, о цене, в общем, нормальные деловые переговоры. Условия, которые предложили покупатели, вполне устраивали Плешакова. Миша сидел рядом, со скучающим видом поглядывая в окно. Похоже, его совсем не интересовал разговор продавца с покупателем, и вообще непонятно было, что он делает в машине. Плешаков попытался было выяснить это, но Миша лишь усмехнулся в ответ.

На площади Курского вокзала машина остановилась. Плешаков в сопровождении Миши пошел в здание вокзала, хозяева «ауди» остались в машине, развернув ее так, чтобы легко можно было выскочить на Садовое кольцо.

Не прошло и десяти минут, как Плешаков и Миша вернулись. В руках Плешакова была синяя спортивная сумка, Миша топал рядом, благодушно улыбаясь. Сели в машину. Плешаков достал из сумки объемистый сверток, перевязанный шпагатом, передал водителю. Другой черноволосый передал ему пакет с деньгами. Обстановка была вполне деловая, рабочая: двое на переднем сиденье проверяли товар. Плешаков на заднем считал деньги. Только Миша по-прежнему скучал, разглядывая симпатичных девушек, проходящих мимо.

– Порядок, – проговорил водитель. – Ты все понял, дорогой? Делаем, как договорились. Теперь связываться будешь со мной, телефон я тебе оставил. Никаких лишних разговоров, скажешь только: «Бабушка приезжает», – и число. Место встречи знаешь. Время тоже. Если поезд опаздывает, мы будем знать. Что не нравится, дорогой, почему такой мрачный? Хорошее дело придумали, будем богатыми. Или не знаешь, куда с такими деньгами в Москве пойти? Могу посоветовать. Такие девушки!..

– Да нет, все нормально. Голова что-то разболелась, ночью почти не спал. Ты ж понимаешь, мандраж все-таки достает. Можно и влипнуть в историю. Теперь буду думать, как отдохнуть в Москве, чтоб запомнилось.

– Только все деньги с собой не носи, – посоветовал Миша. – Возьми сколько надо, остальные положи в камеру хранения.

– Понял, спасибо, ребята. Скоро увидимся. – Плешаков пожал всем руки и выбрался из машины. Пакет с деньгами лежал в сумке.

Услышал напоследок зычный голос Миши:

– Порядок, мужики, хозяева будут довольны. Меня до Маяковки подбросите, а там пешком доберусь.

Белый «ауди» сорвался с места, выбираясь на Садовое кольцо. Плешаков подумал, что эти двое даже не сказали, как их зовут, и у него не спросили имени. Ну, и не надо, так даже проще, когда не знаешь, как человека зовут. Понятно, за ними стоит муж Наташки, он же организовал все это дело. Вот ему будет плохо, очень плохо в ближайшем будущем. Конечно, о такой подлянке даже думать противно, но что делать? Другого случая отомстить не будет. Сейчас, быстро, быстро!

Плешаков подошел к свободному телефону-автомату, набрал 02.

– Слушай и запоминай, – заторопился, едва услышал ответ. – От Курского вокзала к Маяковке идет белый «ауди» номер МНИ 32–16. В нем крупная партия наркотиков.

– Кто говорит…

– Заткнись, козел! Если упустишь машину, долго жалеть будешь, я и твоему начальству сообщил. Все. – Плешаков бросил трубку и побежал к пригородным поездам.

Ему все равно было куда ехать. Главное – подальше от этого места. А там выйдет на шоссе, как-нибудь доберется до Гирея. Он бежал, подгоняемый страхом, понимая – такое не простят. Однако надеялся, что пока у них тут будет переполох, о нем не вспомнят, а потом он успеет смыться в Краснодар, там есть кореша, пока приютят, а там видно будет. Не должны до него добраться…

11

Наташа вышла из подъезда, направляясь к станции метро «Багратионовская». Миновала кинотеатр «Украина» и уже подходила к станции, когда почувствовала: что-то не так. Она обернулась – не было Ратковского! Не видно было привычной долговязой фигуры с коротким ежиком льняных волос и равнодушным, но все подмечающим взглядом серых глаз. Не было! Наташа растерянно остановилась, вглядываясь в лица людей, – может быть, он переоделся, замаскировался? С чего бы это? Ратковский никогда не прятался, спокойно шел за нею в пяти-семи шагах, не приближаясь без надобности и не удаляясь. А сегодня его не было.

Как-то не по себе стало. Хоть бы предупредил, что не будет больше следить за нею, хоть бы Нигилист объяснил, в чем дело. Никто ничего не сказал. Не то чтобы Наташе понравилось гулять с телохранителем, нет, но столь неожиданное, необъяснимое его отсутствие говорило о том, что случилось нечто важное, а она не знает.

Какое-то время Наташа соображала, что делать. Идти дальше или вернуться домой? Такое было чувство, словно вышла из дому в домашних тапочках или, еще хуже, в халате, забыв переодеться.

Мало-помалу ее растерянность прошла. Вот и хорошо, что Ратковского нет. Просто замечательно! Наконец-то она может идти куда хочет. И разрешения не надо спрашивать. А хотела, давно уже хотела навестить родителей Нигилиста. Со времени первого знакомства она их больше не видела. Такие симпатичные старики, а Нигилист и не подумал хотя бы раз пригласить их в гости. Хорош сынок! Но она-то не такая. Встретили ее как родную, обрадовались, что сын женится именно на ней, такой красивой, такой умнице. Ох, да столько комплиментов наговорили, всех и не упомнишь!

Спрашивала несколько раз у Нигилиста, отчего он родителей не приглашает, – только отмахивался, мол, у них своя жизнь, у нас своя, и вообще не лезь в чужие дела.

Понятно было, что навещать стариков в сопровождении Ратковского не следовало, Нигилист узнает, разозлится, скандал будет. Но теперь, когда Ратковский куда-то исчез, почему бы не поехать? Тем более что живут они неподалеку от станции метро «Молодежная», можно сказать – рядом.

И Наташа решительно направилась к метро.

Серый пятиэтажный дом, в котором жили старики, нашла быстро, помнила и подъезд, и этаж, и номер квартиры. У метро Наташа купила торт «Птичье молоко», с ним и заявилась в гости. На звонок в дверь выглянул Яков Семенович.

– Здравствуйте. Это я.

– Добрый день, – озадаченно пробормотал старик. – Простите, девушка, не помню вас. Как понимать «это я»?

– Да вы что, Яков Семенович! – удивилась она. – Я Наташа, жена вашего сына, Петра Яковлевича Нигилиста! Неужто совсем забыли меня? Я ведь была у вас.

– Ах вон оно что! – закивал хозяин. – Нигилист… Лида, Лида, иди сюда, к нам пришла Наташа.

– Какая Наташа, Евгений? – Лидия Ивановна, выглянув из-за плеча супруга, сразу узнала Наташу, но в квартиру не пригласила. – Это жена Нигилиста. Что вы хотите, Наташа?

– А почему – Евгений? Он же Яков Семенович… – прошептала Наташа, совсем растерявшись. – Я… я пришла просто так… навестить вас… торт вот купила…

– Да вы проходите, Наташа, проходите, – решился наконец Яков (или Евгений?) Семенович. А может, и не Семенович? Что все это значит? – Проходите на кухню, сейчас чайку попьем, Лида как раз свеженький заварила, поговорим.

Проходя на кухню, Наташа засомневалась: да в ту ли квартиру она попала? Может, ошиблась? Хотя и старики те же, и сама квартира знакома. Вон и цветы в горшочках на кухонных полках, они и в прошлый раз были. Она поставила торт на стол, присела на стульчик, ожидая объяснений.

– Какой замечательный торт, спасибо, Наташа. – Хозяин присел рядом. – Это Петр Яковлевич вас послал?

Лидия Ивановна разливала чай в знакомые чашки.

– Нет, я сама решила. Он ничего не знает. Если узнает, разозлится, наверное. Когда я спрашивала, почему он не приглашает своих родителей, начинал сердиться. Тогда я и решила, что это нехорошо, неправильно. Как же это – жить в одном городе и не видеться? И пришла…

– Какое чудное, не испорченное цивилизацией дитя! – улыбнулся Яков Семенович, которого жена почему-то назвала Евгением. – Ты слышишь, Лида? А я ведь говорил, что мы тут регрессируем, впадаем в дикость. Я прав был, не так ли?

– Так, Женя, так. – Лидия Ивановна поставила перед Наташей чашку чая и тоже улыбнулась. – Не удивляйся, Наташа, что называю мужа Евгением. Это его настоящее имя. Евгений Семенович.

– А вы… вы – тоже ненастоящая?.. – прошептала Наташа.

– Ну что ты! Да не бойся, не бойся нас, Наташенька! Меня действительно зовут Лидия Ивановна. А вот Евгения Семеновича решили переименовать, потому что не может быть у Петра Яковлевича родного отца по имени Евгений Семенович, понимаешь?

– Извините, я ничего не понимаю, – покачала головой Наташа.

– Я думаю, теперь все можно объяснить. Как ты считаешь, Лида?

– Почему же нет? Мы сделали все, как просил Петр Яковлевич, о том, что будет дальше, уговору не было.

– Дело в том, Наташа, что мы не родители Петра Яковлевича. И даже не родственники. Наш сын Гена когда-то работал вместе с Петром Яковлевичем в ЦК ВЛКСМ. Они дружили, Петр Яковлевич частенько бывал у нас, иногда жил неделю-другую. Пять лет назад Гена погиб. Несчастный случай. Но Петр Яковлевич не забыл нас, по-прежнему заглядывал, помогал, ты ведь понимаешь, как тяжело жить на пенсию. Благодаря Петру Яковлевичу мы все это безболезненно вынесли.

– Не могу поверить! – возмутилась Наташа. – Вы же обманули меня, вы же… разве можно было так делать?

– Наверное, нельзя, – вздохнула Лидия Ивановна. – Не суди нас строго, дочка. Не могли отказать Петру Яковлевичу, он столько сделал для нас, а за то, что исполнили его просьбу, телевизор импортный подарил, нам теперь только и радость – телевизор смотреть.

– Но зачем ему понадобился этот маскарад? Он что, сирота, у него нет своих родителей, настоящих?

– Почему же? Есть, – вздохнул Евгений Семенович. – Только они живут не в Москве. То ли в Орле, то ли в Курске, где-то там. А маскарад, как ты совершенно правильно сказала, Наташа, ему понадобился для того, чтобы мы вели себя именно так, как он скажет. Петр Яковлевич отличный психолог, он знал, что делает, и не сомневался, что после знакомства с нами ты согласишься выйти за него замуж.

– И не стыдно вам, пожилым людям, обманывать? – всхлипнула Наташа.

– Ну-ну, только не надо плакать, дочка. – Евгений Семенович погладил ее по голове. – Конечно, стыдно было, но ты знаешь, мы и не обманывали тебя. Ты нам так приглянулась, что на душе светло стало. Честно тебе скажу, был бы жив наш Гена, лучшую жену для него трудно вообразить… Верно я говорю, Лида?

– Верно, верно.

– Ну, так вот. Мы и обрадовались, когда увидели тебя. Петр Яковлевич-то для нас не чужой. А ну, как привел бы современную фифочку, сейчас их везде много? Тогда и правда пришлось бы обманывать, даже не знаю, как бы нам это удалось…

– А мне от этого разве легче? – Наташа размазывала слезы по щекам. – Я, может быть, согласилась выйти замуж только потому, что вас не хотела огорчать…

– Ничего, Наташенька, ничего, – стала успокаивать ее Лидия Ивановна. – Стерпится – слюбится, так говорят люди. Петр Яковлевич – хороший человек. Недаром же наш Гена так дорожил дружбой с ним. Он, Петр Яковлевич, конечно, сложный человек, личность, но – хороший, уж поверь мне.

Наташа поднялась и стала прощаться. Нигилист был другом покойного сына этих пожилых людей и в какой-то мере заменил им его. Конечно же, они готовы сделать для него все. И без толку объяснять им, что обманули ее, толкнули на неправильный шаг – ведь она бы ни за что не согласилась выйти замуж за Нигилиста, если б не знала их. Казалось, у таких симпатичных стариков не может быть плохого сына, он странный, непонятный – просто она его плохо знает. И сегодня пришла к ним с тайной надеждой узнать побольше о муже, выяснить, почему он никогда не улыбается, почему раздражается, когда смотрит телевизор. А узнала такое…Ох, лучше б она совсем не приходила сюда! Какой же он мерзавец, «отличный психолог»! Все продумал, даже чужих людей проинструктировал, как себя вести. А она-то, дура, и уши развесила!

Старики, чувствуя свою вину, стали уговаривать ее задержаться, попить чайку с тортом, но Наташа и слушать не стала. Их можно понять, но кто же поймет ее? Кто ей посоветует, особенно теперь, когда узнала, что Сергей женился?

Выбежав из подъезда, Наташа поймала себя на том, что повторяет одну лишь фразу: «Какой же он негодяй!»

В комнате было душно, накурено. Сизый дым плавал клубами от пола до потолка. В комнате сидели Ратковский и массивный бритоголовый человек с черной бородкой – ни дать ни взять басмач из старых фильмов.

– Сколько денег пропало, слушай! – в который уж раз говорил Радик. – Такие планы были, такие, понимаешь, перспективы, и все пропало! Ты специально так сделал, Петр Яковлевич? Разорить меня хочешь, да?

– Деньги твои не пропали, Радик, не волнуйся, – дернул носом Нигилист. – Я же сказал: возмещу все твои убытки. С процентами. Но скажи мне, куда твои люди смотрели?

– Куда они должны смотреть? На товар! Сделка состоялась, все замечательно. Из машины позвонили: порядок, понимаешь, едем к тебе, детали обговорили, то, что нам нужно. Куда смотреть должны были? Ходить за этим подлецом следом? Ты зачем подсунул его мне? Такой человек – хуже мента.

– Ты уверен, что он заложил твоих людей?

– Как не уверен, слушай! О чем говоришь? Только и смог узнать: звонили из автомата, с Курского вокзала. Может, ты или кто-то из твоих заложил? Это хочешь сказать?