Текст книги "Триединый мир: Баловень судьбы (СИ)"

Автор книги: Николай Чичиланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Твоя паутина Вэн, сказал тот, что постарше, спеленала гада крепче, чем паук свою добычу. Он обошёл дракона со всех сторон, придирчиво осматривая, безвольно лежащую тушу и по всему, остался весьма доволен осмотром.

Мастер Кам, когда собирается Совет?

Сегодня вечером, часа через два, и нам придётся на нём присутствовать, так что надо спешить.

Не люблю бывать на Совете, сказал Вэн, внимательно вглядываясь в переплетения силовых линий, опоясывающих огромное тело дракона. Там одни зануды, конечно, не считая Вас. Вэн помассировал пальцы рук и начал быстро касаться ими определённых точек на теле дракона. Затем, перейдя метра на два в сторону, он повторил манипуляции, и таким образом обошёл дракона со всех сторон. Ох, руки аж горят, подув на пальцы сказал Вэн, и опустил их в воду ручья. Тотчас же над водой в этом месте стал подниматься парок. Потом отработаю снятие покрывала, беспечно пояснил он мастеру, времени просто не хватило.

Мастер Кам в это время усиленно жестикулировал над телом, лежащего без движения дракона.

Надо обезвредить его собственную защиту, пояснил он Вэну, а не то ещё сам себя покалечит. Ну, а теперь заряд успокоительного, он короткими импульсами вкачал в тело дракона небольшой светящийся шар. Ну, вот и всё, бодро произнёс он после всех манипуляций – гарантированные сутки здорового, крепкого сна. А завтра утром его заберут.

После этого они оба, двигаясь быстрыми, но мягкими стелющимися шагами, растворились в наступающих сумерках.

Там сидел, сосредоточенно глядя перед собой, на лбу его бисером выступили капельки пота, а дыхание было глубоким и равномерным. Но вдруг дыхание участилось, он чуть заметно наклонился вперёд, с прежним интересом глядя перед собой. С уходом прежних персонажей показ видео ролика не прекратился, в нём лишь произошли небольшие изменения. Лёгкие сумерки сменились тёмной ночью, и на сцену выступила женщина в длинном переливающемся платье, статная и красивая. Вокруг неё светился ореол, дающий достаточно света. Она, молча оглядела дракона, положила руки ему на голову и стала напевно, что-то говорить, на совершенно непонятном языке.

Странное дело, удивился Там про себя, речь предыдущих двоих людей он понимал без всяких затруднений, но дальше события стали разворачиваться по нарастающей и для удивления не осталось места.

Дракон вдруг очнулся, и с трудом встал на четыре лапы, двигаясь медленно и неуклюже.

Тем временем женщина вынула из складок платья небольшую склянку и вылила в пасть дракону какую-то жидкость. Буквально на глазах дракон начал оживать. Движения его стали уверенными, а тело наливалось силой.

Но дальнейшее просто сбило Тама с толку – женщина легко и грациозно, словно далеко не в первый раз, забралась дракону на спину, удобно устроилась в выемке между крыльями, и дракон мерно зашагал в темноту по пересохшему руслу ручья. Напоследок женщина оглянулась, вперив свой взгляд в глаза остолбеневшего Тама, и чуть заметно усмехнувшись, как ему показалось – кивнула. После чего и зверь, и она растаяли в темноте.

Там сидел тяжело дыша, крупные капли пота покрыли лоб и рубашка прилипла к спине. Сердце учащённо билось, а перед глазами стояло лицо удивительной, чем-то захватившей Тама незнакомки, с усмешкой на устах.

Солнце уже скрылось за верхушками деревьев и по лесу разливались быстро надвигающиеся сумерки.

Что это было? – Прошелестел наяву, голос потрясённого дракона.

Я показал то, что произошло с тобой той ночью.

Но как ты это сделал?

Не знаю, ответил Там, я просто захотел увидеть глазами то, что с тобой случилось дальше, и у меня это получилось.

Кто была эта женщина? – Дрогнувшим голосом спросил Гор.

Это твоя спасительница – Ванда Антуанетта де ла Чер, бесцветным голосом огласил Там, невесть откуда пришедшее ему в голову имя. А затем устало добавил, только не спрашивай, откуда я её знаю – этого я не знаю. И осознав, что произнёс – улыбнулся. Он ещё посидел немного, устало сгорбившись и подперев голову, упёртыми в коленки руками, но вдруг встрепенулся, приподнялся и, оглянувшись по сторонам, растерянно произнёс. Чёрт, там же Вася один остался на озере.

И встрепенулся ещё раз, неожиданно услышав насмешливый драконий голос: да успокойся ты, ничего с ним не случилось, сидит на берегу, рыбу ловит.

* * *

ХЛЕБНЫЕ ЧУДЕСА

Глава девятая

Поплавок мелко задрожал, дёрнулся разок и вновь замер неподвижно. Мелочишка теребит, пробурчал Вася и с досадой дёрнул, перемазанной ряской щекой. День клонился у вечеру, лёгкие сумерки опустились над озером. Подошло то время, когда вода ещё светла, а вокруг уже начинает темнеть, но поплавок, или скажем камыш, всё ещё чётко видны над водой. Ещё чуть-чуть и стемнеет окончательно, но пока есть ещё несколько минут и есть надежда, а значит рано сматывать удочку.

Василий, ты где? – Прозвучал в голове негромкий, чуть встревоженный голос.

Да здесь я, на берегу, ещё чуток подожди, досадливо отмахнулся Вася. Поплавок почти сливался с водой, уставшие глаза напряжённо, вглядывались в тёмную воду. Вот! Наконец-то. Поплавок чуть дрогнул и медленно поплыл, или это только кажется. Чёрт, темно-то как, ничего не понять. Да – нет, точно плывёт. Вот нехотя, потихоньку лёг набок и плавно ушёл под воду. Подсечка, и на крючке затрепетала крупная, сильная рыба. Сердце, словно выпрыгнуло из груди и мечется над водой, удилище согнулось в дугу и леска ходит звеня, кругами. Вот он, долгожданный миг борьбы, поединка с достойным соперником, когда ты и он, один на один, а весь мир вокруг растворился, исчез, как и все мысли в голове кроме одной – не упустить. Медленно, словно неподъёмная тяжесть, поднимается из глубины на поверхность широкая рыбина. Круглые, как сковорода бока отливают бронзой, леска натянута, как струна – подсак – заорал Вася, шаря по земле за спиной.

Там кубарем скатился с кручи на берег.

Не лезь, рявкнул Вася, я сам. Давай подсак.

Да где ж я его возьму, растерянно пробормотал Там, дико озираясь по сторонам. Ведь вот, только что он был в чаще леса, беседуя с гигантским деревом-драконом, а через мгновение оказался на берегу, рядом с позабывшим всё на свете Василием.

Чёрт, пробормотал Вася, так же дико озираясь по сторонам, и правда, где ж его взять-то? Ну ладно, попробуем по старинке. Он стал потихоньку пятиться от воды, амортизируя сильные рывки удилищем, и вытягивая за собой, широкую, как лопата добычу. Лещ! – издал утробный выдох Вася, а Там уже осторожно заходил в воду, обогнув по дуге привязанного крючком к удочке, леща. Лещ, широко разинув рот, покорно скользил по воде, отдавшись на милость победителя.

Там подвёл под него вытянутые руки и резким движением выбросил рыбу на берег. Широкий, как чугунная сковорода, и такой же тяжёлый лещ, гулко плюхнулся в траву и замер, оглушённый падением.

Вася прыгнул на него, как тот кот на мышку и, подхватив под жабры, торопливо взобрался на высокий берег. Моя добыча, сам поймал первый раз такого здорового, бормотал он, не выпуская леща из рук.

Твоя-твоя, успокаивающе заверил его Там, давай его сюда, на что Вася только крепче прижал к себе несчастную рыбу.

Что ты вцепился в этого леща, бросай его на сковородку и ставь на огонь, вечер на дворе, есть охота.

Вася обессиленно сел прямо на траву и выпустил, наконец, из рук свою, поистине замечательную добычу.

Там, чертыхаясь выбрался следом, и шлёпая по траве мокрыми башмаками, подошёл и сел рядом. У нас на Синем такие тоже есть, сообщил Василий, но поймать их там, не в пример труднее. Оба смотрели на вяло шевелящийся трофей.

Килограмма четыре будет, сипло сказал Вася.

Пожалуй, согласился Там, мокрым ботинком подпнув несчастного леща.

А у нас, что – есть сковорода? – Вспомнил Вася реплику Тама.

Какая разница, вяло отозвался тот, есть всё равно охота. Через пять минут Там щедро кормил набирающий силу, костёр, а Вася, орудуя ножом чистил несчастного леща и с увлечением рассказывал, как долго и терпеливо ждал он этой поклёвки.

Понимаешь, с треском сдирая чешую, говорил он, вечер просто сказочный, вода, как зеркало – тишина кругом. Нутром чую – рыба есть, ходит вокруг да около, принюхивается, а не берёт. Уж и попрыгунчика насаживал, и пиявку, и козявок каких-то цеплял, а взяла на хлеб. Вот, что рыбе надо?

Там сидел на траве, привалившись спиной к дереву, и тихо улыбался, слушая Васины байки, на которые тот был горазд, но последнее замечание зацепило его слух. На хлеб, повторил он, а где ж ты его взял? Последний хлеб мы три дня назад съели.

Ты знаешь какая штука, вроде, как смущённо, и в то же время озадаченно произнёс Василий. Сам не очень понял – ну, похлебали утром ухи, днём добил её, и так хлеба захотелось, а у нас одна рыба осталась. Не вытерпел, давай шариться вокруг. Проверил рюкзак – пусто, в палатке всё перерыл – ничего, и когда вылезал из неё, вдруг возникло такое чувство, что в боковом кармане палатки лежит забытая краюха хлеба. Сунул туда руку, и не поверишь, действительно краюха, почти свежая. И как мы её забыли, не понимаю?

Ну и врать ты горазд, рассмеялся Там, у меня даже слюнки побежали – так есть хочется.

Да не вру я, загорячился Вася – вот, гляди. Он рыбкой нырнул в палатку и через секунду вынырнул, держа в руках половинку разломанной хлебной краюхи. Вот, я половину съел, а половину тебе оставил.

Там осторожно взял хлеб в руки, понюхал и помял пальцами. Действительно свежий, растерянно произнёс он. Ничего не понимаю, я же утром из этого кармана спички доставал, не было там хлеба.

Ой, я же сам их туда вчера вечером положил, испуганно ойкнул Вася, и вправду карман был пустой. Чудеса, да и только.

Да, чудес здесь хватает, ответил задумчиво Там, убирая хлеб. Давай приготовим ужин, а потом поговорим.

После сытного ужина, слегка осоловевшие от обилия вкусной рыбы, они лежали на траве, подложив под головы, что придётся, пялились в ночное, усыпанное звёздами, как горошинами небо, и разговаривали. Там рассказывал обо всём, что с ним случилось, а Василий только перебивал вопросами, охал и цокал языком. Наконец, наговорившись и отложив решение дальнейшей судьбы назавтра, поскольку утро вечера мудренее, они забрались в палатку и, умиротворённые, отошли ко сну.

* * *

ДЕРЕВО ДРАКОН.

Ф-фу – выдохнул Там, стирая с лица рукавом липкую паутину. Давай передохнём малость да оглядимся. Он сбросил со спины рюкзак, набитый под завязку всем их имуществом, плюс ко всему, высушенной рыбой, которую Василий всё свободное время заготавливал впрок. Вот и теперь на плече у него болталась связка сушёной рыбы. От переноски прочих тяжестей он был освобождён, поскольку шёл, а точнее ковылял босиком, постоянно оступаясь, поджимая пальцы и чертыхаясь.

Ну, и где твоё чудо-дерево? – Скептически глядя по сторонам, спросил он Тама. Завёл в какие-то дебри, да ещё сказок наплёл о говорящих деревьях. Где тут твой дуб-великан? Ни одного приличного дерева в окрестностях не наблюдается. Сплошь непролазные дебри и бурелом. И как мне прыгать по этим корягам босиком? Ты уж давай думай, как нам отсюда выбираться.

Там уселся на ближайшую лесину, и свесив ноги стал рассуждать. По моим прикидкам от нашей стоянки до искомого места километров восемь – около двух часов ходу. Идём мы уже больше двух часов и даже если с координатами той поляны промахнулись, то саму рощу миновать никак не могли. Однако вопреки всякой логике ничего похожего на дубраву, сиречь – дубовую рощу, нет и в помине. Значит, что нужно сделать, задал он риторический вопрос и сам же на него и ответил. Нужно сориентироваться на местности, а дальше будет видно. Для этого нужно залезть повыше и осмотреться по сторонам. А можно и не лазить, немного подумав, добавил он. Что вчера говорил мой новый приятель? – Нужно постараться понять жизнь леса, стать его частицей и все его тайны и загадки тебе откроются. Там закрыл глаза и сказал: Вася, дружок, сделай одолжение, не отвлекай меня ничем и помолчи в тряпочку минут десять.

Понял, шёпотом ответил Вася и замолчал.

Отсутствовал Там минут двадцать. Очнувшись он потянулся со вкусом и произнёс: эх и сладко же я вздремнул ...

Так ты просто дрых всё это время, взъярился Вася.

И совсем не просто, перебил его Там, я отдыхал телом, но работал головой.

И чего же ты батюшка наработал? – Ещё не остыв, спросил Василий.

Не знаю, какая нелёгкая нас сюда занесла, но мы с тобой оказались в Окаянной чаще. Чуть дальше начинаются Гиблые топи, там пропасть ни за грош, самое обычное дело. Словно в подтверждение его слов откуда-о донёсся то ли чей-то безумный хохот, то ли хриплое клекотанье болотной птицы. Это бабка Топянка нас водит кругами, заявил Там убеждённо, здесь её владения, надо откупиться, а то ни за что не отпустит.

Это чем же мы будем откупаться? – Нервно спросил Василий, сами босы да голы.

Что имеем, тем и откупимся – Там снял с Васиного плеча связку сушёной рыбы.

А, ну это можно, засуетился Вася, а Там поклонился в сторону топей и, держа рыбу на вытянутых руках, произнёс. Баушка Топяна, сделай милость, прими угощение да не гневайся, отпусти с миром. Вот тебе рыбка озёрная, да денежка серебряная. Он повесил связку на ближайшее дерево, достал из кармана, бренчавшую там мелочь и высыпал её на пенёк. Затем ещё раз поклонился и, поднимая рюкзак прошипел: что стоишь столбом орясина, кланяйся.

Василий бестолково засуетился, кивая головой и, мелко семеня зашагал вслед за Тамом, поминутно оглядываясь. Тот же час в кустах, что-то заскреблось и зашуршало, а где-то неподалёку заухал филин.

Там плескался и фыркал у родника, смывая пот и паутину с разгорячённого лица, а невдалеке, на поляне Вася благоговейно взирал на дуб необъятных размеров.

На обхват, разве что вдесятером, произнёс наконец он, а такой огромной кроны я никогда и не видел.

Здрав будь Василий, прошелестело вдруг у него в голове и Вася заозирался по сторонам. Что, никак не можешь поверить? – Уже не в голове, а наяву прозвучал тот же шелестящий голос. А затем Вася увидел, что крона слегка наклонилась к земле и сквозь листья не него смотрят огромные, как самые большие тарелки, и золотистые, словно солнечные лучи, глаза.

И вы зздравствуйте, слегка заикаясь, ответил он, но быстро взял себя в руки и с жадным любопытством спросил: а вы и вправду живой? Никогда ещё не разговаривал с деревьями.

Меня зовут Гор, и я не совсем дерево, обретая форму покрытого листьями дракона, ответил дуб.

Вот это да, восхищённо прошептал Вася – дерево-дакон. Расскажи кому, не поверят. А как это, быть одновременно в двух обличьях? – Спросил он, с интересом вглядываясь в стоящее перед ним существо.

Но ведь и ты сейчас не совсем тот, что был раньше, ответил дракон.

Как это? – Удивился Василий. Вот он я, точно такой же, что был и вчера, и позавчера, и год назад.

Ты не смотри на внешнее, загляни вглубь самого себя, суть у тебя уже не та, что раньше. А поменять внешность не так уж сложно, этому можно и научиться.

Почему суть у меня не та, забеспокоился Василий, что же во мне такого необычного?

Возможно, ты и не так велик, как он, кивнул дракон в сторону Тама, но у тебя тоже открылся дар и он так же необычен, хотя и неподконтролен тебе.

Почему неподконтролен? – Насупился Василий.

Магия целая наука, чтобы подчинить её себе, прежде следует многому научиться.

Так научите меня, несколько бесцеремонно попросил он.

Этому учат в академии магических искусств, а я не смогу научить, не умею – вздохнул Гор.

А можно я буду называть вас Горыныч? – Загорелся новой идеей Василий, есть у нас такой сказочный персонаж – Змей Горыныч, чудище трёхголовое.

У меня одна голова, осторожно прошелестел Гор, добавив для убедительности образ парящего в небе дракона.

Змей Горыныч, конечно, персонаж отрицательный вздохнул Василий, раньше им детей пугали, но на самом деле он добрый, его все любят, он уже, как бы часть нашей культуры, да и Василиса Прекрасная прожила с ним половину своей жизни в любви и согласии. Я точно знаю. Змей Горыныч – это легенда, целая эпоха – это наш мир, наша Земля, наш дом, уже шёпотом договорил он. Ты же умеешь менять внешность, значит сможешь отрастить себе три головы, уверенным голосом убеждал Василий дракона.

Какие ещё три головы, от Васиного напора Гор просто опешил, зачем мне три головы?

Ну, кто ты здесь такой? – Снисходительно заговорил Василий. Дерево– переросток, сидишь в лесной глухомани, прячешься от всех. И кто тебя здесь знает? Да никто, кроме вот нас двоих. А Змей Горыныч – это не просто дракон – это Чудо трёхголовое, его знает и любит вся Земля – целый мир. И здесь тебя узнают и полюбят, о тебе детям будут сказки рассказывать – это я тебе твёрдо обещаю. В конце концов из трёх голов всегда сможешь слепить одну – свою, прежнюю.

О чём речь? – Раздался позади них, бодрый голос.

Послушай, Там, обернулся к нему Вася, я предлагаю Горынычу – Гору, поправился он отрастить три головы, как у сказочного змея, а он сомневается. Да я не сомневаюсь, запротестовал Гор, я только... Ну вот и договорились, бесцеремонно перебил его Василий. Там, не выдержав, расхохотался, образно представив, как Вася поучает гигантского дракона, а тот послушно кивает тремя головами. Василий тут же присоединился к нему.

А что это вы смеётесь? – Обиженно прошелестел Гор.

Мы не над тобой смеёмся, сквозь смех сказал Там, Вася, конечно пошутил, но очень смешно, согласись.

Гор, какое-то время косился обиженно, но не выдержав, зашумел кроной и зашелестел листьями так, словно негромко засмеялся.

Так они хохотали все трое несколько минут, а когда успокоились, Вася восхищённо сказал: Ну старик, раз у тебя есть чувство юмора, ещё не всё потеряно.

Это ты о чём, растерялся дракон.

Он прав Гор, ответил ему Там – считай, что в твоей жизни начинается новая эпоха.

* * *

УДИВИТЕЛЬНЫЕ ЛАПТИ.

Вечером, когда солнце уже опустилось за верхушки самых дальних деревьев, Гор вдруг сказал, что в лесу, в половине дня пешего пути от них, остановились на ночёвку два человека, и если проследить их, пройденный по лесу путь, то становится ясно, что направляются они в долину с магическим источником. Из чего следует, что это не простые крестьяне, даже не воины, а маги. Всем прочим искомая долина просто неинтересна.

Вот потому то Там с Васей, подхватившись с самого раннего утра топчут ногами землю, без всякого сожаления, оставляя за спиной пройденные километры, кои дали уже о себе знать, ломотой в пояснице, от набитого доверху рюкзака. Но очень уж надоело, это бесцельное сидение в лесу, пусть даже на берегу, столь восхитительного во всех отношениях озера.

Если выйти спозаранку, то где-то к обеду, как раз у самого источника с ними и пересечётесь, сказал им Гор. А дальше всё зависит от вас.

По хорошему лесу и шагать приятно, разглагольствовал Василий, смачно впечатывая свои "торпеды" в мягкий податливый мох. А лес вокруг был одно загляденье, сплошь столетние, кряжистые дубы, изредка перемежаемые высокими, стройными буками.

Ну, и как тебе лапоточки, поинтересовался Там, бодро шагая за Василием.

Ты знаешь, до того удобная обувь, даже не ожидал, удивлённо признался Вася. Лёгкая, прочная и нога в ней просто отдыхает. Это тебе не лыко, вертел ногой Вася, разглядывая свою дивную обувку со всех сторон. Не могу понять? – Кожа какая-то что ли?

Вместо ответа Там посмотрел на свои многострадальные вибрамы, которые от лесного бездорожья давно уже расхлябались и болтались на ногах так, словно были на три размера больше. Находившись за день, Там каждый вечер разувался и ходил по траве босиком, давая отдых натоптанным пяткам. Но, как ни старайся обувь просто горит на ноге. Вот и сейчас, сбросив со спины рюкзак, он повалился на мягкий мох и задрал ноги кверху, уперев их в ствол ближайшего дерева. Несёшь рюкзак до вечера, сказал он Василию, разминая оттянутые лямками плечи.

Вася лежал рядом и, закинув на левое колено правую ногу, раскачивал ей, мельтеша пресловутым лаптем перед самым носом Тама.

Тот перевернулся на живот, и прихватив Васю за лодыжку повнимательнее вгляделся в диковинную обувку. Никакого сомнения в том, что это лапоть обувь не вызывала. Единственным отличием от крестьянских лаптей являлись более высокие задники и борта, на манер ботинок. Более тонкий матерьял и аккуратная работа, дополняли отличия. Наглядевшись на этот продукт крестьянского труда, Там принялся мять пальцами колючую и несгибаемую на вид и на ощупь, фактуру лаптей. Да они жёсткие, как тёрка, с недоумением высказал он Васе, какое там может быть удобство?

Это снаружи, а внутри мягкие и удобные и ноги не натирают даже без носков.

Фи – ходить без носков – это моветон и вообще дурная привычка, подколол он Васю.

А придётся привыкать батенька, твоих носков надолго не хватит, не остался в долгу Василий.

Ну сделай мне такую же обувку, пусть даже это будут лапти, как у тебя, в конце концов попросил его Там, мои вибрамы, похоже, всерьёз собираются на пенсию.

Лучше сразу в дом престарелых, мельком глянув на его башмаки, посоветовал Вася. А помочь тебе ничем не могу, сам видел, что я наколдовал. А без Горыныча даже пытаться не буду, да я и не сумею.

Дело в том, что накануне Там, помня эпизод с хлебом, заставил Васю добывать себе обувь. Хлеб сумел достать, доставай обувку, босиком ты много не прошагаешь, враз без ног останешься. Он долго и нудно выспрашивал Васю чем он занимался, о чём думал, как жестикулировал и что именно говорил перед тем, как обнаружил краюху хлеба в кармане палатки. Вначале Вася терпеливо и обстоятельно вспоминал и всё пересказывал, но когда понял, что этому не будет конца и края, взвыл дурным голосом, категорически отказываясь разговаривать на эту тему. Тогда попробуй представить на своих ногах крепкую и удобную обувь, посоветовал ему Гор с высоты своего роста и тысячелетнего опыта.

Вася старательно морщил лоб, шевелил губами и только сопел, что-то бормоча под нос и глядя на свои босые ноги. Но минуты текли, а ничего не происходило.

Ты, главное ярче и образней представляй то, что хочешь наколдовать, поучал его Гор.

Там, наблюдая за его потугами, по мимике лица угадывал все образы, что создавал Василий, тщетно пытаясь прикрыть свою босоту. По его мнению ошибка Васи заключалась в том, что он никак не мог выбрать из множества образов один и, сосредоточиться на нём, не размениваясь на детали. Он откровенно веселился, наблюдая, как Вася пыхтит, обливается потом и наливается злостью от бесплодности своих попыток и шутки ради представил в мельчайших деталях, стародавние деревенские лапти и подсунул их образ отчаявшемуся Василию.

Узрев картинку, и посчитав её издевательской насмешкой, Вася моментально взъярился и, послав всё к чёрту, далеко и надолго, непроизвольно взмахнул руками и мотнул головой. В тот же миг раздался звучный хлопок, и Васю швырнуло наземь. Он сидел на траве, упираясь в землю руками и ошалело тряся головой круглыми, как у филина глазами разглядывал свои ноги, покрытые какой-то липкой дрянью, жуткой на вид и дурно пахнущей.

Там, от неожиданности отскочивший в сторону, вначале смотрел растерянно на немую сцену, а потом, не выдержав, принялся хохотать. Взъерошенный и злой Вася, вскочил на ноги и, поминая нелестными словами всех колдунов и их недобрые занятия, ринулся к ручью, приводить себя в порядок. Вернулся он минут через десять, с чистыми ногами, умытым лицом и решительно заявил, что пусть вся магия катится туда, откуда не возвращаются, а он туда не торопится и пару ершей на ужин, всегда себе добудет без всякого колдовства. И ещё заявил, что больше ему ничего не надо, и вообще пора с этой темой завязывать и ставить на огонь чайник, а то от всех этих разговоров аппетит разгулялся дальше некуда. Каково же было их удивление, когда подойдя к костру, они увидели аккуратно стоявшие, чуть в сторонке, лапти. Вася тут же обозвал их торпеды-ортопеды и заявил, что скормить их, вечно голодному костру он готов попробовать, а надевать их на ноги никто его не заставит.

Там, в сердцах сказал ему: поступай, как знаешь, но ковылять и дальше на своих изрезанных, исколотых и распухших ногах придётся тебе Вася, а у меня, слава Богу, какая– никакая обувка пока ещё есть. И вообще, что слепил, то сам и носи.

Надувшись друг на друга они разошлись в разные стороны. Вася пошёл раздувать притихший костёр, а Там решил пройтись по лесу, подышать свежим воздухом, послушать пение птиц и стрёкот разнообразной лесной живности помельче и тем самым малость успокоиться. Ну и заодно, так – мимоходом поискать чего-нить съестного на ужин. Кроме опостылевшей сушёной рыбы, у них ничего не осталось, даже чай давно закончился. Неспешная прогулка по лесу подействовала весьма благотворно. Там успокоился и стал внимательно смотреть по сторонам, но ни на деревьях, ни под ногами ничего кроме прошлогодних желудей не находилось. Положившись на случай, и махнув на всё остальное рукой, он пошёл наугад и буквально шагов через пятьдесят выбрался на небольшую полянку, на которой, как бы отгородившись от всех, рос высокий пышный каштан. В Венгрии их было полно, только там рос конский каштан, несъедобный и горький на вкус. Там сорвал одну, ещё зелёную несозревшую коробочку и надкусил. Та же самая горечь обожгла язык. Конский каштан, не повезло. Он развернулся и собрался уже идти на стоянку, как вдруг у самого края, в низинке увидел круглую шляпку гриба. Там подошёл поближе и оторопел, в траве, скрытые от нескромного постороннего взгляда, красовались десятки крепеньких белых грибов. Там снял с себя майку и, связав рукава узлом, доверху набил её грибами.

На стоянке его встретил весело трещавший костёр с чайником на перекладине и слегка понурый Василий, который увидев лесные трофеи, тут же расцвёл и развил бурную деятельность. Рядом с чайником повис котелок, а досыта накормленный сухим валежником костёр обнимал висевшую на перекладине посуду и трещал горящими сучьями от удовольствия. Вооружившись ножом, Вася резал грибы и мурлыкал что-то лирическое. Эх, и супчик сейчас сварганим, азартно потирая руки говорил он, вот картошечки бы ещё немножко. У нас нигде не завалялась?

Продукты у нас не валяются, ответил Там, мы им быстро находим применение.

Одних грибов будет маловато, вздохнул Вася. Ещё бы чего-нибудь такого эдакого добавить.

Ты уверен, с сомнением возразил Там, грибы мы с тобой едали, а вот чего-нить "такого эдакого" ещё не приходилось, и как-то не тянет попробовать.

Не беда, ответил Вася, всегда что-нибудь приходится попробовать впервые.

Через полчаса по всей поляне растекался одуряющий аромат грибов, а Василий с ложкой в руке вертелся возле кастрюли, пробовал и приговаривал – ещё бы щепотку соли, через минуту добавлял – лучку бы тоже не помешало, да и картошечки для разнообразия. При этом мечтательно закатывал глаза и причмокивал.

А топор положить не забыл? – Ехидно вставил Там.

Не забыл, добродушно ответил Вася, всё, что есть в наличии уже в котелке.

Там заглянул в кастрюлю, доверху заполненную грибами, и пробурчал – это какая-то каша.

А ты, что хотел? Из топора только кашу и варят, с достоинством ответил Василий.

Вспомнив вчерашнюю кашу из грибов, на удивление оказавшуюся очень вкусной Там вздохнул и вновь вернулся к лаптям. Ты глянь, а подошва то прямо, как рыбья чешуя.

Василий выгнул ногу и, запрокинув голову, принялся разглядывать подмётки. А почему рыбья, может змеиная? – Вопросительно произнёс он.

Ага – драконья, поддел его Там. Акулья шкура какая-нибудь, у акул шкура как броня, гарпун отскакивает.

Да, нет – это не акула, задумчиво сказал Вася – это что-то необычное, без магии тут не обошлось.

С чего ты взял? – Заинтересовался Там.

Я сейчас эту магию пятками чую, ну не пятками, конечно, а где-то внутри, да ты сам лучше меня это знаешь, но всё равно чувствую. Но только уверен, магия у этой шкуры врождённая – непростой зверь. А пятки всё равно, словно так и жжёт. Ты лучше подумай, в каком направлении нам двигаться, а то время идёт, а мы всё топчемся на месте.

СУХОПУТНЫЙ СПРУТ

Глава десятая

А чего тут думать, я и так знаю, куда нам идти, мы ещё вчера вместе с Гором весь маршрут рассчитали и откорректировали направление, так что я не собьюсь. Но ты прав пора в путь-дорогу. Подъём – заорал он. Встать. Смирно. Шагом марш и, вскочив первым услужливо поднял рюкзак, помогая Васе взгромоздить его на спину. Я этот источник чую на расстоянии, как ты магию, сказал Там, никогда бы не подумал, что такое возможно в действительности. Словно луч пронизывающий пространство, можно шагать по нему, как по азимуту.

Там быстро шёл по лесу, двигаясь легко и неслышно, не чувствуя усталости, словно открылось второе дыхание. Вася чуть приотстал и шёл позади, с трудом выдерживая темп. Объёмистый рюкзак, кроме походного барахла, под завязку набитый вяленой рыбой, не давал возможности двигаться быстрее. Они шли уже часа два без остановки, Там впереди, а Вася отстав метров на пятьдесят, сзади. Мощный выброс энергии оба почувствовали одновременно. Там замер, вслушиваясь, а Вася, резко прибавив ходу догнал его и крикнул на ходу, впереди что-то происходит, я чувствую. Бросай рюкзак и догоняй меня крикнул Там и, сорвавшись с места легко побежал, постепенно наращивая скорость и дыша полной грудью – один вдох на три шага, такой же выдох. Последний год, в армии он старался бегать каждое утро, вставая задолго до подъёма, и постепенно выработал свою, особенную манеру бега. На полигоне, не стеснённый никакими ограждениями он бегал по лесным дорожкам, по два часа каждое утро и сейчас, вспоминая ту жизнь, действовал автоматически, вгоняя себя в состояние орла. Первые полчаса бега отдавались настрою на свободный полёт и постоянное, едва заметное ускорение. Важно было не сорваться на торопливый, беспорядочный бег, а легко и плавно скользить, по капельке, по чуть-чуть наращивая скорость. Тогда организм сам начинал управлять всеми рефлексами, на сверхчувственном уровне, и во всём теле появлялось ощущение полёта, сравнимое с орлиным парением, когда не чувствуешь усталости, лёгкие, как кузнечные меха закачивают воздух, всасывая кислород, а сердце, как заведённый механизм перегоняет его по всем сосудам без всякой одышки, рези и перегрева. Там всего несколько раз добивался этого состояния, достигая скорости бега немыслимой при обычном состоянии и даже сдерживая себя, и оттого не зная предела своих возможностей. Сейчас бежалось легко, видимо быстрая ходьба и состояние тревожного ожидания, включили какие-то скрытые резервы. Он ощущал себя орлом, летящим к земле с постоянным и нарастающим ускорением. Лес поредел, и в то же время, вытянулся вверх – видимость была великолепной, освещённое пространство, словно раздвинулось и Там летел, как на крыльях, не замечая преград и всеми нервами ощущая впереди, накал зарождающегося боя. Он почувствовал резкий выброс энергии – схватку двух противоположных сил, рёв, сверкание стали и услышал истошный визг, а затем резкий скачок боли и отчаяния. Он рванулся из последних сил и выскочил, наконец, на открытое пространство.