Текст книги "Триединый мир: Баловень судьбы (СИ)"

Автор книги: Николай Чичиланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Кажется, он приходит в себя, произнёс мужской голос, Там напрягся, вглядываясь, но с трудом разглядел лишь светлое пятно перед собой. От напряжения боль только усилилась и Там постарался расслабиться, ему сразу полегчало. Боль ослабла, а пятно перед глазами стало обретать черты лица.

Дрожат зрачки, произнёс тот же голос, а затем в нос ударил резкий запах нашатыря.

Лицо сразу прояснилось и приобрело чёткие черты и Там увидел стоящего рядом немолодого мужчину со старинной бородкой и в пенсне. Мужчина был одет в белый халат и Там никак не мог понять, почему он весь в белом. Недолго думая он так и спросил: доктор, а почему вы весь белый?

Тот вначале растерялся, а потом хмыкнул и спросил в свою очередь: а почему вас это удивляет?

Вы похожи на ангела, вздохнув ответил Там, и мне показалось, что вас называют Гавриилом. Доктор засмеялся, а Там сказал, оправдываясь: нет, вы не подумайте, что у меня с головой не в порядке, хотя маленько пожалуй есть, он погладил свою макушку и поморщился – я уже почти пришёл в себя, просто уж очень здорово меня шандарахнуло.

Ну, что ж, сказал доктор, позвольте тогда представиться. Гавриилом звали моего батюшку, я же, с вашего позволения, прозываюсь Василий Гаврилович, а как прикажете величать вас молодой человек?

Услышав его имя Там замер мгновение, а затем вскрикнул – а где Вася? Мы были вдвоём на озере, стал он рассказывать, сидели в воде и пили чай, а потом в озеро ударила молния и больше я почти ничего не помню, почему-то прошептал он. Что с Васей, вы его нашли?

Вы ничего не путаете? – Нахмурился доктор. Вас нашли одного на просёлочной дороге, без сознания и практически без одежды. До ближайшего озера оттуда несколько километров. Вам повезло, что вас нашла Смеянка, доктор показал на молоденькую девчонку, стоявшую возле окна. Она числится у нас санитаркой и поняла, что вам срочно необходима медицинская помощь. Она же и доставила вас в отделение, и надо сказать очень вовремя. У вас были все признаки поражения электрическим током, хотя прямых ожогов и нет, и вы, на удивление хорошо сейчас выглядите. Но о вашем друге нам ничего не известно. А теперь давайте рассказывайте всё по порядку.

И Там рассказал всё – как они ехали в автобусе, как добирались потом до озера и как пили чай в воде, а потом в озеро ударила молния и его скрутило от дикой боли. Я не мог даже пошевелить пальцем, признался Там, помню только огромную, чуть не до неба стену воды, которая навалилась сверху, а потом меня словно кто-то подхватил, после чего я потерял сознание. В этот момент он посмотрел случайно в сторону окна и его поразило выражение лица, всё ещё стоявшей там девчонки. Щёки её разрумянились, рот был чуть приоткрыт, она стояла затаив дыхание и во все глаза смотрела на него. Таму даже стало немного не по себе, он оглянулся на доктора и неуверенно произнёс – там на берегу, стоит наша палатка – а в костре закопана щука, немного подумав, тупо добавил он.

Доктор подозрительно уставился на него, и осторожно спросил – какая щука? Запечённая в фольге, неуверенно добавил Там и принялся путано объяснять, как она туда попала. Он так и не понял, поверили ему или нет, но доктор к этому вопросу больше не возвращался. Он лишь сказал, что знает, о каком озерке идёт речь, и тотчас пошлёт туда людей на поиски.

Хлопнув руками по коленям, доктор поднялся, пояснив, что ему необходимо уйти, а попытки Тама последовать за ним пресёк самым решительным образом, сказав, что там преотличным образом обойдутся без него, и что он ещё слишком слаб, чтобы куда-либо отправляться.

Возмущённый этим высказыванием, Там резко вскочил на ноги, и вдруг почувствовал необычайную слабость, в глазах у него поплыло и он сел прямо на пол. Вид у него видимо был не очень хорош, поскольку вокруг сразу засуетились медсёстры, поставили ему укол и уложили на кровать.

Василий Гаврилович отдал им какие-то распоряжения и вышел, глаза у Тама закрылись и он быстро заснул.

Следующее пробуждение было совершенно не похожим на предыдущее. Проснулся Там ранним-ранним утром, в палате было ещё темно. Он подошёл к окну и посмотрел на улицу – далеко на горизонте край неба чуть посветлел, и с высоты неярко отсвечивали редкие звёзды. Интересно, подумал Там, почему в лесу всё небо всегда усыпано яркими звёздами, а в городе, или вот даже в селе, звёзд всегда мало, и светят они не в пример слабее. Но всерьёз задумываться и развивать свою мысль дальше Там не стал, поскольку уже испытывал настоятельную потребность организма поутру. Отворив дверь, он выглянул в коридор. Недалеко, склонив голову на стол, дремала дежурная санитарка. Там на цыпочках прокрался мимо неё в самый конец коридора, где, по его расчётам, находилась ванная комната, со всеми прочими удобствами. Через четверть часа, возвращаясь назад, уже умытый и посвежевший он наступил не на ту половицу, которая самым предательским образом заскрипела. Там невольно замер, а санитарка встрепенулась и подняла заспанное лицо со стола. К его удивлению это оказалась та самая девчонка, что пялилась на него вчера во время исповеди, широко раскрытыми глазами.

Простите, что разбудил вас, пробормотал Там, сконфуженно потупив глаза.

Хорошо, что разбудили, ответила она, в свою очередь также смутившись, нам вообще-то не положено спать во время дежурства. А зачем вы встали, вам лежать надо побольше, добавила она затем.

Спать Таму не хотелось совсем, и чувствовал он себя преотлично, о чём и не преминул ей сообщить. Она же, в отличие от него выглядела уставшей, лицо со сна было слегка опухшим, а под глазами залегли тени. Лежать я не хочу вовсе, целый день спал вчера и ещё целую ночь, ответил Там, а вот вам надо отдохнуть.

Завтра отосплюсь, махнула она рукой, а пока, пойду, умоюсь холодной водичкой и, отвернувшись, пошла по коридору.

Только теперь до Тама вдруг дошло, что всё это время он стоял перед ней почти раздетый, в одних купальных плавках. Там тотчас нырнул в свою палату, но вспомнив, выглянул и крикнул ей: девушка, вы бы принесли мне какой-нибудь халат, а то вся моя одежда осталась на берегу.

Не оглядываясь, она взмахнула на ходу рукой и ушла.

Там вновь подошёл к окну. На улице стало значительно светлее, и край неба над лесом слегка заалел, перистые облака над горизонтом окрасились снизу розовым, и с каждой минутой всё больше и больше наливались яблочным цветом, словно впитывая его в себя.

Дверь за его спиной скрипнула и, забывшись, он произнёс: Вася, иди скорее, смотри какая красота. Кто-то кашлянул, Там обернулся и увидел давешнюю девчонку, умытую и совершенно преобразившуюся. Она протягивала ему больничный халат. А где, начал было Там, и сбился, сразу всё вспомнив. Он взял халат, оделся и, чуть помедлив, сказал: простите, я совсем забыл, просто вчера утром, в это же время мы с Васей встречали рассвет на озере Ворожеич. Там было так же чудесно, даже ещё красивей, и он принялся рассказывать ей, как они сидели на камнях, замерев и боясь спугнуть предутреннюю тишину, когда вся природа ещё спит, досматривая последние сны, а над водой поднимается туман, окрашиваясь розовым цветом и разливаясь по всему озеру. Глаза у неё загорелись, щёки порозовели, а на губах заиграла мечтательная улыбка, и слушала она Тама, так же, как и в прошлый раз – затаив дыхание.

После его рассказа скованность между ними растаяла, девчонка лишь поправила его, сказав, что Ворожеич это слишком официально, по казённому, а здесь они привыкли называть озеро Ворожейка, так звучит совсем по-другому, мягче, и как-то роднее. После этого вся неловкость куда-то пропала, они заговорили легко и свободно и говорили бы ещё очень долго, но на лестнице раздались шаги, захлопали двери и послышались голоса. Больница стала заполняться персоналом. Санитарка убежала на свой пост, а Там лёг на кровать и стал дожидаться, когда, наконец, начнутся обходы, уколы и процедуры. Не то, чтобы он так уж сильно всё это любил, просто надоело ему валяться на больничной койке и бездельничать. Его неугомонная натура требовала действий, время уходило зря, и ему было жаль утекающих, как сквозь пальцы часов, минут и даже секунд, а течение времени и его цену он знал, как никто другой.

Василий Гаврилович появился в больнице к вечеру, ничего утешительного к сожалению, он не сообщил. Стоянку на озере нашли сразу, но Васи там не оказалось. Доктор развил бурную деятельность, мобилизовав жителей окрестных сёл для поисков Василия. Но, ни на поверхности воды, ни вокруг озера никого не обнаружили. Десятки человек, в радиусе нескольких километров прочесали окрестности – никаких следов, вашего друга не нашли.

Василий Гаврилович помолчал и добавил, завтра поиски продолжатся, я думаю, уйти далеко он никак не мог, поэтому будем надеяться на лучшее. Все люди вокруг предупреждены и если объявится кто-то похожий на него, нам сразу сообщат. Озеро также обследуют более тщательно, предупредил он невысказанный вопрос.

Невесёлые мысли одолевали Тама, от которых ему было просто не по себе. Каким образом я оказался вдали от озера, думал он, и при этом совершенно ничего не помню. Если забрёл туда в беспамятстве, то почему на теле нет ссадин и царапин неизбежных, если бы шёл через лес раздетым? И что же всё-таки случилось с Василием, где он, куда пропал? Какая же это сила разбросала нас в разные стороны? От всех этих мыслей у Тама жутко разболелась голова, он даже мысли не мог допустить, что они с Васей никогда больше не увидятся и думал только о том, как встретятся, наконец, и будут рассказывать друг другу о том, что же с ними произошло. Он не стал больше никому ничего говорить, подумав, что сон лучшее лекарство, а утро вечера мудренее и окунулся лицом в прохладу подушки. Сразу стало легче, боль начала утихать и он сам не заметил, как провалился в глубокий исцеляющий сон.

* * *

ВОРОЖЕЙКА

Там сидел возле окна в тряском автобусе и вспоминал, события, произошедшие казалось бы давным-давно. Два года назад первый их выезд на рыбалку, на озеро Ворожеич закончился трагически. Там попал в больницу, а его друг Василий пропал без вести. Несмотря на предпринятые поиски, с привлечением местных жителей, ни в самом озере, ни в его окрестностях найти Васю не удалось. Там вернулся в город и осенью, согласно приказу о призыве, был призван на срочную службу в ряды Вооружённых сил. Отслужив полтора года, за успехи в боевой подготовке он получил краткосрочный отпуск домой, на десять суток, не считая дороги, и теперь, когда отпуск уже подходил к концу, решил съездить на озеро, где и произошли те трагические события.

За окном промелькнули узнаваемые перелески, автобус доехал до перекрёстка и повернул налево, огибая озеро по дуге. Дальше дорога пошла по лесу, петляя и извиваясь между деревьями. Синяя гладь озера, с удивительно чистой водой, мелькала невдалеке, то появляясь, то вновь исчезая в чаще леса, и как часовые стояли по обочинам огромные столетние сосны, упираясь макушками в небо. За окном показались знакомые до боли места и Там, подхватив свой рюкзак, стал пробираться к выходу. Автобус мягко затормозил у заветной развилки и Там вышел. Водитель, молодой парень с завистью оглядел, стоявшего на обочине Тама и пожелав ему удачной рыбалки, покатил дальше. Там неспешно огляделся по сторонам, за те два года, что его не было, здесь мало, что изменилось. Всё так же стоит приметная сосна с раздвоенной верхушкой, а от неё так же уходит к озеру Синему неширокая тропа. Там шагал по тропинке, дышал лесным воздухом, напоенным ароматом соснового бора, с примесью луговых трав и не мог надышаться. Очень скоро тропа привела его к роднику, словно специально обрамлённому, поросшими изумрудно-зелёным мхом валунами. У родника тропа делала остановку, позволяя путникам напиться студёной родниковой воды и, повернув направо, убегала вслед за ручьём до самого озера. Там напился водички и, свернув, в свою очередь налево, зашагал по едва заметной тропинке к заветному лесному озерку. Через полчаса неспешной ходьбы он вышел на пологий берег, поросший мягкой травой, и залюбовался открывшейся панорамой. День клонился к вечеру, хотя до сумерек было ещё далеко, влажный от близости воды воздух был чист и свеж, а видимость была изумительной. Небольшое овальное озеро, слегка изогнутое в виде полумесяца, отливало синевой перевёрнутого неба. Берега его поросли невысоким кудрявым лесом удивительной красоты, в основном ольхой и липой с гладкими тёмными стволами, а земля под ними заросла высокой шелковистой травой. Что сразу поражало взгляд, так это чистота и ухоженность этого леса, никаких поваленных деревьев, сломанных веток или помятой травы. Там, ещё в свой первый приезд на это озеро, в канун Нового года заметил, какая тишина окружала озеро, и как тихо и спокойно было на душе в этом лесу. Про это озеро мало кто знал, и люди бывали здесь нечасто, хотя соседнее большое озеро привлекало массу народа, и не в пример было затронуто следами стихийно-неуправляемой цивилизации. От этого уникальное Синее озеро незаметно, но неуклонно превращалось в обжитый, освоенный водоём. Небольшое, лежащее в стороне озерко пока избегало такой участи, словно какая-то неведомая сила оберегала его от нашествий и вычищала лес от умерших деревьев, сучьев и трав. Там посмотрел на костровище, заросшее вокруг травой, и теперь едва заметное. Похоже, за те два года, что он тут не был, никто здесь больше не появлялся. И вдруг ему на память пришло небольшое, полузабытое событие, связанное с костром. Ведь здесь, в этом костровище они с Васей, два года назад закопали завёрнутую в алюминиевую фольгу щуку, к которой тогда так и не притронулись. Ему стало жутко интересно, что же с той злополучной щукой за это время приключилось. Там вытащил нож и, не торопясь – с толком, с чувством и с расстановкой раскопал золу на месте костра. К собственному удивлению он нашёл нетронутый пакет из обожжённой фольги. Осторожно, как заядлый, или завзятый – неважно, археолог он развернул пакет и увидел, словно аккуратно препарированный скелет двухкилограммовой щуки, в натуральную величину. Даже ни единой чешуйки не сохранилось. Каждая косточка, рёбрышко и позвоночек – были вычищены и выскоблены, чуть не до блеска. Хоть бери и помещай его в музей. Там обалдело покрутил головой и осторожно завернул щучий скелет в остатки алюминиевой фольги, попутно подумав, что было бы неплохо отвезти его домой и поместить на полку. Загоревшись этой идеей, он поднялся на невысокий пригорок, образованный вросшими в землю валунами, где они с Васей так любили встречать рассвет. Здесь, в окружении каменных глыб, по непонятно чьей прихоти выросли две вековые сосны, чуть ли не единственные на берегу озера. Там сел на тёплый, от солнечных лучей камень, и привалился спиной к одной из сосен, как бывало раньше. Положив препарированную щуку на соседний валун, он закрыл глаза и, отрешившись от всей сиюминутной суеты, поплыл по волнам своей памяти. Вновь вспоминал он, то далёкое, несколько подзабытое уже утро, малиновый рассвет и последнюю совместную рыбалку. На берегу вновь полыхал костёр, мирно трещали пожираемые им поленья, и булькала над огнём уха, под громыханье приближающейся грозы, а рядом исходил паром, закипавший чайник. Там явственно ощутил аромат свежей, с дымком ухи, и непроизвольно сглотнул. Как наяву, невесело подумал он, стараясь заглушить спазмы голодного желудка. Последний раз он ел утром в студенческой столовой, а в три часа дня уже был на автостанции, спокойно купил билет и сел в автобус.

Там открыл глаза и прислушался, гром гремел, уже не переставая, и потемневшее небо с треском раздирали молнии. Приближалась не пригрезившаяся, а самая настоящая гроза, ветер шумел в верхушках деревьев и приносил, откуда-то запах костра, с ароматом настоящей ухи, и доносились откуда-то, обрывки человеческой речи. Там приподнялся, огляделся по сторонам и замер, поражённый увиденным. На берегу стояла палатка, догорал рядом костёр и стоял возле него закопченный чайник, с прочей кухонной утварью. А недалеко от берега по грудь в воде, сидели на корточках два парня, и пили из кружек чай. В следующую секунду время, как будто замедлило свой ход, стало тихо-тихо, а один из парней приподнялся из воды и стал оборачиваться в сторону противоположного берега. Там впился в него взглядом и, обомлев, узнал самого себя, только чуть-чуть моложе. Время, словно застыло, как в замедленном кино, он перевёл взгляд на второго парня, опознав в нём Василия, и в тот же миг ослепительно вспыхнувшая молния, вонзилась в середину озера. Оба купальщика, как подкошенные рухнули в воду. А посредине озера, в том месте, куда ударила молния, выросла громадная волна – "девятый вал", вначале медленно, а затем всё быстрей и быстрее устремившаяся к берегу. Там стряхнул оцепенение и с этой секунды события стали разворачиваться с невероятной быстротой. Он и сам не понял, как оказался в озере и, схватив утопленников за волосы, приподнял их головы над водой. Почти в тот же миг на них обрушилась накатившая волна и, разбросав их, как беспомощных котят, потащила куда-то в тёмную глубину. Удар стихии был страшен. Водяной вал тысячетонным катком прокатился по ним, выбив из него дух, и едва не лишив сознания. Вцепившись обеими руками в Василия, ослепший, оглохший и нахлебавшийся воды Там, последним рывком, на излёте рванулся вверх с одним лишь желанием, вдохнуть хоть глоточек воздуха. Они вынырнули на поверхность, оказавшись на самом гребне волны, на высоте пятиэтажного дома. Понимая, что сейчас их с Василием со всего маху приложит о землю Там, собрав воедино все свои силы сжался, как тугая пружина до щелчка, включившего глубинный резервный механизм выживания. Последнее, что он увидел, был стремительно надвигающийся берег, а затем на него навалилась неудержимая тяжесть и тут же схлынула, унеся с собой и боль, и страх, и сознание.

* * *

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

НОВЫЙ МИР

Глава седьмая

Сознание возвращалось медленно, наполняя болью его измученное тело, и сопровождалось невероятной слабостью. Любое, самое незначительное усилие, или просто движение отдавалось колокольным звоном в голове и отнимало массу сил. Там с трудом разлепил налитые чугунной тяжестью веки, но увидел напротив лица лишь плавающее размытое пятно, издающее какие-то звуки. Сгинь, попытался прогнать он видение, но дёрнувшаяся рука бессильно упала вниз, а вместо слов из горла вырвался непонятный хрип. Кто-то бесцеремонно оторвал его голову от земли и попытался влить ему в рот обжигающую жидкость. Там закашлялся и резко дёрнувшись, вырвался, пытаясь встать на ноги. С большим трудом ему удалось встать на четвереньки. То ли это, с трудом давшееся ему усилие, то ли обжигающая жидкость сделали своё дело, но в голове у него прояснилось и Там увидел напротив себя Василия с кружкой в руках.

Ну, наконец-то ты очухался, услышал он Васин голос, и как следует, разглядел его улыбающуюся физиономию.

В голове всё ещё раздавался гул, Там замычал нечто невразумительное и с трудом сел, привалившись спиной к дереву. На большее его сил не хватило.

Попей чайку, протянул ему Вася эмалированную кружку, потом займёшься зарядкой, но Там лишь отмахнулся.

Минут десять изворачиваясь всем телом, потягиваясь и принимая самые немыслимые позы, Там производил настройку, натяжку и балансировку всех своих мышц, косточек и сухожилий. После чего боль ушла, спряталась, затаилась на время, но слабость никуда не делась. Там самостоятельно не мог даже встать на ноги. Кое-как, больше опираясь на Васю, Там поднялся на ноги и огляделся. Недалеко горел костёр, рядом с ним, всё так же стоял чайник, а в сторонке лежал рюкзак и разное походное барахло. Высокий берег полого спускался к воде, оканчиваясь небольшим пляжем, но самое главное – озеро было огромным, необъятным и совершенно незнакомым. Вода была всюду, противоположный берег угадывался тоненькой полоской, где-то далеко на горизонте. Придерживаясь за Васю, охая и осторожно переваливаясь с боку на бок, неловкие движения отдавались резкой болью, Там доковылял до самого среза воды. От увиденного, у него просто дух захватило. Вода в озере была необыкновенной, небесно-голубого цвета, словно отражённое в зеркале небо и чистоты необычайной. На дне был виден каждый камешек, каждая травинка, а также стайки снующей у берега мелочи. На взгляд Тама, даже озеро Синее уступало ему по всем статьям.

Может быть это Байкал? – Мелькнула шальная мысль. На Байкале Там никогда не был, но по описаниям очевидцев, а в основном из книг он помнил, что Байкал считается одним из чистейших озёр в мире. До него пять тысяч километров, как нас могло туда занести, подумалось ему. Там огляделся по сторонам, дикие берега, заросшие дремучим лесом, тянулись по обе стороны на десятки километров.

Они принялись обсуждать эту мысль, и в конце концов, рассудив здраво, пришли к выводу, что на Байкал озеро не тянет, как минимум по трём причинам. Да, озеро было большим, но до размеров Байкала – в сотни километров, явно не дотягивало – это раз. Ландшафт Байкала – это сопки, поросшие, в основном лиственницей, здесь же сопок не было и в помине – это два. Ну, и наконец, растительность – лес по берегам был скорее южным, очень похожие на дубравы заросли вперемешку с высокими, стройными буками. В Венгрии, на полигоне были такие же леса.

Утро было в самом разгаре, солнце раскалилось добела и манящая прохлада воды, так и притягивала. Василий разделся и со всего разбега прыгнул, в набегавшие волны, подняв тучу брызг. Вода, как парное молоко крикнул он.

Там кое-как разделся и, зайдя в озеро по колено, просто плюхнулся в воду. Лёгкие волны покачивали его невесомое тело, вытягивая из него остатки боли и отнимавшую все силы, усталость. В конце концов, Тама прибило волнами к берегу, он лежал в воде, положив голову на какую-то мягкую, поросшую мхом кочку. Набегавшие волны покачивали его, на душе было легко и покойно. Ему ни о чём не хотелось думать, и он сам не заметил, как заснул.

Очнулся Там через два часа, с ощущением горечи и тяжёлой утраты. На душе было как-то неспокойно, а в голове, словно прощальный гимн звучал концерт для виолончели с оркестром – си бемоль минор. Виолончель у него всегда ассоциировалась с осенним, грустным настроением. Когда буйство и чистота красок ещё не поблекли и находятся на вершине своего расцвета, но в глубине души, ты уже ждёшь, что вот-вот начнут осыпаться листья с деревьев, заморосит нескончаемый дождь и смоет все краски, перемешав листья, траву и глиняную слякоть, в один грязно-бурый ковёр.

Но это ещё впереди, а потому вплетаются в печальную мелодию, мажорные переливы флейты, где так и слышится прощальное курлыканье журавлей и утробный клёкот пролетающих гусиных стай. И звучат в глубине души чистые незамутнённые звуки, словно гимн уходящей осени.

С чувством лёгкой грусти Там поднялся, с удивлением ощущая прилив сил и прекрасного самочувствия. Слегка чувствовались при разминке лёгкие уколы в плечах, спине и кончиках пальцев. Но в целом он был силён, здоров и полон решимости действовать.

Вася хозяйничал возле костра, собираясь подогреть остывший чай.

Хорошо бы перекусить чего-нибудь посущественней, глядя на его приготовления, изрёк Там.

Кроме чая ничего нет, уныло ответил Василий, да и его осталось всего полпачки.

А чай откуда, спросил Там? Какой-то чужой рюкзак, махнул Василий рукой в сторону, чай в кармашке был, а внутрь я не заглядывал.

А это что? – Показал Там на валяющийся рядом смятый пакет из алюминиевой фольги.

Вася развернул фольгу, внутри лежал раздавленный всмятку щучий скелет.

Эх, плакал мой экспонат, удручённо вздохнул Там, два года пролежал в земле целёхонький, а путешествия в неведомые края не выдержал.

Ты о чём, не понял его Василий?

Помнишь щуку, которую мы в костре закопали, спросил Там? Вот это её бренные останки.

А кто её слопал? – Оглядываясь по сторонам спросил Василий. И нам ни кусочка не оставил. Сейчас бы щучка в самый раз оказалась.

Забудь ты про эту щуку, её не здесь слопали, и не сейчас. Этим костям уже два года. Лучше мы с тобой проведём инвентаризацию имеющегося в наличии имущества. Давай Вася – пиши, мотай на ус, или просто запоминай – как тебе заблагорассудится. Значит так: рюкзак походный – один.

Чей рюкзак-то не вытерпел Вася, я его в первый раз вижу. Мой рюкзак, в нём у меня палатка, кружка с котелком, ну и по мелочи кое-что. А из продуктов, задумался он, припоминая. Значит так – чай, указал Там на смятую пачку, банка сгущёнки, картошки с килограмм, соль, ну и вроде всё. Да, хлеба буханка, вспомнил он, вытаскивая всё это из рюкзака.

Во даёт, озабоченно, и вместе с тем с восхищением сказал Василий. Я, что не помню, что мы брали с собой? Палатка была, но не эта, а другая, двухместная. Картошка, соль и хлеб были, всё правильно. Сгущёнку не брали точно, я сам список составлял. Чай был грузинский, а это какой-то импортный, я такого и не видел никогда.

Чай английский, я его в Будапеште покупал, усугубил Там Васину озадаченность.

Когда это ты был в Будапеште? – Подозрительно спросил Василий.

Неделю назад, когда ждал посадку на самолёт, простодушно ответил Там.

Вася растерянно переводил взгляд с вытряхнутого из рюкзака барахла на Тама, и не знал, что сказать.

А до Тама только сейчас стало доходить, так сказать, истинное положение дел. Прежде всего, давай успокоимся, осторожно начал он, а потом я постараюсь всё тебе объяснить. Значит так. Мы с тобой оказались в неизвестной местности и совершенно необъяснимым образом. Что ты по этому поводу думаешь?

Я не знаю, что сказать, честно ответил Вася.

Я тоже не знаю, согласился Там. А что ты помнишь? – Задал он вопрос.

Вася почесал в затылке. Помню, мы поехали на рыбалку, на Ворожейку. Помню, как щук ловил, уху помню, оживился он. Потом пили чай в озере, началась гроза, и вдруг меня долбануло током. Нет, я и раньше попадал под напряжение, и не раз, но вчера была такая дикая боль, как будто в узел скрутило и пропустило через мясорубку. Потом озеро, словно опрокинулось, нас раскидало в разные стороны, и наступила темнота. Очнулся уже здесь, места совершенно незнакомые, ты в отключке, а я в панике, признался он. Потом пришёл в себя немного, развёл костёр и чай заварил. Тебя в чувство стал приводить.

Ты молодец, успокоил его Там, всё правильно сделал. Мы с тобой действительно пили чай в озере в грозу, вот и поплатились. Я помню, как в озеро ударила молния, и нас действительно раскидало в стороны. Меня обнаружили в нескольких километрах от озера совершенно бесчувственного. Так я и попал в больницу. Тебя несколько дней искали местные жители, но так и не нашли. А сам я в это время был настолько слаб, что едва мог пройти от одного конца коридора до другого. В больнице я провалялся почти две недели, после чего вернулся в город. А потом наступила осень, и меня забрали в армию. Там я отслужил полтора года, и совсем недавно на стрельбах, выполнив на отлично боевые нормативы, был награждён отпуском домой. На озеро я приехал вчера, стал вспоминать наш последний вечер и каким-то образом, силой воображения, или открывшимися вдруг, после удара молнии способностями, перенёсся в прошлое, в тот самый роковой вечер во время грозы и в последний момент спас и тебя и себя самого от гибели. Всё это Там вспоминал и описывал для того, чтобы яснее представить и попытаться понять, что же с ними произошло, и где они всё-таки оказались?

Вася выслушал рассказ Тама с каменным лицом, ещё не до конца поверив и не приняв случившегося.

Оставив его переваривать услышанное, Там занялся более насущными делами. Есть, после приключившейся оказии, хотелось нестерпимо. В одном из кармашков вещмешка, он нашёл коробку с леской, крючками и блёснами. В другом кармашке нашлись топорик с ножом, непременные спутники рыболова и небольшой, свёрток, в аккуратной, яркой упаковке. Держи, кинул он свёрток Василию, дарю. Здесь лёгкий спортивный костюм. Для себя покупал, в Будапеште, но не оставлять же тебя голышом. А я ещё сомневался, покупать или нет.

Пока Вася одевался, Там вырезал в ближайших зарослях парочку удилищ, и через полчаса две, наскоро собранные удочки, были готовы. Отрезав краюху хлеба Там выбрал местечко в стороне и наживив крючок, закинул удочку. Василий остался сидеть у костра, отрешённо глядя в огонь и усиленно размышляя. Зная его безмятежный характер, который ничем не проймёшь, Там надеялся, что он посидит у костра, покумекает, хлебнёт чайку, а потом, махнув рукой, успокоится и, приняв всё как должное, вновь станет самим собой. За этими рассуждениями Там успел забыть обо всём на свете и вздрогнул от неожиданности, услышав над ухом возбуждённо-азартный Васин голос: клюёт – заснул что ли? Слишком резко дёрнув удилище Там почувствовал тяжесть крупной рыбы, затем сильный всплеск и ощутил в полной мере разочарование – ну вот, сошла, а затем и вздохнул облегчённо, увидев вновь прежнего Василия – заядлого рыбака, уверенного в себе человека и надёжного товарища. Он указал ему на вторую удочку и, сдерживая волнение, попросил наловить кузнечиков.

Вася тотчас же исчез из поля зрения и зашуршал в траве над обрывом.

Там насадил на крючок хлебный катышек и закинул удочку в заманчивое окошко, посреди жёлтых купавок. Минут пять, поплавок стоял неподвижно, а затем как-то очень мелко задрожал и плавно ушёл в глубину. Там сильно, но мягко подсёк и сразу ощутил мощное сопротивление крупной рыбы. Упругое удилище согнулось в дугу, забурлила вода, и он увидел у самой поверхности, золотисто-чёрное тело красивой и сильной рыбы. Не давая ей опомниться и запутать леску в траве, Там попятился назад, амортизируя гибким удилищем резкие рывки. Через минуту на берегу бился золотисто-чёрный красавец, а Там стоял рядом, загораживая его от воды и пытаясь унять дрожь в руках.

Линь, выдохнул, стремительно появившийся Вася, килограмма на полтора, добавил он, с завистью глядя на отливающего золотом красавца. На что взял? – Прозвучал извечный вопрос.

На хлеб, ответил Там, стараясь унять хриплое дыхание и обуздать, бушующий в крови адреналин. Кузнечиков принёс?

Вася разжал руку и положил на широкий лист подорожника, двух толстых, несколько необычного вида кузнечиков. Толстые, а прыгучие сказал он и потянулся за хлебом.

Попробуй на этих попрыгунчиков, посоветовал ему Там.

Сам пробуй, упрямо разминая хлебный мякиш, ответил Вася, а я буду на хлеб.

Там пожал плечами и насадил упругое тельце попрыгунчика на крючок. Не пожелав спорить с Васей, который уже прочно занял добычливое место, и памятуя об опасной близости травы, он отошёл в сторонку, поближе к чистой воде. В течении часа, на попрыгунчиков, ловить которых не представляло труда, он поймал на удочку около десятка, довольно крупных серебристых рыбин, напоминающих голавлей, и пошёл готовить обед. Притихший за время ловли голод, навалился с новой силой и дал знать о себе. У Васи, меж тем, дела шли неважно, он – то ругался вполголоса, то угрюмо молчал, но ловить продолжал на хлеб, уже из принципа. Там, в это время, почистил рыбу с картошкой, голавлей опустил в котелок на уху, а линя решил запечь на углях, на манер шашлыка. После этого, не выдержав Васиных мучений, он поймал ему несколько крупных попрыгунчиков. Посмотрев на них, потом на Тама, Вася не выдержал, рассмеялся и насадил самого крупного на крючок. Там посоветовал ему сменить заодно и место, и закинуть удочку не в заросли круглых, как тарелки листьев, а на границе с чистой водой. Вообще-то Там признавал, что в ловле рыбы Вася удачливее его, у него или особое чутьё на добычу, или побольше везения. Там даже признавал правомочными обе версии. Вот и сейчас, не прошло получаса, как Вася явился, сияя от удовольствия, и предъявил на обозрение трёх красавцев линей, не меньше чем пойманный Тамом, каждый. Поохав и поахав от неподдельного восхищения, оба решили посолить и закоптить линей про запас. В их положении совсем не лишняя предусмотрительность.