Текст книги "Триединый мир: Баловень судьбы (СИ)"

Автор книги: Николай Чичиланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Перестань смущаться Игорь, рассмеялся в ответ Антон Николаевич, а лучше познакомься с моим бывшим учеником, его зовут Там, а это Игорь, наш старшекурсник, представил он ребят друг другу. Ты лучше скажи, как у нас идут дела, есть какие-нибудь новости. Они прошли коридором и оказались в просторном светлом помещении. Вдоль стен стояли длинные столы, уставленные различными приборами. Возле одного стола стаяла группа молодых ребят, разглядывая какую-то, напичканную электроникой, конструкцию. От неё тянулся толстый провод к монитору, напоминавшему небольшой телевизор. От конструкции исходил мерный гул, и что-то иногда пощёлкивало, а по экрану монитора проскакивали кривые зелёные линии. Время от времени один из ребят поглядывал на, стоявшие на отдельном столе приборы, и что-то записывал в общую тетрадь. Ну, как сегодня идут дела? – Спросил Антон Николаевич, подходя к столу. Есть какие-нибудь новости? Добрый вечер профессор, отозвались ребята, поворачиваясь к ним. Сегодня, как и вчера никаких изменений и никаких новостей, произнёс один из ребят. Неужели импульс не прошёл? – Огорчился Антон Николаевич. Да куда он денется, прошёл, как миленький. Вы оказались правы профессор, всё дело в частоте, но с этим мы разобрались. Они начали объяснять старому учителю какие-то тонкости, а Там в самом начале запутавшись в терминах, вскоре потерял интерес к разговору и пошёл бродить по лаборатории, ко всему приглядываясь, но стараясь ни к чему не прикасаться. Равномерный гул за его спиной, чуть изменил тональность, став выше, и тут же к нему добавился новый звук, в той же тональности, но с иной амплитудой, и намного ниже. Звуки наложились один на другой, но так и не сливаясь в единый аккорд, смолкли.

Вот видите профессор, с досадой произнёс один из ребят, все условия выдержаны идеально, а резонанса нет.

А, что показывают приборы? – Спросил у них бывший учитель физики. Один из ребят взглянул на панель и, пробежав её глазами, ответил.

Странно, режим изменился, в сторону понижения. Это, как же так? – Растерянно заговорили все. По идее, должно идти, пусть минимальное, но нарастание, а тут всё наоборот – потому и отключается. Один из ребят, тут же стал ковыряться в электронных потрохах, что-то там прилаживая, а остальные давали ему советы, которые он просто игнорировал, вяло от всех, отругиваясь. Тут же, рядом со всеми стоял Антон Николаевич, слушая одного из ребят. Там прислушался к разговору.

После вашего замечания мы поставили дополнительный контур, теперь сигнал идёт без перебоев, но не выдерживает стабилизирующий узел. Сгорело уже две микросхемы, а они в наше время – дефицит. Сашка рассчитал новую схему, с учётом повышенной нагрузки, сейчас заканчивает монтаж, вот мы и гоняем её по всем режимам, производим настройку. Сейчас подключит, и попробуем ещё раз.

Там, с интересом смотрел, как парень, по-видимому, тот самый Сашка, закончил монтаж и защёлкнул крышку, объявив – последняя микросхема. Если сгорит и она, на сегодня всё.

И учтите, к завлабу я больше не пойду, он и так меня варваром и вандалом называет.

А кто ты на самом деле, варвар, или вандал? – Засмеялись все. Так, шутки в сторону, приструнил развеселившихся ребят Антон Николаевич, соберитесь. Необходимо ещё раз всё тщательно проверить и довести настройку до абсолютной точности. Там, с жадным интересом смотрел, как ребята суетятся вокруг установки, копаясь в её внутренностях и проводя какие-то замеры.

Ну, вроде всё, отдуваясь, произнёс один из них, можно включать.

Давайте уже, кивнул им Антон Николаевич. Щёлкнул рубильник, и по проводам побежали электрические импульсы, пытаясь вдохнуть жизнь, или хотя бы её искусственное подобие, в электронного монстра, закреплённого на рабочем столе. Загудел и ожил экран монитора, в одной половине, которого высветились графики, а по другой побежали зелёными волнами кривые линии.

Десять секунд – полёт нормальный, крикнул кто-то из ребят, остальные засмеялись. Внезапно гул усилился и на него наложился новый звук. Есть резонанс, выкрикнул тот же голос и в тот же миг Там сорвался с места и, в мягком прыжке преодолев отделявшее его расстояние, отключил тумблер.

В чём дело? – Загалдели все, окружив Тама.

Микросхема перегрелась, легко ответил Там, вот-вот сгорит, и вообще вся ваша схема пошла вразнос.

Что за ерунду он несёт? Только-только резонанс появился и на тебе. Появился какой-то умник, сразу во всём разобрался и тут же давай командовать. Микросхему он пожалел. А то, что мы вторую неделю бьёмся, как рыба об лёд, на это значит можно наплевать?

Да кто это такой? – Послышались голоса. Откуда он вообще взялся?

Это мой ученик, он пришёл вместе со мной, ответил Антон Николаевич, а зовут его Там. И сейчас, я надеюсь, он сам всё объяснит.

А, что тут объяснять? – Ваша схема неверна, поэтому микросхемы и горят.

С чего ты взял? – Удивился Антон Николаевич. Где же здесь ошибка?

Это у вас надо спросить, я в схемах не разбираюсь, признался Там. Я только вижу, что работать она не будет, потому что неверна.

Это просто бред какой-то, загалдели ребята. Пришёл какой-то недоучка, интересно, с какого он курса? – И заявляет, что работа целого коллектива никуда не годится. Да гнать его в шею и все дела.

Антон Николаевич посмотрел укоризненно на разошедшихся ребят. Я ведь сказал, что Там пришёл со мной. Может и меня в шею?

Ребята стыдливо примолкли, опустив головы.

Учитель повернулся к Таму и попросил: попробуй объяснить, почему ты так думаешь.

Антон Николаевич, вы же знаете, что я сам не понимаю внутреннего механизма своего нечаянного умения. Если грубо, в какой-то момент все процессы в электронной схеме потекли с нарастающим ускорением, то есть пошли вразнос, а возникший резонанс этот процесс только усилил. А микросхема – через пару секунд просто сгорела бы от перегрузки.

Он, что, серьёзно это? – Спросил кто-то из ребят. Погоди, перебил его Сашка, снимая крышку прибора. Сейчас проверим. Да, аппарат перегрелся, а как там наша микросхема? Ой, Сашка отдёрнул руку, прикоснувшись к чему-то пальцем. А микросхема просто раскалилась. Он облизнул языком обожжённый палец. А ты, случайно, не тот парень из интерната? – Спросил он вдруг Тама.

Я не из интерната, а из детдома, спокойно ответил Там. А откуда ты меня знаешь?

Извини, я не хотел тебя обидеть, ну, а слышал о тебе от знакомых ребят, ходят слухи по городу. Не скажешь, сколько сейчас времени? – Спросил он, глядя на свои наручные часы. Другие ребята тоже зашевелились, поглядывая на часы.

Сейчас будет тридцать шесть минут восьмого, осталось пятнадцать секунд. Засекайте. Так, осталось четыре – три – две – всё, время.

Обалдеть, сказал Сашка, всего на восемь секунд ошибся.

Я не ошибся, твои часы отстают не на восемь, а на семь секунд. Потом проверишь по бою курантов.

Знаешь Сашок, сказал кто-то из ребят, а я ему почему-то верю, раз он сказал на семь секунд, значит, так оно и есть.

Честно говоря, не верил, что такое возможно, признался Сашка, но ты меня сегодня удивил.

Не только тебя, всех удивил, зашумели ребята. А на каком курсе ты учишься? – Спросил кто-то.

Ни на каком, пожал плечами Там, я в этом году только школу закончил и собирался идти в армию, но мне почему-то дали отсрочку на год. Вот сейчас и не знаю, чем целый год заниматься? Надо, конечно, работать, но профессии нет никакой.

Профессор, произнёс Сашка, а разве нам не нужен лаборант? Да ещё с такими способностями.

А ведь ты совершенно прав, воскликнул Антон Николаевич. Прямо сейчас и попробуем решить этот вопрос. Да, а ты сам-то не против? – Спохватился он, обернувшись к Таму.

Да – нет, смущенно ответил Там, я буду только рад.

Тогда следуй за мной. Они вышли из лаборатории и, пройдя немного по коридору, остановились возле массивной, обитой дерматином двери, с медной табличкой. Антон Николаевич постучал в дверь и, сказав Таму – подожди меня здесь, зашёл в кабинет. Там огляделся по сторонам, но не увидев в коридоре ни лавочек, ни скамеечек, подошёл к окну и сел на подоконник. Уставшие за целый день, от хождения по городу ноги, гудели и потому, сидеть было легко и приятно. Там не хотел загадывать, хотя в глубине души и надеялся, что если вдруг нежданно-негаданно разрешится вопрос с работой, то с души упадёт огромный тяжеленный камень. Он глянул на улицу. За окном уже начало темнеть, на землю с небес упали лёгкие сумерки. И то сказать, дело шло к вечеру, а на дворе стоял ноябрь. В детдоме будут беспокоиться, а когда ещё доберусь туда неизвестно, подумал он. Можно позвонить и предупредить, что задерживаюсь, мелькнула мысль, ведь должен тут быть телефон, вот только вставать и куда-то идти, искать телефон, не было ни сил, ни желания. Уж очень уютно было сидеть на подоконнике и бездумно смотреть на загорающиеся в окнах домов огни, притягивающие и зовущие в такую новую и неведомую, самостоятельную жизнь.

* * *

ЛАБОРАНТ

Глава четвёртая

Там расправил затёкшие, за долгий рабочий день плечи, и устало потянулся. Сашка Нечаев топтался рядом, скрупулёзно цепляя на стабилизирующий работу всего прибора узел, сверхчувствительные датчики. Кроме них двоих в лаборатории никого больше не было, да и немудрено, за окном была непроглядная темень. Поздний вечер давно вошёл в свои права. Там уже больше месяца работал в лаборатории и ему всё здесь нравилось. Эти талантливые и весёлые ребята охотно приняли его в свои ряды, несмотря на его выходку в, первые же минуты их знакомства, а может и благодаря этому, сумев разглядеть в его характере скрытую силу. Он же, обладая способностью находить общий язык с кем угодно, а также врождённым умением гасить любые конфликты и споры, легко влился в их дружную семью, и очень скоро стал здесь своим человеком. Создаваемый ими прибор продолжал капризничать и Там, всё время приглядываясь к его работе сумел, как ему показалось, найти и понять самое слабое место. Несколько дней назад он поделился с Антоном Николаевичем и Нечаевым Сашкой, с которым больше всего подружился, своими наблюдениями. Оба они скептически отнеслись к его словам, и Таму пришлось приложить всё своё умение, чтобы убедить их отнестись к его догадкам, более серьёзно.

Это же просто смешно, говорил на все его объяснения Сашка, ты просто ничего не понимаешь в электронике, но при этом пытаешься нас ещё учить. Правильно, соглашался с ним Там, вот потому-то и обращаюсь к вам, как к специалистам, а вы не желаете меня понять. Вот ты забудь, говорил он Сашке, что учишься в институте и твоя голова полна всяких научных терминов, формул и высшей математики. Представь, что мы с тобой на равных, оба только закончили школу, и даже неважно, что один учился лучше, а другой похуже. Посмотри на проблему непредвзято, простым и ясным взором, говорил Там, пряча в прищуренных зрачках, весёлых и озорных чёртиков. Ведь, что такое электромагнитный импульс? По сути – это колебания определённой частоты, то есть сигнал, посылаемый через равные промежутки времени, а я благодаря своей способности, легко могу ощутить, или точнее просчитать эти временные отрезки, и потому ясно вижу, что излучаемые любым живым объектом волны, не совпадают с волнами, которые излучает данный прибор. Отсюда и нечёткость изображения, и все перегрузки.

Ерунда, отвечал ему Сашка, мы настроили прибор точно по излучению, как ты выразился, живого объекта.

Ваша настройка смехотворна. Это, то же самое, что пытаться настроить будильник по солнцу и надеяться, при этом, что показываемое им время, совпадёт с боем курантов.

А ты в этом уверен? – С сомнением спросил, молчавший до этого Антон Николаевич.

Абсолютно уверен, ваш механизм настройки никуда не годится, я вам сейчас всё объясню.

Вы считаете, что настроились на частоту излучения живой клетки, и пытаетесь её разглядеть, но для сравнения возьмём такой пример. Излучение клетки настолько мало, что сравнимо, разве что с пением комара.

Разве комары поют? – Невпопад спросил Сашка.

Неважно, но в данном аспекте, как раз поют, а сигнал, который издаёт ваш прибор, подобен медвежьему рёву. Понятно, что в данном случае резонанс не возникнет никогда, пусть даже они будут звучать в одной тональности. Но дело не в этом. Собственная частота излучения живой клетки и вашего электронно-механического монстра, в данном сравнении совершенно противоположны. Прибор просто растворяет в себе этот живой голос, поглощая его и уничтожая, а ваша задача лечить.

Задача данного прибора несколько иная, мы хотели всего лишь сканировать внутренние органы, с целью выявления заболеваний, а не воздействия на них.

В любом случае это будет воздействие и наша задача, убрать все негативные последствия, или свести их к минимуму. На самом деле разница между звучанием клетки и прибора намного больше и мой пример достаточно примитивен, но он даёт понимание того, что именно несовпадение собственных частот и является причиной нечёткости изображения. Конечно, идеально настроиться на тональность живой клетки невозможно, тем более, что у каждого индивидуума свой тембр звучания и двух одинаковых просто не бывает, но всё дело в том, что при достижении определённого порога звучания, достаточно близкого по тону, в силу вступает некий закон, когда частоты, близкие по тональности, но звучащие всё ещё не в унисон самонастраиваются и вот тогда возникает резонанс. При этом клетки начинают не просто петь, они в буквальном смысле этого слова, начинают светиться, излечивая любые болезни.

Бабкины сказки, уверенным насмешливым тоном, тут же отозвался Сашка.

Конечно, бабкины, согласился Там, только не сказки. Я это видел не один раз. Ты просто забываешь, что официальная медицина существует, не так уж и много времени, около двухсот – плюс-минус полсотни, лет. А род человеческий насчитывает многие тысячи лет, и на всём этом протяжении людей надо было лечить. Кто-то этим занимался, и бабушки в этом ряду занимают, далеко не последнее место. Что по сравнению с этим официальная медицина? – Пустяк, едва оперившийся – птенец.

Ты хочешь сказать, что какие-то бабки лечат любые болезни лучше всяких докторов?

Во-первых, не какие-то, а вполне определённые и далеко не всякие. Для этого нужен дар, и такие люди есть. Их не так много, но они действительно лечат, не скажу, что все болезни, я этого просто не знаю, но и современная медицина излечивает далеко не всё. Но хочу добавить, что умения нынешних народных целителей – это крохи от всего того богатейшего арсенала, которым владели наши предки. Ну это ты явно загнул, уже не так уверенно ответил Сашка, на что Там лишь пожал плечами.

Мы несколько отвлеклись от предмета обсуждения, кашлянув – произнёс Антон Николаевич. Ты лучше поясни, что именно предлагаешь?

Прежде всего, нужен излучатель, способный менять тембр излучения в своей частоте от широких диапазонов, до узких.

Ох-хо-хо, нервно хохотнул Сашка, и как это сделать?

Вы инженеры, вот и думайте, как. А во-вторых, нужен ручной метод регулировки этого тембра, с последующей фиксацией, но не жёсткой, а способной колебаться.

А для чего? – Деловым тоном осведомился Сашка.

Я уже говорил, что в природе существует механизм самонастройки различных систем, вот для этого и нужен плавающий метод фиксации.

В каких пределах? – Уточнил Антон Николаевич.

Не знаю, честно ответил Там, вот это нам и нужно будет установить.

Да, не-е – унылым голосом произнёс Сашка, кто же нам позволит переделывать заново, почти готовый прибор? Хоть и плохонький, но он уже есть – нужно только довести его до ума.

Попробую поговорить, с завлабом, задумался Антон Николаевич. Мне кажется, в твоих рассуждениях Там, есть рациональное зерно.

Антон Николаевич, какое зерно? Да всё, что он говорит, это же бред, чушь, реникса, а начинать всю работу заново, настоящее безумие.

Вот в этом ты совершенно неправ, в приоткрывшейся двери стоял заведующий лабораторией – Барсанов Геннадий Борисович. Все его объяснения, о сравнениях даже не говорю, просто невежественны, но при всём этом настолько безумны, что с завтрашнего дня именно вы Александр и займётесь их разработкой. Завтра утром зайдёте ко мне, вместе обсудим и наметим основные направления будущей работы. А вас Антон Николаевич, и вас Там – попрошу, по мере своих возможностей, во всём ему помогать. И пока никому об этом ни слова.

Вот по этой причине они и засиделись в лаборатории до самой ночи.

Спать хочется – сил нет, отчаянно зевая сказал Там. Третью ночь нормально не спим, давай будем закругляться.

Да всё уже, заканчиваю, отозвался Сашка, сейчас включу на малый режим, и к утру вся информация запишется, а ты давай проверь своими рецепторами, ухмыльнулся он, чтобы не напортачить, да не переделывать всё заново. Он пощёлкал тумблерами и включил установку. Там проверил своим внутренним зрением, так сейчас все в лаборатории называли его способности, и повернулся к Сашке. Тот сидел в кресле, с продавленной спинкой, неизвестно, как сюда попавшем, и улыбался. – Готово.

Ну, вот и замечательно. Завтра можем спать хоть до двенадцати, шеф утром сам снимет показания и обесточит установку, а нам можно отдохнуть.

Ну, это же другое дело, повеселевшим голосом отозвался Там, а то я думал, что только в Новый год и отосплюсь.

Кстати, оживился Сашка, где ты собираешься его встречать?

Наверное, пойду в детдом, я всегда его там встречал.

Есть одна идея на этот счёт. Шеф приглашает нас встречать Новый год на базе отдыха, на Синем озере. Я там ещё не бывал, но говорят места красивейшие. – Места просто сказочные, отозвался Там. Я там был дважды, первый раз давно в детстве, сейчас помню смутно, а второй раз недавно, в октябре. Попал туда случайно – ты не поверишь, какая красота. Помнишь, как у Пушкина – "Унылая пора, очей очарованье – приятна мне твоя прощальная краса, люблю я пышное природы увяданье – в багрец и золото, одетые леса". Как раз о тамошних местах. А какая там рыбалка! Щуки – во, Там широко раздвинул руки в стороны. Значит едем, загорелся Сашка, да как-то неудобно, ответил Там, меня не приглашали, а напрашиваться я не люблю и боюсь в детдоме обидятся.

Шеф приглашал всех желающих, тебя в тот момент в лаборатории не было, а детдом... Я, конечно, понимаю тебя, но ты уже вырос из него. У тебя работа, друзья, взрослая жизнь. Понимаешь Сань – вздохнув, ответил Там – это ведь не просто сиротский приют, как вы наверное себе представляете. Я в нём прожил всю свою жизнь, по сути это моя семья, а другой у меня никогда и не было. Ну, ты извини, тихо проговорил Сашка, я ведь не хотел тебя обидеть. Да ладно, ответил Там, всё нормально, а насчёт Нового года я подумаю, поговорю дома и завтра скажу тебе.

Вот и хорошо, повеселел Сашка, только до Нового года неделя осталась, думай быстрее.

На следующий день Там проснулся, когда утро было уже в самом разгаре, и просвечивающее сквозь занавески солнце щекотало ему пятки острыми, как шило лучами. Было, по-утреннему тихо, обитатели, в основном студенты, разошлись на занятия, только откуда-то снизу доносился неясный шум. Кроме Тама, никого больше в комнате не было, Сашка – заночевавший на соседней кровати, куда-то исчез. Время без пятнадцати одиннадцать, пора вставать, произнёс внутренний голос, отлёживать бока на кровати – значит тратить драгоценный и не бесконечный ресурс, своей собственной жизни, впустую. Как раз успею до двенадцати умыться и сделать зарядку подумал Там, и даже можно заскочить в столовую и перекусить. Он вскочил с постели и, разминая на ходу руки, плечи и запястья, лёгкой трусцой засеменил умываться. Через десять минут, энергично растирая полотенцем, покрасневшие от холодной воды – руки, плечи и грудь, он вышел в коридор и увидел сидевшего на подоконнике, Сашку.

Уже успел слетать в институт? – Спросил его Там и, судя по твоей сияющей физиономии, всё идёт нормально.

Ты, как всегда прав, жизнерадостно ответил Сашка, шеф с профессором самолично сняли все показания и отправили в вычислительный центр. А мы с тобой до вечера можем быть свободны.

До какого часа, сразу уточнил Там?

Шеф просил подойти к нему, к пяти часам, обсудим дальнейшие планы.

Замечательно, обрадовался Там, займусь своими делами, схожу домой, давно не был, а к пяти буду, как штык.

Поговори дома насчёт Нового года, напомнил ему Сашка -

непременно – ответил Там, и друзья расстались до вечера.

В детском доме Таму обрадовались. Перед новогодними каникулами дел навалило невпроворот, и ему немедленно надавали множество всяких поручений. Он сразу включился в общую суматоху, взяв руководство на себя, поскольку занимался подготовкой новогоднего празднества каждый год, совершенно добровольно и с упоением, потому что из всех праздников любил Новый год больше всего. С детских лет жила в его душе вера в эту зимнюю сказку, в деда Мороза и Снегурочку. Даже повзрослев, он не растерял веру в чудесное, и в глубине души у него сохранилась надежда, что чудеса случаются в нашей жизни и поныне, и уж с ним-то, что-нибудь эдакое, когда-нибудь непременно произойдёт.

Зимний день короток, и не успел Там сделать и половины намеченных дел, как в голове у него зазвенели бронзовые молоточки – время на исходе, пора возвращаться в институт. Он попрощался со всей разновозрастной и такой родной компанией, а напоследок навестил заведующую детским домом Буслаеву Людмилу Романовну. Совсем молодой девчонкой, потеряв всех родных и близких, прибилась она в самом начале войны к отступавшей военной части, да так и осталась, помогая ухаживать за ранеными в полковом госпитале. Здесь из худенькой испуганной девчушки, она, как-то незаметно превратилась – вначале в задорную и весёлую сестричку, с насмешливыми глазами – бойкую, добрую и участливую, а потом в старшую медсестру полевого госпиталя. Так и прошла она почти всю войну, дослужившись до звания старшего сержанта, и став за эти годы одной из самых опытных и умелых ассистентов хирургической службы, и мечтая о послевоенной карьере хирурга. Но судьба распорядилась иначе. Под самый конец войны, в расположение полевого госпиталя, по нелепой случайности залетел шальной снаряд, при взрыве которого погибли двое раненых бойцов, а старший сержант медицинской службы – Людмила Романовна Буслаева получила осколочные ранения обеих ног и правой руки. После операции она была отправлена в глубокий тыл на излечение, и таким образом оказалась далеко от фронта в уральском городке. Правда, городком он был до войны, а с её началом, за счёт эвакуированных сюда заводов разросся и расстроился, превратившись в типичный, бурно развивающийся город тяжёлого машиностроения.

Через полгода о ранении напоминала лишь лёгкая хромота, так и оставшаяся на всю жизнь, но о карьере хирурга пришлось забыть, рука после ранения потеряла былую гибкость и сноровку. Вот так простой медсестрой она и попала в детский дом, принимая участие в судьбах потерявших родителей ребятишек, и заменив им маму, в силу всей широты своей доброй души, так же познавшей тяжесть потери своих родных и близких. Постепенно взваливая на свои плечи всю тяжесть ведения хозяйства, в условиях послевоенной разрухи, она поднималась всё выше и выше по служебной лестнице, пока не добралась до верхней ступеньки и вот уже восьмой год тянула свою лямку в роли заведующей детским домом, во главе огромной семьи так до конца и, не обзаведясь, своей собственной. Там глядел в доброе морщинистое лицо, родное и знакомое, и слушал певучий голосок мамы Люси.

Ну, что Тамушка, вот ты и вырос, скоро улетишь из родного гнезда, но где бы ты ни был, не забывай нас. Здесь твои самые близкие люди, которые знают и любят тебя всю твою жизнь. Вижу, что хочешь что-то спросить и не решаешься, проницательно заметила она, видя его нерешительность. Думаю, не ошибусь, если скажу, что хочешь встретить Новый год с новыми друзьями. Ты уже вырос и пора тебе привыкать к самостоятельной жизни. Она обняла и поцеловала Тама, после чего вытащила из ящика стола конверт и подала ему. А вот это тебе новогодний подарок – письмо с поздравлением тебе и всем нам, от твоего крестника из далёкой Карелии.

Это Сергей Николаевич, закричал Там в восторге.

Он самый, ты уж прости Там, что я распечатала письмо и прочла, но он так и написал на конверте – Детскому дому, вырастившему самого дорогого мне человека.

Мама Люся, извини, но мне уже пора, в пять я должен быть на работе. Я обещал – я побегу, а письмо после прочитаю.

Беги Тамушка, неслышно прошептала она ему вслед и легонько помахала рукой.

В институте, по коридорам сновали студенты, как муравьи в муравейнике – в конце рабочего дня. Уклоняясь, ныряя, и вообще извиваясь всем телом, чтобы избежать столкновений, Там торопливо шагал по коридору, время поджимало, а опаздывать он не любил. Уже подходя к двери, в родные пенаты он непроизвольно оглянулся. Ему показалось, что кто-то его окликнул, но в этой толчее мелькающих лиц так ничего толком и не разглядев, он показал жестом, что опаздывает и, открыв тяжёлую дверь, нырнул в кабинет своего начальства. Геннадий Борисович и Сашка что-то обсуждали, склонившись к столу с разбросанными на нём листами, а возле окна, спиной к двери стоял незнакомый человек. На звук открывающейся двери он обернулся и, оценивающе глянув на Тама, несколько скрипучим голосом произнёс – опаздываете молодой человек, заставляете себя ждать.

Меня просили подойти к пяти часам, а до назначенного времени ещё минута и восемнадцать секунд.

И, что, вы всегда так скрупулёзно пунктуальны?

Да нет, конечно, просто давно дома не был, забежал сегодня проведать, и слегка задержался. Перед праздником дел много накопилось, да и соскучился. Вот и пришлось решать дела и общаться – одновременно.

Большая семья?

Очень большая, вздохнул Там, а время неумолимо. Утекает сквозь пальцы, не удержать. И всё равно ничего не успеваешь.

Если не секрет, сколько человек в семье? – Заинтересовался незнакомец.

Точно даже не скажу, ответил Там. Ориентировочно – около сотни.

В каком смысле?

Моя семья – это детский дом, я воспитывался в нём с младенчества, сколько помню себя. Своих родителей никогда не видел и не знаю, кто они такие. Осталось пять секунд, сообщил Там и добавил звук у настенного радиоприёмника, а теперь передаём сигналы точного времени, донеслось из репродуктора.

Тебя действительно не проведёшь, засмеялся незнакомец и, протянув руку, сказал – давай будем знакомиться – Шумов, Андрей Павлович.

А меня зовут Там Каучап, ответил на крепкое рукопожатие Там.

Андрей Павлович наш заказчик, ввёл его в курс дела Барсанов. Ну, что ж, раз все в сборе, приступим к обсуждению. Он принялся объяснять гостю принцип работы прибора, пересказывая идею, выдвинутую Тамом, уже не простым самобытным языком, а строгими научными терминами, иногда призывая Тама пояснить некоторые места. Там пояснял простым, доходчивым языком, совершенно игнорируя научную терминологию, чем приводил заказчика в неописуемый, совершеннейший восторг.

Ты просто уникум, феномен – говорил он, весело посмеиваясь, и потирая руки от удовольствия.

Вообще-то я Там, слышалось в ответ.

Ты и там и здесь, ещё больше веселясь, проговаривал Шумов. Никогда не встречал такой весёлой компании, особенно среди разработчиков. Вечно они какие-то скучные и необщительные, боятся лишнее слово сказать.

Так я не разработчик, я лаборант, возразил Там.

Молодой человек, ответил Андрей Павлович, практически каждый инженер был когда-то лаборантом, но далеко не каждый, будучи ещё лаборантом, уже инженер. Но к сожалению, мне уже пора. Очень рад был познакомиться, надеюсь, мы ещё с вами увидимся. Коротко кивнув всем, он удалился.

Ты очень легко располагаешь к себе людей, удивился Барсанов, а ведь я знаю этого человека, ему очень трудно угодить.

Это, наверное, потому Геннадий Борисович, что я никому не собирался угождать. Они ещё немного поговорили, наметив то, что нужно сделать назавтра, и стали расходиться.

Там вышел из кабинета под впечатлением от встречи и, потому не сразу заметил на том же самом подоконнике, где когда-то сидел сам, знакомую вихрастую физиономию, расплывшуюся при виде его, широкой улыбкой.

Василий! Обрадовался Там, ты как меня нашел?

Ну, здравствуй Там, ответил Вася и, облапив приподнял его, от избытка чувств.

От неожиданной встречи на душе у Тама стало легко и приятно. После той поездки на озеро, они больше не виделись. Там, в свою очередь тоже, легко оторвал Василия от пола, и так же легко поставил его обратно.

Ну, ты силён, сказал уважительно Вася, а по виду и не подумаешь, что богатырь.

Да какой я богатырь, в нас с тобой весу-то – кот наплакал. Здорово, что мы встретились, а как ты меня, всё-таки нашёл?

Я уже домой уходил, ответил Вася, и вдруг увидел тебя в коридоре, ты мне ещё рукой махнул, что опаздываешь, вот я и решил подождать тебя здесь.

А, как ты вообще здесь оказался? – Спросил Там.

Ты забыл, что ли, я здесь учусь, удивился Вася, а вот ты, что здесь делаешь?

А я здесь работаю, рассмеялся Там. В военкомате мне дали отсрочку на год, ну я и устроился лаборантом.

Слушай – это просто здорово обрадовался Василий, а я тебя вспоминал. Давай дружить, выпалил вдруг он, и смутился.

Ну, прямо совсем, как в первом классе, вновь засмеялся Там, и уже серьёзно добавил – я тоже часто тебя вспоминал, а ту рыбалку я никогда не забуду.

О чём речь? – Послышался у них за спиной голос. О какой рыбалке говорим? Из кабинета вышел заведующий лабораторией.

Да мы с Васей вспоминали нашу поездку на озеро Синее, ответил Там, а затем добавил – знакомьтесь, это мой друг Василий, а это Геннадий Борисович, представил он заведующего.

А я вас знаю, простодушно признался Вася, Вы у нас лекции читали, по физике.

В какой аудитории? – Сразу спросил Геннадий Борисович.

Сто вторая аудитория, ответил Вася.

А, так вы биофизик, на первом курсе? То-то мне показалось, что где-то я эти вихры уже видел, с чуть заметной иронией сказал он. Так о какой рыбалке речь? Я ведь, знаете, тоже не прочь посидеть на зорьке с удочкой.

Осенью мы были на Синем озере, зачастил Вася, и там Там поймал вот такенную щуку, Вася от души раздвинул руки.

Какой ещё там-там? – Удивился Барсанов.

Да это я про него, указал Вася на Тама, и вдруг разгорячившись добавил – ты бы хоть имя Там поменял, что ли, а то постоянно сплошные непонятки. То ли имя говорят, то ли местоимение какое-то.

Да не обращай внимания, ничуть не обидевшись ответил Там, я уже привык к своему имени и менять его не собираюсь. Оно у меня замечательное. Вы только прислушайтесь, как оно звучит.

Там! – Это где? Это за поворотом, или за горизонтом? А может в неведомой дальней дали? Есть в имени моём какая-то загадка.

Да у тебя братец целая теория, на счёт своего имени, засмеялся Геннадий Борисович. Вы лучше скажите, щука-то хоть стоящая?