Текст книги "Триединый мир: Баловень судьбы (СИ)"

Автор книги: Николай Чичиланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Я таких не ловил, торжественно признался Вася, как сейчас помню пять килограмм, восемьсот грамм, и при восьмидесяти сантиметрах росту. О чём в книге отзывов и предложений есть соответствующая запись – с уваженьем, дата, подпись. Отвечайте нам, а то... Если вы не отзовётесь, мы напишем в спортлото – со смехом продолжил Там.

Это, что шутка? – Не понял завлаб.

Какая шутка, обиделся Вася, у нас всё по-честному. Говорю же, первого октября, в шесть часов вечера, в шесть двенадцать, уточнил Там, хорошо, в шесть двенадцать, согласно кивнул Василий. Первый раз в жизни, взяв в руки спиннинг, Там Каучап выловил щуку, живого веса пять килограмм восемьсот грамм, при длине восемьдесят сантиметров. О чём, при свидетелях сделана запись в книге отзывов и предложений. А произошло это событие на озере Синем, на базе отдыха Уральского политехнического института.

Это что, правда? – Удивлённо, и как-то даже уважительно спросил Геннадий Борисович.

Чистая правда, подтвердил Там, меня до сих пор дрожь пробирает при одном воспоминании.

Мы же на этой базе Новый год встречать будем, сказал Геннадий Борисович, ты, кстати, определился с этим? – Спросил он Тама.

Да, оживился Там, в детдоме я договорился.

Ну, вот и замечательно, подытожил Геннадий Борисович.

Новый год на озере? – Восхитился Вася. Вот это я понимаю, вам будет, что вспомнить. Зимний лес, сугробы кругом и ночью снегопад при луне.

Почему снегопад? – Удивился Там.

Не знаю почему, но под Новый год всегда идёт снегопад, а без него и праздника настоящего не будет, вздохнув, ответил Вася. Нет, не травите душу, махнул он рукой.

Так поехали с нами, пригласил его Геннадий Борисович, а то ты так увлекательно расписывал, что мне самому завидно стало.

А что, разве можно? – Одновременно спросили Там с Василием.

А почему нельзя? Места всем хватит, тем более что это база отдыха нашего института, а все мы имеем к нему самое прямое отношение.

* * *

ДОРОЖНЫЕ СНОВИДЕНИЯ.

Автобус резво бежал по шоссе, мимо заснеженных полей и голых перелесков, с редкими пятнами хвойной зелени. День, с самого утра был солнечным и суматошным. Накануне вечером, Там лёг спать пораньше, а утром собирался полежать подольше, чтобы в новогоднюю ночь не выглядеть сонной мухой, а повеселиться от души и погулять до самого утра. Ему ещё никогда не доводилось встречать Новый год в зимнем лесу, да ещё в компании с такими замечательными людьми, которые за короткое время, стали для него близкими друзьями. Ему казалось, что эта ночь непременно будет полна самых неожиданных чудес и приключений, и пропустить что-то, не понять, не прочувствовать и не разглядеть было бы просто нечестно, и по-детски, крайне обидно.

Когда Там проснулся, за окном было ещё темно, только высоко в небесах, сверкали, переливаясь, звёзды. Последний, в этом году, декабрьский день обещал быть ясным и морозным. Таким же морозным и свежим воздухом тянуло из открытой форточки. Там сел на кровати, свесив вниз свои ноги, и сладко-сладко потянулся. Откуда-то из глубины души, пришла, сама собой, на память, детская песенка скороговорка.

Потягу – тягу – тягушечки,

Сны остались на подушечке.

Пусть понежатся до вечера,

Ну, а мне тут делать нечего.

Негромко напевая, и не выходя из состояния сладкой неги, всё также сидя на кровати, он принялся самым немыслимым образом вертеться и корчиться, разминая расслабленные за ночь мышцы и разгоняя по венам потоки свежей, будоражащей весь организм крови, насыщенной таким морозным и бодрящим, утренним воздухом, который пьянит не хуже самого изысканного и выдержанного вина.

О своём желании, накануне вечером, поваляться подольше в постели, и понежиться, он напрочь забыл.

Там вскочил с кровати и побежал умываться, ахая и охая на ходу. Ему хотелось успеть закончить самые неотложные дела, не откладывая их на следующий год, который уже не за горами, а времени оставалось не так уж много. Вот интересный вопрос – почему, как бы мы ни старались, незавершённых дел впереди, всегда оказывается больше, чем позволяет лимит времени? Вопрос, конечно интересный, но в силу его глобальности и неразрешимости, Там, в очередной раз решил не связываться с проблемой, а как всегда, пустить её на самотёк.

После неизбежных, утренних процедур и умывания, Он провёл привычную утреннюю разминку, с полной нагрузкой на все группы мышц. С детских лет Там помнил поверье, что как ты встретишь Новый год и проводишь, так ты его и проживёшь. Не доверять народной мудрости, а тем более экспериментировать на этот счёт, у него не было никакого желания. Поэтому он потихоньку пробрался в красный уголок, чтобы никому не мешать и, закрывшись, целых полтора часа добросовестно отработал. Первые полчаса, разогреваясь, он разминал мышцы, играя ими словно мячиками. Зрелище было поистине завораживающим, казалось, мышцы живут своей жизнью, волнами перекатываясь по всему телу, от ступней – до самых кончиков рук. После разминки Там подключил к этой игре раскачивания, выпады и удары, ведя бой с невидимым противником – атакуя и защищаясь, и при этом медленно, но неуклонно наращивая темп. В неярком свете лампы, по стенам комнаты яростно метались тени, словно крылья стремительных птиц. Но апофеозом этого действия стал танец с саблями, как Там называл этот вид старинного русского боя. Сабли были деревянные, но тщательно и любовно подогнанные, специально по руке Тама, и отлично сбалансированные. Сражаться ими было нельзя, ударных нагрузок они бы не выдержали. Там пользовался ими, только отрабатывая различные связки приёмов защиты и нападения, и тренируя кисти рук. К концу тренировки сабли мелькали спереди, сзади и даже вокруг головы, столь стремительно, что глаз не успевал следить за их полётом, слышно было только ритмичное и негромкое уханье, да свист рассекаемого воздуха. Неуловимо перемещаясь по комнате мягкими неслышными прыжками, стелясь, словно трава под ветром и перекатываясь, Там действительно словно танцевал неумолимый танец, для которого в этой комнате просто не хватало места. Сделав последний выпад, он остановился и несколько секунд стоял, замерев, словно статуя. Его спина и руки были покрыты каплями пота. Там быстро восстановил дыхание и неторопливо пошёл в душ. Последнее, в этом году утро, начиналось просто великолепно.

Сидя в автобусе и улыбаясь, собственным мыслям он вспомнил, наконец, о полученном письме, которое, за делами, так и не удосужился прочитать. Сергей Иванович поздравлял Тама с Новым годом, желая ему всяческих успехов, и звал летом в гости. Карелия очень похожа на Урал, писал он, только может ещё, более величественна, а уж какая здесь рыбалка, и говорить не приходится. Тётя Поля жива-здорова, шлёт тебе свой поклон, а если призовут тебя в армию, то и своё тебе благословение на добрую службу. Далее он написал, что у Кости родился сын, славный парнишка, очень похож на отца, а характером напоминает Тама, такой же спокойный и доброжелательный. Вот мы с Полей и состарились, уже и внуки пошли, сетовал он в конце письма и напоследок приписал – приезжай Тамушка, а то мне самому больше не собраться, дорога дальняя, а здоровьишко не то, что прежде.

Видимо ранение даёт о себе знать, подумал Там. Конец у письма получился грустным и Там сразу вспомнил каким был Сергей Иванович, да просто, по-дружески – Румпель, пять лет назад, когда приезжал на Урал, в гости, вместе с женой и сыном. Это был весёлый, неунывающий и счастливый человек. Стояли погожие летние деньки, а в июне они длинные и, на диво, светлые, и в один из таких тихих, летних вечеров, все вместе, вчетвером они решили навестить того самого доктора, который когда-то вёз их обоих на машине неотложной помощи, в больницу.

Когда-то, будучи совсем маленьким шестилетним пацанёнком, Там заявил, что жена и сын Сергея Ивановича Воронцова, которых тот считал погибшими, на самом деле живы. При этом произошло нечто странное, их лица на старой фотографии вдруг стали взрослеть и оживать. Всего лишь на какой-то миг, но и его хватило, чтобы все присутствующие это отчётливо разглядели. Вполне естественно, что после такой встряски Румпелю пришлось вызывать неотложную помощь и везти его в больницу. У моряка прихватило сердце. Уже там, в больнице Сергей Иванович рассказал эту странную историю старому врачу, приехавшему на вызов, и удивительное дело, выслушав этот рассказ, умудрённый жизнью эскулап, не принял его за бред или галлюцинации переволновавшегося человека, а задумчиво сказал: за годы войны, я повидал и выслушал столько разных людей и самых удивительных историй, что охотно вам верю и даже попробую помочь. Финалом этой истории стало то, что доктору удалось тогда, с помощью фронтовых друзей, разыскать пропавшую семью моряка. Через полгода после тех событий Сергей Иванович уехал в Карелию, где после всех превратностей войны, оказалась его семья.

Доктор жил недалеко, в заречном посёлке, это был частный сектор. Таму уже приходилось бывать здесь раньше, он был знаком с местными ребятами, поэтому улицу Садовую, где проживал доктор, они отыскали быстро. Домик был небольшой, но аккуратный и чисто побелен, а ухоженный палисадник, больше похожий на цветник, и крепкие деревянные ворота, дополняли картину. Моряк прокашлялся и осторожно постучакл костяшками пальцев по калитке. Нет, так он нас никогда не услышит, сказал Там, немного знакомый с местными порядками. Он взялся за медную круглую ручку на двери и забренчал металлической щеколдой, к которой эта ручка была привинчена. Раздался металлический лязг, где-то залаяла собака, а рядом, в соседнем дворе, открылась похожая калитка, из которой выглянула пожилая, добродушная женщина. Вы никак к Лексей Николаичу? – С лёгким украинским акцентом, спросила она. Так його нема, вин пийшов до сусиду, она показала рукой на дом, стоявший на противоположной стороне улицы. Сидят в саду, чай пьют, да балакают. Да вы пройдите, постучите в калитку, вин зараз и выйде. Этот дом был полной противоположностью докторскому. Бревенчатый, рубленый пятистенок, с большими окнами, необъятных размеров двор, окружённый высоченным забором и массивные, так и хочется сказать, дубовые – ворота. Калитку украшало тяжёлое железное кольцо, служившее ручкой. Там подёргал за него, раздался громкий металлический лязг, вслед за которым послышался мужской голос и по двору зашелестели лёгкие и неспешные шаги. Калитка распахнулась, и за ней показался статный и не старый ещё человек с роскошными казацкими усами, стройный и подтянутый. Он с любопытством оглядел их, окинув мимолётным, вроде бы, но вместе с тем, каким-то всеобъемлющим, цепким взглядом, после чего спросил полувопросительно – чем могу служить?

Просим простить нас за беспокойство, несколько хмуро ответил моряк, но вообще-то нам нужен доктор Полынин. Нам сказали, что он у вас, извиняющим тоном добавил Там. Да-да, заулыбался незнакомец, милости прошу, проходите. Алексей Николаевич, а к вам гости, крикнул он, провожая их в сад. Вы располагайтесь, а я пока самовар принесу, пояснил он, исчезая.

Посреди сада возвышалась большая круглая беседка, очень красивая и вся увитая резными зелёными листьями, какого-то вьющегося растения. По периметру, в решётчатых стенах беседки, были прорезаны большие овальные проёмы, в одном из которых показалось знакомое лицо. Там сразу узнал старого врача, он провёл тогда в больнице три дня, но никаких отклонений доктор у него не нашёл. И вот сейчас, увидев неожиданных гостей, доктор был тронут и обрадован.

Сергей Иванович, неужели это вы? Какими судьбами в наших краях? Он вышел из беседки и обнялся со старым знакомым – ну, здравствуй Румпель. Затем, отстранившись, он с любопытством оглядел всю компанию.

Никаких оказий, Алексей Николаевич, специально приехали всей семьёй навестить старых друзей. Сергей Иванович представил доктору свою семью.

А это, я думаю, тот самый мальчуган, который и заварил всю эту кашу? – Старый врач внимательно оглядел Тама. Совсем не узнать, вырос и возмужал. Сколько с тех пор времени прошло? – задумался он. Двадцать девятого августа будет шесть лет, ответил Там. Да, это было в конце лета, задумавшись, вспомнил доктор, как раз перед началом учебного года.

Какую кашу сумел заварить этот юный молодец? – Спросил хозяин дома, он уже некоторое время стоял неподалёку, и слышал весь разговор.

О – это очень удивительная история, и очень поучительная. Не поверь, мы в своё время этому мальчику, отмахнись от него, посчитав его слова пустой детской фантазией, и этой встречи могло не быть. А я так и остался бы на всю жизнь старым бобылём. Старый моряк разволновался, и у него опять стала дёргаться щека.

Сергей Иванович, голубчик, вам нельзя так волноваться, всполошился доктор. Вот выпейте, он накапал в стакан с водой несколько капель какой-то микстуры. Пейте, это сердечные капли, успокоил он моряка. Я ведь уже и сам не молод, словно, оправдываясь, пояснил он, вот и приходится держать всегда под рукой. Ну, вот и славно, сейчас вновь помолодеете. Это не просто капли – это чудо-капли, старинный рецепт, передаваемый по наследству. Да, спохватился доктор, позвольте представить вам моего давнего фронтового друга. Это Пётр Афанасьевич Крушинин, потомственный яицкий казак, удивительной широты человек. По завершении знакомства, хозяин пригласил всех в беседку, внеся туда большой старинный самовар.

Когда все расселись, он попросил доктора – Алексей Николаевич, не томите, мне не терпится услышать ту давнюю историю, связанную с вашим юным другом. Думаю, что лучше всего об этом расскажут сами её участники, Сергей Иванович, вы не против, пересказать нам, что тогда произошло?

Моряк помолчал немного, вспоминая и задумчиво помешивая ложечкой чай в стакане, а затем неторопливо и обстоятельно, с паузами и интонациями повёл свой рассказ.

Вот так, с помощью Алексея Николаевича, я и отыскал свою семью, ну, а Там – он дал всему толчок. Хотя, если честно, в глубине души я до самого конца, всё-таки, сомневался. – Ты уж прости меня дружок, обратился он к Таму, очень уж всё, что произошло, было неожиданным и невероятным.

Это нормальная реакция, успокоил его Там, только вот, я думаю, в глубине души вы, как раз и поверили, в отличие от многих других на вашем месте, а иначе мы бы с вами сейчас не сидели здесь.

Вы меня просто поразили дружок, сказал хозяин дома, мне приходилось слышать, что изредка встречаются люди с удивительными способностями, но не думал, что когда-нибудь встречу одного из них. Немного поколебавшись, он добавил, мой дальний предок тоже был таким человеком. В нашем роду издавна передаётся по наследству древнерусское воинское мастерство рукопашного боя и владения холодным оружием. Хочу сказать, что мастера высшего уровня обретают качества недоступные обычному человеку, вот только для этого нужны годы упорных тренировок, или врождённый дар. Природа тебя наградила от рождения необычным даром, и тебе необходимо его развивать, жалко будет, если он так и останется в зародыше.

Откуда у меня дар, смутился Там, всё вышло совершенно случайно и всего один раз.

То, что случилось однажды, обязательно повторится, уж поверь мне, я знаю, что говорю., Я бы хотел проверить твои возможности и физические данные, если ты, конечно, не против, а после поговорим.

Ну, проверяйте, легко согласился Там, мне даже интересно узнать на что я способен.

Мы выйдем в сад, минут на пятнадцать, а вы пока почаёвничайте, предложил хозяин гостям и они направились в глубину сада.

Интересный у вас сосед, заметил моряк, наливая очередную чашку чая. Вы даже не представляете насколько интересный, подхватил доктор, вот я вам сейчас расскажу. На фронте он был разведчиком. В немецком тылу, во время выполнения задания случается всякое, бывает и люди гибнут, иной раз вся группа не возвращается. Доктор помолчал немного и продолжил – так вот, за все его рейды в немецкий тыл – не погиб ни один человек. Лёгкие ранения, конечно, были, но не более того. А ведь он ходил за линию фронта десятки раз и, между прочим, не было случая, чтобы его группа вернулась, не выполнив задания. Такая вот положительная статистика. Бойцы это быстро заметили, потому и авторитет у него был, недосягаемый. Сам он, не считая небольших царапин, даже ни разу не был ранен.

А в каком звании он войну закончил? – спросил Сергей Иванович.

Лейтенант, на должности командира взвода, полковая разведка. И вот, что примечательно, до лейтенанта он дослужился за год, а дальше, как обрезало. Те, кто вместе с ним в разведку ходил, закончили войну капитанами да майорами, а он ни в какую. И знаете почему? – доктор обвёл всех победоносным взглядом, сам не хотел. Командир роты к немцам в тыл редко ходит, ему комбат не позволяет, у него другие задачи, вот Пётр и оставался всегда взводным лейтенантом. А когда ему светило очередное звание, он каким-то образом пронюхивал об этом заранее, чутьё у него на эти дела что ли, и накануне выкидывал какой-нибудь фортель, получал строгий выговор, лишался очередного звания и оставался при своих лейтенантских звёздочках. А вот и он, лёгок на помине, негромко проговорил доктор. Алексей Николаевич и Там зашли в беседку и Костя тут же налил им чаю. Благодарствуем юноша, поблагодарил его за двоих казак, и принялся неспешно пить чай вприкуску. Там тут же последовал его примеру.

Ну, и каковы результаты обследования? – не выдержал первым моряк. Ну, скажу прямо, он конечно, староват для полноценной учёбы, лет на пять бы пораньше, однако, с другой стороны, обладает способностями и возможностями, куда, более старших ребят. А реакция у него, просто запредельная. Я такой ещё не встречал. Ну, что Там, пойдёшь ко мне в ученики? Я попробую, легко согласился он, может у меня и получится.

* * *

Предаваясь приятным воспоминаниям, Там задремал, сидя в автобусе, благо монотонный пейзаж за окном, ровная лента дороги и мерный гул двигателя, к этому располагали. Мысли его приняли другое направление, вернувшись к более насущным проблемам. Вся предпраздничная суета осталась позади, и ему приснился зимний лес. Усыпанные снегом деревья стояли сплошной стеной – строевой лес – вспомнилась ему фраза. Высоченные корабельные сосны, тянулись ввысь, доставая, казалось до облаков и, скрывая своими густыми кронами солнце. Там брёл по сугробам, руководствуясь своими ощущениями, как путеводной нитью. Обходя завалы деревьев, усыпанных снегом, он ухитрялся не сбиться с выбранного направления, чувствуя его внутренним чутьём, как чувствует птица, пролетающая половину земного шара, не сбиваясь с правильного пути.

Между тем, вечерело, на землю неслышно опускались сумерки, ещё час назад белоснежные, наливались сумеречным светом поля за окном, темнея на глазах. Показались первые робкие огоньки окрестных деревень, до озера уже было рукой подать, когда автобус свернул на просёлочную дорогу и, немного снизив скорость, покатил по ней, слегка подпрыгивая на ухабах, и поскрипывая колёсами по укатанному снегу. Не считая этих привычных звуков, тишина стояла – неимоверная, слышен был только лёгкий шум ветра, дувшего навстречу. Благостная стояла тишина и вдруг, в умиротворённые уши Тама ворвался удивлённый, неведомо откуда, взявшийся голос – дядя Гриша, ты случайно не заблудился?

Кто это, удивился Там, оглядываясь по сторонам, но так никого и не увидел.

Да, нет Вася, донёсся в ответ уже другой голос, я же отсюда родом, все местные дороги наизусть знаю. Сейчас заскочим по пути к моим родственникам, передам гостинцы племянникам, и поедем дальше.

Там очнулся от сна, на сиденье автобуса, рядом сидел Василий.

Времени много не потеряем, отвечал ему водитель, от силы на полчаса задержимся. Вскоре впереди показались огни и, попетляв по полям автобус въехал в посёлок, судя по количеству огней, довольно приличных размеров. Сменив несколько направлений и улиц, автобус остановился возле, ничем не отличавшегося от других, дома с высокими деревянными воротами.

Вы только далеко не разбегайтесь, а я сейчас быстро, десять минут и поедем. Схватив объёмистый баул, водитель толкнул калитку и скрылся во дворе. Курильщики потянулись к выходу.

Дядя Гриша вышел из дома через одиннадцать минут, Там отметил это чисто автоматически, вспомнив его фразу – десять минут и поедем. Погрешность допустимая, подумал он машинально.

Ну, что? Все в сборе? – Спросил водитель, когда народ заполнил автобус, заодно напустив с улицы морозного воздуха.

Пригревшийся Там, не выходивший на улицу и даже не сдвинувшийся с места, недовольно проворчал – ну вот, холоду напустили и перебили весь сон. Не обращая внимания, на его ворчанье загудел и зафыркал мотор, автобус дернулся и поехал по улице. Покатились назад, усыпанные снегом дома и побежали, постепенно отставая, провожавшие их мальчишки.

Выбравшись за околицу, водитель прибавил газу и, автобус весело покатил через зимний лес, оставляя позади, освещённое огнями фонарей и вечерних окон, село.

Дядя Гриша – далеко ещё? – Спросил примостившийся поближе к водителю Василий. Осенью мы по другой дороге ездили, словно извиняясь, пояснил он, а здесь я ещё не бывал.

Да не, сейчас лесок проскочим, потом озеро обогнём и выберемся на трассу, а там и до базы недалеко. Через полчаса будем на месте.

А, что за озеро? Рыба есть? – Наудачу спросил Василий.

Да небольшое озерко, охотно ответил водитель. А рыба – в основном карась.

Не интересно, поскучнел Василий, я больше со спиннингом балуюсь, на щуку. Хотя люблю и с удочкой посидеть на зорьке. Окуня очень уважаю, добрая из него уха, а горячего копчения просто деликатес. Да и от чебака не откажусь, если, конечно, не мелочь. Жареный чебак очень хорош.

На Синем озере этого добра хватает, сообщил водитель, а вот есть ещё неплохое озерко, оживился он, неподалёку от базы, и немного подумав, добавил – километра два.

А как до него добраться? – Загорелся Василий.

По берегу тропа нахоженная до дома отдыха, а вокруг него небольшой посёлок дачного типа, домов с полсотни. Там у местных спросите дорогу на Ворожейку – это озеро так называется, подскажут. Сами то они предпочитают промышлять на Синем, а на Ворожейку редко ходят. Для них это баловство.

Проехав ещё километров пять, водитель притормозил возле свёртка в лес, и остановился. Поманив Василия, он сказал: видишь впереди, у края дороги сосна с раздвоенной верхушкой? От неё тропа к озеру Синему ведёт. Метров через двести по тропе будет родник, а от родника налево уходит неприметная тропка, если не знаешь, так и не заметишь. Это самый короткий путь до Ворожейки. По этой тропке мало кто ходит, и также мало кто об этом озере знает, разве только местные. Но это летняя дорожка, а сейчас все тропы снегом замело. Автобус свернул с трассы на слегка накатанную лесную дорогу и покатил, петляя промеж вековых сосен, к базе отдыха Уральского политехнического института.

* * *

НОВЫЙГОД!

Глава пятая

Последний вечер уходящего года запомнился Таму смутно. Словно сквозь туманную дымку, мелькали суматошно перед его глазами, отрывки сумеречных видений. Он таскал из поленницы охапками дрова на кухню, и скармливал их ненасытной кухонной печи, наблюдая сквозь отверстия в чугунной дверце, как мечется запертое в каменном зеве пламя. Потом вместе с Василием и Сашкой бежал с вёдрами в руках на озеро за водой и все вместе, втроём они прорубали замёрзшую за день полынью.

Что ж вы хотели, оправдывался завхоз Афанасий. Полынью я ещё утром вырубил, а сейчас уже вечер. Мороз на дворе нешуточный, с ним не поспоришь.

Ребята таскали столы и стулья, принесли из лесу пушистую, пахнущую хвоей и морозом ёлку, которую наряжали всем, чем придётся, а девушки стелили скатерти, сервировали праздничный стол и хлопотали у плиты. Гремели кастрюли и сковородки, звякала расставляемая посуда и, перекрывая весь этот гам, звенела гитара, и слышался смех. А на кухне витали ароматы приготовляемых блюд, стелился над кастрюлями горячий пар и, как водится, стоял дым коромыслом. Одним словом, всюду ощущалась и безраздельно властвовала над всеми обычная предпраздничная суета.

Таму не сиделось на одном месте, он – то выбегал на улицу, подышать морозным лесным воздухом – то, замёрзнув, заскакивал на кухню, поближе к печке, протягивал руки к пышущей жаром плите и вдыхал умопомрачительные запахи трав и специй, пополам с дымком. А потом, ближе к полуночи, когда столы уже ломились от всевозможных яств, все выбежали на улицу, чтобы в преддверии смены караула – уходящего старого и нарождающегося нового года, всем сердцем ощутить, разглядеть и запомнить этот волшебный праздничный миг. Вокруг стояла чуткая тишина, а с небес, как по заказу падали медленно кружась, крупные хлопья снега. Вокруг было белым бело и от этого белоснежного покрывала, укутавшего землю, дома и деревья, было светло, почти, как днём. От этой сказочной, нереальной в своей очаровательности картины, захватывало дух. А затем эту хрупкую тишину нарушил, ворвавшийся как вихрь, чей-то молодой и задорный голос. До наступления Нового года осталось пять минут. Прошу всех присутствующих занимать места за столом и открывать шампанское. Под бой курантов, из транзисторного радиоприёмника, зазвенели бокалы, послышались поздравления и пожелания исполнения всех желаний, а также традиционное обращение правительства к советскому народу.

После застолья все высыпали на улицу. Ах, что это была за ночь. Взрывались, разлетаясь разноцветными брызгами хлопушки с конфетти, завитыми лентами взлетал к небу серпантин и сверкал, рассыпаясь искрами, бенгальский огонь. А в воздухе, под всеобщий смех, женский визг и молодецкое уханье летали снежки, да с разлапистых сосен от этого шума, крика и гама, на спины и за воротники всем участникам этого веселья, сыпались с тревожным шорохом снежные лавины. И всю ночь, без перерыва, продолжался нескончаемый снегопад. Необыкновенная, полная незабываемых впечатлений, ночь. Первый раз в жизни Там встречал свой любимый праздник в таком, поистине сказочном обрамлении.

А ещё ему запомнилась, несколько грустная и в то же время не совсем обычная новогодняя песня, под гитарный перебор.

По завьюженной дороге,

Волоча устало ноги

Старый год уходит в никуда.

Развалилась колесница

И состарила возницу

Бесконечных будней череда.

Год назад, в такой же холод

Был он дерзок, смел и молод

Все невзгоды были по плечу.

Груз надежд, тревог, сомнений -

Лёгким был, как пух весенний

К солнечному, жавшийся лучу.

Сквозь метель, пургу и вьюгу

Время движется по кругу,

Затянув нас в свой круговорот.

Прочь сомненья и тревоги,

Новый год уже в дороге

Кружит свой безмолвный хоровод.

Сделав круг по бездорожью

Нас зима тревожит дрожью

На пороге юный Новый год.

Подновив слегка одежды,

Снова старые надежды

В золотой повозке привезёт.

Ничто не вечно под луной, закончилась и эта феерическая ночь. Утро нового года порадовало ясной солнечной погодой и полнейшим безветрием. Как говорится – лист не шелохнётся, и будь дело летом, так бы оно и обстояло. Но на дворе стояла зима – Новый год. Листья давно опали, покрыв всю землю разноцветным ковром, а выпавший за ночь снег застелил всю землю белоснежным покрывалом, скрыв под собой этот ковёр, а также следы ночных похождений, забав и сумасбродств. Всего лишь одна ночь в году отдана для чудес и вот она прошла, праздник кончился, оставив на губах лёгкую горечь мимолётной тщетности бытия и три дня, чтобы забыться и отдохнуть от повседневных трудов и забот прошедшего года.

Проснулся Там, когда солнце было на полпути к зениту.

Вставай Там, прозвучал над ухом жизнерадостный Васин голос – нас ждут великие дела.

Там потянулся от души, при этом скорчив несколько разнообразных рожиц, и добавил с чувством – какая чудная была ночь. Такая ночь бывает один раз в году и не каждый год подряд. А какие удивительные сны в такую ночь снятся? Просто не сказать словами. Да я и говорить не буду, всё равно не поймёшь. Чёрствая ты душа Василь Васильич – пришёл и разрушил всё очарование наступающего утра. Ну, какие ещё могут быть в такое утро дела? Сейчас бы в самый раз придавить ещё минут по сто на каждый глаз. Василь Васильич, может свалишь куда-нибудь подальше?

Ночью спать надо было, сказал, как отрезал Вася. На дворе уже позднее утро, я бы даже сказал – первый день нового года вступил в свои права. Солнце уже высоко, а ты помнишь, что сегодня в шесть часов вечера мы уезжаем домой и надо успеть использовать оставшееся время с максимальной пользой, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитый день.

Оставь в покое Николая Островского и не юродствуй, поморщился Там, лучше ответь на такой сакраментальный вопрос. Кормить нас сегодня будут?

Столы ломятся от остатков вчерашнего пиршества, жизнерадостно сообщил Василий и любезно спросил. Тебе завтрак в постель?

Лучше в тарелку, отшутился Там, вскакивая. Сделав все безотлагательные утренние дела, Там босиком и, как был, в одном исподнем, выскочил на улицу и, не обращая ни на кого внимания, принялся с уханьем и наслаждением – ух хорошо – обтираться снегом.

Василь Васильич, о каких великих делах ты говорил? – Через несколько минут, споро орудуя из чашки ложкой, спрашивал Там.

Ты что, забыл? – возмутился Вася. Мы же собирались сегодня с утра разведать дорогу на совершенно новое, всеми забытое озеро. Нет, ты как хочешь, а я пойду на разведку. Вот сейчас доем заливное и пойду. Как ты не поймёшь – это разведка на перспективу. Да ты только в одно название вслушайся. В нём так и слышится, что-то волнующе-таинственное, отдающее древней стариной – Ворожейка, Ворожея.

Вообще-то Ворожеич, поправил его Там.

Что – Ворожеич?

Озеро называется Ворожеич.

А ты откуда знаешь?

Слышал краем уха. Скажем так – всплыло из глубин подсознания. Опять же внутренний голос настоятельно рекомендует мне, а я, столь же настоятельно, советую тебе выбросить из головы эту сумасбродную идею. Не доведёт она нас до добра.

Да почему, Там?

Не знаю, об этом моё подсознание молчит.

Вот пусть оно ещё поспит немного, а мы за это время быстренько прогуляемся по лесу, подышим свежим воздухом и всё разузнаем.

По сугробам?

Дядя Гриша сказал вдоль берега натоптанная тропа.

Вася – это он вчера сказал, а сегодня всю ночь шёл снег и сейчас все тропы в окрестностях завалены чистейшим и невесомым, как пух снегом. Мы в нём утонем.

Да не, по-моему ты сгущаешь краски, в любом случае попробовать то надо. Так ты идёшь?

Чёрт с тобой.

Со мной, со мной.

Не бросать же тебя одного. Доедай своё заливное и вперёд.

В добрый путь, подняв кверху указательный палец, поправил его Вася.

Геннадий Борисович, мы с Васей прогуляемся по лесу, крикнул Там, стоя на пороге. Вы нас не теряйте.