Текст книги "«Морские псы» Её Величества"
Автор книги: Николай Курочкин-Креве
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
8
Это было именно такое место, какое потребно: широкий залив с песчаным берегом, отлого уходящим в воду (а значит, тут легче будет вытягивать «Лань» на берег для кренгования и замены негодных досок обшивки; в горах над бухтой – корабельный лес (что-то вроде сосен, но с голубой длинной хвоей и большущими круглыми шишками. Неизвестно, как это называть, но явно годится!), можно рубить и скатывать вниз, прямо к месту работ; опять же смола от этих сосен-несосен; наконец, изобилие пресной воды. Испанцы не случайно так этот залив и назвали: «Баия-Салада», то есть «Бухта Сладкая»...
Испанцев тут не было, на берегу стояло лишь несколько индейских хижин. А рыбы в заливе было такое великое множество, что за три часа первой рыбалки Дрейк и товарищи на пять удочек поймали более двухсот рыбин, – да не мелочи какой-нибудь, а красавцев от трёх до двадцати фунтов весом! Том Муни, любитель лишний раз испробовать силу своих могучих клешней каким-либо диким или, по крайней мере, неслыханным способом, опять попытался ловить рыбу руками (помните? На мысе Бланко, в Африке, он уже пытался, на берберов глядя, но тогда не получилось) – и наловил. То ли рыба здесь была балованная, то ли сам старина Том проявил больше проворства, заранее настроясь на то, что просто так рыбу не удержать, даже если схватил, – бог весть. А Фёдор подметил: «А вы знаете, что тут с мысом Бланко общего? Там холодное течение и вода на его стремнине часто цветёт – и тут то же. Там китов изобилие, именно на стремнине течения, – и тут...»
Покончив с рыбалкой, на которую его сговорил адмирал, Том Муни пошёл в гору – выбирать и топором помечать подходящие деревья, чтобы потом матросы их свалили и спустили вниз. Особым знаком он помечал стволы, пригодные для замены рангоутных деревьев.
А сам адмирал, покуда шёл ремонт, на пинассе с одиннадцатью матросами и братом Томасом отплыл на юг – поискать пропавшие корабли флотилии. Он всё ещё надеялся на встречу. Но «Мэригоулд» уже три месяца, как лежал на дне близ тихоокеанского входа в Магелланов пролив. Что же касается вице-адмиральского корабля, то...
Впрочем, о судьбе «Елизаветы» стоит рассказать подробнее...
9
«Елизавета» в эти дни шла по Южной Атлантике на север, следуя на родину. В Плимут она вернулась в июне 1579 года, проторчав в «конских широтах» полтора месяца полного штиля. Из этих безоблачных, безотрадных мест их вытащило течение, а не мореходное искусство капитана.
Дрейк в те дни, когда «Елизавета» пришла в Плимут, стоял в заливе, доныне носящем его имя: «Дрейкс-бей», это в Калифорнии, к северу от современного Сан-Франциско.
На ведомственном расследовании в Адмиралтействе капитан Винтёр излагал дело так: три недели он прождал окончания свирепствующей в Тихом океане бури, стоя в одном из заливчиков Магелланова пролива, куда непогода загнала его корабль сразу же после выхода из пролива. Вернулись ли в пролив «Мэригоулд» и «Золотая лань», он не знал, но предполагал, что да, так как это решение диктовалось элементарными требованиями хорошей морской практики. Адмирал Дрейк, капитан Худ и капитан Томас, по его мнению, опытные мореходы и поступили так же, как и он, только укромных мест в лабиринтах Магелланова пролива слишком много, чтобы не видеть друг друга... Команда начинала роптать – и ему пришлось уступить ей и вернуться в Англию.
Офицеры «Елизаветы» единодушно поддерживали версию вице-адмирала. Матросов в Адмиралтействе, по давней традиции британского флота, не расспрашивали, точно ли так было дело. Их спросили бы, только если бы офицеры разошлись в своих показаниях, А в данном случае как раз и стоило бы. Потому что мы знаем мнения только двух матросов «Елизаветы»: Джон Кук и Эдвард Клифф оставили путевые заметки, и в них оба утверждали, что решение о возвращении в Англию капитан Винтёр принял вовсе не под давлением команды – а наоборот, вопреки её общему желанию продолжать задуманное адмиралом плавание!
Но матросов не спросили...
В Испании весть о возвращении «Елизаветы» без корабля Дрейка породила надежды на то, что страшный «Дракон» погиб где-то при выходе из Магелланова пролива – к счастью для испанских владений в Америке! Эта надежда да ещё двухсполовиноюмесячное отсутствие «Золотой лани» в цивилизованном мире из-за шторма сослужили Дрейку добрую службу. Когда он, по всем расчётам, должен был появиться у чилийских и перуанских берегов, но не появился, – испанцы решили, что он точно погиб, и отменили повышенную готовность. Никому не пришло в голову, что «Дракон» в дни, когда он уже должен был грабить порты перуанского побережья, был жив, но штормовал в высоких широтах. А если должен быть, но нету, – значит, что? Значит, погиб пират! Царствие небесное! Вот что. И мадридские власти спешно урезали смету на укрепление тихоокеанского побережья вице-королевств Перу и Новой Испании, генерал-капитанств Гватемала и Новая Гранада... К счастью для испанского казначейства и к несчастью для него же, но уже в будущем, выделенные в связи с проникновением пирата Дрейка в Южные моря дополнительные ассигнования удалось отозвать, а дополнительные ресурсы, выделяемые вице-королевствам и генерал-капитанствам Нового Света, по этой же причине ещё только грузились на галеоны в Ла-Корунье, Кадиксе и Виго. Их тут же перенацелили туда, где эти пушки, боеприпасы, мушкеты и амуниция были действительно нужны: в Нидерланды, на помощь французским и ирландским католикам и в Алжир, против султана...
Король в очередной раз посоветовал местным властям тихоокеанских побережий Америки не поддаваться нездоровым паническим настроениям, не приличествующим администрации величайшей империи земного шара. А если так уж охота укреплять порты, вооружать корабли, собирать ополчения при одном лишь слухе о возможном появлении неприятеля, даже если это всего-навсего поганый пират-еретик, – извольте, король не запрещает этого. Но только извольте всё это делать за счёт местных ресурсов, а не за счёт казны!
Так и получилось то, что для отпора Дрейку к моменту его появления у перуанских берегов было сделано да-а-леко не всё возможное, и даже далеко не всё необходимое...
В Англии слухи о гибели Дрейка тоже появились, разумеется, тоже после (и по причине) возвращения «Елизаветы». Винтёр встретился с братьями Хоукинзами, с миссис Дрейк – и всех уверял, что Дрейк жив. Жив и продолжает начатое!
Правда, обосновать эту свою уверенность фактами он не мог, упирая исключительно на мореходный талант и железную волю Фрэнсиса... Вообще надобно сказать, что капитан Винтёр (коли он воротился, отказавшись продолжать своё участие в экспедиции, вице-адмиралом быть перестал. Ведь так?) оказался в исключительно сложном, можно даже сказать, щекотливом, положении. Ведь сказать прямо, где находится и чем занимается Фрэнсис Дрейк, ежели только он жив, Винтёр не мог! Ибо «стены имеют уши» – и очень часто эти уши оказывались испанскими. Поэтому он не смог убедить Хоукинзов. Другое дело Мэри. Миссис Дрейк верила в счастливую звезду мужа не слабее, чем в бессмертие души. Всё, что ей требовалось, чтобы продолжать надеяться и ждать, даже вопреки всему и всем, – чтобы кто-то, пусть посторонний человек, твердящий это по неведению, говорил ей: «Он жив, жив, говорю я вам! Не теряйте надежды, сударыня!» А тут говорил не кто-нибудь, а сведущий моряк, сын лорда-адмирала, не случайно, надо полагать, избранный её мужем в заместители себе! Он, небось, знает, что говорит. А если не может объяснить, почему он так уверен, – что ж, значит, какие-то опять тайные дела. У мужа ведь всё время какие-то тайные дела, в которые женщине лучше вовсе не соваться. Вон когда собирался, как тайну блюли! Вспомнить – и то смешно: как господин государственный секретарь, тёзка Фрэнсиса, явился к ним в дом инкогнито, под видом торговца яблоками, толкая тяжёлую тележку с товаром! Яблоками теми весь чердак завален. Муж смеялся: пришлось мистеру Уолсингему платить сбор с розничной торговли, а продал он свои яблоки оптом, теряя на пошлине почти целый шиллинг! Вот и сейчас...
До возвращения «Елизаветы» испанский король и помыслить не мог об английских кораблях в Тихом океане. Об авантюре Джона Оксенхэма, собравшего на панамском побережье пару пинасе из деталей, притащенных симаррунами на спинах от Номбре-де-Дьоса, попытавшегося было поразбойничать, но вскоре схваченного, он знал, но всерьёз это не принимал. Нечего в этом деле было принимать всерьёз. А вот если Дрейк... Связать известие о Дрейке на пороге Тихого океана с информацией о флотилии, вышедшей из Плимута год назад и направляющейся якобы в Египет, он не смог. Хотя в своё время усомнился в восточном направлении сей экспедиции и даже разослал предостережения всем губернаторам испанских владений района Карибского моря – чтоб не ослабляли бдительность перед возможным нападением.
Теперь же Дрейк (страшный «Дракон»: написание этой фамилии со словом «дракон» по-испански практически совпадает) – в Южных морях! Филипп распорядился изготовить и разослать инструкцию по отражению нападения английских пиратов. Но пока инструкция была разработана, согласована со всеми заинтересованными инстанциями и дошла до адресатов – время ушло. В июле 1579-го, когда уточнённый текст инструкции дошёл до Перу, Дрейк уже «обработал», и весьма успешно, всё перуанское побережье и... И опять исчез непонятно куда. Пол-испанской империи молились жарко и усердно о его гибели...
Глава 9
ПИРАТЫ В СТРАНЕ СОКРОВИЩ...
1
18 января 1579 года ремонт «Золотой лани» был успешно закончен – и на следующее утро (а это был понедельник: снова Дрейк сам для себя устанавливал счастливые приметы и дни!) она вышла в море. Становилось жарко не просто по-летнему, а по-африкански! Берега стали совершенно безлесными, затем вообще голыми, без травы и кустов. Последний дождь англичане видели в Баия-Салада, и был он единственный за месяц!
Дрейк начал волноваться из-за пресной воды. В Баия-Салада-то воды было вдоволь. Но впереди пустыня, около двух тысяч миль предстояло идти мимо берега, где ни рек, ни ключей. А «Золотая лань» не могла забирать большой запас пресной воды: во-первых, на небольшом судне попросту не было необходимого места для хранения водных запасов, а во-вторых, и запасённую воду в тропиках приходилось периодически менять, потому что она портилась. А тут безводье на берегу – ну так неудобно!
В поисках свежей воды, ни за чем другим, высадились у местечка Тарапака, в южных пределах Перу. Поодаль от самого не то селения, не то жалкого городишки. Выслали лазутчиков в сторону Тарапаки. Те вернулись глубоко разочарованными: нищее, пыльное, заброшенное Богом и проклятое людьми поселение, дома глинобитные, по улицам ходят тощие длинные свиньи. Куры роются в толстой пыли. Душно. Скучно...
Дождавшись возвращения разведки, Дрейк послал дюжину матросов на поиски свежей воды. Поскольку сомнительно было, чтобы воду так просто было обнаружить в этом жарком краю, решили покуда не выливать начавшую портиться воду Бухты Сладкой. Добытчики отправились с уже пустыми ёмкостями.
Первое, что они увидели, высадившись на берег – спящего испанца. Толстый небритый брюнет оглушительно храпел и, не просыпаясь, отмахивался от жирных медленных мух. Рядом валялась опорожнённая фляжка. Подняли, понюхали: ну да, ром из дешёвеньких, вонючий, но крепкий. А на чём он валяется, то и дело потирая шею и взмыкивая? Ого! Мешок был наполнен чем-то твёрдым, неудобным, – и испанец сполз с него, не переставая храпеть. Англичане осторожно оттащили мешок, заглянули в него и обалдели! Серебро! В слитках! Один, два, три... Тринадцать слиточков, каждый дукатов этак по двести пятьдесят или даже по триста! Что было дальше? Ах, дальше. Ну, как писал преподобный Флетчер, в котором добыча всякий раз пробуждала крайнюю язвительность к папистам: «Нам не хотелось будить испанца – но пришлось, против нашей воли, причинить ему эту неприятность. Дело в том, что мы решили во что бы то ни стало освободить несчастного от его заботы, мешающей ему спокойно спать. Мы взяли на себя его ношу – как подобает добрым христианам. И нелёгкая ноша эта уж не отягощала его более и не мешала спать».
Источника возле Тарапаки англичанам найти не удалось. Второго мешка с серебром, увы, тоже... Зато там подробно рассмотрели то, что впервые видели мельком в Кокимбо, на тридцатом градусе южной широты: обыкновенные пшеничные поля в необыкновенном и даже невероятном месте: на самом берегу моря. Тогда парни из Девоншира оторопели:
– Эти испанцы – они что, того?.. Больные? Солёные ветры с моря... Да сюда и брызги в шторм долетают, конечно. Всё к чёртовой бабушке сгниёт на корню!
Тогда так никто им и не объяснил, зачем это и почему: в проклятом Кокимбо было и не до этого, и ни до чего: единственное место на всём тихоокеанском побережье испанских владений в Новом Свете, где англичане получили такой ожесточённый отпор, что отошли, не разграбив город. Собственно, если всерьёз приналечь, во всю силу, справились бы. Но адмирал на предложение мистера Томаса Худа, бывшего в начале экспедиции командиром «Пеликана», а теперь ставшего одним из помощников капитана «Золотой лани», взять это проклятое Кокимбо во что бы то ни стало, ответил:
– Нет, Томас. Нам не с руки терять людей сейчас. Впереди у нас самое главное, то, что потребует всех сил. Тогда каждый человек понадобится. Господь с ними, с этими упрямыми кокимбосами, – мы уходим!
А у Тарапаки испанец, до икоты перепуганный встречей с еретиками вот так, нос к носу, вдруг, посреди мирного поля, – объяснил им, трясясь от страха, что тут уж очень сухо. Всё лето дует южный ветер и дождя не бывает. Вообще! А у самого берега часто бывают туманы. И поскольку зимой они чаще, и зима здесь тёплая, кто-то лет десять назад додумался сеять пшеницу два раза в год и на самом морском берегу, прямо у кромки прибоя! И ничего, кое-какой урожай бывает: сам-три, сам-четыре, редко когда более. Да более и не надо: мука из этой пшеницы слабая, легко солодеет. На четыре месяца после уборки зимнего урожая хватит, да на два – летнего, а на полгода казна выдаст...
Продолжая поиски источника свежей воды, англичане высадились чуть севернее этой самой Тарапаки. И нашли тропу, неизвестно откуда и куда идущую, по которой богато одетый испанец гнал караван из восьми лам. Каждый из этих безгорбых американских верблюдов (Флетчер упрямо называл лам «перуанскими баранами», твердя, что верблюд горбом-то и знаменит, и значит, сочетание «безгорбый верблюд» есть такой же нонсенс, как «благочестивый богохульник», и употребляться не должно!) нёс вьюк из двух небольших мешков. Когда караван остановили и в эти мешки залезли – оказалось, что в каждом ровно по полсотни фунтов чистого серебра! Уже освидетельствованного и клеймённого пробирной палатой города Потоси! «Мы не могли допустить, чтобы испанский джентльмен – как-никак, благородная особа! – превратился в погонщика. Поэтому, не дожидаясь просьб с его стороны, мы сами предложили свои услуги и стали подгонять перуанских баранов. Но так как сей испанский джентльмен не смог толком объяснить нам дорогу – нам пришлось взять на себя и выбор пути. А вскоре после того, как мы с ним расстались, мы, с нашим новым багажом, оказались около своих лодок». Так описал конец этого эпизода преподобный Флетчер.
Четвёртого февраля Дрейк увидел небольшое селение на берегу. Пересев на пинассу, Дрейк направился туда с командой в дюжину моряков. Эти охотники на что угодно стали почти постоянным персоналом подобных вылазок. Фёдор был среди них. Замечу кстати, что, с тех пор как «Золотая лань» осталась в одиночестве, на корабле образовался некоторый переизбыток командного состава и несколько офицеров, как и все кандидаты в офицеры, перешли – кто охотно, кто повинуясь приказу – в ряды матросов. Фёдор вновь стал старшим матросом, но если обстоятельства того требовали, не отказывался принять командование.
В селении англичане отыскали только двоих, кое-как говорящих на европейских языках (включая и испанский!): мертвецки пьяного испанского чиновника – сборщика податей, да корсиканца средних лет и неопределённых занятий. В ту пору остров Корсика был провинцией Генуи. Генуя же, вернейшая союзница, «спонсор» империи Филиппа Второго и её щупальце в восточной части Средиземноморья, была формально независимой республикой и в состав Испании не входила. Короче, от этого корсиканца крепко попахивало секретной службой. При нём был чисто стиранный мешок с тремя тысячами серебряных монет перуанской чеканки и семь лам. Дрейк оставил в селении пьяного чиновника – тот был настолько нетрезв, что не представлял опасности. Всё равно не смог бы объяснить, кто тут был, сколько их, и вообще был ли кто или примерещился.
Иное дело корсиканец: малый он был, судя по виду, сообразительный и даже пронырливый. Неизвестно, что он заметил и насколько профессионально мог рассказать о виденном испанским властям. «Малый не промах. Безопаснее будет, ежели он недельку поплавает с нами. Объест ненамного, тощий. К тому же кормить его будем его же ламами. Пускай прокатится за счёт королевы Англии!» – миролюбиво сказал Том Муни.
Итак, все признаки говорили и даже криком кричали о том, что страна сказочных сокровищ – вот она! Что люди Дрейка уже вступили в её благословенные пределы! И что экспедиция, похоже, действительно принесёт те баснословные барыши, обещанием которых адмирал и соблазнил пайщиков своего предприятия. Уж Её Величество, знамо дело, шиллинга так просто не даст, а поди ж ты, на тысячу фунтов раскошелилась...
2
То, что едва ли не у каждого встречного было с собою целое состояние, объяснялось тем, что «Золотая лань» добралась до тех портов, откуда перевозили драгоценные металлы, добытые вдали от побережья, на местных рудниках, в столицу вице-королевства Перу Лиму для последующей отправки в метрополию...
6 февраля «Золотая лань» подошла к городу Арика (полтораста лет тому назад – один из крупнейших городов Боливии, после Тихоокеанской войны 1879—1883 годов выхода к морю не имеющей, а сейчас – «свободная экономическая зона» на самом севере Чили). При не изменившейся сухости климата долина Арики показалась англичанам дивным оазисом и самым плодоносным местом всего тихоокеанского побережья Нового Света. Всеми необходимыми продуктами город в достатке снабжался из плодородной и красивой долины, уходящей от гавани на север...
В гавани Арики стояли два торговых барка. На них Дрейк обнаружил сорок больших, двадцатифунтовых, слитков серебра. «Чтобы помочь испанцам, пришлось нам забрать и эту ношу», – с неизменным юмором сообщает в своих записках преподобный Флетчер.
Тем временем испанцы опомнились и ударили в набат. Но было уже поздно! Дрейк уже перегрузил с барков всё ценное, а главное – все запасы пресной воды, что имелись у испанцев! Торопясь, Дрейк изменил своим принципам: не стал выводить барки из гавани для перегрузки и ушёл из Арики, не удостоив сбежавшихся ополченцев стычки с еретиками – высаживаться грабить город не стал.
– Облегчили обывателей на восемьсот фунтов серебра, ну и довольно с них. Не бог весть кто – эти арикианцы, или как там они себя обзывают, чтоб я ещё порох тратил, обеспечивая лучшим из них местечки в раю! – сказал адмирал.
От Арики берег пошёл, наконец, в полном соответствии с картой барселонских учёных, на северо-запад. За ужином Дрейк шутливо сказал португальскому кормчему: «Вот видите, дом Нуньеш: наша замечательная карта снова начала работать. Из чего я заключаю, что составлена она на основании данных мореплавателей, к югу от Арики не бывавших, а долготу не способных измерять даже с ошибками. Согласны?»
Дом Нуньеш согласился, но предположил, что вина тут не столько картографов, сколько заказчиков. Дрейк не стал уточнять, что, собственно, имеется в виду...
Постепенно берег стал забирать всё круче к западу.
У городка Мольендо увидели и задержали два испанских корабля. Сначала взялись потрошить тот, что выглядел более ухоженным. Но трюмы его оказались пусты! Тогда допросили капитана. Тот сообщил, что его уже загрузили необработанным золотом и таким же серебром из близлежащих рудников Арекипы и Токепалы, но тут явился гонец из Арики с сообщением о нападении англичан – и за два часа до появления в здешних водах «Золотой лани» корабль полностью разгрузили, драгоценные металлы спрятали в тайнике – он не знает, где этот тайник находится, – и стали готовиться к обороне.
– Этак они ещё в тыл ударят, если мы надолго здесь застрянем! – сказал озабоченно адмирал и послал команду в десять человек под началом мистера Худа с задачей: быстренько обследовать и, если найдётся хоть что-нибудь стоящее, разгрузить второй корабль. Он оказался гружен полотном. «Ну что ж, тоже вещь не лишняя», – рассудили англичане и прихватили с собою столько полотна, сколько успели перекидать за час...
Надобно было спешить. Потому что впереди лежала Лима – «Гран-Сиудад-де-лос-Рейес» – «Великий город королей», столица вице-королевства Перу...