Текст книги "Что уж, мы уж, раз уж, так уж..."

Автор книги: Николай Кудрявцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Насколько я знаю, за все вами перечисленное, народ платит сам, да и защищает себя сам. Вот где, скажем, ваш внук учится?

Владимир Вольфович сразу как-то сник. Он замолчал, затравлено оглянулся и приблизил свое лицо к лицу Ивана.

– Я бы хотел с вами поговорить о внуке.

– Все дела завтра. – Оборвал его Иван. – Сегодня отдыхаем. Так, где ваш внук учится?

– В элитной школе. – Нехотя ответил Владимир Вольфович.

– О как! – Воскликнул Иван. – А чем же вам не нравится бесплатное образование?

– Понимаете? Мое положение… – Вольфович вздохнул. – Обязывает…

– Понимаю. – Успокоил его Иван и налил себе и собеседнику. – Вы ситуацию в стране создали такую, чтобы положение обязывало. Чтобы все видели – кто вы и кто народ. А лечитесь вы, в какой поликлинике?

– Зря вы так. – Обиделся гость. – Я сам все прекрасно вижу. Но у государства денег на все не хватает.

– Тогда давай выпьем. – Иван поднял стопку. – За то, чтобы у положения, не было обязательств.

Они выпили.

– Значит, говоришь, денег нет, потому что налоги не платят? – Спросил Иван, закусывая огурцом.

– Угу! – Кивнул Вольфович, жуя бутерброд.

– Ну, вы бы так и сказали на всю страну. – Предложил Иван. – Чтобы народ не роптал. Ну, к примеру, я даже не знаю. – Он почесал голову. – Скажем: вот столько у нас денег. И общую цифру. Вот столько уходит на образование, и цифру, включающую содержание школ и школьных столовых. Вот столько уходит на медицину, и цифру. Вот столько уходит на детские дошкольные учреждения, и цифру. Вот столько уходит на Думу, правительство, президента. И цифру, включающую буфеты и их персонал; спецбольницы, санатории, дачи, места для охоты и рыбалки и их персонал; авто, авиа, водный и железнодорожный спецтранспорт и их персонал; охрана, командировки, бронь на билеты, всевозможные депутатские залы, рауты, саммиты и т. п. и их персонал. Зарплату, я думаю, можно не включать. Пусть это будет коммерческая тайна. Хотя она, по сравнению с прожиточным минимумом, вами же установленным, слишком тяжелая. И общую цифру.

– Это невозможно! – Вольфович смотрел на Ивана вытаращенными глазами. – На это никто не пойдет.

– Да? Тогда давай выпьем. – Иван стал наполнять стопки. – Давай за то, чтобы цифры не были страшными до такой степени, что из-за этого их даже невозможно озвучить, без последствий.

Гость не отвечал. Он все так же, вытаращив глаза, смотрел на Ивана.

– Ага. – Иван понял, этот взгляд по-своему. – Согласен. Тост крамольный. Тогда давай выпьем за то, чтобы наш народ жил так, чтобы не боялся никаких цифр. А?

Вольфович опрокинул стопку.

– Я понимаю. – Сказал он. – Но поверьте мне, мы стараемся изо всех сил.

– Угу. – Согласился Иван, хрустя огурчиком. – Только тут фигня одна есть.

– Какая, простите, фигня?

– Нехорошая фигня. – Ответил Иван. – Как вы знаете, что в каждом городе есть городской совет.

– Естественно. – Согласился гость.

– Это, своего рода, местный президент, правительство и Дума. – Продолжал Иван. – Они смотрят на вас и дербанят городской бюджет так же, как вы государственный. Чем они хуже вас?

– Они отчитываются за каждый рубль.

– Так и вы отчитываетесь за каждый рубль. – Иван пожал плечами. – И как это помогает народу жить?

Вольфович тяжело вздохнул.

– Я тоже не знаю. – Прокомментировал Иван молчание собеседника. – И у всей этой фигни, есть свои последователи.

– Какие, еще, последователи? – Не понял Журиновский.

– Ну, скажем, милиция. – Иван стал разливать. – Они видят, как вы имеете народ, и тоже имеют его. И на дорогах, и на тротуарах, и на вокзалах, и где только не имеют. Я не говорю об отделениях милиции. Там они имеют народ с особым цинизмом.

– Но не все же такие.

– Не все! – Иван протянул Вольфовичу стопку. – Возьмем, к примеру, тебя. Ты замешан только в легких потасовках. А это, на фоне всего, невинная шалость. Даже можно сказать так: как птичка какнула. Другими словами: если Вольфович кого-то стукнул или облил, то это к деньгам.

Иван поднял стопку.

– Давай за народную мудрость. – Он выпил и потянулся за огурцом. – Значит, все платят налоги?

– Ну… – Журиновский замялся. – Вообще-то, если есть возможность не платить налоги, то и не платят. Но по закону должны платить все.

– Законы как деньги. – Возразил Иван. – Чем меньше законов, тем больше их ценят, и наоборот, чем больше законов, тем меньше их ценность. А когда законы лепят как снежки зимой, то происходит инфляция законов. А вы их настрогали, как снежинок. И потом, закон должен быть для всех одинаков. А у нас, верхи, имеют неприкосновенность. Вы, что ж думаете, что наш народ глупее вас? Вы себе присвоили право неприкосновенности, и они для себя стараются. Конечно им тяжелее, чем вам, но зато они закаленнее. И вообще, Вольфович, не парься! Нужны вам налоги, приходите и забирайте. Я, что ли, должен сам их тащить?

– Но вы же говорите, что к вам в долину не войти?

– Во-о-о! – Иван вытянул шею. – Видишь? Вот и скажи мне, дураку, сколько налогов нам платит Монако?

– А при чем здесь Монако? Монако не является территорией России.

– Вы хотите сказать, что налоговый инспектор с вооруженным ОМОНом туда войти не может?

Владимир Вольфович сообразил.

– Так у вас другое государство? – Спросил он. – А почему тогда к вам такие претензии от налоговой?

– Отвечаю по порядку. – Иван загнул один палец. – Государство мое Русь, а я Русич. Претензии от налоговой из-за нездорового интереса к летописям, – загнулся второй палец, – и из-за природной жадности. А ведь именно чиновники, самые злостные неплательщики налогов. Потому, что только им дают взятки. Другим слоям населения взяток не положено.

– Вы сказали летописи? А при чем тут летописи.

– Ну, это просто. – Иван усмехнулся. – В трудные времена России, долина помогала золотом, изумрудами, рубинами. В долине этого навалом. Последний раз это было в Великую Отечественную. Долина дала деньги на танки и самолеты. Ну, а в России, сами знаете, все записывается. При монархии нас не трогали. Благородство не позволяло. Советы благородных вывели. Да и у вас, демократов, с этим туговато.

– Чем же можно заинтересовать, чтобы люди добровольно платили налоги?

– Это вы, меня дурака, спрашиваете? – Иван засмеялся. – Простите за мою несдержанность, но это действительно смешно. – Он налил себе и Журиновскому водки, легонько стукнул своей рюмкой о рюмку собеседника, выпил махом и хрустнул огурчиком. – Способов тьма, и все они действенны.

Владимир Вольфович, задумчиво, взял свою рюмку, повертел ее в руках и, выпив содержимое, аккуратно поставил ее на стол. Иван протянул ему бутерброд с черной икрой. Журиновский кивнул головой, благодаря, и стал медленно, с наслаждением, жевать. Икра ему нравилась.

"Интересно! Где они ее берут? Может в озере ловят?"

– И вы можете назвать, хотя бы, пару способов? – Спросил он, доев бутерброд и промокнув губы салфеткой.

– Легко! – Иван взял в руки бутылку водки и вопросительно посмотрел на Журиновского.

– А мы не слишком торопимся? – Спросил тот, глядя на запотевшее стекло.

– С такой-то закусью? – Вопросом на вопрос ответил Иван. – И потом, что вы волнуетесь? Переночуете у нас, а утром расскажете, что вас привело в нашу долину.

– А-а-а! – Владимир Вольфович махнул рукой. – Давай! Водка отличная, а такой икры, я вообще не ел.

– Вот и чудненько! – Хозяин стал разливать по рюмкам водку. – Пейте, ешьте! – Он поднял свою рюмку и посмотрел на Журиновского. – Когда еще будете у нас? Так что пользуйтесь.

– Там у меня водитель…

– Это мы в раз! – Иван посмотрел на домового. – Никанор, дружище! Сделай доброе дело. Накорми водителя и на ночлег определи. Брыня. Помоги ему. Сделаете и сразу возвращайтесь.

Брыня с Никанором ушли. Владимир Вольфович проводил их, окосевшим, взглядом. Обитатели долины нравились ему все больше и больше.

"Славные парни! – Подумал он. – Хоть и гномы".

Он посмотрел на Диогена. Тот метелил все подряд, оставляя нетронутым салат, который стоял прямо перед ним.

"На десерт бережет. – Подумал Журиновский".

– Давай, Вольфович, за «Варяг» с «Корейцем». – Предложил Иван.

– Давай. – Ловко опрокинув стопку, Вольфович ткнул фигой в дальневосточных крабов. – Вот вам всем.

– Кто там? – Спросил Иван, раздирая зубами куриную грудку.

– А-а-а. – Брезгливо протянул гость. – Японцы с союзниками.

Иван кивнул и налил еще по одной. Вольфович потянулся за очередной порцией и предложил:

– А давай, за Александра Невского? – И показал фигой на гамбургские сардельки.

Иван проследил за фигой глазами и снова кивнул. Выпив, Владимир Вольфович подпер ладонью правую щеку и загрустил.

– Забыл. – Всхлипнул он.

– Чего? – Не понял Иван.

– Забыл, о чем мы с тобой…

Иван сделал умное лицо, но в голову ничего не приходило. Он потер виски и выдохнул:

– Не помню.

Журиновский посмотрел на Диогена. Тот понял его по-своему и протянул наполненную пиалу, чтобы чокнуться с гостем. Гость взял у него из рук пиалу и, осушив ее, отдал обратно.

– А я все вспомнил! – Торжественно воскликнул Владимир Вольфович. – Мы с тобой говорили о народе. – Он стал бить ложкой по икре, в такт словам. – О русском, многострадальном народе.

– Точно! – Встрепенулся Иван. – Я тоже вспомнил!

– Что бы мы ни делали, – с горечью произнес Журиновский и откинул ложку на скатерть. – Их все раздражает.

– Ну, правильно! – Иван стал наполнять рюмки. – Вы же, как комары.

– В каком смысле? – Не понял Вольфович.

– В самом прямом. – Иван протянул собеседнику рюмку. – Да не бери в голову, Вольфович. Жизнь идет и ладно. Вот когда молния ударит, тогда и перекрестишься.

– А я хочу знать! – Журиновский взял рюмку и поставил на стол. – Почему мы комары и что это за молния?

– О-хо-хо. – Иван вздохнул и тоже поставил свой стопарь. – Ты, между прочим, в Думе работаешь. Значит сам должен думать, а не дураков спрашивать. – Он немного подумал и решительно выпил свою порцию. – Почему, спрашиваешь, комары? Потому что, что бы вы или они не делали, а цель достигается только одна: крови попить у тех, кто не защищен.

Вольфович хотел возразить, но Иван, жестом, остановил его и продолжил:

– Молния, говоришь? Хм! А чем отгоняют комаров, когда они вконец достали? – Он посмотрел на поникшего Журиновского. – Правильно! Дымом! А дыма без огня, сам понимаешь!

Челюсть собеседника отвисла. Он побледнел.

– Ты, чо? Вольфович? – Иван уставился на него. – Водка хорошая. Мне ее Горемыко привез перед перестройкой.

– Причем здесь водка? – Журиновский сморщился. – По-моему, вы сгущаете краски.

– Конечно! – Воскликнул Иван. – Сгущаю! Еще как сгущаю. А ты сразу бледнеть. – Он вставил рюмку в руки гостя.

– Так что ж, мне свою кровь народу отдавать, что ли? – Вольфович выпил.

– А это, кстати, идея. – Иван снова налил. – Тогда они точно платить будут. Во всяком случае, появится то, за что должны платить.

Владимир Вольфович взял у Диогена, простаивающую пиалу, налил в нее водки, до самых краев, и выпил. Окинул взглядом стол и, не найдя ложки, зачерпнул двумя пальцами икру. Он медленно слизывал ее с пальцев, размышляя над идеей Ивана. С одной стороны хорошо, когда все платят, а с другой стороны кровь отдавать жалко. В поле зрения Вольфовича забежал таракан и остановился, шевеля усами, словно размышляя с какого продукта начинать ужинать.

– Это кто? – Спросил Вольфович у Ивана, тыча пальцем в таракана.

Ваня внимательно проследил за траекторией пальца и махнул рукой.

– Это Гришка Отрепьев, самозванец.

– Почему самозванец? – Удивился гость.

– А мы, когда трапезничать садимся, – стал объяснять Иван, – мы его никогда не зовем. Он сам приходит. Ты его, Вольфович, не обижай. Тараканам, сейчас, ох как нелегко живется. – Он склонился к самому уху своего гостя и зашептал. – Говорят, что их китайцы отовсюду выживают. У них такая государственная доктрина: занять во всем мире биологическую нишу тараканов. Я по телевизору смотрел одну передачу, так там говорили, что они даже прописываются в квартиры к русским. А хозяева этих квартир, даже не подозревают об этом.

– Почему? – Удивился Вольфович и махнул стопарик.

– Ну, наверное, они по щелям прячутся, а на кухню выползают ночью, когда хозяева спят.

– Ну да!? – Изумился гость и пропустил еще один стопарик.

– Извини, Вольфович. За что купил, за то и продаю. – Развел руками Иван.

Скрипнула дверь и в комнату ввалились Брыня с Никанором. Их покачивало. Должно быть, они составили компанию водителю, а может, махнули Пелагееной «мухоморовки». Нетвердой походкой, парочка направилась к своим местам. Журиновский смотрел на двоившихся приятелей исподлобья.

"Братьев с собой притащили, сейчас все сожрут. Гномы, они такие! – Подумал он и придвинул к себе икру. – Хрен им!".

Владимир Вольфович сам налил себе водки в Диогенову пиалу и выпил.

– А Брыня, гном? – Спросил он у Ивана и приложил к губам палец.

– Не может быть? – Прошептал в ответ Иван и окинул Брыню взглядом.

– Да! – Утвердительно кивнул Вольфович, взял бутылку с водкой, отпил из горлышка и протянул ее Ивану.

– Кто бы мог подумать! – Изумился Иван и присосался к горлышку.

Когда луна заглянула в окно, ее взору предстала такая картина:

Посреди комнаты, стоял большой, празднично накрытый объедками, стол. Какой-то гном, в трусах офигительной расцветки, спал, уткнувшись лицом в салат. Рядом с ним, обхватив одной рукой жареного поросенка и, положив на него голову, а второй рукой, прикрыв вазу с черной икрой, спал представительный мужчина в галстуке. Напротив представительного мужчины, на опрокинутом стуле, лежа сидел или сидя лежал, молодой парень, с надкусанным соленым огурцом в правой руке. Рядом с ним, сидел крепкий дед. Он откинулся на спинку резного стула и закрытыми глазами, разглядывал что-то, на совершенно чистом, выскобленном до блеска, деревянном потолке. Во главе стола, на полу, лежал, свернувшись калачиком и, подсунув под левую щеку расписную деревянную ложку, лохматый мужичок в косоворотке и полосатых штанах.

Если бы, на месте луны, был русский человек, он бы позавидовал. Сразу было видно, что ребята посидели по-человечески. Почему по-человечески? Потому что без мордобоя. С мордобоем, это называлось бы: "посидели славно!".

Владимир Вольфович попытался поднять голову, но не смог. Мало того, что она не поднималась, так она еще и раскалывалась на черепки. Не открывая глаз, он ощупал свою голову руками, пытаясь обнаружить трещины.

– Очнулся, Вольфович? Силен, ты, поспать!

Голос был знакомый. Жаль, что глаза не открывались. Теперь гадай в слепую, кто тут рядом находится.

– Ты резких движений не делай. При похмелье это не рекомендуется.

"Точно! Я же вчера с гномами пил. А зачем?".

Он попробовал открыть глаза, и это ему на треть удалось. Он понял, что его голова, сжимаемая руками, покоится на столе. Напротив головы, через стол, сидел лохматый мужичок и сочувственно улыбался.

– Ты гном? – Спросил Вольфович, поднимая голову при помощи рук.

– Нет. – Мужичок с тревогой заглянул Журиновскому в глаза. – Я домовой. Никанор. Мы с тобой вчера на бургерштраф пили.

– Брудершафт. О-о-о. Го-ло-ва-а-а.

Мужичок быстренько вынул из кармана чугунок, пошарил там рукой и протянул Вольфовичу деревянный ковш, в виде утки.

– Испей, – ласково проговорил он. – Полегче станет.

Владимир Вольфович, схватил ковш трясущимися руками и припал к нему губами. В комнате раздались звуки жадных глотков.

– Уф! – Напившись, выдохнул Журиновский. – А где гном Брыня?

– Брыня не гном. Он воин! – Пояснил Никанор. – Гном, у нас, Диоген.

– Диоген? – Вольфович удивился, сделал еще пару глотков и поставил ковш на стол. – Диоген не гном, а грек.

– Грек? – Настал черед удивляться Никанору. – А мне ничего не говорил. Вот засранец!

– Слушай, Никанор. – Журиновский кивнул на чугунок. – А у тебя, там, коньяк имеется.

– Сколько?

– Грамм пятьдесят.

Никанор вытащил из чугунка стопку с коньяком. Вольфович выпил и блаженно закрыл глаза, прислушиваясь к теплу, разливающемуся по внутренностям. Вдруг он встрепенулся.

– Черт! – Он вскочил и начал приводить в порядок свой костюм.

– Ты чо, Вольфович?

– У меня же дело к Емелину Ивану Ивановичу. – Журиновский оглянулся, чтобы удостовериться, что в комнате только они с Никанором, и шепотом спросил: – Он тоже гном?

– Ванька-то? Нет! – Никанор отрицательно покачал головой. – Он, просто дурак.

– Дурак? – Вольфович застыл. – В каком смысле?

– У них в роду все дураки.

– Значит все зря? – На Вольфовича было жалко смотреть. – Поездка, пьянка, надежда, работа. Подать в отставку и все проблемы решены.

– Ты чо там бормочешь? Галстук жалеешь, что ли? Мы его мигом исправим, как новый будет.

Владимир Вольфович, только сейчас заметил, что держит в руке, замызганный икрой, галстук. Он медленно развязал его и бросил на пол. Потом с горечью посмотрел на Никанора и, пугающе спокойным голосом, сказал:

– Какой, на хрен, галстук? Какое, на хрен, исправим? У меня внука украли! Подонки! Негодяи!

– Вольфович! Друг! – Никанор сунул ему в руки стопку коньяка. – Выпей соточку, успокойся. Не убивайся, ты так. Бесполезно. Хочешь убиться? Иди к Брыне и врежь ему как следует. Вот тогда, ты точно убьешься. Думаешь, я не понимаю, что у тебя сейчас в голове? А вот, хрен ты угадал! Все я вижу. Думаешь, что Иван дурак, и дело твое завалит? Еще один хрен за угадывание. Ты что ж, в детстве, только уголовный кодекс читал? Не знаешь, что у нас на Руси, только дураки и могут что-то сделать? Кто, как не дураки, могли выступить против Орды на Куликовом поле. Или ты думаешь, что аспирант, запоролся с поляками в болото и там сгинул с ними? Вундеркинды, что ли, бросались грудью на пулеметы и шли на таран? Спал, что ли, когда умники страну в пропасть столкнули? Хорошо, что дураки притормозили, а то бы разлетелась Русь на кучу маленьких Люксембургов. И раскис ты, как баба, потому, что так и не понял, что дурак, это не диагноз, а мнение. И даже не это главное. А главное то, что ты сам являешься дураком, оставаясь при этом хорошим человеком, дающем дельные советы с трибуны.

– Почему же я дурак?

– Ха! – Никанор развеселился. – А ты посмотри, под каким углом, тебя показывают по телевизору. Послушай, как говорят о тебе журналисты и оппоненты. Только, вот что я тебе скажу, Вольфович. Это все их мнение. И в большинстве случаев, это мнение купленное. На самом деле, ты сильный человек, потому что не боишься быть смешным. Ты добрый человек, потому что ваша партия помогает ветеранам. Ты хороший человек, потому что тебя пропустила долина. Ты знаешь, сколько здесь золота и изумрудов? Хочешь набрать рюкзачок?

– Мне хватает своих денег. – Журиновский сел на стул, обдумывая услышанное. – И, вообще, я не за этим приехал.

– А я и говорю: как есть, самый настоящий дурак! Только дураку хватает денег. Умный не откажется от лишних. Даже если у него этих денег на десять жизней, ему все равно мало. Даже если эти деньги все в крови. Короче! Хватит сопли распускать! Давай сюда галстук и пиджак.

И не дав Журиновскому ни секунды для раздумий, сдернул с него пиджак.

– Да-а-а! – Произнес он. – Знатный пиджачок. В таком, с жареными поросятами, лучше не обниматься. Хотя? – Никанор засунул пиджак в левый карман. – Приезжал к нам, перед перестройкой, Горемыко. Он, при Советах, в МИДе командовал. Ему посоветовали, чтобы он посоветовался с Иваном. Кстати! Мужик был крепкий! Не с виду, а по духу. Не то, что ваша херота из-под ногтей. Особенно Кесарев, прости меня батюшка Сварог, жополиз юсовский. У Горемыко, все зарубежные секретари, во, где были! – Он показал крепко сжатый кулак. – Вякнуть не могли. Вот! Такие МИДовцы, раз в сто лет рождаются. А жаль! Нам бы сейчас, на Русь, Горемыко или Горчакова, тогда бы Европа, не борзела. Ну да ладно. Я не об этом. Так вот, мы так оторвались! – Никанор закатил глаза. – Утром, этот Горемыко оглядел себя, и как начал ржать! Как конек-горбунок. Я предложил его костюмчик вычистить, а он не дал. "Раз, – говорит, – народ требует перемен, тогда Генсеком, поставим Мишку. А значит мне, – говорит, – одна дорога: из князи в грязи. Пусть, – говорит, – Мишка, новых князей лепит и с ними свою кашу трескает". Так в грязном костюме и уехал.

– А к чему ты мне это рассказал?

– А к тому, что к нам и не такие, как ты, дураки приезжали. Мы и покруче видывали.

– Горемыко не дурак.

– Это для меня и для тебя. А, по мнению ваших князей, которые из грязи выпрыгнули, только дурак мог добровольно уйти в тень. И вообще! – Никанор нагнулся за галстуком. – Ты мне со своими соплями надоел. Сейчас позову двоих из ларца, они тебя научат Родину любить! Иван, видите ли, не справится. Тебе баба Яга, не указ, что ли?

– Погоди, Никанор, не сердись. Я не понял: Иван дурак, в смысле не совсем дурак?

Никанор озабоченно посмотрел на Вольфовича.

– Все приятель. – Он сунул галстук в тот же карман, что и пиджак. – Коньяк, ты, больше не получишь. А что касается Ивана, то он, в смысле, совсем дурак. Ты же к умным людям обращался? Они тебя отшили. Сказали, что у них, таких как ты, и не сосчитать. Ты на них не обижайся. Закон такой. Вы же, тоже, своих избирателей так же отшиваете? Потому что закон так велит.

– Нет такого закона.

– А я и не говорю, что он, официальный закон. Он негласный. Так сказать, чиновничья инструкция.

Журиновский сидел молча, опустив голову.

– А Иван, – продолжал Никанор, – за твое дело взялся, даже не спросив, что за дело. Ну не дурак ли? И я ему буду помогать, потому что я, дурак еще тот. И Брыня с нами отправится, потому что дурнее Брыни, разве только паровоз. А Диоген, на коленях будет умолять, чтобы мы его взяли с собой. Потому, что таких дураков как Диоген, еще поискать надо. – Он подошел к окну и, глядя куда-то вдаль, задумчиво произнес: – Вот такая вот, славная, дурацкая компания, наклевывается.

Он застыл у окна, думая о чем-то, о своем, домовском. Журиновский решил не отвлекать его. Он задумался над словами Никанора. Тот стоял, не шевелясь, видно тоже решил дать время Вольфовичу, подумать. Наконец, он решил, что Журиновский, все понял.

– Все. Одевайся. – Он протянул гостю пиджак и галстук. – Пора стол накрывать. Чайку попьем, баранками похрумкаем.

Вольфович принял из рук Никанора свои вещи и вытаращил глаза на торговый ярлык, прилепленный к галстуку.

– А-а-а… Э-э-э… – Он показывал пальцем на ярлык.

– Оторви сам. – Никанор проследил за пальцем гостя. – Лакеев у нас нет. Зажим на галстуке твой?

Вольфович кивнул.

– Депутатское удостоверение в пиджаке, твое?

Кивок головы.

– Значит и вещи твои, а то, что как новые, так радоваться надо.

Скрипнула дверь и в горницу ввалились Иван, Диоген и Брыня. От них веяло весельем, здоровьем и пивом «Невское». Никанор быстро достал свой чугунок, из которого вытряхнул на стол огромный, пузатый самовар с пятилитровым заварным чайником на верху. Затем, произвольно, раскидал плетеные из ивы вазы и заполнил их разносортными конфетами и разнообразным печевом. Прямо на скатерть высыпал горку баранок, горку сушек и горку кренделей. Перед каждым поставил большие, в красный горошек, чашки с блюдцами; убрал чугунок в правый карман пиджака; взял в левую руку свою деревянную ложку и сел во главе стола.

Владимир Вольфович, осторожно, отпил из своей чашки. Чай был вкусный, бодрящий. Остатки похмелья умчались по-английски. Он перегнулся к Ивану.

– Скажите, а где вы берете такой вкусный чай?

– Никанор! – Иван разломил сушку на две половинки. – Гостю понравился твой чай.

– Что? Хорош чаек? – Никанор вдохнул аромат, исходящий от его чашки. – Силу дает и ясность ума. Отличный сбор делает Диогенова жена.

Диоген, как раз показывал Брыне, как он может ловить ртом сахар. Он подкинул сахарок рукой и, задрав вверх голову, открыл рот. Сахарок подлетел, завис в воздухе и ринулся вниз, к точке назначения. И все было бы так, как задумал Диоген, но, услышав про его жену, сахарок пролетел чуть дальше, чем было задумано. Диоген хрюкнул пару раз, а потом захрипел, синея. Спасибо Брыне! Он мгновенно оценил ситуацию, подбежал к Диогену и хлопнул его по спине. Ножки резного стула отломились, косичка, на бороде Диогена, расплелась, а заблудившийся сахарок, вылетел изо рта, булькнув в чашке Брыни.

– Фокус не удался! – Объявил Никанор, откидывая ногой сломанный стул и, доставая из левого кармана, точно такой же, но не сломанный.

Владимир Вольфович повернул голову к Ивану.

– Диоген, как-то неадекватно отреагировал, когда услышал про свою жену. – Посетовал он Ивану. – Хорошо, что все обошлось.

– Диоген у нас философ. – Уважительно отозвался Иван.

– А причем тут…?

– А его жена, порядочная ведьма. – Закончил он и сунул в рот половину сушки.

– А-а-а! – Вольфович сделал понимающее лицо, хотя единственное, что он понимал, это то, что с каждым часом, он все больше не понимает в происходящем. – Скажите, а когда мы перейдем к моему вопросу?

– А мы вас очень внимательно слушаем.

Иван заинтересованно посмотрел на Владимира Вольфовича. Тот тоже заметил, что окружающие застыли, глядя на него, даже Диоген перестал заплетать косичку на бороде. Он ослабил галстук и сделал глоток из чашки.

– Господа! – Он обвел присутствующих взглядом. – Я приехал к вам по личной инициативе. Мне нужна ваша помощь. – Он глубоко вздохнул. – Мне сказали, что только вы справитесь с моим делом.

Журиновский замолчал, не зная, что говорить. Вместо ясных мыслей, в голове вертелись гномы, дураки, домовые, какая-то ведьма, греки с олимпийским огнем и даже один паровоз. Снова вернулось чувство, что он зря сюда приехал. Перед глазами всплыло смеющееся лицо внука. Обида за страну, за народ, за Думу, нахлынула девятым валом. Чтобы не задохнуться, пришлось открыть рот и дышать им как рыба. Сердце защемило тоской так, что глаза закрылись сами по себе. Некоторое время, он боролся сам с собой. И когда он, уже хотел встать, чтобы уйти, его вдруг пробрала злость.

– Подонки!!! – Он грохнул по столу кулаком. – Негодяи!!!

На его кулак легла чья-то ладонь. Владимир Вольфович открыл глаза. Вся четверка обитателей долины, сидела напротив него, и они ждали продолжения. Ему стало легко и свободно. Он только сейчас понял, что только эти парни смогут помочь ему.

– Они похитили моего внука.

– Расскажите нам все: кто похитил, когда, при каких обстоятельствах. Все, что вам кажется важным. – Попросил Иван.

– И все, что вам кажется второстепенным. – Добавил Никанор.

Журиновский собрался с мыслями и начал рассказывать.

– Похитили его, четыре дня назад. Кто похитил, неизвестно, но спохватились, почти сразу. Через час после похищения. Похитили из школы. Он ходит туда в подготовительный класс. Школа элитная с охраной. Водитель, который привозит и отвозит моего внука, в тот день застрял в пробке. Приехал в школу с опозданием на час. Вошел в здание, а ему и говорят, что, якобы он, час назад, приезжал на своей машине и забрал Володю. Моего внука зовут так же, как и меня. – Пояснил он. – Я сразу сообщил своим людям. Они выяснили, что в школу действительно приезжала такая же машина, как у нас, и с такими же номерами. Водитель не выходил из машины. Володя сам подошел к ней и сел на заднее сидение. Они так же выяснили, что наш водитель, действительно проторчал в пробке. Есть видеозапись перед входом в магазин, недалеко от того места, где образовалась пробка. Пробка образовалась от столкновения трех автомобилей. Водители погибли. У одного автомобиля простреляна шина. Это и явилось причиной столкновения. Силовые структуры, куда я обратился за помощью, мне вежливо отказали. Нет. Они, конечно, приняли заявление, посочувствовали, высказали предположение, что Володя у кого-то из друзей… Короче говоря: вежливо отказали. А два дня назад, приехав в Думу, и зайдя в кабинет, я увидел на столе вот этот диск. – Он вынул из кармана компьютерный диск, в пластмассовой коробке.

Иван взял диск, повертел, рассматривая со всех сторон, и кивнул Никанору. Тот полез в левый карман пиджака и вынул оттуда ноутбук. Пока Иван разматывал и подключал адаптер, домовой вынул из кармана удлинитель, с оборванным шнуром. Иван воткнул вилку адаптера в удлинитель, раскрыл ноутбук и включил его. Когда на экране появился рабочий стол, он выдвинул дисковод и вставил диск. Все сгрудились перед экраном.

На диске была видеозапись с участием внука Владимира Вольфовича. Камера медленно засняла всю комнату целиком, включая металлическую дверь. Обставлена она была первоклассно. Здесь было все, что могло понадобиться маленькому мальчику. Сам узник, однако, счастливым не выглядел. Он был чем-то напуган и забился в кресло. Потом ему протянули микрофон на штативе и, он начал сбивчиво и, хныча, уговаривать дедушку сделать так, как ему скажут. После этого, экран закрыли книгой с названием "Мертвые не потеют", и механический голос посоветовал Журиновскому не обращаться в милицию, и обещал, что с внуком ничего не случится, если Владимир Вольфович, будет выполнять все инструкции, которые ему передадут. Запись с внуком закончилась. Потом началась запись пробки и, в конце диска, запись территории въезда в школу.

Иван закрыл ноутбук и посмотрел на своих друзей, дернув, слегка, головой. Троица, в ответ, дружно кивнула.

– Что вы решили? – С надеждой спросил Владимир Вольфович, наблюдая за немой сценой.

Иван отключил все провода, придвинул аппаратуру Никанору и посмотрел на Журиновского.

– Инструкции уже передавали? – Спросил он, не отвечая на вопрос.

– Нет. – Вольфович задумался. – Мне кажется, что инструкции, я получу, когда мы будем голосовать за меры, необходимые для вывода экономики из кризиса. Больше мне ничего в голову не приходит. Денежный выкуп не просят. Устроить на работу, так это лучше к Грязлову. Больше от меня пользы никакой.

– А когда голосование?

– Через неделю.

– Думаю, что успеем. – Иван посмотрел на своих друзей. – Значит так… Ты, Вольфович, езжай домой и успокой близких. А мы, выедем завтра. И да поможет нам, Авось!

– Так вы возьметесь мне помочь? – С надеждой спросил Журиновский.

– Мы, уже вчера, взялись.

Вольфович облегченно вздохнул и засобирался.

– Ну, я, пожалуй, пойду.

– А мы, пожалуй, проводим вас. – Сказал Иван.

По дороге к воротам, они, стопроцентно, заверили Владимира Вольфовича, что скоро он увидит своего внука. Он так расчувствовался, что, выйдя за ворота, согласился выпить на посошок. И уже садясь в машину, он спросил Никанора.

– А что у тебя в карманах?

– В левом кармане у меня чуланчик с разными вещами. – Гордо ответил Никанор. – А в правом чугунок-самобранец. Этот пиджачок, мне Емеля со щукой сконстролили.

– И у тебя там все, все, все есть?

Никанор почесал лохматую голову и честно признался:

– Не знаю. Я там ни разу не был.

– Слушаю.

– Докладывает «Сокол». Объект пробыл в долине сутки. Когда он оттуда вышел, его сопровождали четверо, очень странных, типа.