Текст книги "Что уж, мы уж, раз уж, так уж..."
Автор книги: Николай Кудрявцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
– Два охранника. – Ответил Семен.
– А чего делают? – Поинтересовался Брыня.
– Сидят спиной к борту, таращат на контейнер глаза и икают.
– Посмотреть, что ли? – Задумчиво произнес Никанор.
– Не советую. – Семен резко мотнул головой. – От них плохо пахнет.
– Это они вспотели, когда Брыню в кузов затаскивали. – Предположил Иван. – Не контейнер же, в самом деле, так возбудил их.
Так, неся всякую ахинею, под ровное рычание двигателя и синхронное икание охранников, друзья тряслись в контейнере полтора часа.
Наконец, «Урал» остановился и заглох. Послышался лязг запираемых ворот и беготня. Пленников, по всему, ожидали. Они слышали, как откинулся задний борт, как в кузов кто-то забрался и громко матюгнулся, увидев икающих охранников. Потом икание стало удаляться, в кузов залезли еще несколько человек, и загремел замок. Когда дверь контейнера открылась, пленники прищурились от лучей встававшего над горизонтом солнца. Они находились возле шикарного особняка, на огромной территории, обнесенной высоченным забором из красного кирпича. Рядом с «Уралом» стоял детина, по сравнению с которым, костолом Серега, казался шкетом. Он окинул привезенных изучающим взглядом.
– Тех привезли? – Спросил он у рядом стоявшего парня, сверкнув золотыми зубами.
– Других не было. – Ответил тот. – Да ты не парься, Шкаф. Молодой парень, два коротышки и здоровый дед. Все сходится.
– Ладно! – Согласился Шкаф. – Веди их в подвал. Браслеты не снимай. Экономист приедет, тогда мы ими и займемся. Двух человек, у двери оставишь. Все сделаешь, тогда можешь расслабиться.
Собеседник Шкафа, кивнул головой и подал знак своим бойцам, чтобы шли с пленными за ним.
Они прошли по вымощенной плитами дорожке до парадной лестницы, затем свернули налево, обошли дом и остановились возле железной двери запертой на засов.
– Ты и ты, – старший ткнул пальцем, – останетесь здесь. Через час вас сменят.
Он отодвинул засов и открыл дверь. За дверью оказался вход в подвал. Ступени из бордюрных плит, вели вниз. Старший снял со стены мощный фонарь, включил его и стал спускаться по ступеням. Конвоиры подтолкнули пленников и все последовали примеру старшего. Луч фонаря попрыгал по полу, потом переметнулся на стену и высветил рубильник. Старший подошел к рубильнику, включил его и повернулся к остальным.
– Давайте их в холодильник. – Он показал на дверь в конце огромного помещения.
Конвоиры снова подтолкнули молчавших друзей.
– Как-то скучновато у вас, парни. – Не выдержал Никанор.
– Экономист приедет и развеселит. – Отозвался один из бойцов, чем вызвал громкий смех у остальных.
Так, смеясь, они довели своих подопечных до двери огромного промышленного холодильника, и запихнули их во внутрь.
– Здесь холодно. – Пожаловался Никанор.
– Зато скучать не будешь. – Хохотнули в ответ и захлопнули дверь.
– Какие будут идеи? – Спросил Иван, когда они остались в полной темноте.
– Пожрать бы. – Предложил Брыня. – С утра ничего не ели.
– Да тут кругом одна жратва. – Прочавкал Семен.
– Они не видят, братуха. – Отозвался Никанор, тоже, что-то жуя.
– Так посвети им. У тебя в кармане какая-нибудь лампочка найдется? – Посоветовал Семен, и стал вливать в себя какую-то жидкость.
Послышалась возня, и через некоторое время вспыхнул свет.
– Прошу! – Никанор указывал на торшер без абажура. – Конечно, это не костер, но тем не менее…
Иван с Брыней стали осматривать внутренность холодильника. Он был обширный и забит всякой провизией. Здесь висели колбасы всех видов копчения, окорока, всевозможные рыбные балыки, соленая рыба, вяленая, копченая и т. д. По стенам стояли коробки и ящики с пивом, водкой и напитками. Создавалось впечатление, что хозяева особняка, или ужасные проглоты, или готовились к войне.
– Охренеть! – Брыня почесал желудок. – Пожалуй, мы все это не съедим.
– Зато можем все это понадкусывать! – Философски изрек Семен, и продемонстрировал это на баранке «Краковской». – Врагу должен быть нанесен максимальный урон.
– Вы, что? – Иван посмотрел на братьев. – Хотите все здесь перепортить?
– Всенепременно! – Выдохнул Семен. – Холодильник я уже испортил. Чувствуешь? Теплее стало.
– А я думал, что вспотел жевавши. – Удивился Никанор.
– Погодите, ребята. – Иван уселся на ящик. – Но это же нехорошо.
– Вань? Ты чо? – Домовой оторвался от окорока и кинул его в стенку, где тот и сгинул без следа. – Я, конечно, понимаю, что тебе надо держать марку дурака. Но не так же самозабвенно! Оглянись вокруг себя…
– …не имеют ли тебя! – Закончил фразу Семен.
– Вот именно! – Согласился Никанор. – Ты что, Вань? Не видишь, что в стране творится? Ты действительно думаешь, что Лупайс самый трудолюбивый? Может Тутин с Медведковым самые справедливые? А народ, конечно лентяи! Поэтому и живут в нищете. А все, что в стране построено, освоено и запущено, это сородичи Диогена, по ночам сварганили. Тебя крестная из долины почто вытащила?
– Ну, внука Вольфовича найти. – Неуверенно ответил Иван.
– Не просто Вольфовича, а депутата Вольфовича! – Никанор для важности поднял палец вверх. – Ты понял? До чего их довели их же законы? Ты смотри, наблюдай. Пора из долины вылезать и наводить порядок. У тебя на руках что?
– Наручники. – Иван посмотрел на свои руки.
– Вот и проследи цепочку. Тебя задержали власти, отдали бандитам, ничего не объяснили. Просматриваешь систему?
– Нет. – Честно признался Иван.
– Да это же ясно, как божий день! – Воскликнул Брыня. – Общество поделено на пастухов, овец и волков. Пастухи – это властьимущие. Сами шашлыки жучат и волков подкармливают, чтобы создать видимость законности.
– Точно, Брыня! – Похвалил Никанор. – И пастухи, и волки, живут по одним и тем же законам, а овцы по другим. У первых только права, а у овец одни обязанности. А если овца недовольна, то должна пожаловаться пастуху. А пастух, если голоден, то сожрет, а если сыт, то может отдать волку, а может дать пучок клевера, чтобы овца не вякала. Таков, по демократическим меркам, закон. А на самом деле, Ваня, закон только один. Закон возмездия! И закон, Ваня, глух, слеп и нем. И наказывает он причину, а не следствие. Человек украл булку. Почему? Пенсии не хватает. Почему не хватает? Газ, свет, вода, квартплата и от пенсии остался пшик. Кто президенту сказал, что пенсия нормальная? Пупкин. Вырвать Пупкину язык. Заметь, Вань, не пенсионеру наказать экономить или переселяться в коммуналку, а Пупкину вырвать язык. Эти Пупкины считают, что они самые лучшие и ценные. Ты знаешь, Вань? А я тоже считаю себя самым лучшим. И Брыня считает себя самым лучшим. А Семен, так тот, вообще уверен, что он самый лучший.
– Ну, ты уж, слишком. – Смутился Семен.
– А вот на скромность народа, как раз и рассчитывают, эти Пупкины. – Продолжал Никанор. – С детства засоряют людям голову, мол, кто умнее, тот должен уступить. И вот, едет Пупкин с эскортом. Самый умный Пупкин. Самый лучший Пупкин. И орет в матюгальник, чтобы ему дорогу уступили. Ты меня извини, Ваня, но я считаю таких Пупкиных, вонью подрейтузной.
– И Вольфовича? – Спросил Иван.
– Пока нет. – Ответил Никанор, после некоторого раздумья. – Но, если мы не найдем его мальца, то ради спасения своего внука, он пойдет на преступление против совести. Потом узнает своего обидчика, но доказать не сможет. Потом, если не застрелится от бессилия, решит, что он не хуже других. Начнет по мелочи, а потом увидит, что это в нашей стране приветствуется, то так втянется, что даже твою долину на счетчик поставит. Такова система. Понимаешь, Ваня? Такова система, таковы законы. В гнилом картофеле, сколько ни копайся, все рано или поздно, но сгниет. А в здоровом картофеле, для сохранения урожая, достаточно выкинуть несколько гнилушек. А современные законы, Ваня, стоят на охране гнилушек.
– И ты хочешь стать гнилушкой? – Поинтересовался Иван.
– Гнилушки обижают тех, кто им не угрожает, а я собираюсь обижать тех, кто мне угрожает. – Никанор кинул в недра стены еще пару окороков. – Короче! Пора овцам отращивать клыки и самим защищать себя, а если пастухам и волкам это не нравится, то они могут подавать в суд. Тем более, что у них юристы содержатся на деньги овец.
– Это точно! – Согласился Брыня. – Тогда может быть, порядок настанет. Если бы мы в ментовке дали себя побить дубинками, то смогли бы мы доказать, что нас побили?
– Хрена с два! – Пропыхтел Семен, затаскивая еще один ящик водки в стену.
– А если будем овцами и чудом не сгинем, сможем мы доказать, что менты нас бандитам сдали?
– Хрена с два! – Ящик с пивом сгинул в стене.
– А примут в суд заявление на уважаемого депутата Экономиста?
Ответом Брыне, был истерический смех всей четверки, включая Ивана. Он был вынужден согласиться с доводами друзей. Может, они в чем-то не правы, но, в общем, все обстояло так, как они говорили. Правосудие в стране выглядело хуже хаоса. И раз уж они вырвались из долины, то должны показать пастухам, каково быть овцами. Тем более, что овцами в нашей стране не рождаются, а назначаются. И если овца не согласна, то подвергается жесточайшему преследованию. Так было. Но теперь, четыре овцы, решили сами преследовать нерадивых пастухов.
Все содержимое холодильника перекочевало в желудки пленников и в недра стены. Брыню снова связали ремнем. Торшер был спрятан в левый карман Никанора. Вся четверка решила вздремнуть, так как расследование вступало в решающую стадию, и надо было подкопить силы.
Через пару часов за ними пришли пятеро. Старший осветил пленников фонариком.
– Подъем! – Скомандовал он. – С вещами на выход!
Остальные охранники засмеялись. Друзей вывели из холодильника в подвальное помещение, подвели к стене и остановили перед нишей, выложенной из строительных блоков. Старший пошарил по кирпичной кладке рукой, нажал на что-то и блоки отъехали в сторону, открыв коридор, полтора на три метра. В конце коридора находилась металлическая дверь. Один из охранников подошел к этой двери, открыл ее и махнул рукой пленникам, чтобы заходили в помещение за дверью.
Помещение было довольно просторно. Оно имело прямоугольную форму, метров десяти или одиннадцати в длину и пять или шесть метров в ширину. Имелось две двери. Одна, через которую вошли друзья с охранниками, вела в подвал. Другая дверь, находилась на противоположной стене.
– Здорово у вас здесь все оборудовано. – Похвалил Никанор после непродолжительного молчаливого ожидания.
– Да! – Согласился Семен. – Даже жалко будет ломать.
– Заткнись! – Старший зло сверкнул глазами.
– О! Уже не жалко! – Улыбнулся Семен.
Старший открыл, было, рот, чтобы высказать все, что он думает о Семене, но тут дверь, ведущая неизвестно куда, открылась. Охранники быстро подтолкнули пленников к стене лицом и направили на них автоматы.
В помещение вошел Шкаф, неся в одной руке мягкое кресло. За ним вплыл среднего роста, одутловатый, с презрением ко всему и вся, мужчина. Шкаф поставил кресло недалеко от двери, в которую они вошли, и встал сзади. Мужчина сел с таким видом, словно делал это принудительно.
– Охрана нужна? – Спросил Шкаф, склоняясь к уху сидевшего.
– Нам лишние уши ни к чему. – Ответил тот.
Шкаф махнул рукой, и охрана удалилась в подвал. Мужчина внимательно разглядывал пленников. Пленники, с не меньшим вниманием, отвечали.
– С кого начнем, Экономист? – Спросил, не выдержав такого долгого молчания, Шкаф.
– Так ты, значит, Экономист? – Обрадовался Никанор. – У нас к тебе имеются вопросы.
Экономист со Шкафом застыли от такой наглости, а потом громко захохотали.
– Вопросы здесь, буду задавать я. – Уточнил Экономист, отсмеявшись. – А если ваши ответы мне не понравятся, то Шкаф будет выбивать из вас правильные ответы.
Никанор оглядел Шкафа и хмыкнул.
– А тебе не жалко его. – Спросил он у Экономиста.
– Кого? Шкафа? – Улыбнулся Экономист. – Первый раз слышу, что Шкафа надо жалеть. Обычно жалеют тех, кем Шкаф занимается.
– Это потому, что Шкафом никто не занимался. – Ответил Никанор.
– Шеф! – Попросил Шкаф. – Прикажи ему заняться мной.
Экономист сочувственно вздохнул и сделал приглашающий жест рукой.
– Прошу. – Выдохнул он.
Никанор повернулся к Шкафу. Тот стоял, чуть пригнувшись, расставив ноги и руки, словно собирался кого-то ловить. Он улыбался, предвкушая разминку. Разминка, в роли которой выступал Никанор, не заставила себя ждать. Наручники, которые стягивали запястья домового, упали на пол, словно находились на призраке. Шкаф разинул рот от удивления, но долго удивляться ему не позволил Никанор. Он врезал ногой в пах Шкафу. Все, кто находился в подвале, кроме Никанора и Шкафа, дико сморщились. Во взгляде Никанора, сквозила заинтересованность. Глаза Шкафа, наоборот, потеряли всякий интерес и медленно, но с достоинством, закатились. Сам Шкаф, очень быстро поймал что-то между своих ног, обеими руками. Потом он набрал полную грудь воздуха, и тоненьким голоском, на высокой ноте, запел девятиэтажную молитву.
Присутствующие затаили дыхание и ожидали чуда. И чудо произошло! На последнем куплете, молитва вернула глазам Шкафа, повышенный интерес к Никанору. Они зло сфокусировались на домовом, игнорируя все другие раздражители. Руки Шкафа отпустили то, что поймали и вытянулись в сторону Никанора, принимая образ дачных цапалок. Рот раскрылся, как пещера Али-Бабы, выставив на обозрение окружающим, залежи золотых зубов, и издал брачный зов лося. Сам Шкаф, ринулся на Никанора, со скоростью совершенно безумного носорога. Правда недавняя травма заставляла его семенить ногами, а низкий рост Никанора, заставил согнуться в три погибели. В остальном, Шкаф неплохо смотрелся со стороны.
Никанор наоборот, вытянулся во весь свой рост, корпус наклонился вперед, амплитуда ног держалась на грани разрыва штанов. В таком положение он и ввинтился в стену помещения и пропал.
Ярость, застилавшая разум Шкафа, не позволила вовремя распознать опасность. Затормозил он только тогда, когда его руки ушли в стену по локоть и там застряли. Шкаф посмотрел на них, не веря своим глазам, безуспешно дернулся несколько раз, почувствовал зуд во всем теле и обреченно заскулил.
– Эк, тя угораздило, парень! – Подлил масла в огонь, выходящий из стены Никанор. – Чо ты там шаришь? Потерял чего?
Шкаф заскулил громче. Никанор подошел к нему поближе, сел на корточки и участливо заглянул Шкафу в глаза.
– Слушай. – Поинтересовался домовой. – Давно хотел тебя спросить. Твое имя Шкаф. Это мы знаем. А твоя фамилия, случайно, не Встроенный.
Шкаф запрокинул голову и завыл, сдувая с верхней губы слезы с соплями.
– Ну-ну! – Никанор, выпрямляясь, похлопал Шкафа по плечу. – Не расстраивайся так. Придут твои друзья с бензопилой и освободят. Между прочим, пенсию инвалидам, еще не отменяли.
Шкаф опустился на колени и стал биться головой о стенку. Никанор, потеряв надежду успокоить его, махнул рукой и направился к Экономисту. Тот сидел в кресле в жалкой позе, тараща глаза на Шкафа и слегка попахивая. Домовой обошел кресло кругом, о чем-то глубоко задумавшись, а потом обратился к своим, освободившимся от наручников, друзьям:
– А может, этого в пол засунем?
– Я… я… я… – Экономиста заклинило. – Я лицо неприкосновенное! – Взвизгнул, наконец, депутат.
Никанор внимательно оглядел его с ног до головы, поскреб подбородок и, что-то надумав, улыбнулся.
– Тогда, чтобы сохранить неприкосновенность лица, засунем тебя в пол по грудь. – Обрадовался он и повернулся к друзьям. – Думаю, что так, мы соблюдем все формальности.
Друзья закивали головами.
– Вот вы где! – Раздался голос Сидора, а вслед за голосом показался он сам, из стенки, об которую бился Шкаф.
Увидев громилу, засунувшего руки в стенку, он подошел к нему.
– Зря ты там шаришь, парень. – Сидор счел своим долгом предупредить. – Там ничего нет.
Шкаф почувствовал, что теряет сознание, и блаженно улыбнулся.
– Ну, что тут, у вас? – Спросил тюремный, подходя к Никанору, стоящему у кресла. – О! А у вас тут, чем-то пахнет!
– Экономистом. – Подсказал домовой.
– Понятно. – Сидор посмотрел на Экономиста. – Экзотический дезодорант. Никогда не понимал причуд богатых.
К ним подошли остальные. Пятерка друзей окружила кресло и давила взглядами на психику Экономиста. Молчание нарушил Никанор.
– Ну что, дерьмо от желтой курицы? – Грозно произнес он. – Опростал кишечник перед вскрытием?
– П-по-почему в-вскрытие? – Экономист побледнел.
– Должны же мы знать причину твоей смерти? – Пояснил Сидор.
– Но я же… – Прошептал Экономист и вжался в кресло. – …не умер.
– Это не проблема. – Обнадежил его Никанор. – При вскрытие и помрешь.
– Но я не хочу ум-мирать. – Экономист раскис полностью.
– Ну, это понятно. – Хмыкнул домовой. – Человек предполагает, а сам знаешь. Читал Булгакова? Аннушка масло разлила.
– Да! – Поддержал брата Семен. – Она что, зря корячилась? Хватит болтать! Брыня! Доставай свой скальпель.
Брыня вытянул из-за голенища засапожник. При виде ужасного ножа, Экономист стал зеленым. Он начал растекаться по креслу, а его зрачки попросили политического убежища у век.
– Куда? – Рявкнул Никанор. – А ну, назад!
Усилием воли домового, депутат вынырнул из забытья, и даже кое-что вспомнил.
– В-вы хотели задать мне вопросы. – Сказал он с надеждой. – Я вам все расскажу.
– Где внук Журиновского? – Рубанул с ходу Никанор.
– Я н-не знаю.
Домовой взглянул на Сидора. Тот, разочаровано, кивнул головой, мол, клиент говорит правду.
– Тогда вопросов больше нет. – Никанор развел руками. – Вскрывайте его ребята.
– Нет!!! – Взвизгнул Экономист, закрывая живот руками. – Не надо! Я знаю, кто знает! Я вам все расскажу!
Он перешел на зловещий шепот и стал хватать, всех, дрожащими руками. Брыня, от греха подальше, убрал нож за голенище сапога. Вот так вот, схватит нечаянно за лезвие, и концерт окончен, благодарим за внимание. А им еще искать тех, кто знает, где находится внук Вольфовича.
– Это все шеф. – Свистел, между тем, Экономист. – Я не хотел! Честное слово. Я его предупреждал. Он же никого не хочет слушать. Он жестокий человек! Найдете его, сразу убивайте!!! Он в Швейцарии, козел! Но я не знаю, где внук Журиновского. Шеф знает. Вспомнил!!! – Он задохнулся от радости. – Барсов знает! Оператор. Он на камеру снимал, этого… Ну, этого, внука. Он туда летал. Он знает. Я только диск подкинул в Думе.
– А где можно найти этого Барсова? – Спросил Иван.
– А-а-а… – Экономист вытаращил глаза, вспоминая. – В этом… В Останкино, на телецентре. Только канал не знаю. И где живет, я тоже не знаю. – После последней фразы, он неожиданно, для себя, приуныл.
– А его самого, ты знаешь?
– Да! – Яростный кивок головы и клацанье зубов, показали готовность Экономиста, покончить с преступностью, раз и навсегда. – Мы с ним выпивали несколько раз. И диск, он мне сам приносил.
– Сидор! – Иван показал тюремному на Экономиста. – Сосканируй.
– Уже сделано. – Улыбнулся Сидор.
– Водителя, почему убили? – Иван снова обратился к Экономисту.
– Так он же главный свидетель. – Депутат хмыкнул, удивляясь непониманию друзей. – Он лично доставил внука Журика шефу, а тот увез его в какой-то секретный лагерь. Водитель, всего лишь пешка, а пешки рождаются для того, чтобы отдать жизнь за королевские капризы.
– Так вы считаете себя королями? – Никанор удивленно смотрел на Экономиста.
– Мы же на самом верху иерархии. – Пожал тот плечами. – Все остальные являются пешками.
– А вам, там, наверху, – домовой показал пальцем на кресло, – не говорили, что королями не становятся, а рождаются? А вас не смущает то, что терминология взята из монархии, а не из демократии? Вы не перепутали шахматы с шашками?
– А какая разница? – Экономист снова пожал плечами.
– Разница в правилах или законах, если вам так больше нравится. Монархия, шахматы, фигуры – все это предполагает наличие благородства. Даже терминология военная, потому что армия (имеется ввиду монархия) синоним чести. Если пешкой жертвуют, то стараются не продешевить, или делают это в критической ситуации. Ходить можно во всех направлениях. А демократия – это шашки. Все лезут напролом. Назад, то есть исправит ошибку, не имеешь права. Все равны, и каждый может пролезть в дамки. А в дамки можно пролезть, только за чей-то счет. Тихой сапой пробираешься в уголок, подставляешь под удар своего ближнего и, хоп! Ты дамка. И правила демократические. Если есть возможность, то должен жрать, жрать, жрать! Не важно, что потом лопнешь или пронесет. Не будешь жрать, значит, ты против демократии. А если против демократии, то не допускаешься до игры. А хочешь вступить в ВТО или ЕЭС, то для тебя игра в поддавки придумана. Угробишь свой народ, и ты победитель. – Никанор на мгновение замолчал, глядя на депутата. – Так что, не очень-то задирайся. Вы не короли и даже не дамки. Вы члены! Члены думы, члены правительства, члены всевозможных комитетов и правлений. – Домовой плюнул на пол. – Еще что можешь сказать?
– Я больше ничего не знаю. – Экономист затаил дыхание. – Вы меня не убьете?
Ему никто не ответил. Все отошли в сторонку, оставив Экономиста в одиночестве, чтобы ничто ему не мешало погадать на свою дальнейшую судьбу.
Сами друзья, сгрудились вокруг Ивана и решали загадку под названием: "достаточно ли данных, чтобы найти оператора Барсова". Данных, конечно, было маловато. Ну, на самом деле, телецентр это не двухкомнатная квартира, а целый маленький городок на фундаменте. А с другой стороны, как сказал Брыня, можно пошуршить и в отделе кадров, а это уже и телефон, и домашний адрес.
Никанор предложил свою версию поиска. Он с братьями врывается в телецентр и прочесывает его насквозь. Остальные же в это время, блокируют все ходы и выходы, и всех впускают, но никого не выпускают.
Семен согласился со своим братом, но с маленькой оговоркой. Он предложил сломать все ходы и выходы, кроме центрального. Его поддержали, потому что охранять одну дверь, всегда легче.
– Так даже в метро делают. – Весомо аргументировал свою идею Семен. – Я сам видел.
Возразить было трудно, потому что раз уж так делают в метро, то на телецентре сам Бог велел.
Так и порешили. Семен ломает, потом в составе своих братьев прочесывает телецентр. Брыня охраняет единственный вход-выход, и никого не выпускает. Если ситуация выйдет из-под контроля, то Боян усыпит всех.
Осталось решить один вопрос.
– Что будем делать с обитателями этого дома? – Озвучил его Иван.
Все уставились на Экономиста. Тот заподозрил неладное и затаил дыхание.
– Усыпить их надо. – Предложил Сидор. – Боян сказал, что гарантирует три дня мертвого сна.
– А мне, вот, одна вещь покоя не дает. – Задумчиво произнес Брыня.
– Ты ее почеши или забинтуй. – Подсказал Никанор. – Можешь выбросить, если вещь ненужная.
– Да я не о том. – Отмахнулся витязь. – Я, вот думаю, что если нас хотели допросить, значит, так велел шеф. Значит, ему должны доложить о результатах допроса?
– Да-а-а. – Переваривая услышанное, протянул Иван. – Ну, и?
– Ну, и, если Экономист уснет, то шеф не получит доклада. – Подсказал Сидор.
– Будет звонить сам и не дозвонится. – Продолжил Семен.
– Поймет, что мы владеем ситуацией. – Догадался Никанор.
– И может дать приказ убить заложника. – Закончил Брыня.
В комнате воцарилась тишина. Такой расклад был нежелателен.
– Вот если бы Боян смог усыпить шефа по телефону? – Подумав, произнес Иван, и снова погрузился в раздумье.
– Так, я могу сбегать и узнать. – Предложил свои услуги Сидор.
– Давай, братишка, сбегай. – Попросил Никанор.
Сидор сорвался с места и исчез в стене. Друзья развернулись к Экономисту. Их лица не предвещали ничего хорошего. Депутат начал, вопреки своему желанию, потеть. Он пытался угадать, что задумали его бывшие пленники, но все его рассуждения, сводились к тому, что вскрытие все же состоится. Он даже попытался представить себе, как это будет происходить. Его воображение нарисовало такую картину, что лучше бы он был среди жителей гибнущей Помпеи.
Молчание затягивалось. Экономист, без устали работая над великим творением "Гибель депутата", подошел к черте обширного инфаркта. Положение спас, а точнее, выбил его из колеи, Сидор, ворвавшийся в пыточную. Он был очень радостный и возбужденный. Друзья развернулись к нему, оставив Экономиста в относительном покое.
– Боян сказал, что усыпит! – Прокричал Сидор на ходу. – Только телефон нужен и номер шефа. Твердолобый с нами не приехал. У него наш хвост поет, как глухарь на токовище. Он решил ковать железо, не отходя от покореженной машины. Так что, вся надежда на Экономиста.
Иван показал головой на безвольного депутата. Сидор направился к креслу.
– Ну, что? – Спросил он, подходя к креслу. – Все токсины из себя выдавливаешь? Деньги на мобильном не закончились?
– А… э-э-э… не-е-е…
Сидор повернулся к своим друзьям.
– Вы что с ним сделали?
– Да, он придуривается. – Ответил Никанор и подошел к Экономисту. – Слышь, ты, осетр с запашком. Гони мобилу!
Депутат закивал головой, давая понять, что он все понял и сделает в лучшем виде, зашарил у себя на поясе и, через некоторое мгновение, протянул Никанору свой мобильный.
– Номер шефа! – Рявкнул домовой.
– Там… – Экономист показал пальцем. – В контактах, литера «А».
Никанор пробежался пальцем по кнопкам, посмотрел на высветившийся номер и протянул мобильник брату.
– Беги к Бояну, нажмешь на эту кнопку, дождешься, когда шеф подключится, и дудите колыбельную.
Сидор, слушавший объяснения брата с серьезным лицом, широко улыбнулся, схватил мобильник и исчез. Экономист, видя, что его мобильнику приделали ноги, улыбнулся Никанору и сказал:
– Можете оставить его себе. – Потом тяжело вздохнул, словно у него отобрали депутатский мандат, и добавил. – Я себе еще…
Домовой не стал слушать, он подошел к друзьям.
– Ну, как он там? – Спросил Брыня.
– А! – Никанор махнул рукой. – Совсем плохой. Никакого энтузиазма.
– Энтузиазм, обратно пропорционален карьерному росту. – Неожиданно для себя выдал Семен.
Все уставились на гаражного. Сидор, даже дернулся, чтобы погладить его по голове. И в этот миг зазвучала музыка.
С первых аккордов музыка заставила забыть все, что перед этим, занимало умы слушателей. Она обратила на себя внимание, но на этом не остановилась. Она вероломно захватила и заполнила все, куда смогла проникнуть. Слушатели, зачарованные мелодией, забыли о своих проблемах и погрузились в полное умиротворение. Веки стали наливаться свинцом и закрывать затуманенный взор. Наступившая темнота поплыла, превращаясь в спираль, удалявшуюся в бесконечность. Спираль стала менять цвет в определенной последовательности, создавая ненавязчивую пульсацию. Мозг перестал контролировать работу мышц. Тело блаженно расслабилось.
Брыня заразительно зевнул, издав протяжный звук и щелкнув зубами. Его примеру последовали остальные, завершая зевок показом кулака витязю. Тот, в свое оправдание, смог только повторить зевок. Друзья, с готовностью, сделали то же самое.
Одному Богу известно, чем бы все это закончилось, если бы мелодия продолжала завораживать. Но, то ли колыбельная была короткая, то ли Боян сам стал засыпать, только дудочка внезапно замолчала. Друзья облегченно вздохнули.
– Я не понял. – Никанор посмотрел на Брыню. – Ты нас дразнил, или зубами хвастал?
Витязь, еще полностью не вписавшийся в реальность, не знал, что ответить на упрек домового. Из затруднительного положения, его спас Сидор, как всегда появившийся внезапно.
– Сработало! – Заорал он прямо от стены. – Вот! Послушайте!
На него зашикали, показывая на кресло, в котором сладко посапывал Экономист, пуская слюну на подбородок.
– Ерунда! – Не снижая громкости, отмахнулся Сидор. – Трое суток, их из лап Морфея, никакой доктор не выдернет. Я, тут, пнул одного по дороге, и ничего. Спит, как сторож на складе стройматериалов.
– А как шеф? – Спросил Иван.
– На, послушай. – Тюремный протянул Ивану мобильник Экономиста.
Иван приставил трубку к уху, прислушался и расплылся в улыбке. Он вытянул руку с телефоном, чтобы друзья убедились, что у них все получилось. Те затихли, вслушиваясь в то, что происходит на другом конце связи. До них доносились звуки мерного посапывания с оттенком властности.
– Вот и чудненько. – Высказался за всех Никанор. – Теперь у нас верных трое суток имеется. А может и больше. Если его найдут, а найти должны, я бы сказал, просто обязаны. Телохранители точно чухнутся. Пока в больнице под капельницей, пока поймет в чем дело, пока сообразит какое число. Короче, пока то да се, глядишь, еще сутки набегут.
– Хорошо бы он в бассейне заснул. – Размечтался Семен.
– Или на горшке. – Подсказал Сидор.
– А что нам дает "на горшке"? – Не понял Никанор.
– Ну, – замялся Сидор, – пока отмоют, может еще сутки пройдут?
Домовой почесал, то ли за ухом, то ли у виска, но ничего не сказал.
– В любом случае, надо постараться успеть за три дня. – Вернул всех на землю Иван. – Главное, что они спят. Нам надо срочно ехать в телецентр и искать этого Барсова.
Он отключил телефон и отдал его Никанору. Затем осмотрел свою команду, которая под взглядом подравнялась и убрала животы, и кивнул головой, предлагая следовать за собой.
По дороге к печи, им попадались, сладко спящие, охранники и бывшие праздношатающиеся, населявшие особняк. Никанор решил проверить и задел одного ногой, тот только шире улыбнулся и что-то пробормотал.
Больше всех, если делать выбор из Бояна, Диогена и печи, возвращению друзей обрадовался Диоген. Он бросился к ним обниматься, словно они вернулись из лагерных застенок. На удивленный взгляд Никанора, Диоген ответил вопросом:
– В вас, там, не сильно стреляли?
– Нас там накормили и напоили. – Ответил Брыня за домового.
Диоген поскучнел и потрогал свой урчащий живот. Домовой сжалился над другом и вынул из правого кармана здоровенный окорок и баранку копченой колбасы.
– На. – Сказал он. – Замори червячка и Бояна.
Диоген расцвел как плетистая роза. Иван захлопал в ладоши, призывая всех не мешкая к посадке на транспорт. Друзья лихо закинули на печь Диогена, не выпускавшего из рук окорок с колбасой, и быстро, но без толчеи, запрыгнули сами.
– В Москву! – Скомандовал Никанор, слегка стукнув по трубе.
Печь, как застоявшийся конь, рванула в точку назначения, оставив на память о себе, спящему району, огромное облако пыли.
До Москвы доехали на много быстрее, чем ехали из Москвы на «Урале». Печь мчалась во всю прыть, объезжая пробки и посты ДПС. Приключений удалось избежать, если не считать двух укатанных лежачих полицейских. В столицу въехали с ветерком и, практически сразу, столкнулись с удивительным.
Нет! Что бы там ни говорили, а Москва была и будет самым удивительным городом мира.
По улицам шагали строгие костюмы с галстуками. На встречу им, двигались оранжевые жилеты в касках.
У вытяжек шикарных ресторанов, толпились бедные студенты, щекоча свое обоняние и с наслаждением поедая нарезной батон на троих.
