Текст книги "Океан. Выпуск тринадцатый"

Автор книги: Николай Черкашин

Соавторы: Юрий Иванов,Анатолий Елкин,Юрий Баранов,Иван Папанин,Борис Лавренёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Э. Улдукис
ВОСЬМОЙ МАТРОС «ДИВОНИСА»
Повесть

УЛДУКИС Эдвардас Антанович (1932 г. р.). Закончил историко-философский факультет по специальности журналистика Вильнюсского университета. Работал корреспондентом районной газеты, затем – центральной республиканской газеты «Тиеса», причем специализировался по транспортному и промысловому флоту. Много времени в качестве корреспондента проводил в море. Член Союза писателей. Автор романов «Все о Пронисе», «Вихрь», «Зарево», повестей «Глаз циклопа». «Восьмой матрос «Дивониса», «Бермудский треугольник», «Июньские звезды» и др.

БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ

Пропал Винце в первый день весенних каникул. Сразу после обеда. Ушел на тренировку и как в воду канул. Когда дедушка Доминикас спохватился внука, его уже и след простыл.

Винце – не какой-то там просто Винце, а Винцентас Юргутис: восходящая спортивная звезда и не последний ученик седьмого «В». Правда, он не отличник, но если постарается, то даже Балтрамеюса Всезнайку заткнет за пояс.

Одноклассник Винце Балтрамеюс даже сложнейшие задачи из десятого класса щелкает как орехи. Потому и прозвали его Всезнайкой. Вообще-то фамилия Балтрамеюса не звучит – Жаситис[3]3
  Жаситис (лит.) – гусеныш.


[Закрыть], но весь седьмой «В» и даже некоторые десятиклассники величают его Всезнайкой. И Балтрамеюс на это не обижается. Он даже гордится прозвищем и мечтает, достигнув вершин математических наук, пристегнуть его к своей настоящей фамилии. Прислушайтесь: доктор математических наук, профессор Балтрамеюс Жаситис-Висажитис[4]4
  Висажитис (лит ) – всезнайка.


[Закрыть]. Производит впечатление, не правда ли?

А Винце, конечно же, не такой. Его голова занята другими делами: Винце нацелился на капитанский мостик. Поэтому-то и спортом стал заниматься. Говорит, надо с юных лет закаляться, иначе в мореходку не примут. Винце и старается вовсю. Уже сейчас он прыгает дальше всех в классе. Думаю, что нет пока ему равных во всей школе. Да и в городе он уступает только двум самым длинноногим. Это потому, что хотя ему уже четырнадцатый год стукнул, но ростом он пока не вышел. Ноги коротковаты. Вот Винце и тренирует их самыми разными способами, чтобы подлиннее вытянулись. И если ему это удастся, все рекорды прыгунов, считай, будут Винцены.

Да вот случилась беда – пропал Винце. Хотя, кажется, и не собирался пропадать. Перекинул через плечо спортивную сумку, которую подарил ему дядя Витаутас, и ушел на тренировку. А через час позвонил домой тренер Винце. Трубку поднял дедушка Доминикас Юргутис. Он уже был на пенсии и если только не шел в рыбколхоз, как он говаривает, «отвести душу», то коротал время у телевизора.

– Почему Винцентас не пришел на тренировку? – спросил тренер.

– Как так не пришел? – удивился дедушка.

Тренер объяснил, что Винце в спортзале не появлялся.

– Шкуру спущу с пострела этакого! – рассердился старый Доминикас.

Но к телевизору он не вернулся, хотя шел его любимый фильм о рыбаках. Эту картину Доминикас Юргутис смотрел уже, наверное, раз шестнадцать. И не скучал.

Дедушка позвонил Всезнайке.

– Балтрамеюс Жаситис у аппарата, – пропищал в ухо полный достоинства голосишко.

– Скажи, Всезнайка, куда это Бангпутис[5]5
  Бангпутис – древнее литовское божество морей, ветров и волн вроде Нептуна.


[Закрыть] нашего Винце загнал? – спросил дедушка.

Всезнайка сказал:

– Винцентас на тренировке.

– А еще Всезнайкой называешься! – в сердцах бросил трубку Доминикас Юргутис.

Он вышел во двор, встретил трех или четырех одноклассников Винце, и все они в один голос утверждали, что Винце на тренировке. Ведь не было еще случая, чтобы Винце в назначенное время не появился в спортзале или на стадионе. Он упорно готовился стать капитаном дальнего плавания, регулярно закалял организм и не поддавался даже болезням.

Ужасно обеспокоенный дедушка отправился в спортивный зал. Тренировка уже кончилась, тоже расстроенный тренер только руками развел:

– И куда он мог запропаститься? Такой прилежный мальчик.

Долго оба гадали.

– А может… – вдруг спохватился дедушка. – Может, он, пострел этакий, к отцу сбежал?

Позвонили в диспетчерскую рыбколхоза.

– Нет, не было его, – ответил отец Винце. – Да и почему ты беспокоишься? Сегодня у Винце тренировка.

– В том-то все и дело, – рассердился дедушка, – что не был он на тренировке. Он, наверное, пострел этакий, где-то лодыря гоняет. Спущу я с него…

– Может, он у матери? – высказал догадку отец Винце.

– Сбегай, – велел ему Доминикас.

Мама Винце вяжет в рыбколхозе сети. Из диспетчерской, где дежурит отец, недалеко – только двор пересечь. Пока отец Винце бегал, дедушка тяжело дышал в телефонную трубку. Потом услышал, как в диспетчерской скрипнула дверь и отец Винце изменившимся голосом сказал:

– И здесь его не было…

Тренер посоветовал сообщить в милицию. Дедушка Доминикас совсем растерялся. Если уж дошло до милиции, то дела плохи. До сих пор дедушка думал, что милиция лишь воров да хулиганов ловит. Оказывается, она еще и пропавших мальчишек разыскивает.

Он позвонил в милицию и был вынужден объяснить, каков Винце из себя, во что одет, какого роста, какой у него нос и множество других вещей, которых дедушка даже и вспомнить не мог. Наконец ему пообещали:

– Найдем вашего Винцентаса Юргутиса. Мальчишка – не иголка.

Конечно, не иголка. Да легче от этого не стало – не нашла Винцентаса Юргутиса и вся милиция портового города. Напрасно отец Винце посменно с дедушкой дежурили в отделении, а мама по телефону советовала, где и, главное, как искать пропавшего.

СПОР

А пропал Винце вполне обдуманно, точь-в-точь так, как было у него заранее намечено.

Однажды семиклассники писали сочинение «Кем я хочу быть». Пол-урока Винце грыз ручку и ни одного словечка не накалякал. Нет, не потому, что не знал своего настоящего призвания. К тому времени он уже четко определил свое будущее и мог запросто изложить: «Я хочу быть…» Но Винце раздумывал, как и чем свой выбор обосновать…

Вспомнилось ему, как недавно дедушка Доминикас вернулся из города и сказал:

– Встретил внука старого Густайтиса Мике. На губах у мальчишки еще молоко не обсохло, а уже в штурманских нашивках ходит, пострел этакий. Уселся на чемодан и такси высматривает. «Куда, спрашиваю, собрался, Мике?» – «Да в Гавану, отвечает, слетать надо. Через полгодика вернусь». Вот такие-то дела, Винце. Нынче ему, пострелу этакому, Куба ближе, чем мне когда-то Паланга или Швентойи. На самолетах, вишь, летает. Словно и не рыбак он, а по крайней мере министр… Да, легко теперь молодняку на таких судах да самолетах по океанам бегать. А попробовали бы в те давние времена. Да на моем суденышке…

Тогда-то и рассказал дедушка всю историю семьи рыбаков Юргутисов. Начал с отца своего, прадеда Винце, который добывал треску у самых берегов Балтики. В открытое море рыбаки на своих утлых весельных лодчонках и парусниках ходить не смели. Попадешь в шторм и, как рыбаки говорят, вешай сушить сети[6]6
  То есть умирай.


[Закрыть].

Дедушке Доминикасу еще не было и пятнадцати, когда его отца забрало море. Рыбачил он недалеко от берега. А тут налетел шквал. Многие рыбаки видели, как лодчонка опрокинулась, но помочь ему никто не осмелился: пускаться в море по таким волнам без мотора – все равно что по доброй воле в могилу ложиться. К вечеру шторм выбросил на берег пустую лодку, а наутро совсем еще малый Доминикас ушел на ней рыбачить. Так и бедовал в одиночку, под фашистами натерпелся, наконец мира дождался. После войны в рыбацкий колхоз вступил, отправил в море обоих сыновей – отца Винце и дядю Витаутаса. Отец несколько лет ходил на судах тралмейстером, а теперь вот по болезни перевелся в диспетчерскую колхоза. Дядя Витаутас…

– Почему ты не пишешь, Юргутис? – прервал воспоминания Винце строгий голос учительницы, и потомок старого рыбацкого рода склонился над тетрадью.

Винцентас Юргутис решил описать в сочинении дедушкину историю и в конце сочинения сказать, что именно она заставила его избрать семейную профессию. Тут одним предложением не отпишешься, ребята не поймут и пальцами станут тыкать, а уж Нида и Всезнайка не упустят возможности перед всем классом высмеять его как хвастунишку…

Спустя несколько дней учительница вернула сочинения. А два самых лучших решила прочитать всему классу. Всезнайка сиял: его гимн математике читали первым. Потом учительница внимательно взглянула на Винце и сказала:

– Винцентасу Юргутису я тоже поставила пятерку за сочинение.

Винце оторопел и спрятался за спину и косички Ниды. А учительница начала читать. Винце слушал и краснел. Сочинение казалось ему скучным, оно даже отдаленно не напоминало рассказов дедушки. И за сердце не хватало…

– Замечательно, что Винцентас решил идти по стопам прадеда, дедушки, отца и дяди, – кончив читать, сказала учительница. – Труд рыбака и моряка требует от человека большой выдержки, смелости, мужества. Из сочинения видно, что Винцентас понимает это и готов преодолеть любые трудности. Уже сейчас, готовясь к будущей встрече с морем, он постоянно занимается спортом и закаляет себя. Да и грамматических ошибок не делает…

Чуть только началась перемена, Всезнайка ехидно ухмыльнулся, ткнул пальцем в Винце и заорал:

– Любуйтесь, тресковый король!

Нида мотнула косичками и, надув губки, повторила вслед за Балтрамеюсом:

– Рыбак? Совсем не модно…

Винце сжал кулаки и двинулся на Всезнайку:

– Ну-ка, повтори!

Всезнайка не только задачки десятиклассные щелкает. Он и хитрить умеет. Особенно если попахивает дракой, которую Балтрамеюс Жаситис боится, как угорь – рыболовного крючка.

– Ты не понял намек, Винцентас, – вывернулся Всезнайка и на сей раз. – Я только хотел сказать, что ты станешь тресковым королем в том смысле, что ты станешь капитаном. В прямом смысле этого слова. Если, конечно, не сбежишь с корабля.

Винце стоял и не знал, как ему поступить: то ли поколотить Всезнайку, то ли вообще промолчать. Вес еще сжимая кулаки, он все-таки спросил:

– Почему это сбегу?

– Попробуешь качки и после первого штормяги шмыганешь на берег.

Нида прыснула. Захихикали и другие девчонки. Даже кое-кто из мальчишек улыбнулся. Наверное, все представили себе, как драпает с траулера перепугавшийся Винце. Ему это трудности не составит – бегать он умеет хорошо.

Винце промолчал. А что ему было делать? Поколотив Всезнайку, он только показал бы всему седьмому «В», что обозлен. А если человек злится, значит, правда не на его стороне… Винце незаметно разжал кулаки, повернулся к Всезнайке спиной и через плечо бросил:

– Ты еще возьмешь свои слова обратно, профессор кислых щей!

Счастливо избежав потасовки, Всезнайка опять стал нахальным.

– Никогда! – громко заявил он и подморгнул девчонкам: смотрите, мол, какой я отважный, ни на шаг не отступаю от своих убеждений.

Будущий капитан был уже у порога.

– Я докажу, что морская болезнь мне нипочем, – не поворачивая головы, сказал он. – И тогда ты, профессор, извинишься передо мной на виду у всего класса.

Всезнайка плохо знал Винце, поэтому и ляпнул, не подумав:

– Докажи – и я сниму перед тобой шапку посреди улицы!

– Нет, ты это сделаешь в классе, – ответил Винце.

Домой в тот день он вернулся задумчивый. Дедушка Доминикас чинил в колхозе снасти. За столом восседал дядя Витаутас и уже, наверное, в сотый раз писал на листке бумаги одно-единственное слово – «Дивонис».

– Кто этот Дивонис? – спросил Винце.

– Траулер, – ответил застигнутый врасплох дядя и тут же спохватился: – Много будешь знать – скоро состаришься.

Винце обиделся и ушел на тренировку.

Вечером дедушка Доминикас долго крутил опаленный трубкой ус, таинственно поглядывал на Винце и загадочно улыбался. Ему очень хотелось, чтоб Винце спросил, что произошло. А Винце делал вид, что ничего не замечает. Тогда дедушка набил трубку, нагнал полную комнату горького дыма, кашлянул и безразличным голосом сообщил:

– А этот пострел на капитанский мостик выскочил…

– Густайтисов Мике? – безразлично зевнул Винце.

– Тьфу! – Доминикас даже подскочил на скамеечке. – Твой дядя, а мой последыш Витаутас получил корабль.

– «Дивонис»? – вспомнив «чистописание» дяди, теперь уже Винце подпрыгнул, как на пружине.

То ли не расслышал дедушка, то ли обиделся, что Винце такой недогадливый, но он долго ковырялся в трубке и пыхтел в усы. И только укладываясь спать подобрел:

– Теперь на очереди ты, Винцентас…

А Винцентасу всю ночь снился стройный белый «Дивонис».

ПОБЕГ

Выйдя из дому, Винце зорко оглянулся по сторонам и зашагал не в спортивный зал, а вовсе в другом направлении. И не по прямейшей улице Марите Мельникайте, на которой стоит красивое здание мореходного училища, а петлял, как заяц, по узким переулкам, чужим задворкам и огородам, мимо дровяных сарайчиков и голубятен.

Мореходное училище уже давно манило Винце, но он лишь один-единственный раз побывал в заветном здании – это когда нынешние курсанты мореходки проводили торжественную встречу с воспитанниками первого выпуска. На эти торжества дядя Витаутас взял с собой и Винце. У парня даже дух захватило от полного морского порядка, царившего на каждом шагу, и от вида молоденьких курсантов, которые в матросской парадной форме несли вахту у входа и лихо приветствовали гостей, в том числе, конечно же, и Винце…

В коридоре, на небольшой площадке, стоял настоящий корабельный штурвал. Со стен строго смотрели портреты знаменитых мореплавателей и путешественников мира. В глазах рябило от множества морских парадных мундиров, шевронов и орденов.

В тот раз Винце просто не успевал охватывать все взглядом – так много было интересного, нового, невиданного. Дядя Витаутас показал ему класс, в котором был оборудован самый настоящий капитанский мостик со всеми навигационными и поисковыми приборами, с автоматическим рулевым, со штурманской рубкой, морскими картами. В других классах Винце первый раз в жизни увидел машинное отделение рыболовного траулера, пульт управления, холодильную установку, радиорубку… Мечта! Беда только, что от скамьи семиклассника до этой мечты было далеко, как до луны.

…Никем не замеченный, Винце шмыгнул в ворота и очутился на колхозной пристани, где знал каждый закоулочек. Выждав момент, когда на причале не осталось ни одной живой души, он проскочил на палубу стального тралбота и спрятался под брезент, которым были накрыты сети. Лежал неудобно, прижав правую руку, но даже шевельнуться не смел: на палубе послышались мужские голоса. С залива тянул пронзительный ветерок. Винце продрог и сжал зубы, чтоб не клацали. Прижатая рука онемела. А рыбаки все еще курили на палубе тралбота.

– Ионас! Виктор! – наконец кто-то окликнул курильщиков. – Готовьте трюм!

Рыбаки спустились в трюм, а Винце выбрался из-под брезента и оглянулся. Прильнув бортом к тралботу, стоял новенький траулер. Дядя Витаутас сошел с его палубы на причал и куда-то зашагал. Помощник капитана Крюков и матрос Владас таскали на палубу какие-то ящики и мешки. Винце подождал, пока они сойдут на пирс, и прыгнул на палубу траулера. Здесь он заметил открытый люк трюма и скатился по трапу вниз, где царил прохладный полумрак. Удобно умостившись среди пустых ящиков, Винце наблюдал, как моряки грузили в трюм запасы продовольствия. Затем они ушли и закрыли люк. Стало так темно, что Винце не мог разглядеть даже своих рук. Ему сделалось страшновато. От холода занемело все тело. Ожидание превратилось в вечность. Время, казалось, застыло от холода. Винце почувствовал, что скоро превратится в сосульку.

Вдруг что-то заурчало, траулер задрожал всем корпусом, стал легонько раскачиваться. Пустые ящики, за которыми прятался Винце, тоже задвигались, и Винце понял, что «Дивонис» отчалил от пирса и взял курс в открытое море… От радости он позабыл о холоде. А когда спохватился, то уже не чувствовал ни ног, ни рук. Тогда Винце выбрался из своего убежища и стал прыгать вокруг ящиков. Устав и кое-как согревшись, он снова спрятался в укромном местечке и незаметно задремал.

ПОТОМОК БАРТОВ

В нашем рыболовецком колхозе насчитывается более полусотни морских судов, но среди них вы напрасно будете разыскивать траулер с чудным названием «Дивонис». У нас и рыболовные боты, и средние черноморские сейнеры, и стальные тралботы, и производственные рефрижераторы, и новенькие траулеры типа «Балтика» ходят под номерами. А о «Дивонисе» никто никогда не слыхал. Даже председатель колхоза о существовании такого траулера не знал.

И все-таки такое судно было. В тот день, когда пропал Винце, «Дивонис» стоял у колхозного причала, готовый выйти в свой первый промысловый рейс. На капитанском мостике хозяйничал дядя Винце Витаутас Юргутис и злился. Видите ли, отдел кадров до сих пор не нашел для «Дивониса» кока. А промысел без хозяина камбуза на борту – это, простите, не промысел, а бесполезная прогулка по морю.

Дядя Витаутас с мальчишеских лет увлекался морем и историей. Эти два предмета его увлечения и определили его дальнейшую судьбу. Витаутас Юргутис поступил работать матросом на колхозный флот и стал заочником Клайпедского мореходного училища. В свободное время он часами простаивал у стендов краеведческого и морского музеев или корпел над историческими фолиантами в читальном зале библиотеки. Дедушка Доминикас с большим удивлением однажды узнал, что его младший сын, а, следовательно, и он сам являются выходцами из давно исчезнувшего древнего прусского племени – бартов, которые несколько столетий назад обитали у побережья Балтики и промышляли рыбу в Куршском заливе.

Штудируя в библиотеках и музеях исторические источники, Витаутас открыл для себя много интересного. Так он узнал, что еще в начале нашей эры римский историк Тацит, соотечественники которого закупали у берегов Балтики янтарь и хорошо знали местных жителей, писал о смелых мореплавателях из этих земель. Летописец одиннадцатого столетия Адам Бременский в своих хрониках упоминал моряков бартов, которые, бывая в Скандинавских странах, никогда не промышляли морским разбоем, а, наоборот, всегда спешили на помощь подвергшимся нападению пиратов судам. Особенно заинтриговала дядю Витаутаса старинная датская сага о моряке с берегов Куршского залива Видгаутасе, который на торговых судах в двенадцатом веке захаживал в города Ютландского полуострова и в Великий Новгород.

Обитая у моря, наши пращуры вывозили в другие страны лес, смолу, мед, янтарь, пушнину, даже живых зубров, а у соседей закупали и доставляли морскими путями соль, сахар, сукно, металл. Рыбной ловлей они занимались в Балтийском море, Куршском заливе и реке Неман.

И еще узнал Витаутас, что начало городу и порту Клайпеда дало небольшое рыбацкое поселение, выросшее в устье реки Дане на заре тринадцатого века. Удобное географическое положение поселения наших далеких предков и незамерзающий порт не раз привлекали внимание заморских грабителей. Захватить литовское взморье постоянно стремились то датчане, то шведы, то немцы. Особенно жестокие сражения вспыхивали с крестоносцами, которые в 1252 году все-таки захватили Клайпеду, сожгли рыбацкое поселение и выстроили на пепелище свой замок. Целых семь столетий Клайпедский край был оторван от Литвы и страдал под игом чужестранцев.

Литовцы, а особенно жемайтийцы, множество раз пытались отбить захваченные земли, сжигали Клайпедский замок, но всегда отступали под натиском крупных сил крестоносцев, которых благословлял римский папа и поддерживали рыцари всей Европы. Четырнадцать лет пылало восстание пруссов и западных литовцев против засилья крестоносцев. Руководил восставшими Геркус Мантас, именем которого теперь названа центральная улица Клайпеды. Крестоносцы задушили восстание, а Геркуса Мантаса убили.

В честь наших мужественных предков капитан Витаутас Юргутис и назвал новый траулер «Дивонисом». Только об этом никто и знать-то не знал, так как это название оставалось лишь в голове капитана. В официальных же документах колхоза и порта судно значилось как траулер № 2429.

Да разве в номере дело? Мы траулер тоже будем называть «Дивонисом». А чтобы не гадать, что обозначает это имя, скажу, что Дивонис был предводителем бартов и совместно с Геркусом Мантасом и другими прусскими и литовскими повстанцами колотил в 1260—1274 годах крестоносцев.

Итак, потомок бартов Витаутас Юргутис, начавший трудовую деятельность матросом колхозного флота, через год освоивший специальность тралмейстера, изучивший судовождение на заочном отделении мореходного училища и назначенный после мореходки помощником капитана, теперь готовился самостоятельно вести в Балтику траулер «Дивонис». Таких судов колхоз до сих пор не имел и вот сразу получил несколько траулеров типа «Балтика»…

В тот день, когда пропал Винце, а его дядя поднялся капитаном в рубку «Дивониса», я закончил отпуск и перешагнул порог отдела кадров колхоза.

– Жми к капитану Юргутису, – увидев меня, обрадовалась кадровичка. – Мы просто обезножели, разыскивая ему кока.

– А я не привык менять ни кораблей, ни капитанов, – ответил я так, чтобы кадровичка почувствовала, что не на того напала. – Вернусь только на свой сейнер.

Я три года кормил экипаж СЧС[7]7
  СЧС – средний черноморский сейнер.


[Закрыть]. Едят, бывало, рыбаки мои блюда и в кастрюльки заглядывают: много ли еще осталось? Капитаны других судов мне золотые горы сулили, чтобы я к ним на камбуз перешел. Но я не летун, где однажды стал на якорь, там и держусь. Потому и к Юргутису идти не хотел.

– Ваш сейнер на ремонте, – прервала мои размышления кадровичка. – И весь экипаж перешел на этот траулер. Лишь капитана отправили в санаторий на поправку. Потому и назначили туда капитаном Юргутиса.

«Ах ты, бумажная душа! Так бы сразу и сказала, – думал я, печатая шаги по гулким коридорам конторы. – А то заладила, словно она одна здесь всему голова: «Отправили, назначили»! Есть и без тебя кому моряков назначать и распределять. Вот вернусь из рейса, загляну в твою канцелярию и выложу мнение настоящего рыбака о бумажных душонках…»

По причалу я бежал, подпрыгивая от радости: опять своих ребят кормить буду! Да еще на новеньком траулере! А уж молодого капитана сегодня же вечером своим кулинарным мастерством подивлю…

– Ура! Марите[8]8
  Марите (лит.) – уменьшительное от женского имени Мария.


[Закрыть] явился! – еще издали услыхал я громоподобный голос Владаса, и мою радость словно девятым валом снесло. Опять… И когда это только кончится?

Поднимался на палубу злой как черт. А моряки подхватили меня под руки, начали обнимать, поздравлять с возвращением… Нет, в такой обстановке амбициям не место. Я размяк, кому-то пожал руку, кого-то толкнул под бок, а Владасу все-таки напомнил старый уговор:

– Забыл, что у причала стоим?

– Прости, Мари… – ухмыльнулся Владас и тут же поправился: – Извини, Марий, уж очень я по тебе соскучился.

– Еще не известно, по ком ты соскучился: по Марионасу или его блюдам? – подковырнул матроса дед.

– Утоплю! – взревел Владас и, раскинув руки, медведем двинулся на старшего механика.

– Где кэп? – спросил я.

Повилас Валужис указал через плечо на рубку. Я деликатно постучался:

– Разрешите, капитан?

– Почему опаздываете, Грабаускас? – словно ледяной водой окатил меня Юргутис и, кинув взгляд на часы, приказал: – Ужин должен быть готов вовремя. Идите!

Я выскочил на палубу, как буй из воды. А навстречу Владас с ухмылочкой:

– Что скажешь о новой «метле», Марите?

– На судне должен быть порядок, – сухо отрубил я. – Кэп как кэп. А вот ты… слова не держишь.

– Черт за язык дернул, – оправдался Владас.

Вот уже сколько раз я давал себе зарок не делать ни малейших уступок судовому острослову, но Владас умеет поддеть человека и тут же приластиться, смягчить сердце.

Вахтенный береговой матрос отдал швартовые. Застучал двигатель, и «Дивонис» легко побежал по серебристой ряби залива. Совсем по-весеннему играло солнце, с Балтики дул свежачок, траулер шел навстречу ему, в открытое море. Много раз хаживал Витаутас Юргутис этим путем, но сегодня он впервые самостоятельно вел на промысел «Дивониса» и потому все, что видел из рулевой рубки глаз молодого кэпа, было по-особенному торжественно, празднично, ново…

Я забыл напомнить, что у нас, моряков, есть свой запас терминов, выражений и словечек, без которых на судне просто невозможно обойтись. Капитана мы нередко называем кэпом, его старшего помощника – чифом, старшего механика – дедом, повара – коком, его помощника, который, кстати сказать, не числится в судовой роли, то есть в списке экипажа траулера, – камбузником. К берегу мы не подплываем, а причаливаем или швартуемся. Еду для команды я готовлю не на кухне, а на камбузе. На судах нет лестниц. Мы их называем трапами. Пороги – комингсами. Комнат на судне нет, только каюты или кубрики. Стены между ними называются переборками. Рулевую рубку, где размещены штурвал, компасы, эхолот, другие навигационные и рыбопоисковые приборы, мы называем капитанским мостиком. На нем всегда несут вахту штурман и рулевой.

Название «капитанский мостик» пришло из далекого прошлого, когда моря бороздили парусники. В те времена мореплаватели не имели никаких приборов, ориентировались в океане по солнцу, звездам, ветрам. На высочайшей мачте парусника подвешивалась специальная корзина. В ней сидел вахтенный матрос и внимательно смотрел по сторонам. Увидев судно, землю или какой-нибудь предмет, он сообщал об этом капитану, находившемуся на специальном возвышении над палубой. Эту площадку моряки в старину и назвали капитанским мостиком. Времена парусников давно минули, а капитанский мостик остался. Только «переселился» он в рулевую рубку…

Хорошо торчать на палубе, но уже близится вечер. Я пошел на камбуз, осмотрел свое хозяйство, остался им доволен и приступил к обязанностям кока. Спустившись в трюм, где хранились продовольственные запасы на целый месяц, я почувствовал, что зябну. Это потому, что в трюме «Дивониса», способном принять семнадцать тонн рыбы, смонтирована холодильная установка, которая поддерживает такую температуру, при которой свежая рыба не портится. Правда, мы еще только шли на промысел, в трюме громоздились пустые ящики, но здесь хранились свежее мясо, яйца, овощи, фрукты, поэтому холодильная установка была включена. Разглядывая заготовленные помощником капитана Николаем Крюковым припасы, я обдумывал, что приготовить на ужин, да еще так, чтобы и команде пришлось по вкусу, и кэп с первого раза увидел, что такие коки, как Марионас Грабаускас, на дороге не валяются…

В море я не новичок. Штормы меня не пугают. Даже ураган мне нипочем. Морская болезнь, качка – лишь детская забава. Но крысы… Да еще такие, что ящики по трюму швыряют…

В один миг я выскочил на палубу и позвал Владаса. Он сооружен из таких мускулищ, что не только крыс – медведя или тигра морским узлом завяжет. Владас спустился по трапу в трюм, разбросал ящики, схватил кого-то за загривок и, задрав голову вверх, крикнул:

– Эй, Марите, а крыса-то твоя – двуногая и бесхвостая, ха-ха-ха!

– Что там, Бальчитис? – вдруг раздался строгий голос кэпа.

– Морской заяц, капитан, – загремел Владас и легко, как соломинку, поднял не крысу, даже не зайца, а… мальчонку.

Парнишка не сопротивлялся. Только закрыл глаза. Мы все, хотя и замерзшего, узнали его – Винце! Племянник капитана!