Текст книги "Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля."

Автор книги: Николай Зенькович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 55 страниц)

В июне 1999 года Андропову исполнилось бы 80 лет. Эту дату российская пресса отмечала широко. В ряде изданий появились публикации о версиях его болезни и кончины. В ряде случаев это были абсолютно новые свидетельства. Вот какая картина вырисовалась.

Д. Макаров(журналист московского еженедельника «Аргументы и факты», № 25, июнь 1999 г.):

«Состояние здоровья Андропова резко ухудшилось после поездки в Афганистан в 1977 году. «Когда мы провожали его в Москве в аэропорту, он легко взбежал по трапу в самолёт, – вспоминал его самый близкий соратник Виктор Чебриков. – Вернувшись через несколько дней обратно, он не мог даже самостоятельно сойти с трапа вниз. Его спускали на носилках и прямо из аэропорта увезли в ЦКБ». Что же произошло с Андроповым в Кабуле?

«Это была вирусная инфекция – нечто вроде ветрянки. Только особой формы, – продолжал Чебриков. – Всех, кто летал в командировки в Афганистан, сразу по приезде предупреждали о необходимости профилактических мер против инфекции. Меры эти были таковы: с каждым приёмом пищи нужно было выпивать по 30–50 г виски для дезинфекции. Андропову по приезде в Кабул, разумеется, тоже сказали об этом, но он отмахнулся, поскольку был убеждённым трезвенником».

Болезнь Андропова поначалу окружили глубокой тайной. Даже для высшего руководства КГБ. «Когда Андропов вернулся из Кабула, я несколько раз пытался с ним встретиться, но всякий раз мне говорили, что Юрий Владимирович очень занят, – рассказывал Владимир Пирожков, бывший заместитель председателя КГБ. – Это удалось мне только через две недели. Он всё ещё находился в ЦКБ, но ему уже разрешали гулять. Вот в парке около двухэтажного особняка, где всегда лечился Андропов и где теперь лечат Ельцина, мы с ним и встретились… Если бы я заранее не знал, что передо мной Юрий Владимирович, я бы его не узнал: всё лицо его было покрыто какой-то ужасной коростой. Передвигался он с большим трудом».

В КГБ шёпотом говорили, что Андропова в Афганистане отравили, но зачем? Ведь он приезжал туда ещё до ввода войск, когда отношения Кабула с Москвой были превосходными. Те, кто бывал в Афганистане, объясняли, что в этой стране, со всех сторон окружённой горами и пустынями, выработались особые формы вирусов и микробов. Безболезненные или малоболезненные для местного населения, они превращаются в «лютых тигров», попадая в не подготовленный к таким инфекциям организм. В Афганистане легко подхватить гепатит, тиф и другие тяжёлые заболевания. Одной из жертв такого рода заболевания стал, например, известный телеведущий 70-х – 80-х годов Александр Каверзнев, освещавший ввод войск в Афганистан. Он «сгорел» буквально в несколько дней.

Болезнь наложила на Андропова неизгладимый отпечаток. Поначалу у него даже выпали брови, сильно поредели и поседели волосы, стали случаться неожиданные обмороки.

Об одном таком случае рассказал в своей книге «30 лет на Старой площади» бывший первый заместитель заведующего Международным отделом ЦК Карен Брутенц:

«По окончании обеда в честь руководителя Южного Йемена А.Н. Мухаммеда Юрий Владиимрович поднялся и подошёл к двери, чтобы попрощаться с гостями. Но, едва протянув руку Мухаммеду, резко побледнел и пошатнулся. Наверное, Андропов бы упал, если бы его не поддержал и не усадил на стул один из охранников. Другой принялся поглаживать его по голове. Всё это продолжалось не более минуты. Потом Юрий Владиимрович встал и как ни в чём не бывало попрощался с гостями».

И всё же до конца исключить версию отравления Андропова нельзя. Просивший не называть своё имя высокопоставленный генерал КГБ поведал журналисту еженедельника «Аргументы и факты» Д. Макарову, что Юрий Владимирович сам рассказывал ему, что впервые он почувствовал себя по-настоящему плохо в 1969 году после возвращения из Ханоя, куда летал с Косыгиным для участия в похоронах президента Вьетнама Хо Ши Мина. На обратном пути они сделали остановку в Пекине, где в аэропорту встречались с руководством КНР. «Китайцы меня чем-то отравили тогда, но чем, наши врачи так и не выяснили», – сказал Андропов. Но это, конечно, только предположения. Китайская кухня ведь непривычна для наших желудков. И потом, почему именно Андропова отравили китайцы, а не Косыгина? «Потому что все в мире были убеждены, что преемником Брежнева на посту генсека станет именно Андропов. И никто не хотел, чтобы руководителем СССР стал столь сильный политик», – ответил генерал. «Андропова отравили, я в этом уверен. При современной медицине с его болезнями можно было бы ещё долго жить, но он кому-то сильно мешал и уж слишком вовремя умер, – убеждён профессор, экс-мэр Москвы Гавриил Попов. – Возможно, это сделал кто-то из врачей».

«Юрия Владимировича отправили на тот свет те, кто не хотели прихода к власти Горбачёва, на которого Андропов очень надеялся, – сказал Д. Макарову бывший сотрудник ЦК, попросивший не называть его фамилию. – Он верил, что тот сумеет провести страну через пучину реформ и сохранить её. Когда Андропов был уже при смерти, он хотел собрать заседание Политбюро прямо в своей больничной палате, чтобы Горбачёва избрали генсеком прямо тут же, при нём. Об этом решении Юрия Владимировича заранее стало известно противникам Горбачёва, которые приняли контрмеры. На врачей немножко «надавили», и они дали медицинское заключение о том, что состояние Юрия Владимировича стабильное и не вызывает опасений. «Вы будете ещё долго жить», – якобы заверил его консилиум. Прочтя официальное заключение, Андропов успокоился и больничные выборы отменил. Когда он умер, на его место сел Черненко, и реформы были отложены».

Семья Андропова: закрытость снята

Супруга Юрия Владимировича также очень тяжело болела, что приносило ему невероятные страдания. Находясь в тяжёлом состоянии, в больнице, Андропов звонил ей каждый день. Она скончалась в 1993 году, пережив мужа на восемь лет.

От второго брака у Андропова двое детей. Сын Игорь закончил МГИМО, служил дипломатом, дочь Ирина – филолог. Дочь Игоря Юрьевича Татьяна проживает в США, в штате Майами. Туда же перебрался и младший внук Андропова, Костя.

Их дедушка всю жизнь свою (и не только свою!) положил на алтарь утверждения принципов любимого им социализма.

Было ли «завещание» Андропова?

Больной Андропов поступил, как в своё время больной Ленин: рассорил своих соратников. Ленин сделал это посредством своего знаменитого «Письма к съезду», а Андропов – вызовом к себе в больницу двух новичков в Политбюро – Горбачёва и Лигачёва. Старые члены Политбюро недоумевали: в чём дело?

В конце 80-х годов много говорили и о письменном «завещании» Андропова в пользу Горбачёва. Было ли оно?

Впервые о нём публично сказал народный депутат СССР, президент Научно-промышленного Союза, бывший помощник Андропова Аркадий Иванович Вольский. Произошло это на страницах популярного в то время еженедельника «Неделя».

М. Горбачёв:

«История этого текста, по существу, стала мне известна лишь спустя годы, после публикации воспоминаний Вольского. До этого только ходили смутные слухи. А суть такова: в конце выступления содержался тезис о том, что в связи со своей тяжёлой болезнью, исходя из государственных интересов и стремясь обеспечить бесперебойность руководства партией и страной, Генеральный секретарь предлагает поручить ведение Политбюро Горбачёву.

Когда накануне Пленума текст выступления Юрия Владимировича был роздан членам Политбюро, а затем – в красном переплёте – членам ЦК, там этого тезиса и подобных слов не было. Сам я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию. Никакого разговора со мной ни со стороны Андропова, ни со стороны Черненко, да и того же Вольского не было. Да, слухи по аппарату поползли: мол, кое-что или исказили, или вычеркнули.

На второй или третий день после похорон Юрия Владимировича Раиса Максимовна навестила на даче его жену, желая поддержать её морально. Татьяна Филипповна, больная, возбуждённая, поднявшись в кровати, громко запричитала:

– Почему избрали Черненко, почему они так сделали?! Юра хотел, чтобы был Михаил Сергеевич!

В какой-то мере это перекликается с упоминавшимися аппаратными слухами по поводу поправок, внесённых общим отделом в речь Андропова на декабрьском Пленуме».

В.А. Медведев:

– Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, что была письменная рекомендация Андропова в отношении Горбачёва как своего возможного преемника, которая якобы им самим была включена в выступление на Пленуме ЦК, а затем исчезла из текста, зачитанного на заседании.

Но хорошо знаю из общения с прогрессивно мыслящими людьми в партии и в ЦК, что именно с Горбачёвым тогда связывались надежды на будущее. Это чувствовал и сам Горбачёв. Но он впоследствии говорил нам, что не считал себя психологически готовым к роли первого руководителя партии и государства, да и условия для этого тогда ещё не созрели, не сложилось и соответствующее общественное мнение.

Конечно, растущий авторитет и признание Горбачёва в партии отнюдь не облегчали его жизнь и работу в Политбюро. С одной стороны, Черненко не мог без него обойтись, а с другой – за каждым шагом Горбачёва ревностно наблюдали престарелые коллеги по Политбюро.

В. Болдин:

– Мне также ничего не известно о каком-то завещании Андропова, и этот слух появился либо по недоразумению, либо «запущен» с целью оказать моральную поддержку жаждущему власти Горбачёву. Была ли эта утка доморощенной или выпестована где-то ещё, сказать трудно. В те годы начала великой смуты, активной борьбы за власть разных политических сил рождались и умирали многие подчас фантастические мифы, будоража умы людей, сбивая их с толку. О том, что завещание всего лишь неловкая выдумка, свидетельствует и поведение Горбачёва, который, оказавшись на вершине пирамиды власти, постарался принизить роль Андропова.

Е. Калгин(дежурный секретарь приёмной Генерального секретаря ЦК КПСС Ю.В. Андропова, затем начальник его охраны, генерал-майор КГБ):

– Действительно ли именно Андропов способствовал восхождению на политический Олимп Михаила Сергеевича Горбачёва, и правда ли, что незадолго до кончины в своём политическом завещании он назвал его своим преемником? Об этом я могу сказать следующее. То, что выделявшийся в то время из общей массы партийных руководителей областного звена Горбачёв обратил на себя внимание Андропова, часто отдыхавшего в Кисловодске, это факт. Но я бы не стал упрощать. Процедура отбора кадров для высшего партийного руководства была сложной и многоступенчатой, и от мнения одного человека, даже Андропова, не зависела. Хотя надо сказать, что Горбачёв, имея хорошее образование и природные данные, умел произвести впечатление.

Сторонников версии о наличии какого-либо политического завещания Андропова я бы хотел разочаровать. Ни мне, ни другим членам «команды» Юрия Владимировича, в том числе Лаптеву, Крючкову и Шарапову, которым он на протяжении многих лет особенно доверял, о таком устном или письменном завещании ничего не известно. Хотя они и общались с ним буквально до последних минут его жизни.

В прессе также упоминалось о разочаровании Андропова в Горбачёве незадолго до кончины. Но я никогда не чувствовал какой-то особой близости между Юрием Владимировичем и Горбачёвым. Знаю, что он строго спрашивал с него, «снимал стружку», как и с других руководителей, за упущения в работе. Могу привести такой факт: на последней незадолго до кончины встрече Андропова в больнице с членами Политбюро Горбачёва не было.

В. Гришин:

– При Ю.В. Андропове, как и при Л.И. Брежневе, фактически решала основные вопросы развития страны узкая группа лиц. В неё входили А.А. Громыко, Д.Ф. Устинов, Н.А. Тихонов, К.У. Черненко. В последние три месяца своей жизни Ю.В. Андропов включил в эту группу и меня.

Сейчас много пишут о том, что якобы Андропов сориентировался на Горбачёва, как на своего преемника на посту руководителя страны. В частности, об этом говорит и пишет А.И. Вольский, который был помощником Ю.В. Андропова. Должен сказать, что в узкий круг руководителей партии Андропов Горбачёва не включал, никогда не упоминал его как возможного преемника на посту руководителя партии, ничем не выделял среди других членов Политбюро.

Думаю, что эти публикации носили конъюнктурный характер. Как бывший член Политбюро должен сказать: ни одного свидетельства, что Ю.В. Андропов готовил в преемники Горбачёва, мы, члены Политбюро, не имели.

В. Печенев:

– Народный депутат СССР, бывший помощник Ю.В. Андропова Аркадий Вольский в «сенсационном разговоре» с корреспондентом «Недели» решился, наконец, приоткрыть одну из «тайн» нашей недавней истории: раскрыть преемственную связь Горбачёва с Андроповым.

Аркадий Иванович – очень информированный и опытный человек. В наличии у него и тех, и других качеств я имел возможность убедиться в период, когда вместе с ним мы в течение тринадцати месяцев работали помощниками у «тяжело больного» и «весьма заурядного», как он выразился, человека. Им в этот период оказался Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко, который, будучи, очевидно, об Аркадии Вольском не столь плохого (как тот о нём) мнения, оставил Аркадия Ивановича исполнять те же функции, кои исполнял он у Андропова – помощника по экономике.

Не стану оспаривать некоторые упрощения и неточности в изложении А. Вольским событий первой половины 80-х годов. Не буду отрицать и того совершенно очевидного факта, что Черненко не был, да и не мог, на мой взгляд, по своим объективным данным быть действительным лидером, хотя Генеральным секретарём ЦК стал не случайно.

Существенный момент, о котором хотелось бы сказать, это вопрос о «политическом завещании» Андропова. О том, что он видел своим преемником Горбачёва. Именно эта часть интервью Вольского произвела, как я убедился, на советских читателей наибольшее впечатление.

И немудрено. Шагнув в 1917 году от одного авторитарного режима (царского самодержавия) к другому, не менее авторитарному режиму политической власти, мы, естественно, остались в плену полумонархических представлений о том, что власть в государстве передаётся то ли по наследству, то ли по завещаниям наших правителей. Именно поэтому (помните?) нас ещё недавно искренне возмущало: почему это вопреки «политическому завещанию» Ленина (фигуры, как известно, более влиятельной в партии, чем Андропов) Сталина «не сняли» с поста генсека? И, наверное, по той же причине в своё время мы, «аппаратчики», увлечённо пересказывали друг другу байки о том, что Брежнев за несколько дней до смерти лично обзвонил всё высшее руководство ЦК и сообщил, что поручает вести его заседания Ю.В. Андропову. И искренне верили, что именно это «телефонное завещание» помогло Юрию Владимировичу возглавить наше тоталитарное государство.

Пока что, кажется, только Сталин не оставлял никаких завещаний насчёт своих преемников. Хотя не исключаю, что вскоре где-нибудь в архивах могут найти «копию» такого документа, написанного этим тайным «агентом царской охранки»… Не исключаю, в частности, потому, что хорошо помню, как через несколько дней после моего ухода из аппарата ЦК ко мне зашёл один известный в СССР и за рубежом учёный, крупный специалист по политической социологии, и, немного помявшись, спросил: «Вадим, а это правда, что тебя «ушли» из аппарата ЦК за то, что ты участвовал в составлении «завещания Черненко», по которому он передавал власть Гришину?» С похожими вопросами мне приходилось встречаться не раз.

Как видите, «завещательный комплекс» в нашем государстве остро развит не только у обывателей. И ничего удивительного в этом нет. Там, где отсутствовала реальная политическая жизнь, там и уровень массовых представлений о механизмах принятия политических решений не мог не быть крайне низким.

Так стоит ли стремиться к сохранению такого уровня? Я ставлю этот вопрос отнюдь не потому, что сомневаюсь в правдивости и важности сенсационного заявления Аркадия Вольского о том, что в декабре 1983 года Андропов, который к тому времени уже давно находился в Кремлёвской больнице, написал (или продиктовал кому-то?), что просит поручить ведение Политбюро и Секретариата ЦК Горбачёву. Я сомневаюсь в другом. В том, что А. Вольский будто бы не знает, что сама по себе эта запись в тот период не могла сыграть сколько-нибудь решающей роли в назначении после смерти Андропова на должность генсека М.С. Горбачёва (на что многие из нас тогда действительно надеялись). Аркадий Иванович, мне кажется, лукавит, умалчивая, что при том соотношении сил, которое существовало в Политбюро, приход к власти Черненко после смерти Андропова был так же предрешён, как приход на вершину власти Андропова после смерти Суслова и Брежнева.

О чём же конкретно умалчивает Аркадий Иванович, каясь, что не сообщил с трибуны декабрьского Пленума ЦК 1983 года о желании Андропова назначить своим «заместителем» Михаила Сергеевича? А умалчивает он прежде всего о том положении, о том, повторяю, соотношении сил, которое стало складываться уже в конце 70-х годов в Политбюро ЦК КПСС, игравшем в нашем государстве решающую роль при определении сколько-нибудь крупных вопросов экономики, политики, идеологии. А положение это нельзя оценивать с помощью таких, казалось бы, бесспорных с точки зрения массового сознания критериев, как «до смерти Брежнева», «после смерти Андропова» и т.д.

Дело в том, что в последние годы жизни Л.И. Брежнева он и физически, и интеллектуально не в состоянии был, по сути дела, руководить партией и страной. А тем более руководить единолично. Хотя и публично, и в кулуарах поддерживалась (да и сегодня пропагандируется некоторыми людьми) именно такая версия, которая по мере ухудшения состояния его здоровья (очевидного для всех) принимала всё более анекдотичный вид. В то же время нельзя сказать, что кто-то вертел им, как хотел, а сам Брежнев вообще перестал играть какую-то роль. Ситуация была более сложной и запутанной.

Три человека из ближайшего окружения Л.И. Брежнева имели на него, по моим личным наблюдениям (существуют, разумеется, и другие точки зрения), особое влияние в конце 70-х – начале 80-х годов: М.А. Суслов, Ю.В. Андропов и К.У. Черненко. Причём на первый взгляд роль двух – Суслова и Андропова была, несомненно, более заметной. Но при этом надо учитывать, что Черненко, во-первых, был человеком, который не любил, как говорится, «высовываться». А во-вторых, будучи членом Политбюро и одновременно заведующим или куратором Общего отдела ЦК, через который не только «входили» и «выходили» все сколько-нибудь важные бумаги, но через который только и можно было войти в буквальном смысле к Брежневу, Черненко имел свои каналы влияния на него. И каналы эти становились тем более надёжными и прочными, чем больше ухудшалось состояние здоровья Брежнева, которого стремились оградить от различного рода внешних воздействий, особенно «неприятных». Да и аппарат ЦК КПСС в такой ситуации всё в большей мере контролировался, по сути дела, К.У. Черненко, который, к тому же, по необходимости стал выполнять функции координатора работ высших органов партийно-государственной власти.

К названной руководящей тройке вплотную примыкали, на мой взгляд, министр обороны Д.Ф. Устинов и министр иностранных дел А.А. Громыко, их ведомства (и, естественно, КГБ) играли вообще ведущую роль в определении стратегических вопросов нашей политики. Именно эта «шестёрка» (включая Л.И. Брежнева, разумеется) и обладала всей полнотой высшей власти в стране. Другие люди (не исключая даже премьера Тихонова) не имели, как мне кажется, такого, как они, влияния. Все ключевые назначения и кадровые передвижения определялись, понятно, также здесь – в «святая святых» нашей тогдашней командно-административной системы. Отсюда в конечном счёте исходили и тут же (ещё чаще) глушились те импульсы, которые могли хоть как-то приспособить её к реалиям жизни, дать ей удержаться на плаву.

Но жизнь и смерть берут своё. Постепенно этот руководящий круг людей весьма почтенного, а точнее – престарелого возраста (самому «молодому» из них, Андропову – было в 1982 году 68 лет) стал сужаться, а желания расширять его не ощущалось. А, стало быть, кандидаты на самые высшие посты в партии находились только здесь.

Так, после смерти в январе 1982 года М.А. Суслова место второго лица в партийном руководстве занял Ю.В. Андропов, а после кончины Л.И. Брежнева в ноябре того же года Андропов был избран Генеральным секретарём ЦК КПСС и (вскоре) Председателем Президиума Верховного Совета СССР. На второе место в партийной иерархии передвинулся К.У. Черненко, а где-то с конца сентября 1983 года он, по сути дела, начал выполнять и функции первого лица в связи с резким ухудшением состояния здоровья Андропова, который скончался в феврале 1984 года. Поэтому на удивление многим не посвящённым в тайны нашего «мадридского двора» генсеком вполне закономерно (по жёстким законам аппаратной «игры») стал 73-летний К.У. Черненко, несмотря на то, что его здоровье именно в это время вступало в самую критическую фазу. Но, выражаясь современным языком, действительной альтернативы ему в это время не было. И какие бы легенды ни слагались сейчас насчёт того, что Ю.В. Андропов видел своим преемником М.С. Горбачёва, его выдвижение на первое место тогда было нереальным. Тем более что против его кандидатуры вероятней всего выступил бы такой влиятельный член Политбюро, как министр обороны Устинов.

Смерть (довольно неожиданная) Устинова в конце 1984 года сузила до предела прежний узкий круг действительно властных людей в Политбюро. Количество здесь стало переходить в качество: создавалась иная ситуация, в которой шансы М.С. Горбачёва заметно возросли. На него стал, безусловно, все больше работать и другой немаловажный факт (о котором, кстати, хорошо знает А.И. Вольский). А именно то, что в феврале 1984 года на первом же официальном заседании Политбюро ЦК КПСС после того, как генсеком стал Черненко, он сумел настоять на том, чтобы именно Горбачёв стал тем секретарём ЦК, который вёл бы заседания его Секретариата, а в отсутствие Черненко – и заседания Политбюро. Я, вместе с другими помощниками Черненко, присутствовал на этой закрытой части заседания и хорошо помню, что предложение Черненко прошло «со скрипом». Против него выступили Тихонов, Гришин и Романов. А поддержал активно поначалу лишь Устинов, хотя он, действительно, особых симпатий, скажем так, к Горбачёву не питал. В возникшей «перепалке» по этому вопросу «соломоново», компромиссное предложение (как и положено дипломату!) внёс А.А. Громыко: пусть, сказал он, взвесив коротко вслух все «за» и «против», временно ведёт заседания Секретариата Горбачёв, а там видно будет! Но временное чаще всего и становится у нас постоянным. И это политическое продвижение Горбачёва (неизвестное для широкой публики) в глазах партийных кадров выглядело как его важный шаг (хотя и неполный) ко второй, высшей ступеньке в партийной иерархии. И этот факт даже сам по себе сыграл (по понятным причинам) весьма существенную роль в марте 1985 года, когда в рекордно короткие сроки (не прошло и суток после смерти Черненко) был созван Пленум ЦК КПСС, избравший по (единодушному?!) предложению Политбюро и без какого-либо обсуждения единогласно Генеральным секретарём ЦК КПСС М.С. Горбачёва.

Именно в такой изменившейся атмосфере, при колеблющемся соотношении сил внутри Политбюро М.С. Горбачёв, вступив в союз с последним членом прежней руководящей «шестерки» А.А. Громыко, сумел уже поздним вечером на заседании Политбюро 10 марта 1985 года, через пару часов после смерти Черненко, прорвать круг престарелых членов нашего правящего ареопага, готовых как будто разыграть «гришинскую карту», и в возрасте, в котором скончался Ленин, возглавить созданную им партию, а затем после небольших тактических маневров встать и во главе созданного Сталиным нашего тоталитарного государства.

Так очень коротко и схематично можно было бы изобразить тот объективный фон, на котором разворачивались описываемые здесь события. «Завещание» Андропова (даже если бы оно было публично доведено до участников декабрьского Пленума ЦК КПСС 1983 года) вряд ли сыграло бы в политической судьбе Горбачёва роль более значительную, чем в политической карьере Сталина известное ленинское завещание. Осмелюсь сказать больше: как это ни парадоксально на первый взгляд, но «фигура умолчания» по поводу «завещания» Андропова сыграла в дальнейшей политической карьере Горбачёва позитивную роль. Думаю, что сам он это хорошо понимал и понимает.

И последнее. Мне лично психологически импонирует стремление моего бывшего коллеги как-то приподнять значение государственной фигуры и личности Ю.В. Андропова, невзирая на некоторые малоприятные, но упрямые факты из его политической биографии.

Не надо, однако, идеализировать Андропова. Второго, теперь уже советского издания «Пражской весны» он не только не поддержал бы, но просто не допустил бы. Приди он к власти не перед смертью, а лет этак на десять раньше, он мог бы, конечно, возглавить «аппаратный» вариант перестройки. Но не больше.

Ю.В. Андропов был не только целиком и полностью «дитятей» своего времени, создавшей и выдвинувшей его командно-административной системы антикапиталистического типа. Он был и реалистом в политике. И трактовал он её, я думаю, в классическом плане: как искусство возможного.

И тем не менее существуют мнения, подтверждающие версию о том, что Андропов отдавал предпочтение Горбачёву и готовил его своим преемником. Замалчивать другую точку зрения было бы неправильно, ибо картина восприятия тогдашних реалий была бы неполной. Слово – одному из ярких представителей противоположной точки зрения.

Е. Чазов:

– Андропов старался отдалить от себя Черненко и подчёркнуто выдвигал на первые роли Горбачёва, который олицетворял для него новое прогрессивное направление в деятельности партии и государства. Это раздражало Черненко и усугубляло его неприязненное отношение к Андропову и его новому окружению. Внешне отношения между ними были почти дружественными, но мне, лечившему и встречавшемуся и с тем и с другим, было видно, как много усилий требуется тому и другому, чтобы сохранять видимость близких, товарищеских отношений. К чести их обоих, их отношения никак не отражались на конкретных делах, на положении страны и народа. Не в пример тому, что творится сегодня в нашей стране.

А. Черняев(по дневниковым записям), помощник М.С. Горбачёва в 1986–1991 гг.:

«Рассказывать об атмосфере, царившей в аппарате власти и в столичной среде при Андропове, когда, собственно, о Горбачёве впервые заговорили как о преемнике, значило бы сильно отклониться – от сюжета. Но кое-что из того, что имеет прямое отношение к теме, я воспроизведу.

В середине ноября 1983 года Горбачёв вдруг пригласил меня на свою встречу с известным американским специалистом-аграрником Кристаллом. Очаровал собеседника энергией, знанием дела, планами, идеями, открытостью, которой не позволял себе в общении с иностранцами никто из его коллег. Тот слушал изумлённый и в конце сказал, что если во главе Советского Союза встанут «вот такие люди», то можно действительно надеяться на лучшее.

Вернувшись в отдел, я был вызван к Пономарёву.

– Зачем он вас приглашал?

Я рассказал о своём, тоже очень ярком, впечатлении о Горбачёве да ещё добавил, что и «международную часть» Горбачёв провёл «блестяще, грамотно, неординарно» (такие слова в дневнике). Реакцией был «выговор» мне – чтоб не увлекался».