Текст книги "Карабарчик"
Автор книги: Николай Глебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В один из солнечных зимних дней над Тюдралой понеслись тревожные звуки церковного набата. Все село пришло в движение: скакали верховые, шли пешие, скрипели колесами таратайки, ржали кони. На маленьких лохматых лошадях, густой колонной, к центру села двигались с Темиром алтайцы.
Группа фронтовиков, во главе с Прокопием и Печерским, вышла на площадь с Красным знаменем. Позади шагали Кирик и Янька. Сегодня Степанида надела на них новые рубахи, нарядила точно на праздник. Прокопий махнул звонарю, и тот умолк. Солнце заливало село, голубые горы и леса и, сверкая на льду реки, отражалось в окнах избушек.
Народ прибывал. Со стороны заимки Зотникова на окраину Тюдралы выскочил всадник. Покружил вороного коня и, подняв его на дыбы, яростно ударил нагайкой. Сверкнули на солнце серебряные накладки седла. Повернув лошадь, всадник бешеным галопом помчался обратно. Среди деревьев замелькали его богатая шуба и нахлобученная шапка, опушенная мехом выдры. Это был кривой Яжнай. Рано утром, объезжая зимние пастбища, он не нашел на месте пастухов и, узнав, что табунщики и чабаны уехали вместе с Темиром в Тюдралу, поскакал туда. При виде тысячной толпы народа бай струсил и погнал своего коня на заимку Зотникова.
Митинг открыл Прокопий:
– Товарищи! Буржуазное правительство пало! – говорил он. – В стране утвердилась власть рабочих и крестьян. Трудовой народ стал хозяином своей судьбы. Только через Советы мы придем к счастливой жизни. Да здравствует отец и учитель мирового пролетариата – Ленин!
По площади, точно вешний поток, прокатился гул голосов; он нарастал откуда-то издалека и превращался в могучий рокот.
– Слава Ленину!
– Да здравствует власть Советов!
– Смерть мироедам!
После Прокопия выступил Печерский, за ним – Темир. Говорил он по-алтайски. При упоминании Сапока и Яжная лицо его мрачнело и озарялось улыбкой радости, когда он называл русских братьев – Печерского и Прокопия.
В этот день тюдралинцы выбрали свой первый Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов с председателем Прокопием Кобяковым.
Военным комиссаром отряда самоохраны был избран Иван Печерский, его заместителем – Темир.
Но враги советской власти не дремали.
Вечером на заимку Зотникова приехали Сапок, Аргымай и кривой Яжнай. Ночью же сюда на взмыленном коне прискакал Ершов – бывший царский офицер. Его сопровождал Огарков.
Евстигней и все присутствующие при виде Ершова поднялись с мест.
Когда забрезжил рассвет, гости Зотникова разъехались в разные стороны. Провожая Ершова, Евстигней задержал его на крыльце.
– Как же держаться с большевиками?
– Тише воды, ниже травы, постарайся втереться к ним в доверие. – И, наклонившись к уху хозяина, Ершов прошептал: – Скоро так нажмем на коммунистов, что кровь из них ручьем брызнет! – Глаза Ершова сверкнули. – А сейчас притихни. Съезди завтра в Тюдралу, в сельсовет. Так, мол, и так, я, Евстигней Зотников, стою за социализм, – Ершов зло усмехнулся, – а поэтому отдаю, мол, в общее пользование маральник. Понял? – Видя, что хозяин нахмурился, Ершов похлопал его по плечу. – Потом мы его вернем. Все будет в порядке. – И, вскочив на коня, исчез в предутреннем тумане.
Евстигней явился в Тюдралинский сельсовет. Долго шарил глазами по стенам и, не найдя иконы, опустился на лавку.
– Зачем пожаловал? – спросил сурово Прокопий.
Зотников не спеша погладил окладистую бороду, проговорил вкрадчиво:
– Значит, теперь и показаться нельзя? А ежели, к слову доведись, я сочувствующий советской власти, можешь ты меня гнать?
– Ну хорошо. Говори, зачем пришел?
Евстигней крякнул:
– Желаю свой маральник в общее пользование передать.
– Хорошо. Завтра пошлю комиссию, маральник примем. Еще что?
– Бумаги мне никакой не надо. Только запиши где-нибудь, что Евстигней Зотников желает строить… как его… этот самый… – Евстигней наморщил лоб, – социализм, – медленно произнес он незнакомое слово, слышанное от Ершова.
– Все? – с трудом сдерживая гнев, спросил Прокопий.
– Еще желаю отдать старую собачью доху, что купил на ярмарке в Бийске, и комолую корову. Еще… – видя, как побледнел Прокопий, Зотников умолк и в страхе попятился к дверям.
– Вон отсюда! – Прокопий грохнул кулаком по столу и, схватив шапку Зотникова, швырнул ее вслед хозяину. – Паразит!
Вскочив на лошадь и не оглядываясь, Евстигней помчался во весь карьер к заимке.
* * *
Через некоторое время в Мендур-Сокон, в сопровождении Темира и Кирика, приехала русская девушка.
– Наш фельдшер, – объявил Темир Мундусу. – Завтра освободим один из аилов, где она будет жить и принимать больных, а сегодня пусть заночует у нас.
Мундус вынул изо рта трубку и, кивая головой девушке, приветствовал ее по-алтайски:
– Каменный твой очаг пусть будет крепким, пусть будут у тебя кучи пепла и толокна!
Это значило, что он желает приезжей спокойной, счастливой жизни в стойбище.
Наутро, надев белый халат, фельдшерица стала обходить аилы. Переводчиком ей был Кирик. Зашли к снохе слепого Барамая, Куйрук.
Куйрук неохотно поднялась навстречу.
Девушка окинула взглядом бедную обстановку аила и спросила Куйрук о здоровье. Куйрук отодвинулась от гостьи, пробормотав что-то невнятное.
– Что она говорит?
– Она говорит, – запинаясь, начал Кирик, – что русским лекарям не верит.
– А кому же она верит?
Кирик перевел вопрос, но Куйрук, бросив палочку, которой она ковыряла пепел в очаге, отвернулась и не отвечала.
– Скажи, чтобы она вскипятила воду в казане, – сдвинув брови, строго сказала фельдшерица. – Я через полчаса зайду.
Фельдшерица и Кирик вышли из жилья.
В соседнем аиле нудно плакал ребенок и раздавался сердитый женский голос.
У самого входа топтался привязанный теленок. Фельдшерица погладила его по блестящей спине и повернулась к сидящей старухе. Та оказалась словоохотливой. Кивнув головой на люльку, вернее на небольшую деревянную колодку, где лежал ребенок, она рассказала, что внучка Урмат день и ночь не дает ей покоя.
Фельдшерица подошла к люльке, развязала ремешки и приподняла девочку. Дно колодки было мокрое и грязное. Фельдшерица переложила девочку на сухую одежду и сказала старухе, чтобы та выбросила колодку за дверь. Вымыв ребенка, девушка вернулась в аил Темира и попросила дать ей помощницу. Потом вместе с двоюродной сестрой Темира, Танай, опять направилась к Куйрук.
Хозяйка, сидя у кипевшего казана, косо поглядела на вошедших и отрицательно покачала головой:
– Нет, свое счастье смывать не буду.
Лишь после долгих уговоров энергичной Танай удалось вымыть женщину.
Провожая девушек, Куйрук провела рукой по чистому лицу и раскрыла в улыбке беззубый рот.
Прошло несколько дней.
В аил белокурой девушки Сарыкыс – так стали звать фельдшерицу – все чаще и чаще стали заходить жители Мендур-Сокона.
* * *
Следом за фельдшерицей в стойбище приехал бойкий паренек. Остановил лошадь недалеко от аила Барамая и, не слезая с тележки, крикнул хозяев. Вышла Куйрук. Не выпуская длинной трубки изо рта, спросила:
– Чего тебе?
– Где живет Темир?
Женщина показала.
Паренек повернул лошадь и сопровождаемый лаем собак подъехал к аилу охотника.
Дверь открыл Мундус. Посмотрел добрыми старческими глазами на приезжего, сказал приветливо:
– Проходи, гостем будешь. Карабарчик, помоги выпрячь лошадь.
Возле таратайки приезжего уже толпились ребята, разглядывая с любопытством странный груз.
Приезжий снял полог, которым были закрыты книги и широкие листы бумаги, и весело позвал ребят.
– Ну, карапузик, неси-ка вот это в аил! – Он передал пачку книг одному из мальчиков.
Тот неумело взял ее в руки; бечевка, которой была связана пачка, соскочила, и книги рассыпались.
Запахнув рваную шубенку, мальчик присел на корточки перед раскрывшейся книгой и с любопытством стал разглядывать рисунки.
Рядом опустились на землю другие ребята.
На рисунке была изображена большая голова с длинными усами и широкой бородой. Из ноздрей и изо рта страшилища дул сильный ветер, пригибая степной ковыль. Перед головой на могучем коне сидел всадник с обнаженным мечом.
– Уй! – Мальчик обвел глазами своих товарищей и поманил Кирика к себе: – Кто нарисован?
– Яжнай.
Глаза ребят заблестели.
– А это? – Мальчик, показал на богатыря с обнаженным мечом.
– Темир.
– Уй! – радостно воскликнули ребята.
– Это сказка знаменитого русского поэта Пушкина, – объяснил приезжий и стал собирать книги. – Вот скоро откроем избу-читальню, я вам буду читать много хороших книг… Тебя как зовут? – обратился паренек к мальчику, который уронил книги.
– Бакаш. Я бы ту страшную голову палкой стукнул!
– Айда-ка, подойди! Вот какой ветер изо рта дует, конь едва стоит, – заметил один из ребят.
– А я бы сзади подошел да по затылку! – не сдавался Бакаш.
– Ишь ты, какой хитрый! – улыбнулся приезжий.
Вечером вернулся Темир. С ним было трое русских.
– Это плотники, отец, – сказал он Мундусу. – Поставят большую избу для Сарыкыс. Там она будет принимать больных. Потом баню построят и избу-читальню.
На помощь плотникам пришли все жители стойбища. От старших не отставали и ребята. В лесу застучали топоры. С треском валились могучие лиственницы. Очистив деревья от сучьев, их волокли на лошадях в Мендур-Сокон.
Строительство амбулатории и избы-читальни подходило к концу. Пока плотники заканчивали потолок и крышу, Костя – так звали избача – занялся с ребятами уборкой помещения. В глубине маленькой сцены повесили портрет Ленина и украсили его молодыми ветками пихты. В день открытия избы-читальни к мендур-соконцам приехал Прокопий с сыном. Кирик повел Яньку по стойбищу показывать новостройки.
Из тайги прибыли нарядно одетые пастухи и охотники. Мендур-соконцы тоже принарядились. Даже Бакаш выглядел франтом. Новая меховая шапка с кистью из крученого шелка закрывала его густо намасленные черные волосы. На ногах мальчика были мягкие, без каблуков, алтайские сапоги. Хотя шуба была не по росту и Бакаш часто наступал на ее длинные полы и рукава, опускавшиеся до самой земли, зато это была праздничная шуба, которую он надел первый раз в жизни.
Торжество открыл Прокопий. Он рассказал о партии большевиков, которая принесла счастье народам, освободив их от кабалы купцов, помещиков и баев.
Потом на маленькую сцену вышел сказитель. Усевшись на узорчатую кошму, он провел по струнам топшура и запел:
…Думы твои глубоки,
Счастье наше – Ленин.
Стремлений твоих высоких
Народ не забудет, Ленин.
Мудрость твоя нетленна,
Народом любимый Ленин.
Ты бедных из байского плена
К жизни вывел, Ленин.
Ты бить врагов научил
Бесстрашно и смело, Ленин.
Дорогу нам осветил
К коммуне твой гений, Ленин.
Люди вскочили с мест, захлопали.
Молодежь открыла танцы и игры. Фельдшерица с Костей плясали «казачка». Сестра Темира – черноглазая Танай – кружилась с молодым охотником Аматом. Ребята вместе с Кириком и Янькой играли у реки в лапту. Прокопий и старики сидели в аиле Темира, разговаривая о делах, пили крепкий чай с маслом и солью.
Над тайгой висело ласковое полуденное солнце и, бросая яркие лучи на деревья, как бы радовалось вместе с людьми новому, что принесла в Горный Алтай советская власть.
* * *
На следующий день Янька, взяв с Кирика обещание, что он вскоре приедет в Тюдралу, простился со своим другом.
В тот месяц в Мендур-Соконе произошло еще одно важное событие. Как только плотники закончили баню и уехали домой, сноха слепого Барамая, Куйрук, вместе с Танай пошла в жарко натопленную баню и, вымывшись, бросила в предбаннике платье вдовы, которое она не снимала с плеч несколько лет. Одевшись, как и все русские женщины, провожаемая любопытными взглядами соседок, она направилась к своему аилу.
– Куйрук нарушила закон наших предков, – говорили старухи.
– Злой дух Эрлик пошлет на нас несчастье. Беда! – вздыхал Уктубай. Это был немолодой суеверный алтаец, служивший раньше пастухом у Яжная.
Но молодежь прониклась уважением к смелой снохе Барамая и помогала ей в домашней работе.
Однажды, проходя мимо аила Бакаша, Кирик услышал лай собак и остановился. На возу, который тащила медленно шагающая по дороге лошадь, он увидел незнакомого мужчину. Тот заметил мальчика, помахал ему рукой и стал поторапливать лошадь. Когда воз поравнялся с Кириком, мальчик разглядел несколько ящиков, закрытых брезентом.
– Где найти Темира? – спросил приезжий.
Кирик ответил, что охотник сейчас в Тюдрале и вернется только к вечеру.
– Ну хорошо, я подожду его около аила.
Темир в этот день вернулся поздно. Приезжий уже спал, и его решили не будить.
Рано утром, когда солнце еще пряталось за горы, отец Темира разбудил приезжего.
– Айда чай пить! Темир скоро опять уедет.
Мужчина быстро соскочил с телеги и вошел в аил. Узнав, что гость работает в Усть-Кане продавцом и приехал на стойбище с товарами, Темир сказал Кирику, чтобы он оповестил жителей.
Мальчик позвал Бакаша, и они вдвоем быстро обежали аилы.
Первой пришла сноха Барамая – Куйрук. За плечами у нее висел мешок с овечьей шерстью. Сбросив его на землю, женщина показала рукой на иголки.
– Сколько тебе? – спросил продавец.
Куйрук взяла две иголки, пришпилила их к кофточке и, вытряхнув шерсть из мешка, направилась домой.
– Эй, постой! – крикнул продавец.
Куйрук остановилась.
– Зачем шерсть бросила?
– Как зачем? Ты мне две иголки дал, а я тебе – шерсть.
– Да разве можно так! – развел продавец руками. – Разве две иголки мешок шерсти стоят?
– Купец Мишка Попов всегда так брал, а тебе мало? – Женщина помрачнела.
Продавец улыбнулся.
– Сейчас подсчитаем, сколько стоит мешок шерсти. Дай-ка сюда.
Куйрук подала порожний мешок. Продавец сложил в него шерсть и, взвесив, стал щелкать на счетах.
– За шерсть тебе полагается пять метров ситца, осьмушка чаю и три иголки. Будешь брать?
Куйрук недоверчиво посмотрела на продавца: «Смеется, наверное». Но, увидев улыбающегося Темира, повеселела и, забрав покупки, быстро зашагала к аилу.
Торговля шла бойко. Народ прибывал. Мундус, Барамай и горбатый Кичиней купили табаку и соли. Бакаш принес в шапке четыре яйца, которые он выпросил у матери, и получил взамен красивый рожок с красными и голубыми линиями. Сунув его в рот, Бакаш извлек нежный звук. Глаза музыканта так и сияли от радости. Выбравшись из толпы, он важно зашагал к своему аилу, не переставая трубить, но вскоре вернулся и купил блестящий, из жести, пистолет и две коробки бумажных пистонов. Бережно взял свою покупку, взвел курок и, вложив пистон, направил дуло пистолета в стоявшего рядом с ним Кичинея.
Тот сделал испуганное лицо и попятился от мальчика:
– Уй, боюсь!
Когда раздался выстрел, Кичиней упал под дружный хохот односельчан.
Глава втораяНаступила весна 1919 года. День и ночь, не умолкая, шумели бурные реки Алтая. Буйно поднимались травы, яркое солнце согнало с междугорий последний снег. Жители Тюдралы и Мендур-Сокона приступили к севу.
Но над Горным Алтаем собрались грозные тучи.
…Глубокая полночь. В сельсовете светит огонек. Склонившись над столом, пишет что-то Прокопий. Его усталое, давно не бритое лицо кажется старым. Много забот. Недавно он получил известие от Ивана Печерского: молодая Советская Республика находилась в опасности. Предстояла тяжелая борьба с контрреволюцией.
На Сибирь надвигались белогвардейские полчища злейшего врага трудового народа – Колчака.
Поднимали голову местные кулаки.
Прокопий поправил свет в лампе и зашагал по комнате. Нет, он не один. Сегодня были Темир, Алмадак и несколько большевиков из стойбищ. Приходили фронтовики-коммунисты.
Прокопий не знал покоя. Вместе с Печерским он объезжал ближайшие села и деревни, создавая мощный партизанский отряд.
– Не быть белякам на советской земле! Не задушить им волю трудового народа, его стремление к свободе и счастью! – говорил он.
Простые люди слушали Прокопия, и в их сердцах закипала ненависть к заклятым врагам.
Оставив плуги и бороны, взялись за винтовки жители гор. Ушли в партизаны фельдшерица и веселый паренек Костя.
Иван Печерский принял командование сводным отрядом партизан. Связным у него был Янька.
Печерский подарил мальчику казачью шапку. Правда, она была великовата, но зато в ней Янька выглядел настоящим кавалеристом.
Кирик вместе с Темиром, Мундусом и Кичинеем охраняли маралов на бывшей заимке Зотникова.
В Мендур-Соконе остались лишь женщины и дети.
Однажды на стойбище нагрянула банда Яжная. Налетчики сожгли избу-читальню, разгромили амбулаторию и баню. Когда бандиты ускакали, Бакаш припал к лежавшей на овчинах избитой бандитами матери.
– Мама, я уйду из Мендур-Сокона! – сказал он сквозь слезы.
– Куда? – Женщина с трудом приподнялась и посмотрела на сына.
– К Алмадаку, в партизанский отряд.
– Не примут тебя – еще мал. Да и где искать отряд – тайга большая. Иди лучше к Темиру на маральник. Будешь помогать дедушке Мундусу и Кичинею.
Через несколько дней, когда мать поправилась, Бакаш ушел на бывшую заимку Зотникова, но Темира там уже не застал. Его вызвал к себе Прокопий Кобяков.
Охотник приехал в село в полдень.
– А, Темир! – обрадовался Кобяков. Крепко пожав алтайцу руку, приступил прямо к делу:
– Вот что, Темир. На днях отряд Абраменко разбил банду кривого Яжная. Но главарь бежал и, по донесению людей Печерского, направился через Тигирецкие белки́ в Казахстан. Так ли это, неизвестно. Ясно одно: он скрывается в тайге и его нужно перехватить. Мы поручаем это тебе, как коммунисту, хорошо знающему район Тигирецких белко́в. Если Яжнай не один, немедленно сообщи нам. Я подготовлю отряд.
– Завтра же отправлюсь в путь, – ответил Темир.
– Один?
– Нет, с Кириком.
Прокопий молча прошелся по комнате.
– Повторяю, задание сопряжено с опасностью, значит, не для мальчика. Кстати, сколько ему теперь лет? Тринадцать?
– Тринадцать, – подтвердил Темир и, боясь возражений Кобякова, сказал с теплотой: – Прокопий Иванович, хотел бы я брать Кирика или не хотел, он все равно от меня не отстанет. К тому же Кирик – неплохой стрелок, и его помощь будет мне нужна для связи с вами.
– Так, – проговорил в раздумье Прокопий. – Ну что ж, лишних людей сейчас нет. Пусть будет по-твоему. Только будь осторожен. – Кобяков вышел в соседнюю комнату и вынес оттуда легкий карабин. – Передай Кирику от меня в подарок. Вот и патроны. – Прокопий вытащил из ящика стола тяжелую коробку с патронами.
Темир погладил гладкий ствол карабина.
– Лучшего подарка для Кирика не придумаешь, – с благодарностью промолвил он. – Мальчик давно мечтает о карабине… Да, чуть было не забыл! Кирик просил узнать, где сейчас Янька.
– Янька теперь связной в отряде Печерского. Помнишь матроса?
– Ну как же! – Глаза Темира потеплели. – Где его отряд?
– На Усть-Канской дороге сдерживает натиск Ершова.
Сообщив Кобякову план розыска Яжная, Темир собрался уходить. Прокопий его не задерживал.
– Зайди к Степаниде, она о тебе соскучилась, – сказал он, пожимая на прощанье руку Темиру.
Стоял теплый вечер. Шумел Чарыш, и за рекой мычали коровы. Улица была пустынна. Отвязав коня, охотник направился к избе Кобякова.
Степанида встретила его радостно. Напоила чаем, долго расспрашивала про Кирика.
– Стосковалась я по нем, хотя бы на денек приехал. Да и Янька дома не бывает, – вздохнула она.
– Время такое, – ответил Темир, – некогда по домам сидеть. Тайга горит, тушить надо.
– Скорее бы расправиться с бандитами!
Поговорив с Темиром о домашних делах, Степанида пожаловалась:
– Не знаю, что с Делбеком делать. Держу все время взаперти – как бы не убежал к Яньке в отряд. Мужу сейчас не до него. Взял бы ты, Темир, собаку к себе. Пускай поживет на ферме.
– Ладно, возьму. Мойнок болен, остался на стойбище, пусть его пока Делбек заменит.
Закурив, он вышел вместе с хозяйкой из избы и направился к сарайчику, где был закрыт Делбек.
– Поберегись! – отодвигая засов, крикнула Степанида.
В тот же миг из сарая выскочила лохматая собака и, узнав Темира, чуть не сшибла его с ног. Радостно повизгивая, пес метнулся к Степаниде и лизнул ее в лицо.
– Вот леший, прямо одурел! – сказала она.
Через полчаса, приторочив ружье и патроны к седлу охотник выехал на ферму.
* * *
Огненным шаром висит над зеленым морем палящее июльское солнце. В междугорьях пахнет сыростью, пряным запахом прелых трав. Чуть журча, бьют, растекаясь, холодные родники.
Далеко, точно застывшие на месте кучевые облака, видны Тигирецкие белки́. К ним в сопровождении огромной сибирской овчарки спешат два всадника.
Это Темир и Кирик. Они бродят по тайге в поисках Яжная. В полдень, когда путники переезжали вброд горную речку, они, наконец, наткнулись на след, который тянулся вдоль берега по направлению к Тигирецким белка́м. Соскочив с лошади, Темир стал внимательно его рассматривать. След был крупный и принадлежал, видимо, человеку, обутому в русские сапоги.
– Если прошел алтайский охотник, зачем ему тяжелые сапоги? – размышлял вслух Темир. – А вот и второй след. Кирик, ты видишь? Ого! Их трое. Смотри правее! – живо проговорил охотник. – Шаг третьего то короче, то длиннее. А вот здесь, у обрыва, человек думал: идти ему вперед или повернуть обратно. По-моему, это прошел Яжнай и с ним еще двое. Видишь, следы повернули вправо. – Охотник вытер рукавом потный лоб. – Там проходит горная река, она берет начало с ледников. Бандит, наверное, решил идти берегом, мимо «пещеры злых духов». Это хитрая лиса! Он знает, что алтайцы из-за страха перед Чулмусом – злым духом – побоятся приблизиться даже к окрестностям пещеры.
– А в пещеру попасть можно?
– Конечно! Она имеет два хода: с северной стороны и на южном склоне. У южного входа есть площадка. На нее можно спуститься с горы по веревке.
– Страшно!
– Опасно: можно каждую минуту свалиться вниз.
– Ну, а выбраться из пещеры как? Тоже по веревке?
– Да. Однако, Кирик, я пойду на разведку, ты останешься здесь.
Темир расседлал и стреножил коней. Увидев, как помрачнело лицо мальчика, добавил:
– Обо мне не беспокойся. Если ничего не случится, вернусь часа через два. Если же встречу бандитов, дам знать двумя выстрелами, тогда садись на лошадь и гони к Прокопию.
– Я с тобой пойду…
– Нет, нельзя!
Оставшись один, мальчик занялся карабином. Внутренность ствола блестела, как зеркало: видимо, Прокопий умел держать ружье в порядке. Загнав патрон, Кирик прицелился в парившего в небе коршуна. Нет, стрелять нельзя. Может, Яжнай бродит недалеко; услышит выстрел – тогда все пропало.
Опустив ружье, Кирик задумался. Жаль, что здесь нет Яньки! Они бы вдвоем обследовали пещеру, и Темир не, подвергался бы опасности. Мальчик вздохнул.
Время шло медленно. Прислушиваясь к шуму воды, Кирик начал дремать. Темная ночь постепенно окутала тайгу, а Темир все не возвращался. Беспокойство охватило Кирика. Он спустился к берегу на песчаную отмель. В однообразном рокоте горной реки было что-то успокаивающее.
Высоко в небе сверкали яркие звезды. Вот одна из них скатилась за гору, оставив бледную полоску света. Мальчик несколько минут стоял неподвижно. Ничто не нарушало безмолвия ночной тайги, лишь невидимые волны, ударяясь о камни, беспокойно шумели. Опершись на ружье, Кирик вглядывался в ночную темь.
Вдруг Делбек глухо зарычал. В тот же миг раздался крик человека. Прозвучал выстрел, что-то тяжелое упало в воду. Что делать? Кирик, не раздумывая, указал Делбеку на реку, и собака ринулась в поток.
Прошло несколько томительных минут. Из-за горы медленно выплыла луна, и Кирик увидел барахтавшегося в воде Делбека, который выволакивал на берег чье-то тело.
Мальчик бросился в воду, помог неизвестному выбраться на берег и вскрикнул от удивления.
Перед ним лежал Уктубай из Мендур-Сокона. Раненный в грудь пастух задыхался. Кирик поспешно расстегнул ему шубу. Приподняв с усилием голову, Уктубай пристально посмотрел на Кирика и, узнав его, торопливо зашептал:
– В пещере Чулмуса… вход завален камнями… Яжнай…
– Яжнай не один?
– С ним Атаган… Он меня пристрелил…
Дыхание пастуха становилось прерывистым. Он пытался еще что-то сказать, но безуспешно шевелил губами. Вдруг старик приподнялся и произнес отчетливо:
– В горе Чулмуса, в третьей пещере у северного входа, в углублении, где белый камень, спрятано японское оружие. Яжнай доставил из Монголии… – Вздрогнув всем телом, Уктубай опрокинулся навзничь и затих.
Кирик не знал, что предпринять: Темир, наверное, в пещере, закрыт… Жив ли он?
Наступил рассвет. В сером полумраке уже были видны очертания гор. Легкий туман, висевший над тайгой, начал рассеиваться. Река и горы, кустарники и деревья виднелись уже отчетливо.
Завалив камнями тело Уктубая, Кирик отвязал от седла арканы и, переправившись на противоположный берег, остановился в густом лозняке. Здесь было тихо. Лишь недалеко возилась небольшая стайка кедровок, но и она, вспугнутая Делбеком, скрылась в пихтаче. Совсем рядом просвистел бурундук. Избегая открытых мест, мальчик осторожно двинулся к пещере Чулмуса.
Гора угрюмо висела над тайгой. Северный склон ее был покрыт густым лесом, южная сторона представляла выветренные, без признака растительности скалы. Круто сбегая вниз, они обрывались над рекой.
Забравшись на высокую лиственницу, Кирик оглядел местность. Он опасался встречи с Яжнаем. Если бандит с Атаганом бродят недалеко, значит, они обязательно разведут костер… Однако дыма нигде не было видно. Мальчик спустился с дерева и увидел, что Делбек, подняв голову, напряженно что-то вынюхивает, затем побежал к северному склону горы. Кирик последовал за собакой и наткнулся на надломленную ветку, а в пяти шагах от нее – на вторую. Значит, здесь прошел Темир. Кирик знал привычку таежных охотников отмечать свой путь.
Держа ружье наготове, мальчик не отставал от собаки.
Почти у самой горы Делбек сделал стойку, сунул нос в траву.
Молодой следопыт насторожился и, опустившись возле собаки, стал внимательно осматривать примятую траву. Два следа пересекли путь Темиру и шли дальше, за выступ скалы.
Впереди у подножья горы виднелась груда камней. Это был вход в пещеру Чулмуса. То, что сказал Уктубай перед смертью, было правдой: вход оказался заваленным огромными камнями.
Кирик попытался отвалить один, но даже не мог его сдвинуть с места. Как выручить друга? Ехать к Прокопию? Пройдет много времени… Да, ведь есть южный вход!
Окрыленный надеждой, мальчик бросился к перевалу.
