Текст книги "Карабарчик"
Автор книги: Николай Глебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Кирика и Яньку встревожило исчезновение Темира.
– В скалах кто-то есть, – сказал Кирик. – Что будем делать? Как выручить Темира?
«Но ведь там когда-то жили люди, значит, есть и другой ход, Темир выберется», – думал Кирик.
Задумался и Янька. Оставить Темира без помощи они не могли, но как помочь, не знали.
– Вот что, Кирик, поедем в ущелье, спрячем там получше коней и поищем запасный ход во вторую пещеру.
– Поедем!
Зорко оглядывая местность, стали подниматься вверх по ущелью и, облюбовав густой кустарник, с трудом пробрались в него и привязали коней.
Осмотрели со всех сторон подножие горы: высоко вверху, точно ласточкино гнездо, виднелась площадка для входа в пещеру.
– С плоскогорья не так заметна ее высота, как здесь, – сказал Янька. – Но куда же упал мостик?
Ребята продвинулись вниз по ущелью еще на полкилометра, но бревен так и не нашли. Когда возвращались обратно, Мойнок остановился возле небольшого валуна, сунул под него нос и фыркнул. Затем принялся поспешно рыть землю, углубляясь под валун. Вместе с рыхлой землей из-под ног собаки вылетали полуистлевшие листья, старые угли. К ногам ребят упала железка, напоминавшая своей формой наконечник стрелы.
Кирик поднял находку, и мальчики долго рассматривали изъеденный ржавчиной наконечник.
– Как он сюда попал? Почему вместе с землей оказались угли?
Вдруг Мойнок провалился. Янька и Кирик, присев на корточки, стали осматривать отверстие.
– Это, вероятно, ход в третью пещеру, – оглядев еще раз местность, заметил Янька. – Видишь, Кирик, вправо к плоскогорью первую пещеру, где мы были. Смотри, рядом на скале вторая пещера, значит, все три пещеры соединяются какими-то неизвестными ходами. А здесь под валуном находится, возможно, запасный ход. Смотри, старые угли, ржавый наконечник стрелы. Но как вытащить Мойнока?
Было слышно, как собака, пытаясь выбраться наверх, скатывалась вниз и жалобно скулила.
– Дай мне руку, Кирик, я посмотрю, что там за яма, а может быть, дотянусь до Мойнока, не пропадать же ему там, – Янька полез под валун. Остальное Кирик помнил плохо: Янька почему-то выпустил Кирикову руку и с криком «Кирик!» рухнул вместе с землей вниз.
Большой валун под действием обвала переместился и закрыл отверстие.
Отброшенный ударом камня, Кирик долго лежал без чувств. Наконец, сознание вернулось к нему, он открыл глаза и, поднявшись на ноги, дошел до валуна, под которым где-то внизу был его друг Янька. Навалившись на холодный камень, Кирик горько заплакал. Нет Темира, нет Яньки, он остался один в этом мрачном ущелье. Когда первый порыв отчаяния прошел, Кирик стал обдумывать положение.
– Может быть, удастся спасти Яньку? Но как?
Кирик постоял несколько минут и осененный какой-то мыслью побежал к лошадям. Отвязав арканы от седел, он вскочил на Буланого и направил его прямиком через кустарник к месту обвала. Связав арканы в один толстый канат, он подвел лошадь к камню и, повернув ее головой к ущелью, закрепил один конец каната за седельную подпругу. Обвязав валун веревкой, точно копну сена, Кирик закрепил второй конец за луку седла.
«Нагрудник у Буланого крепкий, седло не сползет», – подумал он и тронул лошадь за поводок. Буланый потянул – валун стал медленно переваливаться, обнажая под собой пустоту. Кирик боялся лишь одного, чтобы камень, сдвинувшись с места, не ударил при падении лошадь. И, как только валун передвинулся, полностью открыв воронку, Кирик отстегнул подпругу и резко повернул Буланого в сторону. Валун, ломая кусты, с грохотом скатился в ущелье. Размотав арканы, Кирик поспешно связал их концы и подвел лошадь к зияющей воронке.
Кирик ласково потрепал коня по шее. Закрепив один конец веревки у седла и держась за второй, он, не раздумывая, скатился на дно воронки. Там был небольшой грот, образовавшийся, видимо, от действия подземных вод. Размывая мягкие породы, вода уносила их с собой, затем, изменив русло, образовала здесь пещеру.
Кирик нашел Яньку лежавшим у одной из стенок грота. Мойнок с виноватым видом вертелся возле. Прошло несколько минут. К радости Кирика, Янька сделал слабое движение рукой и открыл глаза.
– Кирик, – прошептал он как в забытьи, – ты здесь?
– Да, да, лежи спокойно. Сейчас вылезем из этой проклятой ямы.
Кирик опоясал Яньку арканом и, схватив Мойнока, выбрался наверх. Затем взял Буланого за повод и потянул к себе. Когда Янька показался на поверхности, он бережно подхватил его, положил на землю, сбегал за водой и напоил. Свежий воздух и вода оказали на Яньку благотворное действие. С помощью Кирика он смог взобраться на лошадь, и друзья направились к кустарникам.
Солнце уже спряталось за вершину гор, и в ущелье, где они ехали, стало сумрачно. Буланый шагал мерно, переступая осторожно лежавшие на пути камни и бурелом. Неожиданно бежавший впереди Мойнок, радостно взвизгнув, кинулся в кусты и вынырнул оттуда вместе с овчаркой. За ними, опираясь на ружье, показался Темир. Вся фигура охотника выглядела усталой и разбитой.
– Трудный денек достался нам, ребята. Что с тобой? – увидев на лице Яньки ссадину, спросил он тревожно.
– Провалился в тартарары, – улыбнулся Янька. – Хорошо, что Кирик вытащил, – добавил он после короткого молчания.
Охотник повернулся к скалам, где были пещеры, и, показывая на них, произнес с горькой усмешкой:
– Достались они нам, долго будем помнить.
– А я не жалею, что мы поехали сюда, – сказал Кирик.
– И я тоже! – поддакнул Янька.
Глядя на ребят, Темир подумал: «Бесстрашные, сильные будут в жизни».
Поднявшись из ущелья на плоскогорье, они повернули к знакомому логу и, расседлав коней, пустили их пастись. На поляне запылал костер, и усталые люди уснули под охраной собак.
Утром, вскипятив воду, Темир бросил в нее щепотку зеленого чая и соли, положил ложку топленого масла и, перекипятив смесь, достал из дорожного мешка деревянные чашки и толкан[31]31
Толкан – пережаренная ячменная мука, наподобие толокна.
[Закрыть].
Давно с таким аппетитом не пили ребята алтайский чай! Кирик даже вспотел в своей шубе. Они развалились с Янькой на траве и с блаженным видом созерцали медленно плывущие в синеве неба причудливые облака.
Прошли вчерашние тревоги, и как приятно сейчас поваляться на траве. Как хорошо чувствовать себя свободным и смелым. Темир молча курил свою длинную трубку, поглядывая изредка на лошадей.
Токшун с Мойноком дремали.
– Когда вернемся в школу, будет что рассказать ребятам, правда, Янька?
Янька кивнул головой и попросил охотника:
– Темир, расскажи нам о Прителецкой тайге.
– Что же, можно, – ответил тот.
Ребята подвинулись ближе к охотнику.
– Вы не видели Катунь?
– Мы только переезжали се по мосту возле Усть-Семы.
– Э, значит вы не видели Алтая, – убежденно сказал Темир.
– Как не видели? Да ведь мы живем на Алтае, – Янька с недоумением посмотрел на охотника. Тот выбил пепел из трубки и, спрятав ее за голенище сапога, заговорил.
– Катунь – это дочь Алтая. Вы видели лишь кончик ее длинной косы… Самый легкий путь туда от старой Каянчи до Маймы. Сначала поплывем вниз по Катуни, потом от Ойрот-Туры поедем уже на лошадях через Тулой на Кебезень. Там перед нами и откроется Прителецкая тайга, где живут люди племени туба, или, как они называют себя, ииш-кижи, что значит лесной человек.
– А чем они занимаются? – полюбопытствовал Янька.
– Охотой, сбором кедрового ореха и пашут землю.
– А язык?
– Теперь они говорят по-алтайски, но мне рассказывал отец, что племя туба имело когда-то свой язык. А сейчас, друзья, – поднимаясь, сказал Темир, – вы оставайтесь здесь, а я еще раз схожу к пещерам, обследую скалы и узнаю, нет ли там следов Чугунного. С вами останется Мойнок. Токшуна на всякий случай я возьму с собой. За меня не беспокойтесь!
Вложив в винтовку свежую обойму, охотник с Токшуном направился к скалам. Вскоре он исчез среди валунов на плоскогорье. Кирик и Янька для безопасности выбрали укромный уголок среди дикой акации и, поглядывая на лошадей, продолжали разговор о Прителецкой тайге.
В полдень вернулся Темир.
– Обшарил весь район и нашел только вот что. – Охотник вытащил из-за пазухи полуобгорелый клочок бумаги, на котором часть слов была написана по-русски и часть по-алтайски:
«Иван, жду тебя. Чуйк. Соормок… Сергек-бол…»
Дальше понять ничего было нельзя. Концы бумажки обгорели.
– Соормок – это значит болото, кочковатая низменность, – перевел Кирик. – Сергек-бол – череп человека.
Кирик помолчал, обдумывая что-то, и, хлопнув себя по лбу, сказал радостно:
– Кто-то извещает Ивана Чугунного, что ждет его на Чуйке, где кочковатая низменность, на ней висит череп человека. Здесь был Чугунный. Наверное, он хотел нам всем подстроить ловушку.
– Ты, пожалуй, прав, – задумчиво сказал охотник. – Он был здесь и, похоже, встревожен нашим появлением. Делать нам здесь больше нечего. Хорошо, что мы обнаружили след бандита. Он от нас не уйдет, – жестко сказал Темир, и все трое, вскочив на коней, стали поспешно спускаться с плоскогорья к Чарышу.
Глава девятаяВ Тюдралу они приехали на второй день под вечер. Прокопий, по обыкновению, был в сельсовете, Степанида копалась в огороде. Увидев Яньку, Кирика и Темира, она поспешно вышла к ним навстречу.
– Наконец-то дождалась. Думала, не приключилось ли что с вами, – сказала она радостно.
– Нет, мама, все благополучно, – соскакивая с лошади, бодро ответил Янька. – Только я провалился в тартарары, хорошо, что Кирик выручил.
– Да что с тобой случилось, расскажи толком! – всплеснула руками Степанида и, вспомнив про обед, воскликнула: – Да что я стою, вы, поди, голодные, сейчас соберу на стол! – Она торопливо поднялась на крыльцо и, оглянувшись еще раз на ребят, промолвила: – Идите скорее.
Расседлав лошадей и приласкав Делбека, Кирик и Янька вошли в дом. Темир направился в сельсовет сообщить Прокопию о поездке в район Чарышских пещер.
Темир подробно рассказал о своих приключениях в пещере и о найденной записке.
– Да, – покачал головой Кобяков, – Чугунный хитер и злобен, как росомаха. Тебе, Темир, придется выехать в Прителецкую тайгу на поиски бандита.
– Прокопий Иванович, как быть с ребятами?
– А что?
– Видишь ли, мы знали, что искать Чугунного нам придется в Прителецкой тайге, и договорились ехать туда вместе. До Маймы мы решили плыть по Катуни. В Ойрот-Туре возьмем лошадей у Печерского и двинемся дальше.
– Но ведь поездка по Катуни – это не просто прогулка. Ты забыл Тельдекпенский и Манжерокский пороги? Ты хорошо знаешь, что опытные сплавщики леса не раз разбивали о манжерокские камни свои плоты. Да и на лодке небезопасно.
– Прокопий Иванович, буду пороги переезжать – высажу ребят на берег, а сам поведу лодку.
– Пускай едут, но помни уговор: беречь ребят! Я вижу, что тебе без них скучно.
– Как же, – признался с чувством Темир, – сколько лет вместе. Привык я к ним, Прокопий Иванович.
– И то прошлый раз Степанида жаловалась, что они все больше с тобой, чем с ней, – улыбнулся Прокопий.
Сборы в Прителецкую тайгу заняли немного времени. Почистили ружья, перебрали крючки и блесны для ловли рыбы, набили подсумки патронами.
– Ничего не забыли? – спросил Янька.
– Как будто нет, – оглядывая лежавшие на лавке рыболовные принадлежности, деловито ответил Кирик. – А мама-то сердится на тятю, – вздохнул он.
Узнав, что ребята отправляются вместе с Темиром в Черневую тайгу, Степанида сначала и слышать не хотела о поездке.
– Только что вернулись с Чарыша и опять в дорогу. Когда вы отдыхать-то будете?
– А для нас, мама, это отдых. – Янька подвинулся ближе к матери, сидевшей на лавке.
– Какой отдых? Приехал поцарапанный, Кирик похудел.
– Нет, мама, я поправился. – Кирик подвинулся к Степаниде с другой стороны.
– Это все отец вам потакает, я бы не отпустила ни за что. Огурцы в огороде поспели, морковь уже большая стала, горох есть можно, а они едут в тайгу. Да вас там медведи загрызут, – выставила она последний довод.
– Не загрызут! – враз ответили Кирик и Янька. И прижались к матери. – Мы, мама, ненадолго: в августе приедем.
– В августе, да это целых полтора месяца ждать. Ты все поблажку даешь, – увидев входившего в избу Прокопия, напустилась на него Степанида и сердито отвернулась от мужа.
– Ну что нахохлилась, как наседка с цыплятами? – мягко спросил Прокопий жену.
– Ничего! – махнула та рукой. – Зачем опять ребят отпускаешь в тайгу?
– Просятся, мать, пускай посмотрят Катунь, побывают в Чое и Турочакском аймаке. Это им на пользу.
– Мама, отпусти. – Кирик взял загрубелую руку Степаниды и нежно стал перебирать ее пальцы.
– Мы скоро вернемся!
Обняв ребят, Степанида сказала проникновенно:
– Ладно, поезжайте с богом. Только берегите себя. – И, посмотрев просветлевшими глазами на мужа, произнесла: – Пускай, отец, сдут, а я сейчас пойду сухарей им положу в мешки.
Она поднялась с лавки.
Прокопий прошелся раза два по избе и остановился перед ребятами:
– Вот что, отпускать я вас отпускаю, но вы во всем должны слушаться Темира. Что скажет Темир, то и делайте. Самовольно никуда не отлучайтесь.
На следующий день рано утром Темир и ребята выехали из Тюдралы в село Каянчу, где жил лодочник Чагандай. Впереди всадников, весело помахивая хвостами, бежали Токшун и Мойнок.
Дорога шла вниз по реке Урсулу. Проехав село Туэкту, всадники приблизились к старой Каянче.
Чагандая они нашли на берегу Катуни возле его лодки. Это был пожилой, лет пятидесяти, алтаец с многочисленными морщинами на лице – следами нелегкой жизни таежника.
Чагандай согласился плыть с Темиром. Он пригласил гостей в аил. Выпив по чашке прохладного чегеня и передав хозяину в подарок две пачки листового табаку, наши путешественники направились на берег Катуни.
Течение реки здесь было спокойным. Слева виднелись небольшой мысок, покрытый пихтачом, и постройки новой Каянчи. Мальчики с любопытством смотрели на Катунь, которую знали лишь по рассказам старших. Шестьсот с лишним километров, начинаясь в ледниках Белухи, она стремительно катит волны среди горных круч и, сбавляя бег в среднем течении, уже спокойно впадает в многоводную Бию.
Столкнув лодку с отмели, Темир и Чагандай взялись за весла. Ребята устроились на середине лодки, положив рядом с собой ружья и вещевые мешки. Подхваченная течением лодка быстро поплыла мимо крутых берегов. Промелькнули мысок, избы новой Каянчи, луг, и перед взорами ребят открылась величественная картина тайги. Порой, когда каменистые берега суживались, лодка неслась среди брызг и пены в бурно клокочущих волнах и у ребят от страха замирало сердце. Там, где берега раздвигались, течение реки становилось спокойным. Густые заросли черемухи, жимолости, алтайского крыжовника и облепихи окаймляли берега. Выше шли лиственница и кедрач, блестели на солнце снеговые шапки белков. И чем ниже спускались наши пловцы по реке, тем разнообразнее становилась природа. Изредка попадался сосняк и редкий осинник.
В полдень достигли села Ороктоя. Вытащив лодку на берег и оставив ее на попечение Чагандая, Темир решил показать ребятам знаменитый ороктойский мрамор, который залегал мощными пластами недалеко от села.
Поднялись вверх по небольшой речушке, и перед ними открылись скалы молочного, золотистого, розового и палевого мрамора. Это было так необычно, что ребята долго стояли, точно завороженные.
– Вот это да! – воскликнул в восхищении Янька. – Сроду я не видел такой штуки. Помнишь, Кирик, как ходили мы с тобой на Коргонскую каменоломню?
– К дедушке Журавею?
– Да, там тоже было много красивых камней, но не таких, как здесь. Смотри, тут целые глыбы – пудов, наверное, на тысячу каждая. Недаром Павел Иванович говорил, что ороктойский мрамор не уступает даже какому-то знаменитому мрамору в Италии. Вот какое у нас богатство, – с гордостью заключил Янька.
Выбрав два небольших розовых камня в подарок Печерскому и учителю, вернулись к лодке. На следующий день рано утром впереди послышался отдаленный шум, напоминающий сильный ливень, к которому примешивались грохочущие звуки.
– Тельдекпенский порог, – заметно волнуясь, сообщил Темир. – Вам, ребята, придется выйти на берег, плыть через Тельдекпень опасно. Когда мы с Чагандаем одолеем его, снова сядете в лодку. А сейчас вылазьте! – Сильным взмахом весел охотник подогнал лодку к берегу.
Вслед за ребятами выскочили Токшун и Мойнок. Лодку вновь подхватило течением и понесло к порогу. Мрачные береговые скалы, постепенно суживаясь, образовали каменный коридор, по которому с бешеной скоростью мчался грозный поток. Грохот, каскады брызг, трепещущие клочья пены на черной кайме скал заставили ребят прибавить шагу. Они опасались за Темира и Чагандая. Но когда мальчики миновали скалы, Темир и Чагандай уже втаскивали лодку на береговую отмель. Вздох облегчения вырвался у друзей.
Охотник был бледен, на его щеке виднелась ссадина. Лодочник сидел молча, обхватив колени руками. Он все еще был под впечатлением рева и грохота Тельдекпеня. Подбежавший Мойнок начал ласкаться к Темиру. Охотник отстранил собаку и, посмотрев на ребят, сказал с усмешкой:
– На этом пороге, должно быть, все черти Алтая собрались. Хорошо, что так дешево отделались от них. Сломали одно лишь весло. Придется делать новое. Вот что, пока мы займемся этим делом, вычерпайте воду из лодки да подсушите сухари: они подмокли.
Ребята разостлали пиджаки и высыпали на них сухари. Вычерпав воду из лодки, развели костер и, пока грелась вода, поймали на блесну небольшую щуку.
Весло было готово. После вкусной ухи Чагандай рассказал ребятам легенду о богатыре Сартыкпае.
– Когда-то давным-давно жил на свете богатырь Сартыкпай. Решил он построить мост через Катунь. День таскают камни с сыном, второй день таскают, но на третьи сутки сын ушел к жене и не вернулся. Сартыкпай рассердился и разбросал камни, вот почему и образовался порог Тельдекпень. А вот на том камне – видите, на берегу – сидел Сартыкпай в тяжелом раздумье, в обиде на сына… Закончив легенду об алтайском богатыре, Чагандай сказал бодро:
– Поплывем, ребята, дальше. Нам нужно еще одолеть Манжерокский порог.
Глава десятаяГлубокая ночь. Спят возле костра уставшие за день люди. Тихо плещутся о борта лодки волны Катуни и, откатываясь от берега, торопливо бегут вниз по реке. Тишина. Лишь где-то далеко-далеко шумит Манжерокский порог. И, точно убаюканные его песней, спят сосны, дремлют на полянах темно-синие фиалки, белеют примулы, и, свернув свои бледно-лиловые лепестки, ждут солнца чудесные астры. Стоят, не шелохнувшись, в ночной тишине золотистые маки и белые ветреницы. Легкий, чуть уловимый аромат сосны и цветов наполняет парковый лес. Но вот в кустах недалеко от берега пискнула какая-то пичужка. Ей несмело ответила вторая. И алая полоска света, постепенно расширяясь, охватила полнеба. Качаясь на тонкой ветке жимолости, запела свою песню черноголовая славка. Ей нежно ответила золотистая иволга. Над Катунью пронеслась стая быстрокрылых крачек и, взметнувшись ввысь над потухшим костром, исчезла за лесом. Дробно застучал дятел, и склоны гор вспыхнули ярким пламенем восходящего солнца.
Проснулся Темир. Усевшись на траву, зевнул и, посмотрев на безмятежно спавших ребят, полез за трубкой. Недалеко от берега плеснулся таймень.
– Эй, рыбаки! Вставайте, проспали боль-шу-щую рыбину! – Темир развел руками, показывая размер тайменя.
– Где ты его видел? – вскочил Янька.
– В Катуни.
– В реке рыбы много, – протянул разочарованно Янька. – Вот только как поймать?
Поднялись и Чагандай с Кириком.
На берегу запылал костер. Подвесив на складной треноге котелок, ребята уселись ближе к огню.
А когда солнце поднялось над лесом, все четверо уселись в лодку и, оттолкнувшись от берега, поплыли вниз по Катуни.
Манжерокский порог приближался. Уже явственно слышался его шум, и в сиянии солнечного дня впереди, играя красками, виднелась радуга.
Ребятам очень хотелось увидеть страшные пороги – они упросили Темира оставить их в лодке.
С каждой минутой неслись все быстрее и быстрее. Впереди виднелись острые выступы подводных камней, расположенные на расстоянии полутора метров друг от друга. Вокруг них вода бурлила, как в котле. От пловцов требовались большая выдержка и уменье, чтобы благополучно проскочить через узкое пространство между камнями. Подстерегала и вторая опасность. Стремительное течение Катуни образовало здесь огромные воронки, попасть в которые было равносильно гибели.
– Держи правее! – через грохот реки услышали они голос опытного лодочника, который не раз проезжал Манжерок. О борта уже бились вместе с волной первые седые клочья пены. Гривастые волны, налетая на камни, с ревом взлетали вверх, образуя каскады брызг. Какая-то неотвратимая притягательная сила чувствовалась в мощном потоке воды, и, казалось, повинуясь ей, лодка неслась прямо на камни. Лицо Темира было бледно. Чагандай, работая веслами, дышал тяжело. Не спуская широко раскрытых глаз с порога, Янька с замиранием сердца ждал, когда их лодка проскочит через кипящий проход. В одном месте лодка дала сильный крен, и ребят окатило холодной водой. Через ее пелену они увидели, что за бортом мелькнул какой-то предмет и исчез в пучине. Еще миг, и лодка, пролетев узкий проход, оказалась в полосе огромной воронки.
– Нажимай на весла! – крикнул Чагандай, и лодка на полкорпуса повисла над страшной воронкой. Слышалось прерывистое дыхание лодочника и Темира, которые изо всех сил налегали на весла. Лодка не двигалась, но это была уже победа. Ее не тянуло вниз. Еще несколько взмахов весла, и, точно оторвавшись от чьих-то цепких рук, тянувших ее в пучину, лодка вышла на более спокойную гладь реки.
Пловцы вздохнули с облегчением. Порог был позади.
– Где Мойнок? – спохватился Кирик.
Собаки в лодке не было. Все стали вглядываться в сторону порога. На середине реки из воды торчали острые уши и мордочка.
– Мойнок!
Охотник налег на весло и, как только голова собаки оказалась возле борта, втащил лайку в лодку. Вид Мойнока был жалок. Мокрый, с опущенным хвостом, он дрожал и, отфыркиваясь, виновато вилял хвостом.
«Извините, пожалуйста, немножко сплоховал и вылетел из лодки», – казалось, говорили его добрые глаза. Приласкав собаку, охотник подтащил ее ближе к корме. Через полчаса лодку причалили в одном из многочисленных рукавов Катуни и вышли на берег. Был жаркий июльский полдень. Расположившись в тени деревьев, усталые Темир и Чагандай отдыхали. Ребята ушли в лес за хворостом.
– Я думал, как трахнет лодку о камень, и тогда всем нам конец, – признался Янька.
– Я тоже перетрусил, – сказал Кирик.
– А все-таки страшно было плыть! – продолжал Янька. – Я только не хотел сознаться в этом Темиру. Еще подумают, что мы трусы.
– Трусы! У любого поджилки затрясутся, не только у нас, – успокоил своего друга Кирик. – После чая сходим на Манжерокское озеро, где растет чилим? Помнишь, нам рассказывал о нем Павел Иванович? – спросил он Яньку. – Мне хочется посмотреть его.
Отдохнув, все четверо направились к высокогорному Манжерокскому озеру, где рос водяной орех. Дорога от берега Катуни шла бором. Привыкшие к лиственнице и кедру, ребята с любопытством рассматривали стройные сосны, и Янька даже попробовал на зуб вкус хвои.
– Иголки у нее колючие, не то что у лиственницы, – сплюнул он с гримасой.
– А сосны похожи на кедрач. Только у них шишек нет, – заметил Кирик.
– Как нет шишек, смотри, сколько под ногами валяется. – Янька пнул старую шишку. – Только они без орехов!
– Я об этом и говорю! Да вот и озеро! – Кирик показал на редкий березняк, за которым виднелась спокойная гладь воды. – А где же чилим? – спросил он подходивших к берегу Темира и Чагандая.
– Сейчас будем искать, – раздеваясь, ответил охотник. Ребята сняли с себя рубашки и вошли в воду. Кирик вскрикнул от боли:
– Накололся о что-то!
– А ну-ка, пошарь рукой по дну, – посоветовал Чагандай.
Кирик опустил руку в мягкий ил и вытащил небольшой темно-бурый орех, покрытый прозрачной чешуей с четырьмя роговыми наростами, о которые Кирик и наколол ногу.
– Нашел рогульку? – спросил лодочник. – Их в этом озере много. Ищите хорошенько. Это и есть чилим – водяной орех.
Набрав водяных орехов, снова поплыли по Катуни и часа через два были в большом селе Майме-Чергачак. Простившись с Чагандаем, пешком направились в Ойрот-Туру. Увидев ребят и Темира, Печерский обрадовался.
– Как живешь, Темир?
– Хорошо. Избу поставил, в артель охотников вошел.
– Значит, теперь хозяином Алтая стал?
– Да, спасибо советской власти. – Глаза Темира потеплели. – Теперь с нуждой покончено. – Яжная с Зотниковым прогнали, новую жизнь строим.
– Так, так… – Печерский открыл калитку и провел гостей в дом.
– Значит, большие перемены произошли на старых стойбищах?
– И-и, не узнать, – махнул рукой Темир. – Школы строим, красные юрты, фельдшер есть, магазин – все строим, – ответил радостно охотник.
– Как, ребята, проводите каникулы?
– Мы помогали Темиру ловить Чугунного. Бандит утек в Прителецкую тайгу.
– Поймаем, не уйдет, – уверенно произнес Печерский. – А теперь садитесь за стол, – видя, что хозяйка вошла в комнату с кипевшим самоваром, пригласил он гостей.
После чая Янька и Кирик отправились навестить учителя. Нашли они его в огороде, занятого окучкой картофеля. Отложив тяпку, учитель приветливо поздоровался с ребятами и уселся с ними на бревна, лежавшие возле изгороди.
– Что так скоро в город? По школе соскучились?
– Нет, здесь мы только проездом в Прителецкую тайгу.
– Это хорошо. Там вы увидите много интересного. В Черневой тайге есть травы высотой до трех метров. Проезжали Манжерок?
– Да, мы ходили на озеро за водяным орехом.
– Папоротники в бору видели? Заметили, как они растут? Советую посмотреть.
Много рассказал ребятам о растениях Черневой тайги старый учитель. Так и хотелось поехать туда поскорее, посмотреть ясно-голубые цветы жимолости, большие соцветия борца, седые, свисающие с деревьев лишайники, мягкий полусумрак леса и огромные травы, среди которых с трудом пробирается всадник. Настоящие джунгли. Янька поднялся с бревна и, взяв тяпку, сказал:
– Мы с Кириком поможем вам окучить картошку, можно? Кирик, бери вторую тяпку, – скомандовал он другу.
Павел Иванович улыбнулся:
– Ну что ж, хорошо, что вы решили помочь мне!
«Славные ребята, – подумал он про Кирика и Яньку. – Работу любят и отдохнуть умеют».
Через полчаса с окучкой картофеля было покончено. Кирик вытер вспотевший лоб и поставил тяпку на место.
– Спасибо, ребята, – поблагодарил учитель и поспешно вошел в дом. Вернулся он, держа в руках компас.
– Дарю вам компас. Обращаться с ним вы умеете. Может быть, пригодится в тайге. А в школу не опаздывайте.
