Текст книги "Карабарчик"
Автор книги: Николай Глебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Глава пятая
Кончился учебный год. Викеша перешел в четвертый класс. Как всегда, он на лето уехал в Озерное.
После Раздольного с его шумными базарами, людской толчеей жизнь у деда в Озерной казалась Викеше необычайно спокойной. Мальчик часто забирался в большой палисадник, где росли высокие, стройные тополя, густая сирень и кусты желтой акации. Прислонясь спиной к тополю, Викеша раскрыл книгу, которую он привез из Раздольного. Называлась эта книга «Овод». Взял он ее у своего одноклассника Володи Брагина. Правда, Булыгин не дружил с ним, как с Семкой, но этот тихий застенчивый мальчик нравился ему.
В перемену он сидел по обыкновению за партой и, зажав уши, весь углублялся в чтение. Однажды подошел к нему Викеша.
– Что читаешь? – приподняв обложку книги, спросил он Брагина.
– «Робинзона Крузо».
Булыгин с любопытством стал рассматривать рисунок. С обложки на Викешу смотрел могучий мужчина с перекинутой через плечо козьей шкурой. Его глаза как будто говорили: почитай эту книгу, и ты узнаешь, что если человек обладает мужеством, он может преодолеть любые трудности.
– Где ты ее достал? – спросил Викеша.
– В библиотеке, – Брагин поднял свои мечтательные глаза. – Там много интересных книг. Да и у папы они есть. Приходи, посмотрим вместе.
– А в библиотеке я найду эту книгу?
– Найдешь.
На второй день Викеша прямо из школы направился в библиотеку, которая была открыта на средства богатого филантропа[43]43
Филантроп – человек, занимающийся благотворительностью.
[Закрыть] – помещика Воинова. Помещалась она в одной из комнат Народного дома, что находился в центре слободы. Заведовала библиотекой госпожа Малиновская, жена отставного акцизного чиновника, дама неопределенных лет, страшно боявшаяся лошадей и коров.
Викеша с разинутым ртом рассматривал ее накрашенные губы, черные, как сажа, подведенные брови и накладные волосы, свернутые жгутом на макушке. Вокруг лица блестели, как серебро, седые кудряшки.
Опираясь картинно на саблю, возле прилавка стоял офицер и, покручивая усы, рассказывал библиотекарше что-то смешное. Малиновская игриво закрывала ему рот и, откидывая голову, весело смеялась. При каждом ее движении накладные волосы сползали немного на сторону и обнажали чуть заметную лысину.
Заметив Викешу, она спросила строго:
– Что тебе, мальчик?
Булыгин потоптался на месте.
– Мне бы книжку.
– Ты первый раз в библиотеке?
– Ага.
– У тебя три рубля есть?
– Зачем вам?
– В залог. – Заметив недоуменный взгляд Викеши, Малиновская добавила: – Деньги нужны под книги, которые ты будешь брать. Понятно теперь? – не обращая больше внимания на Булыгина, она занялась офицером. «Пеструха», – недружелюбно подумал Викеша и вышел из библиотеки. Отец был во дворе.
– Тятя, мне три рубля надо.
– Зачем?
– Книжки думаю брать в библиотеке, а там без денег не дают.
– На книжки? Не дам, – решительно ответил отец, – ишь что выдумал, дай ему три рубля на книжки, – точно обращаясь к невидимому слушателю, заговорил Степан. – Мы целый век, слава богу, прожили без книжек и живем не хуже людей, а он выдумал – дай ему три рубля. Сегодня на книжки, завтра на тетрадки, ишь ты! Да где я тебе напасусь денег-то? Ты вот лучше иди уроки учи, а после обеда порожние мешки в амбаре пересчитать надо. Скоро возчики приедут.
Опустив голову, Викеша вошел в дом.
– Ты что такой невеселый? Двойку получил? – собирая на стол, спросила мать.
– Тятя мне денег не дает на книжки.
– Сколько тебе надо?
– Три рубля. Дарья поднялась наверх и вернулась с трехрублёвой бумажкой.
– Возьми. Только учись хорошенько.
Викеша с благодарностью посмотрел на мать и спрятал тройку в учебник. Теперь он может читать любую книгу. Да и Семке можно давать. У Семки ведь денег-то нет, а он все-таки друг.
Вечерами, когда родители укладывались спать, Викеша осторожно спускался на кухню, зажигал лампу и просиживал за книгами до утра. Новый, неизведанный, чудесный мир открывался перед его мысленным взором. Дебри Южной Африки, необъятные прерии Америки, необитаемые острова. Он поражался смелости юных охотников, восторгался храбростью и благородством Оцеолы, вождя семинолов. Он чуть не плакал над «Хижиной дяди Тома» и забывал обо всём на свете, мысленно путешествуя с детьми капитана Гранта.
Но особенный интерес вызвал у него «Овод», и Викеша увез его в Озерную. И вот сегодня, забравшись в палисадник, он с трепетом перечитывал страницы полюбившейся книги.
Через деревья просачивался яркий луч солнца, освещая вдумчивое лицо мальчика, погруженного в мысли о далекой, незнакомой Италии. Ему казалось, что он слышит вдохновенный голос Овода: «Падре, мы – жизнь и молодость. Мы – вечная весна, мы – будущее человечества. Заря близко!»
«Мы – будущее человечества», – взгляд мальчика подолгу останавливался на клочке голубого неба, который виднелся через густые кроны деревьев. Не все было понятно Викеше, но какое-то хорошее, доброе чувство овладевало им, когда он читал «Овода».
– Викеша! – послышался с улицы голос – Пошли на рыбалку! – Через забор палисадника перелез Назарка. Он присел на корточки и спросил: – Ты что читаешь?
– «Овода».
– Что-о? – протянул в изумлении Назарка. – Разве он тебя не кусал?
– Кто?
– Овод.
– Мет, здесь написано про человека по кличке Овод. Он был революционер.
– А-а-а. А я думал про паутов. А что такое ре-волюционер? – Назарка с трудом выговорил незнакомое слово.
– Я и сам не знаю, – сознался Викеша. – Революционер – это, должно быть, каторжанин, – продолжал он. – Овод бежал с каторги. Кого бы спросить? – Викеша вопросительно посмотрел на друга. – Спрошу, однако, у Евгении Ивановны, учительницы, – решил он.
– Ты мне почитай про Овода, – попросил Назарка.
И, забыв о рыбалке, ребята до вечера просидели за книгой.
– Ух, как здорово! – поднимаясь на ноги, произнес в восхищении Назарка. – Поп даже чашку с дарами разбил, грохнул ее об пол. Стало быть, жалко было Овода…
– Он ему сын, – тихо ответил Викеша.
– А зачем Овод в тюрьме своего отца отшил? – не унимался Назарка.
– Он не любил попов, – объяснил Викеша.
Разговор ребят был прерван Авдотьей Максимовной. Она позвала внука ужинать.
– У меня есть еще одна книжка, «Гарибальди» называется. Приходи завтра сюда, будем читать вместе, – предложил Викеша.
– Нет, лучше сходим с утра на рыбалку. Я возьму удочки и тятин дробовик. Пойдем на Большое.
– А зачем ружье? – заинтересовался Викеша.
– Скажу потом, – таинственно прошептал Назарка и, усевшись на забор, погрозил пальцем. – Ты только никому не сболтни. Ладно?
Булыгин молча кивнул головой.
Озеро Большое расположено недалеко от Озерной. Противоположный берег его упирается в огороды соседнего села Белоногово. Растекаясь постепенно на большие рукава, оно образует многочисленные протоки, густо заросшие камышом. Разные звери водятся там. Не так давно охотники видели камышового кота. Он выслеживал утиный выводок и, завидев людей, метнулся в заросли. Об этом Назарка слышал от своего отца. И вот теперь, шагая с ружьем и удочками к озеру, он говорил деловито:
– А хорошо бы найти дикого кота, трахнуть ему в голову, а потом сделали бы чучело и продали в Раздольном. Правда?
– Тебе домашнего не убить, а не то чтобы дикого, – махнул рукой Викеша.
– Давай поспорим? – глаза Назарки заблестели. – Ты думаешь, я не умею стрелять? Айда-ко, – и в голосе мальчика прозвучала хвастливая нотка. – Если кот попадется, трахну из ружья – и готов. Мне только бы увидеть, – произнес он уверенно и, заметив насмешливый взгляд Викеши, спросил: – Не веришь?
– Нет.
– Давай об заклад. Если я кота убью, ты отдашь мне пятьдесят бабок и плитку, на которой нарисованы рыбки. Ладно?
– А если не убьешь? – спросил Викеша.
Назарка замялся: бабок и железной плитки у него не было.
– Я тебе отдам Турмана, – решил он.
Ребята, точно цыгане на конном базаре, ударили по рукам. Отвязав от прикола лодку, они поплыли вдоль берега, огибая островки, заросшие густым камышом.
Стоял жаркий полдень. Солнечные блики плавно качались на легкой зыби, то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх. Казалось, они плыли вслед за лодкой. Ребята не заметили, как оказались перед плотной стеной камыша. Сидевший за веслом Викеша, взглянув через плечо на дремлющего Назарку, спросил:
– Дальше поедем или нет?
Разморенный жарой, тот вяло ответил:
– Греби на Белоноговское плесо… Я спать хочу.
– Эх ты, охотник, – сказал укоризненно Викеша и повернул лодку к протоке.
Впереди виднелся небольшой мысок, окруженный с трех сторон заводью. Обняв ружье, Назарка спал. Стараясь не производить шума, Викеша неторопливо греб на мысок. Вдруг он увидел утиный выводок и остановил лодку. Утята, постепенно приближаясь к мысу, отряхивались слабыми крылышками, гонялись друг за другом и подпрыгивали вверх за мошками. И тут зоркие глаза Викеши разглядели на кромке камыша недалеко от выводка круглую голову кошки. Зверь, видимо, поджидал доверчивых утят.
– Назарка, Назарка, – потряхивая за плечо спящего «охотника», зашептал Викеша, – смотри, на мыске кошка…
Словно какая-то неведомая сила подбросила Сорокина.
– Где?
– Смотри влево, видишь?
Там, где плавал утиный выводок, из камышей высунулась и точно замерла голова рыжего кота.
– Целься, – шепнул Викеша.
Назарка бесшумно положил ствол на борт лодки и, тщательно прицелясь, выстрелил. Кот, высоко подпрыгнув, упал. Испуганные утята исчезли под водой. Быстро работая веслом, Викеша погнал лодку к мыску. Через несколько мгновений они были уже на берегу. Поспешно раздвигая камыши, кинулись к убитому коту.
К изумлению «охотников», перед ними лежал обыкновенный домашний кот, и, приглядевшись к нему, Назарка озадаченно почесал под картузом.
– Викеша, а я этого ворюгу знаю. Ведь это же соседки Дарьи кот, она его вторую неделю ищет… Что теперь делать?
– Тяни его за хвост на берег. Там закопаем и все, – посоветовал Викеша.
Вытащив кота из камыша, ребята положили его в небольшое углубление и забросали землей.
Возвращаясь обратно к лодке, Викеша спросил Назарку:
– Когда принесешь Турмана?
– Какого Турмана? Мы о чем спорили? – загорячился Сорокин. – Спор наш был о диком коте, ты ведь сам говорил, что мне не убить даже домашнюю кошку. Дарьиного кота я ухлопал? Ухлопал. Так чего же еще надо?
– А ну тебя! – взявшись за весло, сердито ответил Викеша. – Кошачий охотник, – протянул он презрительно. Оттолкнувшись от берега, они поплыли к знакомому мыску. Над озером носились чайки, жалобно кричали чибисы, и где-то далеко в камышах гоготали гуси.
Выбрав тихую заводь, ребята закинули удочки.
Домой они возвращались с богатым уловом. Назарка говорил дорогой:
– Ты, Викеша, не сердись на меня. Вместо Турмана я тебе отдам самострел. Хочешь?
– Ладно.
– Значит, не будешь сердиться?
Викеша промолчал, а потом ответил просто:
– Знаешь что, приходи завтра в палисадник, будем вместе новую книжку читать. Придешь?
– Приду!
И Назарка повернул к отцовской избе, а Викеша к богатому дому деда.
Глава шестая
Прошел еще один год. Викеше Булыгину исполнилось тринадцать лет. Он заметно вытянулся, окреп. Подрос и Семен Худяков.
Осенью всех пятиклассников зачислили в отряд бойскаутов[44]44
Бойскаут – член детской или юношеской полувоенной организации в буржуазных странах.
[Закрыть].
Викешу назначили барабанщиком. Сема из-за своего длинного роста угодил в правофланговые первого взвода. Руководил отрядом отставной прапорщик Орлов. Отведенный для занятий с бойскаутами час он использовал с особым рвением:
– Левой – ать, два, левой – ать, два, – шагая впереди роты, командовал он и, дойдя до опушки бора, в который упиралась окраина слободы, кричал: – Вольно, ружья к ноги-п!
Усталые, ребята снимали с плеч деревянные ружья и тут же валились на траву.
– Сейчас у нас будут занятия по воинскому уставу, – объявлял Орлов. И начиналось… «Что такое пост? Что такое бойскаут? Какие заповеди он должен помнить?» – строгие глаза прапорщика останавливались то на одном, то на другом мальчике.
Однажды очередь дошла и до Булыгина:
– Скажи, что такое солдат?
– Солдат есть слуга царю и отечеству, – бойко отрапортовал Викеша заученную фразу.
– Так-с. А кто есть внутренний и внешний враг?
Викеша замялся. Если сказать, что внутренними врагами являются революционеры, то почему же Гарибальди, который боролся за свободу родины, назывался революционером? Почему Овод не пожалел своей жизни для народа?
– Не знаю, – опустив голову, ответил Булыгин.
– Как не знаешь? – вскипел Орлов – Внутренними врагами являются социалисты, бунтовщики и евреи.
– Но ведь Евсей Лебензон – хозяин скобяного магазина, член городской управы, а он еврей. Как тут понять? – пытался разобраться Викеша.
– Это не твоего ума дело! – отрезал Орлов.
Когда прапорщик отошел, Сема наклонился к уху приятеля и предупредил:
– Викеша, знаешь что, ты сегодня не ходи со скаутами. Драка у нас с ними будет. В переулке их ждут горянские ребята да кое-кто из наших.
– Как? – удивился Викеша. – Ты ведь тоже скаут?
– Что мне до этого? Плевал я на них! Записали в отряд, а я не хочу, – Худяков решительно тряхнул головой.
– А не попадет тебе? – спросил осторожный Викеша.
– Нет, наших много.
– Ну, смотри, как хочешь.
Вражда между горянскими ребятами, которые учились в начальной школе, и бойскаутами началась давно. Правда, до открытых стычек дело не доходило, но неприязнь к «лягашам» (так звали горянцы слобожан) нарастала с каждым днем. Сегодня, видимо, предстояла большая драка.
После уроков Худяков и еще два скаута улизнули в школьный переулок, где их ждали горянские ребята.
– Как только появятся «лягаши», налетай на них кучей, бей чем попало, а потом мы на выручку придем! – говорил Сема вожаку горянцев. – Только, чур, Викешу Булыгина не трогать. Кисель он, ни туда, ни сюда…
– Да мы его знаем, – раздалось несколько голосов, – тихоня.
– Смотри, «лягаши» ползут! – крикнул кто-то.
Скауты шли стройными рядами, ничего не подозревая. Сзади шагал Викеша.
– Бей лягавых! – скомандовал вожак горянских мальчишек.
Из переулка тотчас же выскочила, размахивая палками, ватага ребят.
Скауты яростно отбивались ранцами. Дрались они стойко, постепенно отступая к школьному забору. Слышался свист, ругань, кряхтение и удары.
– Бей скаутов!
– Лупи гужеедов!
Оправившись от первого натиска, скауты перешли в наступление.
Васька Поземкин, вожак горянских ребят, был сбит с ног. Здоровый скаут награждал его тумаками, сидя на нем верхом.
Горянцы поодиночке стали разбегаться с поля боя. На выручку поспешил Худяков с друзьями. Драка разгорелась с новой силой. Викеша стоял, прижавшись к степе какого-то дома, и наблюдал за свалкой.
Броситься на помощь скаутам он не мог, потому что дал слово Семке не ввязываться в драку. Стать на сторону горянских ребят тоже большой охоты не было. Размышления Викеши прервал полицейский свисток. Со стороны базарной площади, придерживая шашки, бежали двое стражников. Завидев их, Викеша нырнул в подворотню. За ним пролез Семка, и, перебежав двор, ребята оказались в огороде. Перескакивая грядки, они быстро добежали до сруба и спрятались там.
Отдышавшись, Викеша сказал тревожно:
– Ох, и попадет же нам за драку!
– Тебе-то что? – Семка лениво перевалился на бок. – Ты ведь не дрался. Да хотя бы и ввязался, простили бы, а мне влетит.
Викеша приподнялся на коленях и пристально посмотрел на своего друга.
– Что уставился? Не понимаешь, что ли? – зло заговорил Худяков. – Сунет твой отец попечителю четвертную – и все в порядке, да и учитель берет у вас муку в долг. Я могу вылететь из школы в два счета, а тебя не тронут, – пытаясь скрыть волнение, Семка стал жевать какую-то соломинку.
Помолчав, он сказал примирительно:
– Ты, Викеша, на меня не сердись. Я все это со злости брякнул. Пойми, до экзаменов осталось только две недели, а меня исключат. – Куда пойду? У отца и без меня ртов хватает.
Семка лег на спину. Над срубом медленно плыли легкие облака. Было слышно, как перекликались петухи. В весеннем теплом воздухе столбиками кружилась мошкара. Где-то в переулке играла гармонь, и молодой голос выводил печально:
Трансваль, Трансваль, страна моя —
Ты вся горишь в огне.
Горюю я по родине,
И жаль мне край родной…
Викеша с Семкой прислушались к песне.
…Однажды при сражении
Отбит был наш обоз.
Малютка на позицию
Патроны мне принес…
Ребята долго лежали молча, отдавшись своим мыслям. Первым заговорил Викеша.
– Ты что думаешь делать после школы?
– Уеду в Челябинск. Там у меня дядя работает. Слесарем на заводе. Поступлю к нему учеником. А ты?
– Если тятя отпустит, тоже поеду в Челябинск, учиться.
– Вот это здорово! – Худяков хлопнул по плечу друга. – В самом деле, поедем вместе, а? На рыбалку будем ходить! Дядя пишет, что там рыбных озер уйма.
Викеша улыбнулся и подал Семке руку:
– Едем! Вот только не знаю, куда поступить… В Челябинске есть реальное училище, торговая школа и учительская семинария.
– Дуй в реальное.
– Я и сам думаю, но как тятя посмотрит. Скажет, становись к весам, принимай хлеб – и весь разговор.
– А ты скажи, что учиться хочешь.
Викеша безнадежно махнул рукой.
– Его не скоро уговоришь.
Ребята вылезли из сруба и разошлись в разные стороны. Семка зашагал по переулку. Викеша направился к центру слободы, где стоял отцовский дом.
На следующий день виновников драки вызвали в учительскую. Там уже сидел попечитель, несколько педагогов и отставной прапорщик Орлов. Семка несмело перешагнул порог учительской и, потупив взгляд, остановился.
– Твоя фамилия, мальчик? – притворно ласково спросил попечитель и, как кот, почуявший мышь, прищурился.
– Худяков Семен.
– Ты учишься в пятом?
– Угу, – промычал Семка.
– Будьте любезны, покажите мне классный журнал, – попросил попечитель Павловского. Тот подал.
– Тэк-с, тэк-с, – пробежав глазами отметки, попечитель побарабанил пухлыми пальцами по столу. – Учился ты отлично, вел себя хорошо. А теперь скажите, молодой человек, – перешел он уже на язвительный тон, – па-чему, с какой целью вы встали на сторону хулиганов и напали на бойскаутов? Па-чему, являясь членом молодежной организации, к которой благоволит наш монарх, вы допустили действия, не совместимые со званием бойскаута? Ответьте, пожалуйста.
Семка вздохнул и, опустив низко голову, промолчал.
– Па-чему молчите?
«Вот пристал, жаба», – подумал Худяков. Он чувствовал, что за вежливостью попечителя кроется какая-то каверза. «Не буду отвечать», – решил Семка.
– Худяков, – послышался рокочущий голос Павловского. – В драке с бойскаутами ты участвовал?
Семка продолжал стоять молча, он сосредоточенно вытягивал из рукава своей рубахи порванную нитку.
– Ты раскаиваешься в своем поступке? – не отступал учитель географии.
– А скажите, пожалуйста, молодой человек, какими мотивами вы руководствовались, нарушая устав и дисциплину отряда бойскаутов? – вновь вкрадчиво заговорил попечитель. – Считаете ли вы правильным свой поступок?.. Господа, – повернулся он к педагогам, – мне кажется, этот субъект, – указательный палец попечителя уставился на Семку, – вообще неисправим.
– Да-а, – протянул Орлов, – парнишка упрямый, но учится хорошо.
– Па-звольте, это же прямое попустительство по отношению такого хулигана, как этот мальчишка! – румяное лицо попечителя побагровело. Не стесняясь учителей, он вдруг заорал на Семку:
– Ты, паршивец! Молокосос! Вон отсюда! – вытерев вспотевшую лысину платком, попечитель в изнеможении откинулся на спинку стула.
Сжав плотно губы, Худяков вышел. Молча протиснулся через толпу притихших ребят и торопливо зашагал домой. Его нагнал Викеша:
– Ну что? – спросил он с тревогой.
– Похоже, исключат, – сумрачно отозвался Худяков и свернул в переулок.
Викеша понимал, что на душе у Семки нехорошо, что ему хочется побыть наедине со своими мыслями, и он вернулся в школу. Через несколько минут из учительской послышалось: – «Булыгин».
Когда Викеша услышал свою фамилию, он вздрогнул, машинально одернул рубашку и оглянулся на ребят, толпившихся возле дверей.
– Ты, Викеша, не трусь, – послышался торопливый шепот одного из них, – да и наших не выдавай, а то… – мальчик украдкой показал кулак.
– А ну тебя, как будто я не знаю. – Викеша сдвинул брови и решительно толкнул дверь учительской.
– Викентий Булыгин, ученик пятого отделения, сын местного хлеботорговца Степана Булыгина, – отрекомендовал Викешу Павловский.
– Тэк-с. Понятно, – кивнул попечитель. Просмотрев классный журнал, он поманил пальцем Викешу. – Подойди-ка, молодой человек, поближе.
Булыгин отошел от порога и встал возле стола.
– Зная вашего уважаемого родителя, я был удивлен поступком, который вы совершили. – Воодушевляясь, попечитель продолжал: – Как это можно понять: когда бойскауты, защищая честь своей организации, вступили в неравную схватку, вы оказались в стороне? Больше того, вы открыто высказывали свою симпатию к хулиганам, в том числе к Худякову. Чем это объяснить? Расскажите, как было дело?
Викеша, переминаясь с ноги на ноги, заговорил тихо.
– О драке бойскаутов с горянскими ребятами я ничего не знал. Я шел с Худяковым вместе из школы и видел, как на него налетел один бойскаут и ударил сумкой. Худяков дал ему сдачи, и между ними началась свалка. Тут подбежали другие ребята. – «Семку надо выручать», – подумал Викеша, и голос его окреп. Он посмотрел смело в глаза попечителю и продолжал: – Худяков здесь ни при чем. Его первого ударили. А драк я не люблю и не стал ввязываться. – Викеша умолк. Сидевшая у окна учительница одобрительно посмотрела на мальчика.
– Вести дружбу с Худяковым я не советую. Да-с. Вы можете попасть под дурное влияние. Не забывайте, что вы сын состоятельных родителей, да-с. О вашем неблаговидном поступке мы вынесем решение. Идите. – Попечитель уткнулся в классный журнал.
На следующий день объявили решение педсовета:
«Ученик пятого отделения Худяков Семен заслуживает исключения из школы. Но учитывая его отличные успехи, считать возможным допустить Худякова до сдачи экзаменов. Викентий Булыгин за то, что не оказал помощь бойскаутам во время их стычки с уличными ребятами, исключается на три месяца из отряда и лишается звания барабанщика».
Семка повеселел.
– Пускай исключают. Только бы экзамены сдать!
Радовался за друга и Викеша:
– Получишь удостоверение – поступай в любое училище! А что меня отчислили из отряда, так это даже к лучшему. Не глянутся мне эти бойскауты, ну их. – Викеша махнул рукой.
За две недели до испытаний ребята крепко занялись повторением пройденного. Булыгин даже забросил на время свои книжки и вместе с Семкой целыми днями читал учебники. Экзамены Худяков сдал на отлично. Не отстал от него и Викеша.
В июне друзья расстались. Прощание было грустным. Вернувшись из Долгой, где жили его родители, Семен зашел к Булыгиным. Викеша был дома.
– Проводи меня до окраины, Викеша. Поговорим.
Ребята прошли мост через речку и поднялись на косогор. С него хорошо была видна вся торговая слобода. Внизу, в центре котловины, виднелись богатые дома хлеботорговцев, купеческие магазины, церкви и питейные заведения. Дальше, точно прижимаясь к бору, лепились избы ямщиков, пимокатов и горшечников. Вот и школа. Ребята долго не спускали с нее глаз. Пускай были огорчения, неудачи, по это была их родная школа, и она никогда не забудется.
– А все-таки мне жаль расставаться со школой, – вздохнул Викеша.
– И мне, – признался Семка, снимая котомку с плеч. – Посидим немного.
Ребята опустились на землю. Разговор не клеился.
– Ты говорил с отцом насчет реального? – наконец спросил Семка.
Викеша кивнул головой.
– Ну, и что? – Худяков от нетерпения приподнялся на ногах.
– Не отпускает, – обхватив руками колени, Викеша задумчиво посмотрел на Раздольное. – Говорит, дома работы хватит.
– Жила твой отец, вот что, – выругался Семка.
– Что я могу сделать? Не отпускает, и все.
– А если убежать?
– Куда?
– В Челябинск.
– Кому я там нужен, – с горечью сказал Викеша.
– Мы с дядей помогать тебе будем.
– Да ты сам не знаешь, как жить придется, – заметил Викеша. – Может, дядя колотушками кормить будет.
– Кто? Дядя? – Семка вскочил на ноги. – Да ты знаешь, какой у меня дядя? Он – настоящий про-ле-та-рий! – Худяков с трудом выговорил это слово и, опустившись рядом с Викешей, зашептал ему на ухо: – Я видел книжку у дяди, когда он приезжал в Долгое. Там было написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
– А что это за слово?
– Не знаю, – сокрушенно признался Семка. – Наверно, насчет рабочих, – предположил он. – Ты, Викешка, если вздумаешь в Челябинск, ищи нас с дядей на заводе. Спросишь слесаря Худякова. Каждый покажет. Понял?
– Куда я поеду. Буду здесь жить, в Раздольном.
– Ну, я пойду. – Подняв котомку с земли, Худяков подбросил ее на спину. – Не вешай носа!
– Неохота мне, Семка, расставаться с тобой. – Голос Викеши дрогнул.
– Ну, ничего, встретимся еще, – совсем по-взрослому ответил Худяков и, пожав руку Викеше, не оглядываясь, зашагал по дороге в сторону железнодорожной станции. Булыгин остался один. Его душа была в смятении. Уходил лучший друг, уходил, может быть, навсегда. Слезы подступили к горлу, и, не выдержав, он крикнул:
– Сема!
Худяков остановился.
– Возьми на память перочинный ножичек, – запыхавшись от бега, Викеша едва выговаривал слова.
– Спасибо, Викеша, – с чувством произнес Семка и, посмотрев внимательно на друга, спросил: – Ты чего это?
– Так просто, – вытирая слезы рукавом рубахи, пробормотал Викеша и отвернулся.
– Эх, Викешка, друг ты мой, – обнял его Худяков, – никогда я тебя не забуду. Прощай! – Семка сам готов был расплакаться. Точно желая убежать от своей слабости, он ускорил шаги и скрылся за перелеском.
Викеше казалось, что с уходом Семки кончились годы детства и наступила юность.
